Однако, нужно было все хорошенько обдумать.
— Пророчество. Как могут смертные или бессмертные бороться с ним? Пророчества всегда сбываются.
— Но не всегда, как ожидается, — вставил Питер. — Может, это вовсе не тот Круглоухий? Нет, конечно, нет! У тебя ведь тоже есть круглоухие, Королева.
— Хорошо, что напомнил.
Королева небрежно потрепала острое ухо Питера:
— Тогда почему же я колеблюсь?
Питер взглянул на нее с жадным похотливым желанием в глазах, что и было его главным привлекательным качеством — он существовал только чтобы боготворить ее ум и тело. Взгляд был таким настойчивым, что королева почувствовала ответное желание увести его в спальню и сделать все, что пожелает душа.
— Посмею ли я напомнить, о королева? Посмею ли я сказать о том, что между нами существует э-э…
Он многозначительно приблизил губы.
— Да, да, конечно, — рассеянно согласилась она. — Но если Пророчество сбудется, мы проиграем.
— Наверное, — нерешительно кивнул Питер.
— Если мои отборные войска и волшебство отца не остановят врага, я применю магию круглоухих в…
— Королева, вы должны заставить Круглоухого сражаться на нашей стороне. В следующем же бою. Тогда Пророчество сбудется… только в вашу пользу.
— Да, возможно ты прав, Питер. Круглоухий будет сражаться в моих войсках. В следующей же битве. И он, дорогой Питер, будет вооружен сильнейшим древним волшебством.
Питер снова облизнул губы, сжигаемый непреодолимым желанием.
— Каким волшебством?
— Материнской любовью.
— Хм. Возможно, — промямлил Питер.
Решив, что пора кончать разговоры о дела, королева погладила самое чувствительное местечко фаворита.
— Пойдем! — велела она, отворачиваясь.
— Да, Выше Величество, — подобострастно поклонился Питер.
— Они знают, что мы у Скэгмора, — доложила Хелн, придя в себя.
Она все еще была очень слабой, как всегда после астрального путешествия, но знала: медлить нельзя.
— Конечно, — согласился Морвин, — Мы же пропустили шпиона во дворец. Что они собираются делать?
— Использовать магию круглоухих.
— Но ведь я и есть тот самый Круглоухий из Пророчества! — возразил Келвин.
— Королева сказала, что в бите при Скэгморе будет драться какой-то круглоухий, вооруженный самым сильным волшебством — материнской любовью.
— Что это означает?! — взвился Келвин.
— Не знаю, королева больше ничего не говорила. При ней был этот придворный, который… э… чуть не лижет ей ноги и они… ну да неважно. Главное, у них есть еще один круглоухий.
— Я ничего об этом не знаю, — проворчал Морвин. — Зато знаю об этом ничтожестве. Королева пускает их к себе в постель, а когда устает, просто выбрасывает вон. Таким, как он — одно название…
— И для подобных женщин тоже, — вставил Лес.
— Больше ничего не удалось узнать, — вздохнула Хелн. — Но королева явно не шутит.
— А Затанас? — спросил Мор. — Он опаснее всех.
— Он против. Боится магии круглоухих и даже пытается отговорить Королеву. Но если его волшебство не подействует — королева настоит на своем. Жаль, что я не сумела узнать больше.
— Ты сделала, что смогла, девочка, — утешал Морвин. — Мы предупреждены и будем настороже. Теперь отдыхай!
Хелн, устало улыбнувшись, откинулась на подушку и мгновенно уснула.
У Келвина все горело внутри. Завтра Скэгмор и битва, в которой решится — смогут ли они добраться до Скептора и дворца. Хелн потребовала, чтобы он утвердил себя, Келвин так и сделал и спас Рыцарей от сражения, но по-прежнему ненавидел войну. Быть солдатом не для него.
— Фортуна позвала меня, а я сбежал и со мной дьяволы…
Келвин подпрыгнул. Морвин пел! Фальшиво, немелодично, но пел! Заметив удивление Келвина, здоровяк расхохотался.
— Это я просто так. Видно, тебе не очень все это нравится, Хэклберри!
Келвин кивнул.
— Пойдем в мою палатку. Нам нужно потолковать.
Келвин, чувствуя странную неловкость, последовал за Морвином, ожидая увидеть в палатке Леса или кого-нибудь из офицеров, но там никого не было.
На столе стояла большая бутылка с янтарной жидкостью. Мор поднял ее, взмахнул в сторону Келвина.
— Выпьем, парень?
— Нет, — неловко пробормотал Келвин.
Он как-то попробовал спиртное и возненавидел его, а узнав, что Хелн тоже не пьет, решил, что, возможно, на круглоухих крепкие напитки действуют по-другому, чем на местное население.
— Я никогда не рассказывал тебе о старых временах? — спросил Морвин. — Мы сражались с войсками королевы и побеждали. Дошли до Скэгмора, а потом…
Холодный озноб прошел по спине Келвина. Завтра предстоит битва при Скэгморе. Очевидно, Мор неспроста завел этот разговор.
— Волшебство? — прошептал он, боясь ответа.
— Магия круглоухих, сынок. Застала нас врасплох. Круглоухие… Боги не так судили, Хэклберри. Не так.
— Расскажи, — попросил Хэклберри с внезапным интересом.
Если Мор знает о круглоухих…
— Это было давным-давно, но я помню все, как будто это было вчера. Я убивал круглоухих мечом, знаешь это?
— Предполагал, — признался Келвин, усаживаясь на табурет.
— Их трудно победить. Великие воины. Но хуже всего у них волшебное оружие. Не стрелы и меч, нет. Чародейство. Гром, который, взрываясь, разносит на куски всадников коней. Молнии, поражающие людей и проникающие даже сквозь латы. О, Хэклберри, это было ужасно. А некоторые даже летали, летали над головами, но не как птицы. Я видел, как двоих сшибли стрелой из арбалета и они упали на землю. Но третий взлетел высоко и управлял молниями. Люди, лошади, деревья — все превращается в пылающие дыры. Мы бежали, бежали, спасая свою жизнь.
— Понимаю, — кивнул Келвин.
— Разве?
Морвин схватил его за руку, пьяно глядя в лицо.
— Мы были словно трава под стальным серпом. Представляешь, что значит оказаться лицом к лицу с таким созданием!
— Вы говорили, я один из них, — напомнил Келвин.
Это был самый резкий упрек, который он осмелился бросить Крамбу.
Морвин пронзительно взглянув на него, покачал головой.
— Может, ты один из них сынок, но не владеешь их волшебством.
— Нет, — признался Келвин.
Почему он ощущал, что Морвин видит его насквозь? Видит страх и боязнь, как глубоко бы Келвин ни пытался спрятать их.
Он судорожно сглотнул:
— Нет… Конечно нет, разве только немного могу заклинать растения, а это совсем не то. Но…
— Но овладеешь этой магией, так?
