Эмар Густав. Чистое сердце (Пограничные бродяги - 3)

   - Вас это касается больше, чем вы думаете. Разве вам не интересно знать имя человека, который защищал и спас Кармелу?
   - Я не понимаю вас, мой друг, ведь я вам поручил охранять Транкиля и Кармелу.
   - Это так.
   - Но разве не вы спасли их?
   - Нет, - ответил американец, покачав головой, - мне ничего больше не оставалось, как умереть вместе с ними.
   - Но кто же спас их в таком случае? О! Кто бы он ни был, клянусь...
   - Этот человек, - перебил Джон Дэвис, - один из ваших друзей, Ягуар. Это полковник Мелендес.
   - О, я мог бы в том поклясться! - воскликнул восторженно молодой человек. - Почему же я лишен возможности поблагодарить его?
   - Вы его скоро увидите.
   - Как так?
   - В настоящее время он занят поиском безопасного убежища для старого охотника и его дочери. Мы должны пока оставаться в этом домике, и полковник позаботится о том, чтобы отвести от него мексиканских солдат. Как только он найдет надежное убежище, он вернется, чтобы предупредить нас об этом.
   - Добр и предан, как всегда! О, никогда я не смогу расквитаться с ним.
   - Кто знает? - сказал глубокомысленно американец. - Наша судьба может измениться, и мы сами можем оказаться в положении людей, оказывающих покровительство тем, кто в прежние дни были нашими защитниками.
   - Вы правы, мой друг, но расскажите, как все это случилось?
   - Вы можете не поверить, но полковник, предчувствуя беду, готовую обрушиться на Кармелу, явился как раз в тот момент, когда мы, осажденные со всех сторон и слишком слабые, чтобы отбить неприятеля, приготовились умереть. Но это было именно так, об остальном вы, конечно, догадываетесь. Просьбами и угрозами он разогнал солдат, которые нас осаждали; затем, не уверенный в том, что окончательно избавил нас от врагов, он проводил нас сюда и сказал, чтобы мы его дожидались, что мы и делаем.
   - Конечно, вы поступили правильно, иначе вы проявили бы неблагодарность. А теперь идите, мой друг, я вас жду.
   Поняв нетерпение молодого человека, американец тут же пошел в дом.
   Ягуар остался один, довольный, что может в одиночестве привести в порядок свои мысли. Он чувствовал огромную радость при мысли, что те, кого он считал мертвыми и с таким отчаянием оплакивал, оказались живы и здоровы, он просто боялся верить такому счастью. Ему чудилось, что он видит сон, и все происшедшее казалось невероятным.
   Не прошло и десяти минут, как Джон Дэвис возвратился.
   - Ну что? - спросил молодой человек.
   - Идите, - ответил тот коротко.
   И оба вошли в дом.
   Американец провел Ягуара через залу, в котором были распростерты на полу на охапках соломы человек двенадцать техасцев, среди которых находились отец Антонио, Ланси и Квониам. Затем он отворил дверь, и оба искателя приключений вошли в комнату, немного меньшую, чем первая, освещенную дымящимся светильником, стоявшим на столе и распространявшим в комнате слабый свет. Транкиль лежал на постели из звериных шкур, наваленных друг на друга, возле него на скамье сидела Кармела. Увидав молодого человека, она вскочила и бросилась ему навстречу.
   - О! - воскликнула она, протягивая ему руку. - Слава Богу, вот и вы! И нагнувшись, она подставила ему лоб для поцелуя.
   Ягуар почтительно коснулся его губами, и это был единственный ответ, который он мог дать - так сильно было испытываемое им волнение.
   Транкиль, с трудом поднявшись, протянул молодому человеку руку, и тот поспешил к нему.
   - Теперь, что бы ни случилось, - сказал он с дрожью в голосе, - я спокоен за участь моего бедного ребенка, потому что вы со мной. Мы очень беспокоились о вас.
