Страница:
– Нет, не злые. Быть диким не значит быть злым. Это неизбежная фаза в становлении зрелой цивилизации. Но в такой период эту цивилизацию нужно оберегать саму от себя. Она не должна выходить за ближайшие окрестности своей планеты. У нее еще слишком мало мудрости для того, чтобы физический контакт не превратился в бойню. Надо многому научиться, прежде чем станешь взрослым.
– Так вы, Хорвен, и есть представитель той самой зрелой цивилизации?
Гротон хотел вложить в свои слова иронию, но не смог этого сделать – он не сомневался уже, что Хорвен именно из такой цивилизации.
– Почему же тогда ваши замыслы исполняют те, кто стоит гораздо ниже вас?
– Потому, что нам чуждо насилие. Мы можем разработать стратегию блокировки Странника, хотя это нам и неприятно, но претворить эту стратегию в жизнь, мы не в состоянии. Если бы в нас не было этого пацифизма, мы не смогли бы пережить встречу с разрушителем.
Выходит, это сотрудничество между активной и целеустремленной молодежью и немощными старцами? Но правы ли они? Это ли необходимо для спасения цивилизации?
Он вспомнил историю человечества – историю вражды и насилия – и это воспоминание поубавило его уверенности в том, что такой путь ошибочен. Ведь человек всегда охотнее тратил усилия на ведение разрушительных войн, а не на созидание мира. Правительства тратят миллиарды долларов, франков, рублей на гонку вооружений ежегодно, в то время, как часть их обездоленных граждан помирает от голода. Когда человек выйдет в космос – история повторится, вот только ставки поднимутся.
– Но я представитель молодой цивилизации, – сказал Гротон.
– Скорее ранней стадии эволюции вашей цивилизации. Ведь старыми не рождаются. Может, расцвет человечества затмит даже наш, цивилизации Хорвен. Если нас вдруг посетит гость из времен Четвертого Вторжения, он нам расскажет об этом. Мы надеемся, что меры, предпринятые нами, помогут вам достичь великой цели.
– Я тоже на это надеюсь, – с жаром поддержал его Гротон. Но тут он вспомнил: – А что за другая чаша весов? Если на этой – сохранение галактической цивилизации?
– Исследования, знания. Природа Странника. Необходимо выяснить, что хотели создатели Странника, почему он воздействует на нас. Его создала цивилизация, которая стоит настолько выше Хорвена, насколько Хорвен стоит выше роя Королевы. Их целью просто не могло быть препятствование прогрессу в нашей галактике.
– Почему бы тогда не нанести им визит и все не выяснить?
– Такие попытки предпринимались во время Первого Вторжения. Но наши предшественники не смогли составить карты межгалактических искривлений пространства, прежде чем отправиться в путешествие. Посему все эти попытки были обречены на неудачу.
– Что случилось с ними?
– Они не вернулись. Некоторые выжили, но деформаторы пространства не работали.
– Как же вы тогда о них узнали?
– В последствии их следы удалось зарегистрировать макроскопу.
– Но, если бы они оказались в межгалактическом пространстве, прошли бы миллионы лет!
– Да, это так. Сигнал от них удалось принять только Второй Цивилизации, и то лишь потому, что специально искали и ждали. Вы знаете, что за пределами галактики макроскоп малоэффективен. К тому времени, когда мы приняли сигнал, было уже слишком поздно отправлять спасательные экспедиции за теми, кто его послал, хотя подобные экспедиции были уже возможны в то время. Но жертвы эти были не напрасны, благодаря им стала известна в общих чертах топология межгалактического пространства, удалось также узнать кое-что о ее динамике. Мы считаем, что сейчас нам под силу добраться до галактик нашего кластера.
Межгалактические путешествия!
– Вы хотите узнать правду о происхождении Странника, – сказал Гротон.
Эта задача была в чем-то сходной с той, что поставили перед собой четыре человеческих существа, отправившись в далекий путь. Они считали разрушитель своим врагом, а он оказался, на самом деле, другом (правда, строгим!); если бы не его защита, то Землю уже давно бы неоднократно разграбили агрессивные цивилизации, и человечество так бы и не получило возможности подняться на высоту галактического знания. Истинным врагом был Странник – но это всего лишь догадка, так как не известны предпосылки его создания.
– Ваше предложение соблазнительно, – сказал Гротон. – Это исследование обещает быть весьма интересным. Но у меня есть некоторые обязательства. Я не могу просто...
– У вас нет никаких обязательств. Заверяю вас, Королева недолго будет печалиться, потеряв своего нынешнего Дрона. Будем считать этого Короля нашим трофеем. Хотя, разумеется, в наших силах организовать вам другое тело, а это вернуть...
Нет! Нет! – завизжало сознание Дрона. – Не отправляйте меня назад одного!
– О, понимаю, – сказал Хорвен. – С моей стороны это было черствостью. Разумеется, ситуация несколько изменилась, и сейчас вам придется туго при дворе Королевы. – Хорвен обращался прямо к сознанию Дрона. – Но нам было бы не очень-то приятно держать вас все время в подчинении...
Другая Королева!
– Да, это реально, – согласился Хорвен. – Но вы отдаете себе отчет, что вы станете пленником фелков...
Дрон просто горел желанием стать пленником фелков.
– Вы не будете возражать, если вам придется принять другую форму? – спросил Хорвен Гротона. – Мы ведь не можем отправиться, пока все не удовлетворены. Но предупреждаю, что вы будете выглядеть не совсем обычно.
– Гороскоп не различает цивилизаций, – пробормотал Гротон.
И куда это он ввязался?!
Хорвен не снимал шлема, и Гротон был уверен, что он одновременно готовится к прыжку.
– В ваше время все еще используют гороскопы?
– Все еще? Вы здесь практикуете астрологию?
– Ответ зависит от того, что вы вкладываете в это понятие. Я не знаю, как вы трактуете астрологию, для того чтобы верить или не верить ей и, тем более, практиковать ее. Если вы будете так добры и разъясните...
– Это... я, – Гротон не находил слов, он не ожидал такого поворота.
Наконец он решил построить объяснение на конкретном примере, так как тексты его доходчивых лекций по астрологии вдруг улетучились из памяти.
– Хорошо, я родился 11 октября 1940 года в Ки Вест, Флорида. Это означает... но вы же не знаете земную хронологию и географию!
– Тем не менее, смысл я понял. Продолжайте.
