Еникеева Диля. Все леди делают это

   Задумчиво разглядывая носки своих серых замшевых туфель, на которых оставили след нечищеные ботинки вертлявой Мары, журналистка думала, не сбежать ли с презентации, - какой смысл томиться несколько часов в толпе, если все равно не удастся пообщаться с Астраловой тет-а-тет?..
   Что именно скажет писательница в официальной части сегодняшнего действа, она примерно знала, все журналисты уже получили заранее заготовленный материал, в просторечии - "рыбу". Просмотрев распечатку, Марго удостоверилась, что это все та же сто раз опубликованная ахинея дилетантские потуги на тему реинкарнации. Одни и те же вопросы и до боли знакомые ответы, из которых явствовало, что Изабелла Астралова возрождается уже в шестой раз, прожила шесть на редкость интересных, насыщенных событиями жизней, и все эпохи, которые она почтила своим существованием, для нее как родные, именно потому она пишет столь исторически достоверно.
   ***
   В дверь позвонили, и хозяйка пошла открывать. Как и предполагалось, прибыл Толик, совмещающий обязанности водителя, мальчика на побегушках, мастера на все руки, а по собственной инициативе - еще и телохранителя. Алла называла его верным оруженосцем, Санчо Пансой, и он этим чрезвычайно гордился.
   - Привет, Толян! - заулыбалась она.
   - Здорово! - Тот тоже расплылся в улыбке, но тут же встревожился:
   - Че смурная?
   - А что - так заметно?
   Ответить он не успел - из глубин квартиры раздалось истошное:
   - Мя-а-а!
   - Ой, я же Перса нечаянно заперла в кабинете! - спохватилась Алла и быстро пошла по коридору. Услышав трель звонка, она переложила спящего котенка на кресло и по привычке захлопнула дверь комнаты. Теперь возмущенный сэр Персиваль рвался на свободу: то скреб коготками по полу, то пытался просунуть лапку в щель под дверью и истошно вопил - как же так, безобразие, его не пускают поприветствовать гостя!
   Обогнав хозяйку, Толик распахнул дверь, а обрадованный котенок тут же запрыгнул ему на руки. Понаблюдав за их счастливым воркованием, Алла потихоньку оттеснила верного оруженосца в коридор и прикрыла за собой дверь - почему-то ей не хотелось пускать в эту комнату даже Толика, хотя от него у нее секретов не было.
   - Алка, че ты какая-то не такая? - спросил он, наигравшись с любимцем.
   - Сама не знаю, Толян, - призналась она.
   - С Олегом полаялась?
   - Нет, с любимым мужчиной все в порядке. С ним при всем желании поссориться невозможно. Да и не хочется мне с ним собачиться. Потеряв отца, я обрела в лице Олега эквивалент отеческой любви и мудрости. Он относится к моим взбрыкам с пониманием, как любящий папаша к фортелям обожаемой дочурки.
   - А-а... - протянул верный оруженосец, решив, что Аллина грусть связана с недавней утратой. - Дак давай на кладбище съездим.
   Она мысленно подивилась его интуиции. Вроде бы Толик - примитивная личность, бывшая шестерка из команды Мирона, дважды судим, образование ноль классов, а поди ж ты...
   Еще недавно Алла энергично занималась выяснением обстоятельств смерти отца, нашла виновных и своеобразно наказала <Диля Еникеева. "Без вины, вины не бывает". (Здесь и далее приведены названия романов, посвященных упомянутым событиям.)>. А вот теперь, когда все закончено, навалилась тоска. Папы уже нет... Полтора месяца - слишком малый срок, чтобы примириться с утратой, осознать, что больше никогда не увидишь любимого человека, не посмотришь ему в глаза, не услышишь родного голоса...
   Так уж мы устроены - нередко ценим лишь тогда, когда теряем...
   Поездка на кладбище позволяет хоть как-то сжиться с утратой - и Толик это интуитивно почувствовал.
