Энтони Пирс. Время гарпии

   — Ну например?
   Глоха подавила вздох.
   — Например, выйти замуж за Велено.
   — Ты хочешь, чтобы я за него вышла?
   — Нет. Он хочет жениться на мне, и мне, видно, деваться некуда. Как это ни противно, придется соглашаться. Другого выходя я не нахожу.
   Однако демонесса, похоже, полагала иначе. Вся эта история с замужеством ее заинтересовала.
   — А что, если все-таки за него выйду я?
   — Невозможно. Ты ведь демонесса и любить неспособна. А его чары не рассеются, пока кто-нибудь его не полюбит.
   — А разве ты можешь его полюбить?
   Сердечко Глохи снова сжалось.
   — Да, тут ты, наверное, права. Полюбить я, конечно, способна, но никак не Велено. Он мне противен, а значит, я для него все равно что демонесса. Даже если соглашусь на замужество, его чар это не разрушит, и все будет напрасно. Получается, что для него я все равно что демонесса.
   Поняв это, девушка испытала некоторое облегчение.
   — А если я выйду за него замуж и притворюсь, будто полюбила? — спросила Метрия. — Одурачу его. Думаешь, это сойдет?
   Вопрос показался Глохе трудным.
   — Боюсь… — проговорила она после некоторого размышления, — тебе его не одурачить.
   — Чтоб ты знала, — искренне вознегодовала Метрия, — я кого угодно одурачу, стоит мне только захотеть. Кого угодно, кроме Балломута.
   — А это кто такой?
   — У, это демон, профессор УНИВЕРМАГа. Он страшно умный, а насчет всех остальных думает, будто у них в голове один дым. Чаще всего он прав, но из-за того, что вечно выставляет всех дураками, именно его-то и хочется обдурить куда больше, чем кого-либо иного. Но куда там. Я было попробовала прикинуться бедной сироткой, но он меня мигом раскусил. А ведь как старалась, как старалась…
   Метрия растаяла в дыму, и на ее месте возникла одетая в лохмотья, изможденная малютка с огромными, полными слез глазами.
   — Купите спички! — жалобно заголосила она. — Выручите несчастную сиротку! Бедную, несчастную сиротку, которой не хватает на пропитание!
   — Здорово! — от всего сердца восхитилась Глоха. — Сиротка что надо, я бы ни за что не отличила от настоящей.
   Личико бедной малютки опечалилось еще пуще.
   — Вот видишь, а он мигом вывел меня на чистую воду. Не демон, а кошмар какой-то…
   — Это вы о ком? — спросил проснувшийся Велко. Малышка в лохмотьях подняла на него заплаканные глаза.
   — Я несчастная маленькая сиротка, добывающая скудное пропитание, торгуя спичками. Всем меня приближают…
   — Что с тобой делают?
   — Принижают, ублажают, обнажают…
   — Может, обижают?
   — Неважно! — фыркнула демонесса.
   — Привет, Метрия, — сказал Велко со слабым смешком. Сиротка обратилась в дым.
   — Кто меня выдал? — осведомилась демонесса, вернув свой обычный обольстительный облик.
   — Никто, я случайно догадался, — ответил Велко. Метрия смерила его недоверчивым взглядом, но спорить не стала.
   Глоха предпочла вернуться к вопросу, затрагивавшемуся ранее.
   — Мне кажется, Велено ты бы смогла провести, — промолвила она. — Только вот этично ли это?
   — Кому какое дело до этики, если это сработает? — пожала плечами Метрия.
   — Провести Велено? Вы о чем? — спросил Велко.
   — Он хочет жениться на женщине, которая его полюбит, — пояснила Глоха. — Метрия может выйти на него замуж и притвориться влюбленной.
   — Зачем?
   — Ради нашего освобождения.
   — Но зачем это ей? — снова спросил он.
   — Да затем, — пояснила Метрия, — что такое самопожертвование будет способствовать постижению мною истинной греховности…
   — Чего?
