Федотов Дмитрий. Ветер смерти

   - Падай, горе-алкоголик! - Олег, ухмыляясь, разглядывал мою постную физиономию, еще хранившую следы борьбы с похмельем.
   - От такого же слышу! - вяло огрызнулся я, устраиваясь рядом на переднем сиденье.
   - Я, брат, отрываюсь только по выходным и не чаще раза в месяц, покачал головой Ракитин. - А ты, смотрю, все не можешь забыть?
   Он, сам того не ведая, попал мне прямо в сердце, в едва затянувшуюся рану, и я не смог сдержать гримасы боли. Олег тут же понял, что перегнул палку и сказал примирительно-извиняющимся тоном:
   - Прости, Димыч, я не хотел!.. Так, что ты хотел мне рассказать?
   - Я, между прочим, не напился вчера, а получил производственную травму! - уже успокаиваясь, начал я в своей обычной манере - Зато добыл вам сразу двух подозреваемых.
   - Уж не мужа ли Закревской? - проявил осведомленность Ракитин, доставая сигареты, и, перехватив мой заинтересованный взгляд, пояснил не без самодовольства. - Опер я, по-твоему, или погулять вышел?
   - Ну да, первым по логике, и должен быть бывший муж-ревнивец, кивнул я и прищурился на Олега. - А второй?
   - Да, кто угодно! Любовник, пьяная подружка, маньяк, наконец, отмахнулся Ракитин. - Все равно, если не бывший муж, будем проверять всех подряд, и рано или поздно откопаем.
   - Копать не придется, Олежек! Второго я дарю тебе безвозмездно, - я сделал широкий жест рукой и тоже прикурил.
   - Ладно, я тоже делаю тебе подарок, беру с собой на свидание с Павлом Юрьевичем Закревским. А ты мне по дороге расскажешь о второй персоне.
   С этими словами он развернул машину, и мы неспешно покатили в сторону Университетского городка.
   - Хорошо, капитан, тогда послушай сказку про умную и добрую тётеньку-проститутку и её любимую ученицу, - я сделал глубокую затяжку, выдерживая актерскую паузу, выпустил дым в приоткрытое окно и продолжал. Жила-была мудрая, красивая и добрая женщина, кандидат психологических наук, решившая во имя научной достоверности собираемого материала для докторской диссертации, временно поменять профессию, получить, так сказать, данные из первоисточника...
   - А знаешь, как называлась её диссертация? - перебил Олег, не отрывая взгляда от дороги. - "Социально-психологические аспекты возникновения случайных интимных связей, как отражение скрытых потребностей общества в сфере эротической культуры человека".
   - Круто! - я невольно прищелкнул языком. - Энни-Шоколадка не зря пользовалась такой бешеной популярностью. Так вот, профессию-то она поменяла, но поскольку всё же была человеком высокообразованным, поклонницей "Камасутры" и тому подобного, то довольно быстро снискала уважение и почет среди остальных "ночных бабочек" и стала брать кое-кого из них на своеобразную стажировку, обучать древнему искусству любви.
   Я выбросил окурок и прикрыл окно до узенькой щели для вентиляции.
   - И вот однажды эта добрейшая и отзывчивая женщина вдруг превращается в какое-то исчадие ада, безжалостную садистку и публично избивает свою ученицу, а потом устраивает в клубе, где работает, форменный погром, поранив ещё несколько человек. Причем ей как-то удается скрыться до появления патрульных.
   - Единичный случай, с кем не бывает, - скептически хмыкнул Ракитин.
   - Если бы единичный! Эта удивительная женщина превратилась в ужасное чудовище, агрессивное, злопамятное и подозрительное, одержимое манией преследования. Причем периодически она снова становилась почти прежней, хотя и чем-то озабоченной, говорила, что ей необходимо с кем-то посчитаться, и снова зверела и набрасывалась на девочку-стажерку...
