Федотов Дмитрий. Ветер смерти

   - А потом? - тихо спросил Николай. - Понадобился доброволец?
   - Д-да... - медленно проговорил Вольский, останавливаясь перед ним, и не один...
   Он снова зашагал по гостиной, стряхивая пепел куда попало.
   - Только ни черта у нас не получилось с ними! Ни черта! - ученый распалялся все больше. - И теория - кувырком, и деньги - по ветру, и тему под сукно!.. Я пытался отстоять группу, доказывал, что для работы с людьми требуется большая интенсивность облучения, другая резонирующая частота и так далее, но... - Вольский ткнул окурок в хрустальную пепельницу на столе и замолчал.
   - И что же случилось? Ведь это произошло в лаборатории случайно, не так ли? - мягко продолжал наседать Берест.
   - Да-да, конечно, вы правы, - Вольский с силой сдавил ладонями виски. - Все великие открытия происходят случайно или по наитию. У нас тогда не сработала экранировка, но установка была тут же автоматически обесточена - время экспозиции составило каких-нибудь пять-шесть секунд, а сам радиан излучения, мы тут же подсчитали, мог накрыть лишь парк, да пару ближайших кварталов... - он резко остановился и схватил Николая за куртку. - Но ведь мы до этого не получили ни одного положительного результата!
   - Все равно вы обязаны были сообщить обо всем случившемся в управление экологической безопасности! - жестко оборвал его Берест. - А вы вообще скрыли аварию!
   - Господин комиссар, вы должны понять меня, как специалист специалиста, это же был уникальный незапланированный случай получить ценнейшую информацию по нашей проблеме. Ведь ни на что-либо подобное мы никогда бы не получили разрешения!
   - "Победителей не судят"? - хмыкнул Николай, но тут же резким толчком выдал главный вопрос: - Когда появились эти ваши... психомы?
   - На третий день после аварийного пуска, - Вольский попросил еще сигарету, снова терзал зажигалку, бросил, полез за спичками, наконец закурил и продолжал. - Это оказались двойники наших сотрудников, хотя мы и отметили некоторую их самостоятельность в поведении, но это никого не обеспокоило, поскольку психомы были малоактивны, и им постоянно требовалась энергетическая подпитка от установки. В противном случае - мы установили это эмпирически - происходил быстрый распад квазимолекулярной структуры, то есть психом как бы таял в воздухе.
   - И все-таки, почему вы не приняли соответствующих мер и не сообщили обо всем властям? - продолжал наседать на ученого Берест.
   - Да поймите же вы, ведь это бесценная информация, дар Фортуны! Пользу надо извлекать из всего! По крупицам собирать... - Вольский уже бегал по комнате, размахивая руками.
   - Было бы счастье, да несчастье помогло?! - я вдруг рассвирепел. - А вы в курсе, что ваши психомы людей убивают?
   Это было почти озарением, вспышкой, а они оба уставились на меня, как на сумасшедшего.
   - Коля, дело Закревской закрыто! - меня понесло. - Энни-Шоколадку прикончил собственный психом! А Гурвич видел эту драку! Представляешь картинку?.. Я бы от такого тоже, наверное, сбежал.
   - П-позвольте?!.. - на профессора было жалко смотреть. - Это шутка?!.. Вы не имеете права так...
   - Увы, Антон Аркадьевич, - Берест весь подобрался, как лев перед броском: клиент раскололся - значит, надо брать его тепленьким, выкачивать максимум информации, пусть даже моя догадка окажется в последствии ошибочной. - Одно убийство уже произошло, могут случиться еще, так что настоятельно рекомендую вам обдумать прямо сейчас, как прекратить дальнейшее распространение этой... заразы. Вы ведь не будете отрицать, что ваш так называемый эксперимент вышел за рамки, если не сказать хуже?
   - А вы ничего не путаете? - Вольский жалобно смотрел то на одного, то на другого. - Может все-таки совпадение, трагическая случайность?..