— Я… не знаю.
Вскочив, Келвин вылетел из палатки, глотнул чистого холодного воздуха. И только равнодушные глаза далеких звезд глядели на него.
19. СКЭГМОР
20. СИДЕЛКА
— Пророчество. Как могут смертные или бессмертные бороться с ним? Пророчества всегда сбываются.
— Но не всегда, как ожидается, — вставил Питер. — Может, это вовсе не тот Круглоухий? Нет, конечно, нет! У тебя ведь тоже есть круглоухие, Королева.
— Хорошо, что напомнил.
Королева небрежно потрепала острое ухо Питера:
— Тогда почему же я колеблюсь?
Питер взглянул на нее с жадным похотливым желанием в глазах, что и было его главным привлекательным качеством — он существовал только чтобы боготворить ее ум и тело. Взгляд был таким настойчивым, что королева почувствовала ответное желание увести его в спальню и сделать все, что пожелает душа.
— Посмею ли я напомнить, о королева? Посмею ли я сказать о том, что между нами существует э-э…
Он многозначительно приблизил губы.
— Да, да, конечно, — рассеянно согласилась она. — Но если Пророчество сбудется, мы проиграем.
— Наверное, — нерешительно кивнул Питер.
— Если мои отборные войска и волшебство отца не остановят врага, я применю магию круглоухих в…
— Королева, вы должны заставить Круглоухого сражаться на нашей стороне. В следующем же бою. Тогда Пророчество сбудется… только в вашу пользу.
— Да, возможно ты прав, Питер. Круглоухий будет сражаться в моих войсках. В следующей же битве. И он, дорогой Питер, будет вооружен сильнейшим древним волшебством.
Питер снова облизнул губы, сжигаемый непреодолимым желанием.
— Каким волшебством?
— Материнской любовью.
— Хм. Возможно, — промямлил Питер.
Решив, что пора кончать разговоры о дела, королева погладила самое чувствительное местечко фаворита.
— Пойдем! — велела она, отворачиваясь.
— Да, Выше Величество, — подобострастно поклонился Питер.
***
— Они знают, что мы у Скэгмора, — доложила Хелн, придя в себя.
Она все еще была очень слабой, как всегда после астрального путешествия, но знала: медлить нельзя.
— Конечно, — согласился Морвин, — Мы же пропустили шпиона во дворец. Что они собираются делать?
— Использовать магию круглоухих.
— Но ведь я и есть тот самый Круглоухий из Пророчества! — возразил Келвин.
— Королева сказала, что в бите при Скэгморе будет драться какой-то круглоухий, вооруженный самым сильным волшебством — материнской любовью.
— Что это означает?! — взвился Келвин.
— Не знаю, королева больше ничего не говорила. При ней был этот придворный, который… э… чуть не лижет ей ноги и они… ну да неважно. Главное, у них есть еще один круглоухий.
— Я ничего об этом не знаю, — проворчал Морвин. — Зато знаю об этом ничтожестве. Королева пускает их к себе в постель, а когда устает, просто выбрасывает вон. Таким, как он — одно название…
— И для подобных женщин тоже, — вставил Лес.
— Больше ничего не удалось узнать, — вздохнула Хелн. — Но королева явно не шутит.
— А Затанас? — спросил Мор. — Он опаснее всех.
— Он против. Боится магии круглоухих и даже пытается отговорить Королеву. Но если его волшебство не подействует — королева настоит на своем. Жаль, что я не сумела узнать больше.
— Ты сделала, что смогла, девочка, — утешал Морвин. — Мы предупреждены и будем настороже. Теперь отдыхай!
Хелн, устало улыбнувшись, откинулась на подушку и мгновенно уснула.
У Келвина все горело внутри. Завтра Скэгмор и битва, в которой решится — смогут ли они добраться до Скептора и дворца. Хелн потребовала, чтобы он утвердил себя, Келвин так и сделал и спас Рыцарей от сражения, но по-прежнему ненавидел войну. Быть солдатом не для него.
— Фортуна позвала меня, а я сбежал и со мной дьяволы…
Келвин подпрыгнул. Морвин пел! Фальшиво, немелодично, но пел! Заметив удивление Келвина, здоровяк расхохотался.
— Это я просто так. Видно, тебе не очень все это нравится, Хэклберри!
Келвин кивнул.
— Пойдем в мою палатку. Нам нужно потолковать.
Келвин, чувствуя странную неловкость, последовал за Морвином, ожидая увидеть в палатке Леса или кого-нибудь из офицеров, но там никого не было.
На столе стояла большая бутылка с янтарной жидкостью. Мор поднял ее, взмахнул в сторону Келвина.
— Выпьем, парень?
— Нет, — неловко пробормотал Келвин.
Он как-то попробовал спиртное и возненавидел его, а узнав, что Хелн тоже не пьет, решил, что, возможно, на круглоухих крепкие напитки действуют по-другому, чем на местное население.
— Я никогда не рассказывал тебе о старых временах? — спросил Морвин. — Мы сражались с войсками королевы и побеждали. Дошли до Скэгмора, а потом…
Холодный озноб прошел по спине Келвина. Завтра предстоит битва при Скэгморе. Очевидно, Мор неспроста завел этот разговор.
— Волшебство? — прошептал он, боясь ответа.
— Магия круглоухих, сынок. Застала нас врасплох. Круглоухие… Боги не так судили, Хэклберри. Не так.
— Расскажи, — попросил Хэклберри с внезапным интересом.
Если Мор знает о круглоухих…
— Это было давным-давно, но я помню все, как будто это было вчера. Я убивал круглоухих мечом, знаешь это?
— Предполагал, — признался Келвин, усаживаясь на табурет.
— Их трудно победить. Великие воины. Но хуже всего у них волшебное оружие. Не стрелы и меч, нет. Чародейство. Гром, который, взрываясь, разносит на куски всадников коней. Молнии, поражающие людей и проникающие даже сквозь латы. О, Хэклберри, это было ужасно. А некоторые даже летали, летали над головами, но не как птицы. Я видел, как двоих сшибли стрелой из арбалета и они упали на землю. Но третий взлетел высоко и управлял молниями. Люди, лошади, деревья — все превращается в пылающие дыры. Мы бежали, бежали, спасая свою жизнь.
— Понимаю, — кивнул Келвин.
— Разве?
Морвин схватил его за руку, пьяно глядя в лицо.
— Мы были словно трава под стальным серпом. Представляешь, что значит оказаться лицом к лицу с таким созданием!
— Вы говорили, я один из них, — напомнил Келвин.
Это был самый резкий упрек, который он осмелился бросить Крамбу.
Морвин пронзительно взглянув на него, покачал головой.
— Может, ты один из них сынок, но не владеешь их волшебством.
— Нет, — признался Келвин.
Почему он ощущал, что Морвин видит его насквозь? Видит страх и боязнь, как глубоко бы Келвин ни пытался спрятать их.
