Страница:
настроении, что его можно было повести на решительный бой. Но некому было
повести и некому было организовать этот бой,-- не было того, что называется
партией. В игнорировании этого и состояла ошибка нашего прогноза. Поскольку
партии не было, не могло быть и победы. А с другой стороны, нельзя было
консервировать (сохранить) революционное настроение пролетариата, пока
создастся партия.
Коммунистическая партия начала строиться. Тем временем рабочий класс,
не найдя своевременно боевого руководства, оказался вынужден приспособляться
к той обстановке, которая сложилась после войны. Отсюда явилась возможность
для старых оппортунистических партий снова в большей или меньшей степени
укрепиться. Но и капитализм тоже жил тем временем. Именно потому, что не
оказалось в критический момент революционной партии и пролетариат не мог
взять власть в свои руки, что получил капитализм? -- передышку, т. е.
возможность более спокойно ориентироваться в создавшейся обстановке:
восстановить валюту, заменить соломенные шины резиновыми, заключить торговые
договоры и т. д. и т. п.
В общем в состоянии европейского капитализма произошли серьезные
изменения, которых нельзя недооценивать, но все они укладываются все же в
рамках мирового соотношения экономических, финансовых и военных сил, которое
было подготовлено до войны, окончательно определилось во время войны и
которое не изменилось в пользу Европы в послевоенный период. Не потому и не
в том смысле сейчас в Европе нет революционной ситуации, что капитализму
удалось воссоздать для себя условия дальнейшего развития производительных
сил; этого нет; нет даже серьезных симптомов
в этом направлении. Отсутствие революционной ситуации непосредственно
выражается в перемене настроения в рабочем классе, прежде всего в немецком,
в отливе от революции к социал-демократии. Отлив этот явился вследствие
того, что послевоенный революционный прилив, а затем и послерурский остался
безрезультатным.
И уже в результате этого отлива буржуазия получила возможность наладить
наиболее разлаженные части своего государственного и хозяйственного
аппарата. Но дальнейшая ее борьба за восстановление хотя бы только
довоенного экономического уровня таит в себе неизбежно новые и новые
противоречия, конфликты, потрясения, "эпизоды" вроде рурского и пр.
Настроение рабочего класса, как показал нам снова 1923 г. в 1ермании, есть
фактор несравненно, неизмеримо более подвижный, чем экономическая ситуация
страны. Вот почему именно борьба буржуазии европейских стран за
"стабилизацию" капитализма может на каждом дальнейшем своем этапе поставить
коммунистические партии Европы перед новой революционной ситуацией.
Тов. Варга упомянул здесь важный момент, а именно, что буржуазия не
может подкармливать верхи рабочего класса. В Англии сейчас консервативное
правительство Болдуина, которое очень хочет мира с рабочими. Если проследить
за речами Болдуина за последний период, то они все наполнены величайшей
тревогой. Им была сказана недавно в парламенте классическая фраза: "мы,
консерваторы, не хотим стрелять первыми".
Когда крайняя правая его собственной партии внесла проект билля с тем,
чтобы запретить профсоюзам взимать политические взносы, чему и либералы
вполне сочувствовали, потому что разбившая их рабочая партия на эти средства
существует, то Болдуин сказал: взимание политических взносов есть,
разумеется, насилие, это -- нарушение британских традиций и проч., но -- "мы
не хотим стрелять первыми". Это его буквальное выражение, которое является
не только ораторским образом.
Если следить за английской экономикой, политикой, печатью, за
настроениями в Англии, то получается впечатление, что там революционная
ситуация надвигается хоть и медленно, но с поразительной планомерностью.
Безвыходность британского капитализма нашла свое выражение в крушении
либерализма, в росте рабочей партии, в появлении новых настроений в массах
рабочего класса и т. д. Вся политика Болдуина построена на желании
"примирения" с рабочими. Между тем профсоюзы Англии, которые мы знали как
носителей консервативного соглашательства (тред-юнионизм был для нас
выражением чего? -- выражением законченного цехового оппортунизма), эти
профсоюзы становятся постепенно величайшим революционным фактором
европейской истории.
Коммунизм сможет выполнить свою миссию в Англии, только сочетая свою
работу с тем могущественным процессом, который происходит в профсоюзах
Англии. А чем этот процесс непосредст-
венно определяется? Именно тем, что та страна, которая больше всего
подкармливала широкие слои рабочего класса, делать этого больше не может, и
столь соглашательски настроенный Болдуин должен отказывать в принятии всех
тех скромнейших законопроектов, которые вносятся депутатами рабочей фракции,
напр., о минимальной плате углекопам. Вчера было телеграфное сообщение о
каком-то скромном законопроекте со стороны рабочей фракции, который
консерваторы отвергли (о 10 млн. ф. ст. на общественные работы). Отсюда
вытекает, что укрепление оппортунизма, которое, несомненно, есть факт в
Германии, а также и во Франции, не может быть ни глубоким, ни длительным. Ни
Франция, ни Германия не смогут создать привилегированного положения для
верхних слоев пролетариата; наоборот, и там и здесь предстоит период
серьезного нажима на рабочий класс.
А в Англии? Не может ли там упрочиться на долгие годы и десятилетия
оппортунизм нынешних вождей рабочей партии? Если в двух словах на этом
моменте остановиться, то это лучше всего уяснит общую оценку ситуации. Мы
имели в Англии социал-демократию и Независимую рабочую партию,-- две
организации, которые существовали в течение десятилетий, как две небольшие
конкурирующие организации. У каждой было 15 -- 20 -- 25 тысяч членов. За
послевоенные годы мы видим в Англии поразительное явление: вчерашняя
пропагандистская секта, Независимая рабочая партия, пришла к власти. Правда,
она опиралась на либералов, но на последних выборах уже после падения
Макдональда она собрала 4,5 млн. голосов.
