Страница:
– Кто там еще? – спросил все тот же грубый голос с лестницы. – Ты что, не один, Канада?
Эшалот – а мы вынуждены внезапно обнаружить его присутствие, но ведь никто и не сомневался, что он стоял рядом с нашими героями на площадке, – так вот Эшалот спокойно ответил:
– Не беспокойся, Леокадия, но веди себя осторожно. Тут все знакомые: малышка-вышивальщица из квартиры напротив, мой давний приятель господин Ренье – художник с Западной улицы, о его неприятностях с шевалье Мора я тебе рассказывал. И господин Карпантье, бывший архитектор, который слегка свихнулся из-за своих бед и несчастий. Иди-ка погляди. Я крепко держу его.
С этими словами Эшалот стальными руками обхватил Карпантье со спины поперек туловища. Винсент отчаянно защищался.
А Эшалот продолжал говорить все с тем же спокойным и ласковым тоном, хотя руки достойного супруга госпожи Канады сжимали Карпантье в железных объятиях.
– Так вот, молодой человек и мадемуазель Ирен, мы по-дружески предлагаем вам приют, пока вы не выпутаетесь из той опасной истории, в которую попали и о которой я узнал, подслушивая – ради вас самих – под дверью с семи часов вечера до этой минуты. Честно скажу, что поясница у меня просто разламывается. Так прошу вас, окажите любезность и пожалуйте в дом госпожи Канада, моей дражайшей жены, чьим законным супругом я и являюсь, нося ту же фамилию – господин Канада.
– И входите побыстрее, – поторопила бывшая укротительница, перескакивая через последние ступеньки. – Вся шайка уже топчется на крыльце. Черт побери! Какие мерзавцы! Но я не в первый раз сражаюсь с этими чудовищами, вырывая у них из лап невинных людей!
Винсент, затихший в мощных объятиях Эшалота, больше не сопротивлялся и позволил подвести себя к двери. Ренье сказал:
– А я ведь узнал вас, дружище, вы – Эшалот, мой бывший натурщик.
– Совершенно верно, а теперь, после женитьбы – мирный рантье. Как у вас дела?
– Эшалот – замечательный человек, – вступила в разговор Ирен, – мы можем смело воспользоваться его гостеприимством.
– Предложенным к тому же с разрешения моей достопочтенной супруги, – подхватил Эшалот, открывая ногой дверь своей квартирки. – Здесь, у нас, вы в полной безопасности и можете вскричать: «Благодарим Тебя, Господи! Мы спасены! Мы спасены!» – как восклицают в театре.
И Эшалот первым переступил порог, продолжая крепко прижимать к себе Винсента.
Укротительница вихрем влетела следом, втолкнув в комнату Ирен и Ренье и захлопнув за собой дверь.
Леокадия с удовольствием бы заговорила и произнесла бы целую речь, но не могла сказать ни слова: слишком запыхалась. Она бежала со всех ног от самой Грушевой улицы.
– Все, кто здесь находится, – только и сумела произнести госпожа Канада, – в полной безопасности, словно в храме, огражденные стенами семейного дома и правами законного супружества. Никто не смеет войти сюда, даже полиция и судебные власти.
И достойная дама величественно опустилась в кресло, которое жалобно заскрипело под ее тяжестью.
– Прислушайтесь, – внезапно сказала Леокадия, откидываясь на спинку, – они уже на площадке.
Все покорно прислушались, включая и Винсента, который вновь принялся лягаться.
Эшалот тихонько шепнул ему на ушко:
– Спокойно, господин архитектор! Потерпите хотя бы минуток пять, а иначе мне придется придушить вас для вашего собственного блага.
– Они его и ищут, – шепнула мадам Канада. – Тс-с! В тишине, сразу воцарившейся после этой команды, стало слышно, как несколько человек крадучись идут по площадке.
Один голос произнес:
– Комната итальянца в глубине коридора. Второй добавил:
– Где-то тут должна быть вышивальщица. Кучер ее не видел.
– Кучер вполне мог и задремать у себя на козлах, – буркнул первый.
– Сам черт нас водит, не иначе! – вздохнул второй. Вновь послышались осторожные шаги.
Затем зазвучали новые голоса. Один сказал:
– Ну что? Старичок-то воскрес?