   Да, душа все еще саднит, да, там угнездилась боль, которую невозможно описать словами, но все же, когда приходишь к могиле, ухаживаешь за цветами, становится чуточку легче. Можно тихо постоять, глядя на портрет любимого человека и в который раз вспоминая все хорошее, можно мысленно поговорить с ним, а если мучаешься виной - попросить прощения.
   Обычно Алла ездила на кладбище с матерью, но сейчас ей хотелось побыть с отцом наедине.
   - Поехали, Толян, - согласилась она. - Но маму мы сегодня не возьмем.
   И опять верный оруженосец многое понял интуитивно.
   ***
   - Вы не против, если я постою рядом? - услышала Марго приятный баритон и подняла голову.
   На нее, улыбаясь, смотрел кареглазый блондин, и сердце журналистки почему-то сильно забилось. Это ее удивило - и не чаяла, что при виде симпатичного мужчины может испытывать давно позабытое волнение.
   - Не против, - ответила она, ощущая, что губы, помимо воли, расползлись в улыбке. Попытка придать лицу серьезное выражение не увенчалась успехом, и Марго мысленно махнула рукой - раз с редакционным заданием полный облом, в качестве моральной компенсации можно ни в чем себе не отказывать.
   - Что-то госпожа Астралова задерживается, - продолжал светскую беседу незнакомец.
   - Да, - весьма содержательно поддержала диалог журналистка.
   - Вы из какого боевого листка? - начал прощупывать почву блондин.
   - "Все обо всем".
   - Наслышан. - Его глаза смеялись, и Марго не поняла - то ли он весьма невысокого мнения о ее еженедельнике, то ли у него просто хорошее настроение. - И как же зовут очаровательную сотрудницу очага свободной печати?
   Ее никто и никогда не называл "очаровательной", и, надо признать, слышать это было приятно, а из уст столь привлекательного молодого человека - тем более.
   - Марго, - потупилась журналистка.
   На лацкане ее светло-серого делового костюма висела запаянная в целлофан аккредитационная карточка, где под фотографией владелицы значилось:
   "МАРГО М. "Все обо всем", но незнакомец сделал вид, будто не заметил этого, а Марго обрадовалась, - значит, нарочно ищет тему для беседы, чтобы познакомиться поближе.
   У собеседника никаких опознавательных знаков не наблюдалось, да это и неудивительно - все же местом действия была не пресс-конференция в "Интерфаксе", а всего лишь презентация очередной книги модной писательницы. Некоторые журналисты на простеньких тусовках нарочито бравируют - мол, мне ни к чему эта картонка, меня и так должны узнавать в лицо.
   "Может быть, и этот парень известный журналист... - подумала Марго. Немного погрустив, что за десять лет работы не обзавелась связями в профессиональных кругах, никого не знает и ее никто не знает, она утешила себя:
   - Если это так, мне повезло".
   Постояв некоторое время в ожидании, пока собеседник представится, журналистка решила форсировать события:
   - А вас?
   - Угадайте с трех раз, какое имя мне больше всего подходит?
   - Ну-у... - задумалась Марго, кинув на него быстрый взгляд.
   "Наверное, что-то связанное с его внешностью... Блондин с карими глазами..."
   Она судорожно пыталась подобрать имя в тему, но ничего подходящего в памяти не всплыло. Знала бы, что повезет встретить такого симпатягу и играть с ним в угадайку, непременно вызубрила бы книгу про имена, благо таких сейчас пруд пруди. Так ничего и не вспомнив. Марго ляпнула наобум:
   - Генрих.
   А что? Имя красивое, необычное для соотечественника, тем самым она ему вроде бы польстила, сочтя достойным неизбито именоваться. К тому же незнакомец чем-то напоминает немца, каковыми их представляли по персонажам популярных кинофильмов советских времен. Но карие глаза... Видимо, парень смешанных кровей, и потому его характер сочетает в себе противоречивые черты.
