Он молчал. Кэролайн отвела глаза и начала медленно снимать мантилью.
— Я восхищалась тобой с момента нашей первой встречи. Я люблю тебя уже двести четыре дня, мой милый, и думаю, что буду любить всегда. Ты это хотел услышать?
Его горло сжалось, и он не смог вымолвить ни слова в ответ. Впрочем, он не знал, какими словами выразить переполнявшие его чувства. Наконец он опустил глаза и увидел ее округлившийся живот.
— Ты беременна, Кэролайн… — с благоговением сказал он, разом лишившись самоуверенности.
Воинственно вскинув подбородок, она дотронулась до своего живота.
— Я ношу под сердцем вашего сына, милорд. Я знаю, что родится мальчик. Он очень большой, и меня все время мутит.
Бренту хотелось смеяться и плакать одновременно, но в этот момент, как по заказу, солнце прорвалось сквозь облака и осветило его жену.
Она стояла в окружении роз, все такая же прекрасная — с роскошными темными волосами, ниспадавшими на плечи, и гладкой кожей цвета слоновой кости, которая разительно контрастировала с фиолетовым шелковым платьем. Ее великолепные глаза светились от счастья. У Брента перехватило дыхание.
В эту минуту он понял, зачем судьба послала ему столько испытаний: несчастливое детство, войну и три ужасных дня, проведенных в окопе вместе с убитыми. Пережив это, он научился ценить маленькие и большие радости, которые наполняли новым смыслом его существование.
— Я верю в Бога, Кэролайн, — тихо сказал он, любуясь своей красавицей женой.
Она растерянно посмотрела на мужа. Улыбаясь, он прошептал:
— Только один Бог мог явить миру такое прекрасное создание, как ты.
Она закрыла глаза и приложила руку к губам. По щекам ее текли слезы.
— Кэролайн?
Он протянул руку. Она открыла глаза, взяла у него розу и бросилась в его объятия.
Брент прижал жену к груди, чувствуя тепло ее тела и ровное биение сердца.
— Мне очень жаль, что я тебя обидел, — проговорил он дрожащим голосом, зарывшись лицом в ее волосы. — Встреча с тобой была самым главным событием моей жизни, Кэролайн. Пожалуйста, вернись в мой дом.
Она медленно подняла голову и заглянула в его глаза.
— Я уже вернулась.
Обхватив Брента руками за шею, она прильнула к его губам в страстном и нежном поцелуе.
— Я чувствую ребенка, — пробормотал он.
— Это не ребенок, а мой живот.
Кэролайн провела языком по его губам, и он застонал, охваченный желанием.
— Господи, как приятно! От тебя пахнет дождем и цветами. — Он нежно обхватил ладонью ее грудь и провел большим пальцем по соску, скрытому под шелковым платьем. — Я так скучал по тебе, Кэролайн!
Она ласково поцеловала его в подбородок.
— А где все? Где Розалин?
Он поглаживал ложбинку на ее груди.
— Я отпустил всех до воскресенья. Прислуга распущена, а Недда и Розалин на выходные уехали в гости к приходскому священнику.
Не глядя, она бросила розу на подоконник, к своей мантилье, и принялась проворно расстегивать пуговицы на его рубашке.
— Значит, мы одни? — спросила она шепотом.
— На три дня, — ответил он ей на ушко. Она прижалась к нему.
— Я все еще сержусь на тебя, — пробормотала она, целуя его грудь.
— Пожалуйста, не сердись! Все мои женщины имеют на меня зуб. Розалин закатывала истерики, а Шарлотта не разговаривала со мной со дня твоего отъезда. — Брент потянулся к застежке ее платья. — В то утро, когда я решил, что ты ушла из моей жизни, я начал пить и выпил сразу две бутылки. Потом у меня раскалывалась голова, и Недда непрестанно ворчала. Я уж не говорю про твоих сестер.
Кэролайн тихо засмеялась, и его сердце наполнилось радостью. Держа лицо жены в ладонях, он повернул ее голову и посмотрел в красивые бездонные глаза, лучившиеся нежностью.
— Я люблю тебя.
Она провела костяшками пальцев по его щеке.
— Знаю. Я всегда это знала. Ты моя мечта, Брент, и моя любовь. Ты самое главное, что есть у меня в жизни.