   - Увы! - ответил Ягуар. - Я страдал еще больше вас.
   - Но что с вами? - воскликнула Кармела. - Вы побледнели, вы шатаетесь! Вы ранены, мой друг?
   - Нет, - ответил Ягуар слабым голосом, - это от счастья, волнения и радости увидеть вас снова. Ничего, не беспокойтесь.
   Говоря это, Ягуар в изнеможении опустился на стоявшую возле него скамью.
   Кармела, сильно обеспокоенная, подбежала к нему. Джон Дэвис, поняв, что требуется другу, дал ему выпить глоток вина. Причиной дурноты Ягуара были волнения, которые он испытал, вместе с усталостью и голодом. Как только он пришел в себя, Транкиль, человек опытный, приказал дочери приготовить какую-нибудь еду для Ягуара, но та, казалось, не слышала его.
   - Не правда ли, Ягуар, - сказал тогда охотник, смеясь, - хороший обед - единственное лекарство, в котором вы нуждаетесь?
   Молодой человек попробовал улыбнуться и ответил, что несмотря на дурное мнение, которое составит теперь о нем донья Кармела, он должен признаться, что буквально умирает с голоду.
   Молодая девушка, убежденная этими прозаическими словами, тотчас же принялась готовить ему ужин, хотя провизии у нее было очень мало. Тем не менее через несколько минут ужин был подан, и Ягуар оказал ему должное, предварительно извинившись перед молодой хозяйкой, сидевшей за столом напротив него. Та, успокоившись на его счет, снова повеселела и стала поддразнивать молодого человека, тот же храбро парировал ее замечания.
   Остальная часть ночи прошла в тихой, сердечной беседе троих людей, которые уже не думали, что увидятся когда-нибудь снова. На восходе солнца часовой, стоявший на посту у домика, неожиданно крикнул: "Кто идет?" - и несколько всадников остановились у дверей.
   ГЛАВА XVIII. Реакция
   После оклика часового возле дома раздались крики. Они стали настолько громкими, что Ягуар, обеспокоенный этим, не понимая, чем объяснить происхождение шума, встал, желая выяснить, что же случилось. Положение беглецов было настолько ненадежным, что каждое событие могло иметь роковой исход.
   Кармела, дрожа от страха, подошла к Транкилю, который пытался ее успокоить, одновременно заряжая пистолет и готовясь дорого продать свою жизнь.
   В тот момент, когда Ягуар хотел отпереть дверь, она неожиданно распахнулась снаружи, и в залу торопливо вошел Джон Дэвис. Американец покраснел, глаза его сверкали, казалось, он находился в большом волнении, но выражение лица его было скорее радостным и удивленным, чем печальным.
   - Что происходит? - спросил его Ягуар.
   Джон Дэвис, не отвечая, схватил Ягуара за руку и потащил за собой, разговаривая на ходу:
   - Идите же, сами увидите.
   - Отвечайте! - повторил молодой человек, напрасно стараясь вырваться из рук своего друга. - Бога ради, скажите, что происходит?
   - Идите, идите, говорю вам!
   Поняв наконец, что расспрашивать Джона Дэвиса бесполезно, Ягуар решил следовать за ним, успокоив вначале своих друзей обещанием вернуться через несколько минут, чтобы сообщить, что так сильно взволновало Джона Дэвиса.
   Когда молодой человек, увлекаемый американцем, дошел до входной двери, открытой настежь, он с радостным криком выскочил из дома. Около дома стояло, по меньшей мере, шестьсот всадников; это были техасцы, бежавшие с поля сражения; среди них были почти все товарищи Ягуара, бывшие пограничные бродяги, которые в самом начале восстания стали вольными стрелками и вместе с молодым человеком совершили столько смелых походов. Из груди Ягуара вырвался крик радости. В свою очередь техасцы, увидев боготворимого ими вожака, бросились к нему, окружили его и почти оглушили шумными выражениями восторга.