   - Ну и интуиция у вас! - широко улыбнулся ее визави, сверкнув великолепными зубами, и добавил:
   - Для вас, очаровательная Марго, - просто Гена.
   - Очень приятно, - выдала та традиционное, не уловив подвоха.
   - Взаимно, - не остался в долгу новый знакомец.
   - А можно я буду называть вас полным именем?
   - Вам можно все! - с чувством произнес собеседник, и опять она не уловила подтекста. - Марго и Генрих... Похоже, это не случайно. Судьба сама свела нас, как неких исторических персонажей.
   - Вы имеете в виду Марго Валуа и Генриха Наваррского? продемонстрировала начитанность журналистка.
   - Именно, - подтвердил он. Она не нашла достойного ответа и на всякий случай многозначительно улыбнулась.
   - Вам не кажется, что мы чужие на этом празднике жизни?
   Новый знакомый был не оригинален, но неизбалованной мужским вниманием Марго нравилась его раскованная манера поведения. Важно ведь не то, как он ее клеит, а то, что клеит. Следовательно, счел подходящим объектом. Приятно сознавать, черт побери!
   Ей хотелось еще раз блеснуть близким знакомством с художественной литературой, но, как назло, ни одной фразы в том же ключе на ум не пришло, и она ограничилась кивком.
   - В таком случае есть предложение покинуть это неинтересное мероприятие и, скажем, выпить чашечку кофе.
   Журналистка немного растерялась. Хотя совсем недавно она подумывала сбежать, но все же в душе теплилась крохотная надежда, что удастся справиться с заданием шефа. Махнуть рукой на перспективу служебного роста было страшновато.
   Видя ее колебания, новый знакомый выдвинул убедительный аргумент:
   - Протолкаться к Астраловой не удастся даже самым шустрым, - ее литагент никого не подпустит. Мадам оттарабанит домашнюю заготовку, которую вы уже держите в руке, и отбудет. Фуршета сегодня не предвидится, так что в аспекте халявы будущее пессимистично. Но в наших силах скрасить его бокалом-другим. А чтобы вы не терзались мыслями о редакционном задании, я вам надиктую материал, и вы представите руководству отличную статью. Само по себе явление Изабеллы Астраловой публике - уже событие из ряда вон, так что под него пойдет любой текст.
   Марго раздумывала недолго - собеседник был очень убедителен. Да и грело душу, что парень подошел именно к ней.
   Поняв по выражению ее лица, что она согласна, новый знакомый уверенным; жестом взял Марго под руку и повел к лифту.
   ***
   Толик донес до могилы два пятилитровых баллона с водой и молча ушел, а она опять подивилась его такту. Вроде бы парень простой как грабли, а вот поди ж ты...
   Алла поставила во врытую в землю большую вазу букет белых королевских лилий, полила посаженные на могиле цветы, прорыхлила землю, подвязала к колышку накренившийся после вчерашнего ливня пышный стебель фритиллярии королевской - она уже зацвела, и оранжево-алый цветок венчал ее царственной короной.
   "Виват, король, виват!" - пришли ей на память слова популярной некогда песни.
   "Ты и в самом деле король, папа, - мысленно обратилась она к отцу. Ты велик. После тебя осталось бесценное наследие - твои книги. Я горжусь тобой и горжусь тем, что я твоя дочь. Я - Алла Королева, даже фамилия у нас с тобой царственная".
   На душе стало полегче. Чувство вины немного притупилось.
   "Что ж, даже из плохих поступков нужно извлекать урок, - сказала себе Алла. - Больше я никогда не позволю себе причинить кому-то боль".
   ***
   Змей Горыныч метался по своему кабинету и, образно говоря, рвал на себе волосы, поскольку в буквальном смысле рвать было нечего.
