Страница:
– Рубен, нам надо войти в Интернет…
Он не стал объяснять зачем и выразительно посмотрел на второго человека в комнате, который сидел к ним спиной перед жидкокристаллическим экраном Макинтоша.
Рубен понял, но выражение его лица не изменилось.
– Мартин, ты не мог бы выйти ненадолго?
– Конечно, мистер Доусон.
Пока грузный Мартин поднимался и выходил, Джордан подошел к факсу и, прикрывая от других свои манипуляции, отправил копию чека, найденного у Лорда, на номер Буррони.
Затем обернулся к Доусону, все еще сидевшему за компьютером.
– Рубен, ты не знаешь, в городе Трой есть местная газета?
– Не знаю, но это можно быстро установить.
Рубен запустил «Эксплорер» и спустя минуту откинулся на спинку кресла, указав на экран.
– Вот, пожалуйста. «Трой рекорд».
– Будь добр, позвони туда и спроси, есть ли у них электронный архив. Если есть, думаю, они дадут нам пароль, если запрос придет из офиса мэра. Скажи – очень срочно.
Рубен встал и направился к телефону. Он взял трубку, но перед тем, как набирать номер, заметил:
– Только учтите: если вам необходимо сохранить ваш интерес в тайне, нет хуже способа, чем обращаться в редакцию газеты.
Джордан был вынужден признать, что Кристофер недаром выбрал себе такого помощника.
– Ничего. Теперь это уже не так важно.
Рубен Доусон набрал номер и соединился с главным редактором газеты. Пока он разговаривал, Морин села за компьютер и вошла на сайт «Трой рекорд». Джордан встал у нее за спиной, положив руки на спинку кресла.
Рубен попрощался со своим собеседником и повесил трубку.
– Архив частично компьютеризован. В нем содержатся материалы за двенадцать последних лет. Пароль: Коннор Слейв.
Джордан почувствовал, как напряглась Морин, но та не сказала ни слова по поводу такого совпадения. Да, судьба и впрямь жестока, поскольку даже в мелочах любит посыпать раны солью.
Морин открыла на сайте иконку «Архив» и ввела пароль. Под логотипом газеты появился поисковый помощник.
– Случилось это четырнадцатого сентября девяносто третьего, – подал сзади голос Джордан. – Так что, думаю, надо смотреть номер от пятнадцатого.
Морин указала дату, и на экране появился запрашиваемый номер «Троп рекорд». В тишине, нагнетаемой их нетерпением, компьютер без привычного шороха страниц начал листать газету. На экране появлялись давнишние слова, уже написанные и сказанные много раз, но их вполне можно переписать и пересказать, лишь изменив имена и место действия, ведь жизнь людей, в сущности, монотонная и повторяющаяся штука.
И только зло безгранично в своей фантазии.
Они нашли сообщение в рубрике «Городская хроника». Статья, подписанная именем Рори Карденас, безусловно, царила на полосе.
– Ну, это мы уже знаем. Если ты видела действительные события, то они должны были произойти почти одновременно с ограблением. А раз так, значит, стоит поискать в том же номере.
И в самом деле, через две полосы, в нижнем углу справа обнаружилась заинтересовавшая их заметка.
Джордан указал ей на этот угол, и Морин увеличила изображение. На экране возникла часть газетной полосы с двумя размещенными рядом снимками. На одной улыбалась в объектив цветная, но довольно светлокожая женщина с короткой стрижкой и удивительно красивым лицом. На другой был снят темноглазый мальчуган, с кожей еще более светлой, чем у матери. Глаза у него были живые и лукавые.
Морин сразу узнала женщину, хотя в ее видении у той было совсем другое выражение лица. Она словно вернулась в тот первый день, когда они нашли Снупи и на экране возникла фотография юного Алистера Кэмпбелла. Она положила руку на запястье Джордана и легонько сжала, не говоря ни слова.
– Тут что-то не так. Изложение событий не соответствует тому, что…
Он не закончил фразы. Рубен не мог понять, что он имеет в виду, а Морин отлично его поняла.
Пальцы Джордана выбивали нетерпеливую дробь по спинке кресла.
– Найди мне больницу «Самаритен» в Трое.
Морин открыла «Желтые страницы», и вскоре на экране появились все реквизиты больницы.
Джордан снял трубку и набрал номер. Телефонистка отозвалась мгновенно:
– Больница «Самаритен», слушаю вас.
– Мне надо поговорить с отделом кадров.
– Одну минуту.
Зазвучала мелодия коммутатора, и вслед за ней послышался решительный голос:
– Майкл Стиллз.
– Добрый день, мистер Стиллз, мое имя Джордан Марсалис, я звоню по поручению мэра Нью-Йорка.
– Ну ясное дело. Вы уж извините, что заставил вас подождать, я разговаривал с президентом Соединенных Штатов.
Джордан восхитился быстроте его реакции и ничуть не обиделся. Чего-то подобного он и ожидал, только не в таком шутливом тоне.
– Мистер Стиллз, я понимаю ваше недоверие. Я бы приехал сам, но дело не терпит. Если угодно, можете позвонить через коммутатор в Грейси-Мэншн и спросить меня. Я брат мэра.
– Да ладно. Ваш голос меня убедил. Чем могу быть полезен?
– Мне нужны сведения о вашей сотруднице. О медицинской сестре по имени Тельма Росс. Работает ли она еще у вас, и если нет, могу ли я узнать ее адрес.
Паузу в трубке сопроводил горестный вздох.
– А-а, Тельма. Бедная девочка…
Джордан прервал его, чтобы второй раз не слушать изложение газетной заметки:
– Я знаю, что случилось с ней и ее сыном. Мне надо установить, где она сейчас.
Он представил себе скорбное лицо Стиллза, пустившегося в воспоминания.
– Мы все ее так любили. Очень добрая девочка и прекрасный работник. К сожалению, она не смогла оправиться от горя. Впала в депрессию, а потом в кататонический ступор. Сейчас она в клинике для душевнобольных.
– Как называется клиника?
– Не помню точно – то ли «Кедры», то ли «Дубы», что-то в этом роде. Кое-кто из наших ее навещает, я слышал, это вроде бы на северной окраине Саратога-Спрингс. Наверняка там только одна такая клиника.
– А как мне найти ее мужа?
– Тельма не замужем. Она одна растила мальчика.
– Благодарю вас, мистер Стиллз. Вы мне очень помогли.
