Эмар Густав. Чистое сердце (Пограничные бродяги - 3)

   Отец Антонио, не дожидаясь повторения разрешения, перенес больного в большую комнату, гае было много воздуха и окно выходило на море. Охотник За Скальпами оказался, таким образом, размещен в наилучших условиях.
   Как только раненого положили в постель, устроенную специально для него (так как в этом тропическом климате жители имеют обыкновение спать на циновках или же в гамаках, а не в постелях), монах дал больному выпить наркотического питья, и тот заснул почти мгновенно спокойным укрепляющим сном.
   Ночь прошла без дальнейших приключений; раненый спал восемь часов подряд и, когда проснулся, уже не был прежним больным - настолько чувствовал он себя крепче и свежее после отдыха.
   Прошло несколько дней. Отец Антонио продолжал внимательно и заботливо ухаживать за больным. Хотя в первые минуты монах и в самом деле не узнал в тяжелораненом Белого Охотника За Скальпами, заблуждение его было очень непродолжительным. Рассмотрев при дневном свете больного, в наружности которого было нечто особенное, монах тотчас же узнал охотника, которого одинаково боялись как краснокожие, так и сами белые, и которому он был обязан спасением при таких необыкновенных обстоятельствах. При этом открытии монах почувствовал себя счастливым и мысленно возблагодарил судьбу за то, что она дала возможность расквитаться с этим человеком.
   Но больной или действительно забыл монаха, или делал вид, что забыл. Он ничем не обнаружил, что узнал его. А потому тот продолжал ухаживать за раненым, не позволяя себе ни одного намека на прошлое.
   До сражения при Серро-Пардо не произошло никаких перемен. Утром этого дня отец Антонио по обыкновению вошел в комнату больного. Последний быстро поправлялся благодаря листьям удивительного растения. Раны старика почти совсем зажили, он был накануне полного выздоровления.
   - Compadre, - сказал ему монах, - я сделал для вас все, что в моих силах, и вы можете отдать мне справедливость, я ухаживал за вами, как брат.
   - Мне остается только благодарить вас, - ответил раненый, протягивая монаху руку.
   - Но сегодня, - сказал отец Антонио, пожимая руку больного, - я должен сообщить вам плохую новость.
   - Плохую новость? - переспросил тот с удивлением.
   - Впрочем, новость эта может еще оказаться хорошей, хотя, сказать откровенно, я в это не верю, так как не жду ничего хорошего от того, что мы намерены сделать.
   - Признаюсь, я вас совсем не понимаю и убедительно прошу говорить яснее.
   - Вы правы! Вам, в сущности, ничего не известно. В двух словах: армия получила сегодня утром приказание выступить в поход.
   - Так что?.. - спросил раненый.
   - Так что, - продолжал монах с лукавой улыбкой, - я, к крайнему моему сожалению, вынужден оставить вас здесь.
   - Гм! - пробормотал больной с некоторым опасением.
   - В случае, если мы побьем мексиканцев, - продолжал монах, - на что я не смею надеяться, - вы меня непременно увидите снова.
   Больного, по-видимому, стала все более и более тревожить открывавшаяся перспектива.
   - И вы пришли сюда только для того, чтобы сообщить мне об этом? спросил он.
   - Нет, - ответил монах, - я хочу сделать вам одно предложение.
   - Какое? - спросил тот с живостью.
   - Выслушайте меня. Я нашел вас в положении, которое смело можно назвать отчаянным.
   - Это правда!
   - Хотя говорят, - продолжал отец Антонио, - что вы получили раны в борьбе против нас, и хотя кое-кто из наших - тех, кто прибыл сюда за эти два дня - уверяют даже, что могут засвидетельствовать этот факт, я не захотел поверить их словам. Не знаю почему, но с тех пор как я стал ухаживать за вами, я вами заинтересовался и не хочу, чтобы вашему успешному выздоровлению повредило что бы то ни было. Вот что я вам предложу: приблизительно в ста милях отсюда находится лагерь белых, у которых некоторое время назад я пользовался большим авторитетом. Льщу себя надеждой, что они еще не совсем забыли обо мне и что кто бы ни пришел к ним от моего имени, будет принят ими радушно. Хотите отправиться туда? Можно попытаться это сделать.