Я говорю о Независимой рабочей партии, потому что она является правящей
фракцией рабочей партии. Без Независимой рабочей партии не существует
рабочей партии. Чем же объясняется столь необыкновенная карьера
независимовцев и насколько она прочна? Мы имеем в Англии буржуазию, которая
лучше, последовательнее, умнее, чем какая-либо другая, подчиняла себе
пролетариат, экономически подкармливая верхи рабочего класса и политически
их деморализуя. Такой второй школы в истории не было, нет и, вероятно, не
будет. Американская буржуазия едва ли будет иметь возможность так длительно
развращать и принижать свой рабочий класс. К чему привело в Англии изменение
мирового и внутреннего экономического положения? К напору массы тред-юнионов
на верхи, а напор этот привел к созданию рабочей партии.
Если взять среднего английского рабочего сейчас, то вряд ли он
сознательно отказался от тех предрассудков, которые у него были, когда он
голосовал за либералов. Но он разочаровался в либералах, потому что
либеральные депутаты, в силу изменившегося положения Англии на мировом
рынке, не способны выступать за него в парламенте в тех пределах, в которых
они могли это делать раньше. Отсюда явилась необходимость для достижения тех
же задач создать свою партию. Что такое рабочая партия? Это есть политотдел
при тред-юнионах. Рабочему тред-юнионисту нужен казначей, кассир, секретарь
и депутат в парламенте. Под напором
обострившейся классовой борьбы, ликвидировавшей либерализм, тред-юнионы
пришли к необходимости создания своей собственной рабочей партии. Но
бюрократия тред-юнионов была неспособна создать ее собственными силами в 24
часа.
Обстановка же в Англии изменилась так, что партию нужно было создать
почти в 24 часа. И вот происходит поразительная "смычка" между Независимой
рабочей партией, которая в течение долгих лет существовала, как секта, и
между бюрократией тред-юнионов. "Вам нужен политотдел при тред-юнионах? Мы к
вашим услугам". Таким образом складывается рабочая партия. Оппортунизм
независимцев получает гигантскую политическую базу. Надолго ли? Все говорит
за то, что нет. Нынешняя рабочая партия есть результат временного
пересечения путей Независимой рабочей партии и могущественного
революционного подъема рабочего калсса: независимцы отвечают только
короткому этапу этого подъема. Мы имели уже одно правительство Макдональда,
это эпизодический эксперимент, не доведенный до конца, потому что первое
правительство независимцев не имело большинства.
Каков путь дальнейшего развития? Есть ли основание думать, что нынешнее
консервативное министерство непосредственно упрется в революционную
ситуацию? Гадать трудно, но вряд ли все же -- без особого исторического
толчка -- можно ждать в ближайшее время революционной борьбы между рабочим
классом и буржуазией за власть. Если не будет войны или иных событий, вроде
рурской оккупации, то надо полагать, что консервативное правительство в
Англии годом раньше или позже сменится рабочим правительством. А что
означает рабочее правительство в этих условиях? Чрезвычайный нажим и напор
рабочего класса на государство. При безвыходном мировом положении Англии что
это означает? Это означает, что английский рабочий класс может предъявить
спрос на идеи коммунизма с такой же массовой энергией и быстротой, с какой
он на предшествующей стадии предъявил спрос на руководство Независимой
рабочей партии. Представлять себе дело так, что число коммунистов в течение
десятилетий будет постепенно увеличиваться в Англии,-- в корне неправильно.
Как раз судьба Независимой рабочей партии лучше всего показывает, что тут
события пойдут другим путем и другим темпом. Англия была, владычицей
мирового рынка -- отсюда консерватизм тред-юнионов; теперь она оттеснена,
положение ее ухудшается, положение рабочего класса Англии радикально
изменилось, вся орбита его движения стала иной. На известном этапе эта
орбита (линия движения) пересекается с путем Независимой рабочей партии. Это
создает иллюзию мощи Независимой рабочей партии. Но это не так,
макдональ-довщина -- это только одна веха, одна зарубка на пути английского
рабочего класса. В процессах, происходящих ныне в английском рабочем классе,
ярче всего, пожалуй, выражается глубоко критический, т. е. революционный,
характер всей нашей эпохи.
Революционная ситуация в собственном смысле слова есть очень конкретная
ситуация. Она вытекает из пересечения целого ряда условий: критического
экономического положения, обострения отношений классов, наступательного
настроения рабочего класса, состояния растерянности правящего класса,
революционного настроения мелкой буржуазии, благоприятного для революции
международного положения и пр. и пр. Такая ситуация по самому своему
существу может и должна заостряться и держаться только до известного
момента. Она не может быть длительной.
Если она стратегически не использована, то должна начать распадаться.
Откуда? С верхушки, т. е. с коммунистической партии, которая не сумела или
не смогла использовать революционную ситуацию. В ней неизбежно открываются
внутренние трения. Столь же неизбежно партия теряет известную, иногда очень
значительную, долю своего влияния. В рабочем классе начинается отлив
революционного настроения, попытка приспособиться к тому порядку, который
существует. В то же время у буржуазии появляется известный прилив
уверенности, который выражается и в ее хозяйственной работе. Эти процессы по
существу и являются тем, что заставляет нас говорить о стабилизации, а вовсе
не какие-либо коренные изменения капиталистической базы в Европе, т. е.
прежде всего ее положения на мировом рынке.
Нам надо в наших оценках выйти из европейского провинциализма. До войны
мы мыслили Европу как вершительнипу судеб мира и вопрос революции мы мыслили
национально и европейски провинциально по Эрфуртской программе. Но война
показала, обнаружила, вскрыла и закрепила самую нераздельную связь всех
частей мирового хозяйства. Это есть основной факт, и мыслить о судьбе Европы
вне связей и противоречий мирового хозяйства нельзя. А то, что в последнее
время происходит каждый день и каждый час,-- показывает на мировом рынке
рост американского могущества и рост европейской зависимости от Америки.