Джордан закончил разговор, но еще какое-то время держал руку на трубке, словно вновь прокручивая в уме его подробности.
– Тельма Росс лежит в клинике душевных болезней в Саратога-Спрингс. Не знаю, что это даст, но думаю, нам надо ее навестить.
По его тону Морин поняла, что к мэру они уже не пойдут и не станут объяснять причину своего визита. И это не особенно огорчило их обоих.
Поблагодарив Рубена, они покинули кабинет и направились по коридору к выходу.
Доусон стоял на пороге и смотрел им вслед, пока они не свернули за угол. После чего закрыл дверь, достал из кармана сотовый и набрал номер, под которым в его справочнике значилась некая благотворительная организация.
Когда ему ответили, он даже не потрудился назвать себя. Изменив своему пресловутому бесстрастию, он понизил голос почти до шепота:
– Передайте мистеру Вонгу, что у меня есть новости, которые могут его заинтересовать.
43
44
Он не стал объяснять зачем и выразительно посмотрел на второго человека в комнате, который сидел к ним спиной перед жидкокристаллическим экраном Макинтоша.
Рубен понял, но выражение его лица не изменилось.
– Мартин, ты не мог бы выйти ненадолго?
– Конечно, мистер Доусон.
Пока грузный Мартин поднимался и выходил, Джордан подошел к факсу и, прикрывая от других свои манипуляции, отправил копию чека, найденного у Лорда, на номер Буррони.
Затем обернулся к Доусону, все еще сидевшему за компьютером.
– Рубен, ты не знаешь, в городе Трой есть местная газета?
– Не знаю, но это можно быстро установить.
Рубен запустил «Эксплорер» и спустя минуту откинулся на спинку кресла, указав на экран.
– Вот, пожалуйста. «Трой рекорд».
– Будь добр, позвони туда и спроси, есть ли у них электронный архив. Если есть, думаю, они дадут нам пароль, если запрос придет из офиса мэра. Скажи – очень срочно.
Рубен встал и направился к телефону. Он взял трубку, но перед тем, как набирать номер, заметил:
– Только учтите: если вам необходимо сохранить ваш интерес в тайне, нет хуже способа, чем обращаться в редакцию газеты.
Джордан был вынужден признать, что Кристофер недаром выбрал себе такого помощника.
– Ничего. Теперь это уже не так важно.
Рубен Доусон набрал номер и соединился с главным редактором газеты. Пока он разговаривал, Морин села за компьютер и вошла на сайт «Трой рекорд». Джордан встал у нее за спиной, положив руки на спинку кресла.
Рубен попрощался со своим собеседником и повесил трубку.
– Архив частично компьютеризован. В нем содержатся материалы за двенадцать последних лет. Пароль: Коннор Слейв.
Джордан почувствовал, как напряглась Морин, но та не сказала ни слова по поводу такого совпадения. Да, судьба и впрямь жестока, поскольку даже в мелочах любит посыпать раны солью.
Морин открыла на сайте иконку «Архив» и ввела пароль. Под логотипом газеты появился поисковый помощник.
– Случилось это четырнадцатого сентября девяносто третьего, – подал сзади голос Джордан. – Так что, думаю, надо смотреть номер от пятнадцатого.
Морин указала дату, и на экране появился запрашиваемый номер «Троп рекорд». В тишине, нагнетаемой их нетерпением, компьютер без привычного шороха страниц начал листать газету. На экране появлялись давнишние слова, уже написанные и сказанные много раз, но их вполне можно переписать и пересказать, лишь изменив имена и место действия, ведь жизнь людей, в сущности, монотонная и повторяющаяся штука.
И только зло безгранично в своей фантазии.
Они нашли сообщение в рубрике «Городская хроника». Статья, подписанная именем Рори Карденас, безусловно, царила на полосе.
Под статьей была помещена фотография директора банка, а также интерьер зала, где работали сотрудники. Морин почувствовала, как руки Джордана на спинке кресла разжались и он переместился немного вбок.ДОЛЛАРЫ И «МЕЛЮЗГА»
Ограбление в духе Чарли Брауна
Вчера произошло ограбление банка «Трой сейвингс» на Колумбийском шоссе. Трое в карнавальных масках персонажей «Мелюзги», вошли в помещение и, угрожая посетителям и сотрудникам банка пистолетом и помповым ружьем, забрали всю наличность, составлявшую в тот момент тридцать тысяч долларов. После чего Линус, Люси и Пиг Пен скрылись на ожидавшем их белом «форде», за рулем которого сидел человек в маске Снупи. Видимо, грабителям все же не до конца повезло, поскольку «форд» был обнаружен в десятке километров от банка с вышедшим из строя двигателем. Тем не менее, преступников найти пока не удалось. Из присутствовавших в банке в момент ограбления никто не пострадал, кроме 72-летней Мэри Холлбрукс, которая в связи с пережитым испугом почувствовала себя плохо и была доставлена в больницу «Самаритен», где находится под наблюдением врачей, хотя ее состояние уже не внушает опасений. Впервые отделение «Трой сейвингс» стало мишенью…
– Ну, это мы уже знаем. Если ты видела действительные события, то они должны были произойти почти одновременно с ограблением. А раз так, значит, стоит поискать в том же номере.
И в самом деле, через две полосы, в нижнем углу справа обнаружилась заинтересовавшая их заметка.
Джордан указал ей на этот угол, и Морин увеличила изображение. На экране возникла часть газетной полосы с двумя размещенными рядом снимками. На одной улыбалась в объектив цветная, но довольно светлокожая женщина с короткой стрижкой и удивительно красивым лицом. На другой был снят темноглазый мальчуган, с кожей еще более светлой, чем у матери. Глаза у него были живые и лукавые.
Морин сразу узнала женщину, хотя в ее видении у той было совсем другое выражение лица. Она словно вернулась в тот первый день, когда они нашли Снупи и на экране возникла фотография юного Алистера Кэмпбелла. Она положила руку на запястье Джордана и легонько сжала, не говоря ни слова.