   - Ну где же Маргоша?! - уже в который раз вопрошал он пустоту, но страдать в одиночестве было неинтересно, и замглавред выбежал в приемную:
   - Лена, Марго не звонила?
   - Нет, Николай Самсонович, - кротко ответила секретарша, мысленно чертыхаясь, - метания шефа ей уже порядком надоели.
   - Куда же она подевалась? - уже, в десятый раз простонал он, на что ко всему привычная Лена терпеливо повторила:
   - Но ведь Марго всегда несколько дней не выходит на работу, когда работает над статьей.
   - То было с обычными очерками, а здесь - сенсационный материал! Ты понимаешь - это же сенсация! Сен-са-ция! - отчеканил шеф. - Промедление в такой ситуации смерти подобно!
   - Понимаю, - смиренно кивнула Лена, для самоуспокоения уже трижды мысленно послав начальника к черту.
   - Все газеты уже опубликовали материал, все! Заголовки на первой полосе! А мы? Как всегда, в хвосте.
   - Да, Николай Самсонович, - машинально поддакнула опытная секретарша, уже не слушая его стенаний, а шеф подозрительно воззрился на нее и возмущенно возвысил голос:
   - Что - да? Что мы в хвосте?
   - Нет, я имела в виду... - Лена замялась, пытаясь подобрать слова, которые не вызовут нового приступа гнева у вспыльчивого Змея Горыныча. Последних его фраз она не слышала, а потому прибегла к универсальному ответу вышколенной служащей:
   - Вы, как всегда, совершенно правы, Николай Самсонович.
   - М-да... - произнес тот, глядя на девушку с сомнением, но не прочел на ее лице подвоха и спросил уже обычным тоном:
   - Ты ей звонила?
   - Постоянно названиваю, - с готовностью ответила секретарша, дав себе слово впредь быть повнимательнее, когда начальство желает выговориться. Никто не берет трубку.
   - И что ты по этому поводу думаешь? - Как всегда, выплеснув излишки эмоций, Самсоныч стал почти благодушен.
   - Марго отключила телефон и корпит над сногсшибательной статьей. Умненькая Лена знала, что эта журналистка пользуется особой благосклонностью шефа, а потому всегда изображала лояльность по отношению к ней. - Вы отправили ее на презентацию Астраловой в пятницу, а сегодня всего лишь понедельник. Марго пишет долго, зато материал будет оригинальным.
   - Ладно, подождем, - совсем успокоился Самсоныч. - Номер немного задержится, но не разочарует читателей. Конечно, можно тиснуть новость и начать верстать номер, но тогда будет как у всех. А Маргоша наверняка подаст материал в особом ракурсе, она это умеет.
   - Разумеется, Николай Самсонович, - заулыбалась Лена, мысленно перекрестившись, - шеф направился к двери.
   А заместитель главного редактора, вернувшись в кабинет, подумал, что в этой банке со скорпионами под названием "редакция еженедельника" есть всего два человека, общение с которыми проливает бальзам на душу.
   К Леночке он благоволил, как и к Марго. Секретарше всего двадцать, совсем девчонка, на год младше его внучки. Маргоша постарше, но обе такие трогательно беззащитные, да и начальника почитают почти как отца родного, ценят хорошее отношение и преданы ему, не то что остальные сотрудники, циничные, распущенные и неблагодарные.
   Николай Самсонович Фалеев числился заместителем главного редактора, но хозяин газеты - его сын Илья, так что мнение замглавреда было решающим. Согласно ведомости, и Марго, и Леночка получали обычный оклад, а в его кабинете обеим ежемесячно вручался конверт с отеческим напутствием.
   - Ты заслужила, душа моя. Работаешь лучше всех, а у нас теперь не советская власть, чтобы всех уравнивать. По труду и оплата.
   Вот принесет Марго сенсационный материал и получит премиальные, а вдобавок должность обозревателя светской хроники. Только ей по силам вести эту колонку, и она справится с блеском - у его любимицы свой стиль, свой взгляд на актуальные проблемы, и читатели их еженедельника будут в восторге.