   - Но могу ли я при таком упадке сил предпринять такое путешествие?
   - Об этом не беспокойтесь. Четверо людей, преданных мне, отвезут вас к моим бывшим друзьям.
   - О, если так, - воскликнул с живостью Охотник За Скальпами, - я с радостью принимаю ваше предложение. Даже если мне суждено погибнуть по дороге, я скорее соглашусь на это, чем останусь здесь один.
   - Надеюсь, вы не погибнете, а, наоборот, приедете туда целым и невредимым. Итак, решено? Вы согласны?
   - С удовольствием! Когда мы поедем?
   - Сейчас! Нельзя терять ни минуты.
   - Хорошо! Можете отдать необходимые распоряжения, я готов.
   - Я должен только предупредить, что друзья, к которым вас посылаю, крутого нрава, им нельзя читать длинных и строгих нравоучений о нравственных принципах.
   - Какое мне до этого дело! Даже если бы это были степные разбойники, то, клянусь вам, и тогда не обратил бы внимания на это!
   - Браво! Я вижу, мы понимаем друг друга. Эти почтенные господа, кажется, занимаются всеми ремеслами понемногу.
   - Хорошо, хорошо, - возразил весело Охотник За Скальпами, - не беспокойтесь об этом.
   - В таком случае готовьтесь в путь, я вернусь не позже, чем через десять минут.
   С этими словами монах вышел. Старик, у которого оставалось совсем мало времени, тотчас же начал собираться.
   Не прошло и десяти минут, как монах возвратился. Его сопровождали четверо людей, в числе которых был Руперто, который, как мы помним, придерживался того мнения, что раненого следовало закопать в землю.
   Больной был еще настолько слаб, что не мог ни идти, ни ехать верхом, а потому монах приказал сделать для него нечто вроде носилок, которые были привязаны к двум мулам. Такой способ передвижения был для больного крайне неудобен, особенно учитывая характер той местности, через которую ему предстояло проследовать, к тому же он казался очень медленным, но в ту минуту это был единственный подходящий из всех возможных способов передвижения. Потому приходилось, скрепя сердце, довольствоваться им.
   Раненого перенесли на носилки и уложили насколько возможно удобнее.
   - Теперь, - сказал ему монах, - пусть Бог сопутствует вам! Не беспокойтесь ни о чем. Я дал Руперто необходимые наставления и знаю его достаточно, чтобы быть уверенным, что он не покинет вас ни в коем случае, а потому вы можете довериться ему. Прощайте! - И пожав больному руку, отец Антонио уже повернулся, чтобы уйти.
   - Еще минуту! - воскликнул старик, задерживая руку монаха в своей. - Я хочу вам сказать только одно слово.
   - Говорите, но будьте кратки: у меня серьезные основания желать вашего немедленного отъезда. Сюда через некоторое время прибудут раненые, которые до сих пор оставались в крепости, и встреча с ними, вероятно, не доставит вам ни малейшего удовольствия.
   - Мне кажется, я понимаю, что вы хотите сказать и на что именно намекаете, но теперь речь не об этом. Не знаю, встречусь ли я с вами вновь когда-нибудь, но прежде, чем расстаться, хочу высказать свою признательность за все, что вы сделали для меня, тем более что я убежден в том, что меня узнали.
   - Ну, а если даже и так?
   - Вам стоило только сказать слово, чтобы выдать меня моим беспощадным врагам, и вы не захотели сказать этого слова.
   - Конечно нет, потому что, догадываясь, что я вас действительно узнал, вы поймете, что я только расквитался с вами, потому что считал себя у вас в долгу.
