Энтони Пирс. Время гарпии

   — Какое возмещение вы имеете в виду?
   — Разумеется, представление. Люди предприняли нелегкое путешествие по озеру, чтобы попасть в наш новый театр на премьеру. Вы заняли сцену, не дав нашей труппе установить декорации.
   — С каких это пор трупам требуются декорации? — встряла рассерженная Метрия, раздуваясь в нечто ужасное. Глоха понимала, что вмешательство демонессы может лишь ухудшить их положение, но ту уже было не остановить: — А ну отвечай, дурак несытый!
   — Какой? — удивился проклятор.
   — Подшитый, небритый, немытый…
   — Может, набитый?
   — Неважно! — недовольно буркнула так и не успевшая принять определенного облика демонесса. — И вообще, нечего говорить под руку! Я из-за тебя забыла, в кого хотела надуться.
   — Может быть, в лягушку? — предположил Прокл, чуть ли не с улыбкой.
   — Спасибо.
   На месте надутого облака появилась огромная зеленая лягушка.
   — Нет, это не то, — тут же проворчала она. — Если пораскинуть мозгами, то я…
   — Лягушачьими? — встрял прокляторский продюсер. — Пораскинь, это будет забавно.
   Лягушка раздулась еще пуще, и Глоха, чувствуя, что сейчас она непременно выдаст что-нибудь и вовсе неприличное, торопливо спросила:
   — А какого рода представление вы хотите увидеть?
   — Любую драматическую пьесу, пригодную для постановки на нашей сцене. Конечно, ваше актерское мастерство оставляет желать лучшего, но после того как вы помучаетесь часок на виду, о вас больше никто не услышит. Ваша бездарность станет прекрасным фоном, на котором гениальность истинных артистов воссияет еще ярче. Кроме того, настоящим художникам порой приходится черпать вдохновение из самых неподходящих источников.
   Говорил продюсер спокойно и вроде бы серьезно, хотя Глохе и казалось, что за этим кроется насмешка.
   И, похоже, не ей одной. Даже Косто, что заслуживало внимания в силу крайней невыразительности голого черепа и отсутствия у него каких-либо мимических возможностей, выглядел раздосадованным. Добродушный великан Велко начал хмуриться, и лишь Трент внешне оставался совершенно невозмутимым. Что являлось самым опасным признаком.
   — Значит, если мы поставим для вас пьесу и насмешим вас, то вы нас отпустите? — спросила Глоха, стараясь не допустить скандала.
   — Мы все покатимся со смеху, как только вы вылезете на сцену, — сказал проклятор. — Но вы все равно должны играть по-настоящему. Извольте сделать вашу пьесу истинно художественным произведением.
   — Может быть, сделаем, как они просят? — обратилась Глоха к своим спутникам. — Лучше быстренько отыграть свои роли и уйти, чем спорить да пререкаться.
   — Но нам потребуется реквизит, — сказал Трент.
   — А когда ты лез сюда без спросу, чурбан неотесанный, ты подумал о реквизите? — любезно осведомился проклятор.
   Волшебник уже совсем было собрался щелкнуть в направлении Прокла пальцами, но тут вмешался Велко.
   — Мне кажется, некоторые люди просто не понимают, какое дурное впечатление производят на окружающих. Я и сам, когда заболел, долго не мог уразуметь, почему это все меня сторонятся.
   Трент кивнул и опустил руку. Глоха вздохнула с облегчением: преврати волшебник продюсера во что-нибудь еще более противное, это, надо полагать, не понравилось бы всем прочим прокляторам, а их в театре собралось очень много. Конечно, у нее не было полной уверенности в том, что все донные прокляторы как один исполнены любви к продюсерам как таковым и лично к Проклу, однако это был не тот случай, когда стоило устраивать проверку.
   — Ладно, с реквизитом попробуем обойтись своими силами, — сказал Трент.
   — Да уж попробуйте, — фыркнул проклятор. — На подготовку вам отводится полчаса. И вот еще что — все пятеро должны исполнять роли первого плана. В нашем театре не принято, чтобы актеры отсиживались за кулисами. Кстати, и кулис тут не предусмотрено.
   Он повернулся на каблуках и ушел.
   — Полчаса! — раздраженно фыркнула Глоха, совершенно не понимая, к чему этот самонадеянный тип приплел какие-то загадочные кулисы. По ее представлениям они должны были находиться где-то далеко, у самого черта. Кому придет в голову отсиживаться у черта на кулисах. Или у черта все-таки не кулисы, а что-то иное? Куличи! Кулички!