   ***
   - Ларка звонила, прилетает восемнадцатого мая, - сообщила Алла верному оруженосцу через пару дней.
   - Здорово! - обрадовался тот.
   - Да уж, соскучилась я по любимой подружке, - призналась Алла. Столько лет были неразлучны, а теперь болячки развели нас по разным частям света. Ларка поправляет здоровье в Италии, а я тут кантуюсь, хотя не прочь погреться рядом с ней на солнышке.
   - А че, Олег тебя еще не пускает?
   - Воздушно-солнечные ванны полезны, но мой любимый лечащий врач считает, что авиаперелет будет слишком большой нагрузкой на мой еще не окрепший организм.
   - Тада с Ларкой на дачу махните. Гляди, как солнце-то жарит! Почище всякой Италии загорите.
   - Да, мой Санчо Панса, именно так мы и сделаем, - согласилась Алла. Одна проблема - на какую дачу поехать? Подружка любит свою, а у меня теперь аж две. Правда, отобранный у паршивца Яшки Паршина навороченный особняк я надумала продать - мама хочет жить на нашей старой даче, а мне эти новорусские хоромы без надобности.
   - Зачем продавать? - возмутился верный оруженосец. - Мать пускай живет на той даче, раз ей там нравится, а ты - на своей.
   - Да что мне там делать? Валяться в гамаке я не люблю.
   Толик подумал, что ей было бы невредно поваляться в гамаке, да и просто отдохнуть. А то не успела выписаться из больницы - одно дело за другим. Чуть не погибла <Диля Еникеева. "Мы одной крови">, а все равно встревает в опасные ситуации. А на даче ее никто не достанет. Телефона там пока нет, а у Аллиного мобильника он намеревался втайне от хозяйки отключить звук. Что за дела, в самом деле?! Чуть что - все бегут к ней: спаси, помоги! А она еще не выздоровела после ранения! И совсем себя не жалеет. Да ведь и эти-то, называющие себя друзьями, ее не жалеют. Она что двужильная?!
   Но верный оруженосец не стал ничего говорить - все равно не послушается.
   - Алка, давай на твою дачу съездим, - предложил он. - Поглядишь, как там че, ремонт-то уже закончили.
   - Пожалуй, надо туда прокатиться, - согласилась она. - Надоело маяться бездельем, нужно придумать себе занятие.
   ***
   Наконец Марго появилась в редакции. В четверг ровно в десять утра она вошла в кабинет своего покровителя и положила на стол распечатку, статьи "Трагедия Изабеллы Астраловой".
   Увидев заголовок, Самсоныч просиял и радостно потер руки:
   - Потом прочту, вдумчиво и не спеша, сейчас некогда. Маргошенька, а дискетку принесла?
   - Разумеется, - кивнула журналистка.
   - Не сочти за труд, душа моя, снеси дискету к ответственному за выпуск, пусть немедленно ставит в номер. Задержались мы немного, Маргоша, тебя ждали, материал-то сенсационный.
   Марго немного удивилась - что сенсационного в жизнеописании писательницы, уже сто раз опубликованном и всем известном? Правда, она постаралась подать материал в своем привычном ключе, именно так, как просил шеф, - описала судьбу знаменитой, но одинокой и страдающей от своего одиночества женщины. Писательница достигла пика популярности, но слава незримой стеной отгородила ее от других людей. Они завидуют ее известности, а она мечтает, чтобы ее любили, как хочется этого любой женщине.
   Журналистка была довольна тем, что получилось. Читательницам понравится, а кое-кто даже прослезится над горькой судьбой знаменитой писательницы, а по сути - простой бабы, которая уже и сама не рада собственной популярности, потому что лишена самого главного - любви. Материал берет за душу. Но назвать его сенсационным - явное преувеличение.