Он судорожно сглотнул:
— Нет… Конечно нет, разве только немного могу заклинать растения, а это совсем не то. Но…
— Но овладеешь этой магией, так?
— Я… не знаю.
Вскочив, Келвин вылетел из палатки, глотнул чистого холодного воздуха. И только равнодушные глаза далеких звезд глядели на него.
19. СКЭГМОР
— Как думаешь, плохо придется? — спросила Джон.
— Меня всего трясет, — призналась Хелн. — Они знают, когда мы придем и откуда, так что успеют приготовиться. Драконов на этот раз не будет, потому что мы можем их обращать против королевских войск, но солдат очень много. Хотела бы…
— Я тоже, — перебила Джон. — Но Морвин полон решимости сражаться и победить и убедил в этом Келвина, так что ничего изменить нельзя. Люди так глупы!
— Наконец-то ты поняла, — сухо кивнула Джон. — Вот она, участь мужчин! Идти на верную смерть!
— Ты права. Поэтому доля женщины — женить на себе мужчину, заставить его осесть на земле и вести спокойную жизнь.
— Тебе нравится жить на земле? По-моему, ужасно скучно!
— Все ж лучше, чем быть выставленной на аукционе.
Джон кивнула:
— Все же…
— Просто нужно, чтобы это был твой мужчина.
— Как же это узнать?
— Ты слишком молода, Джон. И я тоже. У нас еще есть время!
— Особенно если все мужчины погибнут! — заметила Джон.
— Будем надеяться, что Рыцари победят, королева отречется и войны не будет. Тогда я очарую твоего брата, а ты… сможешь выбирать кого угодно.
— Думаешь, я в самом деле…
— Конечно! Ты такая хорошенькая, если только немного позаботишься о своей внешности!
— Уже пыталась однажды — и чуть не убила брата, — с горечью пробормотала Джон.
— Он был плохим человеком. Использовал тебя. Но если ты поищешь хорошенько, обязательно найдешь.
— Если хорошие выживут в бою.
Хелн улыбнулась.
— Давай договоримся… если мы победим, все хорошие люди останутся в живых. Тогда я помогу тебе стать настоящей девушкой, а ты попытаешься изо всех сил.
— Не знаю…
— Хочешь, чтобы победила королева?
Джон в ужасе встрепенулась.
— Ни за что! Конечно, я согласна.
— Ну вот, даже малое волшебство помогает, — кивнула Хелн.
Они пожали друг другу руки.
Скэгмор был невероятно уродлив. Выцветшие на солнце армейские бараки, висевшая клочьями краска, поломанные заборы, разбросанные кучи мусора. Повсюду стояла вонь, типичная для военных городков — пахло лошадиным навозом, отхожими местами, гниющими отбросами. Достаточно неприятно…
Стояла такая тишина, что был слышен шелест птичьих крыльев.
Келвин оглядел Рыцарей и недоумевающе покачал головой. Странно, почему здесь так пусто? Враг ожидал нападения. Но королеве не было известно, что Хелн сумела все подслушать. Значит, Рыцарям приготовили западню. Неужели они добровольно шагнут в западню? Да, но только чтобы расставить свою — вызвать королевские войска на открытый бой, так, чтобы они почувствовали себя в выгодной позиции, атаковали уверенно и потеряли осторожность. Потом…
Келвин почувствовал, как внутренности сжало огромной рукой. Они так тщательно все продумали, но какой риск! А вдруг их сюрприз не сработает! Тогда что?
Был только один ответ — убедиться, что все идет по плану. Итак они спокойно двинулись через город, громко удивляясь царившей повсюду пустоте.
— Испугались, трусы! Знают, что не победят! Вдруг какой-нибудь храбрец сидит на складе?
Рыцари добрались до городской площади. И тут ловушка врага сработала. Отовсюду появились всадники, с мечами наготове и копьями наперевес. Они явно превосходили Рыцарей численностью и готовились прикончить их быстро и без большого шума.
Келвин затрубил в горн, призывая к образованию фаланг. Страх сменился возбуждением. План должен сработать!
Рыцари образовали живую ограду, соединив щиты, подняв копья. Их нельзя было разделить и пробиться через это стену. В центре стояли лошади. Лучники и арбалетчики стояли между лошадьми и копьеносцами. Заграждение, видимо, казалось непроницаемым.
Рыцари собрали множество добровольцев за последние несколько недель. Многие из них не имели лошадей, и даже оружия. Но наемники хорошо обучили новичков, и сознание того, что они борются за свою землю, придавало мужество неопытным людям. Королева, очевидно, пренебрежительно отнеслась к фермерам, ставшим солдатами, и теперь войска готовились уничтожить наглецов.
Полетели тучи стрел: королевские лучники выступили из укрытий и целились поверх голов авангарда. Но Рыцари укрылись за щитами, которые стали похожи на гигантских ежей. Атака захлебнулась. Фаланга стояла непоколебимо.
Издавая боевые кличи, солдаты в голубых с золотом мундирах бросились на стену из щитов, но встретили гораздо более яростное сопротивление, чем ожидали. Раздались крики умирающих, пронзенных копьями. Нападающие вновь откатились, как ударившаяся о скалу волна. В воздухе стояли звон мечей, стук копий, свист стрел. То тут, то там падали Рыцари, одетые в коричневое с зеленым, умирая так же храбро, как жили.
Фаланга выполнила задачу. Атака врага не удалась, на каждого павшего Рыцаря пришлось три-четыре солдата. Но они все шли и шли. Рыцарей было раз в десять меньше. Такого не предвидел даже Морвин. Королева послала в бой все свои резервы, и ловушка все-таки грозила сработать.
Теперь Келвин и Крамбы дрались, сидя на конях. Келвин радовался, что Джон не участвовала в битве.
Ужасно, если сестра оказалась бы втянутой в кровавую бойню!
Нет-нет, Рыцари должны побелить.
Левая рука Келвина в перчатке знала, что делать. Он научился теперь держать ей меч и действовал с такой ловкостью, что любой сторонний наблюдатель посчитал бы его левшой. Но постепенно рука устала. Ладонь в перчатке была неутомимой, но мышцы болели и плечо совсем онемело.
Поняв, что даже перчатка не сможет спасти его, если битва будет продолжаться слишком долго, Келвин взял щит в левую руку, а меч в правую — за последнее время он кое-чему научился.
«Теперь пусть приходят», — подумал он, объезжая груды тел. Приступы тошноты больше не мучили его; Келвин был готов мужественно встретить все, что ни пошлет судьба.
Внезапно перед ним возникли три вражеских всадника, летевших прямо на юношу, словно притягиваемые магнитом.
Мор Крамб, вовремя заметив, что происходит, поспешил на выручку. Лес Крамб слишком замешкался и тут же был выбит из седла. Третий ринулся на Келвина.
