Энтони Пирс. Время гарпии

   — Чего?
   Подобное невежество было бы, конечно, совершенно непростительным для настоящей кентаврицы, однако Синтия изначально была человеком и не получила полноценного кентаврского образования.
   Крестьянин объяснил, что глубоко под землей находится пещера, где в большом пруду обитает весьма разумный Коралл. Он коллекционирует существа и предметы — собирает их, сохраняет в лучшем виде и время от времени отпускает. Возможно, стоит отправиться туда и переждать там до той поры, пока наверху про тебя все забудут.
   Предложение понравилось, и Синтия отправилась на поиски Мозговитого Коралла. Любопытно, что в ходе этих поисков, которые сами по себе оказались сопряженными с заслуживающими особого рассказа приключениями, она выучилась пользоваться новоприобретенными крыльями, а вот педомагического дарования напрочь лишилась. Что и понятно — способность летать, несомненно, имеет волшебную природу, а никто в Ксанфе не может обладать двумя индивидуальными магическими талантами одновременно. Возможно, если когда-нибудь ей удастся вернуть прежний облик, к ней вернется и прежний талант, но… Но пока она не могла не признать, что летать очень даже весело, и умение это совсем не лишнее. Особенно если нужно переправиться через широкую реку или пропасть, кишащую двушками да полушками.
   — Ну а теперь, — весело заключила Синтия, — по прошествии, как мне кажется, не менее двух лет, сюда спровадили и тебя, волшебник Трент. По большому счету мне трудно сказать, что ты был так уж не прав, я ведь действительно норовила тебя обмануть, но так или иначе все заканчивается. Вижу, ты превратил в крылатое чудовище еще одну девушку, но, наверное, и сам попался, так что теперь мы квиты.
   Трент осторожно переглянулся с Глохой: Синтия не со всем верно оценила обстановку.
   — Дела обстоят немного иначе, — начала Глоха. — Попытаюсь объяснить: прежде всего, я такая, какой ты меня видишь, не из-за превращения, а по природе, как плод любви гарпия и гоблинши. Кроме моего братишки Гаргло — а он не в счет, — мне никогда не доводилось встречать мужчин своего рода; крылатых гоблинов, в то время как годы мои таковы, что уже пора подумать о семье. Я ищу себе подходящего мужа, а волшебник Трент мне помогает. Сюда мы явились по делам, но если ты хочешь, можем вернуть тебя в Ксанф.
   — Так ты дочка гарпия и гоблинши? Никогда о таком не слышала. Мне казалось, что эти народы враждовали.
   — Ну, мои родители повстречались уже после того, как ты оказалась в этом пруду. По правде сказать, в большинстве своем гоблины с гарпиями и сейчас недолюбливают друг друга, но все меняется. Тем более что теперь в одном из крупнейших гоблинских племен вождем стала особа женского пола, моя родственница Гвендолин.
   — Погоди, я что-то не поняла. С виду ты кажешься моей ровесницей, а говоришь, будто твои отец и мать вызвали аиста уже после того, как я укрылась здесь.
   — Мне уже девятнадцать, — сказала Глоха.
   — Не может быть! — ахнула Синтия. — Уж не хочешь ли ты сказать, что я проторчала тут два десятилетия?
   — Гораздо больше, — буркнул Трент, глядя в сторону.
   — Не морочь мне голову! Ты выглядишь ничуть не старше, чем тогда, когда превратил меня в кентаврицу. Такой же красавчик, просто девичья погибель.
   Трент растерянно посмотрел на Глоху, и та поняла, что будет лучше, если истинное положение дел Синтии объяснит она.
   — Тебе известно, что крылатые чудовища никогда не лгут друг другу? — спросила она Синтию.
   — Да, об этом сказано в Книге Правил. Кроме того, по пути сюда — об этой части своих приключений я вам не рассказывала — мне повстречался виверн, который поведал, что хотя крылатые чудовища могут сражаться друг с другом, им порой приходится объединяться для борьбы с чудовищами наземными, и они, будучи союзниками, всегда говорят друг другу правду. А еще он сказал, что, когда называет меня крылатым чудовищем, это не оскорбление, а комплимент, потому как с его точки зрения я восхитительна и привлекательна… — Синтия взмахнула хвостом… — Я себя восхитительной не находила, но ему отчасти поверила, поскольку он меня не съел. Хотя, возможно, виверн просто не был голоден.