– Время – 4:10 утра, восточное стандартное. Это важно для структуры дома. Определяется положение планет и светил в этот момент – получается, что я родился под знаком Весов, Солнце в седьмом доме, Луна в знаке Водолея, Меркурий...
– Если вы напишите полный список, то я переведу ваши термины в мою, так сказать, систему координат, – сказал Хорвен. – Ваша астрология очень похожа на одну из наших дисциплин, хотя положение вашей звездной системы иное, и, естественно, термины не совпадают.
– Значит, по моим данным вы можете построить гороскоп?
Это было еще одно чудо из множества, виденных им здесь.
– Мы, Хорвены, специализируемся на систематизации знаний. Один из методов познания, который мы развили, это универсальная гороскопия. Этот метод позволяет нам описать детали окружения любой планеты в галактике с помощью универсальных переменных. Точная интерполяция потребует много времени, так как в вашем случае необходимо вводить ощутимые поправки на временную разницу, но грубое приближение можно получить прямо сейчас.
В течение следующего часа они сверяли свои данные, уточняли детали. Гротон так увлекся, что позабыл обо всем, Хорвен же продолжал параллельно работать с макроскопом. Хорвену не нужны были диаграммы, чтобы зафиксировать информацию Гротона, он держал все в голове.
– Мои предварительные расчеты показывают, что в сорок два года, согласно вашему исчислению, в вашей жизни наступит новый этап, – наконец произнес Хорвен.
– Мои расчеты тоже свидетельствуют об этом. В этой точке Солнце выходит из знака Скорпиона, – он остановился. – Ба! Да это же сейчас!
– Разумеется, ведь вы едете вместе с нами.
Все сходится.
– Но моя жена...
– Сообщите ее данные, и мы проверим, насколько мои методы будут применимы к ней.
Гротон сообщил ему данные Беатрикс. Им все больше овладевало чувство неясного беспокойства – это существо, представитель зрелой цивилизации, обладало устрашающим интеллектом, который проявлял себя нетривиальным образом.
– Сожалею, – сказал вскоре Хорвен. – Это событие в ее жизни невозможно было бы предсказать вашим относительно несовершенным методом, но мои методы, не сочтите за оскорбление, более глубоки и универсальны. Ваша жена мертва.
Последние слова отозвались в душе Гротона почти физической болью.
– Но...
– Ваша астрология не в состоянии точно установить дату и место, но нашей это под силу. Даже не вводя поправки на транспортацию, могу с уверенностью сказать, что вероятность ошибки минимальна. Нить ее жизни внезапно прерывается.
Гротон оцепенел, он был не готов еще поверить этому.
– Когда? Где?
– Подробности сообщить пока не могу, но кое-что мне известно. Она погибла, осуществляя свое собственное решение, пытаясь сделать то, что она считала необходимым. Она ошибалась, но это была благородная смерть. А насчет даты – в настоящей реальности это произошло приблизительно девяносто восемь миллионов лет тому. В вашей – десять минут.
– Я должен вернуться к ней!
Хорвен снял шлем.
– Вам лучше этого не делать.
Гротон уставился в расплывчатые черты Хорвена, теперь он поверил что это – ужасная правда. Жизнь, которую он знал, подошла к концу, возвращаться смысла не имело. Теперь он входил в новую жизнь – один. ЗЕМЛЯ
Иво приближался к последней триаде, его встречала здесь мягкая мелодия фагота.
Силы оставляли Иво – валторна уже не звучала, голос ее угас где-то безвозвратно. Оставалась только одна надежда, но ему не хватило сил поддержать мелодию.
На земле стояла красивая молодая женщина. Она улыбнулась ему, она протянула ему пригоршню земли, словно пытаясь завлечь его в свой мир, но Иво прошел мимо. Дальше могучий бык рыл копытом землю – воплощение силы, но без агрессивности. Последней была коза – милая козочка, все как положено – рога, борода, и прекрасное вымя. Но ведь, вне всякого сомнения, этот символ означал взрослого козла, самца, самое неутомимое в мире животное! Может быть, где-то это было и так, но Иво ясно видел своими глазами и не мог отрицать этого – ОНА, взгляд одного глаза говорил о ПРОНИЦАТЕЛЬНОСТИ, а другой, Иво даже остановился, чтобы в этом убедиться, – о ЛЮБВИ. Он стоял перед Козерогом, его окружала земля, он слушал блеяние фагота и не мог рта раскрыть.
Она сказала:
– Музыка – это любовь, которой не хватает слов.
Позади нее Гротон увидел скалу, а на ней, на изрытой временем поверхности камня был написан текст:
Поначалу были сложности в постановке излучателей помех – именуемых в просторечии разрушителями, так как многие молодые цивилизации не в состоянии были понять истинное предназначение этих устройств. Тем не менее, план был выполнен. Хотя и пришлось на время Второго Вторжения ограничить галактические обмены, для цивилизации это была скорее спячка, чем смерть.
Через четырнадцать тысяч лет сферы действия всех излучателей перекрылись, и на станции излучателей были посланы команды, которые отключили системы защиты на спутниках-минах.
Прошло еще некоторое время, и станции стали хранилищем экспонатов галактической истории и даже приобрели статус музеев.
По мере того, как цивилизация развивалась и, дойдя до определенного уровня, становилась невосприимчивой к сигналу разрушителя, ее представители стремились посетить станцию и пополнить музей своими экспонатами.
Природа сигналов была такова, что представители молодых цивилизаций физически не могли добраться до станций – таким образом, отбор экспонатов осуществлялся автоматически.
Второе Вторжение, как и Первое, длилось около миллиона лет. Так как цивилизация была подготовлена к ней, то потерь не было – на счету Второго Вторжения не было уже опустошенных войнами миров, если культуры и погибали, то лишь по естественным причинам.
Сеть станций-разрушителей рассматривалась лишь как превентивная мера, но не как решение проблемы. Главный удар был проведен на другом направлении. Была предпринята первая совместная галактическая экспедиция – целые планеты совершали прыжки в далекий космос. Основными участниками программы среди развитых цивилизаций были: Нгасо, Хорвен и Доон. Целью экспедиции было выяснение происхождения Странника и его назначение. Они ушли и не вернулись.
Суть Странника была понята лишь когда Третья Цивилизация приняла отчеты от выживших участников экспедиции, находившихся на расстоянии в несколько миллионов лет. Самый полный из них, отчет Хорвена, явился для всех откровением, и то, что он открыл, в корне изменило взаимоотношения между галактическими мирами.