Меч юноши не достиг цели, но щит тут же отвел удар врага. Они сошлись в схватке; сталь рубила сталь. Каждый удар сотрясал руку и плечо Келвина, отзываясь в мозгу, притупляя мысли.
Келвин уставал. Все тело ныло, как от ушибов. Бой — работа тяжелая. Он хотел только, чтобы все поскорее кончилось и можно было бы вернуться на ферму. Но конечно, все это — пустые мечты.
Но что-то тревожило его, как засевшая в пальце заноза. Лицо врага — молодое, решительное и почему-то очень знакомое. Келвин ломал голову, пытаясь вспомнить, и он понял наконец, что противник чем-то похож на Джон. Конечно, это невероятно: Джон — девушка, а этот парень всего года на два старше Келвина.
Но тут выбитый из седла искусным маневром Келвин ударился о землю, увернулся и успел заметить, как меч, свистя, рассекает воздух прямо над ним. Щит был придавлен его телом — помощи ждать не приходилось, но чудесная перчатка отпустила щит и рванула руку вверх, как раз вовремя, чтобы ухватиться за обнаженную сталь. Враг не выпустил меча. Левая рука Келвина дернулась.
Трах! Незнакомец плюхнулся в пыль рядом с Келвином, меч, вылетев, описал в воздухе широкую дугу. Теперь оба бойца остались без оружия.
Незнакомец поднял голову. Несколько секунд оба молча глядели друг на друга. Сходство врага с сестрой все больше беспокоило Келвина, почти так же, как мысли о неминуемой смерти.
Теперь, когда усталость чуть отступила. Келвин заметил, кое-что еще! На правой руке незнакомца была такая же перчатка! Противник пошевелился, и левая рука Келвина подскочила, сжав правую ладонь незнакомца. Перчатки боролись друг с другом — значит это пара.
Взад и вперед, вверх и вниз и вокруг. Захваченные руки пытались освободиться, расшвыривая грязь и пыль. Келвин увидел на лице другого усталость и страх. Незнакомец испытывал такие же чувства, как и Келвин, тоже был пленником перчатки. Пытаясь сохранить равновесие, Келвин протянул вперед правую руку; пальцы встретились с ладонью левой руки незнакомца.
Обе руки сжимая друг друга, дрались, боролись, в точности, как две перчатки, только гораздо слабее.
Неожиданно совсем рядом раздался шум. Всадники — но чьи? Келвин и незнакомец настолько устали, что не в силах были даже поднять голову. Для них сейчас имела значение только борьба четырех сцепленных ладоней.
Руки без перчаток, окончательно ослабев, расцепились. Человеческая сила дошла до предела; все было кончено.
Но перчатки все еще дрались, как уродливые крабоподобные существа.
Какие-то неясные фигуры окружили борющихся. Одна из них приготовилась ударить. Кого? Видимо, больше это не имело значения. Келвину казалось, что бой никогда, никогда не кончится.
Мор Крамб направил боевого коня поближе к сыну. Лес, лежавший на земле, был либо мертв, либо без сознания.
— О, Боги, если вы есть, пусть он выживет, — пробормотал Мор, отбивая атаки сразу с обеих сторон.
Но ни Лес, ни Боги не отвечали. Мор прикончил нападавшего слева метким ударом. Но противник справа пробил край щита и ударил его в правое плечо. Мор почувствовал резкий укол, увидел хлынувшую по руке кровь, понял, что ранен, но кираса все еще была цела, а щит по-прежнему оставался притороченным к окровавленной руке:
— Ах, вот ты как?! Ну что ж…
Он взмахнул мечом как раз вовремя, чтобы увернуться от удара в голову. Меч противника свистнул в воздухе; Мор ощутил укол в ухо. Еще одна рана! Хорошо, хоть не очень тяжелая. Непонятно как, но Мору удалось отбить нападение — стальное острие, проникнув под шлем солдата, раскололо череп.
— А-а-а-а!
Всадник упал. Лезвие проникло в мозг, отсекло часть лица. Теперь поскорее к сыну.
Лестер все еще лежал на том же месте лицом вверх.
— Проклятье! Ты должен, должен встать! — закричал Мор.
Конечно, глупо так кричать, и он понимал это. Где же помощь? Должна же быть помощь для них. Для него. Для Лестера. Для его единственного сына. Если Лес не выживет, значит все было впустую — ведь война велась для него и для его будущих детей.
Слева заржала лошадь. Мор дернул за поводья.
Коричневые рубашки и зеленые панталоны, все в пыли, немного запачканы кровью. Веснушчатый мальчик, который должен бы пахать отцовское поле, и которого, как помнил Мор, оставили с основными силами на окраине города.
— Пришлось отступить, — сказал он. — Их слишком много.
— Гринлиф, это ты?
— Да, сэр.
— Да, Мор! Относись к старшим с уважением.
Парнишка выдавил слабую улыбку. Хороший мальчик! Насколько он помнил, на учениях Гринлиф был почти таким же неуклюжим, как Келвин Хэклберри, но потом научился! Как и все остальные.
— Лес, — прошептал Морвин, показывая на лежавшего сына. — Я бы хотел вытащить его отсюда. Он получил скользящий удар мечом, но конечно выживет, если доставить его в безопасное место.
— Я… посмотрю, что можно сделать с… э… Мор.
И слегка повернув голову, Гринлиф позвал:
— Браутнер! Сюда!
Откуда-то немедленно появился серый боевой конь.
Всадник оказался краснолицым морщинистым человеком, который еще всего несколько недель назад славился, как первый бездельник Фрэнклина.
— Ты звал, Гринлиф?
— Это Лес, он ранен.
— М-да, вижу.
— Мы можем его вытащить.
— Попытаемся.
— Нужно не пытаться, а делать! — заявил Мор и словно поняв собственное бессилие, разразился ругательством.
— Берегись! — закричал Браутнер, и в ту же секунду лошадь Мора с ужасным криком рухнула. Мор успел повернуть голову и увидел летевшего на них великана в мундире королевских солдат с пикой наперевес, которую он едва успел отвести своим мечом. Но удар пришелся в бок лошади.
Как он мог забыть, что вокруг кипит битва!
Мор шлепнулся на землю и перекатился, увертываясь от копыт, пытавшихся растоптать его. Здоровяк-солдат приземлился рядом с ним и Лесом. Из распоротого живота вывалились внутренности.
— Хорошая работа, Гринлиф, — воскликнул Браутнер.
— Бр-р-р, — пробормотал Гринлиф, потрясенный делом рук своих.
Подумать только, спасен мальчишкой и городским пьяницей! Кошмар! Но лучше быть живым, чем мертвым, и неважно, кто тебя спас!
— Смотрю, ты не очень хорошо выглядишь, Мор, — сказал Браутнер.
Мор встал, тряся головой. В ней что-то жужжало, гудело и позванивало.