Джордан положил руку на плечо Морин и не удержал волнения в голосе:ОПЫТНАЯ МЕДСЕСТРА НЕ СМОГЛА СПАСТИ ЖИЗНЬ СЫНА
Медсестра из больницы «Самаритен» Тельма Росс стала жертвой цепи трагических случайностей, которые стоили жизни ее сыну, пятилетнему Льюису. Ребенок играл в саду, когда его покусали шмели, что вызвало жестокий анафилактический шок с последующим отеком гортани. Несмотря на опыт операционной сестры, которая, не дожидаясь врачей, сама сделала трахеотомию, мальчика спасти не удалось. Врачи прибывшей «скорой» могли лишь констатировать смерть. Общество, для которого так много сделала Тельма Росс, выражает ей глубокие соболезнования и скорбит вместе с нею.
– Тут что-то не так. Изложение событий не соответствует тому, что…
Он не закончил фразы. Рубен не мог понять, что он имеет в виду, а Морин отлично его поняла.
Пальцы Джордана выбивали нетерпеливую дробь по спинке кресла.
– Найди мне больницу «Самаритен» в Трое.
Морин открыла «Желтые страницы», и вскоре на экране появились все реквизиты больницы.
Джордан снял трубку и набрал номер. Телефонистка отозвалась мгновенно:
– Больница «Самаритен», слушаю вас.
– Мне надо поговорить с отделом кадров.
– Одну минуту.
Зазвучала мелодия коммутатора, и вслед за ней послышался решительный голос:
– Майкл Стиллз.
– Добрый день, мистер Стиллз, мое имя Джордан Марсалис, я звоню по поручению мэра Нью-Йорка.
– Ну ясное дело. Вы уж извините, что заставил вас подождать, я разговаривал с президентом Соединенных Штатов.
Джордан восхитился быстроте его реакции и ничуть не обиделся. Чего-то подобного он и ожидал, только не в таком шутливом тоне.
– Мистер Стиллз, я понимаю ваше недоверие. Я бы приехал сам, но дело не терпит. Если угодно, можете позвонить через коммутатор в Грейси-Мэншн и спросить меня. Я брат мэра.
– Да ладно. Ваш голос меня убедил. Чем могу быть полезен?
– Мне нужны сведения о вашей сотруднице. О медицинской сестре по имени Тельма Росс. Работает ли она еще у вас, и если нет, могу ли я узнать ее адрес.
Паузу в трубке сопроводил горестный вздох.
– А-а, Тельма. Бедная девочка…
Джордан прервал его, чтобы второй раз не слушать изложение газетной заметки:
– Я знаю, что случилось с ней и ее сыном. Мне надо установить, где она сейчас.
Он представил себе скорбное лицо Стиллза, пустившегося в воспоминания.
– Мы все ее так любили. Очень добрая девочка и прекрасный работник. К сожалению, она не смогла оправиться от горя. Впала в депрессию, а потом в кататонический ступор. Сейчас она в клинике для душевнобольных.
– Как называется клиника?
– Не помню точно – то ли «Кедры», то ли «Дубы», что-то в этом роде. Кое-кто из наших ее навещает, я слышал, это вроде бы на северной окраине Саратога-Спрингс. Наверняка там только одна такая клиника.
– А как мне найти ее мужа?
– Тельма не замужем. Она одна растила мальчика.
– Благодарю вас, мистер Стиллз. Вы мне очень помогли.
Джордан закончил разговор, но еще какое-то время держал руку на трубке, словно вновь прокручивая в уме его подробности.
– Тельма Росс лежит в клинике душевных болезней в Саратога-Спрингс. Не знаю, что это даст, но думаю, нам надо ее навестить.
По его тону Морин поняла, что к мэру они уже не пойдут и не станут объяснять причину своего визита. И это не особенно огорчило их обоих.
Поблагодарив Рубена, они покинули кабинет и направились по коридору к выходу.
Доусон стоял на пороге и смотрел им вслед, пока они не свернули за угол. После чего закрыл дверь, достал из кармана сотовый и набрал номер, под которым в его справочнике значилась некая благотворительная организация.
Когда ему ответили, он даже не потрудился назвать себя. Изменив своему пресловутому бесстрастию, он понизил голос почти до шепота:
– Передайте мистеру Вонгу, что у меня есть новости, которые могут его заинтересовать.
43
Вертолет летел на север над Гудзоном на высоте семисот метров.
Из окошка Джордан видел, как тень машины скользит по взрябленной поверхности воды, как будто пытаясь догнать сотворившее ее чудовище. По просьбе Джордана Кристофер без лишних вопросов выделил им свой вертолет «Августа-Белл АВ 139», который, взлетев с Манхэттенского вертолетного аэродрома, взял курс на Саратога-Спрингс. Предварительно они связались с клиникой «Дубы», где лежала Тельма Росс. От главврача Колина Норвича Джордан узнал, что при клинике оборудована площадка для посадки вертолетов.
И теперь они с Морин сидели рядышком за креслом пилота. Несмотря на то, что кабина была звуконепроницаемая, они последовали совету вертолетчика и надели наушники со встроенным переговорником, чтобы во время полета можно было общаться, не перекрикивая шум лопастей.
Джордан нажал кнопку, исключавшую из связи пилота, и обратился к Морин, которая откинулась на спинку кресла и закрыла глаза под темными очками.
– Одного я никак не могу понять…
По ее мгновенному ответу Джордан понял, что она не дремлет, а думает так же напряженно, как он.
– Любопытно, я тоже. Давай проверим, совпадут ли наши мысли.
– До сих пор все твои видения подтверждались. Если все так и было, если Джулиус Вонг действительно убил сына Тельмы Росс, почему она на него не заявила?
– Вот именно.
– Будем надеяться, что она сумеет нам что-нибудь объяснить, хотя по тону врача я понял, что он в этом сомневается.
Они переглянулись. Летя на семисотметровой высоте, они, казалось, повисли над еще большей бездной, чем в этом ящике из стекла и стали, который вспарывал своим шумом и ветром тишину окрестных полей.
Морин вновь уставилась в окошко, наблюдая, как вертолет выруливает вправо. Ее голос прозвучал в ушах Джордана ясно и горько, словно его собственная недобрая мысль:
– Кто-то поставил людей перед выбором «быть или не быть», еще кто-то – перед выбором «иметь или не иметь». А у меня выбора нет, я хочу только понять.
Перед мысленным взором Джордана вдруг всплыл «Плот Медузы» – громадное полотно, что он видел в доме Шандели Стюарт. Он бы не удивился, если б сейчас нашел там в толпе терпящих бедствие свое лицо и лицо Морин.