Он нагнулся и легко поцеловал ее в губы.
— Ты для меня как маяк в ночи, моя дорогая Кэролайн…
Эпилог
— Я восхищалась тобой с момента нашей первой встречи. Я люблю тебя уже двести четыре дня, мой милый, и думаю, что буду любить всегда. Ты это хотел услышать?
Его горло сжалось, и он не смог вымолвить ни слова в ответ. Впрочем, он не знал, какими словами выразить переполнявшие его чувства. Наконец он опустил глаза и увидел ее округлившийся живот.
— Ты беременна, Кэролайн… — с благоговением сказал он, разом лишившись самоуверенности.
Воинственно вскинув подбородок, она дотронулась до своего живота.
— Я ношу под сердцем вашего сына, милорд. Я знаю, что родится мальчик. Он очень большой, и меня все время мутит.
Бренту хотелось смеяться и плакать одновременно, но в этот момент, как по заказу, солнце прорвалось сквозь облака и осветило его жену.
Она стояла в окружении роз, все такая же прекрасная — с роскошными темными волосами, ниспадавшими на плечи, и гладкой кожей цвета слоновой кости, которая разительно контрастировала с фиолетовым шелковым платьем. Ее великолепные глаза светились от счастья. У Брента перехватило дыхание.
В эту минуту он понял, зачем судьба послала ему столько испытаний: несчастливое детство, войну и три ужасных дня, проведенных в окопе вместе с убитыми. Пережив это, он научился ценить маленькие и большие радости, которые наполняли новым смыслом его существование.
— Я верю в Бога, Кэролайн, — тихо сказал он, любуясь своей красавицей женой.
Она растерянно посмотрела на мужа. Улыбаясь, он прошептал:
— Только один Бог мог явить миру такое прекрасное создание, как ты.
Она закрыла глаза и приложила руку к губам. По щекам ее текли слезы.
— Кэролайн?
Он протянул руку. Она открыла глаза, взяла у него розу и бросилась в его объятия.
Брент прижал жену к груди, чувствуя тепло ее тела и ровное биение сердца.
— Мне очень жаль, что я тебя обидел, — проговорил он дрожащим голосом, зарывшись лицом в ее волосы. — Встреча с тобой была самым главным событием моей жизни, Кэролайн. Пожалуйста, вернись в мой дом.
Она медленно подняла голову и заглянула в его глаза.
— Я уже вернулась.
Обхватив Брента руками за шею, она прильнула к его губам в страстном и нежном поцелуе.
— Я чувствую ребенка, — пробормотал он.
— Это не ребенок, а мой живот.
Кэролайн провела языком по его губам, и он застонал, охваченный желанием.
— Господи, как приятно! От тебя пахнет дождем и цветами. — Он нежно обхватил ладонью ее грудь и провел большим пальцем по соску, скрытому под шелковым платьем. — Я так скучал по тебе, Кэролайн!
Она ласково поцеловала его в подбородок.
— А где все? Где Розалин?
Он поглаживал ложбинку на ее груди.
— Я отпустил всех до воскресенья. Прислуга распущена, а Недда и Розалин на выходные уехали в гости к приходскому священнику.
Не глядя, она бросила розу на подоконник, к своей мантилье, и принялась проворно расстегивать пуговицы на его рубашке.
— Значит, мы одни? — спросила она шепотом.
— На три дня, — ответил он ей на ушко. Она прижалась к нему.
— Я все еще сержусь на тебя, — пробормотала она, целуя его грудь.
— Пожалуйста, не сердись! Все мои женщины имеют на меня зуб. Розалин закатывала истерики, а Шарлотта не разговаривала со мной со дня твоего отъезда. — Брент потянулся к застежке ее платья. — В то утро, когда я решил, что ты ушла из моей жизни, я начал пить и выпил сразу две бутылки. Потом у меня раскалывалась голова, и Недда непрестанно ворчала. Я уж не говорю про твоих сестер.
Кэролайн тихо засмеялась, и его сердце наполнилось радостью. Держа лицо жены в ладонях, он повернул ее голову и посмотрел в красивые бездонные глаза, лучившиеся нежностью.
— Я люблю тебя.
Она провела костяшками пальцев по его щеке.
— Знаю. Я всегда это знала. Ты моя мечта, Брент, и моя любовь. Ты самое главное, что есть у меня в жизни.