– Маргарита, Самюэль и Принц видели его собственными глазами, – откликнулся другой. – Он насмешливо смотрел на тех, кто приподнял крышку его гроба.
– И что же под ней нашли? – заинтересовался первый. Больше из коридора не донеслось ни слова. Мужчины, говорившие о старике, видимо, замыкали шествие, потому что смолк и шум шагов.
Когда стало совсем тихо, госпожа Канада повторила:
– Да. И что же нашли под крышкой гроба? Немного пепла, наверное, горсточку серы и не знаю уж, что еще. Вампиров хорони не хорони – все без толку.
– Я тоже, – прошептал Винсент Карпантье, – тоже видел его. Я не сомневаюсь, что это был он!
– Ну-ну, и что же, мил-человек? – подбодрил архитектора Эшалот, по-прежнему крепко державший его поперек туловища. – Мы вас слушаем. Но Винсент ничего не ответил.
Бывшая укротительница жестом, скорее присущим мужчине, чиркнула спичкой о подошву своего башмака и зажгла свечу. Шандал озарил редкостную обстановку этого жилища, которое мы уже имели честь описывать. Но на этот раз супружеская постель была в порядке.
Зато в корыте, которое служило колыбелью юному Саладену, незаконнорожденному сыну Симилора, лежала груда тряпья; из-под нее выглядывало бледное и мрачное личико уснувшего мальчугана.
Именно на него и устремил свой взгляд Эшалот, как только вспыхнул огонек свечи.
Возле укротительницы, сидевшей в кресле у камина, стояли Ирен и Ренье, держась за руки.
Эшалот наконец отпустил Винсента Карпантье, и тот оперся обеими руками о стол, словно изнемог от тяжких трудов.
– Не желаете ли перекусить? – светским тоном поинтересовалась госпожа Канада. – Вы здесь у честных людей. У нас все попросту. Похоже, что архитектору, как вы его называете, слегка не по себе. Стаканчик вина приведет его в чувство.
Эшалот налил вина, но Винсент наотрез отказался пить.
– Тогда поднеси мне, – скомандовала Леокадия. – Я с удовольствием отхлебну глоток.
Она одним махом осушила стакан и с шумом выдохнула воздух.
– Ну вот и полегчало, – объявила укротительница. – У меня покладистый характер, вот только желудку моему вредно поститься, он к этому не привык. Угости молодых людей, господин Канада! Мы оказались в чрезвычайной ситуации, надо многое обсудить... Среди нас – юноша и девушка. Они похожи на двух голубков. Глядя на них, я вспоминаю другую парочку, а, Канада? Те влюбленные были так же красивы и добродетельны, как и эти. Им тоже угрожала таинственная опасность, которая лишь усиливала их очарование. Я говорю о милых моих Морисе и Валентине...
– Сударыня... – начала было Ирен.
– Вы хотите поблагодарить меня? – прервала ее добрая женщина. – В этом нет никакой необходимости. Какие церемонии могут быть между соседями по лестничной площадке! Когда мы будем чаще встречаться и получше узнаем друг друга, вы поймете, что мы – артисты, художественные натуры. Люди с тонкими чувствами, хотя мой муж и служил когда-то в аптеке. Мы как раз обсуждали сегодня все эти дела... После обеда, по-семейному... Видите ли, господин Канада мне признался, что служил когда-то мерзавцу-итальянцу, не подозревая, естественно, о его гнусности. Устроив мужу хорошенькую выволочку – а как законная жена я имею нa это полное право, – я сказала ему: «Все это нам знакомо. Из-за другой гнусности я заперла на ключ свое заведение, а оно у меня было великолепным, и рисковала собственной шкурой ради спасения молодого человека, который был мне дорог, и ради счастья его невесты. Их обоих преследовали змеи и гады из славной компании, знавшей ответ на вопрос: «Будет ли завтра день?», они же Черные Мантии...» Что он там все бормочет, ваш старичок? Вид у него неважный...
Винсент уронил голову на стол, и Ирен хлопотала вокруг отца, стараясь устроить его поудобнее.
– Он бормочет себе под нос, – ответил Эшалот. – У меня есть дело, говорит, у меня есть дело...