   — Условности, верховности…
   — Может быть, духовности?
   — Неважно! — буркнула Метрия.
   — Мне кажется, я понимаю, — промолвил Велко. — Метрия считает, что если она сумеет убедить Велено в своей любви, то он освободит нас и нимф, а ее поступок по своей человечности будет близок к человеческому. А это, в свою очередь, приблизит ее к постижению любви. Так?
   — Примерно, — ответила демонесса. — Но все, само собой, будет обставлено строгими условиями: или он отпускает своих пленников, или никакого траха.
   Что означает последнее слово, Глоха не поняла, однако решила не уточнять: ей почему-то показалось, что лучше этого не делать.
   — Звучит более чем заманчиво, — признала она, — но, как мне кажется, мы не можем пойти на это из соображений морали и нравственности.
   — Объяснит мне кто-нибудь, почему меня должны интересовать столь странные соображения? — спросила Метрия.
   — Дело в том, что такого рода соображения весьма волнуют людей, способных испытывать настоящие чувства.
   — Неужто обязательно тыкать мне в нос мою бесчувственность? — досадливо проворчала демонесса.
   — Просто чувства — это такая деликатная сфера, — несколько сбивчиво откликнулась Глоха, — что тем, кто их не испытывает, бывает трудно объяснить, что к чему.
   — Давайте уточним: этому вашему Велено наличие души ничуть не мешает хватать всех подряд в плен, вызывать с кем ни попадя аистов, морить людей голодом, принуждать девиц к замужеству и вообще делать, что ему вздумается. При этом он считается способным испытывать чувства, надеется обрести любовь, и вообще с ним все в порядке. Но вот одурачить его ради освобождения ни в чем не повинных пленников — это, оказывается, нехорошо. Должна заметить, что эти ваши мораль и нравственность весьма своеобразны.
   — Ну… Если смотреть с такой позиции… — растерянно пролепетала сбитая с толку Глоха.
   — Велено совершенно безнравственный тип, — пришел ей на выручку Велко. — Но из этого не следует, что и нам надо брать с него пример. Мы предпочитаем руководствоваться не худшими, а лучшими образцами.
   — Вот именно! — обрадовано подхватила Глоха.
   — Прекрасно, давайте перейдем к практической стороне дела. Предположим, я честно признаюсь ему, что являюсь демонессой и полюбить его по-настоящему не смогу, но вот выйти за него и притвориться влюбленной так, чтобы он избавился от своего магического облизательства…
   — От чего?
   — Привязательства, отвязательства, завязательства…
   — Обязательства?
   — Неважно. Речь о другом. Он чего-то хочет, я тоже чего-то хочу. Почему бы нам не заключить сделку? Что тут безнравственного?
   — Ну… если условия оговорены заранее, правильно поняты и точно выполняются, то ничего дурного в такой сделке нет, — не мог не признать Велко.
   — Но, Метрия, неужели ты готова пойти на это лишь ради возможности почувствовать, что совершаешь благородный поступок? — спросила удивленная Глоха.
   — А почему бы и нет? Вы, смертные, испытываете странные и интересные чувства, которые мне не всегда понятны. Любовь, например, увлекает вас до крайности. Мне очень хочется испытать нечто подобное, хотя бы из любопытства.
   — Но ведь из того, что ты совершишь хороший, даже очень хороший поступок ради нас, еще не следует, что тебе доведется познать любовь, — сказала Глоха.
   — Но ведь и обратного не следует, верно? — отозвалась Метрия, пожав плечами.
   Глоха невольно задумалась о том, что для нее самой все обстоит не в пример сложнее. Ей приходится делать ужасный выбор, и если Метрия хочет избавить ее от страшного испытания…
   — Наверное, попробовать можно, — сказал Велко. — До сих пор ты вела себя правдиво и все доводила до конца.
   — Это самое простое, особенно когда дело касается мужчин, — рассмеялась она. — Любая демонесса может любого мужчину довести до… этого самого.