Он нагнулся и легко поцеловал ее в губы.
— Ты для меня как маяк в ночи, моя дорогая Кэролайн…
Эпилог
Брент дважды постучал в дверь и вошел в кабинет барона Сизефорда — тот самый кабинет, где около семнадцати месяцев назад началась его новая жизнь.
— Входи, мой мальчик, входи, — добродушно произнес Сизефорд, медленно поднимаясь с кресла, стоявшего за его письменным столом. — Я ждал тебя.
Брент тихо усмехнулся и закрыл за собой дверь.
— Все мужчины ушли, и я решил сделать то же самое. Барон подошел к дубовому шкафчику, взял с верхней полки две рюмки и потянулся к бутылке.
— Портвейн?
— Благодарю.
Брент решительно подошел к одному из кресел и тяжело опустился на мягкое кожаное сиденье, не боясь помять вечерний костюм. День был долгим, рождественский обед недавно закончился, и у него появилась прекрасная возможность побеседовать с тестем с глазу на глаз.
— Кэролайн сказала, что вы собираетесь в Америку, — весело сказал Сизефорд, наливая в рюмки спиртное.
— Мы отплываем в апреле, — отозвался Брент, — и пробудем там почти все лето. Я хочу навестить сестру и ее мужа, увидеться со своим новорожденным племянником. Если Кэролайн захочет, я отвезу ее в Колумбийский университет.
— Отлично, — одобрил Сизефорд, медленно подходя к Бренту с рюмками. — Как девочки? Сегодня мне не удалось как следует на них посмотреть: вокруг было столько женщин!
В голосе Брента звучала отцовская гордость:
— Розалин быстро усваивает уроки. Я наконец нашел гувернантку из Уэльса, которая несколько лет присматривала за глухим ребенком. Кэролайн показала мисс Дарси наш алфавит и жесты, которые мы используем для общения с девочкой. Эта женщина уверена, что Розалин скоро научится читать.
— Читать? Вот уж не думал, что глухого ребенка можно научить читать! — Сизефорд опять сел в свое кресло. — А как мои внучки?
Брент отхлебнул вина.
— Леди Маргарет похожа на Кэролайн, а леди Лили — на меня, — похвастался он с довольной улыбкой. — Уже не за горами время, когда они начнут ползать.
— Возможно, они будут такими же одаренными, как и их мама.
— Во всяком случае, они будут такими же красивыми.
— Я очень рад, что ты заботишься о моей дочери, Уэймерт. Ты счастливый человек.
— Конечно, — согласился он, радуясь, что у него наконец-то появилась возможность обсудить вопрос, который не давал ему покоя несколько месяцев. Поставив рюмку на стол, он небрежно откинулся на спинку кресла и прямо посмотрел на старика: — Вы заранее все это спланировали, не так ли, Чарлз?
Барон едва заметно приподнял брови.
— Нет, не так.
Брент отказывался верить в то, что его встреча с Кэролайн была просто случайностью. Кэролайн тоже не верила в подобные совпадения. Обсуждая это на протяжении последних недель, они пришли к выводу, что ее отец с самого начала подстроил так, чтобы Кэролайн вышла замуж за племянника Альберта Маркема.
Заметив его замешательство, Сизефорд улыбнулся.
— Твоя жена — не единственная моя дочь, Уэймерт, — тихо заметил он. — Это была идея Стефани.
Брент открыл рот от изумления.
Барон Сизефорд гордо расправил плечи.
— Я люблю своих дочерей, Уэймерт. У каждой из них особый характер. Джейн упряма и независима, Мэри-Энн общительна и кокетлива, Кэролайн остра на язычок и невероятно умна, Шарлотта робка и мила, а Стефани… — Он усмехнулся и покачал головой. — Стефани хитрая девчонка, которая до сих пор не научилась держать язык за зубами.
Сизефорд прищурил глаза и понизил голос до шепота: — Я должен тебе кое-что сказать, Уэймерт. Я никогда не говорил этого ни одной живой душе. Надеюсь, это останется между нами.
— Я слушаю, — тихо проговорил Брент.