   Глоха не была уверена в безупречности этой логики, однако заострять внимание на спорных моментах не стала, а просто сказала:
   — Как крылатое чудовище крылатому чудовищу я должна тебе сообщить, что со времени твоего превращения минуло семьдесят два года.
   У Синтии отвисла челюсть.
   — За это время, — продолжила Глоха, — злой волшебник Трент побывал в ссылке в Обыкновении, а потом вернулся и стал королем Ксанфа. Теперь его дочь является королевой, а сам он давно уже не считается злым. Ему уже девяносто шесть лет, а молодым он выглядит, поскольку принял эликсир молодости, чтобы помочь мне в моих поисках. С тех пор как ты покинула Ксанф, там многое изменилось.
   — Я весьма сожалею о своем поступке, — вступил в разговор Трент. — Прошу прощения за то, что с тобой сделал. Буду рад вернуть тебе первоначальный облик, правда, учти, что все твои родные и знакомые уже умерли или стали древними стариками. Поэтому, боюсь, мне не под силу возместить причиненный вред, хотя я готов сделать, что смогу.
   Синтия посмотрела на Глоху. Глоха кивнула.
   — Это правда. Слово крылатого чудовища.
   — Выходит, мне некуда возвращаться, — вздохнула Синтия. — Но что же тогда со мной будет?
   Трент промолчал.
   — Нам… мне кажется, что тебе лучше остаться крылатым чудовищем, — сказала Глоха.
   — Единственной в своем роде? Навеки одинокой? — вскричала Синтия. — По мне, так лучше навсегда остаться в этом пруду!
   — Ну, как раз ты-то в своем роду не единственная. Есть целое семейство крылатых кентавров: Черион, Чекс и их сын Че. Он… ты… мы с волшебником Трентом подумали, что вы с ним могли бы…
   — Крылатый кентавр мужского пола! — Синтия выглядела заинтересованной. — Сколько ему лет?
   — Ну, он еще молод, но…
   — Сколько?
   — Восемь. Но он с каждым годом становится старше.
   — Ты и вправду считаешь, что шестнадцатилетняя девушка может полюбить восьмилетнего мальчишку?
   — Да, — согласилась Глоха, — это даже звучит глупо. Меня тоже едва ли заинтересует восьмилетний крылатый гоблин.
   — Мне кажется, эта проблема разрешима, — заметил Трент.
   Обе девушки обернулись к нему.
   — Эликсир молодости уменьшает физический возраст личности. Чуток эликсира у меня имеется, так что если ты его примешь…
   — То стану восьмилетней? Нет уж, спасибо.
   — Ну, тогда можно сделать старше Че.
   — Ты ведь сам сказал, что речь идет о физическом возрасте. Телом он станет взрослым, а умом останется ребенком.
   — В таком случае, — сказал Трент, — я могу вернуть тебе прежний облик. Ты симпатичная, юная девушка, а молодых людей в Ксанфе вполне достаточно. Это тебе не крылатые кентавры.
   Однако у Синтии, похоже, возникла другая идея.
   — Расскажите мне побольше об этом крылатом кентавренке.
   — О, это совершенно особенный малыш, — сказала Плоха. — Все крылатые чудовища поклялись защищать его, поскольку предсказано, что он изменит ход истории Ксанфа. Правда, каким образом это будет сделано, никто точно не знает, но Че уже помог Гвенни стать первым вождем гоблинов женского пола, что определенно изменило Ксанф к лучшему. Он ее официальный спутник, а потому большую часть времени проводит вдалеке от дома. Родители грустят, но они понимают, что их сын выполняет свое предназначение.
   — Но им, надо думать, все равно одиноко, — промолвила Синтия.
   — Наверное. Два года Гвенни и Дженни прожили у них, но потом Гвенни пришлось стать вождем, и тут уж…
   — Может, мне все же стоит принять чуток этого вашего эликсира? — задумчиво произнесла крылатая кентаврица. — Я очень долго отсутствовала в Ксанфе и теперь, чтобы не попадать на каждом шагу впросак, мне необходимо многое узнать. А вот будь у меня возможность провести несколько лет в семье, под опекой существ той же породы, что и я сама…
   — Отлично придумано! — воскликнула Глоха. — Родители Че наверняка примут тебя с радостью.
   — Думаешь? В таком случае, если вы доставите меня туда и дадите эликсира…
   — И доставим, и дадим, — пылко заверил Трент. — Это самое малое, что я могу сделать во искупление своей вины. Пойдем с нами.
   — Согласна, — ответила Синтия. Она протянула изящную девичью ручку, и волшебник Трент принял ее.
