Эшли Дженнифер. О красивом белье и не только

   Моя подруга увлеченно полировала ногти, не обращая никакого внимания на присутствие в квартире Ларри.
   – Так ты собираешься уходить? – спросила я Ларри, бросая сумку в дальний угол гостиной.
   – Сначала я должен поговорить с тобой, поэтому сядь и послушай, что я тебе скажу.
   – Нет! – Я плюхнулась на диван рядом с Клариссой. – Я устала от тебя, устала от твоих лекций, устала от твоего голоса. Ты ушел из моей жизни и вот теперь зачем-то вернулся! Чего ты от меня хочешь? Возможно, все дело в том, что тебя бросила та девушка, с которой ты начал встречаться после меня.
   – Ошибаешься, – недовольно проговорил Ларри, – это я бросил ее.
   Ха! Я, собственно говоря, ткнула пальцем в небо, но, оказывается, попала точно в цель.
   – Значит, потому ты ко мне и пришел… Сочувствую. Но все равно ты не нужен мне, постарайся это понять.
   Неожиданно рядом со мной послышалось мурлыканье Клариссы:
   – У твоей матери есть недвижимость…
   Голос Клариссы был таким мягким, что мы с Ларри не сразу повернулись к ней.
   – Что? – Я без особого успеха пыталась понять ход мыслей подруги.
   – Дом Сары стоит кучу денег, – терпеливо, словно ребенку, стала объяснять Кларисса, – и Дэвид рассказал мне кое-что. Ларри считает, что твоя мама должна переселиться в небольшую квартирку, возможно, даже в кондоминиум, а дом продать ему. Все потому, что она – убитая горем вдова, которая желает избавиться от воспоминаний. Я правильно говорю, Ларри? – Кларисса подняла глаза и очаровательно улыбнулась.
   Ларри раздраженно поморщился:
   – Ну и что из того? Я только пытался помочь. Мать Бренды получит хорошие деньги.
   Кларисса внимательно посмотрела на свои ногти.
   – Еще Дэвид сказал, что Ларри хочет дать денег в пять раз меньше реальной стоимости дома. У меня есть приятельница, которая работает в агентстве недвижимости, и она говорит, что дом Сары стоит сейчас пару миллионов, но можно доказать, что он требует серьезного ремонта, и таким образом сбить цену. Затем все просто – делается косметический ремонт и дом продается за два миллиона. В результате этой нехитрой операции можно положить себе в карман миллион или около того. Недурно, правда?
   У меня пересохло во рту. Дом моей матери стоит два миллиона долларов? Впрочем, почему нет? Он стоит на холме, и вид на океан оттуда открывается замечательный. В последнее время район очень разросся, и сейчас там селятся миллионеры, звезды кино…
   Интересно, что все эти миллионеры и звезды кино думают о приятеле моей матери?
   Я скрестила руки на груди.
   – Как это мило! Ларри, ты правда думаешь, что я снова влюблюсь в тебя и уговорю мать продать тебе дом?
   К моему удивлению, Ларри и бровью не повел.
   – Вы просто не знаете всего, – сказал он спокойно. – Я всего лишь хотел помочь женщине выбраться оттуда, а заодно она получила бы полмиллиона долларов. Неужели это так уж плохо?
   Я бодро промаршировала к двери и распахнула ее.
   – Убирайся, Ларри. Прямо сейчас.
   Неужели я когда-то считала этого человека красивым его лице застыла гримаса гнева, смешанного с презрением, но глаза оставались спокойными и холодными. Как я могла так ошибаться!
   – И это вся благодарность за то, что я вытащил твоего брата и твою подругу из тюрьмы. Не слишком ты любезна…
   Внезапно Кларисса подняла глаза и пристально посмотрела на Ларри:
   – Нет, это не ты. Это сделали мои друзья.
   – Что?
   Кларисса поднесла руку к лицу и стала внимательно разглядывать ноготь на одном из пальцев.
   – Когда мне наконец разрешили позвонить, я обратилась к одному своему приятелю: он работает судьей и у него есть друг, тоже судья, в Тихуане. Так вот, этот судья из Тихуаны поспособствовал тому, чтобы дело было закрыто.
