Страница:
– Послушай, Брад, я не профессор. Я не знаю, к чему ты клонишь.
– Иво, я не демонстрирую свою эрудицию. Но выдумать что-то ужасней нелегко. Джонатан Свифт в шутливой форме предложил план, по которому лишние дети в Ирландии должны были пойти в пищу. Горькая ирония в том, что он описал все довольно точно. Вот цитата: «годовалый, ухоженный ребенок представляет собой очень вкусную, полезную и здоровую пищу – в тушеном, жареном или вареном виде...» Сейчас эти слова относятся к нам, Свифт перевернулся бы в гробу, если бы узнал это. Он утверждал, что подобная мера уменьшит население, – а Ирландия к тому времени уже была перенаселена, – и даст возможность бедным родителям хоть что-то продать и сократить расходы на содержание семейства.
Иво ощутил до боли знакомые покалывания в желудке и суставах.
– Конкретно, что ты видел.
– Подобное уже творится в гетто перенаселенных стран. За каждую голову платится премия, в зависимости от размера и состояния здоровья индивидуума. Некоторые органы продаются больницам на черном рынке – сердце, почки, легкие и так далее, прежде всего тем, кто не слишком интересуется источником. Кровь выкачивается полностью и продается на аукционной основе потребителям. Мясо перемалывается на фарш для гамбургеров, чтобы скрыть его происхождение, вместе с...
– Ты говоришь о младенцах?
– Да, о человеческих детях. Взрослые тела опасней добывать, к тому же много неполноценных. Правда, существует небольшой рынок сбыта тел всех возрастов. Большинство детей похищают, но некоторых продают сами отчаявшиеся родители. Это дешевле, чем аборт. Нынешний курс колеблется от ста до тысячи долларов за голову, в зависимости от района. Это действительно лучший выход для многих семей, которым не под силу прокормить еще один рот; такой жизни не позавидуешь. Ну и, конечно, они ничего не получат, если их ребенка украдут.
– Я не могу поверить, Брад. Только не каннибализм.
– Я видел это, Иво. В макроскоп. Я ничего не мог сделать, так как любое правительство будет все отрицать, а обвинения такого рода могут вообще перечеркнуть всю программу макроскопа. Люди хотят иметь право на самообман, особенно если правда кошмарна. Но я тебе уже говорил, что в следующем поколении каннибализм будет законным институтом, как в цивилизации хобов. Предложение уже не умеренное.
– Я не понимаю, почему то, что случилось с пробами, должно случиться с нами? Опасность существует, согласен, но неужели все так безысходно? Только потому, что пробам не повезло?
– Руки Брада задвигались над панелью управления. Иво заметил, что аппаратура для получения макронного изображения довольно проста, остальная часть, по-видимому, использовалась для других исследований. Картина изменилась.
– Ты слишком субъективен, – сказал Брад, – посмотри на это.
На экране было ангельское гуманоидное лицо женской особи, очень милое. Большие глаза золотистого цвета, маленький нежный рот. Прическа, состоящая из зеленоватых то ли волос, то ли перьев, мягко гармонировала со спокойными чертами лица. Шелковое платье облегало стройное тело, но по контурам Иво заключил, что это было тело не млекопитающего. Казалось, что земная женщина, освободившись от не очень эстетичных биологических функций, превратилась в какое-то эфемерное существо.
Это была картина. Брад уменьшил увеличение, и в кадре появилась рама, затем колонны и арки изящной конструкции. Музей, светлый и широкий, возведенный гениальным архитектором.
– Разумны, цивилизованы, прекрасны, – пробормотал Иво. – А где живые представители?
– На планете Мбслети никто не живет. Это королевская усыпальница, насколько мы можем судить; одна из немногих, расположенных достаточно глубоко, чтобы уцелеть.
– Уцелеть?
Внезапно появилось волнующееся море грязи и голый берег. Иво почти почувствовал зловоние дымной атмосферы.
– Тотальное загрязнение. Мы сделали анализ воды, почвы, воздуха – все искусственное. Они попали в зависимость от машин и уже не могли контролировать рост химических и ядерных отходов. Угадай, где они брали мясо незадолго до своего финала? Это только ускорило их вымирание.
Опять появилось изображение придворной дамы, но у Иво перед глазами все еще стоял погибший мир.
– Все это потому, что они перерасходовали ресурсы? – спросил Иво, не ожидая ответа. – Не смогли остановится, прежде чем их остановила природа? – Он покачал головой. – Как давно?
– Сорок тысяч лет назад.
– Хорошо, – сказал Иво, не сдаваясь. – Это два примера. А есть ли еще?
– Вот еще один. – Брад провел регулировки, и перед ними предстал разрушенный город. Через некоторое время между грудами обломков появился четвероногий уродец. Спутанные волосы закрывали лицо, он шел, опираясь на фаланги согнутых пальцев. «Как горилла», – подумал Иво. Существо выглядело больным и голодным.
– Насколько можно судить, коллапс цивилизации наступил пятьсот лет назад. Население уменьшилось от десяти миллиардов до менее чем миллиона, и все уменьшается. А есть им все равно нечего, медицина, естественно отсутствует. Растительность исчезла.
Иво не стал спрашивать, был ли этот сгорбленный уродец потомком цивилизованной расы. Очевидно, он когда-то был прямоходящим.
Конечно, три примера еще ничего не решают. Возможны отклонения. Но к нему непроизвольно закралась мысль, что Человек может стать четвертым отклонением. Перенаселенность, загрязнение среды, войны – он не допускал мысли, что это может погубить цивилизацию, но это было так. Все же примеры были не типичны, так как не были показаны цивилизации, например, на уровне неолита. В то же время высока вероятность, что их много.
– Именно у хобов я позаимствовал технологию теплового экранирования, – Брад переменил тему. Он опять вернул изображение планеты Санга. – Мы изучаем их книги и технику, и многое уже узнали. И если нам повезет, в один прекрасный день мы откроем по-настоящему развитую цивилизацию, которая преодолела проблемы перенаселения, и узнаем, как излечить нашу планету. С помощью макроскопа наука за считанные дни продвинется дальше, чем за столетия в былые времена.
– Я сдаюсь. Это очень важно, но...
– Ты спрашиваешь, зачем я трачу на тебя время, вместо того, чтобы решать проблемы человечества. У нас тут кое-что произошло.
– Я уже понял, – ответил Иво с легкой иронией. – Что именно?