– У нас тоже, – подхватила госпожа Канада, – у нас тоже есть дело. И не желая никому навязывать своего мнения, я все-таки прошу красавицу-барышню и ее художника слушать меня внимательно, поскольку речь идет о них и господине Винсенте. С четверть часа мы с мужем толковали о том о сем, ни во что непосредственно не ввязываясь... Однако я сказала, что после того, как мы вырвались из лап ужасных злодеев и уберегли невинных детей, наша честь обязывает нас вновь ринуться в пучину той же опасности. На что Эшалот, мой супруг, мне ответил: «Мы с тобой – будто жители океанских островов: бросаемся в воду всякий раз, когда кто-то тонет!»
Ну, стало быть, договорились. Одним словом, стемнело, мы уложили спать нашего сиротку Саладена, вон он посапывает там в корыте, и, хотя известно нам было немногое, мы чувствовали: этой ночью запахнет порохом! Так подсказывало нам сердце. Я уж совсем было собралась пойти к мадемуазель Ирен и спросить ее напрямик, откуда ждать напасти, но господин Канада меня отговорил. Девушка, мол, знает не больше твоего. И вот мы слышим, что в дверь комнаты мадемуазель Ирен стучат. «Это шевалье Мора, – шепчет мне Эшалот. – Он заходит к ней каждый вечер». Я чуть заглянула в щелочку – рассмотреть, что за птица. И кого же вижу? Графиню де Клар! Особу очень даже хорошо мне известную! Ну, стало быть, нечего и думать ложиться спать. Я и говорю господину Канаде: «Помнишь господина Гонрекена-Вояку, как он всегда говорил: «Оружие наготове! Припасы на дневной переход!» Это наш случай. Приготовим оружие, мешок за плечи и в поход!» Вы меня слушаете, соседушка?
Ирен усадила отца на стул и смотрела на него с большим беспокойством.
– Я слушаю вас, сударыня, – ответила она.
– А я тем более, – подхватил Ренье, который был очень увлечен рассказом.
– Ну, так слушайте! Вы сейчас поймете, что говорю я не зря. Во-первых, я поручила Эшалоту, у которого слух очень тонкий, послушать, что там говорится у мадемуазель Ирен, чтобы быть хоть немного в курсе событий. А сама я отправилась посмотреть, что происходит вокруг дома. Почему? Да потому, что Маргарита сразу же заявила о желании позаимствовать комнату Ирен, и я тут же поняла, что готовится серьезное дело. Я вышла. Во дворе ни души, на улице тоже. Зато по соседству, в кабачке «Свидание», сидят два голубчика, которые стоят целой кучи новостей: господин Кокотт и господин Пиклюс. А чуть подальше – Симилор, непутевый папочка нашего сиротки Саладена, король негодяев, в обществе некоего Робло...
Винсент вздрогнул, услышав имя Робло, и беспокойно огляделся вокруг.
– Не волнуйтесь, сударь, – посоветовал ему Эшалот, садясь рядом с ним и беря, на всякий случай, обе его руки в свои. – Однако же умеет рассказывать моя жена, талант, да и только!
Бывшая укротительница продолжала:
– А дальше на Грушевой улице, вдоль всего кладбища, всякие личности снуют... Да, забыла вам сказать, что возле двери нашего дома стояла карета, и очень красивая, а на козлах я увидела бывшего кучера полковника... я его узнала...
– Джован-Баттиста! – прошептал Винсент. – Я тоже его узнал. Голова, значит, у меня в порядке.
– Тем лучше для вас, господин Карпантье, она может вам пригодится. Ваше самое большое несчастье в том, что вы слишком много знаете, поэтому лучше бы вам сидеть в вашей угольной норе. Не со вчерашнего дня известно, что Отец-Благодетель вроде Вечного Жида – умереть не может. Но вот он умер. Берегись! Спасайся кто может! Я таких покойников больше смерти боюсь! Он решил сжить вас со свету, чтобы никто не знал его тайны. Терпения ему не занимать. Он крутился рядом с вашей дочерью не месяцы, а годы... И она по своей наивности помогла ему расставить ловушку... Что до остальных «Охотников за Сокровищами», то нетрудно догадаться, что они задумали с вами сделать примерно то же, что сделали этой ночью с могилой – выпотрошить, чтобы увидеть, что вы там прячете внутри. Винсент серьезно кивнул и сказал:
– Вы все правильно говорите, голубушка. Я думаю точно так же.