   - У нас есть свидетель, - напомнил ему комиссар.
   - Да?.. Конечно... Ну что ж... - профессор снова потянулся за сигаретами, прикурил, ломая спички, вздохнул, глотая дым. - Видите ли, мы все же предприняли некоторые меры предосторожности сразу, как только появились психомы. Нам удалось выявить частотный модуль, привлекающий их наподобие "манка", и мы посчитали это достаточным. А вот теперь оказывается, что - нет...
   - Получается, что психомам не больно-то нужна эта ваша подпитка, - я все еще кипел от злости. - И не душа это вовсе, скорее - изнанка!
   Эта мысль тоже родилась как бы по наитию, но Вольский мгновенно среагировал на нее, даже курить перестал. С минуту он в упор разглядывал меня, будто видел впервые, потом кровь медленно отлила от его лица. Берест, внимательно наблюдавший за ним, тут же продолжил допрос:
   - Итак, Антон Аркадьевич, можете ли вы, как руководитель исследований, дать мне, как представителю власти, гарантии о безопасности проводимых вами экспериментов для жителей города?
   - Господа, - Вольский изо всех сил старался не потерять самообладание, но это ему плохо удавалось: пальцы мелко дрожали, желваки на скулах напряглись и побелели, - психомы, по нашим наблюдениям, были отмечены лишь у двух-трех процентов облученных. Но ведь уже одно это знаменательно! - он попробовал укрепить голос, но связки предательски не выдержали и дали "петуха", профессор закашлялся. - Извините... Появилась возможность избавить человека от пороков, мешающих жить в гармонии с людьми и природой, познавать окружающий мир, не нанося ему вреда! М-да... А справляться с ними просто: достаточно нарушить частотно-модульную квазимолекулярную структуру и психом рассеется в пространстве.
   - Вы чего-то не договариваете, Антон Аркадьевич, - с сомнением покачал головой Берест. - Если вы считаете психомов неопасными, почему же стреляли в господина Котова?
   - Вы правы, - Вольский окончательно сник и затравленно посмотрел на комиссара. - Мы... мы недавно заметили: они начали вести себя! А когда один из них бросился на лаборанта, пытавшегося отключить установку, стало ясно, что эксперимент... - он обреченно умолк.
   - Это была женщина? Психом, который напал на лаборанта? - резко спросил я, толком и сам не понимая, откуда взялась эта убежденность.
   - Д-да... Откуда вы знаете?! - Вольский непонимающе уставился на меня. - Понимаете, - вдруг заторопился он, - к нам незадолго до... м-мм, аварии пришла новая сотрудница, психолог, Надежда Селимова. Красивая молодая женщина, умница, она как-то сразу влилась в коллектив, вникла в проблемы лаборатории, высказала несколько весьма ценных соображений по поводу модуляции установки... - профессор задумчиво подергал себя за подбородок. - Единственной, пожалуй, неприятной чертой ее характера я назвал бы холодность. Да, именно холодность, буквально во всем: в общении с коллегами, в решении проблем, в отношении к мужчинам... И вот когда появились психомы, Надя первая высказалась, что, мол, мы, то есть люди, ученые, пока еще не доросли до понимания сути явления, а потому про него надо забыть до поры до времени.
   - Но к ее доводам, конечно, никто не прислушался? - саркастически, но с внутренним облегчением усмехнулся я. - Естественно, открытие века, прорыв в науке!..
   - Вот именно, Дмитрий Алексеевич! - почти вызывающе отреагировал Вольский, но тут же снова потух. - Хотя, по большому счету, Надежда была права. Кстати, "манок" тоже придумала она. А вот ее собственный психом...
   - Не та ли это Надя, подруга Аннушки? - повернулся я к Бересту. Которая встречалась с мужем Закревской?