   - Может быть у Закревской просто "съехала крыша" от психического перенапряжения? - предположил заинтересовавшийся моим рассказом Ракитин. Ведь оставаться и ученым, и проституткой одновременно, думаю, непросто...
   - Все было бы так, если бы она недавно вновь не стала прежней, доброй и ласковой, будто ничего и не было, - возразил я.
   - Получается, что рассчиталась?
   - А может и нет?
   - Тогда это уже третий подозреваемый...
   - А второй - эта девчонка, без сомнения, - подытожил я. Её подружка вчера поведала мне сию жуткую историю, и она же слышала, как эта несчастная стажерка, предварительно хорошо нагрузившись для храбрости, обещала пристукнуть свою наставницу, если та не прекратит над ней изгаляться.
   - И кто это?
   - Светлана Величко.
   - Ты её видел?
   - Нет, вчера её не было в клубе, - я внимательно посмотрел на Олега.
   Видимо, нам обоим одновременно пришла в голову одна и та же мысль, потому что Ракитин вытащил рацию и включил вызов.
   - "Букет", я - "Гвоздика", прием...
   - "Букет" на связи, в чем дело?
   - Здесь Ракитин. Саша, пробей-ка через нашу базу адресок некой Величко Светланы...
   - Других данных нет, Олег Владимирович?
   - Нет. Но, думаю, двух Светлан Величко у нас в городе не найдется.
   - Принято.
   Ракитин убрал рацию и ловко повел машину по узким проездам Университетского городка.
   Через пару минут мы остановились перед двенадцатиэтажной башней с единственным подъездом ("умным" домом, как его окрестили студенты), в которой проживало большинство доцентов и профессоров Университета. Входная дверь, по традиции, была заблокирована электронным замком новейшей системы, в микрочип которого вводились дактилоскопические данные жильцов. Считалось, что эти замки гарантировали полную безопасность жилища, но Ракитин тут же опроверг сие распространенное заблуждение: послюнил большой палец, а затем, прижав его к опознавательному окошку, сделал быстрое и сложное движение. Спустя секунду послышался щелчок, и дверь открылась, как бы приглашая нас в свое сухое и теплое нутро, прочь от мерзкой сырости.
   Уже в лифте я, не совладав с природным любопытством, спросил Олега:
   - Как тебе это удалось? Бывал здесь раньше?
   - Нет конечно, - хитро прищурился он, - как говорится, ловкость рук и никакого мошенства, голимая физика, брат! Движущийся палец оставляет на поверхности стекла разводы, соответствующие рисунку папиллярных линий, а слюна, как достаточно вязкая и прозрачная жидкость фиксирует их. Получается как бы несколько наложенных друг на друга картинок. Практика показывает, что в девяти случаях из десяти хоть один из этих отпечатков-фантомов да окажется в памяти контрольного чипа.
   - Лихо! - я невольно прищелкнул языком. - И такому тоже учат в криминальной милиции?
   - А то! - довольный произведенным эффектом Ракитин приосанился.
   В этот момент лифт добрался наконец до одиннадцатого этажа и выпустил нас на полукруглую площадку, залитую белым светом галогеновых ламп. Олег уверенно направился к двери с номером 66, обитой красным коленкором по последней моде, и нажал на плоскую клавишу звонка. Сигнал приглушенно пропел несколько тактов турецкого марша, и буквально тотчас же дверь распахнулась. Хмурый взлохмаченный мужчина в линялой футболке, тренировочных штанах и шлепанцах на босу ногу встал на пороге, загораживая проход, молча и пристально разглядывая нас.
   - Здравствуйте! Павел Юрьевич, если не ошибаюсь? - Олег показал свое удостоверение. - Капитан Ракитин, криминальная милиция. А это - Дмитрий Котов, журналист из "Вестника".
   - Не ошибаетесь, - проворчал хозяин, не двигаясь с места. - Чем обязан, господа?
   - Может быть вы позволите войти? Как-то неудобно в дверях разговаривать, - Олег был сама галантность и доброжелательность.