Быть может, потому, что не был в нее влюблен, Джордан чувствовал, что она близка ему, как никто и никогда в жизни. То, что случилось с ним два дня назад, позволило ему еще больше проникнуться историей этой странной итальянки, которой столько довелось пережить. Когда он смотрел на Лизу в резком контрасте расползающегося алого пятна на блузке и мертвенно белого лица, ему довелось кожей ощутить, что чувствовала Морин, глядя на простертое перед ней тело Коннора Слейва.
Лиза…
Вчера вечером, после визита в Грейси-Мэншн, он, несмотря на заверения доктора Леко, все же заехал в больницу Святого Винсента повидать Лизу. Его на минутку пропустили к ней в палату; войдя на цыпочках, он застал ее спящей. Бледная и прекрасная, с волосами, разметавшимися по подушке, она казалась не пациенткой на больничной койке, а художественным фотопортретом с выставки. График ее сердцебиения, ползущий зеленой линией по экрану монитора, наверняка был равномерней, чем у него.
Видимо, краем сознания почувствовав его присутствие, Лиза на миг открыла затуманенные снотворным глаза; по губам ее скользнула легкая улыбка и тут же уплыла в то неведомое, лишенное боли пространство, куда временно поместили ее лекарственные препараты. Джордан вышел бесшумно, как и вошел, оставив Лизу в глубоком сне, который к нему потом не шел всю ночь.
Пилот поднял правую руку, потом указал вниз, где расстилалось озеро Саратога.
Джордан включил кнопку связи с вертолетчиком.
– Нам нужен северный край озера.
Он снова увидел быструю игру светотени на поверхности воды, когда машина разворачивалась и снижалась. Спутниковая навигационная система позволила пилоту в точности определить место посадки, и, наконец, тень летательного аппарата, всю дорогу гнавшаяся за ним, не зная, что она всего лишь его копия, намертво приклеилась к оригиналу.
Во время посадки Джордан сверху обозревал два здания больничного комплекса в зеленой зоне, включавшей в себя яркий английский газон, аккуратный низкорослый кустарник и раскидистые деревья. Одно здание было поменьше, прямо возле вертолетной площадки. Второе, справа от него, оказалось внушительной постройкой, за которой начинался парк.
Пилот заглушил двигатели. Джордан и Морин вышли, инстинктивно пригнувшись под вихрем вращающегося винта, и по обсаженной дубами аллее двинулись к человеку, вышедшему из большого здания им навстречу. Джордан шел и любовался великолепным фасадом светлого камня, с большими окнами, пока они не поравнялись с встречавшим их человеком.
Он протянул ему руку и повысил голос, перекрывая замедляющееся шуршание огромных лопастей.
– Здравствуйте. Джордан Марсалис и Морин Мартини, сотрудник итальянской полиции.
Высокий, почти вровень с Джорданом, шатен дружески пожал им обоим руки и тоже представился:
– Колин Норвич, главный врач больницы, мы с вами говорили по телефону. Добро пожаловать.
– Спасибо. Мы вам очень признательны за прием и за предоставленную возможность повидать вашу пациентку.
Ведя их ко входу, откуда только что появился, главврач пожал плечами.
– Вы сказали, что дело очень важное. Не знаю, чего именно вы от нее ждете, но боюсь, она мало чем сможет вам помочь.
– Почему?
– По двум причинам. Во-первых, Тельма вследствие пережитой травмы, говоря доступным вам языком, возвела вокруг себя некий психологический барьер, за который редко выходит. Мы немало потрудились, чтобы восстановить ее душевное равновесие. Теперь она почти все время молчит. А когда поступила к нам, день и ночь кричала.
– А вторая причина?
Доктор Норвич остановился и без улыбки поглядел сперва на Джордана, потом на Морин.
– Быть может, с виду этого и не скажешь, но у нас больница, я врач, а она моя пациентка. Я отвечаю за ее состояние. Если я увижу, что ваше присутствие каким-то образом нарушает ее душевный покой, мне придется тут же прервать ваш визит.
Тем временем они дошли до полукруглой площадки перед главным корпусом. Норвич указал на ухоженный парк за невысокой краснокирпичной оградой. Там по аллейкам гуляли женщины – в одиночестве или группками. Некоторых возили в инвалидных креслах белоснежные медсестры.
– Вот наши пациентки. Как видите, у нас женское учреждение.
Джордан одним жестом руки обвел все окружающее.
– Доктор Норвич, полагаю, такие условия могут позволить себе только очень состоятельные пациентки.
– Я вижу, вы привыкли говорить напрямик. Да, это действительно так.
– Но мисс Росс – медсестра, вдобавок одинокая. Кто же оплачивает ее лечение?
– Насколько мне известно, у нее на банковском счете что-то около полутора миллионов долларов. Процентов с капитала вполне хватает, чтобы покрыть все расходы.
– Вам не кажется странным, что обыкновенная сестра милосердия располагает столь значительной суммой?
– Мистер Марсалис, я психиатр, а не налоговый инспектор. Мое дело – странности в головах людей, а не в их карманах.
Полная белокурая сестра с очень приятным лицом, подойдя, избавила Джордана от возникшей неловкости.
Женщина встала сбоку от них и уставилась на Джордана, как на двойную порцию клубники со сливками. Морин заметила это и спрятала улыбку в уголках рта.
Норвич дал сестре необходимые указания касательно вновь прибывших:
– Каролина, проводи мистера Марсалиса и мисс Мартини к Тельме и проследи, чтобы все было нормально.
Норвич слегка повысил голос на последних словах, и сестра наконец оторвалась от блаженного созерцания Джордана.
– Хорошо, доктор.
– Ступайте с Каролиной. Извините, меня посетитель ждет в кабинете. Я потом зайду с вами попрощаться.
Психиатр повернулся и быстро зашагал к зданию. Морин и Джордан последовали за блондинкой, которая двигалась на удивление легко, притом что по конституции была довольно далека от сильфиды. Каролина вела их по аллейкам парка, словно списанного с полотна Моне. У всех пациенток, попадавшихся им навстречу, был покорный и отрешенный взгляд людей, живущих в своем замкнутом мирке. Джордан про себя продолжил мысль Морин, высказанную на борту вертолета. Самый нестабильный отдел мозга избавил их от выбора «быть или не быть», «иметь или не иметь», предоставив им взамен сомнительное благо безразличия.