   - Похоже на то, - кивнул он, - уж слишком много тут совпадений. И что же ты предлагаешь?
   - По-моему, выход один, - я пристально взглянул на Николая, немедленно выключить эту чертову установку, а психомов выловить, как можно быстрее.
   - Кажется, господин Котов прав, Андрей Аркадьевич? - Берест решительно поднялся. - Собирайтесь, едем в Институт.
   - Нет, что вы! - Вольский попятился. - Это же... нельзя! Ни в коем случае! Государственный эксперимент!.. Меня же... Я боюсь, господа, закончил он честно.
   - Вы, профессор, не просто трус, - сказал я почти нормальным голосом, вкручивая окурок в пепельницу, - вы еще и пакостник от науки. Но бить я вас не стану, хотя очень хочется. Просто сейчас мы с комиссаром вам кое-что покажем, и если после этого вы хоть что-нибудь поймете, значит на этом свете для вас еще не все потеряно!
   ...Машина продиралась сквозь дождевую слизь, расталкивая световыми пальцами комья свалявшегося тумана на обочинах размокших улиц. Казалось, еще немного и все атрибуты человеческой цивилизации без остатка растворятся в этом отвратительном муссе из воды, темноты и холода. Город словно умер, укрывшись застиранным серым саваном.
   Но ощущение чего-то нереального, враждебного снова просочилось в мозг, усиливаясь с каждой минутой, заполняя каждую клетку ледяной чернотой. Психомы, туман, дохлые кошки, ясновидение, ночные кошмары... Что-то здесь было не так! И даже трясущийся на заднем сидении Вольский... Весь этот ужас, осевший на город, был какой-то перекошенный, словно в дикой мозаике не хватало нескольких кусочков, или нет - кусочки были не того цвета!..
   - Не здесь? - повернулся ко мне Николай.
   И в этот момент я увидел впереди, в мутном круге света две фигуры: женщина билась в объятиях мужчины.
   Второй сон!..
   Берест мгновенно отреагировал на мой взгляд и вдавил тормоз, одновременно распахивая дверцу, но я опередил его. В салон рванулся размытый шумом дождя, придавленный женский крик. Разум уступил место подсознанию и рефлексам. Я знал, кого увижу сейчас перед собой. Знал и не верил. Тело как бы действовало само по себе.
   Рука рванула нападавшего за ворот черной кожаной куртки, другая перехватила его правую кисть, отрывая от лица женщины, которая тут же упала на колени. Человек уже поворачивался ко мне, и на краткий миг я второй раз увидел знакомый до боли профиль.
   Тогда, зажмурившись, чтобы не передумать в последний момент, чтобы не дрогнула рука, остановленная ложным видением, я коротким и жестоким, отработанным до автоматизма движением влепил ему "колун" между глаз, опрокинул на мокрый асфальт и только потом открыл глаза.
   Все дальнейшее произошло почти одновременно. Я увидел перекошенное криком, неестественно белое лицо женщины, смотревшей не на меня, а вниз, под ноги и, проследив за ее взглядом, содрогнулся от ужаса и отвращения. Плоский городской ручей быстро размывал то, что несколько секунд назад казалось человеком, и лишь лицо, серо-синее - лицо Олега! - с глубокой вмятиной от удара еще какие-то мгновения держалось поверх расплывавшейся кисельной груды, форменной куртки, штанов и ботинок.
   Сзади послышался слабый вскрик и, следом, тяжелый всхлип упавшего тела - нервы у профессора все же не выдержали! Женщина тихо покачивалась, глядя перед собой, уронив руки, а я никак не мог подавить приступ тошноты от вида пустой одежды на асфальте.
   И только Николай, казалось, с честью вышел из этого кошмара. Он быстро оттащил горе-ученого к машине, вернулся и осторожно поднял за плечи женщину.
   - Пойдем, Алена, пойдем. Успокойся...
   - Как ты здесь оказалась, Аля? - охрипшим от напряжения голосом спросил я.