   - О чем вы хотите со мной говорить? - по-прежнему хмуро поинтересовался Закревский, однако все же посторонился, пропуская в просторную прихожую.
   Ракитин, продолжая улыбаться, быстро и профессионально осмотрелся. Я тоже успел оценить обстановку и пришел к выводу, что женщины тут давно уже не было. Печать одиночества, причем тщательно поддерживаемого одиночества проявлялась буквально во всем: от пыльной полки с телефоном до единственной пары мокрых ботинок под вешалкой и пыльных разводов на полировке платяного шкафа.
   - Павел Юрьевич, мы хотели бы задать пару вопросов, касающихся вашей жены, Анны Леонтьевны Закревской, - приступил к делу Олег.
   - Аня мне больше не жена! - резко вскинулся Закревский и даже руки на груди скрестил, пытаясь придать себе оскорбленный вид.
   - А по моим данным вы с ней так и не развелись, - парировал Ракитин. - Значит, жена законная!
   - Я презираю проституцию! И я презираю женщин, торгующих своим телом! - продолжал хорохориться Закревский, но в глазах его я ясно увидел смятение и страх.
   А еще я вдруг почувствовал, правда на короткое мгновение, сильнейшую тягучую боль и тоску пустоты в груди этого нестарого еще мужчины, будто сам стал им! Наваждение тут же кончилось, но теперь я больше не мог, как минуту назад, думать о его возможной виновности в смерти жены. Я точно знал, что Закревский не виновен, что он даже не знает о ее смерти и до сих пор безумно любит Анну, несмотря на внешнюю браваду и позу.
   Поэтому, чтобы прекратить бессмысленную перепалку и помочь обоим, я жестом остановил Олега и спросил:
   - Где вы были вчера вечером, когда убили вашу жену?
   Закревский застыл от моих слов, потом глаза его медленно расширились, руки опустились.
   - Что вы сказали про Аню? - он произнес это свистящим шепотом, голос отказался повиноваться ему.
   - Ваша жена была найдена вчера около восьми часов вечера в арендуемой ею квартире, мертвой, - четко проговорил я, не спуская с Закревского глаз. - Где вы были в это время?
   - Что значит "мертвой"?! Кто это сделал?! - продолжал хрипеть тот, не слыша вопроса.
   - Она убита, - вмешался Ракитин, - ударом подсвечника по голове. Мы ищем убийцу и рассчитываем на вашу помощь, Павел Юрьевич.
   - Да-да, я понимаю, - потерянно забормотал Закревский, голос снова вернулся к нему, но какой-то другой, механический что ли?
   - Так когда вы виделись с Анной Леонтьевной последний раз? - решил я спросить его по-другому.
   - Виделся?.. Да нет, я не видел Аню больше месяца... Она сама так хотела, - Закревский слепо повернулся и побрел вглубь квартиры, продолжая разговаривать как бы сам с собой, а мы потихоньку двинулись за ним. - Она говорила, что скоро все закончится, и мы снова будем вместе... А я, я не мог больше терпеть... Я так сильно любил ее! Я пошел в этот мерзкий клуб, где она... Но Ани там не было, и телефон ее молчал... Тогда я вернулся домой и стал ждать ее. А потом она позвонила...
   Он пришел на кухню и принялся рыться в ящиках стола.
   - Когда, во сколько это было? - тут же уточнил Ракитин.
   - Не помню...
   - Постарайтесь, Павел Юрьевич, это очень важно! - мягко настаивал Олег.
   - Кажется, часов в девять... или десять, - он посмотрел на нас потемневшими от внутренней боли глазами. - Да, в девять. Я как раз включил телевизор. Хотел хоть как-то отвлечься, пока она не придет... Она позвонила и попросила, чтобы я пришел в парк, к фонтану. Это место нашего самого первого свидания!..
   Мы с Олегом переглянулись, и я спросил:
   - Вы ничего не путаете, Павел Юрьевич? Точно в девять часов?
   - Разумеется, у меня прекрасная память на числа.