Тельма Росс тихонько сидела на каменной скамье беседки, доверху увитой плетистой розой. На ней были серая юбка и розовая двойка, немного старомодная, но красиво оттеняющая ее смуглое лицо. На фото в газете она выглядела моложе, но кожа у нее по-прежнему была чистая, упругая, без морщин. Слегка постаревшая, но все еще очень красивая женщина; как видно, судьба, не пощадив ее рассудка, оставила ей в утешение хотя бы внешность.
Услышав шаги, женщина подняла глаза, и у Морин в этот теплый солнечный день мороз пробежал по коже. В этих черных спокойных глазах явственно читалось, что причина, по которой она укрылась от реальности, была очень страшной.
Морин впервые встретилась с персонажем своих галлюцинаций. Если у нее еще оставались сомнения, теперь их можно было рассеять, коснувшись плеча Тельмы Росс и превратив иллюзии настоящего в реальность прошлого.
Каролина подошла к женщине и заговорила доверительным тоном, как с бывшим собратом по профессии:
– Тельма, дружочек, погляди-ка, кто приехал тебя навестить.
Больная устремила невидящий взгляд сначала на нее, потом на Джордана, и, наконец, глаза ее остановились на Морин.
– Ты подруга Льюиса?
У нее был нежный, тихий, почти детский голосок. Морин присела рядом с ней, чувствуя желание приласкать, погладить, защитить.
– Да, я подруга Льюиса.
Тельма подняла руку и коснулась ее волос. В мозгу Морин пронеслось видение: заклеенный скотчем рот, дикий ужас в глазах, а мерзкая тварь в маске Люси привязывает ее к стулу.
Женщина улыбнулась, как будто осветив мрак своей улыбкой.
– Красивая ты. Льюис у меня тоже красивый. Он теперь в колледже учится. На ветеринара. Я хотела, чтобы он стал врачом, но он так любит животных.
Морин подняла голову и встретилась взглядом с Джорданом. В душе обоих жалость к этой женщине обрела черты уверенности: напрасно они сюда прилетели.
И все же Морин придвинулась к ней поближе, взяла за руки.
– Мисс Росс, вы помните, что случилось с Льюисом, когда его покусали шмели?
Вопрос не достиг своей цели.
– А еще Льюис хорошо играет в баскетбол. Он лучший в студенческой команде и бегает лучше всех. Тренер говорит, что со временем он войдет в сборную страны.
Джордан вытащил из кармана фотографии Джулиуса Вонга и его жертв и протянул их Морин, которая в эту минуту была посредником между Тельмой Росс и остальным миром.
– Тельма, вы знаете этих людей?
Одну за другой она подержала фотографии перед глазами Тельмы. Выражение лица больной нисколько не изменилось при виде лиц, по вине которых она сидит на этой скамейке и придумывает будущее ребенку, который уже никогда не вырастет.
Джордан вытащил из внутреннего кармана два сложенных вдвое листка. Он развернул первый с изображением Снупи и с едва заметным кивком подал Морин.
Морин положила листок на колени сидящей рядом женщины.
Та взяла его в руки и сперва посмотрела с тем же отсутствующим видом, с каким слушала вопросы Морин и смотрела фотографии.
И вдруг часто-часто задышала.
Морин подсунула ей второй рисунок, на котором были изображены Линус, Люси и Пиг Пен, и впервые в жизни увидела ужас не изнутри, а со стороны. Глаза Тельмы Росс медленно расширялись, она мелко, истерично затрясла головой, отшатнулась и втянула в себя столько воздуха, сколько смогла. На миг все застыло в неподвижности, а затем из груди женщины вырвался душераздирающий вопль, в котором были и страх, и боль, и внезапное осознание, такое горькое и страшное, что Морин буквально подбросило со скамейки.
Не теряя ни секунды, Каролина выхватила из кармана передатчик и нажала кнопку. Потом, грубо отстранив Морин и Джордана, кинулась к женщине, пытаясь оборвать ее бесконечный вой.
– Тельма, Тельма, успокойся, все хорошо.
Она обхватила ее за плечи, притянула к себе, но та продолжала биться и судорожными движениями рвала ворот кофточки, словно та жгла ей кожу.
– Уходите отсюда.
Джордан и Морин вышли из беседки и увидели, как к ним летит доктор Норвич в сопровождении двух сестер, по стати не уступающих Каролине. У одной в руках был шприц. Все трое подбежали к скамейке; доктор не без помощи сестер закатал рукав кофточки и ввел иглу в вену Тельмы Росс.
Затем, выйдя из беседки, Норвич яростно схватил Джордана за плечо и развернул к себе.
– Как чувствовал, нельзя вас пускать! Ну что, добились своего? Прошу вас удалиться, господа, вы достаточно тут набедокурили.
Он вернулся к сестрам, хлопотавшим вокруг пациентки, которая понемногу обмякла, но вопить не перестала.
Джордан и Морин остались вдвоем.
На этой территории они были среди немногих сохранивших разум, но оба сейчас задавали себе вопрос, есть ли в этом смысл.
Не решаясь взглянуть в глаза друг другу, они дошли до вертолетной площадки. И потом, сидя рядом на борту вертолета, еще долго смотрели перед собой в пустоту, звенящую воплем Тельмы Росс.
Реакция женщины на персонажей «Мелюзги» означала, что газета, в отличие от Морин, неверно изложила события десятилетней давности.
Джордан задумался о том, почему из двух незнакомых людей, навестивших ее, женщина предпочла общение с Морин.
Он скосил глаза на четкий профиль на фоне окошка и вспомнил мысль, что пришла ему недавно, когда они ехали на такси в Грейси-Мэншн.
Вот тебе и ответ.
Должно быть, Тельма, как и Морин, не находит в окружающем мире иной истины, кроме той, которая доступна ее глазам.
Из окошка Джордан видел, как тень машины скользит по взрябленной поверхности воды, как будто пытаясь догнать сотворившее ее чудовище. По просьбе Джордана Кристофер без лишних вопросов выделил им свой вертолет «Августа-Белл АВ 139», который, взлетев с Манхэттенского вертолетного аэродрома, взял курс на Саратога-Спрингс. Предварительно они связались с клиникой «Дубы», где лежала Тельма Росс. От главврача Колина Норвича Джордан узнал, что при клинике оборудована площадка для посадки вертолетов.