   От удивления у меня чуть не отвалилась челюсть.
   – Ха! – это все, что мне удалось выдавить в качестве комментария.
   Лицо Ларри покрылось красными пятнами. Возможно, в первый раз за всю свою выдающуюся жизнь он настолько растерялся, что не мог ничего возразить.
   – Ха! – снова произнесла я, что, без сомнения, со стороны выглядело чрезвычайно глупо.
   Ларри повернулся ко мне.
   – Не веди себя как ребенок, – прошипел он.
   Затем повернулся и наконец ушел, на прощание так сильно хлопнув входной дверью, что я испугалась, как бы она не сорвалась с петель.
   – Что здесь происходит? – поинтересовался появившийся из ванной Дэвид. На нем, как и на Клариссе, тоже было только полотенце, и я вдруг почувствовала, что сейчас на мне надето слишком много одежды.
   – Мы только что выгнали Ларри, – спокойно сказала Кларисса и ослепительно улыбнулась.
   Дэвид тоже улыбнулся:
   – Надеюсь, он заслужил это.
   Эти двое голубков в полотенцах явно были сейчас совершенно счастливы, и я, оставив их вдвоем, тоже отправилась в ванную «за счастьем». Прежде всего мне хотелось поскорее смыть с себя запах тюрьмы, которым Дэвид уже успел пропитать все вокруг, а еще не терпелось избавиться от елейного аромата «лексуса» Ларри, для чего мне придется долго тереть мочалкой мою бедную кожу.
   Прошла уже почти целая неделя, и меня раз пятнадцать подмывало позвонить Нику, но каждый раз я останавливала себя. Мне следует действовать очень, очень осторожно: наши отношения только-только налаживаются, они еще слишком хрупкие – того и гляди, что-нибудь испортишь.
   А еще всю неделю я продолжала злиться на Ларри. Я ненавидела его за то, что он захотел поиграть мной. «Бедняга Бренда, – наверное, подумал он, – я предложу ей выйти за меня замуж, и она сразу забудет обо всем на свете».
   Но Ларри не знал, что Бренда изменилась: теперь Бренда – это раскрепощенная, уверенная в себе и немного сумасшедшая женщина, именно такая, какие нравятся Нику.
   Чтобы поддержать эту Бренду, я отправилась к Лили Дукома и купила три новых лифчика, полдюжины сексуальных чулок и один пояс.
   – Ты должка делать «Ника и Бренду»! – визжал Тони утром во вторник. – Люди хотят «Ника и Бренду», и ты будешь делать «Ника и Бренду»!
   Я выставила ногу вперед и уперла руки в бока.
   – Нет, нет и нет! Только не на этой неделе. Всех уже тошнит от этого. Отправь меня лучше в бассейн с акулами вместе с Тимом.
   Кстати, неплохая идея: несколько часов в обществе акул не смогут причинить мне и половины той боли, которую я испытала из-за ссоры с Ником. Даже если одна из них укусит меня, я буду ей только благодарна.
   Сидевший рядом со мной Тим вдруг смертельно побледнел.
   – Нет уж. Не нужно нам больше никаких акул.
   – Черт! – Тони стукнул кулаком по стене. – И почему только я до сих пор не уволил вас обоих?
   – Потому что ты нас любишь. – Я послала Тони воздушный поцелуй, после чего его глаза округлились, а щеки мелко задрожали.
   Всю неделю мы с Тимом проигрывали песни, отвечали на телефонные звонки и рассказывали о последних городских новостях.
   Я безумно скучала по Нику.
   Мне хотелось делать с ним то, чего я никогда не хотела делать с Ларри, и это был отнюдь не секс. Например, Ник мог готовить для меня что-нибудь на своей кухне. А еще мы могли уехать на уик-энд и затеряться на огромном лугу, сплошь покрытом желтыми цветами.
   Чем больше я об этом думала, тем больше мне казалось, что пришло время позвонить Нику.
