Эллрой Джеймс. Секреты Лос-Анджелеса

* * *

   – И жили они долго, хоть и не слишком счастливо, – так закончил свою историю Дитерлинг.
   Эд оглядывается кругом. Все кружится у него перед глазами: горы, реки, ракеты – все смеется над ним.
   – Значит, отец так и не узнал о Дугласе? Он думает, что виновен Пол?
   – Да. Ты простишь меня? Ради твоего отца.
   Пальцы Эда сжимают реликвию – золотые дубовые листья, инспекторский знак Престона Эксли. Сначала он достался Томасу, теперь – ему.
   – Нет. Я направляю в большое жюри округа рапорт с просьбой выдать ордер на ваш арест за сыноубийство.
   – Дай мне неделю, привести в порядок дела. Не беспокойся, скрываться не стану. Да и где прятаться всемирной знаменитости?
   – Хорошо, – отвечает Эд и идет к машине.

* * *

   Макет шоссе исчез, его место занимает теперь стопка рекламных плакатов. Арт Де Спейн распаковывает брошюры: перевязь на руке исчезла, виден свежий пулевой шрам – четкий, как в учебнике.
   – Здравствуй, Эдди.
   – Где отец?
   – Скоро вернется. Да, поздравляю с повышением. Извини, что не позвонил, – я тут совсем забегался.
   – Отец мне тоже не позвонил. Все вы делаете вид, что все в порядке.
   – Эдди…
   Пиджак у Арта топорщится на бедре – даже сейчас он не расстается с оружием.
   – Я только что поговорил с Рэем Дитерлингом.
   – Не думали мы, что ты на это решишься.
   – Дай мне револьвер, Арт.
   Де Спейн протягивает ему револьвер, держа за дуло. «Смит-Вессон», тридцать восьмой калибр, нарезка для глушителя.
   – Зачем?
   – Эдди…
   Эд вытряхивает патроны.
   – Дитерлинг все мне рассказал. Все. А ты – ты всегда был ближайшим помощником отца!
   – И самым верным ему человеком, Солнечный Джимми, – гордо выпрямившись, отвечает Арт. – Все, что я сделал, я делал для Престона.
   – Ты знал правду о Поле Дитерлинге?
   Арт берет у него из рук свой револьвер.
   – Да, я уже давно знаю, что убийца – не он. Понял это случайно, кажется, году в сорок восьмом или около того. Случайно узнал, что у него алиби – во время похищения Веннерхолма он был в другом месте. Не знаю, многое ли было известно Рэю, и не могу понять, почему он это допустил. Но я не мог сказать об этом Престону. Не мог сказать, что он убил ни в чем не повинного мальчишку. Не мог разрушить его дружбу с Рэем. Ты знаешь, мне всегда не давало покоя дело Атертона. Хотелось понять, кто же все-таки убил детей.
   – Но ты так и не узнал.
   – Не узнал, – качает головой Де Спейн.
   – Расскажи мне о братьях Энгелклингах, – приказывает Эд.
   Арт поднимает верхний плакат – Престон на фоне бетонных блоков.