   По лицу старика прошла судорога, глаза его увлажнились, он с горячностью сжал руку монаха и ответил растроганно:
   - Спасибо! Это доброе дело не пропадет даром; события последних дней изменили мой взгляд на многое. Вы никогда не раскаетесь в том, что спасли мне жизнь.
   - Надеюсь, но уезжайте, уезжайте, ради Бога!
   - До свидания!
   - Quien sabe! (Кто знает! (исп.)) - пробормотал монах, сделав проводникам знак двинуться в путь.
   Те погнали мулов, и носилки тронулись.
   Через час путешественники встретили крытую повозку, в которой был Транкиль. Но путники не видели друг друга.
   Монах ничего не преувеличивал в своей оценке Руперто: этот славный искатель приключений заботливо ухаживал за больным и старался всячески избавить его от неудобств, которыми изобиловало путешествие.
   К несчастью, маленькому каравану приходилось с неслыханными затруднениями проходить по отвратительным дорогам, и несмотря на принятые предосторожности раненый сильно страдал от постоянных толчков. Чтобы не утомлять больного, Руперто решил передвигаться только ночью и утром, пока солнце не разливало вокруг своего палящего зноя. Путешествие длилось пятнадцать дней. Местность становилась все более и более дикой, приближались девственные леса, и судя по тому, что почва постепенно поднималась, нетрудно было угадать, что недалеко находятся горы.
   Однажды вечером путешественники разбили лагерь на берегу довольно быстрой реки, одного из неизвестных притоков Арканзаса. Охотник За Скальпами, который к этому времени в значительной степени поправился, несмотря на трудности путешествия и испытанные в дороге лишения, поинтересовался у своего проводника, сколько времени еще должно продлиться их путешествие. Этот вопрос он до сих пор еще ни разу не задавал.
   Руперто еле заметно улыбнулся.
   - Наше путешествие уже кончилось четыре дня тому назад, - сказал он.
   - Что вы этим хотите сказать? - воскликнул Охотник За Скальпами вне себя от удивления.
   - Люди, которых мы увидим, - сказал авантюрист, - не любят принимать гостей, даже старых друзей, без того, чтобы их об этом не предупредили заранее; сюрпризы им не нравятся. Чтобы избежать неприятностей, я избрал единственный способ, имевшийся в моем распоряжении.
   - Какой же это способ?
   - О, очень простой. Взгляните на наш лагерь. Разве в прерии так охраняются стоянки? Вместо того, чтобы расположиться на возвышенности, мы находимся у водопоя диких зверей, а дым от наших костров виден на большом расстоянии. Разве все эти факты неблагоразумия и неосторожности не говорят за себя?
   - А-а! Вы хотите, чтобы ваши друзья вас увидели?
   - Именно так! Таким образом мы узнаем друг о друге без единого выстрела. Вот, взгляните туда, если я не ошибаюсь, гости уже идут к нам!
   Действительно, в эту минуту рядом раздвинулись густые ветви, и несколько человек ринулись к лагерю, держа топоры и ружья наготове.
   ГЛАВА ХI. Степные разбойники
   При внезапном появлении незнакомцев Белый Охотник За Скальпами вздрогнул, но затем достаточно овладел собой, чтобы сохранить внешнее хладнокровие и ту невозмутимость, которой гордятся краснокожие и лесные охотники. Он не переменил своей непринужденной позы и сделал вид, что не обратил особого внимания на вновь прибывших, хотя на самом деле одним быстрым взглядом тщательно оглядел их. Их было по меньшей мере двадцать человек. Высыпав со всех сторон из кустов, они мгновенно окружили путешественников. Большей частью эти люди были одеты в костюм североамериканских охотников, на голове носили шапку из лисьей шкуры. Все они были крепкого сложения и свирепого вида, не внушающего доверия кому бы то ни было; они были вооружены с головы до ног не только саблями и ружьями, но и ножами для снятия скальпов, а также томагавками.