   Молодой человек гордо выпрямился, глаза его увлажнились от счастья. Не все еще кончено, дело освобождения не могло погибнуть, если столько сердец наполнены благородными стремлениями. Победа, которую одержали мексиканцы и которую сам он считал полной и окончательной, сводилась всего лишь к обычному удачному сражению, не имеющему никакого политического значения.
   Теперь Ягуар уже больше не был беглецом, вынужденным прятаться, как ночная птица; он мог перестать скрываться и вновь начать действовать открыто, не подчиняясь постыдным условиям, предложенным со стороны неприятеля. Напротив, теперь он не замедлит доказать, что техасское восстание, которое мексиканцы считают подавленным, стало сильнее, чем прежде.
   Все эти соображения мгновенно промелькнули в голове Ягуара, и будущее, казавшееся ему еще так недавно таким мрачным и угрожающим, представлялось теперь радостным, преисполненным радужных надежд.
   Когда первое волнение стихло и порядок и тишина мало-помалу были восстановлены, на вопрос Ягуара, что привело всадников к этому дому, ответил отец Антонио. Но так как и в походе почтенный монах не отучился пространно изъясняться, мы в лишь кратко передадим его рассказ.
   Мы уже говорили о том, что, проходя через залу дома, Ягуар заметил спящих отца Антонио, Ланси и Квониама, но сон этих трех человек, как и всех охотников, был настолько чуток, что при звуках шагов молодого человека и его товарища-американца они тотчас же проснулись, осторожно встали и крадучись вышли из дома. Они сделали это, не обменявшись друг с другом ни словом; было очевидно, что они намеревались выполнить план, обговоренный заранее. Мигом оседлав лошадей, они были уже далеко к тому моменту, когда Джон Дэвис возвратился на свой сторожевой пост. Американец тотчас заметил их отсутствие и, стоя на часах, бормотал про себя задумчиво:
   - Черт бы их взял, by God! Я желаю от души, чтобы им пустили пулю в лоб, чтобы отучить их от бродяжничества; только бы они не привлекли сюда мексиканцев.
   Но на самом деле смелый план вольных стрелков вовсе не заслуживал такого порицания. Наоборот, он свидетельствовал о том, насколько люди эти умели быть преданными. Не зная об обещании, данном полковником Мелендесом, не доверяя коварным мексиканцам, они решили объехать окрестности и из всех уцелевших беглецов, принадлежавших к их партии, сформировать отряд для охраны Кармелы и Транкиля. Ланси должен был сделать попытку попасть на американский бриг, крейсировавший в бухте в двадцати ярдах от берега, известить капитана Джонсона об исходе битвы при Серро-Пардо, сообщить о критическом положении, в котором находятся старик-охотник и его дочь, и попросить подойти к берегу, где скрываются беглецы, и, если обстоятельства позволят, взять их на борт судна.
   Известная поговорка - "Смелым Бог владеет" оправдалась и в этом случае. Судьба благоприятствовала трем искателям приключений гораздо более, чем можно было бы ожидать. Не успели они проехать и нескольких миль, как увидели бивачные огни около жалкой рыбачьей деревушки, находившейся на берегу моря недалеко от форта Пуэнте.
   Они остановились, чтобы посоветоваться, как им поступить, но не успели переброситься и несколькими словами, как несколько всадников окружили их и взяли в плен, прежде чем они успели схватиться за оружие. Только одному из всех троих, а именно Ланси, удалось убежать, он прополз, как змея, между ног лошадей и скрылся прежде, чем остальные успели спохватились.