   - И вы пошли на встречу?
   - Естественно!.. Но она не пришла, - Закревский вытащил из ящика помятую пачку сигарет и зажигалку, кое-как прикурил, морщась от дыма, как человек давно не имевший дела с табаком, потом продолжил: - Вместо нее ко мне подошла красивая молодая женщина, назвалась Аниной подругой, и сказала, что Аня прийти не сможет, что к ней пришли... в общем, к ней пришел очередной...
   - Понятно, - поспешил я ему на помощь. - А как звали подругу?
   - Надя, кажется... - Закревский курил, почти непрерывно затягиваясь и стряхивая пепел прямо на пол. - Я ее никогда раньше не видел.
   - А вы бы смогли ее узнать, если бы встретили еще раз? - спросил Ракитин.
   - Конечно, - кивнул Закревский и бросил окурок в раковину. - Она весьма привлекательная женщина.
   Я в это время подумал о своей вчерашней встрече на остановке, и вынужден был признаться себе, что Энни-Шоколадка мне, видимо, не померещилась. Вот и Закревский подтверждает, что она была жива, в то время, как ее труп уже находился в морге управления криминальной службы. И в этот момент я явственно почувствовал затылком легкое, но пронзительно холодное дуновение - "ветер смерти", и понял, что всем нам грозит серьезная опасность. Но вот какая и откуда?..
   - Павел Юрьевич, мы хотели бы попросить вас, - я счел необходимым вмешаться в разговор, - если кто-либо еще позвонит от имени Анны Леонтьевны или будет интересоваться ею, сообщите немедленно нам. Лучше - капитану Ракитину, но можно и мне, на мобильный. Запишите, пожалуйста, номер.
   - И мой тоже, - поддержал меня Олег.
   - Вы думаете, что этот... тот, кто убил Аню, может и меня?.. Закревский пытливо вгляделся в нас по очереди, но мы, не сговариваясь, постарались сохранить выражение невозмутимости на физиономиях, и несчастный муж сдался. - Хорошо, если вы так считаете... Диктуйте, я запомню.
   Когда мы уже ехали обратно в город, Ракитин вдруг внимательно глянул на меня и спросил:
   - Слушай, Димыч, а ведь ты что-то почуял там, у Закревского, а? Когда про телефон заговорил?
   - Я, Олежек, скоро наверное сам маньяком стану, или психом, вздохнул я и вытащил сигареты. - Мерещится всякое периодически. Вчера вот на остановке, ночью, вроде как Энни-Шоколадку встретил... - я закурил и протянул пачку другу. - А давеча, ты прав, действительно на меня накатило, в ниндзюцу "ветер смерти" называется. Это обостренное ощущение опасности, которое тренируется почти во всех школах боевых искусств, включая русбой.
   - Ну и кто, по-твоему, может нам угрожать? - Ракитин тоже прикурил и зажал сигарету в зубах.
   - Не знаю, Олежек, не знаю. Но только "ветер смерти" никогда не ошибается, - я посмотрел на его сосредоточенное, даже затвердевшее, лицо и попросил: - Подбрось меня до редакции.
   В родную "уголовку" я попал как раз в обеденный перерыв. Едва открыв дверь, я окунулся в ароматнейшее облако из запахов свежесваренного кофе, ликера "Амаретто", горячих тостов и нарезанного лимона. Леночка Одоевская, наша суперкарго и редактор, напевая тихонько какой-то новый шлягер из репертуара бессмертной "Машины времени", которой вот уже лет семь или восемь руководил сын несравненного Андрюши Макаревича, колдовала у столика за ксероксом, и, подчиняясь легким порханиям женских рук, на его полированной поверхности вырастал очередной шедевр сервировки. Прикасаться к такому чуду и тем более пользоваться им, по моему разумению, было просто кощунством. Но, как говорится, "голод - не тетка", и, глубоко вздохнув и сотворив на физиономии приличествующую случаю улыбку, я направился к столу.