   «Неважно!» — сказала она себе на манер Метрии. Сейчас следовало думать о другом.
   — Как можно сделать декорации, сочинить пьесу, отрепетировать ее и подготовить к постановке всего за полчаса? Это будет посмешище!
   — На что они и рассчитывают, — сказал Косто.
   — Точно! — воскликнула Метрия. — Теперь я вспомнила: они наняли строителей из Черной Волны, чтобы те довели до ума это здание, а потом стали заманивать сюда путников и под предлогом возмещения за вторжение заставляют играть на их сцене. А потом еще и наказывают за плохую игру. Для них это стало излюбленным развлечением.
   — И Тучная Королева в этом участвует, — сообразила Глоха.
   — Как же! Чтоб такая крупная пакость, и обошлась без нее!
   — А как они обходятся с теми, чья постановка проваливается? — спросил Косто.
   — Обрушивают на них свое совокупное проклятие. Оно обездвиживает жертвы, и способность шевелиться возвращается к несчастным очень не скоро.
   Трент нахмурился.
   — Мне кажется, что за такое поведение многие вправе потребовать возмещение с них самих.
   — Но ведь, по правде сказать, они обходятся с угодившими к ним в руки несколько мягче, чем драконы или гоблины, — возразил Велко и тут же, покосившись на Глоху, смущенно добавил: — О присутствующих речи не идет.
   — Терпимость украшает великана, — одобрительно промолвил Трент. — Однако если наша постановка по каким-либо причинам их не устроит, я, принимая во внимание, что они заманили нас сюда хитростью по предварительному сговору с Тучной Королевой и ни о чем не предупредив, отнюдь не намерен дожидаться сложа руки, когда им будет угодно обрушить на меня проклятие.
   — Можно, например, превратить одного их них в сфинкса, который передавит всех остальных, — с воодушевлением предложила Метрия.
   — Мне кажется, это было бы не совсем гуманно, — возразил Велко. — Не лучше ли избежать подобного исхода, поставив приемлемую для них пьесу?
   — В жизни не видела такого миролюбивого великана, как ты, — искренне заявила демонесса, вовсе не считая сказанное комплиментом.
   — Это потому, — объяснил Велко, — что все прочие великаны невидимы, и видеть ни одного из них ты попросту не могла. В действительности наши стараются не причинять вреда мелкому народу и держаться в стороне. Редко случается, чтобы великан стал прогуливаться в густонаселенных местах. Все, что нам нужно — это гармония и спокойствие.
   Глоха отметила для себя, что чем больше она узнает о великанах, тем большее уважение испытывает к этому племени. Но для разговоров на отвлеченные темы сейчас времени не было.
   — Какую пьесу можно поставить в такой спешке, да еще чтобы у всех пятерых были роли первого плана? Ума не приложу!
   — Сюжет должен быть незамысловатым и в то же время беспроигрышным, — сказал Трент. — По-моему, лучше не выдумывать что-то свое, а приспособить для постановки какую-нибудь хорошо известную сказку, басню или притчу. Наверняка есть такая, в которой найдутся роли для всех нас.
   — И для великана? — заинтересовался Велко.
   — «Джек и Бобовое Зернышко»! — воскликнула Глоха. — Правда, великан там злой.
   — Ничего. Раз это только пьеса, я могу и потерпеть.
   — Но в этой истории нет демонессы, — сказала Метрия.
   — А если поставить «Волшебную лампу Аладдина»? — предложила Глоха. — Роль джинна в самый раз для тебя, а самого Аладдина мог бы сыграть Трент.
   — Или «Джинна в бутылке», — с удовольствием подхватила демонесса. — Я могла бы сыграть джинна женского рода. Всякий раз, когда он откроет эту бутылку, оттуда будет в облаке дыма появляться его джинна, то есть я, и целовать его.
   Она превратилась в дымные, но весьма аппетитные губки.
   — Но в этих историях не участвуют великаны, — заметил Велко.
   — Так же как гоблины, — указала Глоха.
   — И скелеты, — добавил Косто. Трент почесал голову.
   — Да, дела… А может кто-нибудь из вас вспомнить или придумать историю, действующими лицами которой являются великан, демонесса, человек, скелет и крылатая гоблинша?
   Никто не отозвался.
   — Может быть, мне не обязательно играть крылатую гоблиншу, — робко предположила Глоха. — Я могла бы сойти за фею или даже за девушку из людского племени. В конце концов, крылья могут сойти за накидку.