– Мы приняли сигнал, который, похоже, является коммерческой трансляцией.
Иво разочарованно спросил:
– Так вы не можете отфильтровать помехи от земных радиопередач? А я думал, что вы работаете на другой частоте, или как это там называется.
– Это не земная передача. Искусственные сигналы в основном макронном диапазоне.
Наконец до Иво дошло:
– Вы установили контакт?!
– Односторонний контакт. Мы не можем передавать, только принимаем. Мы не знаем, как излучать макроны, но принимать-то мы умеем.
– Значит, какая-то цивилизация организовала бесплатный развлекательный канал. – Это звучало нелепо, но лучше Иво ничего придумать не мог.
– Это не развлекательный канал. Программа обучения в закодированном виде.
– И вы не можете ее расшифровать. Вот зачем вам нужен Шен.
– Мы ее понимаем. Она доступна для восприятия, хотя в необычной форме.
– Ты, конечно, не имеешь в виду все эти точки-тире, 2*2, изображения солнечной системы? Мне не нужны подробности, но это с соседней планеты? Ультиматум? Нам предлагают сдаться?
– Сигнал исходит из точки на расстоянии четырнадцать тысяч световых лет, где-то в созвездии Скорпиона. Это не вторжение и не ультиматум.
– Но у нас не было цивилизации четырнадцать тысяч лет назад. Как же они могли нам что-то передать?
– Это сферическое излучение. Другая неожиданность. Мы привыкли считать, что в целях экономии энергии любая передача на большие расстояния должна быть направленной. По-видимому, это цивилизация II-го уровня.
– Не понимаю...
– Первый уровень – это масштабы потребления энергии человечеством или цивилизацией хобов. Второй уровень означает использование всей энергии, излучаемой звездой. III уровень – галактикой. До недавнего времени эта классификация была чисто теоретической. Вероятно, эта передача предназначена всем цивилизациям, обладающим макроскопом.
– Это же сознательный контакт между мирами! Потрясающий прорыв. Не так ли?
– Да, конечно, – мрачно согласился Брад. На экране бестолково суетились пробы. – Именно сейчас нам как никогда нужен совет от высшего разума. Теперь ты понимаешь, почему остальные применения макроскопа не так важны. Зачем обшаривать космос, если мы уже получили послание от цивилизации, на много столетий опередившей нас.
Иво уставился в экран.
– У хобов были макроскопы, и их программе было тогда не меньше пяти тысяч лет. Почему они не использовали его? Может, они по другую сторону, и сигнал их еще не достиг?
– Они его приняли. Мы полагаем, что его приняли и гуманоиды. Здесь-то и кроется часть проблемы.
– Ты говорил мне, что они забросили макроскоп. Это меня и удивляет – все равно, что научиться читать, а затем сжечь книги. Они же могли извлечь пользу из программы, как мы собираемся сделать. А может наоборот – нам конец, если мы начнем слушать советы высшей цивилизации?
– Нет, здесь, на станции, мы пришли к выводу, что ради бесплатного образования стоит рискнуть. Человечество всегда так действовало. Но, прежде всего, мы должны продолжать развивать науку самостоятельно.
– Что же останавливает?
– Греческий «элемент».
– То есть?
– Бойся данайцев, дары приносящих.
– Ты сказал, что лишние знания нам не повредят, а плату за обучение через четырнадцать тысяч лет никто требовать не станет.
– Боюсь, придется заплатить высокую цену. Они могут уничтожить нас.
– Брад, я наверное дурак, но...
– Точнее, наши лучшие умы. Уже есть жертвы. Это настоящий кризис.
Иво наконец отвернулся от экрана.
– То же случилось с пробами?
– Да, они так и не решили проблему.
– Значит, луч смерти, убивающий через сорок тысяч лет. Это уже что-то из комиксов.
– Может быть. Система защиты не пропускает опасные для жизни виды излучения – за всем следит компьютер, но она не может защитить наш мозг от опасной информации.
– Ну, не думаю. Было время, когда считали, что контроль над сознанием...
– Ты не прав, Иво. Препараты, позволяющие контролировать сознание, на самом деле существуют, и уже много лет. Но в этом случае макроскоп превратил гениев в полных кретинов. Они получили какую-то информацию, разрушившую их мозг.
– А ты уверен, что это не психическое расстройство? Перегрузка, нервный срыв...
– Мы уверены. Ну, как тебе это объяснить, на энцефалограммах...
– Слушай, ты мне все здорово растолковал про эту вашу чудо-ракету, Джозефа, затем про макроскоп. Все должно быть на уровне налоговой декларации, иначе я не пойму.
– Хорошо, оставим энцефалограммы в покое. Просто поверь на слово, хоть мы и не делали вскрытий, мы знаем, что внеземной сигнал вызвал деградацию мозга, в том числе и физические изменения. Причем, повторяю, никакого внешнего воздействия, только информация. Одно известно точно: существуют вещи, о которых развитому мозгу лучше не думать.
– Истинный механизм не известен? Просто эта информация вызывает дебилизм?
– Можно сказать, что так. Она состоит из этапов. Нужно идти шаг за шагом, как на уроках по математике. Сначала счет на пальцах, затем арифметика, общая математика, алгебра, высшая математика, формальная логика и так далее, по порядку. Иначе ты утратишь нить. Нужно усвоить материал самого первого уровня, прежде чем допустят на следующий, – это что-то вроде теста на интеллект. Все устроено так, что ты не можешь перескочить введение, программа всегда начинает с него, когда бы ты ни приступил. Это строгий экзамен, чтобы его пройти, нужно иметь интеллектуальный коэффициент не меньше ста сорока, хотя мы не знаем, какого коэффициента можно достичь по окончание программы обучения. Наши техники посмотрели и сказали, что ничего не понимают в этой модернистской чепухе. Руководители наоборот, были зачарованы программой и прошли весь курс за один присест. Как раз после этого они и отключились.
– И помочь нельзя?
– Неизвестно. Мозг умного человека не обязательно имеет больше клеток, чем мозг дебила, так же как цирковой тяжелоатлет имеет не больше мускулов, чем любой человек весом больше девяноста семи футов. Дело в качестве клеток. Клетки мозга гения связаны между собой большим количеством синапсов. Эта космическая информация вызывает разрыв многих синапсов – это происходит на уровне, недоступном стереотаксической хирургии.