   Леночка, увидев меня, как всегда мило улыбнулась в ответ и даже подставила бархатную щечку для дружеского поцелуя, но в глазах ее, по-прежнему, плескалась обида пополам с надеждой и теплыми искорками затаенной печали. И как всегда я постарался ответить ей, используя свою новую способность, послав психо-эмоциональный фантом пушистого золотисто-розового шарика, и она приняла его, и отвернулась с заблестевшими глазами. А я в который раз мысленно извинился перед ней, и на мгновение будто теплые и ласковые, такие родные и далекие руки прикоснулись к моим щекам, погладили по затылку и исчезли. Но еще долгих две-три секунды я не в силах был шевельнуться или вздохнуть - Ирина?!..
   - Котов, тебе тут сообщение на "секретаря" пришло, - сказал мне в спину вошедший следом Федя Маслов, он же - Дон Теодор, гений объектива, "ученый малый, но педант".
   - Кто? - очнулся я и взял со столика бутерброд с сыром, листиком салата и кружочком лимона сверху.
   - Какой-то Сильвер, - Дон Теодор ухмыльнулся и тоже потянулся за едой. - Уж не тот ли Одноногий Джон от самого Стивенсона?
   - Нет, Федя, всего лишь однофамилец, при этом еще и одноглазый, - жуя на ходу, я направился к "секретарю".
   Этот агрегат представлял из себя последнее слово в офисной технике. Практически это был самый настоящий робот, умеющий выполнять массу полезных и нудных функций. Например, принимать и отвечать на звонки или переадресовывать их по обстоятельствам, работать самостоятельно с факсами, записывать и хранить до востребования оперативную информацию по профилю отдела, напоминать каждому из нас о его обязанностях и ежедневных рабочих планах, а также много еще чего.
   Набрав свой личный код, я через пару секунд получил весь текст на плоском цветном экранчике: "Кот, СВ объявилась в клубе, напуганная и пьяная, просила меня вызвать какого-нибудь знакомого мента. Я пообещал. Дуй скорее в клуб, пока СВ опять не сбежала! Сильвер".
   Аппетит у меня сразу пропал. Я почувствовал странную внутреннюю дрожь - ожидание вперемежку с тревогой, и даже не глотнув кофе, выскочил из редакции.
   Моя "старушка", "Лада-престиж" двадцатой модели, не подвела и на этот раз, и через каких-нибудь десять минут я уже распахнул стеклопластовые двери клуба "Наяды". В виду неурочного часа зал был почти пуст, только в дальнем углу возле подмостков возились с микшерским пультом две унылых патлатых личности, да за стойкой бара неизвестный мне молодой и какой-то весь прилизанный парень протирал полотенцем высокие фирменные стаканы для пива. Мишки Фукса видно не было, как не обнаружил я и таинственной Светланы Величко - СВ по кодировке Сильвера, поэтому, подойдя к стойке, негромко осведомился:
   - Эй, малый, а где хозяин?
   Парень мутно глянул на меня, и я понял, что он совершенно и бесповоротно пьян. Мне ничего не оставалось, как обогнуть стойку и пройти под табличку "Посторонним вход запрещен". Парень сделал слабое рефлекторное движение в мою сторону, видимо пытаясь преградить дорогу, но в этот момент силы оставили его окончательно, и он рухнул прямо на коврик под стойку. Задерживаться ради него я не стал, прошел по узенькому коридорчику до обитой под крокодиловую кожу двери и оказался в личных апартаментах "капитана Сильвера", где обнаружил его самого и роскошную молодую особу с фигурой храмовой танцовщицы в весьма недвусмысленной позе (кажется, "пробуждающаяся лиана" из "Камасутры" или что-то в этом роде). Они были так заняты изучением сей сложной позиции, что даже не заметили моего появления. Мне пришлось громко сказать "гм-м!", дабы обратить на себя внимание.
   - А, Кот, наконец-то! - ничуть не смутился Мишка, поднимаясь с огромного "сексодрома", занимавшего почти половину помещения, и натягивая штаны. - Я уже заждался!