— Возьми коня Леса, — посоветовал Браутнер. — Этому лучше перерезать горло.
Мор с неохотой должен был признать, что неожиданный спаситель прав. Не стоит причинять лишних страданий животному.
— Прости, старый дружище, — прошептал он, приставив меч к горлу коня.
Послышался громкий тяжелый вздох, кровь брызнула фонтаном, заливая лицо и руки Мора. Тот отпрянул, едва удержавшись от проклятий — нехорошо ругать умирающего товарища.
— Уверен, что он жив? — спросил Браутнер.
Мор резанул Рыцаря жестким взглядом.
— Неужели, не видишь, я только что убил его!
— Твой сын. Не конь.
Боги! На какой-то момент от совсем забыл!
Двигаясь так быстро, как позволяли раны и сталось, он встал на колени около Леса, пока Браутнер ловил коня. Животное было заржало, но тут же успокоилось.
— Лестер, Лес, скажи хоть слово!
Но ответа не было. Он приподнял голову сына. Кровь. Не так много, но есть. Внутреннее кровотечение. Насколько это серьезно?
Мор стянул латную перчатку, в который раз желая, чтобы именно ему досталась перчатка Круглоухого. Вот это настоящее оружие!
Круглоухий! Где он? Мор вскочил, оглядывая поле битвы. Келвина нигде не видно!
— Найдите Круглоухого! — пропыхтел он. — Мы не можем его потерять.
— Сейчас, Мор!
Гринлиф метнулся в гущу битвы. Мор вновь вернулся к сыну, просунул руку под рубашку, пытаясь услышать стук сердца.
— Если он умер, придется оставить тело здесь! — предупредил Браутнер.
Будь проклят этот глупец!
— Лес жив! — рявкнул Морвин.
— Тогда взвали его на лошадь. Вот эту. Ты сядешь на его коня.
Последние силы Мора ушли на то, чтобы поднять Леса и передать его Браутнеру. Никогда еще он не чувствовал себя таким слабым. Это, должно быть, от раны, и от того, что слишком много выпил вчера и почти не спал.
«Старею, — печально подумал он. — Старею».
Браутнер перехватил Леса и вскочил в седло, придерживая раненого перед собой. Вернулся Гринлиф, разводя руками — он не мог найти Келвина.
— Я не могу так сражаться, — пожаловался Мор. — Вам придется поискать его.
— Обязательно! — заверил Гринлиф.
Мор подумал, что хотел бы чувствовать себя таким же уверенным.
— Круглоухий! — воскликнул Браутнер. Вон он! Там!
Он круто повернул коня, едва не сбив Мора.
Мор, напрягая глаза, вглядывался, насчитал шестерых всадников, мчавшихся куда-то. Через шею переднего коня, была перекинута худенькая коричнево-зеленая фигурка. Неудивительно, что Гринлиф не нашел Келвина. Его захватили в плен.
— За ним! — в ужасе закричал Гринлиф.
— Нет. Он уже у врага. Мы не можем догонять их, тем более одолеть, — запротестовал Браутнер. — Лучше известить остальных. Тогда может, сумеем вернуться живыми.
Мор схватился за гриву коня и с трудом выпрямился в седле. Голова шла кругом. Он едва не упал. Всякая мысль о преследовании была безумием.
— Да, — нерешительно согласился он. — Их слишком много. Мы ничего не сможем сделать.
— Придется отступать и перестроиться, — сказал Браутнер.
— Ты прав, — охнул Мор.
Но думал он сейчас только о Лесе.
— Меня всего трясет, — призналась Хелн. — Они знают, когда мы придем и откуда, так что успеют приготовиться. Драконов на этот раз не будет, потому что мы можем их обращать против королевских войск, но солдат очень много. Хотела бы…
— Я тоже, — перебила Джон. — Но Морвин полон решимости сражаться и победить и убедил в этом Келвина, так что ничего изменить нельзя. Люди так глупы!
— Наконец-то ты поняла, — сухо кивнула Джон. — Вот она, участь мужчин! Идти на верную смерть!
— Ты права. Поэтому доля женщины — женить на себе мужчину, заставить его осесть на земле и вести спокойную жизнь.
— Тебе нравится жить на земле? По-моему, ужасно скучно!
— Все ж лучше, чем быть выставленной на аукционе.
Джон кивнула:
— Все же…
— Просто нужно, чтобы это был твой мужчина.
— Как же это узнать?
— Ты слишком молода, Джон. И я тоже. У нас еще есть время!
— Особенно если все мужчины погибнут! — заметила Джон.
— Будем надеяться, что Рыцари победят, королева отречется и войны не будет. Тогда я очарую твоего брата, а ты… сможешь выбирать кого угодно.
— Думаешь, я в самом деле…
— Конечно! Ты такая хорошенькая, если только немного позаботишься о своей внешности!
— Уже пыталась однажды — и чуть не убила брата, — с горечью пробормотала Джон.
— Он был плохим человеком. Использовал тебя. Но если ты поищешь хорошенько, обязательно найдешь.
— Если хорошие выживут в бою.
Хелн улыбнулась.
— Давай договоримся… если мы победим, все хорошие люди останутся в живых. Тогда я помогу тебе стать настоящей девушкой, а ты попытаешься изо всех сил.
— Не знаю…
— Хочешь, чтобы победила королева?
Джон в ужасе встрепенулась.
— Ни за что! Конечно, я согласна.
— Ну вот, даже малое волшебство помогает, — кивнула Хелн.
Они пожали друг другу руки.
***
Скэгмор был невероятно уродлив. Выцветшие на солнце армейские бараки, висевшая клочьями краска, поломанные заборы, разбросанные кучи мусора. Повсюду стояла вонь, типичная для военных городков — пахло лошадиным навозом, отхожими местами, гниющими отбросами. Достаточно неприятно…
Стояла такая тишина, что был слышен шелест птичьих крыльев.
Келвин оглядел Рыцарей и недоумевающе покачал головой. Странно, почему здесь так пусто? Враг ожидал нападения. Но королеве не было известно, что Хелн сумела все подслушать. Значит, Рыцарям приготовили западню. Неужели они добровольно шагнут в западню? Да, но только чтобы расставить свою — вызвать королевские войска на открытый бой, так, чтобы они почувствовали себя в выгодной позиции, атаковали уверенно и потеряли осторожность. Потом…
Келвин почувствовал, как внутренности сжало огромной рукой. Они так тщательно все продумали, но какой риск! А вдруг их сюрприз не сработает! Тогда что?
Был только один ответ — убедиться, что все идет по плану. Итак они спокойно двинулись через город, громко удивляясь царившей повсюду пустоте.
— Испугались, трусы! Знают, что не победят! Вдруг какой-нибудь храбрец сидит на складе?