   — Так уж и любого. Я бы так не сказал, — возразил Велко.
   — Да ну? А вот когда ты подпрыгивал у меня на груди, тебе это, как мне показалось, нравилось. А нынче ты с тем же рвением прижимаешься к груди Глохи: похоже, это тебе нравится еще больше.
   Глоха и Велко оторопели. Девушка изо всех сил старалась не покраснеть, Велко поспешно спрыгнул с ее колен.
   — Ты ведь правдивый малый, великан. Если я неправа, так и скажи. В конце концов, мне ничего не стоит обернуться крылатой гоблиншей.
   Велко растерянно молчал, но тут ему на выручку пришла Глоха.
   — Женщина может сделать мужчину счастливым, — сказала она, — но если женщина не настоящая, то и счастье не будет до конца настоящим.
   — Вот тут ты, по-моему, не совсем права, — усмехнулась Метрия. — Если человек считает, что имеет дело с настоящей женщиной, то он и счастлив по-настоящему. Могу продемонстрировать…
   — Не надо, мы тебе верим! — торопливо заявила Глоха. — Пожалуй, то, о чем ты говорила, и вправду вполне в твоих силах. Но мы хотели бы быть уверенными в том, действительно ли ты скажешь Велено правду. Чтобы знать, что не участвуем ни в чем безнравственном.
   — Никаких затруднений. Я могу выложить ему все прямо здесь, при вас.
   — Это будет по-честному, — признали, переглянувшись, Велко и Глоха.
   — Договорились. Как только этот тип снова заявится сюда со своими требованиями, я предложу ему сделку.
   Глоха и сама не могла бы толком охарактеризовать чувства, которые испытывала по этому поводу. Если такого рода затея не безнравственна, и если она сработает…
   Демонесса растворилась, оставив пленников наедине. Велко подыскал местечко и пристроился у стенки.
   — Тебе вовсе необязательно сидеть там, — промолвила Глоха.
   — А вот и обязательно. Хватит того, что ты уже попала из-за меня в затруднительное положение.
   — Тут нет никакой твоей вины. Я взяла тебя на руки, потому что ты был слаб.
   — Это не имеет значения. Я намерен делать все от меня зависящее, чтобы избавить тебя от любых возможных неприятностей.
   И тут в ее головке стала формироваться смутная догадка.
   — Я тебе нравлюсь, не правда ли? — спросила она.
   — Это тоже не имеет значения, — уклонился от прямого ответа Велко. — Любой на моем месте повел бы себя так же.
   — Вовсе не любой. Потому что мне кажется… — она заколебалась, покраснела, но все-таки собралась с духом и закончила фразу: — Мне кажется, что ты меня любишь.
   — Это правда! — подтвердил Велко, просияв. — Чистая правда. Но это ни в коей мере не должно тебя волновать, ибо я не хочу причинять тебе ни малейшего беспокойства…
   — Да ты все это уже говорил. По правде сказать, я отношусь к тебе с большой симпатией, и если бы ты не…
   — Не был великаном, — печально закончил он за нее.
   — Нет, — возразила Глоха, начинавшая понимать кое-что из сказанного Трентом насчет поисков самой себя, — если бы ты не умирал. Я думаю, что я могла бы полюбить тебя, как ты меня, стать тебе другом, как ты стал другом мне. Но даже если я выйду из этого замка, ты от своей судьбы не уйдешь. Тебе-то, увы, не стать снова веселым здоровым великаном, живущим счастливой и радостной семейной жизнью.
   — Прости, — промолвил Велко, обдумав ее слова. — Я не подумал об этом, а совершенно напрасно. Ты права, смертельно больному не следует обзаводиться новыми привязанностями и друзьями, потому как это не только бессмысленно, но и жестоко. Как раз по отношению к этим друзьям. Признаюсь, я настолько истосковался по общению, что просто не задумался над тем, имею ли на него право. А в результате оказал вам всем дурную услугу.