   — Сыграй принцессу, — предложил Велко. — Сказки, они почти все про принцесс. А демонессе и того проще, она ведь может принять любой облик. Скажем, лягушки.
   — Царевны-лягушки, — подхватила Метрия. — Царевны-лягушки, которая в конце истории выходит замуж за принца.
   — А кого буду играть я? — нерешительно поинтересовался Косто.
   — Конечно, Смерть, — отозвался Велко.
   — И то сказать, с этой ролью ты должен справиться, — поддержала его Глоха. — В кошмарных снах ее исполняют как раз твои сородичи.
   — Но разве в сказке о Царевне-лягушке есть такая роль?
   — Мы все время наталкиваемся на одну и ту же проблему, — вздохнула Глоха. — Готовые сюжеты не подходят: ни в одном нет ролей для всех пятерых.
   — А если слепить пьесу из нескольких историй? — предложил великан.
   — Это как?
   — Взять несколько историй и объединить их в одну, чтобы ролей хватило на всех, — пояснил Трент.
   — А как насчет реквизита? — спросила Глоха. — Костюмов и прочего?
   — Нам придется играть с тем, что у нас есть, — ответил Велко. — Я одет великаном, ты девушкой, Трент человеком. Косто вовсе не одет, но чтобы играть скелет, костюма не требуется. Метрия может принять любой облик, так что для нее такой вопрос не стоит. Нам лучше сосредоточиться на сюжете.
   — И на декорациях, — сказал Косто. — Не представляю как можно изготовить их за оставшееся время.
   — Могу превратить здешних жуков в соответствующие деревья. Кое-какой реквизит мы с них нарвем.
   — Эй, труппа! — окликнул их Прокл. — Хочу напомнить, что до подъема занавеса осталось пять минут.
   Вид у него был до крайности ехидный.
   — Разобьемся на творческие группы, — предложил Трент. — Мы с Метрией займемся декорациями, а Глоха с Велко сюжетом.
   — А я? — спросил Косто.
   — Ты будешь координатором. А заодно станешь делать объявления.
   — Я? Но кто обратит внимание на объявления, сделанные скелетом?
   — Обратят, если тебя соответственно одеть. Люди — а прокляторы все-таки не кто иные, как люди, — встречают всех по одежке.
   Оглядевшись, Трент превратил пробегавшую мимо букашку в шляпное дерево.
   — Сорви подходящую шляпу и не забывай надевать ее, когда станешь делать объявления.
   Косто нахлобучил на череп высокий шелковый цилиндр и тут же приобрел весьма внушительный и официальный вид.
   Глоха взлетела и примостилась на поднятой руке Велко так, чтобы было легче с ним разговаривать.
   — Нам надо быстро собрать из нескольких историй одну, — сказала она. — Надеюсь, твое воображение соответствует твоему росту и богаче моего.
   — Голова у меня, во всяком случае, точно больше.
   Он задумался, потом нерешительно заговорил:
   — Может быть, начнем с Джека и Бобового Зернышка. Это даст нам роли человека, великана, а потом и пленной принцессы…
   — Да. Великан хочет ее съесть…
   Велко сморщился.
   — Как это, однако, нехорошо.
   — Но это всего лишь пьеса. Великан должен быть злым, иначе постановка не будет держать зрителей в напряжении.
   — Но в реальности великаны не питаются принцессами, а любят они магические безделушки вроде курочки, которая несет золотые яйца, или волшебной гар…
   Он, вероятно, хотел сказать «гармоники» или что-то в этом роде, но Глоха со смехом перебила его:
   — Надо вставить в пьесу волшебную гарпию. Великан раздумает есть ее и захочет на ней жениться, но она, конечно, предпочтет быть съеденной, так что…
   — Какие пожелания по декорациям и реквизиту? — спросил подошедший Косто.
   — Нужен волшебный боб, из которого вырастет стебель до неба, может быть, даже баобоб, — сказала Глоха. — Облако с площадкой, чтобы можно было расположиться, замок великана и…
   — Для начала хватит, — молвил скелет и отправился к другой творческой группе, но очень скоро вернулся.
   — Если бы я знал содержание пьесы, — сказал он, — то мог бы в промежутках дополнять сценическое действие своим повествованием.
   — Прекрасно, — откликнулась Глоха и наскоро изложила ему их замысел.