— Я очень привязан ко всем своим дочерям, но Кэролайн — самая любимая. Ее сестры пошли в маму — красавицу, с которой я прожил около двадцати лет. Но Кэролайн не похожа на других. Она унаследовала мой характер, мою внешность и мой способ мышления. — Он резко откинулся на спинку кресла и махнул рукой. — Знаю, родители не должны любить кого-то больше, и я пытаюсь быть ровным со всеми, но каждый раз, когда я смотрю на Кэролайн или разговариваю с ней, меня охватывает гордость: я вижу в ней самого себя.
Брент молча потянулся к рюмке. Ему был очень интересен этот разговор. Сизефорд вздохнул.
— Года два назад Стефани пришла ко мне и сказала, что Кэролайн собирается учиться в Нью-Йорке. Естественно, я пришел в ярость, ведь она затеяла эту поездку без моего ведома. Кроме того, я ужасно расстроился. Мне не хотелось расставаться с Кэролайн на несколько лет. Да, ей было уже двадцать пять, и она была вполне самостоятельной девушкой, но кто знает, что может случиться с молодой дамой, которая всю жизнь просидела под крылышком у родителей и вдруг захотела учиться в чужой стране, где у нее нет ни одного знакомого? Я не мог отпустить Кэролайн, но не знал, как ее удержать.
Он вдруг засмеялся.
— У Стефани есть одна удивительная способность: она точно знает, что и когда надо сказать. Она дала мне полминуты на то, чтобы переварить эту новость, а потом лукаво сказала: «Кажется, у меня есть идея, папа». Она уже все обдумала! Как я понял, она посвятила меня в планы Кэролайн только потому, что у нее уже созрел хитроумный замысел.
Он глотнул портвейна.
— Стефани стала думать, как удержать Кэролайн в Англии, и придумала выдать ее замуж. На различных светских вечеринках она задавала вопросы — невинные, как казалось окружающим, ведь ей было совсем мало лет — о подходящих женихах. В конце концов она узнала, что мисс Полин… — Он с любопытством взглянул на Брента. — Как ее фамилия?
Брент попытался скрыть свое удивление.
— Синклер.
— Точно. Итак, она узнала, что мисс Синклер недавно щелкнули по носу. — Сизефорд быстро взглянул на зятя. — «Щелкнули по носу» — это ее выражение, Уэймерт.
— Я в этом не сомневаюсь, — протянул Брент. Сизефорд глубоко вздохнул.
— Стефани осторожно выяснила, что бывший ухажер мисс Синклер — сын светской дамы, а ее брат — известный ботаник. В продолжение следующего месяца она посетила кое-какие мероприятия и узнала не только то, что ты холост, финансово стабилен и титулован, но и то, что ты племянник Альберта Маркема.
— Просто невероятно! — пробормотал Брент, покачивая головой.
Сизефорд допил свой портвейн и, довольный, откинулся на спинку кресла.
— Вот тогда-то Стефани и пришла ко мне со своей идеей. Сначала я не хотел выдавать дочь за человека, который никогда не оценит ее, но у меня не было выхода. Я размышлял несколько дней, и любовь к дочери перевесила угрызения совести. Я решил по крайней мере взвесить такую возможность.
С проворством, не свойственным его возрасту, барон Сизефорд вскочил и начал ходить по комнате.
— Меня беспокоило то, что ты был на войне. Я не знал, вернешься ли ты живым, но в конце концов предположил, что с тобой ничего не случится. Я решил за тобой проследить…
— Что? — удивился Брент.
Старик скрестил руки на груди и смущенно опустил голову.
— Прости, Уэймерт, но я должен был узнать твой характер… и оценить твою личность. — Он быстро обернулся. — Или ты хотел, чтобы я начал расспрашивать незамужних женщин, которые целыми днями перемывают косточки всем английским холостякам? Если бы я сидел сложа руки, Стефани сама раздобыла бы сведения о тебе, а ее возможности ограничены разными вечеринками. Согласись, я не мог отдать свою дочь какому-нибудь повесе.
Брент провел ладонью по лицу и, не в силах больше сидеть в кресле, тоже встал, подошел к окну и уперся руками в подоконник, разглядывая холодный сад.
— Узнав, что ты благородный и образованный человек из хорошей, уважаемой семьи, я понял, что ты подходишь Кэролайн, — продолжал Сизефорд. — Идея Стефани начала обретать очертания.
— И вас не смутила моя незаконнорожденная дочь? — спросил Брент, обернувшись к барону. — Ведь вы наверняка узнали о ее существовании.