   Пока Марго размышляла, что сказать Змею Горынычу, тот с озабоченным видом открыл ящик стола, доложил в конверт с уже заготовленной премией еще две купюры и протянул своей любимице:
   - Это тебе, моя радость. Я горжусь, что вырастил такой талант. - Тут старикан вспомнил, что через полгода ему стукнет восемьдесят, и его глаза увлажнились. - Еще немного поработаю и уйду на покой, Маргоша. А ты заменишь меня на боевом посту Не хотел тебе заранее говорить, предполагал сделать сюрприз на твой день рождения, но не сдержался, уж очень ты меня растрогала.
   Марго изобразила неописуемую радость и безмерную благодарность, хотя на самом деле испытывала совсем другие чувства.
   "Чтоб ты провалился, - мысленно ругнула она благодетеля. - Не мог сказать раньше, старый идиот!"
   ***
   Эдуард Леонидович Нечаев, владелец процветающего издательства "Кондор", сидел в своем кабинете, незаметно разглядывая начинающую писательницу, в отношении которой у него были далеко идущие планы. Разумеется, ей он этого не сказал - зачем лить воду на мельницу писательского тщеславия? У некоторых авторов и так самомнение чересчур накропают нечитабельную тягомотину и уверены, что сотворили шедевр. Работать с такими трудно, они скандалят по любой ерунде и ссорятся с редакторами, не позволяя менять ни единого слова в своем произведении.
   Вся беда в том, что переубедить таких гордецов невозможно, - на любое замечание они устраивают истерику, мол, сотрудники издательства ничего не смыслят в подлинном творчестве и норовят испортить будущий шедевр отечественной беллетристики. "Что же вы сами не пишете, раз такие умные!" заявляют эти писаки, мнящие себя талантами. А его редакторы профессионалы, просто у каждого своя стезя, человек должен заниматься делом, к которому у него призвание. Одни пишут, не видя огрехов в своей писанине, а другие это подмечают и знают, как исправить, чтобы нормально читалось. Но автор с задатками мании величия не желает признавать очевидных вещей.
   Сколько таких самовлюбленных "талантов" прошло через его кабинет... И не счесть.
   За много лет работы Эдуард Леонидович научился с ними ладить - нужно не спорить, не хаять, а хвалить, и тогда автор счастлив, что его столь высоко ценят. Хозяин "Кондора" уже поднаторел в искусстве вести грамотную беседу с писателями - приветливое выражение лица, любезная улыбка, доброжелательный тон, безоговорочное одобрение, комплименты. И непременно грандиозные планы в аспекте их совместного будущего. Заслышав про перспективу миллионных тиражей, начинающие авторы шалеют от счастья. А дальше уже дело техники. Самое главное, грамотно составить договор, по которому все права у издательства, а обязанности - у автора. Начинающий писатель полностью утрачивает бдительность от сознания, что вскоре он стане г знаменитостью. Да и не знают непосвященные всех нюансов законодательство об авторском праве в нашей стране оставляет желать лучшего, специалистов в этой области единицы.
   Когда договор подписан, у издателя руки развязаны. Нет, автору ни в коем случае нельзя дать понять, что он всего лишь материал, средство, наоборот, его нужно постоянно нахваливать и стимулировать - пусть пишет еще. Эдуард Леонидович Нечаев хорошо освоил искусство с любезной улыбкой кормить писателей обещаниями - мол, потерпите еще чуть-чуть, ваша слава уже не за горами, а с ней - миллионные тиражи и соответствующие гонорары.
   Таких авторов в "Кондоре" несколько сотен, но их произведения - всего лишь для ассортимента. Однако каждое издательство славится звездами, а не валом. Известных писателей под началом Эдуарда Леонидовича уже два десятка, но ведь хорошего много не бывает!