Нынешнее положение Соединенных Штатов напоминает в некоторых отношениях
положение Германии до войны. Это тоже выскочка, который пришел тогда, когда
весь мир уже поделен, но Америка отличается от Германии тем, что она
неизмеримо могущественнее Германии, она может реализовать многое и многое,
не извлекая непосредственно меча, не применяя оружия. Америка заставила
Англию порвать Японо-Английский договор. Как это она сделала? Без извлечения
меча. Америка заставила Англию признать равенство ее флота с американским,
тогда как все традиции Англии покоились на неоспоримом первенстве
британского флота. Чем она этого достигла? Давлением своего экономического
могущества. Она навязала Германии режим Дауэса. Она заставила Англию
уплатить ей долги. Она толкает Францию к уплате долгов, а для этого
заставляет ее ускорить возвращение к твердой валюте. Что все это означает?
-- Новый колоссальный налог на Европу в пользу Америки. Передвижка сил от
Европы к Америке продолжается. Хотя вопрос
сбыта -- не первичный вопрос, но Англия упирается в вопрос сбыта, как в
вопрос жизни и смерти, и разрешить его она не может. Безработица есть та
язва, которая подтачивает организм Англии. Все буржуазно-экономическое и
политическое влияние Англии насквозь пропитано пессимизмом.
Резюмирую. Я согласен с общим выводом тов. Варги, что об экономической
стабилизации Европы на какой-либо длительный период говорить нет основания.
Хозяйственная ситуация Европы остается глубоко критической при всех своих
изменениях к лучшему. Ее противоречия будут уже принимать в ближайшие годы
крайне острый характер. Поэтому в отношении, скажем, Англии вопрос революции
состоит прежде всего в том, успеет ли тут коммунистическая партия сложиться,
подготовиться, тесно связаться с рабочим классом, к тому моменту, когда
революционная ситуация так заострится, что потребует решительного
наступления, как это было в Германии в 1923 г. То же самое относится,
по-моему, ко всей Европе. "Опасность" не в том, что в Европе устанавливается
такая стабилизация, такое возрождение экономических сил капитала, при
котором революция отодвинется в туманное будущее, нет, не в этом опасность,
а скорее уже в том, что революционная ситуация может сложиться настолько
скоро и остро, что к этому времени не успеет еще сложиться достаточно
закаленная коммунистическая партия. В эту сторону и должно быть направлено
все наше внимание. Так мне представляется в общем и целом европейская
обстановка.
17 января 1925 г. Письмо Троцкого в ЦК Коммунистической партии
Уважаемые товарищи!
Первым пунктом повестки предстоящего пленума ЦК стоит вопрос о
резолюциях местных организаций по поводу "выступления" Троцкого. Не имея
возможности, ввиду моей болезни, участвовать в работах пленума, я полагаю,
что облегчу рассмотрение этого вопроса, если дам здесь нижеследующие краткие
объяснения.
1. Я считал и считаю, что мог бы привести в дискуссии достаточно веские
принципиальные и фактические возражения против выдвинутого обвинения меня в
том, будто я преследую цели "ревизии ленинизма" и "умаления" (!) роли
Ленина. Я отказался, однако, от объяснения на данной почве не только по
болезни, но и потому, что в условиях нынешней дискуссии всякое мое
выступление на эти темы, независимо от содержания, характера и тона,
послужило бы только толчком к углублению полемики, к превращению ее в
двухстороннюю из односторонней, к приданию ей еще более острого характера.
И сейчас оценивая весь ход дискуссии, я, несмотря на то, что в течение
ее против меня было выдвинуто множество неверных и пря-
мо чудовищных обвинений, думаю, что мое молчание было правильно с точки
зрения общих интересов партии.
Я никоим образом не могу, однако, принять обвинения в про
ведении мной особой линии ("троцкизма") и в стремлении реви
зовать ленинизм. Приписываемое мне убеждение, будто не я при
шел к большевизму, а большевизм -- ко мне, представляется мне
просто чудовищным. В своем предисловии "Уроки Октября" я прямо
говорю (стр. 62), что большевизм подготовился к своей роли в рево
люции непримиримой борьбой не только с народничеством и мень
шевизмом, но и с "примиренчеством", т. е. с тем течением, к которо
му я принадлежал. Мне никогда за эти последние восемь лет не
приходило и в голову рассматривать какой-либо вопрос под углом
зрения так называемого "троцкизма", который я считал и считаю
политически давно ликвидированным. Бывал ли я прав или оши
бался в том или другом вопросе, встававшем перед нашей партией,
я исходил при решении его из общего теоретического и практиче
ского опыта нашей партии. Ни разу за все эти годы никто не гово
рил мне, что те или другие мои мысли или предложения знамену
ют собой особое течение "троцкизма". Совершенно неожиданно
для меня самое слово это всплыло лишь во время дискуссии по по
воду моей книги о 1917 г.
Наибольшее политическое значение в этой связи имеет во
прос об оценке крестьянства. Я решительно отрицаю, будто форму
ла "перманентной революции", целиком относящаяся к прошлому,
определяла для меня в какой бы то ни было степени невниматель
ное отношение к крестьянству в условиях советской революции. Ес
ли мне вообще случалось после Октября возвращаться по частным
поводам к формуле "перманентной революции", то только в поряд
ке истпарта, т. е. обращения к прошлому, а не в порядке выяснения
нынешних политических задач. Стремление строить на этом вопро
се непримиримые противоречия не имеет, на мой взгляд, оправда
ния ни в восьмилетнем опыте революции, проделанном нами совме
стно, ни в задачах будущего.
Равным образом я отвергаю указания и ссылки на мое будто бы
"пессимистическое" отношение к судьбе нашего социалистического строительства
при замедленном ходе революции на Западе. Несмотря на все трудности,
вытекающие из капиталистического окружения, экономические и политические
ресурсы советской диктатуры очень велики. Я неоднократно развивал и
обосновывал эту мысль по поручению партии, в частности на международных
конгрессах, и считаю, что мысль эта сохраняет всю свою силу и для нынешнего
периода исторического развития.