   В четверг после обеда, вернувшись домой, я сразу же закрылась в спальне и набрала номер Ника.
   Пока я слушала гудки в трубке, сердце оглушительно стучало у самого моего уха. Что, если он не ответит? А может, лучше оставить для него сообщение или просто повесить трубку? Или подышать в трубку, когда Ник поднимет ее, – тогда он подумает, что это кто-то из его поклонниц.
   Кстати, о поклонницах и поклонниках. Я снова видела человека на грязной белой «тойоте», но если он и был поклонником, то все равно вел себя как-то неправильно. Может, он преследует Клариссу? Она очень странная девушка, и ее друзья тоже очень странные; вполне возможно, что это один из них. Что ж, надо будет уточнить.
   Ник поднял трубку, и у меня по спине пробежал холодок.
   – Алло…
   Если я не отвечу, Ник через секунду повесит трубку.
   – Ник, это я…
   – А, Бренда…
   – Не вешай трубку.
   – Хорошо. – Ник, похоже, весьма удивился тому, что я ожидала от него столь экстравагантных действий.
   – Знаешь, прошло достаточно времени, и я теперь не сомневаюсь в том, что мне нужно. Может, пообедаем вместе? Сегодня вечером? – Я затаила дыхание.
   Неожиданно Ник засмеялся. Тогда я прилегла на постель и позволила этому теплому смеху накрыть меня с головой. Мне нравится, когда у мужчины такой голос – глубокий, с хрипотцой…
   – Ты не оставляешь мне выбора.
   – Наоборот, я хотела сказать, что ты можешь немного подумать… Так как насчет пообедать?
   – Я согласен.
   – А…
   – Кажется, это тебя разочаровало?
   Я перевернулась на другой бок. Как было бы хорошо, если б Ник оказался сейчас рядом.
   – Я думала, мне придется уговаривать тебя. И я заготовила целую кучу аргументов.
   – Ну что ж, давай, приводи твои аргументы! – Я сразу поняла, что Ник улыбается.
   – Так, ерунда, не думай об этом, ты ведь все равно уже согласился…
   – Мы обедаем в «У Тонио»?
   Я усмехнулась про себя, вспомнив несостоявшееся свидание.
   – Пусть будет «У Тонио».
   – Заехать за тобой?
   – Лучше я заеду, если ты не против.
   Некоторое время Ник молчал. Я закрыла глаза и мысленно стала умолять его не менять свое решение.
   – Хорошо, – наконец проговорил он.
   Я сказала, что приеду за ним в семь, и тут же повесила трубку. Я даже не стала спрашивать Ника, подходит ему это время или нет, потому что сегодня вообще не хотела слышать от него ничего похожего на «нет».
   А потом, в течение последующих трех часов, я решала вопрос, что же мне, собственно, надеть.

Глава 15
ПОЧЕМУ ЯРКОЕ ОСВЕЩЕНИЕ В РЕСТОРАНЕ – ЭТО НЕ ВСЕГДА ПЛОХО

   Непросто подобрать наряд, когда ты собираешься на свидание с мужчиной, который еще не решил, будет ли он с тобой встречаться или нет. Я разделась до нижнего белья (на мне остались лишь сорочка от Ла Перла, шелковый лифчик и бикини) и стала примерять платье за платьем.
   Некоторые платья выглядели безвкусными, некоторые вульгарными и вычурными, в некоторых платьях я слишком сильно походила на девочку, а в некоторых уж очень не походила на нее. Час за часом я стояла перед зеркалом, а на моей постели росла гора из неподходящих платьев.
   Потом я сняла трусики, лифчик и решила выбрать сначала нижнее белье.
   Натянув черные кружевные чулки, черное белье и короткое черное платье с высоким разрезом спереди и глубоким декольте, я решила, что выбор сделан.
   Покрутившись перед зеркалом еще немного, я вышла из дома и направилась к стоянке, села в машину, затем подумала, вышла из машины и вернулась домой.