Сизефорд фыркнул.
— Это-то беспокоило меня меньше всего. Ты не первый джентльмен, который поступил подобным образом. И я знал, что это не расстроит Кэролайн. Другие дамы на ее месте упали бы в обморок от такого известия, но только не она. — Он покачал головой. — Когда ты вернулся с войны, больше всего меня волновало, как свести вместе мужчину, занятого работой и лошадьми, и женщину, увлеченную своими растениями.
Он остановился посреди комнаты.
— В конце концов в мае, за два месяца до твоего возвращения, мне подвернулся такой случай. Я узнал от человека, которому я поручил за тобой следить, что кузен пытается распродать твое имущество. Естественно, я тут же договорился с ним о встрече.
Сизефорд поднял сияющие глаза.
— Я купил все, Брент, — мебель, картины, фарфор, хрусталь и лошадей. Потом я продал все, кроме лошадей, и анонимно положил все деньги на твои банковские счета, вот почему у тебя было столько денег, когда ты вернулся. Если бы я купил одних лошадей, у тебя возникли бы подозрения. Все получилось очень удачно. Я осуществил свой план, а ты не лишился денег. Я хорошо заплатил твоему кузену, и он затерялся в толпе эмигрантов, а твои любимые жеребцы стали условием нашей сделки. Брент был потрясен. Конечно, тесть поступил эгоистично, вмешавшись в естественный ход его жизни, но в его действиях была немалая доля мудрости. Интересно, как бы поступил он сам, если бы одна из его дочерей задумала такую же авантюру?
Ответ был ясен. Барон продумал положение вещей и нашел для Кэролайн хорошего мужа. То, что этот муж оказался родственником учителя его дочери, послужило всего лишь приятным дополнением. Он не мог рассказать ей обо всем, но он знал, что она в конце концов узнает правду и ее мечта сбудется.
Чтобы осуществить свой план, барон Сизефорд потратил огромную сумму денег и пошел на риск ради любви к дочери. Это было благородно.
— А если бы я не вернулся с войны? — наконец спросил Брент.
— Не знаю, — честно признался Сизефорд. — Наверное, мне пришлось бы поспорить с Кэролайн.
— А если бы Кэролайн отказалась выходить за меня замуж?
Старик подошел к дубовому шкафу.
— Я был совершенно уверен, что она согласится на мои условия, в дальнейшем решившись на развод.
Брент поморгал.
— Это в самом деле приходило вам в голову? Сизефорд обернулся, улыбаясь. В руках у него была бутылка.
— Налить еще?
Брент кивнул.
— Я знал, что Кэролайн согласится, Уэймерт, — проговорил Сизефорд, наполняя рюмки. — Моя дочь умна. Мы с ней всегда думали одинаково.
Сизефорд подал зятю рюмку и встал рядом с ним у окна.
— Я очень надеялся на то, что вы полюбите друг друга. Но в любом случае я знал, что ты будешь ее уважать.
В этот момент из сада вышла жена Брента. Она шагала рядом со Стефани, держа в руках новорожденную дочку, другая малышка покоилась на руках у ее сестры. Впереди бежала Розалин. Младенцы были укутаны в теплые одеяльца, потому что на улице, несмотря на яркое солнце, стоял декабрьский мороз. Брент залюбовался розовыми лицами сестер.
Барон опустил глаза.
— Знаешь, что я тебе скажу, Уэймерт? — Он хлебнул портвейна. — Я никогда не расстраивался из-за того, что у меня нет сына. Я совершенно счастлив со своими дочерьми.
Брент взглянул на тестя, удивленный столь странным заявлением.
Сизефорд понизил голос:
— Если бы у меня родился мальчик, я занимался бы только им и забросил своих дочерей. Это обычное дело для людей моего класса. Многие годы я служил предметом насмешек.
Он опять взглянул на Кэролайн и Стефани.
— Я не могу передать дочерям свой титул, но они получают от меня поддержку и любовь. Я горжусь ими ничуть не меньше, чем человек, у которого одни мальчики.
Брент смотрел на Кэролайн, на своих милых малышек и на Розалин, которую тепло приняли в семье его жены. После свадьбы он мечтал о сыне, потому что только сын мог унаследовать его титул и имущество, но теперь ему стала понятна вся поверхностность такого желания. Его мир был наполнен счастьем, ибо женщины согрели его любовью и верностью.