Неведомая сила вытолкнула Афру в другую реальность. Она была зачарована божественной музыкой, величием галактической истории – теперь она узнала о ней больше, чем о чем-либо другом в своей жизни.
Затем она утратила ощущение времени, ее обволакивала мягкая мелодия. Наконец окружающий мир обрел прочность, она стояла в...
Супермаркете.
Пред ней был проход меж горами консервированных продуктов. По одну сторону консервы с бобами: сорта лимо, пинто, флотские, большие северные, вегетарианские, со свининой, с черным горошком. По другую сторону прочие овощи: картофель – резаный консервированный, кукуруза – мягкие хлопья, кукуруза – мягкое зерно, тушеные помидоры, горох – для детей, горох сушеный, свекла резаная. За одним из консервных монбланов стояли корзины со свежими овощами – свежая зелень, крутые красные бока, пышная белизна. Аккуратные и четкие таблички помогали ориентироваться в проходах. Вдали виднелись коробки из консервированных соков, сухого молока, коробок сигарет, мешочков с древесным углем. Штабелями были сложены книги – двенадцать томов дешевой краткой энциклопедии.
Степенно прохаживались покупатели, толкая перед собой корзины на колесиках.
Дети, оставленные без присмотра, носились по магазину, сморкались в вялые листья салата, разливали виноградный сок на побитый кафель пола, поедали еще не купленные бананы, а шкурки бросали за громадные контейнеры со стиральным порошком, где бригады уборщиков появятся лишь через несколько дней. Задерганные домохозяйки, решив вдруг, что сладкое уж очень повредит их фигуре, оставляли таять коробки с мороженным на полгаллона на стеллажах с жевательной резинкой возле касс. Мужчины в шортах, выпятив, кто волосатую грудь, кто необъятных размеров живот, с важным видом тащили упаковки с банками пива. Девочки, лет по шестнадцать, шумной толпой собрались возле стойки с журналами, игнорируя надпись ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ЧИТАЙТЕ В МАГАЗИНЕ.
Афра стояла среди всего этого, впитывая всем своим интеллектом окружающий мир. Она ожидала увидеть все, что угодно, но только не это. Супермаркет был самый обычный, и народ в нем был самый заурядный. Куда ни глянь, всюду унылый средний класс, ничего инопланетного или хотя бы экстравагантного, если не считать того, что все выглядело несколько старомодно. Если уж здесь и должно было воссиять перед ней «откровение» Странника, то изложено было оно в весьма неочевидной форме.
Она повернулась, ища выход.
Афра считала, что видение продлится отведенное ему время, и все, что нужно ей сообщить, сообщат, какие бы действия она не предпринимала. Нужно просто переждать и сохранять при этом спокойствие.
Ее взгляд зацепился за человека, стоящего в ближайшей очереди в кассу. Нижняя часть его лица была закрыта шарфом, как в сильные холода, хотя температура в магазине была вполне приемлемой, на голове этого человека сидела лихо заломленная шелковая шляпа. Одну руку он погрузил в карман, словно рылся в поисках мелочи. Что-то было в нем знакомое.
Афра закричала от ужаса и помчалась прочь от этого человека. Плечом она больно ударилась о пирамиду бобовых консервов, лавина банок окатила ее и потекла, громыхая, вдоль по проходу. Все удивленно обернулись на шум.
– Нет! – срывающимся голосом закричала она. – Я отказываюсь! Я не хочу...
Ее отрицательная реакция была столь сильной, что окружающий ее мир задрожал, утрачивая черты реальности. Она знала, что это всего лишь видение, да к тому же для нее характерным было активное неприятие иррациональных явлений, подкрепленное сильной волей. Иллюзия имела над ней власть не дольше, чем кошмар над спящим человеком, когда тот, осознав что спит, отказывается смотреть сон дальше.
Обрел очертания зал в станции разрушителя и парящие в невесомости фигуры людей. Ей удалось вырваться.
Вначале ей показалось, что Гарольд и Беатрикс тоже в норме, но потом она заметила, что их действия – лишь реакция на события в каком-то параллельном мире. Их глаза следили за невидимыми событиями, ноги шагали по невидимой поверхности, то и дело обращались они к невидимым собеседникам, не обращая внимания друг на друга.
Иллюзии прочно удерживали их в своих объятиях.
Иво все еще играл на странном инструменте. Действовали только руки – у этого инструмента не было мундштука, как, например, у трубы – но звучание передавало гамму звуков целого оркестра, в котором доминировали четыре инструмента: скрипка, флейта, валторна и фагот. Ей удавалось разобрать даже отдельные партии. Ей показалось, что лучше всего различался фагот, она знала, что играть на нем очень непросто. Однажды ей рассказали историю о фаготисте, который сошел с ума. Сумасшествие вызвал целый ряд причин: реакция тела на звуковые колебания, постоянное напряжение губ, повышенное внутрилегочное давление – бедный фаготист задыхался между пассажами, так как у него не было времени выдохнуть полностью, и в результате мозг страдал от постоянного кислородного голодания.
Она даже в детстве не верила этой басне, но знала, что в некотором смысле фагот отрицает обычные законы музыки и только хорошей техники работы пальцев недостаточно для хорошей игры.
Она вспомнила, что – минуту назад? час назад? – слышала уже этот характерный для фагота пассаж, что очень любят композиторы, – как правило, им нравятся многоцветные тона инструмента и шутовское звучание верхнего регистра. Она слышала все это недавно, когда она была...
Козой?
Она отшатнулась от этой мысли. Очевидно, эта музыка в состоянии создать для каждого из их компании свой эфемерный мир. А Иво тоже видит галлюцинации. Он играл, но глаза двигались, губы шевелились, говоря что-то беззвучно. Скорее всего, неполная галлюцинация.
Ей удалось вырваться из кошмара, предназначенного для нее, но лучше от этого не стало. Тела их были рядом, но фактически она оставалась одна. Что же было не так? Она ведь, несомненно, должна была войти в храм науки – истории, философии, но никак не в супермаркет.
Заговорила Беатрикс. Вначале послышался смущенный смех, затем:
– Я вовсе не красивая, мне уже почти сорок.