   Запершись в своей комнате, я сорвала с себя всю одежду, снова надела лифчик, который был на мне прежде – цвета ржавчины и с кружевной отделкой. В этом лифчике моя грудь выглядела высокой и пышной. Потом я надела другое черное платье, длиной до колена: его фасон был очень простым, элегантным, без вычурности. Чулки тоже пришлось сменить на нечто более спокойное и классическое. Этот наряд довершали черные туфли на высоких каблуках. Когда я на минуту зашла в таком виде на кухню, то обнаружила там Клариссу, она мыла посуду и что-то тихо насвистывала себе под нос.
   – Никак, ты идешь на свидание, а? – Кларисса зевнула. – С Ником?
   – Да, и приду поздно, так что ты меня не жди.
   Кларисса кивнула и положила в рот кусочек шоколадки.
   – Я свожу Дэвида поужинать в кафе.
   – Да, а где он, кстати?
   – Ищет работу. – Кларисса хмыкнула. – Думаю, вряд ли он найдет что-нибудь.
   – Это еще почему? Дэвид хорошо выглядит, у него диплом с отличием, он много работал по специальности в большой компании…
   – Все так, но сейчас он очень расстроен и угнетен. Нужно, чтобы он немного пришел в себя и понял, что ему на самом деле нужно.
   Я нахмурилась:
   – И на что он собирается жить все это время?
   Кларисса пожала плечами:
   – Дэвид спит на диване и никому не мешает, а есть я вожу его в кафе.
   – Ладно, только постарайтесь больше не попадать в тюрьму, хорошо?
   – Хорошо, – равнодушно отозвалась Кларисса и снова вернулась к своему занятию, а я отправилась навстречу своей судьбе.
   Когда я подъехала к дому Ника, мое сердце стучало, как паровой молот, дыхание стало тяжелым. «Послушай, Бренда, – сказала я себе, – не нужно так нервничать, это всего лишь свидание». Но это не слишком помогло.
   Как раз в это время миссис Панкхерст подметала дорожку перед своим домом. При моем появлении она мгновенно замерла и сделала стойку. Я помахала ей рукой, пытаясь настроить наши взаимоотношения на дружеский лад, но это не возымело ровным счетом никакого действия: миссис Панкхерст, не мигая и не двигаясь, продолжала следить за мной с каменным выражением лица.
   Что ж, возможно, мне нужно было явиться сюда в коротком черном платье с разрезом, с глубоким декольте и в тех кружевных чулках, которые я в конце концов сняла. Я бы не удивилась, если бы миссис Пэнхерст тогда просто хватил удар.
   Заметив меня и выйдя из дома, Ник подошел к моей машине, посмотрел на меня, но ничего не сказал. Увидев миссис Панкхерст, он тоже помахал ей рукой, и она тут же махнула ему в ответ.
   По дороге в город мы слушали радио, но с молчаливого согласия обоих не стали включать те радиостанции, на которых работали сами. Салон машины затопили сладкие звуки песни «Спаси меня», для которой рычание машин и шум города служили своеобразным аккомпанементом.
   В «У Тонио» почти никого не было: в четверг вечером местные жители обычно сюда не захаживали, а туристы наводняли ресторан только в летнее время. Помощник официанта, молодой парень, проводил нас к одному из дальних столиков, стоявших отдельно от основного зала, в нише.
   Вместо замученной жизнью официантки к нам вышел бодрый молодой человек лет двадцати пяти и так вдохновенно перечислил фирменные блюда ресторана, имеющиеся сейчас в наличии, что мне показалось, будто он читает сонет Шекспира. В итоге я заказала салат с грецким орехом и сыром, а Ник выбрал какое-то экзотическое блюдо с цыпленком.
   Мы почти все время молчали. Я чувствовала себя немного неловко, но все равно мне было хорошо, потому что я имела возможность смотреть на Ника столько, сколько мне заблагорассудится. Уголок воротника его рубашки с одной стороны опустился, и я находилась в привилегированном положении той женщины, которая могла протянуть руку и исправить эту оплошность.
   Время от времени кто-нибудь из нас отпускал замечание по поводу того, что мы ели. Покончив с салатом, я отправилась в дамскую комнату: мне пришлось выпить слишком много воды, чтобы хоть как-то заполнить паузы между нашими нечастыми репликами.