Ожидая, что Иво опять не понравится технический язык, он остановился, затем опять продолжил:
– Как всегда, именно дорогие часы вероятнее всего ломаются, если их уронить на бетонный пол.
– А дешевые часы начнут тикать. Я посмотрю и через пять минут начну зевать, а ты...
– Не думаю, что тебе стоит на это смотреть, Иво.
– В любом случае, по-моему, это полный тупик. Если ты дурак, ты не пройдешь; если ты умный, так станешь дураком.
– Да. Но вопрос в том, что за этим стоит. Мы должны знать. Сейчас, когда мы почувствовали воздействие программы, мы не можем это так просто оставить. Если элементарная информация, отфильтрованная нашими компьютерами и представленная в визуальной форме, способна на такое, то можно только представить, какие нас еще могут ожидать сюрпризы. Мы не уверены, что вся опасность заключена в передаче. Где-то еще есть страшная западня, в нее-то наверное и попали пробы.
– Индуцированный идиотизм?
– Предположим, что кто-то выполнил программу, но в психике произошли изменения – ему кажется, что нужно уничтожить весь мир. На станции есть люди, которые могут это сделать, если захотят. Возьмем хотя бы Ковонова – он в чем-то умней меня и более опытен. С помощью макроскопа он может выведать все военные секреты, состав командования, – или, например, создаст невиданное оружие.
– Я начинаю понимать, зачем вам нужен Шен.
Брад снял шлем, взглянул на Иво и кивнул:
– Так ты сможешь...
– Извини, нет.
– Ты еще не убедился? Я тебе могу показать еще материалы. Мы должны получить доступ к информации, которую передает эта цивилизация II уровня. Мы опасаемся, что само человечество не сможет снизить уровень рождаемости или уменьшить население каким-либо другим цивилизованным путем; что оно никогда не начнет разумно использовать свои истощающиеся ресурсы. Проблема скорее социологическая, чем психологическая, и решения пока что нет. Мы должны получить материалы и технологии нового уровня, прежде чем начнем в прямом смысле пожирать друг друга. Земля себя не спасет. То, что ты видел в макроскоп, не нуждается в комментариях.
Иво все упорствовал:
– Хорошо, хорошо. Допустим на минуту, что я согласился. Но я все еще не уверен, что цель оправдывает средства.
– Не знаю, что тебе еще сказать, Иво. Шен единственный, кого я знаю, кто имеет шанс разрешить задачу. Мы даже не осмеливаемся работать в этом диапазоне, пока все не прояснится, а если хоть часть излучения распространится на периферические диапазоны...
– Я не сказал, что никогда не смогу помочь. Только сейчас у меня недостаточно информации. Во-первых, я хочу посмотреть на жертвы. Во-вторых, этот мозгодробительный сериал. А там видно будет.
– На жертвы – да. На программу – нет.
– Я знаю, что делаю, Брад. Как насчет того, чтобы позволить мне самому все решать?
Брад вздохнул и ответил, скрывая обиду за насмешкой:
– Ты всегда такой, Иво. Упрямейший из смертных, кого я знал. Если бы ты не был моей единственной ниточкой к Шену...
Это было не оскорбление. Они оба знали, чем вызвано это упрямство.
Глава вторая
– Иво, я не демонстрирую свою эрудицию. Но выдумать что-то ужасней нелегко. Джонатан Свифт в шутливой форме предложил план, по которому лишние дети в Ирландии должны были пойти в пищу. Горькая ирония в том, что он описал все довольно точно. Вот цитата: «годовалый, ухоженный ребенок представляет собой очень вкусную, полезную и здоровую пищу – в тушеном, жареном или вареном виде...» Сейчас эти слова относятся к нам, Свифт перевернулся бы в гробу, если бы узнал это. Он утверждал, что подобная мера уменьшит население, – а Ирландия к тому времени уже была перенаселена, – и даст возможность бедным родителям хоть что-то продать и сократить расходы на содержание семейства.
Иво ощутил до боли знакомые покалывания в желудке и суставах.
– Конкретно, что ты видел.
– Подобное уже творится в гетто перенаселенных стран. За каждую голову платится премия, в зависимости от размера и состояния здоровья индивидуума. Некоторые органы продаются больницам на черном рынке – сердце, почки, легкие и так далее, прежде всего тем, кто не слишком интересуется источником. Кровь выкачивается полностью и продается на аукционной основе потребителям. Мясо перемалывается на фарш для гамбургеров, чтобы скрыть его происхождение, вместе с...
– Ты говоришь о младенцах?
– Да, о человеческих детях. Взрослые тела опасней добывать, к тому же много неполноценных. Правда, существует небольшой рынок сбыта тел всех возрастов. Большинство детей похищают, но некоторых продают сами отчаявшиеся родители. Это дешевле, чем аборт. Нынешний курс колеблется от ста до тысячи долларов за голову, в зависимости от района. Это действительно лучший выход для многих семей, которым не под силу прокормить еще один рот; такой жизни не позавидуешь. Ну и, конечно, они ничего не получат, если их ребенка украдут.
– Я не могу поверить, Брад. Только не каннибализм.
– Я видел это, Иво. В макроскоп. Я ничего не мог сделать, так как любое правительство будет все отрицать, а обвинения такого рода могут вообще перечеркнуть всю программу макроскопа. Люди хотят иметь право на самообман, особенно если правда кошмарна. Но я тебе уже говорил, что в следующем поколении каннибализм будет законным институтом, как в цивилизации хобов. Предложение уже не умеренное.
– Я не понимаю, почему то, что случилось с пробами, должно случиться с нами? Опасность существует, согласен, но неужели все так безысходно? Только потому, что пробам не повезло?
– Руки Брада задвигались над панелью управления. Иво заметил, что аппаратура для получения макронного изображения довольно проста, остальная часть, по-видимому, использовалась для других исследований. Картина изменилась.
– Ты слишком субъективен, – сказал Брад, – посмотри на это.
На экране было ангельское гуманоидное лицо женской особи, очень милое. Большие глаза золотистого цвета, маленький нежный рот. Прическа, состоящая из зеленоватых то ли волос, то ли перьев, мягко гармонировала со спокойными чертами лица. Шелковое платье облегало стройное тело, но по контурам Иво заключил, что это было тело не млекопитающего. Казалось, что земная женщина, освободившись от не очень эстетичных биологических функций, превратилась в какое-то эфемерное существо.
Это была картина. Брад уменьшил увеличение, и в кадре появилась рама, затем колонны и арки изящной конструкции. Музей, светлый и широкий, возведенный гениальным архитектором.