   - Не помню, - почти шепотом отозвалась она, прильнув к широченной груди комиссара. - Я разбирала вещи Олега в шкафу и нашла куклу. Очень странную куклу, почти точную его копию! Голую и... теплую. Но таких кукол ведь не бывает?.. Я испугалась и хотела ее выбросить в мусоропровод, а потом решила позвонить Олегу, но оба его телефона молчали. Мне стало совсем страшно, и я решила отнести ее прямо в управление, а потом... - она не договорила и снова заплакала.
   - Наверное, ты просто заблудилась в тумане, - почти ласково сказал суровый Берест, гладя вздрагивающую женщину по волосам.
   Мне тоже хотелось поверить Николаю, но дело было в том, что Алена каким-то непостижимым образом оказалась чуть не на другом конце города, хотя от управления криминальной службы до дома Ракитиных было всего-то несколько остановок на троллейбусе.
   Глава 6.
   Вольский пришел в себя, когда мы находились на полпути к управлению. Алена Ракитина наотрез отказалась от предложения отвезти ее домой, заявила, что поедет с нами хоть к чертям в преисподнюю, и тогда Николай предложил ей отдохнуть в комнате психологической разгрузки управления. И в этот момент господин ученый неожиданно пробасил:
   - Бессмысленно!
   - Что? - не понял я, поворачиваясь назад и разглядывая его мятую физиономию.
   - Выключение установки ничего не даст! - нахально заявил он.
   - Вы ошиблись, господин Вольский, - жестко сказал Берест, - не выключение, а уничтожение, причем скорейшее!
   - Лучше всего - со взрывом, - желчно вставил я. - У тебя в бардачке не завалялось, случайно, штурмовой или "лимонки"?
   - Господа, - профессор явно был взволнован, - это несущественно! Я имею в виду, что ликвидация самой установки теперь малоэффективна, ведь психомы могут получать (и получают!) подпитку непосредственно от людей, через психоэмоциональную ауру!
   - Вы хотите сказать, что уничтожив установку мы спровоцируем их на новые нападения? - догадался я, холодея от предчувствия.
   - Не исключено...
   - Другого выхода я не вижу, - отрезал Берест, не оборачиваясь. - А вам, Антон Аркадьевич, настоятельно рекомендую побыстрее обдумать наиболее радикальный способ... рассеивания ваших "квази".
   Мы подъехали к Институту, когда и без того слабый и мутный свет дня приобрел густой молочный оттенок, и видимость сократилась до жалких шести восьми метров. Быстро передвигаться в таких условиях на машине было бы явным самоубийством. Поэтому я с облегчением припарковал служебную "Ауди" на площадке перед главными воротами Института психофизики.
   Втроем мы прошли через никем не охраняемый турникет с грозной вывеской "Стой! Предъяви пропуск!" и рысцой припустили по гравийной пешеходной дорожке в обход центрального здания. Вольский в самый последний момент вспомнил о запасном выходе на задворках, от которого у него был ключ. Берест одобрил такой демарш, ведь, собственно говоря, то, что мы намерены были совершить, являлось действием незаконным и даже, может быть, преступным с формальной точки зрения.
   Спустя пару минут мы, чертыхаясь и спотыкаясь о самые неожиданные препятствия вроде сломанных плакатов, старых лыж, мешков с мусором и грязных палок, пробрались по темному и пыльному коридору к боковой лестнице. Дальше дело пошло легче. Лестница и коридоры этажей были неплохо освещены дежурными лампами, таблички на дверях помещений тоже были вполне современными, выполненными голографическим способом с помощью флуоресцентных составов, и легко читались издалека.
   Профессор, возбужденный и суетливый, вприпрыжку трусил впереди, то и дело оглядываясь назад и делая руками призывные жесты. Лаборатория с генератором обнаружилась аж на пятом этаже, и я едва успел перехватить Вольского, потому что массивная, видимо металлическая, дверь в помещение оказалась приоткрытой и из нее в полутемный коридор изливался поток зеленоватого света, и слышалось тихое, грозное гудение работающей установки.