   Когда я вернулась, к нам снова подошел официант и вежливо спросил, не хотим ли мы заказать десерт. Ник заказал себе тирамису и предложил половину мне, но я отказалась. Мне, конечно, нравилось тирамису, но я не хотела наедаться как поросенок. К тому же отчего-то я полагала, что Нику нравились женщины, которые ели как птицы.
   Вы когда-нибудь видели, как едят птицы? Я видела. У меня под окном была кормушка. Однажды я наблюдала, как клевал зерна один воробей. Он был сильным и упитанным и сталкивал с кормушки всех других воробьев, но мне тогда показалось, что этот воробей уже не сможет взлететь после такого плотного обеда.
   Погрузившись в свои размышления о воробьях, я не услышала, как Ник окликнул меня.
   – Бренда! – снова обратился он ко мне.
   – Да? – Я постаралась поскорее вернуться в реальность.
   – Просто я спросил, все ли в порядке с твоим братом. Он ведь провел в тюрьме целых два дня, не так ли?
   – Верно, но с ним все в порядке. Сейчас он чувствует себя даже лучше, чем прежде, и снова начал искать работу.
   Ник кивнул.
   – А на радио он не хотел бы поработать?
   Я засмеялась:
   – Дэвид говорит, что на радио работают одни тупицы, которым никогда не суждено поумнеть. – Я тут же показала Нику язык. – Ой, прости…
   – Что ж, возможно, твой брат прав, – усмехнулся Ник.
   – Неужели ты тоже так считаешь?
   – Ну, если взять меня, я только делаю вид, что являюсь ответственным и взрослым человеком. На самом деле я все еще остаюсь ребенком.
   – И так же ты думаешь обо мне?
   – Да. – Ник улыбнулся.
   Господи, как мне нравилась эта его улыбка! А еще мне было приятно, что Ник согласился с мнением Дэвида, вот только при чем тут я? Мне вовсе не нравилось быть ребенком. Когда рыжеволосая Бренда была маленькой, над ней часто смеялись, ее дразнили…
   – Я нравлюсь тебе вовсе не из-за этого, – сказала новая, смелая Бренда.
   Ник снова улыбнулся:
   – А из-за чего же?
   Взявшись двумя пальцами за замок молнии, я потянула ее вниз, а поскольку я сидела спиной к залу, никто не мог видеть результат. Никто, кроме Ника.
   У Ника округлились глаза.
   – Что ты делаешь?
   – Хочу напомнить, по какой причине нравлюсь тебе. – Замок молнии опускался все ниже и ниже.
   Наконец в вырезе платья показался мой лифчик, шелковый, с кружевами, очень соблазнительный, и я поняла, что Ник был настоящим мужчиной: он просто не мог оторвать глаз от моей груди.
   – Бренда, довольно, – хрипло проговорил он. Я улыбнулась. И быстро застегнула молнию. – Не хочет ли мадам еще воды?
   Я чуть не подпрыгнула на своем стуле: около меня с кувшином в руках стоял официант.
   Наклонившись, он наполнил мой бокал, потом посмотрел на меня и вдруг подмигнул.
   Я взглянула на Ника, ожидая, что сейчас он вскочит со стула, бросит на меня гневный взгляд и выбежит из ресторана, оставив мне неоплаченный счет.
   Однако вместо этого Ник прижал ко рту салфетку, и я заметила, что его губы дрожат. Затем он оперся одним локтем на стол и вдруг громко фыркнул.
   Я нахмурилась:
   – Мог бы и предупредить. – Отчего-то мне стало обидно, что Ник ничуть не побеспокоился обо мне.
   – У меня не было такой возможности. – Ник пытался подавить приступ безудержного хохота, но это удавалось ему с большим трудом. – Готов поклясться, что теперь нас тут всегда будут обслуживать по высшему разряду, а все потому, что ты ужасно красивая.
   Я снова почувствовала тепло в груди. Его озорные голубые глаза ласково смотрели мне в лицо, и я купалась в его солнечной улыбке.