   Глоха не взялась бы утверждать это с уверенностью, но ей показалось, что крылатая кентаврица немного увлечена старым чародеем, которого никогда не видела старым.
   Все вместе они покинули пруд Мозговитого Коралла и собрались в дорогу.

Глава 4
ПРЕПОНЫ

   Итак, четверо — Глоха, Трент, Синтия и сель, превращенный волшебником в светлячка, чтобы освещать им путь, выступили в поиск, тогда как остальные устроились в пруду Мозговитого Коралла, чтобы с удобством переждать временное отсутствие Трента. Вечеринка и уход со сцены откладывались до его возвращения. Танди решила провести время в пруду с родителями: она резонно предполагала, что после их ухода со сцены не сможет повидаться с ними очень и очень долго. Глоха пообещала, что постарается сообщить Загремелу, где находится и что делает его жена. Ограм не следует волноваться: это плохо сказывается на окружающих скалах, деревьях и всем прочем.
   Отправившихся в поиск, Танди снабдила пропуском, завизированным в представительствах гоблинов, демонов, водяных чудовищ и прочих обитателей подземного мира, с которыми полунимфа издавна находилась в прекрасных отношениях. В прежние времена подземные народы ожесточенно враждовали между собой, но в последние десятилетия племена обосновались в обособленных районах и по большей части оставили друг друга в покое. Особых затруднений не ожидалось: идущие с пропуском по зачарованному туннелю считались неприкосновенными, и вряд ли кто-либо захотел бы выставить себя нарушителем договора и рискнул развязать войну из-за сомнительного удовольствия напасть на горстку путников.
   Туннель был отмечен зеленым свечением, так что сбиться с пути было бы затруднительно; следуя туннелем, путники могли рассчитывать на такую же безопасность, какую обеспечивала на поверхности зачарованная тропа. По дороге должны были попадаться и места для привалов с едой и питьевой водой.
   Первый контрольно-пропускной пункт, до которого они добрались, находился на границе Пандемониума — области, населенной демонами. За столом сидел здоровенный демон с огромными плоскими ступнями, в нахлобученной на макушку синей широкополой шляпе.
   — Причина вашего прибытия в Пандемониум? — спросил он уголком рта.
   — Транзит, — ответил Трент. — Мы направляемся на поверхность.
   Демон окинул их взглядом, хотя широченные поля шляпы существенно затрудняли ему обзор.
   — Все с людскими лицами? — спросил демон.
   — Ага, — ответил Трент в полном соответствии с протоколом.
   — Я никого из вас раньше не видел.
   — Мы тебя тоже.
   — Это не факт, — возразил демон. — Вы могли видеть меня в другом обличье, — он заклубился дымным облаком, демонстрируя свои возможности, а потом, снова уплотнившись, сказал. — Я бы вас запомнил.
   Шляпа вновь появилась на его макушке, и он, важно поправив ее, сказал:
   — Ладно, проходите. Только смотрите, если у кого нос окажется слишком длинным, его могут прищемить.
   — У нас у всех носы как носы, — фыркнула Глоха.
   Демон, однако, посмотрел на нее так, словно она ляпнула глупость, и девушка, призадумавшись, решила, что, должно быть, так оно и было.
   Спутники вступили в Пандемониум. Вообще-то демоны не нуждаются в домах, поскольку не имеют смертных тел, равно как и в пище, поскольку ничего не едят, но определенная культура у них все-таки есть. Глоха слышала, что у них имелось даже высшее учебное заведение, именовавшееся УМ (Университет Магии), или УНИВЕРМАГ (Университет Верной Магии), в котором готовили чародеев. Также было известно, что демоны руководят игрой «Со спутником но Ксанфу», позволяющей некоторым обыкновенам посещать Ксанф, не доставляя беспокойства местным жителям. Однако что представляет собой демоническая цивилизация, никто сказать не мог: возможно, все элементы таковой представляли собой лишь видимость, предназначенную для того, чтобы дурачить смертных. Демоны слыли большими любителями позабавиться, так что когда вокруг путников стали раздуваться разноцветные дымные шары, превращавшиеся в чудовищные клыкастые физиономии, Глоха не дрогнула. Она знала, что их просто пугают, и на это, не стоит обращать внимания. Даже когда извилистая тропка превратилась в петляющую массу переплетавшихся кольцами змей, она спокойно продолжила путь и встревожилась лишь после того, как прямо на земле стали открываться и подмигивать ей гигантские глаза. А ну как, подглядев снизу, кто-нибудь из демонов возьмет да и объявит, какого цвета у нее трусики?