   – Однажды я зашел в Бюро. В пятьдесят третьем году, как раз когда начались все эти дела. Увидел на доске бюллетеней эти снимки. Смазливые натурщики, «ромашка» – но от обычной порнухи далеко, как небо от земли. Сюжеты этих фотографий сразу заставили меня вспомнить об Атертоне. А ведь те снимки, что были найдены у него при обыске, видели лишь мы с Престоном да еще пара офицеров. Я попытался выяснить, откуда взялись эти порноальбомы, – но ничего не добился. Некоторое время спустя узнал, что братья Энгелклинги дали показания по «Ночной сове», что они связывали эти убийства с порнобизнесом, но ты не принял эту версию. Стал искать Энгелклингов – они словно сквозь землю провалились. Только в прошлом году я узнал, что они работают в типографии неподалеку от Фриско. Поехал туда, чтобы с ними поговорить. Мне всего-то и нужно было – выяснить, откуда бралась эта непристойность.
   В памяти у Эда проплывают фразы из рапорта Уайта. Кислотные ожоги, клочья слезшей кожи на полу…
   – Просто поговорить? Арт, я знаю, что там произошло.
   Де Спейн, не опуская глаз.
   – Ситуация вышла из-под контроля. Они приняли меня то ли за грабителя, то ли за шантажиста. Я нашел у них старые порнонегативы – и хотел, чтобы они назвали имена натурщиков. Еще нашел героин и психотропные таблетки. Они сказали, что знают одного богатого старикана с деньгами, который вздумал удивить весь мир особой суперсмесью белого кайфа, но ему до них далеко. Не знаю отчего, но я был уверен, что они знали, кто изготовлял эти грязные картинки. Они смеялись надо мной… Не знаю, Эд, должно быть, на меня нашло затмение. Я вообразил, что это они убивали детей… что они могут повредить Престону… Наркоторговцы, которым и жить-то не стоит, а уж по сравнению с мизинцем Престона вся их жизнь и ломаного гроша не стоит… Черт побери, Эдди, они смеялись надо мной – понимаешь? Называли «дедом», говорили, что мне пора на кладбище! Так вот: этот «дед» справился с ними обоими!
   Обрывки плаката падают на пол.
   – Ты убил двух человек – просто так.
   – Нет, Эдди, не просто так. Ради Престона. Прошу тебя, не говори ему ничего.
   – Не он ли учил меня абсолютной справедливости?
   – Эдди, он этого не переживет! Он не должен знать, что Пол Дитерлинг невиновен! Эдди, прошу тебя!…
   Оттолкнув его, Эд бросается обыскивать дом. Гобелены в материнской спальне напоминают ему о Линн. Собственная комната – о Баде и Джеке. Весь дом пропитан грязью, от вони грязных денег нечем дышать – как он мог жить здесь столько лет? Внизу, в дверях, его встречает отец:
   – Эдмунд!
   – Я арестую тебя за убийство Пола Дитерлинга. Даю тебе несколько дней, чтобы привести в порядок дела.
   Престон, с каменным лицом:
   – Пол Дитерлинг был маньяком-детоубийцей. Он заслужил смерть.
   – Он был невиновен. А ты его убил. Это – умышленное убийство.
   Престон – как камень, несгибаемый, непоколебимый. На лице – ни тени раскаяния:
   – Эдмунд, сейчас тебе нужно успокоиться. У тебя расшатались нервы.
   – Расшатались нервы?! – Эд проходит мимо. Бросает на ходу: – Будь ты проклят за все, что со мной сделал!