   Ник оказался прав: весь вечер официант был очень предупредителен к нам, а под конец принес нам клубнику в шоколаде и даже не включил это блюдо в счет. Когда мы уже собрались уходить, он похлопал Ника по руке, словно хотел сказать: «Пришло время действовать, парень!»
   Мы сели в машину, и я завела мотор, а когда выезжала с парковочной площадки, вдруг заметила стоящую неподалеку от ресторана старую грязную «тойоту». Водитель в машине отсутствовал, и я не могла с уверенностью сказать, та ли это машина, которую я видела раньше у своего дома, или просто еще одна грязная машина, которую не мешало бы как следует помыть.
   Возвращаясь с Ником на Пойнт-Лома, мы опять молчали, не зная, что сказать друг другу. Луна скрылась в облаках, но ночь тем не менее была приятной и теплой.
   Миссис Панкхерст, видимо, уже давно закончила подметать дорожку перед домом и теперь сладко спала в объятиях своих белоснежных простыней, а может, сидела в кресле перед окном и смотрела на звезды.
   Ник взял меня за руку и потянул за собой к дому миссис Панкхерст.
   – Идем, – сказал он. Я стала упираться.
   – Это еще зачем?
   – Хочу познакомить тебя с ней, чтобы у нее больше не возникало никаких вопросов.
   Мы прошли по ухоженной дорожке и поднялись по ступенькам на крыльцо.
   Миссис Панкхерст сидела в кресле перед распахнутой входной дверью, из-за темноты я ее не сразу увидела.
   – Здравствуйте, миссис Панкхерст, – вежливо поздоровался Ник.
   Женщина встала с кресла и окинула меня неприязненным взглядом, потом посмотрела на Ника, и выражение ее лица смягчилось.
   – Ники, – ласково проговорила она, – как поживаешь?
   – Прекрасно, миссис Панкхерст. А это Бренда Скотт, моя подруга. Возможно, вы слышали ее по радио.
   – Нет. – Хозяйка дома поджала губы и покачала головой. Тем не менее она стремительно сунула мне свою узкую сухую ладошку, потом так же быстро отдернула ее.
   Миссис Панкхерст была крошечной, хрупкой женщиной лет шестидесяти; ее щеки казались по-детски припухлыми, и от этого лицо выглядело несколько наивным. Розовый фон стены, увитой бугенвиллеями, усиливал ощущение, что перед нами стояла не старушка, а странная девочка.
   Как бы там ни было, похоже, миссис Панкхерст нравилось смотреть на Ника, наблюдать за ним.
   – Она работает на Кей-си-эл-пи. – Ник проигнорировал любопытный взгляд, который девочка-старушка бросила на меня, – И она очень популярна.
   – Неужели?
   Ник улыбнулся:
   – Да, миссис Панкхерст, именно так, миссис Панкхерст, спокойной ночи, миссис Панкхерст.
   – Доброй ночи, Ники. – Упрямая старушка посмотрела на меня и попыталась изобразить некое подобие хороших манер: – Доброй ночи, мисс Скотт.
   Никто и никогда раньше до этого не называл меня «мисс Скотт», но я мужественно смолчала.
   Взявшись за руки, мы с Ником зашагали к его дому. Легкий бриз, дувший с океана, наполнял воздух запахом водорослей, соли и чего-то еще, непонятного и воздушного.
   – Я ей явно не нравлюсь. – Мое сообщение было обращено к Нику, отпиравшему дверь своего дома.
   Ник задумчиво посмотрел в сторону миссис Панкхерст: девочка-старушка уже снова гордо восседала в своем огромном кожаном кресле.
   – Она только лает, но не кусает, – ухмыльнулся он. – Я ее знаю уже сто лет.
   – А она знает, чем мы тут занимаемся? – мрачно спросила я.
   Открыв дверь, Ник пригласил меня войти.
   – Мы уже взрослые, Бренда, а миссис Панкхерст… Что ей еще делать, как не наблюдать за тем, что происходит на ее улице?