Рыцари добрались до городской площади. И тут ловушка врага сработала. Отовсюду появились всадники, с мечами наготове и копьями наперевес. Они явно превосходили Рыцарей численностью и готовились прикончить их быстро и без большого шума.
Келвин затрубил в горн, призывая к образованию фаланг. Страх сменился возбуждением. План должен сработать!
Рыцари образовали живую ограду, соединив щиты, подняв копья. Их нельзя было разделить и пробиться через это стену. В центре стояли лошади. Лучники и арбалетчики стояли между лошадьми и копьеносцами. Заграждение, видимо, казалось непроницаемым.
Рыцари собрали множество добровольцев за последние несколько недель. Многие из них не имели лошадей, и даже оружия. Но наемники хорошо обучили новичков, и сознание того, что они борются за свою землю, придавало мужество неопытным людям. Королева, очевидно, пренебрежительно отнеслась к фермерам, ставшим солдатами, и теперь войска готовились уничтожить наглецов.
Полетели тучи стрел: королевские лучники выступили из укрытий и целились поверх голов авангарда. Но Рыцари укрылись за щитами, которые стали похожи на гигантских ежей. Атака захлебнулась. Фаланга стояла непоколебимо.
Издавая боевые кличи, солдаты в голубых с золотом мундирах бросились на стену из щитов, но встретили гораздо более яростное сопротивление, чем ожидали. Раздались крики умирающих, пронзенных копьями. Нападающие вновь откатились, как ударившаяся о скалу волна. В воздухе стояли звон мечей, стук копий, свист стрел. То тут, то там падали Рыцари, одетые в коричневое с зеленым, умирая так же храбро, как жили.
Фаланга выполнила задачу. Атака врага не удалась, на каждого павшего Рыцаря пришлось три-четыре солдата. Но они все шли и шли. Рыцарей было раз в десять меньше. Такого не предвидел даже Морвин. Королева послала в бой все свои резервы, и ловушка все-таки грозила сработать.
Теперь Келвин и Крамбы дрались, сидя на конях. Келвин радовался, что Джон не участвовала в битве.
Ужасно, если сестра оказалась бы втянутой в кровавую бойню!
Нет-нет, Рыцари должны побелить.
Левая рука Келвина в перчатке знала, что делать. Он научился теперь держать ей меч и действовал с такой ловкостью, что любой сторонний наблюдатель посчитал бы его левшой. Но постепенно рука устала. Ладонь в перчатке была неутомимой, но мышцы болели и плечо совсем онемело.
Поняв, что даже перчатка не сможет спасти его, если битва будет продолжаться слишком долго, Келвин взял щит в левую руку, а меч в правую — за последнее время он кое-чему научился.
«Теперь пусть приходят», — подумал он, объезжая груды тел. Приступы тошноты больше не мучили его; Келвин был готов мужественно встретить все, что ни пошлет судьба.
Внезапно перед ним возникли три вражеских всадника, летевших прямо на юношу, словно притягиваемые магнитом.
Мор Крамб, вовремя заметив, что происходит, поспешил на выручку. Лес Крамб слишком замешкался и тут же был выбит из седла. Третий ринулся на Келвина.
Меч юноши не достиг цели, но щит тут же отвел удар врага. Они сошлись в схватке; сталь рубила сталь. Каждый удар сотрясал руку и плечо Келвина, отзываясь в мозгу, притупляя мысли.
Келвин уставал. Все тело ныло, как от ушибов. Бой — работа тяжелая. Он хотел только, чтобы все поскорее кончилось и можно было бы вернуться на ферму. Но конечно, все это — пустые мечты.
Но что-то тревожило его, как засевшая в пальце заноза. Лицо врага — молодое, решительное и почему-то очень знакомое. Келвин ломал голову, пытаясь вспомнить, и он понял наконец, что противник чем-то похож на Джон. Конечно, это невероятно: Джон — девушка, а этот парень всего года на два старше Келвина.
Но тут выбитый из седла искусным маневром Келвин ударился о землю, увернулся и успел заметить, как меч, свистя, рассекает воздух прямо над ним. Щит был придавлен его телом — помощи ждать не приходилось, но чудесная перчатка отпустила щит и рванула руку вверх, как раз вовремя, чтобы ухватиться за обнаженную сталь. Враг не выпустил меча. Левая рука Келвина дернулась.
Трах! Незнакомец плюхнулся в пыль рядом с Келвином, меч, вылетев, описал в воздухе широкую дугу. Теперь оба бойца остались без оружия.
Незнакомец поднял голову. Несколько секунд оба молча глядели друг на друга. Сходство врага с сестрой все больше беспокоило Келвина, почти так же, как мысли о неминуемой смерти.
Теперь, когда усталость чуть отступила. Келвин заметил, кое-что еще! На правой руке незнакомца была такая же перчатка! Противник пошевелился, и левая рука Келвина подскочила, сжав правую ладонь незнакомца. Перчатки боролись друг с другом — значит это пара.
Взад и вперед, вверх и вниз и вокруг. Захваченные руки пытались освободиться, расшвыривая грязь и пыль. Келвин увидел на лице другого усталость и страх. Незнакомец испытывал такие же чувства, как и Келвин, тоже был пленником перчатки. Пытаясь сохранить равновесие, Келвин протянул вперед правую руку; пальцы встретились с ладонью левой руки незнакомца.
Обе руки сжимая друг друга, дрались, боролись, в точности, как две перчатки, только гораздо слабее.
Неожиданно совсем рядом раздался шум. Всадники — но чьи? Келвин и незнакомец настолько устали, что не в силах были даже поднять голову. Для них сейчас имела значение только борьба четырех сцепленных ладоней.
Руки без перчаток, окончательно ослабев, расцепились. Человеческая сила дошла до предела; все было кончено.
Но перчатки все еще дрались, как уродливые крабоподобные существа.
Какие-то неясные фигуры окружили борющихся. Одна из них приготовилась ударить. Кого? Видимо, больше это не имело значения. Келвину казалось, что бой никогда, никогда не кончится.
***
Мор Крамб направил боевого коня поближе к сыну. Лес, лежавший на земле, был либо мертв, либо без сознания.
— О, Боги, если вы есть, пусть он выживет, — пробормотал Мор, отбивая атаки сразу с обеих сторон.
Но ни Лес, ни Боги не отвечали. Мор прикончил нападавшего слева метким ударом. Но противник справа пробил край щита и ударил его в правое плечо. Мор почувствовал резкий укол, увидел хлынувшую по руке кровь, понял, что ранен, но кираса все еще была цела, а щит по-прежнему оставался притороченным к окровавленной руке:
— Ах, вот ты как?! Ну что ж…
Он взмахнул мечом как раз вовремя, чтобы увернуться от удара в голову. Меч противника свистнул в воздухе; Мор ощутил укол в ухо. Еще одна рана! Хорошо, хоть не очень тяжелая. Непонятно как, но Мору удалось отбить нападение — стальное острие, проникнув под шлем солдата, раскололо череп.