   — Ты беспокоишься, как бы не оступиться? — спросил Трент, уловив ее озабоченность. — Не бойся, у меня все предусмотрено.
   Он швырнул под ноги горсть песка. Глаза заморгали, покраснели, заслезились и наконец закрылись и исчезли.
   — Ну как, теперь лучше?
   — Да, спасибо, — с улыбкой поблагодарила волшебника Глоха.
   Впереди возник дымный смерч, вскоре уплотнившийся в весьма соблазнительную обнаженную женскую фигуру.
   — Надо же! — воскликнула демонесса. — Не будь ты так молод, я бы поклялась, что вижу волшебника Трента. Но Тренту как раз сегодня в обед стукнет сто лет, и ему давно пора сыграть в сундук.
   — Во что? — не поняла Глоха.
   — В короб, в шкатулку, в ларец, в контейнер, в клеть…
   — В ящик, — услужливо подсказал Трент.
   — Не важно, — буркнула демонесса. — А вот что интересно, так это каким ветром вас, целую компанию смертных, занесло в наши владения?
   — Ты, должно быть, Метрия! — воскликнула Глоха. — Я о тебе слышала.
   — Конечно, Метрия. Была ею, есть и буду всегда, за исключением тех случаев, когда выйду из себя. Но откуда ты обо мне знаешь?
   — Кромби рассказывал, как в молодости — в его молодости — ты ни в какую не захотела показать ему свои трусики.
   — Конечно, не захотела. Что я вам, какая-нибудь обращенка?
   — Кто?
   — Отвращенка, приобщенка, запрещенка…
   — А, извращенка…
   — Не важно. Разве Заговор Взрослых не запрещает показывать трусики детям и подросткам противоположного пола?
   — Запрещает.
   — Вот я и соблюдала его как положено. Никаких трусиков!
   Она провела руками по телу и оказалась одетой в блузку и юбку. Никаких трусиков видно не было — впрочем, а были ли они вообще?
   — Так все-таки, кто вы такие на самом деле? — спросила демонесса.
   — А тебе-то что?
   — Любопытно, что же еще? Я, если хочешь знать, весьма любознательная особа.
   — Ладно, удовлетворим твое любопытство. Меня, например, зовут Трент. Волшебник Трент.
   — Врун тебя зовут, вот как. Я ведь уже объяснила, почему ты не можешь быть Трентом.
   — Я принял эликсир молодости.
   — Опять враки. Местонахождение Источника Молодости известно только Доброму Волшебнику Хамфри и нескольким единорогам, а они никогда не проговорятся.
   — Так Хамфри мне и дал эликсира. Немножко.
   — Хамфри? Этот старый ворчун? Не верю!
   — Хочешь получить доказательство?
   — Хочу. Продемонстрируй превращение.
   Трент сделал жест, и соблазнительная красавица превратилась в сине-зеленую пупырчатую жабу.
   — Я ведь не просила демонстрировать это на мне, — капризно заявила жаба, после чего растеклась дымом и снова стала обнаженной красоткой.
   — Значит, я не так понял. Ты ведь просила не показать, а продемонстрировать, а к демонам среди нас относишься только ты.
   — Ладно, придется тебе поверить. Но я вижу, ты путешествуешь в компании очаровательных крылатых чудовищ. Можно с ними познакомиться?
   — Я Глоха, крылатая гоблинша.
   — А я Синтия, крылатая кентаврица.
   — Как интересно. А я думала, что в Ксанфе нет других ваших, кроме семейства Че.
   — А что ты можешь сказать об этом семействе?
   — А ты с ними не знакома? Ну и потеха! — рассмеялась демонесса и растворилась в воздухе.
   — Боюсь, теперь она будет нам досаждать, — вздохнул Трент. — Надоедливая особа, хотя, честно сказать, настоящего вреда от нее мало.
   — А я думала, что она занята в игре с обыкновенами, — заметила Глоха. — Слышала где-то краем уха.
   — Я отработала положенный срок и теперь свободна, — послышалось из взявшегося неизвестно откуда облачка дыма.
   Глоха отметила для себя, что если имеешь дело с демонами, надо всегда быть начеку. Никогда нельзя быть уверенной, что они не подсматривают и не подслушивают. Они продолжили путь, и довольно скоро Пандемониум остался позади. Никто к ним больше не приставал, и никаких других странных происшествий не случилось. По всей видимости, демоны потеряли к ним интерес, чему можно было только радоваться.