   - В чем дело?! - сдавленным голосом возмутился профессор. - Вы передумали?
   - Антон Аркадьевич, кто-нибудь имеет разрешение на вечерние и ночные работы? - спокойно поинтересовался Берест, деловито проверяя свой пистолет.
   - Нет, но мой заместитель, Игорь Евгеньевич, иногда остается после шести часов, я ему разрешаю, - Вольский все еще не понимал всей серьезности ситуации.
   - И больше никто? - уточнил Николай, перекладывая оружие из левой руки в правую.
   - Нет...
   - Тогда чей это плащ висит справа от двери? Он ведь явно женский?
   Действительно прямо на пожарном щите, поверх неизменного и вечного багра, висел светлый женский плащ, мокро отблескивающий мельчайшими капельками осевшего тумана.
   Профессор воззрился на него, будто это был скафандр инопланетянина.
   - Что за ерунда?! Это же плащ нашей...
   Он не успел закончить фразу. В проеме двери мелькнула чья-то фигура в зеленоватом ореоле, блеснула неяркая красноватая вспышка сопровождаемая оглушительным хлопком. Вольский резко дернул головой в сторону и повалился на пол, а в следующую секунду раскатисто грохнул "стечкин" комиссара. Фигуру в проеме двери отбросило внутрь лаборатории, но стука упавшего тела я не услышал.
   В коридоре сильно воняло пороховой гарью, профессор мешком лежал на полу, не подавая признаков жизни. Я быстро наклонился и нащупал на его шее слабую пульсацию сонных артерий - живой! Махнув Бересту рукой - все в порядке, я осторожно перевернул Вольского на спину, в то время как Николай быстро и бесшумно, не взирая на свои габариты, скользнул влево от освещенного входа в лабораторию.
   Я тщательно осмотрел ученого, но кроме длинной запекшийся ссадины над правым виском, других повреждений не нашел. Профессор грохнулся в элементарный обморок! Я зажал ему пальцами нос и пару раз коротко шлепнул по обвисшим щекам. Вольский дернулся, пытаясь вдохнуть, и открыл мутные глаза. Я тут же отпустил его и протянул руку:
   - Поздравляю с боевым крещением, Антон Аркадьевич! Теперь мы с вами квиты.
   - Я жив?!... - он кое-как поднялся, цепляясь за мою куртку. - Что это было, Дмитрий Алексеевич?
   - Классическая дуэль в лучших традициях Дикого Запада, - я покосился на замершего у стены комиссара, стерегущего освещенный вход лаборатории. В результате преступник ранен и пытается замести следы, а доблестный шериф идет по его кровавому следу.
   В этот момент Берест показал мне кулак и присев, осторожно заглянул в проем двери. Я оставил охающего профессора и бесшумным "кошачьим" шагом присоединился к Николаю. Тот молча протянул мне отобранный у Вольского "трофейный" пистолет - небольшой, с хищными зализанными формами, полуавтоматический "зубр" последней модификации с эргономичной рукоятью и биомеханическим корректором стрельбы. Ничего себе, игрушка! И где же это наши ученые такие крутые стволы достают?! Счастье еще, что профессор совершенно не умеет обращаться с оружием, иначе отпевали бы меня сейчас...