   - Вижу, - хмыкнул я. - Небось, старался изо всех сил?
   - А то! - осклабился он и кивнул на продолжавшую лежать в откровенной позе и томно улыбавшуюся нам красотку. - Знакомься, Персик или Светлана Величко, в натуральном виде, живая и невредимая, как обещал.
   - Привет, маленький, - заплетающимся языком мурлыкнула та и потянула мне полную холеную руку, - иди сюда, поиграем!
   - В другой раз, красавица! - отмахнулся я и с сомнением посмотрел на Сильвера. - Думаешь, она еще что-то может помнить после такого "загруза"?
   - Вспомнит! - пообещал Мишка и бесцеремонно потащил слабо упирающегося Персика с кровати к другой двери, напротив входной, за которой обнаружилась шикарная просторная ванная комната с полным набором необходимых наворотов, включая джакузи.
   Прикрыв за Сильвером дверь, я уселся в кресло возле низкого стеклянного столика, заставленного всякой снедью и бутылками с ликером, джином и тоником, и слегка подзаправился, слушая приглушенные вопли и ругательства, доносившиеся из ванной. Я успел ополовинить литровую бутылку тоника и съесть порцию крабового салата с холодными тостами, когда дверь ванной распахнулась и на пороге появился красный как помидор Мишка, вытолкнувший вперед себя тоже румяную Светлану, кутавшуюся в огромное махровое полотенце.
   - Вот! Получи и распишись! - шумно отдуваясь, Мишка плюхнулся в соседнее кресло и схватил со стола бутылку джина.
   Красотка между тем быстренько шмыгнула в угол за ширму и буквально через минуту вышла уже весьма прилично одетая в модный переливчатый костюм-блонди и полупрозрачную "водолазку". Улыбка и взгляд у нее были теперь вполне осмысленными. Она подошла ко мне и протянула красивую ухоженную руку с длинными пальцами безо всяких следов маникюра.
   - Светлана, - приятным низким голосом сказала она и присела на низкий пуфик рядом с моим креслом. - Вы не коп?
   - Нет, - ответил я, с удовольствием ее разглядывая. - Меня зовут Дмитрий Котов. Я - репортер уголовной хроники из "Вестника".
   - Жаль, - погрустнела Светлана, - тогда вы мне не сможете помочь...
   - Думаю, что смогу, - ободряюще улыбнулся я. - Я веду параллельное расследование обстоятельств смерти вашей знакомой - или подруги? - Анны Леонтьевны Закревской, известной как Энни-Шоколадка.
   При упоминании имени Закревской, Светлана заметно вздрогнула и напряглась. Тогда я, чувствуя как начинают разгораться мои уши, взял девушку за локоть и усадил к себе на колени, приобняв за полные и горячие даже через ткань бедра.
   - Я полагаю, так тебе будет спокойнее, - я постарался произнести это как можно равнодушнее, хотя внутри против воли все уже начинало вибрировать и звенеть от близости молодого женского тела. - Расскажи-ка нам, Персик, что же все-таки между вами произошло и почему?
   Светлана покосилась на меня, слегка пошевелилась, как бы устраиваясь поудобнее на моих коленях, отчего вибрация и звон внутри меня стали почти физически ощутимыми, потом коротко вздохнула и заговорила.
   В целом она подтвердила своим рассказом все, что поведала мне ее товарка Миджи-Крошка. Да, Энни сначала приветила Величко, обучала ее премудростям "Камасутры", даже жила у Светланы какое-то время. Потом, примерно недели две назад, Закревскую вдруг словно подменили. Она стала агрессивной, подозрительной, раздражалась по малейшему поводу, задирала других "ночных бабочек", скандалила с клиентами. И больше всего доставалось конечно Светлане. Несколько раз Шоколадка даже била ее в туалете клуба, а последний раз так, что Величко пришлось дней пять отлеживаться дома, запершись на все запоры и не отвечая ни на стук в дверь, ни на телефонные звонки. Позавчера Закревская снова встретила Светлану в клубе и была снова прежней: веселой, улыбчивой и доброй. И самое интересное, Энни явно ничего не помнила из своих "художеств", как будто это была не она!