   Ланси сообразил, что, дав себя схватить, он ничего не выиграет, в то время как убежав, он, возможно, сумеет привести задуманный план в исполнение. А потому, предоставив своим товарищам самим выпутываться из беды, он обратился в бегство. Но случилось неожиданное: всадники захватили отца Антонио и Квониама так быстро, что ни та, ни другая сторона не успели обменяться друг с другом ни единым словом. Когда же командир отряда грубо приказал, наконец, пленным следовать за собой, произошло нечто необыкновенное: люди, не разглядевшие друг друга в темноте, мгновенно узнали один другого по голосу. Отец Антонио и его товарищи попали в руки техасцев, бежавших, как и они сами, с поля сражения.
   Покончив с поздравлениями по поводу счастливой встречи, друзья выяснили, что всадники эти составляли часть отряда, которым командовал Ягуар. Когда он, оставив отряд, бросился к повозке, в которой были Транкиль и Кармела, техасцы рассыпались во все стороны, но, очутившись в безопасности, каждый из стрелков решил отправиться к тому месту, где обычно находился их сборный пункт. Дорогой к ним примкнули другие беглецы, и оказалось, таким образом, что, всего их собралось приблизительно человек шестьсот. В настоящий момент беглецов уже начинало тревожить их ненормальное положение, их беспокоило, что среди них не было человека, способного стать во главе отряда. Когда отец Антонио выяснил все это, его охватила радость: вместо нескольких бродяг, которых он надеялся собрать для охраны Кармелы и Транкиля, он получил большой отряд. Чтобы в свою очередь доставить своим товарищам удовольствие, он сообщил им, что Ягуар жив, несмотря на слухи о его смерти, распространившиеся в армии, и даже не ранен, что он скрывается в доме, служившем техасцам с давних пор штаб-квартирой, и что он отведет всех туда. Отряд тотчас же снялся с лагеря, построился в колонны и двинулся в путь под предводительством отца Антонио. Солдаты ликовали при мысли о том, что скоро снова увидят горячо любимого командира.
   Обо всем остальном читателю уже известно.
   Ягуар от всей души поблагодарил отца Антонио и приказал войску стать биваком вокруг дома. Одно обстоятельство тревожило молодого человека: о Ланси не было никаких известий. Может быть, он утонул, погиб, переплывая бухту, чтобы достигнуть брига капитана Джонсона.
   Ягуар знал, как Транкиль любил Ланси, знал, что тот в свою очередь платил ему тем же, а потому опасался, что ему придется сообщить канадцу о возможной катастрофе. Поэтому, несмотря на обещание тотчас же сообщить о происходящих событиях, Ягуар медлил с возвращением к друзьям и поглядывал временами на море, не зная, что ответить канадцу.
   Между тем охотник, обеспокоенный доносившимся до него шумом и долгим отсутствием Ягуара, решил послать дочь выяснить, в чем дело, предупредив ее об осторожности и потребовав при малейшей опасности вернуться к нему. Весело подпрыгивая, точно молодая косуля, Кармела подбежала к Ягуару. Тот попытался сохранить спокойное выражение лица.
   - Ну, так что же? - спросила она его с милым своенравным выражением, которое умела принять при желании. - Что с вами стало, беглец? Мы ждем вас с нетерпением, а вы спокойно расхаживаете здесь взад и вперед вместо того, чтобы вернуться к нам с хорошими вестями.
   - Простите меня, донья Кармела, - возразил он, - я заставил вас беспокоиться, но произошло так много удивительных событий, что я до сих пор не пойму, не сон ли это.
   - Все нас сегодня покинули, даже Ланси и Квониам до сих пор еще не показались.
   - Вы извините их, сеньорита, потому что только я один знаю причину их отсутствия. Я был вынужден возложить на них серьезное поручение, но надеюсь, что они скоро вернутся, и как только я увижу их, то пришлю к вам.
   - Ягуар, а вы разве не войдете в дом? Отец хотел бы поговорить с вами.