— Отлично сказано, Чарлз, — прошептал он. — Отлично сказано.
— Входи, мой мальчик, входи, — добродушно произнес Сизефорд, медленно поднимаясь с кресла, стоявшего за его письменным столом. — Я ждал тебя.
Брент тихо усмехнулся и закрыл за собой дверь.
— Все мужчины ушли, и я решил сделать то же самое. Барон подошел к дубовому шкафчику, взял с верхней полки две рюмки и потянулся к бутылке.
— Портвейн?
— Благодарю.
Брент решительно подошел к одному из кресел и тяжело опустился на мягкое кожаное сиденье, не боясь помять вечерний костюм. День был долгим, рождественский обед недавно закончился, и у него появилась прекрасная возможность побеседовать с тестем с глазу на глаз.
— Кэролайн сказала, что вы собираетесь в Америку, — весело сказал Сизефорд, наливая в рюмки спиртное.
— Мы отплываем в апреле, — отозвался Брент, — и пробудем там почти все лето. Я хочу навестить сестру и ее мужа, увидеться со своим новорожденным племянником. Если Кэролайн захочет, я отвезу ее в Колумбийский университет.
— Отлично, — одобрил Сизефорд, медленно подходя к Бренту с рюмками. — Как девочки? Сегодня мне не удалось как следует на них посмотреть: вокруг было столько женщин!
В голосе Брента звучала отцовская гордость:
— Розалин быстро усваивает уроки. Я наконец нашел гувернантку из Уэльса, которая несколько лет присматривала за глухим ребенком. Кэролайн показала мисс Дарси наш алфавит и жесты, которые мы используем для общения с девочкой. Эта женщина уверена, что Розалин скоро научится читать.
— Читать? Вот уж не думал, что глухого ребенка можно научить читать! — Сизефорд опять сел в свое кресло. — А как мои внучки?
Брент отхлебнул вина.
— Леди Маргарет похожа на Кэролайн, а леди Лили — на меня, — похвастался он с довольной улыбкой. — Уже не за горами время, когда они начнут ползать.
— Возможно, они будут такими же одаренными, как и их мама.
— Во всяком случае, они будут такими же красивыми.
— Я очень рад, что ты заботишься о моей дочери, Уэймерт. Ты счастливый человек.
— Конечно, — согласился он, радуясь, что у него наконец-то появилась возможность обсудить вопрос, который не давал ему покоя несколько месяцев. Поставив рюмку на стол, он небрежно откинулся на спинку кресла и прямо посмотрел на старика: — Вы заранее все это спланировали, не так ли, Чарлз?
Барон едва заметно приподнял брови.
— Нет, не так.
Брент отказывался верить в то, что его встреча с Кэролайн была просто случайностью. Кэролайн тоже не верила в подобные совпадения. Обсуждая это на протяжении последних недель, они пришли к выводу, что ее отец с самого начала подстроил так, чтобы Кэролайн вышла замуж за племянника Альберта Маркема.
Заметив его замешательство, Сизефорд улыбнулся.
— Твоя жена — не единственная моя дочь, Уэймерт, — тихо заметил он. — Это была идея Стефани.
Брент открыл рот от изумления.
Барон Сизефорд гордо расправил плечи.
— Я люблю своих дочерей, Уэймерт. У каждой из них особый характер. Джейн упряма и независима, Мэри-Энн общительна и кокетлива, Кэролайн остра на язычок и невероятно умна, Шарлотта робка и мила, а Стефани… — Он усмехнулся и покачал головой. — Стефани хитрая девчонка, которая до сих пор не научилась держать язык за зубами.
Сизефорд прищурил глаза и понизил голос до шепота: — Я должен тебе кое-что сказать, Уэймерт. Я никогда не говорил этого ни одной живой душе. Надеюсь, это останется между нами.
— Я слушаю, — тихо проговорил Брент.
— Я очень привязан ко всем своим дочерям, но Кэролайн — самая любимая. Ее сестры пошли в маму — красавицу, с которой я прожил около двадцати лет. Но Кэролайн не похожа на других. Она унаследовала мой характер, мою внешность и мой способ мышления. — Он резко откинулся на спинку кресла и махнул рукой. — Знаю, родители не должны любить кого-то больше, и я пытаюсь быть ровным со всеми, но каждый раз, когда я смотрю на Кэролайн или разговариваю с ней, меня охватывает гордость: я вижу в ней самого себя.