4. По спорным вопросам, разрешенным XIII съездом партии, я не
выступал ни разу ни в ЦК, ни в СТО, ни тем более вне руководящих
партийных и советских учреждений с какими бы то ни было предло
жениями, которые бы прямо или косвенно поднимали уже разре
шенные вопросы. После XIII съезда выросли или ярче определи
лись новые задачи хозяйственного, советского и международного
характера. Разрешение их представляет исключительные трудности. Мне
было безусловно чуждо стремление противопоставить какую-либо "платформу"
работе ЦК партии в деле разрешения этих вопросов. Для всех товарищей,
присутствовавших на заседаниях Политбюро пленума ЦК, СТО или РВС СССР, это
утверждение не требует никаких доказательств. Спорные вопросы, разрешенные
XIII съездом, были снова подняты в последней дискуссии не только вне связи с
моей работой, но и, насколько я могу в данный момент судить, вне связи с
практическими вопросами политики партии.
Поскольку формальным поводом для последней дискуссии
явилось предисловие к моей книге "1917", я считаю необходимым
прежде всего отвести обвинение, будто я печатаю свою книгу как
бы за спиной ЦК. На самом деле книга печаталась (во время моего
лечения на Кавказе) на тех же совершенно основаниях, что и все
другие книги, мои или других членов ЦК, или вообще членов пар
тии. Разумеется, дело ЦК установить те или другие формы контро
ля над партийными изданиями; но я ни с какой стороны и ни в ма
лейшей степени не нарушал тех форм контроля, которые были
установлены до сих пор, и не имел, разумеется, никакого повода
к такому нарушению.
Предисловие "Уроки Октября" представляет собой дальней
шее развитие мыслей, неоднократно высказывавшихся мной ранее
и, особенно, за последний год. Я здесь называю лишь следующие до
клады и статьи: "На путях европейской революции" (Тифлис, 11 ап
реля 1924 г.), "Перспективы и задачи на Востоке" (21 апреля), "Пер
вое мая на Западе и Востоке" (29 апреля), "На новом переломе"
(предисловие к книге "5 лет Коминтерна"), "Через какой этап мы
проходим" (21 июня), "Основные вопросы гражданской войны".
Все перечисленные доклады, вызванные поражением немецкой революции
осенью 1923 г., печатались в "Правде", "Известиях" и др. изданиях. Ни один
из членов ЦК, а тем более Политбюро в целом, ни разу не указывали мне на
неправильность этих работ. Равным образом, и редакция "Правды" не только не
снабжала мои доклады примечаниями, но ни разу не сделала ни малейшей попытки
указать мне, что она с ними не согласна в том или другом пункте.
Само собой разумеется, что свой анализ Октября, в связи с немецкими
событиями, я не только не рассматривал как "платформу", но не допускал и
мысли, что эта работа кем бы то ни было могла быть понята в смысле
"платформы", которой она не была и быть не могла.
7. Поскольку сейчас в круг обвинения вовлечены и некоторые
другие мои книги, в том числе и такие, которые выдержали ряд из
даний, я считаю необходимым установить, что не только Полит
бюро в целом, но и ни один из членов ЦК не указывали мне ни ра
зу, что та или другая статья или книга моя может быть истолкована
как "ревизия" ленинизма. В частности, это относится к книге "1905",
которая вышла при Владимире Ильиче, выдержала ряд изданий, го-
рячо рекомендовалась партийной печатью, была переведена Коминтерном на
иностранные языки, а ныне является главным материалом по обвинению в ревизии
ленинизма.
8. Изложенными соображениями я преследую, как уже сказано вначале,
единственную цель: облегчить пленуму разрешение вопроса, стоящего первым
пунктом порядка дня.
Что же касается повторявшихся в дискуссии заявлений о том, будто я
посягаю на "особое положение" в партии, не подчиняюсь дисциплине,
отказываюсь от той или другой работы, поручаемой мне ЦК, и пр., и пр., то я,
не вдаваясь в оценку этих утверждений, со всей категоричностью заявляю: я
готов выполнять любую работу по поручению ЦК на любом посту и вне всякого
поста и, само собой разумеется, в условиях любого партийного контроля.
Незачем, в частности, доказывать, что после последней дискуссии
интересы дела требуют скорейшего освобождения меня от обязанностей
председателя Революционного военного совета.
В заключение считаю нужным прибавить, что я не выезжал из Москвы до
пленума, чтобы в случае, если понадобится, иметь возможность ответить на те
или другие вопросы или дать необходимые объяснения.
Л. Троцкий.
15 января 1925 г.
Кремль
17 января 1925 г.
Основной предпосылкой всех успехов большевистской партии всегда были
стальное единство и железная дисциплина, подлинное единство взглядов на
почве ленинизма. Непрекращающиеся выступления тов. Троцкого против
большевизма ставят теперь партию перед необходимостью: или отказаться от
этой основной предпосылки, или прекратить раз и навсегда такие выступления.
В международном масштабе выступления тов. Троцкого против партии
буржуазией и социал-демократией расцениваются, как предвестник раскола РКП
и, значит, распада пролетарской диктатуры вообще. Отсюда международный
империализм делает сейчас частично и свои практические выводы в отношении к
СССР -- несмотря на то, что объективно положение СССР теперь прочнее, чем
когда бы то ни было до сих пор.
Внутри страны оппозиционные выступления тов. Троцкого всеми
антисоветскими и колеблющимися элементами понимаются как сигнал --
сплачиваться против политики партии с целью разложить режим пролетарской
диктатуры в сторону уступок буржуазной демократии.
Антипролетарские элементы госаппарата, добивающиеся "эмансипации" от
партруководства, видят в борьбе тов. Троцкого против ЦК партии свою надежду.
Диктатуре пролетариата и, в частности,
одному из важнейших заветов тов. Ленина о необходимости переделки всего
госаппарата в духе рабоче-крестьянской власти наносится громадный ущерб.
В партии и около партии оппозиционные выступления тов. Троцкого сделали
его имя знаменем для всего небольшевистского, для всех некоммунистических и
антипролетарских уклонов и группировок.
В самой общей форме совокупность выступлений тов. Троцкого против
партии можно охарактеризовать теперь, как стремление превратить идеологию
РКП в какой-то "модернизированный" тов. Троцким "большевизм" без ленинизма.