   Та, что сейчас сидит напротив, обладает хорошим потенциалом, из нее можно вырастить звезду. Это гораздо выгоднее, чем привлекать к сотрудничеству уже состоявшуюся знаменитость, которую приходится долго переманивать из прежнего издательства в "Кондор". Звезда будет прикидывать, что выгоднее, потом торговаться за гонорар, а согласившись, капризничать, в общем, хлопотно.
   Но если взять никому не известного, но способного автора и выпестовать из него звездного, тогда игра стоит свеч. Это приятно греет самолюбие, а Эдуарду Леонидовичу присуще тщеславие. Умение разглядеть в авторе талант дано не каждому, таким чутьем обладают единицы, и Нечаев по праву гордился собой.
   В общем-то писатели люди неблагодарные. Став знаменитым, автор тут же забывает, кто обеспечил ему известность, сколько сил и денег в него вложено, и приписывает все заслуги исключительно себе - мол, я талант, и этим все сказано, никаких ваших заслуг нет, другие издатели меня бы тоже оценили, носили на руках и пылинки сдували.
   Но бог с ней, с неблагодарностью, у творческих личностей свои тараканы, к авторам нужно относиться как к капризным детям и не брать в голову их слова и поступки. Мало ли что они говорят! Дело - вот что мерило всего.
   Когда составлен грамотный договор, автору уже никуда не деться, каким бы истеричным и амбициозным он ни был. Хочешь не хочешь, приходится тащить одну упряжку с издателем. Покочевряжится писатель - мол, цену себе знаю! да и уймется. А дело идет.
   В редакции еженедельника "Все обо всем" назревала очередная буря. Как это обычно бывает перед грозой, когда небо заволакивает тучами, сразу темнеет, перепад давления будто давит на плечи и все замирает перед первым ударом грома, так и в помещении редакции сгустился воздух и чувствовалось почти физически ощутимое напряжение - журналисты ждали грядущего начальственного разноса, строя предположения, по какому поводу разбушуется Змей Горыныч.
   Полчаса назад ответственный за выпуск Борис Аркадьевич Левин, бормоча под нос что-то невразумительное и теряя на ходу очки, в необычайном волнении помчался к шефу, пробыл в его кабинете несколько минут и поспешно улизнул, не пожелав принять первый удар на себя.
   Многолетний опыт общения со вспыльчивым замглавредом обогатил Бориса Аркадьевича умением заранее предвидеть, предстоит ли рядовая головомойка, или начальственный гнев достигнет кульминации. Обычные разносы шефа по штормовой силе тянули на три-четыре балла, а сегодняшний обещал зашкалить за десятибалльную отметку и грозил перерасти в настоящее цунами.
   На памяти Левина таких случаев насчитывалось немало. Подобно опытному сейсмологу, Борис Аркадьевич мог предсказать развитие событий уже по первым признакам. Как во время шторма волна постепенно накапливает мощь и силу, так и гнев Змея Горыныча набирал обороты и, достигнув критической отметки, обрушивался тяжелой штормовой волной, сокрушая все на своем пути.
   Хитрый Борис Аркадьевич отнюдь не жаждал оказаться в качестве громоотвода и стать свидетелем безудержной ярости начальника, а потому предпочел укрыться в своем кабинете.
   Остальные сотрудники газеты тоже попрятались, переглядываясь, недоуменно пожимая плечами и шепотом спрашивая друг друга, отчего обычно невозмутимый, степенный и преисполненный чувства собственного достоинства Левин только что рысью промчался по коридору, ничуть не заботясь о том, как выглядит в глазах коллег более низкого ранга.
   Сбегать в соседние комнаты и поспрашивать, кто провинился на этот раз, журналисты опасались - в свои почти восемьдесят Самсоныч еще очень подвижен, а уж когда зол, тем более не сидит на месте. Старикан вполне может ринуться по редакции, распахивая все двери в поисках объекта своего недовольства, а застав кого-то в неположенном месте, для начала напустится на него, дабы набрать инерцию для предстоящего разноса.