   Человеку, по-видимому командовавшему этими людьми, можно было дать лет тридцать пять. Он был высокого роста, пропорционально сложен. Высокий лоб, черные глаза, прямой нос и большой рот делали лицо его красивым и, на первый взгляд, привлекательным, но присмотревшись, вы бы обнаружили, что его хитрые глаза косили и сардоническая улыбка то и дело пробегала по тонким и бледным губам. Лицо незнакомца обрамляли крупные завитки черных густых волос, в беспорядке падавших ему на плечи, перемешиваясь с всклокоченной бородой, в которой уже начинала местами пробиваться седина следствие утомительной кочевой жизни ее владельца.
   Четверо техасских искателей приключений не сделали ни одного движения. Командир незнакомцев с минуту рассматривал их, опершись обеими руками на свое ружье, потом характерным движением откинул волосы назад и обратился к Руперто.
   - Э-э! Compadre, - сказал он ему, - вы здесь? Какой добрый ветер занес вас в наши края?
   - Желание видеть вас, compadre, - ответил тот беспечно, высекая огонь из кремня с намерением закурить сигаретку, которую он только что скрутил.
   - Ба-а! Только это? - спросил незнакомец.
   - Что же еще, Сандоваль?
   - Кто знает?! - сказал тот, покачав головой. - Мало ли что бывает в жизни!
   - На этот раз вы ошибаетесь: меня заставляют посетить вас отнюдь не неприятности.
   - Тогда это еще более странно. Вы пришли лишь по собственному побуждению, и ничто вас не заставляло сделать это?
   - Я этого не говорю! Посещение мое, конечно, имеет свою причину, но только эта причина не из тех, о которых вы предполагаете.
   - Canarios! (Ну и ну! (исп.)) Я очень рад, что оказался не так далек от истины, как думалось сначала.
   - Тем лучше.
   - Но почему же, если вы хотели видеть меня, как вы говорите, то не пришли прямо в мой лагерь.
   Руперто рассмеялся.
   - Нечего сказать, такая мысль действительно была бы великолепна, если бы я желал, чтобы нас встретили градом крупной дроби. Я предпочел поступать так, как поступил.
   - Вот уже три дня мы вас выслеживаем.
   - Почему же вы не показались нам раньше?
   - Я не был уверен в том, что это именно вы.
   - Что же, может быть, это и так. Не хотите ли присесть?
   - Зачем? Теперь, когда мы узнали друг друга, я надеюсь, вы придете в лагерь?
   - Я не смел сделать вам этого предложения: вы видите, мы не одни, я привез с собой незнакомца.
   - Что же из этого? Если вы за него отвечаете...
   - Телом и душой!
   - В таком случае, друзья наших друзей - наши друзья и имеют право на наше внимание.
   - Благодарю вас, сеньор, - ответил Охотник За Скальпами, кланяясь, - я надеюсь, вы не будете иметь причины раскаяться в предложенном мне гостеприимстве.
   - Общество, в котором я встретил вас, служит мне отличным ручательством за это, сеньор, - возразил авантюрист с любезной улыбкой.
   - Разве вы собираетесь отвести нас в лагерь уже сегодня? - спросил Руперто.
   - Почему бы нет? Мы находимся от него на расстоянии всего пятнадцати миль.
   - Правда, но этот кабальеро ранен, и такой большой переезд после утомительного дня...
   - О, я отлично себя чувствую, клянусь вам! Силы мои почти совсем восстановились. Мне кажется, я в случае необходимости могу даже держаться на лошади. Пожалуйста, не стесняйтесь из-за меня, прошу вас, - сказал старик.
   - Хорошо сказано! - произнес Сандоваль. - А впрочем, я берусь вести вас по такой дороге, которая сократит наш путь почти наполовину.