   Еще три минуты он метался от одной группы к другой, координируя их работу. Ко времени поднятия занавеса Трент успел превратить обитавших в театре жучков и тараканов в самые разнообразные растения: подушечницы, одеялии, постелию, увешанный граблями граб, развесистую клюкву с клюками, огромный мак с ушками на макушке и разноцветными коробочками. Также он создал великанского постельного клопа и многое другое. Все деревья и кусты торчали вокруг свернувшегося клубочком Велко, занимая большую часть сцены. Головка бедной Глохи пошла кругом: она не представляла себе, как можно во всем этом сориентироваться.
   — Вы готовы? — осведомился проклятор с мрачным удовлетворением на физиономии.
   — Разумеется, — отозвался Косто, выступая вперед с цилиндром на голове. — Сойди с подмостков, несчастный, и не мешай служителям Мельпомены.
   Глядя на озадаченное лицо прокляторского продюсера, Глоха едва не расхохоталось — своим важным видом скелет сумел-таки сбить с него спесь. Но ей было не до смеха: им предстояло играть без репетиции, и успех представления вызывал у нее серьезные сомнения. Все же она поспешила укрыться в маковой коробочке, чтобы дождаться своего выхода. — Кулис, как верно заметил Прокл, в круглом театре не имелось, но разноцветные коробочки прекрасно их заменяли.
   Говор среди зрителей постепенно стихал. Публика уже заполнила зал, и Глоха не могла не подивиться тому, как много прокляторов собралось на представление. Потом она заметила что лица некоторых из собравшихся — как правило, менее ехидных — черны как ночь. Прокляторы пригласили поразвлечься и поселенцев из Черной Волны.
   Косто вышел на середину сцены и провозгласил:
   — Почтеннейшая публика! Чернейшие из Черной Волны и проклятущие прокляторы! — он приподнял цилиндр, и по рядам прокатился гул — осуждения или одобрения, Глоха не поняла.
   — Странствующая труппа… — скелет поклонился и в зале послышались смешки, — рада представить вашему суду душераздирающую и захватывающую историю о Принцессе и Великане.
   Смешки стихли.
   — Некоторое время тому назад, — продолжил Косто, сделав размашистый жест, и в указанном им направлении из ничего возник куст времяники.
   Глоха была потрясена такой живой образностью: ей далеко не сразу удалось сообразить, что времяникой обернулась Метрия. Режиссерский ход оказался более чем удачным: прокляторы удивились не меньше, чем девушка.
   Когда зал успокоился, времяника растворилась в воздухе, а ведущий как ни в чем не бывало продолжил:
   — В некотором царстве, некотором государстве жил да был прекрасный юноша по имени Джек.
   Трент вылез из коробочки и появился в центре сцены. Выглядел он, как и было сказано, — юношей. Очень даже прекрасным.
   — Джек был честным малым, но увы, бедным, — промолвил скелет. — Для всей его семьи и него самого то были не легкие времена.
   Времяника, появившись из ниоткуда, оказалась взваленной на спину Трента, согнувшегося, словно под непосильным временем. То есть, конечно, бременем.
   Из зала донесся сдавленный писк: видно, кому-то эта реплика показалась удачной шуткой, но он подавил смешок.
   — Вот и пришлось Джеку взять принадлежавшего его семье быка за рога и отвести в город на продажу.
   В тот же миг вместо времяники на сцене появилась дырявая корова — Метрия снова сменила обличье. Конечно, корова не бык, но похоже, в зале никто не обратил на это внимания. Рога у нее имелись, а молока от Метрии было уж точно как от быка. Даже как от козла.
   Взяв корову за рог, Трент — то есть Джек, повел ее якобы в город, то есть за пределы центра сцены, по ободу которой свернулся калачиком великан.
   — Муу! — громко пожаловалась Метрия.
   — Но по дороге Джеку повстречался подозрительный бродяга, — объявил Косто.
   Сняв цилиндр, он нахлобучил мятый картуз и, действительно обретя более чем подозрительный вид, выступил навстречу Джеку. На сей раз рассмеялся сам Прокл — кажется, ему Косто с самого начала казался личностью весьма подозрительной.
   — Куда путь держишь, о прекрасный, но наивный и простодушный юноша? — вкрадчиво поинтересовался бродяга.
   — Я веду нашего быка в город на рынок, чтобы продать его и на вырученные деньги купить еды для своих родных, — не чуя дурного, честно ответил Джек.