– Благодарю вас. Однако вы могли бы обращаться ко мне «мадам Канада». Впрочем, продолжим. Я, конечно, не худышка, но когда нужно, хоть в игольное ушко пролезу...
– Ловчее моей жены не найти, – восхитился Эшалот.
– Каждый делает, что может. Пришлось послушать в одном углу, понюхать в другом. Я не мешала этим мужланам посмеиваться над собой, пусть думают, что бабенка клюкнула лишнего.
Ясное дело, я не совалась к Пиклюсу, Кокотту и тем, кто приходил в мой балаган на ярмарке.
В общем, я разобралась в их кладбищенских махинациях – они собирались вскрыть могилу. Сторожей уже подкупили, а собакам щедрой рукой подсыпали отраву, так что завтра утром собачьи трупы будут валяться по всему кладбищу.
Ну да ладно. Мне страсть как хотелось попасть на кладбище, и я бродила и бродила по Грушевой улице, где за все это время не встретила ни одной живой души.
– Не хотите ли подняться ко мне, матушка Лампион? – спросил меня вдруг какой-то бездельник, который сидел верхом на кладбищенской стене.
– Значит, на кладбище настал день? – очень кстати спросила я.
Хочу уточнить, что особа, которую называют Королева Лампион, работает барменшей в кабачке «Срезанный колос», куда ходит публика, имеющая отношение к Черным Мантиям.
И хоть не больно лестно, что тебя принимают за такую дрянь и ничтожество, я все же ответила:
– Не отказалась бы, если б ворота были открыты. Оказалось, что этот бездельник и работает в качестве ворот, поднимая и ставя лестницу то с одной стороны кладбищенской стены, то с другой, в зависимости от того, нужно ли кому-то войти или выйти.
Пока он подтягивал лестницу, что стояла по ту сторону стены, я занялась своим туалетом – разлохматила себе как следует волосы и сделала побольше декольте.
Хорошо, что щеки у меня румяные, как у этой Лампион из «Срезанного колоса».
Паренек спустил лестницу, и я стала на нее взбираться, немного постанывая, потому что Лампион страдает ревматизмом и, как мне кажется, залезать на лестницы ей нелегко.
– Мне бы хоть маленький стаканчик в награду за труды, – проговорил парень на стене.
– Ах, как же я не догадалась, – запричитала я. – Моя бутылка осталась в «Срезанном колосе»! Но я поднесу тебе два стаканчика, как только насмотрюсь вдоволь.
Луну как раз закрыла огромная туча, и стало вокруг темно, как в погребе.
– Утром меня угостите, когда маленько в себя придете, – сказал мне малый.
Я перелезла через стену, спустилась по другую сторону и пошла прямиком к деревьям, которые окружали могилу. Там рос большой кипарис, и я спряталась за него.
Рядом разговаривали. Я-то думала, что Маргарита сидит в комнате у мадемуазель Ирен, но она, как выяснилось, была на кладбище. И вся эта комедия с вами, дитя мое, преследовала одну-единственную цель – отправить вас в особняк Клар.
Господин Ренье уже находился в особняке – по крайней мере она так думала, – поэтому приняла все меры, чтобы и господина архитектора встретил ее доверенный человек и прямо из дилижанса привез в особняк.
Я выслушала все подробности этого плана, стоя за кипарисом.
Таким образом, вся семья Карпантье должна была разом попасться в ловушку, три рыбки в сети, и «Охотники за Сокровищами» не сомневались, что не мытьем, так катаньем заставят Винсента Карпантье открыть им тайну сокровищ.
Винсент нахмурил брови и прошептал:
– Я ничего не знаю. Никаких сокровищ не существует.
– Вот это да! – воскликнула госпожа Канада. – И сумасшедшие, бывает, берутся за ум. Вы совершенно правы, господин Карпантье, не стоит распускать язык.
Она вдруг замолчала и стала прислушиваться. Звуки шагов вновь послышались на лестничной площадке.
– Куда, черт побери, он мог подеваться? – произнес недовольный голос. – В его комнате никого нет!