   - И вот вчера, - продолжала свою странную и печальную повесть Светлана, прильнув ко мне всем телом, обняв одной рукой за шею и поглаживая как-то по-особенному мочку моего уха, отчего по телу пробегали горячие волны и мужское естество мое отказывалось подчиняться рассудку, - я возвращалась домой примерно в шесть часов вечера, и вдруг увидела Энни, выходящую из моей квартиры с какой-то незнакомой молодой женщиной! Я едва успела отскочить обратно за угол и спрятаться в нише мусоропровода. Я испугалась, правда! Подумала, что они приходили за мной, чтобы снова поиздеваться или изнасиловать...
   - А откуда у Энни ключ от твоей квартиры? - спросил я, почти естественно прикасаясь губами к коже у Светланы за ушком и чувствуя ответное движение ее тела.
   - В том-то и дело, что я ей ключа не давала! - она округлила свои большие фиалковые глаза и выпрямилась, при этом пальцы ее будто невзначай забрались в волосы у меня на затылке и принялись легонько поглаживать и массировать кожу. - И эту женщину я раньше никогда не видела!
   - Как она выглядела? - мне удалось немного стряхнуть сладострастное напряжение и взять под контроль желания тела. Теперь ее ласки были приятны, но и только, и не мешали думать и соображать.
   - Молодая, лет двадцать восемь-тридцать, - медленно начала вспоминать Светлана, - высокая, одного роста с Энни, темные пышные волосы, черты лица я плохо разглядела... красивая, но скулы, по-моему, широковаты... Одета была в такой же как у Энни светлый плащ и полусапожки... Все.
   - Ты в квартиру заходила потом? - я снова был собран и готов к действию.
   - Нет! Что ты?! - испугалась Светлана и прекратила свои провокации, видимо, почувствовав изменения в моем настроении. - Я убежала оттуда, как только они ушли, и на такси уехала к тетке в Академгородок. Там и ночевала. А сегодня решилась попросить Мишу помочь, и вот пришел ты!
   - Все праильна, - подал, наконец, голос Сильвер, но язык уже совсем не слушался его, так как за это время одноглазый еврей успел "уговорить" всю бутылку джина. - Щас Кот пойдет с тобой и выпуси-ит кишки обеим б...дям!
   - Молодец, кэп! Отдыхай, - я деликатно спустил с колен роковую красотку и поднялся. - А мы с Персиком прогуляемся и посмотрим, что делается в ее квартире. Окей?
   - Зер гут! Тока верни моего пупсика в цельности и престранности... он не договорил и захрапел, уронив лохматую голову себе на грудь.
   На моей верной "двадцатке" мы добрались до дома Светланы всего за четверть часа. Это был стандартный "монолит" в новом, элитном микрорайоне города, окруженном с трех сторон естественным сосновым лесопарком, но, разумеется, чистым, ухоженным и с биотуалетами на каждом перекрестке пешеходных дорожек. Поднявшись на лифте на восьмой этаж, мы осторожно, стараясь не шуметь, подошли к обшитой деревянными "под ясень" панелями двери с обычным механическим замком "Медведь", который, по уверениям криминалистов, до сих пор не удалось открыть ни одному вору, а вот Энни-Шоколадке с ее таинственной "подругой" посчастливилось.
   Я отобрал у Светланы ключ и, отперев дверь, толкнул ее рукой. Полутемная прихожая, а также длинный коридор за ней, оказались как на ладони. Я вошел первым, заглянул налево, в кухню, потом прошел на цыпочках по коридору до приоткрытой двери гостиной, и наконец остановился перед входом в спальню. Светлана быстренько перебежала ко мне, снова прижалась сбоку всем телом, и тогда я нажал на ручку двери.