   Таким образом, все было улажено. Лошадей оседлали, и маленький караван снова тронулся в путь.
   Незнакомцы шли пешком. Охотник За Скальпами не пожелал лечь в носилки, он даже настоял на том, чтобы о нем перестали заботиться, уверяя, что это вовсе не требуется. Срезав довольно длинную палку, он сделал из нее посох и пошел рядом с Сандовалем, который бросил на него при этом одобрительный взгляд.
   Как мы уже упоминали, Сандоваль был главарем людей, так неожиданно ворвавшихся в лагерь техасцев. Это были степные разбойники.
   В одной из предыдущих наших повестей мы объясняли, что такое степные разбойники. Но так как, по всей вероятности, не все мои читатели знакомы с книгой, на которую я ссылаюсь, то я насколько возможно короче объясню, что это за люди - степные разбойники.
   В Соединенных Штатах чаще чем где бы то ни было встречаются люди, которые, за отсутствием каких бы то ни было нравственных принципов и семейных связей, без всякого принуждения с чьей-либо стороны, дают волю своим пагубным страстям. Эти люди развращены ленью и уверены в том, что все, что они сделают, пройдет безнаказанно в стране, где полиция бессильна защитить честных обывателей от насилия и не может применять законы во всей строгости. Постепенно они опускаются все ниже и ниже и доходят до возмутительных преступлений, совершаемых почти средь бела дня, на глазах у всех, что никого не удивляет в стране, где господствует только одно право право сильного. Все это продолжается до тех пор, пока подобные люди не подвергнутся всеобщему осуждению и негодование публики не возьмет верх над страхом перед негодяями. Тогда они оказываются поставленными перед необходимостью бежать из города в город, чтобы спастись от суда Линча. Затравленные всеми, даже их собственными сообщниками, как дикие звери, они все более и более приближаются к границе индейских территорий и кончают тем, что переходят ее, осужденные жить или умереть в пустыне. Но и там им все враждебно: белые трапперы, лесные охотники, воинственные племена краснокожих, дикие звери - все против них, а потому им приходится ежедневно, ежечасно бороться, защищая свою жизнь. Но перед ними открыты неизмеримые пространства прерий, девственные леса и горы, и благодаря этому они имеют возможность продолжать борьбу.
   Эти подонки общества смело вступают в подобную жизнь и даже гордятся внушаемой ими ненавистью и отвращением. Приняв безжалостный закон прерий око за око, зуб за зуб, они становятся крайне опасными из-за своей численности, и во всех случаях платят своим врагам злом за зло. Горе индейцам и охотникам, отважившимся охотиться в одиночестве в прериях: разбойники убивают их без всякой пощады. Караваны переселенцев также подвергаются их нападениям и уничтожаются с утонченной, варварской жестокостью. Некоторые из этих отщепенцев, сохранив еще остаток стыда, меняют костюм белых охотников на одежду краснокожих, с тайной мыслью заставить ограбленных думать, что они подверглись нападению индейцев; при этом те же индейцы являются их неумолимыми врагами. Иногда случается, что разбойники заключают союз с краснокожими, принадлежащими к какому-нибудь племени. Они не пренебрегают решительно ничем, если только дело идет о грабеже, но всему предпочитают скальпы, которые Соединенные Штаты Америки гуманное государство, покровительствующее индейцам - не стыдятся покупать по пятидесяти долларов за штуку. А потому неудивительно, что разбойники умеют так же ловко, как индейцы, снимать у людей кожу с головы - с той только разницей, что для них пригоден каждый скальп, и если не удается снять его с индейца, они без зазрения совести снимают его с белого, уверенные в том, что все скальпы одинаковы, тем более, что американское правительство скальпы вблизи не рассматривает, не торгуется и не спрашивает у бандитов о подробностях их приобретения, довольствуясь тем, чтобы волосы на скальпах были длинны и имели черный цвет.