Это -- не большевизм. Это -- ревизия большевизма. Это -- попытка подменить
повести и некому было организовать этот бой,-- не было того, что называется
партией. В игнорировании этого и состояла ошибка нашего прогноза. Поскольку
партии не было, не могло быть и победы. А с другой стороны, нельзя было
консервировать (сохранить) революционное настроение пролетариата, пока
создастся партия.
Коммунистическая партия начала строиться. Тем временем рабочий класс,
не найдя своевременно боевого руководства, оказался вынужден приспособляться
к той обстановке, которая сложилась после войны. Отсюда явилась возможность
для старых оппортунистических партий снова в большей или меньшей степени
укрепиться. Но и капитализм тоже жил тем временем. Именно потому, что не
оказалось в критический момент революционной партии и пролетариат не мог
взять власть в свои руки, что получил капитализм? -- передышку, т. е.
возможность более спокойно ориентироваться в создавшейся обстановке:
восстановить валюту, заменить соломенные шины резиновыми, заключить торговые
договоры и т. д. и т. п.
В общем в состоянии европейского капитализма произошли серьезные
изменения, которых нельзя недооценивать, но все они укладываются все же в
рамках мирового соотношения экономических, финансовых и военных сил, которое
было подготовлено до войны, окончательно определилось во время войны и
которое не изменилось в пользу Европы в послевоенный период. Не потому и не
в том смысле сейчас в Европе нет революционной ситуации, что капитализму
удалось воссоздать для себя условия дальнейшего развития производительных
сил; этого нет; нет даже серьезных симптомов
в этом направлении. Отсутствие революционной ситуации непосредственно
выражается в перемене настроения в рабочем классе, прежде всего в немецком,
в отливе от революции к социал-демократии. Отлив этот явился вследствие
того, что послевоенный революционный прилив, а затем и послерурский остался
безрезультатным.
И уже в результате этого отлива буржуазия получила возможность наладить
наиболее разлаженные части своего государственного и хозяйственного
аппарата. Но дальнейшая ее борьба за восстановление хотя бы только
довоенного экономического уровня таит в себе неизбежно новые и новые
противоречия, конфликты, потрясения, "эпизоды" вроде рурского и пр.
Настроение рабочего класса, как показал нам снова 1923 г. в 1ермании, есть
фактор несравненно, неизмеримо более подвижный, чем экономическая ситуация
страны. Вот почему именно борьба буржуазии европейских стран за
"стабилизацию" капитализма может на каждом дальнейшем своем этапе поставить
коммунистические партии Европы перед новой революционной ситуацией.
Тов. Варга упомянул здесь важный момент, а именно, что буржуазия не
может подкармливать верхи рабочего класса. В Англии сейчас консервативное
правительство Болдуина, которое очень хочет мира с рабочими. Если проследить
за речами Болдуина за последний период, то они все наполнены величайшей
тревогой. Им была сказана недавно в парламенте классическая фраза: "мы,
консерваторы, не хотим стрелять первыми".
Когда крайняя правая его собственной партии внесла проект билля с тем,
чтобы запретить профсоюзам взимать политические взносы, чему и либералы
вполне сочувствовали, потому что разбившая их рабочая партия на эти средства
существует, то Болдуин сказал: взимание политических взносов есть,
разумеется, насилие, это -- нарушение британских традиций и проч., но -- "мы
не хотим стрелять первыми". Это его буквальное выражение, которое является
не только ораторским образом.
Если следить за английской экономикой, политикой, печатью, за
настроениями в Англии, то получается впечатление, что там революционная
ситуация надвигается хоть и медленно, но с поразительной планомерностью.
Безвыходность британского капитализма нашла свое выражение в крушении
либерализма, в росте рабочей партии, в появлении новых настроений в массах
рабочего класса и т. д. Вся политика Болдуина построена на желании
"примирения" с рабочими. Между тем профсоюзы Англии, которые мы знали как
носителей консервативного соглашательства (тред-юнионизм был для нас
выражением чего? -- выражением законченного цехового оппортунизма), эти
профсоюзы становятся постепенно величайшим революционным фактором
европейской истории.
Коммунизм сможет выполнить свою миссию в Англии, только сочетая свою
работу с тем могущественным процессом, который происходит в профсоюзах
Англии. А чем этот процесс непосредст-
венно определяется? Именно тем, что та страна, которая больше всего
подкармливала широкие слои рабочего класса, делать этого больше не может, и
столь соглашательски настроенный Болдуин должен отказывать в принятии всех
тех скромнейших законопроектов, которые вносятся депутатами рабочей фракции,
напр., о минимальной плате углекопам. Вчера было телеграфное сообщение о
каком-то скромном законопроекте со стороны рабочей фракции, который
консерваторы отвергли (о 10 млн. ф. ст. на общественные работы). Отсюда
вытекает, что укрепление оппортунизма, которое, несомненно, есть факт в
Германии, а также и во Франции, не может быть ни глубоким, ни длительным. Ни
Франция, ни Германия не смогут создать привилегированного положения для
верхних слоев пролетариата; наоборот, и там и здесь предстоит период
серьезного нажима на рабочий класс.
А в Англии? Не может ли там упрочиться на долгие годы и десятилетия
оппортунизм нынешних вождей рабочей партии? Если в двух словах на этом
моменте остановиться, то это лучше всего уяснит общую оценку ситуации. Мы
имели в Англии социал-демократию и Независимую рабочую партию,-- две
организации, которые существовали в течение десятилетий, как две небольшие
конкурирующие организации. У каждой было 15 -- 20 -- 25 тысяч членов. За
послевоенные годы мы видим в Англии поразительное явление: вчерашняя
пропагандистская секта, Независимая рабочая партия, пришла к власти. Правда,
она опиралась на либералов, но на последних выборах уже после падения
Макдональда она собрала 4,5 млн. голосов.