Почти. Гротон, конечно, составил в свое время ее гороскоп, и получилась какая-то конфигурация планет под названием «качели». Смешно даже представить, но он сделал из этого вывод, что Беатрикс – его женщина. Не ошибся ли он? Похоже, что нет. А что бы он сказал о перспективах замужества, определяемых ее, Афры, датой рождения? Она никогда не признавалась ему, насколько это ее интересует.
Как бы отвечая своей жене, Гарольд произнес:
– Одну статическую щетку для Королевы.
Иво продолжал играть, магическая музыка инструмента исходила из его инструмента и уносилась в бесконечность. Слух Афры по прежнему четко различал пассажи фагота, вовсе не громкие и не резкие, а западающие ей в душу. Приглядевшись, она, казалось, рассмотрела в пальцах Иво очертания инструмента. Восьмифутовая труба, сужающаяся и загибающаяся назад, изящный изогнутый мундштук с двойным язычком, и отверстия, закрывая которые, музыкант управляет звуком.
Партия гобоя была выразительна, неповторима, задумчива, она будила воспоминания, уводила ее за собой...
Она вырвалась из объятий мелодии, не пожелав вернуться в мир иллюзий.
– Очень мило, – сказала Беатрикс, – но...
– Дрон примет командование, – ответил Гарольд.
Пауза.
– Большое вам спасибо.
Афра внимательно наблюдала за ними, отогнав навязчивую мелодию в дальние уголки сознания. Они участвовали в чем-то, она же оставалась без дела, это задевало ее, но ведь видение, которое ей подсунули, было просто неприличным. А может, ей удастся попасть в чей-нибудь сон?
– Какова оперативная задача? – спросил Гарольд.
Афра удивленно подняла брови.
– Оперативная задача? Выяснить, чем же на самом деле является...
– А мины сделают невозможными последующие атаки?
– Это зависти от...
– Что за вооружение у фелков, по сравнению с нашим?
Афра пожала плечами:
– Мне кажется, вы плохо меня слушаете, Гарольд.
– Сколько у нас времени?
Она взглянула на Иво и Беатрикс.
– Мы можем оставаться здесь хоть вечность, Гарольд, если не выберемся отсюда, то скоро помрем с голоду. Если можно умереть от голода в стране снов. Сон может быть весьма увлекательным, но, как сказал Фрост...
– Сколько у нас времени, до того, как неприятель прорвется и уничтожит станцию разрушителя?
– Ну, Роберта Фроста вряд ли можно назвать неприятелем, он...
– Вы планируете дождаться их атаки?
– Фрост сказал:
– Гарольд, о поэме не спрашивают «почему?»
– Правда, у Фроста было «леса», а не «сны», но мне подумалось, что...
– У вас есть руководство по стратегии?
– Нет! Черт бы вас побрал! Я считаю секс лучшей стратегией.
– Если только он выживет.
– Если вы выживете. Вы невозможны, Гарольд.
– А у фелков такая же организация? Они не учатся на уроках истории?
Она отвернулась от Гротона. Это представление начало ей надоедать. Мягкая мелодия фагота вновь обволокла ее, но, как и в прошлый раз, она разрушила очертания музыки. И вновь ей почудились очертания фагота: его стройное тело из розового дерева, кольцо из слоновой кости, стягивающее выходное отверстие. Несмотря на необычное окружение, сладкий яд музыки Иво действовал на нее. Иво впервые взял эту инопланетную штуку, и ему удалось сыграть на ней целую симфонию, в которой партия каждого инструмента была совершенна. Он был виртуозом в игре на фаготе, и в то же время, талантливым флейтистом. Если бы она знала о его музыкальном даровании раньше!
Беатрикс была чем-то обеспокоена.
– Здесь? – спросила она.
Афра попыталась представить, что же так взволновало Беатрикс, но вскоре это стало ясно из ее действий. В ее сне были весьма несовершенные санитарные удобства. Афра направилась было к Беатрикс, чтобы помочь, или хотя бы составить компанию в неловкой ситуации, но все было закончено, прежде, чем она успела приблизиться. К счастью, дело не пошло дальше имитации. Чуть позже Беатрикс уснула.
Время шло.
Гарольд все разглагольствовал о кораблях, тактике, переговорах, и ни разу, что было поразительно, не упомянул астрологию, Афра была бы счастлива услышать сейчас хоть что-то знакомое и понятное, пусть даже лекцию по астрологии.
Она решила поплавать в воздухе и двинулась куда глаза глядят, в надежде отыскать границы зала. Но чем дальше, тем плотней становился туман, «приятный, темный, глубокий» – на память ей пришла поэтическая строчка, да и в невесомости она совершенно потеряла способность ориентироваться. Пришлось оставить эту затею, Афре вовсе не улыбалась перспектива заблудиться и променять компанию, даже лунатиков, на одиночество во тьме.
Она вернулась к товарищам и, не сводя глаз с Иво и его призрачного оркестра, стала незаметно засыпать. Когда все это закончится, нужно будет обсудить с ним кое-какие вопросы. Ведь он... его талант...
Когда она проснулась, ничего не изменилось.
– Я и вправду ничего не понимаю в местах для стоянки, – обратилась к кому-то Беатрикс.
Прошло несколько часов, по крайней мере, но Афра не чувствовала голода, и вообще, организм ничем о себе не напоминал. Казалось, что на какое-то время процессы обмена в организме прекратились, но в снах все было, как подобает. Каким-то образом люди даже в состоянии стасиса сохраняли сознание. Еще одно чудо галактической науки? Почему бы и нет.
А Иво все наяривал. Как пальцы его столь долго выдерживают этот бешеный темп? Здесь, что же, и усталость невозможна? Но одно очевидно, как только исчезнет музыка, исчезнут и видения. А что потом?
Выполняя задание – ее задание, они оказались в этом гиблом месте. Это можно, по идее, считать финалом их путешествия, развязкой затянувшейся приключенческой повести. Но где же враг? Она, конечно, не предполагала, что здесь ждет их сеча лютая с отрядами кровожадных чудищ, но ЭТО?..
Прошло еще несколько часов. Гарольд спал. Беатрикс переживала какие-то ужасные события, кричала «Убейте его!», затем упавшим голосом произнесла «Это же человек», затем затихла.
Гарольд с кем-то беседовал, похоже, не с человеком.
– Вы один-из-тысячи! Тот вид, у которого иммунитет к разрушению... Вы, вы построили разрушитель!.. Зачем вы сделали это? Почему вы считаете, что только у вас есть право на космические путешествия? – И потом: – И мне тоже придется примкнуть к этой стороне? Даже если я не уверен, что согласен с позицией этой стороны?