* * *

   В центр города, в «Тихий океан» – тихое местечко, приятные лица. У стойки потягивает мартини Галлодет:
   – У меня дурные новости о Дадли. Они тебя огорчат.
   – Огорчить меня больше, чем меня уже огорчили сегодня, невозможно.
   – Вот так, да? Дадли снова вышел сухим из воды. Мы лишились единственного свидетеля. Джонни Стомпанато мертв. Зарезала девчонка, дочка Ланы Тернер. Случай чистый: Фиск дежурил через улицу, видел труповозку и полицейских из Беверли-Хиллз. Теперь у нас – ни свидетелей, ни улик. Правда великолепно, сынок?
   Эд приканчивает мартини одним глотком.
   – Ничего. Деньги у меня есть – наследство Пэтчетта, целое состояние. И, клянусь Богом, рано или поздно я возьму за жабры этого ирландскою выблядка. Пусть даже на это уйдет вся моя гребаная жизнь… сынок.
   – Замечу, инспектор, – усмехается Галлодет, – что ты с каждым днем становишься все больше похож на Бада Уайта. Уж извини.

КАЛЕНДАРЬ

Апрель 1958

   ВЫДЕРЖКА: «Лос-Анджелес Таймс», 12 апреля
 
   Большое жюри объявляет дело «Ночной совы» закрытым
 
   Спустя почти пять лет после дня убийства город и округ Лос-Анджелес официально прощаются с «калифорнийским преступлением века» – печально известным делом «Ночной совы».
   16 апреля 1953 года трое вооруженных бандитов ворвались в круглосуточное кафе «Ночная сова» на бульваре Голливуд и расстреляли троих посетителей и троих работников заведения. Полиция предположила, что мотивом убийства стало ограбление, и вскоре подозрение пало на троих молодых негров. Рэймонд Коутс, Тайрон Джонс и Лерой Фонтейн были арестованы, затем бежали и погибли при сопротивлении повторному аресту. Окружной прокурор Эллис Лоу заявил, что перед побегом они признались ему в содеянном, и дело было закрыто.
   Однако четыре года и десять месяцев спустя Отис Джон Шортелл, заключенный тюрьмы Сан-Квентин, выступил с сенсационным признанием: оказывается, в то самое время, когда в кафе совершалось массовое убийство, он вместе с тремя подозреваемыми участвовал в групповом изнасиловании девушки по имени Инес Сото. Это заявление, подтвержденное проверкой на детекторе лжи, вызвало скандал и заставило общество требовать пересмотра дела.
   Масла в огонь подлило убийство братьев Питера и Бакстера Энгелклингов, происшедшее 25 февраля. Братья, подозреваемые в торговле наркотиками, давали свидетельские показания по делу «Ночной совы»: они заявляли, что убийства явились результатом криминальной интриги, связанной с борьбой за подпольную порноимперию. Убийство Энгелклингов так и осталось нераскрытым. Шериф округа Марин, лейтенант Юджин Хэтчер заявил: «У нас нет ни одной зацепки. Но оружие складывать рано».
   Началось новое расследование дела «Ночной совы», на сей раз – с учетом «порнографического следа». 27 марта богатый бизнесмен Пирс Морхаус Пэтчетт был застрелен в своем особняке в Брентвуде, а два дня спустя офицеры полиции застрелили при аресте его предполагаемых убийц, Эйбрахама Тайтелбаума, 49 лет, и Ли Питера Вакса, 44 лет. В тот же день произошла печально известная «Джинсовая бойня». В числе прочих преступников был убит Барт Артур Перкинс по кличке Собачник, клубный музыкант со связями в криминальном мире. Согласно данным расследования, Тайтелбаум, Вакс и Перкинс и являлись исполнителями кровавой расправы в «Ночной сове». Подробнее об этом рассказывает капитан полиции Лос-Анджелеса Дадли Смит:
   – Убийства в «Ночной сове» – плод изощренного замысла, связанного с подпольной борьбой за гнусное право наживаться на распространении порнографической грязи, калечащей души людей. Тайтелбаум, Вакс и Перкинс стремились убить распространителя порнографии Делберта (Дюка) Каткарта и перехватить ею бизнес. Однако их жертвой стал Дин Ван Гельдер, преступник, внешне очень похожий на Каткарта и выдававший себя за нею. Вообще, дело «Ночной совы» войдет в анналы судопроизводства как чрезвычайно сложное, запутанное и полное причудливых и жестоких поворотов судьбы. Все мы с глубоким удовлетворением сознаем, что это дело наконец раскрыто.
   Капитан (ныне инспектор) Эдмунд Эксли, возглавивший второе расследование, опроверг слухи о том, что в преступлении участвовал и четвертый убийца, погибший в тот самый момент, когда полиция готовила его арест.
   – Эти слухи абсолютно беспочвенны, – сказал на это Эксли. – Дело закрыто. Я передан подробный рапорт большому жюри округа, дал подробные показания, и все мои выводы были приняты.
   Итак, с «проклятым делом» покончено – но какой ценой? Тад Грин, глава Бюро расследований полиции Лос-Анджелеса (в этом году он выходит на пенсию и переходит на службу в пограничный патруль), говорит:
   – Делу «Ночной совы» нет равных как по затратам, так и по количеству задействованных человеко-часов. Такие дела случаются раз в жизни. Мы одержали победу – но заплатили за это высокую цену.