   - Мне бы тоже хотелось этого, Кармела, но сейчас это невозможно. Подумайте, армия разбита, каждую минуту к нам присоединяются бежавшие с поля битвы, но офицеров слишком мало. Я один могу попытаться в какой-то степени навести порядок в этом хаосе. Но будьте уверены, если у меня появится хотя одна свободная секунда, я воспользуюсь этим, чтобы присоединиться к вам. Увы! Только вблизи вас я и бываю счастлив!
   При этом намеке молодая девушка слегка покраснела. Когда она заговорила снова, голос ее зазвучал довольно сухо, в чем она почти мгновенно раскаялась, увидев впечатление, которое произвели на молодого человека ее слова, и тень, омрачившую его лицо.
   - Вы можете оставаться здесь, сколько хотите, кабальеро, - сказала она. - Говоря с вами, я всего лишь выполняла поручение, возложенное на меня отцом, остальное меня не касается.
   Молодая девушка сделала несколько шагов к дому, но затем обернулась и, быстро подбежав к Ягуару, с улыбкой протянула ему свою маленькую ручку.
   - Простите меня, мой друг, - добавила она мягко, - я с ума сошла! Вы не обиделись на меня, нет?
   - На вас обидеться? - ответил он печально. - По какому праву я бы обиделся на вас? Я ведь для вас не более чем чужой, первый встречный, к которому вы совершенно равнодушны. Человек, который довольствуется тем, что вы терпеливо выносите его присутствие!
   Молодая девушка с досадой закусила губы.
   - Вы не хотите принять протянутую мной руку? - сказала она с легким оттенком нетерпения.
   Ягуар пристально взглянул на девушку, и, схватив протянутую ему руку, горячо поцеловал ее.
   - Почему сердечные порывы всегда сдерживает ум? - сказал он со вздохом.
   Кармела своенравно взглянула на него и кокетливо сложила розовые губки.
   - Разве я не женщина? - сказала она с улыбкой, наполнившей сердце молодого человека безграничной радостью.
   - До скорого свидания, - добавила она, - мы вас будем ждать. Рассмеявшись и погрозив ему пальцем, она метнулась в дом, как испуганная лань.
   Ягуар следил за ней глазами до тех пор, пока она не скрылась в дверях.
   - Она еще не более чем кокетливый ребенок, - пробормотал он вполголоса, - есть ли у нее сердце?
   Подавленный вздох был единственным ответом, который он мог дать себе на этот вопрос. Ягуар снова посмотрел в сторону моря.
   Вдруг он вскрикнул от радости. За скалой, находившейся на том берегу, где он стоял, показались высокие мачты корвета "Либертад", который конвоировал бриг.
   Оба корабля, подгоняемые попутным ветром, вскоре стали на рейде недалеко от берега. Вслед за тем с корвета была спущена лодка, в нее сели несколько человек, гребцы взялись за весла и направили ее к берегу. Ягуар за дальностью расстояния не мог разглядеть, кто сидит в лодке. Горя нетерпением узнать это, он вскочил на лошадь и в сопровождении нескольких вольных стрелков, присоединившихся к своему командиру, поскакал к берегу. Молодой человек подъехал к морю в тот момент, когда лодка пристала к берегу. В ней находилось три человека: капитан Джонсон, лицо, известное в нашем рассказе под именем Эль-Альфереса, и, наконец, Ланси.
   Увидев его, молодой начальник не мог удержаться от радостного возгласа, и, даже не поклонившись остальным спутникам Ланси, схватил его руку и сердечно пожал. Капитан и его товарищ не только не обиделись на невнимание со стороны Ягуара, но, по-видимому, были очень довольны его сердечностью по отношению к Ланси.
   - Браво, кабальеро, - сказал капитан, - by God! Вы правы, что крепко пожимаете его руку. Этот честный и преданный человек десять раз в течение этой ночи рисковал жизнью, пытаясь доплыть до моего судна, и когда мы его подняли на борт, он был полумертвым от усталости.
   - Ба-а! - воскликнул Ланси беспечно. - Это все пустяки; самое главное то, что мы прибыли сюда, ведь мои несчастные товарищи попали в плен.