   — Что деньги! — воскликнул бродяга. — У меня есть кое-что получше. Совершенно бесценный, абсолютно волшебный, невероятно магический баобоб. Я согласен обменять его на твою дырявую корову. Конечно, для меня это будет большой потерей, но я готов пойти на такую жертву исключительно из соображений гуманности.
   — Ты весьма великодушен, — ответил наивный Джек.
   По ходу пьесы они совершили обмен, и Джек вошел в изображавшую его дом маковую коробочку с бобом в руке. Косто увел дырявую корову, и та, постепенно целиком превратившись в дырки, исчезла.
   — Матушка, смотри что я выручил за нашего быка! — послышался изнутри голос Джека. — Это замечательный, удивительный, поразительный волшебный боб.
   — Что ты принес, идиот? — вскричала Глоха от лица невидимой матери, изображая сварливую каргу. — Это же %#s*!!!
   Боб полетел из коробочки наружу.
   Ругательство, хотя и отнюдь не самое крепкое по меркам гарпий, равно как и визгливый голос она позаимствовала у своих многочисленных тетушек, и очень гордилась тем, что ей удалось удачно сымитировать их манеру ведения разговора.
   — Матушка Джека была не слишком довольна произведенным обменом, — с подразумевающей подтекст многозначительностью промолвил ведущий. — Она даже вышвырнула боб в окошко, а Джеку пришлось лечь спать без ужина. Однако боб и впрямь оказался волшебным и за ночь не только укоренился, но и заметно подрос.
   Боб на сцене пустил корни и выпустил стебель, разраставшийся очень быстро и вскоре превратившийся в толстенное, развесистое дерево. Настоящий баобоб. Само собой, все эти фокусы тоже выполняла Метрия.
   — По правде сказать, — добавил Косто, — он вырос настолько, что достал до самых облаков.
   Крона дерева затуманилась, превратившись в облако, скрывшее из виду великана, сцену и все, что на ней находилось.
   — А поутру, — прозвучал из тумана голос ведущего, — проснувшийся голодным Джек решил посмотреть, не найдется ли на облаке чем подкрепиться. Он вскарабкался по стволу баобоба и оказался на облаке.
   Туман в центре сцены расчистился: Джек стоял там с таким видом, будто только что поднялся снизу и из-под ладони озирался по сторонам.
   — Оказалось, что на облаке стоит замок великана, — объявил Косто, и большая часть облака поредела, открыв взору некое подобие замка, сложенного из все тех же коробочек. Учитывая, что фундаментом строения служил могучий торс Велко, замок выглядел внушительно.
   — Итак, Джек направился в замок, поскольку слышал, что в таких местах бывает много съестного. К счастью, великан в это время спал.
   Облако поредело еще больше, зал потряс мощный храп, и зрители увидели голову спящего великана, покоящуюся на горе из подушек. По подушкам, добавляя сцене реалистичности, полз огромный, совершенно великанский постельный клоп.
   Джек осторожно обогнул великанью физиономию и увидел Глоху, с удрученным видом сидевшую на покрытой двадцатью стегаными одеялами кровати.
   — Совершенно неожиданно для себя Джек нашел пленницу великана, прекрасную принцессу, — рассказ продолжался — Она была пристегнута к стеганым одеялам, и ее это ни чуть не радовало.
   — Кто ты? — спросил Джек.
   — Принцесса, — ответила девушка. — Ты можешь удостовериться в этом, взглянув на мое причудливое одеяние.
   Она слегка шевельнула крылышками.
   — Но что столь прекрасная принцесса делает в столь мрачном месте?
   — Великан хочет жениться на мне, хотя я предпочла бы быть съеденной. Чтобы я не убежала, он пристегнул меня к этим гадким одеялам.
   Она показала на два десятка устилавших постель одеял.
   — А на вид они очень мягкие.
   — Они действительно мягкие. Но под ними находился — ты только представь себе — боб! Горошину я еще могла бы стерпеть, но волшебный боб, это уж слишком! Видишь, я почернела от горя, а кое-где и посинела.
   Прокляторы рассмеялись. Естественный цвет кожи гоблинши был близок к черному. Предполагалось, что посинели у нее такие места, каких со сцены не показывают.
   — Но, по-моему, мне удалось его обхитрить, — доверительно шепнула девушка. — Я прыгала и ворочалась до тех пор, пока боб не выкатился из-под матраса и не упал на землю, как раз под этим облаком. Так что теперь я могу спать со всеми удобствами, но все равно время от времени издаю громкие жалобные стоны. Пусть гадкий великан думает, будто я до сих пор мучаюсь.