Я говорю о Независимой рабочей партии, потому что она является правящей
фракцией рабочей партии. Без Независимой рабочей партии не существует
рабочей партии. Чем же объясняется столь необыкновенная карьера
независимовцев и насколько она прочна? Мы имеем в Англии буржуазию, которая
лучше, последовательнее, умнее, чем какая-либо другая, подчиняла себе
пролетариат, экономически подкармливая верхи рабочего класса и политически
их деморализуя. Такой второй школы в истории не было, нет и, вероятно, не
будет. Американская буржуазия едва ли будет иметь возможность так длительно
развращать и принижать свой рабочий класс. К чему привело в Англии изменение
мирового и внутреннего экономического положения? К напору массы тред-юнионов
на верхи, а напор этот привел к созданию рабочей партии.
Если взять среднего английского рабочего сейчас, то вряд ли он
сознательно отказался от тех предрассудков, которые у него были, когда он
голосовал за либералов. Но он разочаровался в либералах, потому что
либеральные депутаты, в силу изменившегося положения Англии на мировом
рынке, не способны выступать за него в парламенте в тех пределах, в которых
они могли это делать раньше. Отсюда явилась необходимость для достижения тех
же задач создать свою партию. Что такое рабочая партия? Это есть политотдел
при тред-юнионах. Рабочему тред-юнионисту нужен казначей, кассир, секретарь
и депутат в парламенте. Под напором
обострившейся классовой борьбы, ликвидировавшей либерализм, тред-юнионы
пришли к необходимости создания своей собственной рабочей партии. Но
бюрократия тред-юнионов была неспособна создать ее собственными силами в 24
часа.
Обстановка же в Англии изменилась так, что партию нужно было создать
почти в 24 часа. И вот происходит поразительная "смычка" между Независимой
рабочей партией, которая в течение долгих лет существовала, как секта, и
между бюрократией тред-юнионов. "Вам нужен политотдел при тред-юнионах? Мы к
вашим услугам". Таким образом складывается рабочая партия. Оппортунизм
независимцев получает гигантскую политическую базу. Надолго ли? Все говорит
за то, что нет. Нынешняя рабочая партия есть результат временного
пересечения путей Независимой рабочей партии и могущественного
революционного подъема рабочего калсса: независимцы отвечают только
короткому этапу этого подъема. Мы имели уже одно правительство Макдональда,
это эпизодический эксперимент, не доведенный до конца, потому что первое
правительство независимцев не имело большинства.
Каков путь дальнейшего развития? Есть ли основание думать, что нынешнее
консервативное министерство непосредственно упрется в революционную
ситуацию? Гадать трудно, но вряд ли все же -- без особого исторического
толчка -- можно ждать в ближайшее время революционной борьбы между рабочим
классом и буржуазией за власть. Если не будет войны или иных событий, вроде
рурской оккупации, то надо полагать, что консервативное правительство в
Англии годом раньше или позже сменится рабочим правительством. А что
означает рабочее правительство в этих условиях? Чрезвычайный нажим и напор
рабочего класса на государство. При безвыходном мировом положении Англии что
это означает? Это означает, что английский рабочий класс может предъявить
спрос на идеи коммунизма с такой же массовой энергией и быстротой, с какой
он на предшествующей стадии предъявил спрос на руководство Независимой
рабочей партии. Представлять себе дело так, что число коммунистов в течение
десятилетий будет постепенно увеличиваться в Англии,-- в корне неправильно.
Как раз судьба Независимой рабочей партии лучше всего показывает, что тут
события пойдут другим путем и другим темпом. Англия была, владычицей
мирового рынка -- отсюда консерватизм тред-юнионов; теперь она оттеснена,
положение ее ухудшается, положение рабочего класса Англии радикально
изменилось, вся орбита его движения стала иной. На известном этапе эта
орбита (линия движения) пересекается с путем Независимой рабочей партии. Это
создает иллюзию мощи Независимой рабочей партии. Но это не так,
макдональ-довщина -- это только одна веха, одна зарубка на пути английского
рабочего класса. В процессах, происходящих ныне в английском рабочем классе,
ярче всего, пожалуй, выражается глубоко критический, т. е. революционный,
характер всей нашей эпохи.
Революционная ситуация в собственном смысле слова есть очень конкретная
ситуация. Она вытекает из пересечения целого ряда условий: критического
экономического положения, обострения отношений классов, наступательного
настроения рабочего класса, состояния растерянности правящего класса,
революционного настроения мелкой буржуазии, благоприятного для революции
международного положения и пр. и пр. Такая ситуация по самому своему
существу может и должна заостряться и держаться только до известного
момента. Она не может быть длительной.
Если она стратегически не использована, то должна начать распадаться.
Откуда? С верхушки, т. е. с коммунистической партии, которая не сумела или
не смогла использовать революционную ситуацию. В ней неизбежно открываются
внутренние трения. Столь же неизбежно партия теряет известную, иногда очень
значительную, долю своего влияния. В рабочем классе начинается отлив
революционного настроения, попытка приспособиться к тому порядку, который
существует. В то же время у буржуазии появляется известный прилив
уверенности, который выражается и в ее хозяйственной работе. Эти процессы по
существу и являются тем, что заставляет нас говорить о стабилизации, а вовсе
не какие-либо коренные изменения капиталистической базы в Европе, т. е.
прежде всего ее положения на мировом рынке.
Нам надо в наших оценках выйти из европейского провинциализма. До войны
мы мыслили Европу как вершительнипу судеб мира и вопрос революции мы мыслили
национально и европейски провинциально по Эрфуртской программе. Но война
показала, обнаружила, вскрыла и закрепила самую нераздельную связь всех
частей мирового хозяйства. Это есть основной факт, и мыслить о судьбе Европы
вне связей и противоречий мирового хозяйства нельзя. А то, что в последнее
время происходит каждый день и каждый час,-- показывает на мировом рынке
рост американского могущества и рост европейской зависимости от Америки.