– Так вы, Хорвен, и есть представитель той самой зрелой цивилизации?
Гротон хотел вложить в свои слова иронию, но не смог этого сделать – он не сомневался уже, что Хорвен именно из такой цивилизации.
– Почему же тогда ваши замыслы исполняют те, кто стоит гораздо ниже вас?
– Потому, что нам чуждо насилие. Мы можем разработать стратегию блокировки Странника, хотя это нам и неприятно, но претворить эту стратегию в жизнь, мы не в состоянии. Если бы в нас не было этого пацифизма, мы не смогли бы пережить встречу с разрушителем.
Выходит, это сотрудничество между активной и целеустремленной молодежью и немощными старцами? Но правы ли они? Это ли необходимо для спасения цивилизации?
Он вспомнил историю человечества – историю вражды и насилия – и это воспоминание поубавило его уверенности в том, что такой путь ошибочен. Ведь человек всегда охотнее тратил усилия на ведение разрушительных войн, а не на созидание мира. Правительства тратят миллиарды долларов, франков, рублей на гонку вооружений ежегодно, в то время, как часть их обездоленных граждан помирает от голода. Когда человек выйдет в космос – история повторится, вот только ставки поднимутся.
– Но я представитель молодой цивилизации, – сказал Гротон.
– Скорее ранней стадии эволюции вашей цивилизации. Ведь старыми не рождаются. Может, расцвет человечества затмит даже наш, цивилизации Хорвен. Если нас вдруг посетит гость из времен Четвертого Вторжения, он нам расскажет об этом. Мы надеемся, что меры, предпринятые нами, помогут вам достичь великой цели.
– Я тоже на это надеюсь, – с жаром поддержал его Гротон. Но тут он вспомнил: – А что за другая чаша весов? Если на этой – сохранение галактической цивилизации?
– Исследования, знания. Природа Странника. Необходимо выяснить, что хотели создатели Странника, почему он воздействует на нас. Его создала цивилизация, которая стоит настолько выше Хорвена, насколько Хорвен стоит выше роя Королевы. Их целью просто не могло быть препятствование прогрессу в нашей галактике.
– Почему бы тогда не нанести им визит и все не выяснить?
– Такие попытки предпринимались во время Первого Вторжения. Но наши предшественники не смогли составить карты межгалактических искривлений пространства, прежде чем отправиться в путешествие. Посему все эти попытки были обречены на неудачу.
– Что случилось с ними?
– Они не вернулись. Некоторые выжили, но деформаторы пространства не работали.
– Как же вы тогда о них узнали?
– В последствии их следы удалось зарегистрировать макроскопу.
– Но, если бы они оказались в межгалактическом пространстве, прошли бы миллионы лет!
– Да, это так. Сигнал от них удалось принять только Второй Цивилизации, и то лишь потому, что специально искали и ждали. Вы знаете, что за пределами галактики макроскоп малоэффективен. К тому времени, когда мы приняли сигнал, было уже слишком поздно отправлять спасательные экспедиции за теми, кто его послал, хотя подобные экспедиции были уже возможны в то время. Но жертвы эти были не напрасны, благодаря им стала известна в общих чертах топология межгалактического пространства, удалось также узнать кое-что о ее динамике. Мы считаем, что сейчас нам под силу добраться до галактик нашего кластера.
Межгалактические путешествия!
– Вы хотите узнать правду о происхождении Странника, – сказал Гротон.
Эта задача была в чем-то сходной с той, что поставили перед собой четыре человеческих существа, отправившись в далекий путь. Они считали разрушитель своим врагом, а он оказался, на самом деле, другом (правда, строгим!); если бы не его защита, то Землю уже давно бы неоднократно разграбили агрессивные цивилизации, и человечество так бы и не получило возможности подняться на высоту галактического знания. Истинным врагом был Странник – но это всего лишь догадка, так как не известны предпосылки его создания.
– Ваше предложение соблазнительно, – сказал Гротон. – Это исследование обещает быть весьма интересным. Но у меня есть некоторые обязательства. Я не могу просто...
– У вас нет никаких обязательств. Заверяю вас, Королева недолго будет печалиться, потеряв своего нынешнего Дрона. Будем считать этого Короля нашим трофеем. Хотя, разумеется, в наших силах организовать вам другое тело, а это вернуть...
Нет! Нет! – завизжало сознание Дрона. – Не отправляйте меня назад одного!
– О, понимаю, – сказал Хорвен. – С моей стороны это было черствостью. Разумеется, ситуация несколько изменилась, и сейчас вам придется туго при дворе Королевы. – Хорвен обращался прямо к сознанию Дрона. – Но нам было бы не очень-то приятно держать вас все время в подчинении...
Другая Королева!
– Да, это реально, – согласился Хорвен. – Но вы отдаете себе отчет, что вы станете пленником фелков...
Дрон просто горел желанием стать пленником фелков.
– Вы не будете возражать, если вам придется принять другую форму? – спросил Хорвен Гротона. – Мы ведь не можем отправиться, пока все не удовлетворены. Но предупреждаю, что вы будете выглядеть не совсем обычно.
– Гороскоп не различает цивилизаций, – пробормотал Гротон.
И куда это он ввязался?!
Хорвен не снимал шлема, и Гротон был уверен, что он одновременно готовится к прыжку.
– В ваше время все еще используют гороскопы?
– Все еще? Вы здесь практикуете астрологию?
– Ответ зависит от того, что вы вкладываете в это понятие. Я не знаю, как вы трактуете астрологию, для того чтобы верить или не верить ей и, тем более, практиковать ее. Если вы будете так добры и разъясните...
– Это... я, – Гротон не находил слов, он не ожидал такого поворота.
Наконец он решил построить объяснение на конкретном примере, так как тексты его доходчивых лекций по астрологии вдруг улетучились из памяти.
– Хорошо, я родился 11 октября 1940 года в Ки Вест, Флорида. Это означает... но вы же не знаете земную хронологию и географию!
– Тем не менее, смысл я понял. Продолжайте.
– Время – 4:10 утра, восточное стандартное. Это важно для структуры дома. Определяется положение планет и светил в этот момент – получается, что я родился под знаком Весов, Солнце в седьмом доме, Луна в знаке Водолея, Меркурий...