– Разумны, цивилизованы, прекрасны, – пробормотал Иво. – А где живые представители?
– На планете Мбслети никто не живет. Это королевская усыпальница, насколько мы можем судить; одна из немногих, расположенных достаточно глубоко, чтобы уцелеть.
– Уцелеть?
Внезапно появилось волнующееся море грязи и голый берег. Иво почти почувствовал зловоние дымной атмосферы.
– Тотальное загрязнение. Мы сделали анализ воды, почвы, воздуха – все искусственное. Они попали в зависимость от машин и уже не могли контролировать рост химических и ядерных отходов. Угадай, где они брали мясо незадолго до своего финала? Это только ускорило их вымирание.
Опять появилось изображение придворной дамы, но у Иво перед глазами все еще стоял погибший мир.
– Все это потому, что они перерасходовали ресурсы? – спросил Иво, не ожидая ответа. – Не смогли остановится, прежде чем их остановила природа? – Он покачал головой. – Как давно?
– Сорок тысяч лет назад.
– Хорошо, – сказал Иво, не сдаваясь. – Это два примера. А есть ли еще?
– Вот еще один. – Брад провел регулировки, и перед ними предстал разрушенный город. Через некоторое время между грудами обломков появился четвероногий уродец. Спутанные волосы закрывали лицо, он шел, опираясь на фаланги согнутых пальцев. «Как горилла», – подумал Иво. Существо выглядело больным и голодным.
– Насколько можно судить, коллапс цивилизации наступил пятьсот лет назад. Население уменьшилось от десяти миллиардов до менее чем миллиона, и все уменьшается. А есть им все равно нечего, медицина, естественно отсутствует. Растительность исчезла.
Иво не стал спрашивать, был ли этот сгорбленный уродец потомком цивилизованной расы. Очевидно, он когда-то был прямоходящим.
Конечно, три примера еще ничего не решают. Возможны отклонения. Но к нему непроизвольно закралась мысль, что Человек может стать четвертым отклонением. Перенаселенность, загрязнение среды, войны – он не допускал мысли, что это может погубить цивилизацию, но это было так. Все же примеры были не типичны, так как не были показаны цивилизации, например, на уровне неолита. В то же время высока вероятность, что их много.
– Именно у хобов я позаимствовал технологию теплового экранирования, – Брад переменил тему. Он опять вернул изображение планеты Санга. – Мы изучаем их книги и технику, и многое уже узнали. И если нам повезет, в один прекрасный день мы откроем по-настоящему развитую цивилизацию, которая преодолела проблемы перенаселения, и узнаем, как излечить нашу планету. С помощью макроскопа наука за считанные дни продвинется дальше, чем за столетия в былые времена.
– Я сдаюсь. Это очень важно, но...
– Ты спрашиваешь, зачем я трачу на тебя время, вместо того, чтобы решать проблемы человечества. У нас тут кое-что произошло.
– Я уже понял, – ответил Иво с легкой иронией. – Что именно?
– Мы приняли сигнал, который, похоже, является коммерческой трансляцией.
Иво разочарованно спросил:
– Так вы не можете отфильтровать помехи от земных радиопередач? А я думал, что вы работаете на другой частоте, или как это там называется.
– Это не земная передача. Искусственные сигналы в основном макронном диапазоне.
Наконец до Иво дошло:
– Вы установили контакт?!
– Односторонний контакт. Мы не можем передавать, только принимаем. Мы не знаем, как излучать макроны, но принимать-то мы умеем.
– Значит, какая-то цивилизация организовала бесплатный развлекательный канал. – Это звучало нелепо, но лучше Иво ничего придумать не мог.
– Это не развлекательный канал. Программа обучения в закодированном виде.
– И вы не можете ее расшифровать. Вот зачем вам нужен Шен.
– Мы ее понимаем. Она доступна для восприятия, хотя в необычной форме.
– Ты, конечно, не имеешь в виду все эти точки-тире, 2*2, изображения солнечной системы? Мне не нужны подробности, но это с соседней планеты? Ультиматум? Нам предлагают сдаться?
– Сигнал исходит из точки на расстоянии четырнадцать тысяч световых лет, где-то в созвездии Скорпиона. Это не вторжение и не ультиматум.
– Но у нас не было цивилизации четырнадцать тысяч лет назад. Как же они могли нам что-то передать?
– Это сферическое излучение. Другая неожиданность. Мы привыкли считать, что в целях экономии энергии любая передача на большие расстояния должна быть направленной. По-видимому, это цивилизация II-го уровня.
– Не понимаю...
– Первый уровень – это масштабы потребления энергии человечеством или цивилизацией хобов. Второй уровень означает использование всей энергии, излучаемой звездой. III уровень – галактикой. До недавнего времени эта классификация была чисто теоретической. Вероятно, эта передача предназначена всем цивилизациям, обладающим макроскопом.
– Это же сознательный контакт между мирами! Потрясающий прорыв. Не так ли?
– Да, конечно, – мрачно согласился Брад. На экране бестолково суетились пробы. – Именно сейчас нам как никогда нужен совет от высшего разума. Теперь ты понимаешь, почему остальные применения макроскопа не так важны. Зачем обшаривать космос, если мы уже получили послание от цивилизации, на много столетий опередившей нас.
Иво уставился в экран.
– У хобов были макроскопы, и их программе было тогда не меньше пяти тысяч лет. Почему они не использовали его? Может, они по другую сторону, и сигнал их еще не достиг?
– Они его приняли. Мы полагаем, что его приняли и гуманоиды. Здесь-то и кроется часть проблемы.
– Ты говорил мне, что они забросили макроскоп. Это меня и удивляет – все равно, что научиться читать, а затем сжечь книги. Они же могли извлечь пользу из программы, как мы собираемся сделать. А может наоборот – нам конец, если мы начнем слушать советы высшей цивилизации?
– Нет, здесь, на станции, мы пришли к выводу, что ради бесплатного образования стоит рискнуть. Человечество всегда так действовало. Но, прежде всего, мы должны продолжать развивать науку самостоятельно.
– Что же останавливает?
– Греческий «элемент».
– То есть?
– Бойся данайцев, дары приносящих.
– Ты сказал, что лишние знания нам не повредят, а плату за обучение через четырнадцать тысяч лет никто требовать не станет.
– Боюсь, придется заплатить высокую цену. Они могут уничтожить нас.