   Ну, подумала я, могла бы пойти прогуляться к океану, сходить в бридж-клуб, пообщаться со своими ровесниками. – Взять мою мать, например… Она спит с тридцатипятилетним парнем в красных бикини, и мир не перевернулся с ног на голову.
   В доме Ника было темно. Я прошла в гостиную и, выглянув в окно, увидела, что облака уже успели рассеяться и над океаном висела луна, протягивая белую дорожку через весь залив до самого берега. То там, то тут на воде вспыхивали серебряные точки – рыбацкие лодки и шлюпы.
   Ник подошел ко мне, обнял и прижался щекой к моей щеке.
   – Здесь красиво. – Я улыбнулась.
   В самом деле, от океана веяло несокрушимым спокойствием. Здесь не было ни Клариссы, ни ее странных друзей, ни Дэвида, вечно жалующегося на жизнь, ни даже Тони Била, вечно изводящего всех своими сумасшедшими идеями. И уж конечно, здесь не было Ларри, то и дело называвшего меня шлюхой. Только я, Ник и еще эта ночь.
   Ах да, еще миссис Панкхерст… Интересно, есть у нее бинокль? Если есть, то она наверняка уже приготовила его, чтобы пялиться на окна Ника.
   И тем не менее в доме Ника я чувствовала спокойствие, умиротворение. Ник был счастлив здесь, и я знала это. Вся атмосфера в этом доме была наполнена счастьем.
   – Мне нельзя поддаваться твоим чарам, Бренда, – прошептал Ник, когда его дыхание коснулось моей щеки. – Нельзя…
   – Но почему же? – Я улыбнулась.
   Ник расстегнул молнию на платье, и его рука легла на мою грудь едва ощутимым прикосновением.
   Потом он поцеловал меня в шею, и мягкие шелковистые волосы защекотали мою щеку.
   Я знала, что влюблена, и хотела Ника, только его одного. Мистер Совершенство уже давно перестал существовать для меня.
   Наши губы встретились, и мы поцеловались. Чтобы целовать Ника еще и еще, я повернулась к нему лицом, и мы снова поцеловались. Больше мне ничего не было нужно. Я хотела только одного – стоять в гостиной Ника целую вечность и целовать, целовать, целовать его…
   Ник пах чесноком и тирамису, ромом и шоколадом. Он целовал меня медленно, лениво – ведь в запасе у нас была целая ночь.
   Что поделаешь, я всегда была нетерпеливой. Мне вдруг пришла в голову совершенно неожиданная мысль: если мы немедленно не ляжем в постель, то Ник может выгнать меня из своего дома. Он выставит меня за дверь, и я с оглушительно бьющимся сердцем буду сидеть на ступеньках, а миссис Панкхерст будет злорадно смотреть на меня в свой бинокль.
   Я тут же начала быстро расстегивать пуговицу на его джинсах, потом молнию. Ник попытался что-то сказать мне, но не успел: я проворно сдернула с него джинсы.
   Теперь он стоял передо мной голый, и я приложила ладони к его бедрам, а потом снова поцеловала его в губы.
   – Бренда, – Ник сдержанно улыбнулся, – вряд ли нам стоит торопиться…
   – Я не могу не торопиться.
   – Ты куда-то опаздываешь?
   – Нет.
   Я погладила его по животу, потом моя рука опустилась чуть ниже.
   Когда мои пальцы обхватили его пенис и скользнули вверх, горло Ника издало гортанный, клокочущий звук и он пристально посмотрел на меня из-под полуопущенных век.
   – Боюсь, так мы не доберемся до спальни, – пробормотал он.
   – И хорошо, меня это устраивает, – бодро откликнулась я.
   Ник быстро снял с меня платье, потом, не сладив с застежкой, опустился на колени, стянул лифчик к моей талии и, наконец, снял его через ноги. Это было удивительно смешно!
   Покончив с лифчиком, Ник обхватил меня за талию, лизнул мой пупок, и тогда я запустила пальцы в его волосы. Потом он снял с меня трусики, и я осталась перед ним в одних чулках и туфлях.