   Тем временем отмечавшая маршрут зеленая плесень стала коричневатой, а воздух сделался прохладнее. Глоха поплотнее прижала к телу крылья: перья вполне могли заменить теплую одежду. Нижней половине Синтии, которую покрывала не слишком длинная, но густая шерсть, холод был нипочем, но вот ее человеческая часть начала мерзнуть, и ей пришлось достать из котомки жакет. За то короткое время, которое она провела вне Коралла, Синтия так и не успела усвоить кентаврскую манеру ходить обнаженной и имела с собой одежду на все случаи жизни. Трент был полностью одет и особых неудобств, кажется, не испытывал.
   Холод, однако, усиливался. Земля под ногами кое-где покрылась ледяной коркой, и путники, в надежде согреться, прибавили шагу. Глохе это не нравилось, но поскольку тропу по-прежнему отмечала плесень, она утешала себя тем, что они на верном пути и ничего дурного с ними случиться не должно.
   Туннель тем временем сделал поворот и вывел путников в просторную пещеру, где они чуть ли не нос к рылу столкнулись с драконом. От обычного наземного чудовища его отличали усики антенн, заменявших во мраке подземных коридоров глаза, но во всем остальном, и обликом, и размером, это был самый настоящий дракон. Огромный, покрытый серовато-зеленой броней перекрывающих друг друга чешуек зубастый хищник, грозно рыча, двигался вперед на крепких когтистых лапах.
   — Кончай рычать! — крикнул ему Трент, выступая вперед. — Мы имеем право беспрепятственного прохода по этой тропе. У нас есть пр…
   Сказать «пропуск» волшебник не успел. Дракон выдохнул, но из его пасти вырвался не пар, не дым и не пламя, а снежный вихрь. Отброшенный порывом ветра, Трент отлетел к девушкам, а когда они подхватили его, оказалось, что он совершенно оледенел.
   — Это не волшебник, а ледышка какая-то! — изумленно воскликнула Глоха. — Хорошо, что мы не дали ему упасть: разлетелся бы на осколочки, как сосулька. Но я знать не знала, что ледяные драконы водятся под землей и выглядят как обычные. Мне казалось, они белые и их место в снежных горах.
   — С драконами нам разбираться некогда, — резонно сказала Синтия, — а вот волшебника лучше оттащить куда-нибудь подальше и дать ему оттаять.
   Глоха сочла это разумным, и девушки потащили ледяную статую назад по тропе, подальше от дракона. Большая часть веса Трента пришлась на Синтию, но та не роптала, поскольку была гораздо крупнее. Свернув за угол, они оказались в узком, слишком тесном для огромного дракона коридоре и бережно опустили волшебника на пол.
   — А он не… — в страхе начала Глоха.
   — Нет, — не дала ей договорить Синтия. — Если мы не замешкаемся, с ним все будет в порядке. Он оледенел только снаружи: надо поскорее сколоть ледяную корку, чтобы не дать ему промерзнуть насквозь.
   Они скололи тонкий ледяной панцирь — прозрачные пластинки со звоном падали на камень и разбивались, — после чего Глоха заметила:
   — С лицом так не получится. Он не может дышать, а если ты попробуешь отбить корку с носа и губ копытом… лучше этого не делать. Нос и губы тоже отвалятся.
   — Ты права, в самых деликатных местах лед нужно растопить. Интересно получается, у меня появился благовидный предлог сделать то, что мне хотелось сделать два… то есть, я хотела сказать — семьдесят два года назад.
   Глоха смутилась.
   — Ты имеешь в виду…
   — Да! — с капризной решительностью заявила Синтия. — Я собираюсь поцеловать его. Может, это и не совсем прилично, но у меня есть веское оправдание.
   Крылатая кентаврица не стала откладывать свое намерение в долгий ящик, тем более что никаких ящиков поблизости не имелось. Взяв волшебника за плечи, она с легкостью — кентавров отличает недюжинная сила — перевела одеревеневшее тело в вертикальное положение, примерилась к схваченному морозом рту и впилась в него влажными горячими губами.
   После затяжного — Глохе он показался очень затяжным! — поцелуя Синтия отлепилась от по-прежнему неподвижного Трента и сообщила:
   — М-мои б-б-буббы з-з-м-м-ерр-зи.
   — Твои губы замерзли, — промолвила Глоха, сообразив спустя четверть мгновения, что это значит. — Ладно. Ты отогревайся, а я тебя подменю.