   Ягуар рассмеялся.
   - Успокойтесь, мой друг, - сказал он, - ваши товарищи так же свободны, как и вы, и вы в этом убедитесь. Здесь произошло недоразумение, и я предоставляю им самим возможность разъяснить вам это.
   Ланси широко раскрыл глаза и пожал плечами, ничего не поняв.
   Ягуар предложил капитану и его спутникам дальше добираться верхом. Услышав это, солдаты, сопровождавшие своего командира, спешились и предложили вновь прибывшим своих лошадей. Те не заставили себя просить, и все верхом тронулись в путь в направлении главной квартиры отряда Ягуара.
   Проезжая мимо бивака, капитан был поражен увиденным.
   - Как? - сказал он. - Мне сегодня ночью этот славный человек сообщил о страшном поражении, которое вы вчера потерпели. Я поспешил приехать, чтобы предложить вам и вашим друзьям убежище на моем судне, поскольку думал, что вы скрываетесь, как дикие звери, и не успел я сойти на берег, как увидел вашу армию такой же сильной, как и до сражения. Объясните мне это, пожалуйста.
   - С удовольствием, только ответьте на один вопрос: форт Пуэнте все еще находится в руках у наших?
   - Да, все так же. Мое судно покинуло крепость не более часа тому назад. Мексиканцы не приблизились к ней и на расстояние пушечного выстрела.
   - Слава Богу! - воскликнул с восторгом молодой человек. - Стало быть, не все еще потеряно, и все можно поправить. Да, капитан, нас разбили наголову, но вы знаете, что в течение восемнадцати лет, пока мы боремся за свободу, враги наши не раз думали, что раздавили нас, и теперь случилось то же самое. Но с нами Бог, мы боремся за святое дело, мы должны победить! Вчерашнее поражение принесет нам пользу в будущем.
   - Вы правы, мой друг, - сказал горячо капитан. - Здесь виден перст Божий, и надо быть безумным, чтобы не понять этого.
   Между тем беглецы из техасского войска продолжали прибывать в лагерь. Уже более сотни людей прибыло за то время, как был разбит бивак.
   - Видите, - сказал Ягуар капитану, - несмотря на наше положение, в сущности, ничто не изменилось. Наши главные силы остались нетронутыми, и знамя техасской независимости развевается по-прежнему.
   Всадники сошли с лошадей и вошли в дом.
   ГЛАВА XIX. Страница истории
   Ягуар ошибался или, вернее, обольщал себя надеждой, говоря, что поражение при Серро-Пардо привело лишь к незначительным потерям в революционной партии. Гальвестон, слишком слабый, чтобы устоять против атаки мексиканской армии, согласился на первое требование о сдаче, даже не пытаясь делать бесполезных попыток к сопротивлению.
   Однако молодой вожак был справедливо удивлен тем, что генерал Рубио, старый, опытный солдат, один из лучших офицеров мексиканской армии, не старался довершить свою победу окончательным уничтожением побежденных врагов, преследуя их до победного конца.
   Генерал Рубио действительно имел намерение не давать ни минуты передышки тем, кого победил, но его воля была внезапно парализована другой, более сильной.
   События, произошедшие вслед за тем, так необычайны, что их стоит изложить во всех подробностях. Они тесно связаны с событиями, о которых мы рассказывали ранее, и проливают новый свет на некоторые малоизвестные эпизоды времен техасской революции.
   Пусть извинит нас читатель, но нужно вернуться назад к генералу Рубио, к тому моменту, когда, вследствие неожиданного нападения полковника Мелендеса, техасцы, чьи ряды были разбиты и которые понимали, что победа ускользнула от них безвозвратно, разбежались во все стороны, не стараясь защищаться или сохранить занимаемую позицию.
   Генерал разместился на возвышенности, откуда мог окинуть взглядом поле битвы и следить за движениями отдельных действующих корпусов.