– Если вы напишите полный список, то я переведу ваши термины в мою, так сказать, систему координат, – сказал Хорвен. – Ваша астрология очень похожа на одну из наших дисциплин, хотя положение вашей звездной системы иное, и, естественно, термины не совпадают.
– Значит, по моим данным вы можете построить гороскоп?
Это было еще одно чудо из множества, виденных им здесь.
– Мы, Хорвены, специализируемся на систематизации знаний. Один из методов познания, который мы развили, это универсальная гороскопия. Этот метод позволяет нам описать детали окружения любой планеты в галактике с помощью универсальных переменных. Точная интерполяция потребует много времени, так как в вашем случае необходимо вводить ощутимые поправки на временную разницу, но грубое приближение можно получить прямо сейчас.
В течение следующего часа они сверяли свои данные, уточняли детали. Гротон так увлекся, что позабыл обо всем, Хорвен же продолжал параллельно работать с макроскопом. Хорвену не нужны были диаграммы, чтобы зафиксировать информацию Гротона, он держал все в голове.
– Мои предварительные расчеты показывают, что в сорок два года, согласно вашему исчислению, в вашей жизни наступит новый этап, – наконец произнес Хорвен.
– Мои расчеты тоже свидетельствуют об этом. В этой точке Солнце выходит из знака Скорпиона, – он остановился. – Ба! Да это же сейчас!
– Разумеется, ведь вы едете вместе с нами.
Все сходится.
– Но моя жена...
– Сообщите ее данные, и мы проверим, насколько мои методы будут применимы к ней.
Гротон сообщил ему данные Беатрикс. Им все больше овладевало чувство неясного беспокойства – это существо, представитель зрелой цивилизации, обладало устрашающим интеллектом, который проявлял себя нетривиальным образом.
– Сожалею, – сказал вскоре Хорвен. – Это событие в ее жизни невозможно было бы предсказать вашим относительно несовершенным методом, но мои методы, не сочтите за оскорбление, более глубоки и универсальны. Ваша жена мертва.
Последние слова отозвались в душе Гротона почти физической болью.
– Но...
– Ваша астрология не в состоянии точно установить дату и место, но нашей это под силу. Даже не вводя поправки на транспортацию, могу с уверенностью сказать, что вероятность ошибки минимальна. Нить ее жизни внезапно прерывается.
Гротон оцепенел, он был не готов еще поверить этому.
– Когда? Где?
– Подробности сообщить пока не могу, но кое-что мне известно. Она погибла, осуществляя свое собственное решение, пытаясь сделать то, что она считала необходимым. Она ошибалась, но это была благородная смерть. А насчет даты – в настоящей реальности это произошло приблизительно девяносто восемь миллионов лет тому. В вашей – десять минут.
– Я должен вернуться к ней!
Хорвен снял шлем.
– Вам лучше этого не делать.
Гротон уставился в расплывчатые черты Хорвена, теперь он поверил что это – ужасная правда. Жизнь, которую он знал, подошла к концу, возвращаться смысла не имело. Теперь он входил в новую жизнь – один. ЗЕМЛЯ
Иво приближался к последней триаде, его встречала здесь мягкая мелодия фагота.
Силы оставляли Иво – валторна уже не звучала, голос ее угас где-то безвозвратно. Оставалась только одна надежда, но ему не хватило сил поддержать мелодию.
На земле стояла красивая молодая женщина. Она улыбнулась ему, она протянула ему пригоршню земли, словно пытаясь завлечь его в свой мир, но Иво прошел мимо. Дальше могучий бык рыл копытом землю – воплощение силы, но без агрессивности. Последней была коза – милая козочка, все как положено – рога, борода, и прекрасное вымя. Но ведь, вне всякого сомнения, этот символ означал взрослого козла, самца, самое неутомимое в мире животное! Может быть, где-то это было и так, но Иво ясно видел своими глазами и не мог отрицать этого – ОНА, взгляд одного глаза говорил о ПРОНИЦАТЕЛЬНОСТИ, а другой, Иво даже остановился, чтобы в этом убедиться, – о ЛЮБВИ. Он стоял перед Козерогом, его окружала земля, он слушал блеяние фагота и не мог рта раскрыть.
Она сказала:
– Музыка – это любовь, которой не хватает слов.
Позади нее Гротон увидел скалу, а на ней, на изрытой временем поверхности камня был написан текст:
Поначалу были сложности в постановке излучателей помех – именуемых в просторечии разрушителями, так как многие молодые цивилизации не в состоянии были понять истинное предназначение этих устройств. Тем не менее, план был выполнен. Хотя и пришлось на время Второго Вторжения ограничить галактические обмены, для цивилизации это была скорее спячка, чем смерть.
Через четырнадцать тысяч лет сферы действия всех излучателей перекрылись, и на станции излучателей были посланы команды, которые отключили системы защиты на спутниках-минах.
Прошло еще некоторое время, и станции стали хранилищем экспонатов галактической истории и даже приобрели статус музеев.
По мере того, как цивилизация развивалась и, дойдя до определенного уровня, становилась невосприимчивой к сигналу разрушителя, ее представители стремились посетить станцию и пополнить музей своими экспонатами.
Природа сигналов была такова, что представители молодых цивилизаций физически не могли добраться до станций – таким образом, отбор экспонатов осуществлялся автоматически.
Второе Вторжение, как и Первое, длилось около миллиона лет. Так как цивилизация была подготовлена к ней, то потерь не было – на счету Второго Вторжения не было уже опустошенных войнами миров, если культуры и погибали, то лишь по естественным причинам.
Сеть станций-разрушителей рассматривалась лишь как превентивная мера, но не как решение проблемы. Главный удар был проведен на другом направлении. Была предпринята первая совместная галактическая экспедиция – целые планеты совершали прыжки в далекий космос. Основными участниками программы среди развитых цивилизаций были: Нгасо, Хорвен и Доон. Целью экспедиции было выяснение происхождения Странника и его назначение. Они ушли и не вернулись.
Суть Странника была понята лишь когда Третья Цивилизация приняла отчеты от выживших участников экспедиции, находившихся на расстоянии в несколько миллионов лет. Самый полный из них, отчет Хорвена, явился для всех откровением, и то, что он открыл, в корне изменило взаимоотношения между галактическими мирами.
Неведомая сила вытолкнула Афру в другую реальность. Она была зачарована божественной музыкой, величием галактической истории – теперь она узнала о ней больше, чем о чем-либо другом в своей жизни.