– Брад, я наверное дурак, но...
– Точнее, наши лучшие умы. Уже есть жертвы. Это настоящий кризис.
Иво наконец отвернулся от экрана.
– То же случилось с пробами?
– Да, они так и не решили проблему.
– Значит, луч смерти, убивающий через сорок тысяч лет. Это уже что-то из комиксов.
– Может быть. Система защиты не пропускает опасные для жизни виды излучения – за всем следит компьютер, но она не может защитить наш мозг от опасной информации.
– Ну, не думаю. Было время, когда считали, что контроль над сознанием...
– Ты не прав, Иво. Препараты, позволяющие контролировать сознание, на самом деле существуют, и уже много лет. Но в этом случае макроскоп превратил гениев в полных кретинов. Они получили какую-то информацию, разрушившую их мозг.
– А ты уверен, что это не психическое расстройство? Перегрузка, нервный срыв...
– Мы уверены. Ну, как тебе это объяснить, на энцефалограммах...
– Слушай, ты мне все здорово растолковал про эту вашу чудо-ракету, Джозефа, затем про макроскоп. Все должно быть на уровне налоговой декларации, иначе я не пойму.
– Хорошо, оставим энцефалограммы в покое. Просто поверь на слово, хоть мы и не делали вскрытий, мы знаем, что внеземной сигнал вызвал деградацию мозга, в том числе и физические изменения. Причем, повторяю, никакого внешнего воздействия, только информация. Одно известно точно: существуют вещи, о которых развитому мозгу лучше не думать.
– Истинный механизм не известен? Просто эта информация вызывает дебилизм?
– Можно сказать, что так. Она состоит из этапов. Нужно идти шаг за шагом, как на уроках по математике. Сначала счет на пальцах, затем арифметика, общая математика, алгебра, высшая математика, формальная логика и так далее, по порядку. Иначе ты утратишь нить. Нужно усвоить материал самого первого уровня, прежде чем допустят на следующий, – это что-то вроде теста на интеллект. Все устроено так, что ты не можешь перескочить введение, программа всегда начинает с него, когда бы ты ни приступил. Это строгий экзамен, чтобы его пройти, нужно иметь интеллектуальный коэффициент не меньше ста сорока, хотя мы не знаем, какого коэффициента можно достичь по окончание программы обучения. Наши техники посмотрели и сказали, что ничего не понимают в этой модернистской чепухе. Руководители наоборот, были зачарованы программой и прошли весь курс за один присест. Как раз после этого они и отключились.
– И помочь нельзя?
– Неизвестно. Мозг умного человека не обязательно имеет больше клеток, чем мозг дебила, так же как цирковой тяжелоатлет имеет не больше мускулов, чем любой человек весом больше девяноста семи футов. Дело в качестве клеток. Клетки мозга гения связаны между собой большим количеством синапсов. Эта космическая информация вызывает разрыв многих синапсов – это происходит на уровне, недоступном стереотаксической хирургии.
Ожидая, что Иво опять не понравится технический язык, он остановился, затем опять продолжил:
– Как всегда, именно дорогие часы вероятнее всего ломаются, если их уронить на бетонный пол.
– А дешевые часы начнут тикать. Я посмотрю и через пять минут начну зевать, а ты...
– Не думаю, что тебе стоит на это смотреть, Иво.
– В любом случае, по-моему, это полный тупик. Если ты дурак, ты не пройдешь; если ты умный, так станешь дураком.
– Да. Но вопрос в том, что за этим стоит. Мы должны знать. Сейчас, когда мы почувствовали воздействие программы, мы не можем это так просто оставить. Если элементарная информация, отфильтрованная нашими компьютерами и представленная в визуальной форме, способна на такое, то можно только представить, какие нас еще могут ожидать сюрпризы. Мы не уверены, что вся опасность заключена в передаче. Где-то еще есть страшная западня, в нее-то наверное и попали пробы.
– Индуцированный идиотизм?
– Предположим, что кто-то выполнил программу, но в психике произошли изменения – ему кажется, что нужно уничтожить весь мир. На станции есть люди, которые могут это сделать, если захотят. Возьмем хотя бы Ковонова – он в чем-то умней меня и более опытен. С помощью макроскопа он может выведать все военные секреты, состав командования, – или, например, создаст невиданное оружие.
– Я начинаю понимать, зачем вам нужен Шен.
Брад снял шлем, взглянул на Иво и кивнул:
– Так ты сможешь...
– Извини, нет.
– Ты еще не убедился? Я тебе могу показать еще материалы. Мы должны получить доступ к информации, которую передает эта цивилизация II уровня. Мы опасаемся, что само человечество не сможет снизить уровень рождаемости или уменьшить население каким-либо другим цивилизованным путем; что оно никогда не начнет разумно использовать свои истощающиеся ресурсы. Проблема скорее социологическая, чем психологическая, и решения пока что нет. Мы должны получить материалы и технологии нового уровня, прежде чем начнем в прямом смысле пожирать друг друга. Земля себя не спасет. То, что ты видел в макроскоп, не нуждается в комментариях.
Иво все упорствовал:
– Хорошо, хорошо. Допустим на минуту, что я согласился. Но я все еще не уверен, что цель оправдывает средства.
– Не знаю, что тебе еще сказать, Иво. Шен единственный, кого я знаю, кто имеет шанс разрешить задачу. Мы даже не осмеливаемся работать в этом диапазоне, пока все не прояснится, а если хоть часть излучения распространится на периферические диапазоны...
– Я не сказал, что никогда не смогу помочь. Только сейчас у меня недостаточно информации. Во-первых, я хочу посмотреть на жертвы. Во-вторых, этот мозгодробительный сериал. А там видно будет.
– На жертвы – да. На программу – нет.
– Я знаю, что делаю, Брад. Как насчет того, чтобы позволить мне самому все решать?
Брад вздохнул и ответил, скрывая обиду за насмешкой:
– Ты всегда такой, Иво. Упрямейший из смертных, кого я знал. Если бы ты не был моей единственной ниточкой к Шену...
Это было не оскорбление. Они оба знали, чем вызвано это упрямство.
Глава вторая
Афра Саммерфилд ждала их у шлюза станции. Она обратилась к Браду, как только он снял шлем.
– Ковонов хочет тебя видеть, срочно.