   Шайка бандитов под предводительством Сандоваля была одной из самых больших и наиболее организованных в Арканзасе. Товарищи главаря представляли собой великолепнейшую коллекцию разбойников, которую только можно себе представить.
   В течение довольно значительного времени отец Антонио состоял членом этого почтенного собрания. Снабжая Сандоваля сведениями то о пути следования караванов, то об их численности и о силе охраны, он извлекал из этого положения определенную выгоду для себя. И хотя в настоящее время благочестивый монах отказался от подобного рискованного промысла, обращение его на путь истинный было еще слишком недавним, так что бандиты не забыли об оказанных им услугах и сохраняли о нем добрую память. Поэтому, когда отец Антонио вынужден был расстаться с Белым Охотником За Скальпами, он тотчас же вспомнил о своих прежних друзьях. У монаха сложилось впечатление, что Охотник За Скальпами, благодаря образу жизни, который тот вел в пустыне, имел в характере много общих черт с разбойниками, не знающими, как и он сам, сострадания и не признающими иного закона, кроме произвола. В отряде вольных стрелков, набранных монахом во время обращения его к добру, были люди, более остальных помятые житейскими бурями. Людей этих отец Антонио видел в деле и сумел оценить по достоинству. Он предусмотрительно оставил их при себе, чтобы иметь постоянно под рукой на случай необходимости участвовать в опасном деле, чтобы выпутаться из затруднительной ситуации. Такое положение всегда может ожидать кочевника в его жизни, исполненной случайностей.
   Среди его товарищей был конечно и Руперто, которому он поручил, выбрав троих верных людей, эскортировать раненого Охотника За Скальпами до лагеря Сандоваля. Мы уже говорили о том, что монах не ошибся в своем выборе, и упомянули, с какой заботливостью Руперто выполнил возложенное на него поручение.
   Говорят, что честные люди узнают друг друга с первого взгляда. Эти слова еще более применимы к негодяям. Сандоваль как знаток и ценитель любовался атлетической внешностью своего нового знакомого. Черты его лица, точно высеченные из гранита, глубокие сверкающие глаза, резкая и лаконичная манера говорить - все в этом старике нравилось главарю.
   Несколько раз за время трудного пути он предлагал Охотнику За Скальпами позволить себя нести двум широкоплечим спутникам, но старик, несмотря на усталость и сильнейшую боль от незаживших ран, ограничивался ответом, что физическая боль ничего не значит и человек, который силой воли не сумеет ее победить, заслуживает презрения даже женщин и детей.
   На такое решительное заявление ничего нельзя было возразить. Сандоваль удовольствовался тем, что кивнул в знак согласия, после чего оба авантюриста продолжали уже свой путь молча.
   Тем временем настала ночь, но она была светла, а потому путники могли идти спокойно, не опасаясь заблудиться. После трехчасового перехода путешественники дошли, наконец, до вершины высокого холма.
   - Мы пришли, - сказал Сандоваль, остановившись под предлогом отдыха, а в действительности для того, чтобы дать своему запыхавшемуся товарищу отдышаться.
   - Пришли? - спросил с удивлением Охотник За Скальпами, оглядевшись и не видя ни малейшего признака какого бы то ни было лагеря.
   Авантюристы находились в эту минуту на площадке, представлявшей собой платформу шириной в пятьдесят метров; посреди площадки высилось громадное алоэ двадцати футов в окружности. Это дерево-великан, казалось, царило над всей пустынной местностью. Атаман предоставил своему товарищу в течение нескольких минут искать вокруг признаки жилья и наконец сказал, протягивая руку к великолепному дереву.
   - Мы должны войти в дом через трубу. Ба-а! Один раз не в счет. Вы не обидитесь на меня за это - я просто хотел сократить дорогу.
   - Знаете, атаман, я вас совсем не понимаю, - заметил Охотник За Скальпами.