И теперь они с Морин сидели рядышком за креслом пилота. Несмотря на то, что кабина была звуконепроницаемая, они последовали совету вертолетчика и надели наушники со встроенным переговорником, чтобы во время полета можно было общаться, не перекрикивая шум лопастей.
Джордан нажал кнопку, исключавшую из связи пилота, и обратился к Морин, которая откинулась на спинку кресла и закрыла глаза под темными очками.
– Одного я никак не могу понять…
По ее мгновенному ответу Джордан понял, что она не дремлет, а думает так же напряженно, как он.
– Любопытно, я тоже. Давай проверим, совпадут ли наши мысли.
– До сих пор все твои видения подтверждались. Если все так и было, если Джулиус Вонг действительно убил сына Тельмы Росс, почему она на него не заявила?
– Вот именно.
– Будем надеяться, что она сумеет нам что-нибудь объяснить, хотя по тону врача я понял, что он в этом сомневается.
Они переглянулись. Летя на семисотметровой высоте, они, казалось, повисли над еще большей бездной, чем в этом ящике из стекла и стали, который вспарывал своим шумом и ветром тишину окрестных полей.
Морин вновь уставилась в окошко, наблюдая, как вертолет выруливает вправо. Ее голос прозвучал в ушах Джордана ясно и горько, словно его собственная недобрая мысль:
– Кто-то поставил людей перед выбором «быть или не быть», еще кто-то – перед выбором «иметь или не иметь». А у меня выбора нет, я хочу только понять.
Перед мысленным взором Джордана вдруг всплыл «Плот Медузы» – громадное полотно, что он видел в доме Шандели Стюарт. Он бы не удивился, если б сейчас нашел там в толпе терпящих бедствие свое лицо и лицо Морин.
Быть может, потому, что не был в нее влюблен, Джордан чувствовал, что она близка ему, как никто и никогда в жизни. То, что случилось с ним два дня назад, позволило ему еще больше проникнуться историей этой странной итальянки, которой столько довелось пережить. Когда он смотрел на Лизу в резком контрасте расползающегося алого пятна на блузке и мертвенно белого лица, ему довелось кожей ощутить, что чувствовала Морин, глядя на простертое перед ней тело Коннора Слейва.
Лиза…
Вчера вечером, после визита в Грейси-Мэншн, он, несмотря на заверения доктора Леко, все же заехал в больницу Святого Винсента повидать Лизу. Его на минутку пропустили к ней в палату; войдя на цыпочках, он застал ее спящей. Бледная и прекрасная, с волосами, разметавшимися по подушке, она казалась не пациенткой на больничной койке, а художественным фотопортретом с выставки. График ее сердцебиения, ползущий зеленой линией по экрану монитора, наверняка был равномерней, чем у него.
Видимо, краем сознания почувствовав его присутствие, Лиза на миг открыла затуманенные снотворным глаза; по губам ее скользнула легкая улыбка и тут же уплыла в то неведомое, лишенное боли пространство, куда временно поместили ее лекарственные препараты. Джордан вышел бесшумно, как и вошел, оставив Лизу в глубоком сне, который к нему потом не шел всю ночь.
Пилот поднял правую руку, потом указал вниз, где расстилалось озеро Саратога.
Джордан включил кнопку связи с вертолетчиком.
– Нам нужен северный край озера.
Он снова увидел быструю игру светотени на поверхности воды, когда машина разворачивалась и снижалась. Спутниковая навигационная система позволила пилоту в точности определить место посадки, и, наконец, тень летательного аппарата, всю дорогу гнавшаяся за ним, не зная, что она всего лишь его копия, намертво приклеилась к оригиналу.
Во время посадки Джордан сверху обозревал два здания больничного комплекса в зеленой зоне, включавшей в себя яркий английский газон, аккуратный низкорослый кустарник и раскидистые деревья. Одно здание было поменьше, прямо возле вертолетной площадки. Второе, справа от него, оказалось внушительной постройкой, за которой начинался парк.
Пилот заглушил двигатели. Джордан и Морин вышли, инстинктивно пригнувшись под вихрем вращающегося винта, и по обсаженной дубами аллее двинулись к человеку, вышедшему из большого здания им навстречу. Джордан шел и любовался великолепным фасадом светлого камня, с большими окнами, пока они не поравнялись с встречавшим их человеком.
Он протянул ему руку и повысил голос, перекрывая замедляющееся шуршание огромных лопастей.
– Здравствуйте. Джордан Марсалис и Морин Мартини, сотрудник итальянской полиции.
Высокий, почти вровень с Джорданом, шатен дружески пожал им обоим руки и тоже представился:
– Колин Норвич, главный врач больницы, мы с вами говорили по телефону. Добро пожаловать.
– Спасибо. Мы вам очень признательны за прием и за предоставленную возможность повидать вашу пациентку.
Ведя их ко входу, откуда только что появился, главврач пожал плечами.
– Вы сказали, что дело очень важное. Не знаю, чего именно вы от нее ждете, но боюсь, она мало чем сможет вам помочь.
– Почему?
– По двум причинам. Во-первых, Тельма вследствие пережитой травмы, говоря доступным вам языком, возвела вокруг себя некий психологический барьер, за который редко выходит. Мы немало потрудились, чтобы восстановить ее душевное равновесие. Теперь она почти все время молчит. А когда поступила к нам, день и ночь кричала.
– А вторая причина?
Доктор Норвич остановился и без улыбки поглядел сперва на Джордана, потом на Морин.
– Быть может, с виду этого и не скажешь, но у нас больница, я врач, а она моя пациентка. Я отвечаю за ее состояние. Если я увижу, что ваше присутствие каким-то образом нарушает ее душевный покой, мне придется тут же прервать ваш визит.
Тем временем они дошли до полукруглой площадки перед главным корпусом. Норвич указал на ухоженный парк за невысокой краснокирпичной оградой. Там по аллейкам гуляли женщины – в одиночестве или группками. Некоторых возили в инвалидных креслах белоснежные медсестры.
– Вот наши пациентки. Как видите, у нас женское учреждение.
Джордан одним жестом руки обвел все окружающее.
– Доктор Норвич, полагаю, такие условия могут позволить себе только очень состоятельные пациентки.
– Я вижу, вы привыкли говорить напрямик. Да, это действительно так.
– Но мисс Росс – медсестра, вдобавок одинокая. Кто же оплачивает ее лечение?
– Насколько мне известно, у нее на банковском счете что-то около полутора миллионов долларов. Процентов с капитала вполне хватает, чтобы покрыть все расходы.