Брад резко повернулся к Иво:
– Этот русский никогда не болтает просто так. Случилось непредвиденное, скорее всего замешана политика и связано с Америкой, иначе бы он не стал меня звать. Не возражаешь, если я оставлю тебя на попечение Афры? – Он уже снял скафандр и последние слова произнес на бегу.
Кто такой Ковонов, что из-за него столько суеты?
Иво посмотрел на Афру и нашел ее столь же потрясающей, как и прежде. Она была в голубом комбинезоне, голубая же ленточка стягивала на затылке волосы, все было подобрано под цвет глаз.
Чудеса макроскопа заставили его на час забыть об Афре, но сейчас он думал только о ней.
– Не спеши, – заботливо крикнул он Браду, но тот был уже в лифте.
Афра улыбнулась, и ямочки на ее щеках вызвали целую бурю в его мыслях.
Раньше Иво не верил в любовь с первого взгляда, – теперь об этом даже смешно вспоминать. Не думал он, что когда-то будет зариться на чужое, но Афра его ошеломила. Брад, видимо, был сильно уверен в себе, и ему было наплевать на то, как она действует на других мужчин.
– Давайте-ка лучше пройдем в общую комнату, – сказала она. – Когда он освободиться, в первую очередь будет искать нас там.
Он был согласен идти с ней куда угодно и зачем угодно. Неопределенность будущего человечества отступила на второй план перед Афрой. Хотя бы ненадолго он был в ее обществе, и ее внимание принадлежало ему, пусть даже их встреча случайна. Было просто приятно идти рядом со столь красивой девушкой, и он надеялся, что идти придется долго.
– Вы поможете нам, Иво? – спросила она. Была какая-то интимность в том, что она обратилась к нему по имени, и по нему прокатилась волна необъяснимой радости. Он почувствовал себя подростком.
– Что Брад сказал вам обо мне? – ответил он вопросом на вопрос.
Запах ее духов был, как аромат полураскрытого бутона розы.
Они подошли к лифту – кабина уже вернулась после поспешного бегства Брада.
– Не много, должна сказать. Только то, что вы подружились во время одного проекта и что вы ему нужны, чтобы связаться с другим другом из другого проекта – Шейном.
Теперь он осознал, насколько тесно в кабинке лифта. Ей пришлось стоять близко к нему, так что ее правая грудь упиралась в его руку. Это всего лишь ткань касается ткани, – пытался он убедить себя, но так и не смог.
– Его зовут Шен, через букву "о" с умлаутом – Schon. По-немецки это значит...
– Ну конечно! – воскликнула она возбужденно. Ее вздох и выдох тоже возбуждающе подействовали на него, но совсем по другой причине.
– Мне никогда не приходило в голову, а по-немецки я говорю с детства.
«А она ведь еще девочка», – подумал Иво.
Нужно было продолжать беседу.
– Вы говорите на других языках?
Юнец? Дитя!
– О, да, конечно. В основном индо-европейской группы – русский, испанский, французский, персидский, – сейчас работаю над арабским и китайским, конкретно – над китайским письмом, так как оно включает в себя многие формы устной речи. В китайском иероглифы несут большую смысловую нагрузку и не связаны с произношением, так что тут есть свои проблемы. Я чувствую себя полной невеждой, когда Брад начинает меня дразнить на баскском или на анлоквинском диалекте. Надеюсь, что вы не из этих феноменальных полиглотов...
– В школе я провалился латыни.
Она рассмеялась.
Иво попытался отделить физическое влечение, которое он испытывал, от интеллектуального содержания беседы, опасаясь фрейдистской оговорки.
– Нет, правда. Schon – единственное иностранное слово, которое я знаю.
Она посмотрела на него с удивлением и участием.
– Это что, ментальная блокировка? То есть, вы хорошо разбираетесь в одном, а в другом...
Кабина остановилась, и Афра ненадолго избавила его от близости своего тела. Они сели в тележку. На сей раз отвлекало ее бедро, плотно прижатое к его собственному. Знает ли она, что сейчас творится с его нервными окончаниями, с его синапсами?
– Думаю, Брад вам не сказал, что я не гений. Мне довольно хорошо удается решать логические задачи, точно так же, как иногда не очень умные люди проводят в уме сложные вычисления или отлично играют в шахматы, – а так, я обыкновенный парень со средними способностями. А вы, наверное, думали, что я такой же как Брад, да?
Как бы не так!
У нее хватило такта покраснеть.
– Ну, да. Я так и думала, Иво. Извините. Я так много слышала о Шене, когда вы приехали...
– Что вам рассказали о Шене?
– Об этом можно небольшую книгу написать. Как вы с ним встретились, Иво?
– С Шеном? Да я его в глаза никогда не видел.
– Но...
– Вы слышали о проекте? О том, который он...
Она посмотрела в сторону и прядь волос задела его щеку. Она сознательно флиртует. Нет, она естественна, просто такой уж он возбудимый.
– Да, – сказала она. – Брад об этом мне тоже рассказывал. И о том, что Шен жил в колонии свободной любви. Только...
– Видите ли, я не жил с ним в одной палатке.
– Да, понимаю. Но почему же только вы знаете, где его можно найти?
– Я не знаю. Брад знает. Знают также другие участники проекта, но помалкивают.
Она зарделась, но на этот раз от обиды. Иво почувствовал, как напряглись мускулы на ее ноге. Ей не нравится, когда ее дурачат.
– Брад мне сказал, что только вы сможете позвать Шена.
– Ну, это мы с ним так договорились.
– Брад знает, где Шен, но не может поехать к нему сам? Это выглядит не правдоподобно.
Тележка остановилась, они приехали. Да, это вряд ли был тоннель любви.
– Брад не может поехать сам. Вы меня можете называть посредником или личным секретарем. Точнее всего – справочное бюро. Шен просто не выйдет, если я не позабочусь об этом. Он не беспокоится по пустякам.
– Неземной враг, из-за которого стоит вся программа исследований, разве этого недостаточно?
Значит, она уже знает, что Брад все ему рассказал.
– Я, знаете ли, не уверен, что Шен – гений.
– Об этом мне Брад говорил много раз. Интеллектуальный коэффициент, который невозможно измерить, и абсолютно аморален. Но это тот самый случай, когда он нужен!
– Это мне еще предстоит решить.
Они вошли в обычную комнату – большое помещение, совсем как на Земле, кресла и несколько игральных столиков. У входа висели щиты с табличками – каждый щит показывал места в каком-либо состязании. На каждой табличке было написано имя.