   — Логика твоя мне ясна, — откликнулась Глоха после некоторого раздумья, — но чувства не позволяют мне ее принять. Что бы ни случилось, я никогда не пожалею о своем знакомстве с тобой или с волшебником Трентом. Все это время я занималась бессмысленными поисками крылатого гоблина, тогда как мне нужно было повнимательнее оглядываться по сторонам и искать настоящих хороших друзей, вроде тебя.
   — Во мне нет ничего такого уж хорошего. Я самый обыкновенный во всем, кроме, может быть, великанского тела. А сейчас не имею и его.
   — Это я обыкновенная. То есть, если судить по внешности, крыльям там и всему такому, я единственная в своем роде, но внутренне я — обычная девушка. Хорошо еще, что это путешествие научило меня судить о других не только по внешности.
   Оба умолкли. Глохе очень хотелось верить, что Трент с Косто не пали духом: она не могла не винить себя во всех их неприятностях. Ну что ее понесло за тем проклятым попкорном? Мало того, что сама влипла, так навлекла беду и на друзей. И теперь приходится возлагать все надежды на демонессу, которая и помогает-то им исключительно в силу своего демонического любопытства.
   С лестницы донесся топот, и она вздрогнула. Неужто Велено? Так скоро? Впрочем, возможно, не так уж и скоро: в темноте трудно судить о времени. Возможно, в промежутках между разговорами она тоже дремала.
   На сей раз Велено появился с уставленным едой подносом.
   — Ну как, готова ты выйти за меня замуж? — спросил он.
   — Нет, — отвечала Глоха. — Но, может быть, кто-то и согласится.
   — Нимфы не в счет. Ни одна из них не в состоянии запомнить, что стала замужней женщиной. А ты этого не забудешь.
   — Я не о нимфах. Одна моя знакомая совсем не против замужества.
   — Кто такая?
   — Метрия.
   — Кто она?
   — Демонесса.
   — Ха, демонесса! Демонесса годится для этого еще меньше нимфы, по той простой причине, что не может прикоснуться ко мне, как и ко всему прочему в замке. Каким, спрашивается, образом мы бы с ней стали исполнять супружеские обязанности?
   И в этот миг появилась Метрия. Одета она была не столь вызывающе, как обычно, однако изысканно и богато. На шее ее красовалось ожерелье, в волосах блистала тиара.
   — Я тут кое-что разузнала об этой Нотариальной республике, — промолвила она, — и выяснила интересные факты. Ни один демон не может соприкоснуться ни с чем и ни с кем, несущим на себе чары замка, а стало быть, и с тобой в его стенах. Но снаружи мы можем соприкасаться, сколько и как заблагорассудится. Более того, женщина, совершившая с тобой свадебный обряд за пределами замка, будет воспринята замком как его хозяйка, то есть после женитьбы ты сможешь соприкасаться с нею и внутри.
   — А что, — задумался Велено, — может быть, ты и права. Я на сей счет не размышлял, потому что поймать демонессу все равно не мог, а сами они никакого интереса ко мне не проявляли. Ты первая… ежели не шутишь.
   — Какие шутки, Велено. Я и вправду готова выйти за тебя замуж. Но не просто так, а за плату.
   — Какую?
   — Ты освободишь пленников. Всех — и смертных, и ходячий скелет.
   — Я уже говорил тебе, что не могу отпустить нимф, пока не найду нужную женщину.
   — Ну а когда ты убедишься, что я и есть нужная женщина?
   — Как только я обрету любовь, этот вопрос решится сам по себе. Они будут освобождены автоматически.
   — Автоматически? — переспросила Глоха.
   — Именно. Замок растворится, и все окажутся на воле.
   — Ага, все это входит в обязательства, — подтвердила Метрия. — Ладно, стало быть, на сей счет можно не беспокоиться, но кое о чем придется договориться. Я хочу, чтобы ты накормил всех, кто в этом нуждается, прямо сейчас. И этих двоих, и Трента.