   - Я в этом не сомневаюсь, - возразил, улыбаясь, Сандоваль. - Пойдемте, сейчас вы отгадаете загадку.
   Старик, не говоря ни слова, поклонился в знак согласия, и собеседники приблизились к дереву в сопровождении остальных спутников. Те, заметив удивление Охотника За Скальпами, молча улыбались.
   Подойдя к дереву, Сандоваль запрокинул голову вверх.
   - Эй! - крикнул он. - Урс, здесь ли ты?
   - Где же мне быть, как не здесь? - ответил грубый голос с вершины дерева. - Должен же я дожидаться вас, раз уж у вас возникла прихоть гулять целую ночь напролет.
   Разбойники разразились смехом.
   - Всегда одинаково любезен! - сказал Сандоваль. - Это удивительно, как этот Урс всегда умеет вставить острое словцо! Ну, спускай лестницу, зверюга.
   - Зверюга! - проворчал голос, тогда как обладатель его по-прежнему оставался невидим. - Вот как он меня благодарит!
   С вершины дерева тем временем свесилась довольно длинная лестница. Сандоваль взялся за нее, надежно укрепил и, обернувшись к раненому старику, сказал:
   - Я поднимусь первым, чтобы указать вам дорогу.
   - Хорошо! - ответил Охотник За Скальпами решительно. - By God! Я буду вторым, клянусь вам!
   - А-а! - воскликнул атаман, обернувшись. - Вы из Соединенных Штатов?
   - Какое вам до этого дело? - возразил тот угрюмо.
   - Ровно никакого, только мне не мешало бы знать это.
   - Так вы уже знаете! А что же дальше?
   - А дальше то, - ответил Сандоваль, смеясь, - что вы окажетесь в обществе своих соотечественников, вот и все.
   - Мне это совершенно безразлично.
   - Canarios! Да и мне тоже! - воскликнул главарь, продолжая смеяться. Говоря это, он поднялся вверх.
   Раненый шаг за шагом следовал за ним.
   Лестница упиралась в широкую платформу, полностью скрытую густыми ветвями дерева. На этой платформе стоял бандит, которого Сандоваль назвал Урсом (Ours - медведь. Имя, чрезвычайно подходившее к нему, настолько человек этот был всклокочен и имел дикий вид. - Примеч. автора.).
   - Что нового? - спросил главарь, ступив на платформу.
   - Ничего, - ответил тот лаконично.
   - Все отряды возвратились?
   - Все, за исключением вашего.
   - Газель и американка в пещере?
   - Там.
   - Хорошо! Когда все поднимутся наверх, втянешь назад лестницу и последуешь за нами.
   - Хорошо, карай! Я, кажется, и без вас знаю, что нужно делать.
   Сандоваль ограничился тем, что вместо ответа пожал плечами.
   - Пойдемте, - сказал он Охотнику За Скальпами, немому свидетелю этой сцены.
   Оба авантюриста перешли платформу.
   Вся середина дерева была пуста. Это не было делом человеческих рук: старость заставила сгнить сердцевину этого исполина, в то время как кора его оставалась совершенно зеленой и живучей. Разбойники, жившие уже многие годы в широкой пещере, находившейся внутри холма, заметили однажды, что потолок их пещеры в одном месте обвалился после сильной бури; земля осыпалась и образовалось отверстие, которое они и назвали трубой (это вывалилась труха из сгнившей сердцевины гигантского дерева). Разбойники, как и многие животные, любят иметь несколько выходов из своих логовищ. Новый выход, которым они обязаны были случаю, доставил им тем большее удовольствие, что в их распоряжении оказался как бы балкон, с высоты которого открывался прекрасный вид на окрестности, позволяя издали видеть приближение врага. Они построили платформу на достаточной высоте, чтобы не разрушить кору дерева, и с помощью двух лестниц, внутренней и наружной, которая по желанию убиралась, стали свободно выбираться из пещеры этим путем.