– Кто такой Бланк? – спросил Иво, прочитав имя, написанное на первом щите.
– Это его настоящее имя[6] , – ответила Афра. – Фред Бланк, из технической службы. Он чемпион по настольному теннису. Хотя я сама не считаю, что следует... ну, я хочу сказать, что это комната для ученых со степенями, то есть для отдыха.
– А что, техникам нельзя отдыхать?
Она ответила, смутившись:
– Вон сидит Фред, журнал читает.
Это был давно не стриженый негр в комбинезоне. Рядом с ним сидел белый ученый, толстый и добродушный. Оба были разгорячены, очевидно, игра только закончилась. Иво показалось, что только Афра чувствовала неловкость, – это говорило кое-что о ней и о других сотрудниках станции.
Ученые уважали талант, где бы он не проявлялся; у Афры же были другие критерии. Толстяк сейчас, должно быть, завидовал тому, как Бланк умеет работать ракеткой, и не обращает внимания на такие мелочи, как образование.
В центре комнаты возвышался пьедестал, на котором на уровне глаз была помещена сверкающая статуя. Это была модель парового экскаватора, как на картинке в исторической книге, с маленьким изящным ковшом. Островерхая вогнутая крыша кабины, покрытая черепицей, придавала сходство с деревенским коттеджем. На двери был укреплен яркий полумесяц. В ковше лежал крошечный мраморный глобус, столь тщательно и любовно сработанный, что можно было разобрать на нем очертания Северной Америки.
На пьедестале были высечены замысловато украшенные буквы – СПДС.
– Что они означают?
Афра опять выглядела смущенной.
– Брад называет это – «Спрятанный в Платину Дурацкий Секрет», – тихо сказала она, хотя никого рядом не было. – Так оно и есть. Я имею в виду, что действительно все покрыто платиной. Он это сконструировал, а в мастерских изготовили. Всем очень нравится.
– Но эти буквы – СПДС, – не означают ли они...
Она слегка покраснела. Ему это нравилось – консерватизм был их общим качеством, хотя в остальном их взгляды сильно различались.
– Сами у него спросите. – Она сменила тему. – Мы тут говорили о высоких материях, а о вас забыли. Откуда вы приехали, Иво? То есть, где вы жили после проекта?
– В основном я странствовал по Джорджии. Все, кто участвовал в проекте, получили гарантированный доход, по крайней мере, на первое время. Это немного, но мне хватало.
– Это очень интересно. Я родилась в Маконе. Джорджия мой родной штат.
– В Маконе! А я и не знал.
На самом деле он знал, но только не мог сказать, откуда.
– Что интересного в Джорджии? Вы там знаете кого-нибудь?
– Можно сказать, что так. – Как ей рассказать о десяти годах безделья, о том, как он путешествовал по дорогам жизни своего предка?
Она не настаивала.
– Я должна вам показать изолятор. Брад попросил. Наверное, он хочет, чтобы вы точно обрисовали Шену ситуацию.
Иво двинулся за ней. Он недоумевал, что такого можно увидеть в изоляторе, но удовлетворился ее объяснением. С каждой минутой он узнавал о ней все больше и жаждал знать все, и хорошее, и плохое.
– Ковонов хочет тебя видеть, срочно.
Брад резко повернулся к Иво:
– Этот русский никогда не болтает просто так. Случилось непредвиденное, скорее всего замешана политика и связано с Америкой, иначе бы он не стал меня звать. Не возражаешь, если я оставлю тебя на попечение Афры? – Он уже снял скафандр и последние слова произнес на бегу.
Кто такой Ковонов, что из-за него столько суеты?
Иво посмотрел на Афру и нашел ее столь же потрясающей, как и прежде. Она была в голубом комбинезоне, голубая же ленточка стягивала на затылке волосы, все было подобрано под цвет глаз.
Чудеса макроскопа заставили его на час забыть об Афре, но сейчас он думал только о ней.
– Не спеши, – заботливо крикнул он Браду, но тот был уже в лифте.
Афра улыбнулась, и ямочки на ее щеках вызвали целую бурю в его мыслях.
Раньше Иво не верил в любовь с первого взгляда, – теперь об этом даже смешно вспоминать. Не думал он, что когда-то будет зариться на чужое, но Афра его ошеломила. Брад, видимо, был сильно уверен в себе, и ему было наплевать на то, как она действует на других мужчин.
– Давайте-ка лучше пройдем в общую комнату, – сказала она. – Когда он освободиться, в первую очередь будет искать нас там.
Он был согласен идти с ней куда угодно и зачем угодно. Неопределенность будущего человечества отступила на второй план перед Афрой. Хотя бы ненадолго он был в ее обществе, и ее внимание принадлежало ему, пусть даже их встреча случайна. Было просто приятно идти рядом со столь красивой девушкой, и он надеялся, что идти придется долго.
– Вы поможете нам, Иво? – спросила она. Была какая-то интимность в том, что она обратилась к нему по имени, и по нему прокатилась волна необъяснимой радости. Он почувствовал себя подростком.
– Что Брад сказал вам обо мне? – ответил он вопросом на вопрос.
Запах ее духов был, как аромат полураскрытого бутона розы.
Они подошли к лифту – кабина уже вернулась после поспешного бегства Брада.
– Не много, должна сказать. Только то, что вы подружились во время одного проекта и что вы ему нужны, чтобы связаться с другим другом из другого проекта – Шейном.
Теперь он осознал, насколько тесно в кабинке лифта. Ей пришлось стоять близко к нему, так что ее правая грудь упиралась в его руку. Это всего лишь ткань касается ткани, – пытался он убедить себя, но так и не смог.
– Его зовут Шен, через букву "о" с умлаутом – Schon. По-немецки это значит...
– Ну конечно! – воскликнула она возбужденно. Ее вздох и выдох тоже возбуждающе подействовали на него, но совсем по другой причине.
– Мне никогда не приходило в голову, а по-немецки я говорю с детства.
«А она ведь еще девочка», – подумал Иво.
Нужно было продолжать беседу.
– Вы говорите на других языках?
Юнец? Дитя!
– О, да, конечно. В основном индо-европейской группы – русский, испанский, французский, персидский, – сейчас работаю над арабским и китайским, конкретно – над китайским письмом, так как оно включает в себя многие формы устной речи. В китайском иероглифы несут большую смысловую нагрузку и не связаны с произношением, так что тут есть свои проблемы. Я чувствую себя полной невеждой, когда Брад начинает меня дразнить на баскском или на анлоквинском диалекте. Надеюсь, что вы не из этих феноменальных полиглотов...