– Вам не кажется странным, что обыкновенная сестра милосердия располагает столь значительной суммой?
– Мистер Марсалис, я психиатр, а не налоговый инспектор. Мое дело – странности в головах людей, а не в их карманах.
Полная белокурая сестра с очень приятным лицом, подойдя, избавила Джордана от возникшей неловкости.
Женщина встала сбоку от них и уставилась на Джордана, как на двойную порцию клубники со сливками. Морин заметила это и спрятала улыбку в уголках рта.
Норвич дал сестре необходимые указания касательно вновь прибывших:
– Каролина, проводи мистера Марсалиса и мисс Мартини к Тельме и проследи, чтобы все было нормально.
Норвич слегка повысил голос на последних словах, и сестра наконец оторвалась от блаженного созерцания Джордана.
– Хорошо, доктор.
– Ступайте с Каролиной. Извините, меня посетитель ждет в кабинете. Я потом зайду с вами попрощаться.
Психиатр повернулся и быстро зашагал к зданию. Морин и Джордан последовали за блондинкой, которая двигалась на удивление легко, притом что по конституции была довольно далека от сильфиды. Каролина вела их по аллейкам парка, словно списанного с полотна Моне. У всех пациенток, попадавшихся им навстречу, был покорный и отрешенный взгляд людей, живущих в своем замкнутом мирке. Джордан про себя продолжил мысль Морин, высказанную на борту вертолета. Самый нестабильный отдел мозга избавил их от выбора «быть или не быть», «иметь или не иметь», предоставив им взамен сомнительное благо безразличия.
Тельма Росс тихонько сидела на каменной скамье беседки, доверху увитой плетистой розой. На ней были серая юбка и розовая двойка, немного старомодная, но красиво оттеняющая ее смуглое лицо. На фото в газете она выглядела моложе, но кожа у нее по-прежнему была чистая, упругая, без морщин. Слегка постаревшая, но все еще очень красивая женщина; как видно, судьба, не пощадив ее рассудка, оставила ей в утешение хотя бы внешность.
Услышав шаги, женщина подняла глаза, и у Морин в этот теплый солнечный день мороз пробежал по коже. В этих черных спокойных глазах явственно читалось, что причина, по которой она укрылась от реальности, была очень страшной.
Морин впервые встретилась с персонажем своих галлюцинаций. Если у нее еще оставались сомнения, теперь их можно было рассеять, коснувшись плеча Тельмы Росс и превратив иллюзии настоящего в реальность прошлого.
Каролина подошла к женщине и заговорила доверительным тоном, как с бывшим собратом по профессии:
– Тельма, дружочек, погляди-ка, кто приехал тебя навестить.
Больная устремила невидящий взгляд сначала на нее, потом на Джордана, и, наконец, глаза ее остановились на Морин.
– Ты подруга Льюиса?
У нее был нежный, тихий, почти детский голосок. Морин присела рядом с ней, чувствуя желание приласкать, погладить, защитить.
– Да, я подруга Льюиса.
Тельма подняла руку и коснулась ее волос. В мозгу Морин пронеслось видение: заклеенный скотчем рот, дикий ужас в глазах, а мерзкая тварь в маске Люси привязывает ее к стулу.
Женщина улыбнулась, как будто осветив мрак своей улыбкой.
– Красивая ты. Льюис у меня тоже красивый. Он теперь в колледже учится. На ветеринара. Я хотела, чтобы он стал врачом, но он так любит животных.
Морин подняла голову и встретилась взглядом с Джорданом. В душе обоих жалость к этой женщине обрела черты уверенности: напрасно они сюда прилетели.
И все же Морин придвинулась к ней поближе, взяла за руки.
– Мисс Росс, вы помните, что случилось с Льюисом, когда его покусали шмели?
Вопрос не достиг своей цели.
– А еще Льюис хорошо играет в баскетбол. Он лучший в студенческой команде и бегает лучше всех. Тренер говорит, что со временем он войдет в сборную страны.
Джордан вытащил из кармана фотографии Джулиуса Вонга и его жертв и протянул их Морин, которая в эту минуту была посредником между Тельмой Росс и остальным миром.
– Тельма, вы знаете этих людей?
Одну за другой она подержала фотографии перед глазами Тельмы. Выражение лица больной нисколько не изменилось при виде лиц, по вине которых она сидит на этой скамейке и придумывает будущее ребенку, который уже никогда не вырастет.
Джордан вытащил из внутреннего кармана два сложенных вдвое листка. Он развернул первый с изображением Снупи и с едва заметным кивком подал Морин.
Морин положила листок на колени сидящей рядом женщины.
Та взяла его в руки и сперва посмотрела с тем же отсутствующим видом, с каким слушала вопросы Морин и смотрела фотографии.
И вдруг часто-часто задышала.
Морин подсунула ей второй рисунок, на котором были изображены Линус, Люси и Пиг Пен, и впервые в жизни увидела ужас не изнутри, а со стороны. Глаза Тельмы Росс медленно расширялись, она мелко, истерично затрясла головой, отшатнулась и втянула в себя столько воздуха, сколько смогла. На миг все застыло в неподвижности, а затем из груди женщины вырвался душераздирающий вопль, в котором были и страх, и боль, и внезапное осознание, такое горькое и страшное, что Морин буквально подбросило со скамейки.
Не теряя ни секунды, Каролина выхватила из кармана передатчик и нажала кнопку. Потом, грубо отстранив Морин и Джордана, кинулась к женщине, пытаясь оборвать ее бесконечный вой.
– Тельма, Тельма, успокойся, все хорошо.
Она обхватила ее за плечи, притянула к себе, но та продолжала биться и судорожными движениями рвала ворот кофточки, словно та жгла ей кожу.
– Уходите отсюда.
Джордан и Морин вышли из беседки и увидели, как к ним летит доктор Норвич в сопровождении двух сестер, по стати не уступающих Каролине. У одной в руках был шприц. Все трое подбежали к скамейке; доктор не без помощи сестер закатал рукав кофточки и ввел иглу в вену Тельмы Росс.
Затем, выйдя из беседки, Норвич яростно схватил Джордана за плечо и развернул к себе.
– Как чувствовал, нельзя вас пускать! Ну что, добились своего? Прошу вас удалиться, господа, вы достаточно тут набедокурили.