   ВЫДЕРЖКА;
   «Лос-Анджелес Миррор Ньюс», 15 апреля
 
   Внезапная отставка Лоу шокирует Лос-Анджелес
 
   Юридический мир Калифорнии с изумлением спрашивает себя, что заставило Эллиса Лоу, окружною прокурора Лос-Анджелеса, внезапно подать в отставку, оборвав блестящую политическую карьеру? Лоу, 49 лет, объявил о своей отставке на регулярной еженедельной пресс-конференции, объяснив свое решение нервным истощением и желанием вернуться к частной адвокатской практике. Служащие прокуратуры изумлены решением босса. Те, кто работал с ним бок о бок, утверждают, что ничто не предвещало такой развязки – в последние дни Лоу был, как всегда, здоров, бодр и полон сил.
   Роберт Галлодет, старший следователь прокуратуры, сказал нашему корреспонденту:
   – Знаете, я просто в шоке. А меня шокировать не так-то легко. Мотивы Эллиса? Понятия не имею: спросите у него самого. Надеюсь только, что, когда городской совет назначит исполняющего обязанности окружного прокурора, им окажусь я.
   После того как волнение, вызванное новостями об отставке Лоу, немного улеглось, в адрес бывшего окружного прокурора послышались хвалебные отзывы. Шеф полиции Лос-Анджелеса Уильям X. Паркер назвал Лоу «честным и непоколебимым врагом преступности», а помощник Паркера капитан Дадли Смит сказал: «Всем нам будет не хватать Эллиса. У правосудия еще не было более верного слуги». Губернатор Найт и мэр Норрис Поулсон отправили Лоу телеграммы, в которых просят его пересмотреть свое решение. Сам Лоу отказывается от встреч с журналистами и комментариев не дает.

   ВЫДЕРЖКА:
   «Лос-Анджелес Геральд Экспресс». 19 апреля
 
   Тройное самоубийство в Фантазиленде: Скорбь и потрясение охватили страну
 
   Их нашли вместе в Фантазиленде, временно закрытом по случаю трагической гибели сына великого человека. Престон Эксли, 64 лет, бывший офицер полиции Лос-Анджелеса, строительный магнат и начинающий политик. Инес Сото, 28 лет, директор по связям с общественностью самого знаменитого в мире комплекса развлечений и ключевая свидетельница в кошмарном деле «Ночной совы», и Рэймонд Дитерлинг, 66 лет, отец современной анимации, гений, в одиночку создавший новый мир, человек, спроектировавший Фантазиленд как дань памяти безвременно погибшему сыну. Лос-Анджелес погружен в траур, вся страна потрясена и охвачена скорбью.
   Их нашли вместе на центральной аллее Фантазиленда. Предсмертных записок не было, однако коронер округа Фредерик Ньюбарр решительно отверг предположение об убийстве и подтвердил версию добровольного ухода из жизни. Все трое приняли смертельные дозы редкого антипсихотического средства. Выражения скорби заполнили выпуски новостей: свои глубокие соболезнования родным и близким покойных выразили президент Эйзенхауэр, губернатор Найт и сенатор Уильям Ноуленд.
   Эксли и Дитерлинг успели распорядиться своим огромным состоянием. Строительный магнат завещал свою империю давнему другу и помощнику Артуру Де Спейну, а 17-миллионное состояние – сыну Эдмунду, офицеру полиции Лос-Анджелеса. Дитерлинг оставил свое огромное богатство доверительному фонду, распорядившись о том, чтобы как нынешнее его состояние, так и будущие доходы от Фантазиленда были разделены между несколькими благотворительными организациями, помогающими детям.
   Горе и потрясение заставляют нас всех задаваться вопросом: чем вызвана эта трагедия? Однако на этот естественный вопрос едва ли удастся найти ответ.
   Мисс Сото находилась в близких отношениях с сыном Престона Эксли Эдмундом и в последнее время страдала от навязчивого внимания прессы, вызванного возобновлением дела «Ночной совы». Рэймонд Дитерлинг был потрясен недавней трагической гибелью сына Уильяма. Однако Престону Эксли сопутствовали успех и удача: он только что завершил грандиознейший из своих проектов – постройку в Южной Калифорнии сети шоссе – и выдвинул свою кандидатуру на выборах губернатора. Социологический опрос, проведенный незадолго до его гибели, показал, что в списке Республиканской партии Эксли уверенно лидирует. По каким причинам этот человек вдруг решил свести счеты с жизнью – остается только гадать. Близкие ему люди – Артур Де Спейн и сын Эдмунд – от комментариев отказались.
   Письма с соболезнованиями и траурные венки затопили как Фантазиленд, так и дом Престона Эксли в Хенкок-парке. Флаги штата Калифорния наполовину приспущены. Голливуд оплакивает потерю гитана кинематографии. Вопрос: «Почему?» не покидает уста скорбящих.
   Престон Эксли и Рэй Дитерлинг были гигантами. Инес Сото – простая девушка с нелегкой судьбой, сумевшая завоевать доверие великого человека, стать ему ближайшей помощницей и преданным другом. Перед смертью все трое сделали дополнения к своим завещаниям, прося кремировать их тела и развеять прах над морем. Похороны прошли вчера – в камерной обстановке, без посетителей и без каких-либо религиозных обрядов. Начальник службы безопасности Фантазиленда, организовавший церемонию, отказался указать точное место, где упокоился прах погибших.
   «Почему?» – спрашиваем мы – и не находим отвела. Не знает ответа на этот вопрос и мэр Норрис Поулсон. Однако его прощальные слова в память погибших останутся в наших сердцах. «Говоря попросту, – говорит мэр Поулсон, – эти двое символизировали два облика Лос-Анджелеса. С одной стороны – сказка, мечта, исполнение самых смелых фантазий, с другой – высочайшие стандарты повседневной жизни. Более, чем кто-либо еще, Рэймонд Дитерлинг и Престон Эксли воплощали в себе силу мечты, сделавшую Лос-Анджелес таким, какой он есть».