Затем она утратила ощущение времени, ее обволакивала мягкая мелодия. Наконец окружающий мир обрел прочность, она стояла в...
Супермаркете.
Пред ней был проход меж горами консервированных продуктов. По одну сторону консервы с бобами: сорта лимо, пинто, флотские, большие северные, вегетарианские, со свининой, с черным горошком. По другую сторону прочие овощи: картофель – резаный консервированный, кукуруза – мягкие хлопья, кукуруза – мягкое зерно, тушеные помидоры, горох – для детей, горох сушеный, свекла резаная. За одним из консервных монбланов стояли корзины со свежими овощами – свежая зелень, крутые красные бока, пышная белизна. Аккуратные и четкие таблички помогали ориентироваться в проходах. Вдали виднелись коробки из консервированных соков, сухого молока, коробок сигарет, мешочков с древесным углем. Штабелями были сложены книги – двенадцать томов дешевой краткой энциклопедии.
Степенно прохаживались покупатели, толкая перед собой корзины на колесиках.
Дети, оставленные без присмотра, носились по магазину, сморкались в вялые листья салата, разливали виноградный сок на побитый кафель пола, поедали еще не купленные бананы, а шкурки бросали за громадные контейнеры со стиральным порошком, где бригады уборщиков появятся лишь через несколько дней. Задерганные домохозяйки, решив вдруг, что сладкое уж очень повредит их фигуре, оставляли таять коробки с мороженным на полгаллона на стеллажах с жевательной резинкой возле касс. Мужчины в шортах, выпятив, кто волосатую грудь, кто необъятных размеров живот, с важным видом тащили упаковки с банками пива. Девочки, лет по шестнадцать, шумной толпой собрались возле стойки с журналами, игнорируя надпись ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ЧИТАЙТЕ В МАГАЗИНЕ.
Афра стояла среди всего этого, впитывая всем своим интеллектом окружающий мир. Она ожидала увидеть все, что угодно, но только не это. Супермаркет был самый обычный, и народ в нем был самый заурядный. Куда ни глянь, всюду унылый средний класс, ничего инопланетного или хотя бы экстравагантного, если не считать того, что все выглядело несколько старомодно. Если уж здесь и должно было воссиять перед ней «откровение» Странника, то изложено было оно в весьма неочевидной форме.
Она повернулась, ища выход.
Афра считала, что видение продлится отведенное ему время, и все, что нужно ей сообщить, сообщат, какие бы действия она не предпринимала. Нужно просто переждать и сохранять при этом спокойствие.
Ее взгляд зацепился за человека, стоящего в ближайшей очереди в кассу. Нижняя часть его лица была закрыта шарфом, как в сильные холода, хотя температура в магазине была вполне приемлемой, на голове этого человека сидела лихо заломленная шелковая шляпа. Одну руку он погрузил в карман, словно рылся в поисках мелочи. Что-то было в нем знакомое.
Афра закричала от ужаса и помчалась прочь от этого человека. Плечом она больно ударилась о пирамиду бобовых консервов, лавина банок окатила ее и потекла, громыхая, вдоль по проходу. Все удивленно обернулись на шум.
– Нет! – срывающимся голосом закричала она. – Я отказываюсь! Я не хочу...
Ее отрицательная реакция была столь сильной, что окружающий ее мир задрожал, утрачивая черты реальности. Она знала, что это всего лишь видение, да к тому же для нее характерным было активное неприятие иррациональных явлений, подкрепленное сильной волей. Иллюзия имела над ней власть не дольше, чем кошмар над спящим человеком, когда тот, осознав что спит, отказывается смотреть сон дальше.
Обрел очертания зал в станции разрушителя и парящие в невесомости фигуры людей. Ей удалось вырваться.
Вначале ей показалось, что Гарольд и Беатрикс тоже в норме, но потом она заметила, что их действия – лишь реакция на события в каком-то параллельном мире. Их глаза следили за невидимыми событиями, ноги шагали по невидимой поверхности, то и дело обращались они к невидимым собеседникам, не обращая внимания друг на друга.
Иллюзии прочно удерживали их в своих объятиях.
Иво все еще играл на странном инструменте. Действовали только руки – у этого инструмента не было мундштука, как, например, у трубы – но звучание передавало гамму звуков целого оркестра, в котором доминировали четыре инструмента: скрипка, флейта, валторна и фагот. Ей удавалось разобрать даже отдельные партии. Ей показалось, что лучше всего различался фагот, она знала, что играть на нем очень непросто. Однажды ей рассказали историю о фаготисте, который сошел с ума. Сумасшествие вызвал целый ряд причин: реакция тела на звуковые колебания, постоянное напряжение губ, повышенное внутрилегочное давление – бедный фаготист задыхался между пассажами, так как у него не было времени выдохнуть полностью, и в результате мозг страдал от постоянного кислородного голодания.
Она даже в детстве не верила этой басне, но знала, что в некотором смысле фагот отрицает обычные законы музыки и только хорошей техники работы пальцев недостаточно для хорошей игры.
Она вспомнила, что – минуту назад? час назад? – слышала уже этот характерный для фагота пассаж, что очень любят композиторы, – как правило, им нравятся многоцветные тона инструмента и шутовское звучание верхнего регистра. Она слышала все это недавно, когда она была...
Козой?
Она отшатнулась от этой мысли. Очевидно, эта музыка в состоянии создать для каждого из их компании свой эфемерный мир. А Иво тоже видит галлюцинации. Он играл, но глаза двигались, губы шевелились, говоря что-то беззвучно. Скорее всего, неполная галлюцинация.
Ей удалось вырваться из кошмара, предназначенного для нее, но лучше от этого не стало. Тела их были рядом, но фактически она оставалась одна. Что же было не так? Она ведь, несомненно, должна была войти в храм науки – истории, философии, но никак не в супермаркет.
Заговорила Беатрикс. Вначале послышался смущенный смех, затем:
– Я вовсе не красивая, мне уже почти сорок.
Почти. Гротон, конечно, составил в свое время ее гороскоп, и получилась какая-то конфигурация планет под названием «качели». Смешно даже представить, но он сделал из этого вывод, что Беатрикс – его женщина. Не ошибся ли он? Похоже, что нет. А что бы он сказал о перспективах замужества, определяемых ее, Афры, датой рождения? Она никогда не признавалась ему, насколько это ее интересует.