   Заметив беспорядок в неприятельских рядах, он понял, какую выгоду можно извлечь из этого поспешного бегства, преследуя беглецов со шпагой в руке до форта Пуэнте, куда он несомненно вошел бы, смешавшись с ними без боя. Но надо было спешить, чтобы не дать врагам времени восстановить строй, что неминуемо постаралось бы сделать вражеское командование, если бы только ему дали хоть час отсрочки.
   Генерал обратился к одному из находившихся рядом адъютантов и приготовился послать его к полковнику Мелендесу с приказанием пустить всю конницу в погоню за техасцами, как вдруг появился взвод всадников, состоявший из десятка солдат под предводительством офицера, направлявшегося во всю прыть к месту, где находился генерал Рубио, делавшего при этом генералу знаки и махавшего шляпой.
   Удивленный генерал взглянул на офицера, не принадлежащего к его армии. Через минуту он с жестом разочарования бросил взгляд на поле битвы и стал неподвижно, яростно покусывая бороду, и бормоча тихо: "К черту этого салонного офицера и забияку, отчего бы ему не остаться в Мексике? Надо же было президенту прислать ко мне эту птицу в позолоченных перьях, чтобы заставить нас потерять все выгоды от нашей победы!"
   В эту минуту офицер подъехал к генералу, почтительно поклонился, вынул спрятанный на труди широкий запечатанный конверт и подал ему.
   Генерал, холодно ответив на поклон, взял конверт, распечатал и, нахмурив брови, устремил на бумагу сердитый взгляд. В ту же минуту он с гневом смял бумагу и обратился к офицеру, стоявшему перед ним неподвижно, вытянувшись в струнку.
   - Вы адъютант президента республики? - спросил он строгим голосом.
   - Да, генерал, - ответил офицер с поклоном.
   - Гм! Где президент находится в эту минуту?
   - Не дальше четырех миль отсюда, с двумя тысячами солдат.
   - Где он остановился?
   - Его превосходительство не остановился, генерал, наоборот, он приближается форсированным маршем, чтобы соединиться с вами.
   Генерал сделал сердитый жест.
   - Хорошо, - ответил он через минуту, - возвращайтесь как можно скорее к его превосходительству и доложите ему о моем прибытии.
   - Извините, генерал, но мне кажется, что вы не прочли депеши, которую я имел честь вам вручить, - ответил офицер почтительно, но твердо.
   Генерал искоса взглянул на него.
   - Мне некогда сейчас читать депеши, - сказал он сухо.
   - В таком случае я буду иметь честь изложить вам ее содержание, потому что в ней заключен срочный приказ.
   - А, - сказал генерал, хмуря брови, - как ваше имя, сеньор?
   - Дон Хосе Ривас, генерал.
   - Хорошо, сеньор дон Хосе Ривас, я вспомню о вас.
   Угрожающий тон, которым были произнесены эти слова, не ускользнул от офицера, он слегка покраснел.
   - Я бедный субалтерн-офицер (Субалтерн-офицер - офицер младшего офицерского состава.), генерал. Мне очень жаль, что я поставлен против воли в необходимость или исполнить свой долг, или заслужить вашу немилость.
   Генерал помолчал с минуту, потом морщины на его лбу разгладились, лицо приняло спокойное выражение и, улыбаясь, он обратился к офицеру:
   - Я был неправ, простите меня, кабальеро, я не мог совладать с первым порывом. Нельзя по одному капризу лишиться всех плодов большого труда, не испытав определенного огорчения. Поезжайте, доложите его превосходительству, что, не зная его воли, я дал сражение, но, послушный его приказаниям, я остановился по первому слову, переданному вами. Идите.
   Офицер поклонился, едва не касаясь при этом гривы лошади и, вонзая шпоры в бока благородного животного, помчался во весь опор, сопровождаемый своим эскортом.