   — Вот поженимся, они и поедят.
   — Ладно, давай приступим к делу.
   Глоха прокашлялась.
   — Погоди, — промолвила Метрия. — Я чуть было не забыла один пустячок. Так, мелочь, но предупредить все-таки надо. Видишь ли, будучи демонессой, я не умею любить по-настоящему, зато притворяться, тут уж ты можешь не сомневаться, большая мастерица. Думаю, мне под силу притвориться любящей, да так здорово, что я смогу одурачить не только тебя, но и замок.
   — Ну что ж, попробовать стоит, — заявил Велено после некоторого размышления. — Сам я против того, чтобы меня дурачили таким приятным манером, ничего не имею, что же до замка… Если он растворится, значит, все прошло как надо, а нет — все останется по-прежнему. Все будут сидеть взаперти, пока я не женюсь на крылатой гоблинше.
   — Эй, вот уж дудки! — подала голос Глоха. — Я не согласна!
   — А тебя никто не спрашивает. Вот начну снова морить голодом и тебя, и всю твою компанию, тогда посмотрим, что запоешь.
   — Ты большой мастер убеждения, — язвительно промолвила Глоха.
   — Ну что, приступим? — нетерпеливо спросила Метрия.
   — Давай спустимся к алтарю.
   — Сперва накорми моих друзей.
   — Ладно, — со вздохом согласился Велено. — Так и быть. Один поднос у меня уже здесь, а за другим я схожу.
   — И еще одно, — промолвила демонесса. — Одного лишь обряда мне недостаточно. Если уж играть свадьбу, так по полной программе.
   — Но чтобы устроить такую гульбу, нужно время.
   — Подумаешь, я могу и подождать, — пожала плечами Метрия, и ее платье превратилось в причудливый свадебный наряд. — Зато будет что вспомнить. Ты перед алтарем сто раз торчал, так неужто не хочешь, чтобы хоть единожды все было как положено?
   — Но для этого нужны свидетели, гости и все такое.
   — Что за проблема, когда у тебя полный замок пленниц да пленников.
   — Ага, откроешь темницы, а они разбегутся.
   — По-моему, из твоего замка не убежать. Двери заперты, ключ у тебя, а решеток им не проломить.
   — А как же волшебник? Превратит кого-нибудь из вашей компании в чудовище, и прощай, Велено?
   — Вообще-то у него есть основания нас опасаться, — заметил Велко.
   — А ты возьми с них клятву, — предложила Велено Метрия. — Все обязательства, заверенные этим замком, ненарушимы, так что приняв таковые на себя, им придется их выполнять, нравится это или нет.
   — А ты многое разузнала о здешних правилах, — заметил Велено.
   — Конечно. Я вообще любознательная. Нотариальная республика, это не сам замок, а система магических заверений, обеспечивающих исполнение взятых обязательств. Так что дав тебе слово, никто не сможет его нарушить.
   Велено посмотрел на пленников.
   — Согласны ли вы принять на себя обязательство не допускать по отношению ко мне враждебных действий? То есть не выступать против моих интересов и не пытаться убежать.
   По спине Глохи пробежали мурашки.
   — Ох, не нравится мне все это, — пробормотала она себе под нос.
   — Но ты ведь не выйти за него обещаешь, а только не причинять ему вреда, — сказал Велко.
   Поразмыслив, Глоха пришла к выводу, что свобода передвижения в пределах замка все же лучше, чем пребывание взаперти. Такому решению в немалой степени способствовал тот факт, что ей хотелось в туалет.
   — Хорошо.
   — Тогда поклянись, и я открою решетку.
   Глоха закрыла глаза и нараспев произнесла:
   — Настоящим обязуюсь не предпринимать враждебных действий по отношению к владельцу этого дома.