Брент молча потянулся к рюмке. Ему был очень интересен этот разговор. Сизефорд вздохнул.
— Года два назад Стефани пришла ко мне и сказала, что Кэролайн собирается учиться в Нью-Йорке. Естественно, я пришел в ярость, ведь она затеяла эту поездку без моего ведома. Кроме того, я ужасно расстроился. Мне не хотелось расставаться с Кэролайн на несколько лет. Да, ей было уже двадцать пять, и она была вполне самостоятельной девушкой, но кто знает, что может случиться с молодой дамой, которая всю жизнь просидела под крылышком у родителей и вдруг захотела учиться в чужой стране, где у нее нет ни одного знакомого? Я не мог отпустить Кэролайн, но не знал, как ее удержать.
Он вдруг засмеялся.
— У Стефани есть одна удивительная способность: она точно знает, что и когда надо сказать. Она дала мне полминуты на то, чтобы переварить эту новость, а потом лукаво сказала: «Кажется, у меня есть идея, папа». Она уже все обдумала! Как я понял, она посвятила меня в планы Кэролайн только потому, что у нее уже созрел хитроумный замысел.
Он глотнул портвейна.
— Стефани стала думать, как удержать Кэролайн в Англии, и придумала выдать ее замуж. На различных светских вечеринках она задавала вопросы — невинные, как казалось окружающим, ведь ей было совсем мало лет — о подходящих женихах. В конце концов она узнала, что мисс Полин… — Он с любопытством взглянул на Брента. — Как ее фамилия?
Брент попытался скрыть свое удивление.
— Синклер.
— Точно. Итак, она узнала, что мисс Синклер недавно щелкнули по носу. — Сизефорд быстро взглянул на зятя. — «Щелкнули по носу» — это ее выражение, Уэймерт.
— Я в этом не сомневаюсь, — протянул Брент. Сизефорд глубоко вздохнул.
— Стефани осторожно выяснила, что бывший ухажер мисс Синклер — сын светской дамы, а ее брат — известный ботаник. В продолжение следующего месяца она посетила кое-какие мероприятия и узнала не только то, что ты холост, финансово стабилен и титулован, но и то, что ты племянник Альберта Маркема.
— Просто невероятно! — пробормотал Брент, покачивая головой.
Сизефорд допил свой портвейн и, довольный, откинулся на спинку кресла.
— Вот тогда-то Стефани и пришла ко мне со своей идеей. Сначала я не хотел выдавать дочь за человека, который никогда не оценит ее, но у меня не было выхода. Я размышлял несколько дней, и любовь к дочери перевесила угрызения совести. Я решил по крайней мере взвесить такую возможность.
С проворством, не свойственным его возрасту, барон Сизефорд вскочил и начал ходить по комнате.
— Меня беспокоило то, что ты был на войне. Я не знал, вернешься ли ты живым, но в конце концов предположил, что с тобой ничего не случится. Я решил за тобой проследить…
— Что? — удивился Брент.
Старик скрестил руки на груди и смущенно опустил голову.
— Прости, Уэймерт, но я должен был узнать твой характер… и оценить твою личность. — Он быстро обернулся. — Или ты хотел, чтобы я начал расспрашивать незамужних женщин, которые целыми днями перемывают косточки всем английским холостякам? Если бы я сидел сложа руки, Стефани сама раздобыла бы сведения о тебе, а ее возможности ограничены разными вечеринками. Согласись, я не мог отдать свою дочь какому-нибудь повесе.
Брент провел ладонью по лицу и, не в силах больше сидеть в кресле, тоже встал, подошел к окну и уперся руками в подоконник, разглядывая холодный сад.
— Узнав, что ты благородный и образованный человек из хорошей, уважаемой семьи, я понял, что ты подходишь Кэролайн, — продолжал Сизефорд. — Идея Стефани начала обретать очертания.
— И вас не смутила моя незаконнорожденная дочь? — спросил Брент, обернувшись к барону. — Ведь вы наверняка узнали о ее существовании.
Сизефорд фыркнул.