Как бы отвечая своей жене, Гарольд произнес:
– Одну статическую щетку для Королевы.
Иво продолжал играть, магическая музыка инструмента исходила из его инструмента и уносилась в бесконечность. Слух Афры по прежнему четко различал пассажи фагота, вовсе не громкие и не резкие, а западающие ей в душу. Приглядевшись, она, казалось, рассмотрела в пальцах Иво очертания инструмента. Восьмифутовая труба, сужающаяся и загибающаяся назад, изящный изогнутый мундштук с двойным язычком, и отверстия, закрывая которые, музыкант управляет звуком.
Партия гобоя была выразительна, неповторима, задумчива, она будила воспоминания, уводила ее за собой...
Она вырвалась из объятий мелодии, не пожелав вернуться в мир иллюзий.
– Очень мило, – сказала Беатрикс, – но...
– Дрон примет командование, – ответил Гарольд.
Пауза.
– Большое вам спасибо.
Афра внимательно наблюдала за ними, отогнав навязчивую мелодию в дальние уголки сознания. Они участвовали в чем-то, она же оставалась без дела, это задевало ее, но ведь видение, которое ей подсунули, было просто неприличным. А может, ей удастся попасть в чей-нибудь сон?
– Какова оперативная задача? – спросил Гарольд.
Афра удивленно подняла брови.
– Оперативная задача? Выяснить, чем же на самом деле является...
– А мины сделают невозможными последующие атаки?
– Это зависти от...
– Что за вооружение у фелков, по сравнению с нашим?
Афра пожала плечами:
– Мне кажется, вы плохо меня слушаете, Гарольд.
– Сколько у нас времени?
Она взглянула на Иво и Беатрикс.
– Мы можем оставаться здесь хоть вечность, Гарольд, если не выберемся отсюда, то скоро помрем с голоду. Если можно умереть от голода в стране снов. Сон может быть весьма увлекательным, но, как сказал Фрост...
– Сколько у нас времени, до того, как неприятель прорвется и уничтожит станцию разрушителя?
– Ну, Роберта Фроста вряд ли можно назвать неприятелем, он...
– Вы планируете дождаться их атаки?
– Фрост сказал:
– Почему?
Мечты прекрасны, темны, глубоки
Но есть, однако, у меня заботы,
И мне придется много миль пройти
Пред тем, как сны меня обнимут.
И...
– Гарольд, о поэме не спрашивают «почему?»
– Правда, у Фроста было «леса», а не «сны», но мне подумалось, что...
– У вас есть руководство по стратегии?
– Нет! Черт бы вас побрал! Я считаю секс лучшей стратегией.
– Если только он выживет.
– Если вы выживете. Вы невозможны, Гарольд.
– А у фелков такая же организация? Они не учатся на уроках истории?
Она отвернулась от Гротона. Это представление начало ей надоедать. Мягкая мелодия фагота вновь обволокла ее, но, как и в прошлый раз, она разрушила очертания музыки. И вновь ей почудились очертания фагота: его стройное тело из розового дерева, кольцо из слоновой кости, стягивающее выходное отверстие. Несмотря на необычное окружение, сладкий яд музыки Иво действовал на нее. Иво впервые взял эту инопланетную штуку, и ему удалось сыграть на ней целую симфонию, в которой партия каждого инструмента была совершенна. Он был виртуозом в игре на фаготе, и в то же время, талантливым флейтистом. Если бы она знала о его музыкальном даровании раньше!
Беатрикс была чем-то обеспокоена.
– Здесь? – спросила она.
Афра попыталась представить, что же так взволновало Беатрикс, но вскоре это стало ясно из ее действий. В ее сне были весьма несовершенные санитарные удобства. Афра направилась было к Беатрикс, чтобы помочь, или хотя бы составить компанию в неловкой ситуации, но все было закончено, прежде, чем она успела приблизиться. К счастью, дело не пошло дальше имитации. Чуть позже Беатрикс уснула.
Время шло.
Гарольд все разглагольствовал о кораблях, тактике, переговорах, и ни разу, что было поразительно, не упомянул астрологию, Афра была бы счастлива услышать сейчас хоть что-то знакомое и понятное, пусть даже лекцию по астрологии.
Она решила поплавать в воздухе и двинулась куда глаза глядят, в надежде отыскать границы зала. Но чем дальше, тем плотней становился туман, «приятный, темный, глубокий» – на память ей пришла поэтическая строчка, да и в невесомости она совершенно потеряла способность ориентироваться. Пришлось оставить эту затею, Афре вовсе не улыбалась перспектива заблудиться и променять компанию, даже лунатиков, на одиночество во тьме.
Она вернулась к товарищам и, не сводя глаз с Иво и его призрачного оркестра, стала незаметно засыпать. Когда все это закончится, нужно будет обсудить с ним кое-какие вопросы. Ведь он... его талант...
Когда она проснулась, ничего не изменилось.
– Я и вправду ничего не понимаю в местах для стоянки, – обратилась к кому-то Беатрикс.
Прошло несколько часов, по крайней мере, но Афра не чувствовала голода, и вообще, организм ничем о себе не напоминал. Казалось, что на какое-то время процессы обмена в организме прекратились, но в снах все было, как подобает. Каким-то образом люди даже в состоянии стасиса сохраняли сознание. Еще одно чудо галактической науки? Почему бы и нет.
А Иво все наяривал. Как пальцы его столь долго выдерживают этот бешеный темп? Здесь, что же, и усталость невозможна? Но одно очевидно, как только исчезнет музыка, исчезнут и видения. А что потом?
Выполняя задание – ее задание, они оказались в этом гиблом месте. Это можно, по идее, считать финалом их путешествия, развязкой затянувшейся приключенческой повести. Но где же враг? Она, конечно, не предполагала, что здесь ждет их сеча лютая с отрядами кровожадных чудищ, но ЭТО?..
Прошло еще несколько часов. Гарольд спал. Беатрикс переживала какие-то ужасные события, кричала «Убейте его!», затем упавшим голосом произнесла «Это же человек», затем затихла.
Гарольд с кем-то беседовал, похоже, не с человеком.
– Вы один-из-тысячи! Тот вид, у которого иммунитет к разрушению... Вы, вы построили разрушитель!.. Зачем вы сделали это? Почему вы считаете, что только у вас есть право на космические путешествия? – И потом: – И мне тоже придется примкнуть к этой стороне? Даже если я не уверен, что согласен с позицией этой стороны?