– В школе я провалился латыни.
Она рассмеялась.
Иво попытался отделить физическое влечение, которое он испытывал, от интеллектуального содержания беседы, опасаясь фрейдистской оговорки.
– Нет, правда. Schon – единственное иностранное слово, которое я знаю.
Она посмотрела на него с удивлением и участием.
– Это что, ментальная блокировка? То есть, вы хорошо разбираетесь в одном, а в другом...
Кабина остановилась, и Афра ненадолго избавила его от близости своего тела. Они сели в тележку. На сей раз отвлекало ее бедро, плотно прижатое к его собственному. Знает ли она, что сейчас творится с его нервными окончаниями, с его синапсами?
– Думаю, Брад вам не сказал, что я не гений. Мне довольно хорошо удается решать логические задачи, точно так же, как иногда не очень умные люди проводят в уме сложные вычисления или отлично играют в шахматы, – а так, я обыкновенный парень со средними способностями. А вы, наверное, думали, что я такой же как Брад, да?
Как бы не так!
У нее хватило такта покраснеть.
– Ну, да. Я так и думала, Иво. Извините. Я так много слышала о Шене, когда вы приехали...
– Что вам рассказали о Шене?
– Об этом можно небольшую книгу написать. Как вы с ним встретились, Иво?
– С Шеном? Да я его в глаза никогда не видел.
– Но...
– Вы слышали о проекте? О том, который он...
Она посмотрела в сторону и прядь волос задела его щеку. Она сознательно флиртует. Нет, она естественна, просто такой уж он возбудимый.
– Да, – сказала она. – Брад об этом мне тоже рассказывал. И о том, что Шен жил в колонии свободной любви. Только...
– Видите ли, я не жил с ним в одной палатке.
– Да, понимаю. Но почему же только вы знаете, где его можно найти?
– Я не знаю. Брад знает. Знают также другие участники проекта, но помалкивают.
Она зарделась, но на этот раз от обиды. Иво почувствовал, как напряглись мускулы на ее ноге. Ей не нравится, когда ее дурачат.
– Брад мне сказал, что только вы сможете позвать Шена.
– Ну, это мы с ним так договорились.
– Брад знает, где Шен, но не может поехать к нему сам? Это выглядит не правдоподобно.
Тележка остановилась, они приехали. Да, это вряд ли был тоннель любви.
– Брад не может поехать сам. Вы меня можете называть посредником или личным секретарем. Точнее всего – справочное бюро. Шен просто не выйдет, если я не позабочусь об этом. Он не беспокоится по пустякам.
– Неземной враг, из-за которого стоит вся программа исследований, разве этого недостаточно?
Значит, она уже знает, что Брад все ему рассказал.
– Я, знаете ли, не уверен, что Шен – гений.
– Об этом мне Брад говорил много раз. Интеллектуальный коэффициент, который невозможно измерить, и абсолютно аморален. Но это тот самый случай, когда он нужен!
– Это мне еще предстоит решить.
Они вошли в обычную комнату – большое помещение, совсем как на Земле, кресла и несколько игральных столиков. У входа висели щиты с табличками – каждый щит показывал места в каком-либо состязании. На каждой табличке было написано имя.
– Кто такой Бланк? – спросил Иво, прочитав имя, написанное на первом щите.
– Это его настоящее имя[6] , – ответила Афра. – Фред Бланк, из технической службы. Он чемпион по настольному теннису. Хотя я сама не считаю, что следует... ну, я хочу сказать, что это комната для ученых со степенями, то есть для отдыха.
– А что, техникам нельзя отдыхать?
Она ответила, смутившись:
– Вон сидит Фред, журнал читает.
Это был давно не стриженый негр в комбинезоне. Рядом с ним сидел белый ученый, толстый и добродушный. Оба были разгорячены, очевидно, игра только закончилась. Иво показалось, что только Афра чувствовала неловкость, – это говорило кое-что о ней и о других сотрудниках станции.
Ученые уважали талант, где бы он не проявлялся; у Афры же были другие критерии. Толстяк сейчас, должно быть, завидовал тому, как Бланк умеет работать ракеткой, и не обращает внимания на такие мелочи, как образование.
В центре комнаты возвышался пьедестал, на котором на уровне глаз была помещена сверкающая статуя. Это была модель парового экскаватора, как на картинке в исторической книге, с маленьким изящным ковшом. Островерхая вогнутая крыша кабины, покрытая черепицей, придавала сходство с деревенским коттеджем. На двери был укреплен яркий полумесяц. В ковше лежал крошечный мраморный глобус, столь тщательно и любовно сработанный, что можно было разобрать на нем очертания Северной Америки.
На пьедестале были высечены замысловато украшенные буквы – СПДС.
– Что они означают?
Афра опять выглядела смущенной.
– Брад называет это – «Спрятанный в Платину Дурацкий Секрет», – тихо сказала она, хотя никого рядом не было. – Так оно и есть. Я имею в виду, что действительно все покрыто платиной. Он это сконструировал, а в мастерских изготовили. Всем очень нравится.
– Но эти буквы – СПДС, – не означают ли они...
Она слегка покраснела. Ему это нравилось – консерватизм был их общим качеством, хотя в остальном их взгляды сильно различались.
– Сами у него спросите. – Она сменила тему. – Мы тут говорили о высоких материях, а о вас забыли. Откуда вы приехали, Иво? То есть, где вы жили после проекта?
– В основном я странствовал по Джорджии. Все, кто участвовал в проекте, получили гарантированный доход, по крайней мере, на первое время. Это немного, но мне хватало.
– Это очень интересно. Я родилась в Маконе. Джорджия мой родной штат.
– В Маконе! А я и не знал.
На самом деле он знал, но только не мог сказать, откуда.
– Что интересного в Джорджии? Вы там знаете кого-нибудь?
– Можно сказать, что так. – Как ей рассказать о десяти годах безделья, о том, как он путешествовал по дорогам жизни своего предка?
Она не настаивала.
– Я должна вам показать изолятор. Брад попросил. Наверное, он хочет, чтобы вы точно обрисовали Шену ситуацию.
Иво двинулся за ней. Он недоумевал, что такого можно увидеть в изоляторе, но удовлетворился ее объяснением. С каждой минутой он узнавал о ней все больше и жаждал знать все, и хорошее, и плохое.