ЧАСТЬ ПЯТАЯ
ПОСЛЕ ВСЕГО

ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

   Эд в синей униформе. Паркер, улыбаясь, прикалывает к его плечам золотые звезды.
   – Эдмунд Эксли, шеф Бюро расследований полиции Лос-Анджелеса!
   Аплодисменты, сверкание вспышек. Эд пожимает Паркеру руку, оглядывает толпу. Политиканы, Тад Грин, Дадли Смит. На заднем плане у дверей замечает Линн.
   Гром аплодисментов, рукопожатия: мэр Поулсон, Галлодет, Дадли.
   – Я восхищаюсь тобой, сынок. Восхищаюсь и с нетерпением жду возможности поработать под твоим началом.
   – Спасибо, капитан. Не сомневаюсь, мы сработаемся.
   Дадли подмигивает в ответ.
   Покончив с официальной частью, Паркер ведет толпу к столу с закусками и прохладительными напитками. Линн не двигается с места.
   Эд подходит к ней.
   – Самой не верится, – говорит Линн. – Променяла красавца миллионера на калеку пенсионера. Едем в Аризону, любовь моя. Свежий воздух – для пенсионеров полезно, да и места знакомые.
   За последний месяц она заметно постарела, но красота ее от этого не поблекла – только стала благороднее и строже.
   – Когда едете?
   – Прямо сейчас. Заехали попрощаться.
   – Открой сумку.
   – Что?
   – Просто открой.
   Линн открывает сумку, и Эд роняет в нее полиэтиленовый пакет, перетянутый скотчем.
   – Это грязные деньги, потрать их побыстрее.
   – Сколько там?
   – Хватит купить всю Аризону. А где Уайт?
   – В машине.
   – Я тебя провожу.
   Они выскальзывают из зала, спускаются по черной лестнице. У крыльца припаркован «паккард» Линн, на окнах шторки. Эд открывает дверь, заглядывает на заднее сиденье.
   Бад Уайт. Загипсованные ноги, швы на бритой голове. Сильные мускулистые руки спокойно лежат на коленях. Проволочные фиксаторы на челюсти придают ему довольно глупый вид.
   Линн стоит чуть поодаль. Уайт пробует улыбнуться – получается гримаса.
   – Я достану Дадли, – говорит Эд. – Я его достану. Даю слово.
   Уайт сжимает его руки в своих – сжимает сильно, так, что оба морщатся.
   – Теперь я – твой должник. – Эд касается щеки Уайта. На этот раз Баду почти удается улыбнуться.
   Сверху доносится шум банкета. Гудят голоса гостей, раскатисто хохочет Дадли Смит.
   Линн:
   – Нам пора.
   – Интересно, какие шансы были у меня, – негромко говорит Эд.
   Она подходит к нему, смотрит в глаза:
   – Одним достается весь мир, другим – бывшая шлюха и ферма в Аризоне. Ты – среди первых, но, Бог свидетель, я тебе не завидую.
   Эд целует ее в щеку. Линн садится за руль, поднимает стекла. Бад прижимает руку к стеклу.
   Эд прижимает руку со своей стороны – у него ладонь почти вполовину меньше. Идет рядом с машиной, постепенно ускоряя шаг. Затем «паккард» набирает скорость и, погудев на прощание, вливается в поток машин.
   Эд остается один.
   Один – со своими мертвыми.