   Между тем комиссар еще раз оглядел лабораторию и, пригнувшись, нырнул в зеленое марево. Я последовал за ним. Помещение, в которое мы попали, размерами примерно десять на десять метров, почти ничем не отличалось от подобных ему в других научных учреждениях. Те же длинные лабораторные столы вдоль стен, уставленные разнообразными приборами, те же пучки проводов, змеившихся по полу и стенам. Единственным, но существенным отличием являлось странное полусферическое сооружение как бы из крупноячеистой металлической сети, натянутой на трубчатый каркас сложного плетения. На вершине полусферы сверкал многогранный шар почти метрового диаметра. Именно он, медленно вращаясь на невидимой оси, издавал то низкое зловещее гудение, которое мы услышали, едва появившись на этаже. А странное зеленое освещение создавали два шестигранных рефлектора, расположенных в противоположных углах помещения и направленных явно на шар-многогранник.
   Мы с Николаем медленно обошли вокруг установки, заглядывая во все углы, но никого, в том числе и трупа стрелявшего в профессора человека, не нашли. Зато в дальнем углу лаборатории обнаружили небольшую дверь, почти сливавшуюся со стеной, но соваться сразу в нее благоразумно не стали.
   Берест принялся тщательно изучать пол напротив входа, видимо , пытаясь отыскать следы крови, которые, естественно, должны были присутствовать, учитывая точное попадание комиссара. О том, что на стрелке мог быть надет "броник", я тогда не подумал. Пока Николай занимался своими изысканиями, я вернулся в коридор и обнаружил Вольского, возившегося у раскрытого щита силовой установки.
   - Что это вы задумали, Антон Аркадьевич? - вкрадчиво поинтересовался я, засовывая пистолет сзади за ремень.
   Профессор подпрыгнул от неожиданности, оглянулся и облегченно шумно вздохнул:
   - Ох, и напугали же вы меня, Дмитрий Алексеевич! Я тут пытаюсь найти главный кабель питающий Камеру Жизни и отключить его, но я плохо разбираюсь в электрических схемах. Вы мне не поможете?
   - По-моему мы договорились уничтожить установку, а не обесточивать ее? - напомнил я и, увидев на его лице замешательство, добавил. Отойдите-ка от щита подальше, Антон Аркадьевич.
   - Что вы собираетесь делать? - забеспокоился Вольский, - видя, что я снова достаю пистолет.
   - Привожу решение в исполнение, господин Франкенштейн, - сказал я, тщательно прицелился и четырьмя выстрелами разнес пластиковые панели силовых пускателей вдребезги.
   Я не ошибся: минимум две пули пробив изоляцию, замкнули многожильные кабели питания, сверкнула вспышка разряда короткого замыкания, из ниши повалил едкий дым, а следом раздался громкий хлопок и треск в лаборатории. Я подскочил к двери и увидел, как в замедленной съемке, летящие во все стороны длинные дымные стрелы из многогранного шара на вершине Камеры Жизни, а еще комиссара, оглядывающегося на установку, и смутный женский силуэт в дальнем конце лаборатории с вытянутыми в сторону Береста руками, с которых текли в пространство жутко знакомые змеистые фиолетовые молнии. Я видел, что Николай не успевает отреагировать на это странное и внезапное нападение, я чувствовал и на себе леденящее дыхание смертельной опасности, но это предназначалось, к счастью не мне, а комиссару, уже застывшему в нелепой позе с полуподнятыми руками, груди которого успела достичь одна из фиолетовых "змей". И тогда я сделал единственное, что еще мог: перевел "зубра" на автоматический огонь и, ухватившись за рукоять обеими руками, нажал на спуск, целясь в то страшное существо у дальней стены и не думая, чем все это может кончиться...
   Очнулся я сидящим на полу у дверей лаборатории от того, что Вольский брызгал мне в лицо водой. Руки до локтей дико болели и не слушались. Я с трудом поднял их, еще сжимающие смолкший "зубр", и подивился неестественному сине-белому цвету кожи. Лишь долгую минуту спустя я догадался, что руки свела от напряжения обыкновенная судорога. Я замотал головой и замычал от боли. Профессор радостно вскрикнул и кинулся меня трясти и обнимать.
   - Живой, о Господи, живой! - скороговоркой лопотал он, пытаясь подставить меня на ноги. - Я уже думал - всё!