Нынешнее положение Соединенных Штатов напоминает в некоторых отношениях
положение Германии до войны. Это тоже выскочка, который пришел тогда, когда
весь мир уже поделен, но Америка отличается от Германии тем, что она
неизмеримо могущественнее Германии, она может реализовать многое и многое,
не извлекая непосредственно меча, не применяя оружия. Америка заставила
Англию порвать Японо-Английский договор. Как это она сделала? Без извлечения
меча. Америка заставила Англию признать равенство ее флота с американским,
тогда как все традиции Англии покоились на неоспоримом первенстве
британского флота. Чем она этого достигла? Давлением своего экономического
могущества. Она навязала Германии режим Дауэса. Она заставила Англию
уплатить ей долги. Она толкает Францию к уплате долгов, а для этого
заставляет ее ускорить возвращение к твердой валюте. Что все это означает?
-- Новый колоссальный налог на Европу в пользу Америки. Передвижка сил от
Европы к Америке продолжается. Хотя вопрос
сбыта -- не первичный вопрос, но Англия упирается в вопрос сбыта, как в
вопрос жизни и смерти, и разрешить его она не может. Безработица есть та
язва, которая подтачивает организм Англии. Все буржуазно-экономическое и
политическое влияние Англии насквозь пропитано пессимизмом.
Резюмирую. Я согласен с общим выводом тов. Варги, что об экономической
стабилизации Европы на какой-либо длительный период говорить нет основания.
Хозяйственная ситуация Европы остается глубоко критической при всех своих
изменениях к лучшему. Ее противоречия будут уже принимать в ближайшие годы
крайне острый характер. Поэтому в отношении, скажем, Англии вопрос революции
состоит прежде всего в том, успеет ли тут коммунистическая партия сложиться,
подготовиться, тесно связаться с рабочим классом, к тому моменту, когда
революционная ситуация так заострится, что потребует решительного
наступления, как это было в Германии в 1923 г. То же самое относится,
по-моему, ко всей Европе. "Опасность" не в том, что в Европе устанавливается
такая стабилизация, такое возрождение экономических сил капитала, при
котором революция отодвинется в туманное будущее, нет, не в этом опасность,
а скорее уже в том, что революционная ситуация может сложиться настолько
скоро и остро, что к этому времени не успеет еще сложиться достаточно
закаленная коммунистическая партия. В эту сторону и должно быть направлено
все наше внимание. Так мне представляется в общем и целом европейская
обстановка.
17 января 1925 г. Письмо Троцкого в ЦК Коммунистической партии
Уважаемые товарищи!
Первым пунктом повестки предстоящего пленума ЦК стоит вопрос о
резолюциях местных организаций по поводу "выступления" Троцкого. Не имея
возможности, ввиду моей болезни, участвовать в работах пленума, я полагаю,
что облегчу рассмотрение этого вопроса, если дам здесь нижеследующие краткие
объяснения.
1. Я считал и считаю, что мог бы привести в дискуссии достаточно веские
принципиальные и фактические возражения против выдвинутого обвинения меня в
том, будто я преследую цели "ревизии ленинизма" и "умаления" (!) роли
Ленина. Я отказался, однако, от объяснения на данной почве не только по
болезни, но и потому, что в условиях нынешней дискуссии всякое мое
выступление на эти темы, независимо от содержания, характера и тона,
послужило бы только толчком к углублению полемики, к превращению ее в
двухстороннюю из односторонней, к приданию ей еще более острого характера.
И сейчас оценивая весь ход дискуссии, я, несмотря на то, что в течение
ее против меня было выдвинуто множество неверных и пря-
мо чудовищных обвинений, думаю, что мое молчание было правильно с точки
зрения общих интересов партии.
Я никоим образом не могу, однако, принять обвинения в про
ведении мной особой линии ("троцкизма") и в стремлении реви
зовать ленинизм. Приписываемое мне убеждение, будто не я при
шел к большевизму, а большевизм -- ко мне, представляется мне
просто чудовищным. В своем предисловии "Уроки Октября" я прямо
говорю (стр. 62), что большевизм подготовился к своей роли в рево
люции непримиримой борьбой не только с народничеством и мень
шевизмом, но и с "примиренчеством", т. е. с тем течением, к которо
му я принадлежал. Мне никогда за эти последние восемь лет не
приходило и в голову рассматривать какой-либо вопрос под углом
зрения так называемого "троцкизма", который я считал и считаю
политически давно ликвидированным. Бывал ли я прав или оши
бался в том или другом вопросе, встававшем перед нашей партией,
я исходил при решении его из общего теоретического и практиче
ского опыта нашей партии. Ни разу за все эти годы никто не гово
рил мне, что те или другие мои мысли или предложения знамену
ют собой особое течение "троцкизма". Совершенно неожиданно
для меня самое слово это всплыло лишь во время дискуссии по по
воду моей книги о 1917 г.
Наибольшее политическое значение в этой связи имеет во
прос об оценке крестьянства. Я решительно отрицаю, будто форму
ла "перманентной революции", целиком относящаяся к прошлому,
определяла для меня в какой бы то ни было степени невниматель
ное отношение к крестьянству в условиях советской революции. Ес
ли мне вообще случалось после Октября возвращаться по частным
поводам к формуле "перманентной революции", то только в поряд
ке истпарта, т. е. обращения к прошлому, а не в порядке выяснения
нынешних политических задач. Стремление строить на этом вопро
се непримиримые противоречия не имеет, на мой взгляд, оправда
ния ни в восьмилетнем опыте революции, проделанном нами совме
стно, ни в задачах будущего.
Равным образом я отвергаю указания и ссылки на мое будто бы
"пессимистическое" отношение к судьбе нашего социалистического строительства
при замедленном ходе революции на Западе. Несмотря на все трудности,
вытекающие из капиталистического окружения, экономические и политические
ресурсы советской диктатуры очень велики. Я неоднократно развивал и
обосновывал эту мысль по поручению партии, в частности на международных
конгрессах, и считаю, что мысль эта сохраняет всю свою силу и для нынешнего
периода исторического развития.