   В тот же миг она почувствовала, как ее мягко, но плотно обвивают шелковистые петли. Девушка удивленно открыла глаза, но ничего не увидела и поняла, что узы принятого обязательства связали ее незримо, но вполне надежно.
   Следом за ней поклялся и Велко. Отперев дверь, Велено вручил ключ Глохе.
   — Можешь выпустить своих приятелей, но только сперва возьми с них клятву. А я займусь угощением и прочими приготовлениями к свадьбе.
   Глоха взяла ключ.
   — Ну, — заявила Метрия, — мне тоже надо готовиться. Я намерена стать самой красивой невестой в Ксанфе.
   Она исчезла, а совершенно растерявшаяся — все происходило так быстро, что у нее даже закружилась голова, — Глоха с ключом в руке последовала за Велено вниз по лестнице. Впрочем, это было куда лучше, чем сидеть под замком.
   — Твои дружки вон там, — указал Велено в сторону бокового коридора.
   Сам он пошел прямо, а Глоха свернула в указанном направлении и вскоре оказалась перед решеткой.
   — О, да ты освободилась! — обрадовано воскликнул Трент.
   — Не совсем так. Метрия выходит за Велено замуж, и он, по ее просьбе, предоставил нам свободу передвижения по замку с тем условием, что мы не станем предпринимать против него враждебных действий. То есть не попытаемся навредить ему или убежать, пока не станет ясно, что этот брак вступил в силу. Мы с Велко поклялись, теперь дело за вами.
   — Я не готов принести такую клятву, — мягко произнес Трент.
   — В таком случае я не смогу отпереть твою темницу.
   — Интересно. Ты усвоила кодекс чести?
   — По-моему, я знала его всегда. Но тут дело в другом: принесенная клятва связала меня незримыми узами. Нарушить ее я не смогу.
   — Это и есть долг чести, — кивнул Трент. — Но что будет, если замок не признает свадьбу?
   — Все начнется сначала. Я не обещала выйти за него замуж, так что он снова посадит нас с Велко за решетку и будет морить голодом.
   — И ты все же приняла на себя такое обязательство?
   — Да, и жду того же от тебя. Накормить тебя все равно накормят, но выпустить тебя я не смогу. А мне не хочется, чтобы ты оставался в заточении.
   — Но мне нет никакой нужды приносить такую клятву, — заявил Трент. — Равно как и Косто.
   — Тебе придется. Иначе я не смогу открыть дверь.
   Незримые путы связывали ее накрепко, хотя ей очень хотелось повернуть ключ в скважине и выпустить волшебника на свободу.
   — Ты и не заметила, — с улыбкой пояснил Трент, — как приблизилась ко мне на дистанцию превращения. Причем не имея никаких дурных намерений по отношению к Велено, вот почему клятва тебя не остановила. Но на таком расстоянии мне ничего не стоило бы превратить тебя в блоху и забрать ключи, как только они упадут на пол. Я мог освободиться, не связывая себя никакими обязательствами.
   — Ой! — воскликнула Глоха, отшатнувшись от двери. Было очевидно, что волшебник сказал правду. — Но почему же ты этого не сделал?
   — Потому, что за время изгнания из Ксанфа, я так твердо усвоил кодекс чести, что по возвращении ни единожды не обманул ни человека, ни любое другое существо. Было бы нечестно воспользоваться твоей наивностью и обманом заставить тебя нарушить клятву. И хотя обязательства, принятые тобой по отношению к хозяину замка, мне не нравятся, я тоже воздержусь от каких-либо враждебных действий. А раз мое заточение здесь становится бессмысленным…
   Он толкнул дверь, и она распахнулась. Глоха разинула рот.
   — Как тебе это удалось?
   Косто показал ей небольшую косточку.
   — Ключица! Она представляет собой универсальный ключ, подходящий к любым замкам. Конечно, мне следовало вспомнить об этом раньше, но уловить нужную мысль в моей пустой черепушке бывает не так-то просто. Ну а когда до меня все-таки дошло, мы решили не торопиться и выждать, пока прояснятся обстоятельства.