— А-а-а-а!
Всадник упал. Лезвие проникло в мозг, отсекло часть лица. Теперь поскорее к сыну.
Лестер все еще лежал на том же месте лицом вверх.
— Проклятье! Ты должен, должен встать! — закричал Мор.
Конечно, глупо так кричать, и он понимал это. Где же помощь? Должна же быть помощь для них. Для него. Для Лестера. Для его единственного сына. Если Лес не выживет, значит все было впустую — ведь война велась для него и для его будущих детей.
Слева заржала лошадь. Мор дернул за поводья.
Коричневые рубашки и зеленые панталоны, все в пыли, немного запачканы кровью. Веснушчатый мальчик, который должен бы пахать отцовское поле, и которого, как помнил Мор, оставили с основными силами на окраине города.
— Пришлось отступить, — сказал он. — Их слишком много.
— Гринлиф, это ты?
— Да, сэр.
— Да, Мор! Относись к старшим с уважением.
Парнишка выдавил слабую улыбку. Хороший мальчик! Насколько он помнил, на учениях Гринлиф был почти таким же неуклюжим, как Келвин Хэклберри, но потом научился! Как и все остальные.
— Лес, — прошептал Морвин, показывая на лежавшего сына. — Я бы хотел вытащить его отсюда. Он получил скользящий удар мечом, но конечно выживет, если доставить его в безопасное место.
— Я… посмотрю, что можно сделать с… э… Мор.
И слегка повернув голову, Гринлиф позвал:
— Браутнер! Сюда!
Откуда-то немедленно появился серый боевой конь.
Всадник оказался краснолицым морщинистым человеком, который еще всего несколько недель назад славился, как первый бездельник Фрэнклина.
— Ты звал, Гринлиф?
— Это Лес, он ранен.
— М-да, вижу.
— Мы можем его вытащить.
— Попытаемся.
— Нужно не пытаться, а делать! — заявил Мор и словно поняв собственное бессилие, разразился ругательством.
— Берегись! — закричал Браутнер, и в ту же секунду лошадь Мора с ужасным криком рухнула. Мор успел повернуть голову и увидел летевшего на них великана в мундире королевских солдат с пикой наперевес, которую он едва успел отвести своим мечом. Но удар пришелся в бок лошади.
Как он мог забыть, что вокруг кипит битва!
Мор шлепнулся на землю и перекатился, увертываясь от копыт, пытавшихся растоптать его. Здоровяк-солдат приземлился рядом с ним и Лесом. Из распоротого живота вывалились внутренности.
— Хорошая работа, Гринлиф, — воскликнул Браутнер.
— Бр-р-р, — пробормотал Гринлиф, потрясенный делом рук своих.
Подумать только, спасен мальчишкой и городским пьяницей! Кошмар! Но лучше быть живым, чем мертвым, и неважно, кто тебя спас!
— Смотрю, ты не очень хорошо выглядишь, Мор, — сказал Браутнер.
Мор встал, тряся головой. В ней что-то жужжало, гудело и позванивало.
— Возьми коня Леса, — посоветовал Браутнер. — Этому лучше перерезать горло.
Мор с неохотой должен был признать, что неожиданный спаситель прав. Не стоит причинять лишних страданий животному.
— Прости, старый дружище, — прошептал он, приставив меч к горлу коня.
Послышался громкий тяжелый вздох, кровь брызнула фонтаном, заливая лицо и руки Мора. Тот отпрянул, едва удержавшись от проклятий — нехорошо ругать умирающего товарища.
— Уверен, что он жив? — спросил Браутнер.
Мор резанул Рыцаря жестким взглядом.
— Неужели, не видишь, я только что убил его!
— Твой сын. Не конь.
Боги! На какой-то момент от совсем забыл!
Двигаясь так быстро, как позволяли раны и сталось, он встал на колени около Леса, пока Браутнер ловил коня. Животное было заржало, но тут же успокоилось.
— Лестер, Лес, скажи хоть слово!
Но ответа не было. Он приподнял голову сына. Кровь. Не так много, но есть. Внутреннее кровотечение. Насколько это серьезно?
Мор стянул латную перчатку, в который раз желая, чтобы именно ему досталась перчатка Круглоухого. Вот это настоящее оружие!
Круглоухий! Где он? Мор вскочил, оглядывая поле битвы. Келвина нигде не видно!
— Найдите Круглоухого! — пропыхтел он. — Мы не можем его потерять.
— Сейчас, Мор!
Гринлиф метнулся в гущу битвы. Мор вновь вернулся к сыну, просунул руку под рубашку, пытаясь услышать стук сердца.
— Если он умер, придется оставить тело здесь! — предупредил Браутнер.
Будь проклят этот глупец!
— Лес жив! — рявкнул Морвин.
— Тогда взвали его на лошадь. Вот эту. Ты сядешь на его коня.
Последние силы Мора ушли на то, чтобы поднять Леса и передать его Браутнеру. Никогда еще он не чувствовал себя таким слабым. Это, должно быть, от раны, и от того, что слишком много выпил вчера и почти не спал.
«Старею, — печально подумал он. — Старею».
Браутнер перехватил Леса и вскочил в седло, придерживая раненого перед собой. Вернулся Гринлиф, разводя руками — он не мог найти Келвина.
— Я не могу так сражаться, — пожаловался Мор. — Вам придется поискать его.
— Обязательно! — заверил Гринлиф.
Мор подумал, что хотел бы чувствовать себя таким же уверенным.
— Круглоухий! — воскликнул Браутнер. Вон он! Там!
Он круто повернул коня, едва не сбив Мора.
Мор, напрягая глаза, вглядывался, насчитал шестерых всадников, мчавшихся куда-то. Через шею переднего коня, была перекинута худенькая коричнево-зеленая фигурка. Неудивительно, что Гринлиф не нашел Келвина. Его захватили в плен.
— За ним! — в ужасе закричал Гринлиф.
— Нет. Он уже у врага. Мы не можем догонять их, тем более одолеть, — запротестовал Браутнер. — Лучше известить остальных. Тогда может, сумеем вернуться живыми.
Мор схватился за гриву коня и с трудом выпрямился в седле. Голова шла кругом. Он едва не упал. Всякая мысль о преследовании была безумием.
— Да, — нерешительно согласился он. — Их слишком много. Мы ничего не сможем сделать.
— Придется отступать и перестроиться, — сказал Браутнер.
— Ты прав, — охнул Мор.
Но думал он сейчас только о Лесе.
20. СИДЕЛКА
Измученные разбитые люди понуро возвращались в лагерь. Морвин Крамб ранен, его сын без сознания, больше половины Рыцарей остались на поле боя.
Джон и Хелн выбежали навстречу.
— Где Келвин? — в ужасе воскликнула Джон, не видя брата.
— В плену, — устало пробормотал Мор и упал с седла — его едва успели подхватить.