— Это-то беспокоило меня меньше всего. Ты не первый джентльмен, который поступил подобным образом. И я знал, что это не расстроит Кэролайн. Другие дамы на ее месте упали бы в обморок от такого известия, но только не она. — Он покачал головой. — Когда ты вернулся с войны, больше всего меня волновало, как свести вместе мужчину, занятого работой и лошадьми, и женщину, увлеченную своими растениями.
Он остановился посреди комнаты.
— В конце концов в мае, за два месяца до твоего возвращения, мне подвернулся такой случай. Я узнал от человека, которому я поручил за тобой следить, что кузен пытается распродать твое имущество. Естественно, я тут же договорился с ним о встрече.
Сизефорд поднял сияющие глаза.
— Я купил все, Брент, — мебель, картины, фарфор, хрусталь и лошадей. Потом я продал все, кроме лошадей, и анонимно положил все деньги на твои банковские счета, вот почему у тебя было столько денег, когда ты вернулся. Если бы я купил одних лошадей, у тебя возникли бы подозрения. Все получилось очень удачно. Я осуществил свой план, а ты не лишился денег. Я хорошо заплатил твоему кузену, и он затерялся в толпе эмигрантов, а твои любимые жеребцы стали условием нашей сделки. Брент был потрясен. Конечно, тесть поступил эгоистично, вмешавшись в естественный ход его жизни, но в его действиях была немалая доля мудрости. Интересно, как бы поступил он сам, если бы одна из его дочерей задумала такую же авантюру?
Ответ был ясен. Барон продумал положение вещей и нашел для Кэролайн хорошего мужа. То, что этот муж оказался родственником учителя его дочери, послужило всего лишь приятным дополнением. Он не мог рассказать ей обо всем, но он знал, что она в конце концов узнает правду и ее мечта сбудется.
Чтобы осуществить свой план, барон Сизефорд потратил огромную сумму денег и пошел на риск ради любви к дочери. Это было благородно.
— А если бы я не вернулся с войны? — наконец спросил Брент.
— Не знаю, — честно признался Сизефорд. — Наверное, мне пришлось бы поспорить с Кэролайн.
— А если бы Кэролайн отказалась выходить за меня замуж?
Старик подошел к дубовому шкафу.
— Я был совершенно уверен, что она согласится на мои условия, в дальнейшем решившись на развод.
Брент поморгал.
— Это в самом деле приходило вам в голову? Сизефорд обернулся, улыбаясь. В руках у него была бутылка.
— Налить еще?
Брент кивнул.
— Я знал, что Кэролайн согласится, Уэймерт, — проговорил Сизефорд, наполняя рюмки. — Моя дочь умна. Мы с ней всегда думали одинаково.
Сизефорд подал зятю рюмку и встал рядом с ним у окна.
— Я очень надеялся на то, что вы полюбите друг друга. Но в любом случае я знал, что ты будешь ее уважать.
В этот момент из сада вышла жена Брента. Она шагала рядом со Стефани, держа в руках новорожденную дочку, другая малышка покоилась на руках у ее сестры. Впереди бежала Розалин. Младенцы были укутаны в теплые одеяльца, потому что на улице, несмотря на яркое солнце, стоял декабрьский мороз. Брент залюбовался розовыми лицами сестер.
Барон опустил глаза.
— Знаешь, что я тебе скажу, Уэймерт? — Он хлебнул портвейна. — Я никогда не расстраивался из-за того, что у меня нет сына. Я совершенно счастлив со своими дочерьми.
Брент взглянул на тестя, удивленный столь странным заявлением.
Сизефорд понизил голос:
— Если бы у меня родился мальчик, я занимался бы только им и забросил своих дочерей. Это обычное дело для людей моего класса. Многие годы я служил предметом насмешек.
Он опять взглянул на Кэролайн и Стефани.
— Я не могу передать дочерям свой титул, но они получают от меня поддержку и любовь. Я горжусь ими ничуть не меньше, чем человек, у которого одни мальчики.
Брент смотрел на Кэролайн, на своих милых малышек и на Розалин, которую тепло приняли в семье его жены. После свадьбы он мечтал о сыне, потому что только сын мог унаследовать его титул и имущество, но теперь ему стала понятна вся поверхностность такого желания. Его мир был наполнен счастьем, ибо женщины согрели его любовью и верностью.
— Отлично сказано, Чарлз, — прошептал он. — Отлично сказано.