   — Ххх-р-р-шо.
   От лица Синтии с хрустом отлепилась ледяная корочка, но губки сохранили очаровательную синеву.
   Привстав на цыпочки, Глоха прильнула своими теплыми губками к еще не оттаявшим губам волшебника. Ее проняло холодом, однако она ощутила, что уста Трента постепенно становятся мягче. Крылатая гоблинша не взялась бы сказать, сколько длился этот поцелуй — со стороны виднее, — но прервала его, лишь почувствовав, что запас ее внутреннего тепла иссякает. А прервав, с радостью увидела, что изо рта Трента появилась тоненькая струйка пара. К нему вернулась дыхание!
   Все это время Синтия усиленно отогревала свои губы, чмокая и облизывая их языком. Растереть губы руками кентаврица не могла, поскольку ей приходилось удерживать оледенелого волшебника в вертикальном положении.
   — Думаю, я уже готова повторить, — решительно заявила она. И действительно повторила.
   Глоха тем временам растерла свои замерзшие губы, а потом приставила к ним сложенные ладошки и принялась отогревать их своим дыханием. И отогрела как раз к тому моменту, когда на устах Синтии снова образовалась ледяная корочка.
   Однако Трент уже выдыхал пар, и Глоха, резонно рассудив, что со ртом у него все в порядке, занялась его правым глазом. Через некоторое время глаз открылся и заморгал. Он оттаял, а вот рот девушки снова замерз.
   — Хорошая идея, — заметила Синтия. — С его губами и языком все в порядке, а вот с левым глазом стоит поработать.
   Она приступила к делу. Глоха не очень поняла, что там насчет языка, но предпочла не уточнять.
   Так или иначе совместными усилиями девушки отогрели физиономию волшебника и занялись телом, по очереди прижимаясь к нему и устраняя лед по мере подтаивания. Наконец Трент шевельнулся:
   — Хпахибо хвам, — пролепетал он с некоторой холодностью, шедшей, впрочем, от тела, но отнюдь не от сердца. — Ховсхем непхохо хохда тхебя хцелуют и хобнимают хве охчароватхельные юные дехвицы.
   Глоха с Синтией переглянулись и частично покраснели. Второе было для обеих примечательным достижением, поскольку ни кентаврам, ни гоблинам краснеть не свойственно. От их щечек почему-то повалил пар.
   — Не растрачивайте впустую тепло! — вскричал Трент. — Мне все еще холодно.
   Он и впрямь дрожал.
   — Семь бед, один ответ, — промолвила Синтия, хотя какое отношение эта обыкновенская поговорка имела ко всему происходящему, было непонятно. Беда с Трентом приключилась одна, а вот ответов на нее у них нашлось… кто же их считал.
   Девушки принялись отогревать волшебника с обеих сторон и со временем, понятное дело, отогрели.
   — Я бесконечно благодарен вам за спасение моей жизни, — заявил Трент, когда обрел наконец способность говорить нормально. — Но, может быть, нам не стоит рассказывать другим о подробностях этого небезынтересного происшествия. Нас могут неправильно понять.
   Обе девушки хором выразили согласие хранить тайну. Глоха чувствовала странное волнение, понимая, что тайна эта если и не совсем Взрослая, то весьма к ней близка. Трент, несмотря на свой истинный возраст, выглядел весьма привлекательным молодым мужчиной, а ей до сих пор не доводилось ни целоваться, ни прижиматься к ним. Девушка не могла не признать, что испытанные ощущения ей понравились. Она подозревала, что все это действо пришлось но вкусу и Синтии, которой, по ее же признанию, Трент приглянулся еще в первую встречу. Конечно, он был человеком, а они относились к другим видам живых существ, но все же являлись человекоподобными, а стало быть, получили некоторое представление о том, каково иметь дело с особями мужского пола.
   — Ну, а теперь, — промолвил Трент, на правах мужчины, отставного короля и действующего волшебника вновь беря инициативу на себя, — нам нужно разобраться с этим драконом.
   — Наверное, — согласились они со всей подобающей невинным девушкам скромностью, хотя в свете недавнего приключения их принадлежность к таковым могла вызвать сомнения.
   — Конечно, — продолжил он, — теперь, зная его возможности и держась настороже, я могу превратить дракона в какое-нибудь безопасное существо, но мне не хотелось бы причинять кому бы то ни было ущерб поспешными действиями. Хватит того, что я без оглядки превращал кого попало во что ни попадя в молодости, когда был таким, каким выгляжу сейчас.