Джон повернулась к Хелн и увидела на ее лице отражение собственного ужаса. Келвин у врага! Что с ним будет?!
Они быстро узнали о том, что Келвина увезли — шестеро стражников, после схватки с другим круглоухим, обладателем такой же перчатки.
— Магия круглоухих, — вздохнула Хелн. — Круглоухий с волшебной перчаткой. Именно об этом говорила Королева.
— Если бы мы только могли раньше понять, — заплакала Джон. Сердце девушки разрывалось от ужаса и скорби.
— Я должна найти его! — закричала Хелн.
Мор, успевший встать, опираясь на Других Рыцарей, покачал головой:
— Девочка, выбрось эти мысли из головы. Ты не можешь идти туда.
— Я имею в виду… по своему, — прошептала Хелн.
— Слишком скоро! Ты еще не оправилась от последнего раза!
— Я люблю его, — воскликнула девушка. — И должна найти!
Мор бросил взгляд на носилки с лежащим без сознания сыном.
— Понимаю. Делай, что считаешь нужным, девочка, но только не в этот раз. Келвину вряд ли поможет твоя смерть.
— Я послежу за ним, — поспешно вмешалась Джон.
Морвин отвернулся.
— Лес… нужно найти ему сиделку.
Но некому было ухаживать за лежавшем без сознания юношей. Те, кто уцелели, смертельно устали, многие были ранены и могли позаботиться только о себе.
— Положите его в нашей комнате, — решила Джон. — Я посижу с ним.
Никто не спорил — все были только рады сложить с себя это бремя.
Леса отнесли в палатку девушек. Хелн съела ягоду и легла; Джон уселась между двумя неподвижно лежащими телами. Оба походили на мертвых. Одна встанет, другой…
Джон подошла к Лесу, нагнулась над юношей. На губах кровь, кровь во рту: что-то повреждено внутри; это — единственное доказательство тяжести состояния юноши. Насколько серьезна его рана? Джон, конечно не могла ничего узнать, но то, что Лес не приходил в сознание, не сулило ничего хорошего.
Она решила сделать все, что можно, и принеся тазик с водой, осторожно вымыла лицо Леса. Потом сняла с него одежду, промыла многочисленные царапины и ушибы, перевязала самые большие, и наложила еще одну повязку на голову, потому что пол-лица Леса заливал фиолетово-багровый синяк. Похоже, во время падения Лес, получивший удар по голове, разбил губы и прикусил язык, именно поэтому изо рта шла кровь — может, внутренних повреждений больше нет, и только этот удар поверг его в кому. Больше Джон ничего не могла сделать, разве что уложить его поудобней. Она накрыла Леса всеми одеялами, найденными в палатке, пытаясь согреть его. Такой хороший, порядочный парень! Как ужасно, если он умрет!
Хелн лежала неподвижно, как статуя, дыхания не было слышно. Оставалось только ждать.
Через полчаса Лес застонал. Джон бросилась к нему, взяла за руку.
Неужели приходит в сознание?
Он повернул голову, кашлянул, захлебнулся, выплюнул кровавую слюну. Джон схватила его за плечо, помогла сесть, чтобы Лес смог откашляться, снова умыла и обнаружила, что он весь горит. Но на этот раз он заснул; значит начинает выздоравливать. На щеки вернулся румянец, возможно, из-за лихорадки. Какой он красивый!
Джон и Хелн выбежали навстречу.
— Где Келвин? — в ужасе воскликнула Джон, не видя брата.
— В плену, — устало пробормотал Мор и упал с седла — его едва успели подхватить.
Джон повернулась к Хелн и увидела на ее лице отражение собственного ужаса. Келвин у врага! Что с ним будет?!
Они быстро узнали о том, что Келвина увезли — шестеро стражников, после схватки с другим круглоухим, обладателем такой же перчатки.
— Магия круглоухих, — вздохнула Хелн. — Круглоухий с волшебной перчаткой. Именно об этом говорила Королева.
— Если бы мы только могли раньше понять, — заплакала Джон. Сердце девушки разрывалось от ужаса и скорби.
— Я должна найти его! — закричала Хелн.
Мор, успевший встать, опираясь на Других Рыцарей, покачал головой:
— Девочка, выбрось эти мысли из головы. Ты не можешь идти туда.
— Я имею в виду… по своему, — прошептала Хелн.
— Слишком скоро! Ты еще не оправилась от последнего раза!
— Я люблю его, — воскликнула девушка. — И должна найти!
Мор бросил взгляд на носилки с лежащим без сознания сыном.
— Понимаю. Делай, что считаешь нужным, девочка, но только не в этот раз. Келвину вряд ли поможет твоя смерть.
— Я послежу за ним, — поспешно вмешалась Джон.
Морвин отвернулся.
— Лес… нужно найти ему сиделку.
Но некому было ухаживать за лежавшем без сознания юношей. Те, кто уцелели, смертельно устали, многие были ранены и могли позаботиться только о себе.
— Положите его в нашей комнате, — решила Джон. — Я посижу с ним.
Никто не спорил — все были только рады сложить с себя это бремя.
Леса отнесли в палатку девушек. Хелн съела ягоду и легла; Джон уселась между двумя неподвижно лежащими телами. Оба походили на мертвых. Одна встанет, другой…
Джон подошла к Лесу, нагнулась над юношей. На губах кровь, кровь во рту: что-то повреждено внутри; это — единственное доказательство тяжести состояния юноши. Насколько серьезна его рана? Джон, конечно не могла ничего узнать, но то, что Лес не приходил в сознание, не сулило ничего хорошего.
Она решила сделать все, что можно, и принеся тазик с водой, осторожно вымыла лицо Леса. Потом сняла с него одежду, промыла многочисленные царапины и ушибы, перевязала самые большие, и наложила еще одну повязку на голову, потому что пол-лица Леса заливал фиолетово-багровый синяк. Похоже, во время падения Лес, получивший удар по голове, разбил губы и прикусил язык, именно поэтому изо рта шла кровь — может, внутренних повреждений больше нет, и только этот удар поверг его в кому. Больше Джон ничего не могла сделать, разве что уложить его поудобней. Она накрыла Леса всеми одеялами, найденными в палатке, пытаясь согреть его. Такой хороший, порядочный парень! Как ужасно, если он умрет!
Хелн лежала неподвижно, как статуя, дыхания не было слышно. Оставалось только ждать.
Через полчаса Лес застонал. Джон бросилась к нему, взяла за руку.
Неужели приходит в сознание?
Он повернул голову, кашлянул, захлебнулся, выплюнул кровавую слюну. Джон схватила его за плечо, помогла сесть, чтобы Лес смог откашляться, снова умыла и обнаружила, что он весь горит. Но на этот раз он заснул; значит начинает выздоравливать. На щеки вернулся румянец, возможно, из-за лихорадки. Какой он красивый!