   — Стало быть, это тот самый боб, который я выменял на своего быка! — воскликнул Джек.
   — Тише! — шикнула принцесса. — Ты разбудишь великана.
   Великан действительно фыркнул и даже приоткрыл глаз. Однако Джек затих и спустя мгновение храп возобновился.
   — Я должен освободить тебя из плена, — заявил Джек. — Героям положено спасать прекрасных принцесс. Позволь мне отстегнуть тебя от этих одеял и спустить вниз.
   — Ничего не получится, — печально отозвалась принцесса. — Видишь эту волшебную застежку? — она показала застежку, свободно болтавшуюся на руке. — С виду она ни к чему не прикреплена, но в совокупности с магией стеганых одеял надежно пристегивает меня к этой постели. Расстегнуть ее может только великан, а он не сделает этого, пока я не соглашусь выйти за него замуж.
   — Как же мне тебя вызволить? — спросил озадаченный Джек.
   — Только лягушка сможет тебе помочь.
   — Лягушка? Но каким образом? Против комара лягушка и правда годится, однако великан не комар.
   — Лягушка способна раздобыть драгоценную золоченую бутыль, где находится то единственное, чего боится великан. Он бросил эту бутыль в пруд, полагая что там ее никто не найдет. Но лягушке ничего не стоит ее отыскать.
   Вперед снова выступил Косто.
   — Джек направился на задний двор замка… — (Трент сделал несколько шагов в направлении соответствующей части тела великана), — …и приблизился к пруду, где жила зеленая лягушка.
   На сцене появилась лягушка, очень большая и очень зеленая. Разумеется, это была Метрия.
   — Ква? — спросила она.
   — Мне нужна драгоценная золотая бутыль, лежащая на дне этого водоема, — промолвил Джек. — Говорят, там находится то единственное, чего боится великан. Можешь ты достать ее для меня?
   — Конечно, могу, красавчик, — ответила лягушка. Наступило молчание.
   — Ну? — не вытерпел Джек.
   — Что ну?
   — Достанешь ты для меня эту бутыль?
   — О, так ведь ты спрашивал меня, могу ли я ее достать, а не стану ли я это делать? Я всегда отвечаю на заданный вопрос. Отвечу и теперь — да, достану.
   Снова наступила пауза.
   — Ну и?
   — Ты кажется спросил, сделаю ли я это? Я сделаю, раз могу, то почему бы и нет. Но мне неизвестно, хочешь ли ты, чтобы я так поступила.
   Джек начал терять терпение.
   — Послушай, болотная… — начал было он, однако вовремя спохватился и взял себя в руки. — Да, я этого хочу.
   — Приятно слышать.
   Снова повисло молчание.
   — Чего тебе еще не хватает? — не выдержал Джек.
   — Для чего?
   — Чтобы ты выловила бутыль.
   — Попроси.
   — Достань из водоема бутыль.
   — А где волшебное слово?
   — Какое?
   — А ты не знаешь?
   — Не знаю.
   — «Пожалуйста».
   — Пожалуйста, достань из водоема бутыль.
   — А что я с этого буду иметь?
   — А ты хочешь что-то получить?
   — Конечно. Где ты слышал, чтобы лягушки занимались благотворительностью?
   — Чего же ты хочешь?
   — Чтобы ты отнес меня к твоему господину.
   — Что?
   — Вижу, ты хоть и красавчик, но соображаешь медленно, — промолвила лягушка.
   Джека это уязвило, но у него хватило самообладания, чтобы не подать виду.
   — А зачем тебе это надо? Я хочу сказать, что, как мне кажется, у лягушек не в обычае наносить визиты важным господам. Господа не живут в прудах и лужах, а лягушкам по нраву как раз такие места.
   — Ты ведь крестьянин, верно? А твой господин, надо думать, принц, король или кто-то в этом роде. Так вот, мне позарез нужно, чтобы меня поцеловала коронованная особа.
   — Это еще зачем?
   — Дело в том, что я не обычная лягушка, а заколдованная царевна. Чтобы снять чары, мне нужно, чтобы меня поцеловал принц или король. Будь ты королевских кровей, я попросила бы тебя о такой услуге и дело было бы сделано, но от крестьянских поцелуев мне решительно никакого проку. Целуйте меня хоть целой деревней, я так и останусь лягушкой. А вот поцелуй принца позволит мне немедленно вернуть истинный облик и во всем блеске и величии вернуться в свое сказочное королевство. Дошло?