   - Что "всё"? - через силу пробормотал я и, держась за косяк двери, медленно поднялся. - Где комиссар?
   - Когда вы начали стрелять, в вас ударила такая фиолетовая молния и вы упали! - попытался объяснить Вольский, бестолково суетясь вокруг. - А господин комиссар упал еще раньше и до сих пор не двигается, и, кажется не дышит. Белый весь...
   - А женщина, та, что напала, где она? - схватил я его за грудки одной рукой, тогда как другая все еще продолжала сжимать оружие.
   - Она там, - испуганно махнул в угол лаборатории Вольский, - тоже лежит и не шевелится. Похоже попали-таки вы в нее, Дмитрий Алексеевич.
   - Черт! - вырвалось у меня непроизвольно, потому что я только сейчас понял, кто напал на нас. - Это же дикое везение, что мы живы остались! Вы хоть знаете, кто там лежит, а?...
   - С-сумасшедшая, - вытаращился на меня Вольский. - Это наша новая сотрудница, Н-надежда Селимова. О, Господи!...- его снова начала бить крупная дрожь.
   - Селимова, говорите? - уточнил я, хотя и был уверен, что это не так.- Что ж, посмотрим...
   Пошатываясь от слабости, я двинулся в дальний угол помещения и даже не стал задерживаться возле неподвижного тела комиссара. Для меня сейчас было жизненно необходимо убедиться, что та, за которой мы охотились долгие месяцы, мертва.
   Да, я оказался прав! Там действительно лежала Надия Саликбекова. Она упала навзничь, когда тяжелые пули из "зубра" пробили ее тело сразу в пяти местах. Она лежала, раскинув руки с широко раскрытым немигающим взором, устремленным в казенный потолок; и смертная поволока уже затянула легким туманом когда-то ясные и беспощадные ее глаза; и черные, еще дымящиеся, грубые, рваные воронки, испятнавшие белоснежную ткань рубашки не оставляли никаких сомнений, что эта красивая и страшная женщина наконец умерла! И вместе с осознанием этого факта, ко мне пришла вовсе не удовлетворенность, а какая-то опустошенность, словно из меня выдернули некий стержень, поддерживавший все мое существо в течение этих страшных месяцев со дня гибели Ирины...
   Все произошло не так, как я себе представлял! Я наклонился и прикрыл Надие глаза, потом повернулся и увидел, что Берест уже очнулся и теперь сидит, прислонившись к ножке стола и обеими руками массируя себе грудь.
   - С возвращением, комиссар, - невесело пошутил я.
   - Откуда? - не понял он, морщась от боли.
   - Буквально с того света, Коля, - я подошел и протянул ему руку. Схлестнуться с магом и остаться в живых, так не каждому везет!
   - Черт! Чем это она меня? Дышать больно, будто заморожено все внутри, - пожаловался он, с усилием поднимаясь на ноги, и тут же оперся на стол.
   - Еще бы! - я помог ему расстегнуть рубашку и внимательно осмотрел бледно-лиловое пятно в форме многолучевой звезды точно посередине грудины. - Насколько я понимаю, она атаковала нас весьма необычным способом: она пыталась пробить главную энергетическую защиту человека на земном уровне - сердечную чакру Анахату.
   - Ерунда! Какая еще защита, какая чакра? - отмахнулся Берест. - Лучше скажи, кого мы завалили?
   - Кого и собирались, Коля, - я выложил на стол разряженный "зубр". Убийца Вадима Руденко и, я думаю, Анны Закревской получил свое.
   - Кто?! - Берест сделал резкое движение, намереваясь подойти к трупу, но пошатнулся и едва не сел обратно на пол от слабости и боли.
   - Спокойно, комиссар, - поддержал я его. - Там лежит Надия Саликбекова, психолог, целитель, черный маг, убийца и прочая, прочая. Но против "зубра" она не устояла.