   — Ты хочешь сказать, что если бы я не принесла клятву, вы все равно выбрались бы отсюда? — спросила пораженная Глоха.
   — Конечно, — ответил Трент. — Но решение так или иначе следовало принимать тебе, ведь это твой поиск.
   Девушка вздохнула. Теперь ей оставалось лишь надеяться, что задумка Метрии насчет замужества с Велено сработает успешно. В противном случае эта затея грозила обернуться крупными неприятностями.
   Все спустились вниз. Первым делом Глоха побывала в туалете, а потом детально обследовала этаж. Удобно спланированный замок был очень тихим, поскольку челяди в нем не было.
   В замковой трапезной Велено разложил по большому столу сорванные во внутреннем дворе пироги. Особых разносолов замок не предлагал, но тут уж деваться было некуда. Все проголодались.
   — Я отнесу пирожок Велко, — сказала Глоха.
   По правде сказать, девушка предпочла бы остаться с Трентом, но понимая, что великану ее помощь нужнее, положила связку ключей на стол, где их должен был заметить хозяин, и направилась к лестнице.
   — А я подожду Велено здесь, — отозвался Трент и, усевшись за стол, накинулся на пирог.
   — А я, пока вы подкрепляетесь, выпущу нимф, — сказал Косто. — Им клятвы без надобности, они безобидные и навредить никому все равно не могут, — он взял со стола ключи и добавил. — К тому же они очень любят свадьбы.
   Насчет последнего у Глохи уверенности не было: все здешние нимфы уже совершали с Велено обряд бракосочетания, который автоматически аннулировался на следующий день, поскольку ни одна новоиспеченная супруга не могла припомнить факт своего замужества. Впрочем, держать их под замком в любом случае не следовало, так что намерение Косто возражений не встретило.
   Когда Глоха поднялась в башню, Велко только-только выбрался за порог каморки. И дело тут было не в голоде, а в чрезмерной слабости, вызванной болезнью, чего она и боялась.
   — Давай-ка я тебе помогу! — заявила она, не спрашивая, нужна ли ему помощь, поскольку великан мог ответить отрицательно. Не столько из гордости, сколько из нежелания быть обузой. Девушка просто уселась на пол, усадила его рядом и принялась кормить, заодно отправляя кусочки пирога и себе в рот.
   — Спасибо, — сказал Велко, чуточку приободрившись.
   — Прости, что тебе приходится из-за меня все это терпеть. Жаль, что я не могу накормить тебя чем-нибудь таким, чтобы ты снова стал крепким.
   — Хорошо и то, что мне посчастливилось с тобой познакомиться.
   — Какой ты милый!
   Она наклонилась и поцеловала его в ухо.
   Когда Велко съел столько, что больше уже не мог, Глоха (прикончив предварительно свой) доела его пирог, взяла великана на руки и бережно отнесла в цокольный этаж. Ей не хотелось оставлять его без присмотра, но у нее не было ни малейшего представления о том, что сделать, чтобы ему стало лучше.
   Внизу между тем многое изменилось. Во всех помещениях сияли огни, и сновали, помогая в свадебных приготовлениях, нимфы. Косто ладил скамьи, чтобы было на что усадить гостей. Метрия то появлялась, то, выдав очередную порцию указаний относительно декора, исчезала. Демонесса по-прежнему не могла ни к чему прикоснуться, но это не мешало ей руководить, что она и делала с немалым удовольствием. Нимфы не находили в том, что всей работой заправляют скелет и демонесса, ничего странного. Поскольку их память не простиралась дальше вчерашнего дня, они, видимо, полагали, что это в порядке вещей. Трент, должно быть, превратил одно из садовых деревьев в развесистую шпалерию, поскольку нимфы, нарвав там ярких шпалер и гобеленов, развешивали их по стенам. Угрюмый замок преображался на глазах, приобретая праздничный вид.