Он вернулся к сестрам, хлопотавшим вокруг пациентки, которая понемногу обмякла, но вопить не перестала.
Джордан и Морин остались вдвоем.
На этой территории они были среди немногих сохранивших разум, но оба сейчас задавали себе вопрос, есть ли в этом смысл.
Не решаясь взглянуть в глаза друг другу, они дошли до вертолетной площадки. И потом, сидя рядом на борту вертолета, еще долго смотрели перед собой в пустоту, звенящую воплем Тельмы Росс.
Реакция женщины на персонажей «Мелюзги» означала, что газета, в отличие от Морин, неверно изложила события десятилетней давности.
Джордан задумался о том, почему из двух незнакомых людей, навестивших ее, женщина предпочла общение с Морин.
Он скосил глаза на четкий профиль на фоне окошка и вспомнил мысль, что пришла ему недавно, когда они ехали на такси в Грейси-Мэншн.
Вот тебе и ответ.
Должно быть, Тельма, как и Морин, не находит в окружающем мире иной истины, кроме той, которая доступна ее глазам.
44
Войдя в палату, он увидел, что глаза ее закрыты, но Лиза уже не спала.
Темные волосы, стянутые сзади конским хвостом, открывали безупречную правильность черт. Лиза открыла глаза с той же робостью, с какой он отворил дверь палаты. Она по-прежнему лежала под капельницей, но монитор отключили: на темном экране уже не видно было зеленой линии сердцебиения.
– Здравствуй, Джордан.
– Здравствуй, Лиза.
После немудреного приветствия они замолчали, предчувствуя приближение момента, которого оба ждали и боялись. Лиза лежала на кровати, бледная и очень красивая, а Джордан, чувствуя себя неуклюжим болваном, начал с того, с чего все начинают:
– Как тебе здесь? Тебе всего хватает?
Он обвел глазами палату, достаточно комфортабельную, чтобы не казаться больничной. Мягкие, пастельные цвета стен, кровать перед дверью, большое окно с раздернутыми шторами, ковер из света, сотканного солнцем на полу.
– Да, конечно. Здесь все очень внимательные. Приходила Аннет, принесла мои вещи. Она такая добрая.
Джордан кивнул. Он попросил свою приятельницу об очередном одолжении – зайти к нему домой и собрать все, что нужно женщине в больнице. Решил, что ей это будет сделать ловчее, хотя и чувствовал себя немного виноватым.
Не говоря уж о той большой его вине, по которой Лиза попала в больницу.
– Прости. Тебе, наверное, неприятно, что чужой человек прикасался к твоим вещам, но я же не знал…
– Знал. Ты всегда все знаешь.
Она показала на столик сбоку от окна. На нем стоял большой букет цветов в оригинальной упаковке, сделанной из оберточной бумаги и перевязанной грубым шпагатом.
Когда Джордан отправлял ей цветы из цветочной лавки на набережной Гудзона, он долго вертел в руках открытку, не зная, что написать. Все слова казались ему неуместными и сентиментальными. В конце концов он просто черкнул «Дж» в центре открытки, надеясь, что по этому значку Лиза догадается обо всем, что он не в силах выразить.
– Очень красивые цветы. Большое спасибо.
– Не за что. Ты как себя чувствуешь?
Бледная Лиза улыбнулась.
– Не знаю. Врачи говорят: хорошо. Но в меня раньше не стреляли, так что опыта нет.
– Прости меня, Лиза.
– За что? За то, что ты мне жизнь спас?
– Нет. Это я во всем виноват. Пуля предназначалась мне.
Он рассказал ей, как засадил в тюрьму Лорда и как тот пытался отомстить. Не сказал только про смерть тех двоих и про половинку чека, найденную у Лорда в кармане, точь-в-точь такую же, как те, что он нашел у нее в папке.
Темные волосы, стянутые сзади конским хвостом, открывали безупречную правильность черт. Лиза открыла глаза с той же робостью, с какой он отворил дверь палаты. Она по-прежнему лежала под капельницей, но монитор отключили: на темном экране уже не видно было зеленой линии сердцебиения.
– Здравствуй, Джордан.
– Здравствуй, Лиза.
После немудреного приветствия они замолчали, предчувствуя приближение момента, которого оба ждали и боялись. Лиза лежала на кровати, бледная и очень красивая, а Джордан, чувствуя себя неуклюжим болваном, начал с того, с чего все начинают:
– Как тебе здесь? Тебе всего хватает?
Он обвел глазами палату, достаточно комфортабельную, чтобы не казаться больничной. Мягкие, пастельные цвета стен, кровать перед дверью, большое окно с раздернутыми шторами, ковер из света, сотканного солнцем на полу.
– Да, конечно. Здесь все очень внимательные. Приходила Аннет, принесла мои вещи. Она такая добрая.
Джордан кивнул. Он попросил свою приятельницу об очередном одолжении – зайти к нему домой и собрать все, что нужно женщине в больнице. Решил, что ей это будет сделать ловчее, хотя и чувствовал себя немного виноватым.
Не говоря уж о той большой его вине, по которой Лиза попала в больницу.
– Прости. Тебе, наверное, неприятно, что чужой человек прикасался к твоим вещам, но я же не знал…
– Знал. Ты всегда все знаешь.
Она показала на столик сбоку от окна. На нем стоял большой букет цветов в оригинальной упаковке, сделанной из оберточной бумаги и перевязанной грубым шпагатом.
Когда Джордан отправлял ей цветы из цветочной лавки на набережной Гудзона, он долго вертел в руках открытку, не зная, что написать. Все слова казались ему неуместными и сентиментальными. В конце концов он просто черкнул «Дж» в центре открытки, надеясь, что по этому значку Лиза догадается обо всем, что он не в силах выразить.
– Очень красивые цветы. Большое спасибо.
– Не за что. Ты как себя чувствуешь?
Бледная Лиза улыбнулась.
– Не знаю. Врачи говорят: хорошо. Но в меня раньше не стреляли, так что опыта нет.
– Прости меня, Лиза.
– За что? За то, что ты мне жизнь спас?
– Нет. Это я во всем виноват. Пуля предназначалась мне.
Он рассказал ей, как засадил в тюрьму Лорда и как тот пытался отомстить. Не сказал только про смерть тех двоих и про половинку чека, найденную у Лорда в кармане, точь-в-точь такую же, как те, что он нашел у нее в папке.