4. По спорным вопросам, разрешенным XIII съездом партии, я не
выступал ни разу ни в ЦК, ни в СТО, ни тем более вне руководящих
партийных и советских учреждений с какими бы то ни было предло
жениями, которые бы прямо или косвенно поднимали уже разре
шенные вопросы. После XIII съезда выросли или ярче определи
лись новые задачи хозяйственного, советского и международного
характера. Разрешение их представляет исключительные трудности. Мне
было безусловно чуждо стремление противопоставить какую-либо "платформу"
работе ЦК партии в деле разрешения этих вопросов. Для всех товарищей,
присутствовавших на заседаниях Политбюро пленума ЦК, СТО или РВС СССР, это
утверждение не требует никаких доказательств. Спорные вопросы, разрешенные
XIII съездом, были снова подняты в последней дискуссии не только вне связи с
моей работой, но и, насколько я могу в данный момент судить, вне связи с
практическими вопросами политики партии.
Поскольку формальным поводом для последней дискуссии
явилось предисловие к моей книге "1917", я считаю необходимым
прежде всего отвести обвинение, будто я печатаю свою книгу как
бы за спиной ЦК. На самом деле книга печаталась (во время моего
лечения на Кавказе) на тех же совершенно основаниях, что и все
другие книги, мои или других членов ЦК, или вообще членов пар
тии. Разумеется, дело ЦК установить те или другие формы контро
ля над партийными изданиями; но я ни с какой стороны и ни в ма
лейшей степени не нарушал тех форм контроля, которые были
установлены до сих пор, и не имел, разумеется, никакого повода
к такому нарушению.
Предисловие "Уроки Октября" представляет собой дальней
шее развитие мыслей, неоднократно высказывавшихся мной ранее
и, особенно, за последний год. Я здесь называю лишь следующие до
клады и статьи: "На путях европейской революции" (Тифлис, 11 ап
реля 1924 г.), "Перспективы и задачи на Востоке" (21 апреля), "Пер
вое мая на Западе и Востоке" (29 апреля), "На новом переломе"
(предисловие к книге "5 лет Коминтерна"), "Через какой этап мы
проходим" (21 июня), "Основные вопросы гражданской войны".
Все перечисленные доклады, вызванные поражением немецкой революции
осенью 1923 г., печатались в "Правде", "Известиях" и др. изданиях. Ни один
из членов ЦК, а тем более Политбюро в целом, ни разу не указывали мне на
неправильность этих работ. Равным образом, и редакция "Правды" не только не
снабжала мои доклады примечаниями, но ни разу не сделала ни малейшей попытки
указать мне, что она с ними не согласна в том или другом пункте.
Само собой разумеется, что свой анализ Октября, в связи с немецкими
событиями, я не только не рассматривал как "платформу", но не допускал и
мысли, что эта работа кем бы то ни было могла быть понята в смысле
"платформы", которой она не была и быть не могла.
7. Поскольку сейчас в круг обвинения вовлечены и некоторые
другие мои книги, в том числе и такие, которые выдержали ряд из
даний, я считаю необходимым установить, что не только Полит
бюро в целом, но и ни один из членов ЦК не указывали мне ни ра
зу, что та или другая статья или книга моя может быть истолкована
как "ревизия" ленинизма. В частности, это относится к книге "1905",
которая вышла при Владимире Ильиче, выдержала ряд изданий, го-
рячо рекомендовалась партийной печатью, была переведена Коминтерном на
иностранные языки, а ныне является главным материалом по обвинению в ревизии
ленинизма.
8. Изложенными соображениями я преследую, как уже сказано вначале,
единственную цель: облегчить пленуму разрешение вопроса, стоящего первым
пунктом порядка дня.
Что же касается повторявшихся в дискуссии заявлений о том, будто я
посягаю на "особое положение" в партии, не подчиняюсь дисциплине,
отказываюсь от той или другой работы, поручаемой мне ЦК, и пр., и пр., то я,
не вдаваясь в оценку этих утверждений, со всей категоричностью заявляю: я
готов выполнять любую работу по поручению ЦК на любом посту и вне всякого
поста и, само собой разумеется, в условиях любого партийного контроля.
Незачем, в частности, доказывать, что после последней дискуссии
интересы дела требуют скорейшего освобождения меня от обязанностей
председателя Революционного военного совета.
В заключение считаю нужным прибавить, что я не выезжал из Москвы до
пленума, чтобы в случае, если понадобится, иметь возможность ответить на те
или другие вопросы или дать необходимые объяснения.
Л. Троцкий.
15 января 1925 г.
Кремль
17 января 1925 г.
Основной предпосылкой всех успехов большевистской партии всегда были
стальное единство и железная дисциплина, подлинное единство взглядов на
почве ленинизма. Непрекращающиеся выступления тов. Троцкого против
большевизма ставят теперь партию перед необходимостью: или отказаться от
этой основной предпосылки, или прекратить раз и навсегда такие выступления.
В международном масштабе выступления тов. Троцкого против партии
буржуазией и социал-демократией расцениваются, как предвестник раскола РКП
и, значит, распада пролетарской диктатуры вообще. Отсюда международный
империализм делает сейчас частично и свои практические выводы в отношении к
СССР -- несмотря на то, что объективно положение СССР теперь прочнее, чем
когда бы то ни было до сих пор.
Внутри страны оппозиционные выступления тов. Троцкого всеми
антисоветскими и колеблющимися элементами понимаются как сигнал --
сплачиваться против политики партии с целью разложить режим пролетарской
диктатуры в сторону уступок буржуазной демократии.
Антипролетарские элементы госаппарата, добивающиеся "эмансипации" от
партруководства, видят в борьбе тов. Троцкого против ЦК партии свою надежду.
Диктатуре пролетариата и, в частности,
одному из важнейших заветов тов. Ленина о необходимости переделки всего
госаппарата в духе рабоче-крестьянской власти наносится громадный ущерб.
В партии и около партии оппозиционные выступления тов. Троцкого сделали
его имя знаменем для всего небольшевистского, для всех некоммунистических и
антипролетарских уклонов и группировок.
В самой общей форме совокупность выступлений тов. Троцкого против
партии можно охарактеризовать теперь, как стремление превратить идеологию
РКП в какой-то "модернизированный" тов. Троцким "большевизм" без ленинизма.
Это -- не большевизм. Это -- ревизия большевизма. Это -- попытка подменить