– Это голос доктора Самюэля, – тихонько шепнула бывшая укротительница.
И тот же голос, уже прямо напротив двери, спросил:
– А здесь кто живет?
– Муж и жена Канада, – ответили ему. Вновь раздались шаги, но вскоре стихли.
– Наш квартал не хуже других, – вновь заговорила укротительница, убедившись, что на площадке никого нет, – но полиция далековато, и поэтому, как только стемнеет, всякий сброд считает себя здесь хозяином. Я уверена, что негодяев этих у нас по темным закоулкам, будто мух... Что он там говорит?
Последний вопрос был обращен к Эшалоту, потому что Винсент что-то тихо-тихо пробормотал.
– Я хорошенько не расслышал, – ответил Эшалот, – но, похоже, что-то вроде: «У меня дело, мне надо идти...»
– Он заговаривается, бедняга. Держи его покрепче. А вы, молодые люди, слушайте, я еще не закончила. И осталось мне рассказать вам самое интересное.
XXI
Эшалот – а мы вынуждены внезапно обнаружить его присутствие, но ведь никто и не сомневался, что он стоял рядом с нашими героями на площадке, – так вот Эшалот спокойно ответил:
– Не беспокойся, Леокадия, но веди себя осторожно. Тут все знакомые: малышка-вышивальщица из квартиры напротив, мой давний приятель господин Ренье – художник с Западной улицы, о его неприятностях с шевалье Мора я тебе рассказывал. И господин Карпантье, бывший архитектор, который слегка свихнулся из-за своих бед и несчастий. Иди-ка погляди. Я крепко держу его.
С этими словами Эшалот стальными руками обхватил Карпантье со спины поперек туловища. Винсент отчаянно защищался.
А Эшалот продолжал говорить все с тем же спокойным и ласковым тоном, хотя руки достойного супруга госпожи Канады сжимали Карпантье в железных объятиях.
– Так вот, молодой человек и мадемуазель Ирен, мы по-дружески предлагаем вам приют, пока вы не выпутаетесь из той опасной истории, в которую попали и о которой я узнал, подслушивая – ради вас самих – под дверью с семи часов вечера до этой минуты. Честно скажу, что поясница у меня просто разламывается. Так прошу вас, окажите любезность и пожалуйте в дом госпожи Канада, моей дражайшей жены, чьим законным супругом я и являюсь, нося ту же фамилию – господин Канада.
– И входите побыстрее, – поторопила бывшая укротительница, перескакивая через последние ступеньки. – Вся шайка уже топчется на крыльце. Черт побери! Какие мерзавцы! Но я не в первый раз сражаюсь с этими чудовищами, вырывая у них из лап невинных людей!
Винсент, затихший в мощных объятиях Эшалота, больше не сопротивлялся и позволил подвести себя к двери. Ренье сказал:
– А я ведь узнал вас, дружище, вы – Эшалот, мой бывший натурщик.
– Совершенно верно, а теперь, после женитьбы – мирный рантье. Как у вас дела?
– Эшалот – замечательный человек, – вступила в разговор Ирен, – мы можем смело воспользоваться его гостеприимством.
– Предложенным к тому же с разрешения моей достопочтенной супруги, – подхватил Эшалот, открывая ногой дверь своей квартирки. – Здесь, у нас, вы в полной безопасности и можете вскричать: «Благодарим Тебя, Господи! Мы спасены! Мы спасены!» – как восклицают в театре.
И Эшалот первым переступил порог, продолжая крепко прижимать к себе Винсента.
Укротительница вихрем влетела следом, втолкнув в комнату Ирен и Ренье и захлопнув за собой дверь.
Леокадия с удовольствием бы заговорила и произнесла бы целую речь, но не могла сказать ни слова: слишком запыхалась. Она бежала со всех ног от самой Грушевой улицы.
– Все, кто здесь находится, – только и сумела произнести госпожа Канада, – в полной безопасности, словно в храме, огражденные стенами семейного дома и правами законного супружества. Никто не смеет войти сюда, даже полиция и судебные власти.
И достойная дама величественно опустилась в кресло, которое жалобно заскрипело под ее тяжестью.
– Прислушайтесь, – внезапно сказала Леокадия, откидываясь на спинку, – они уже на площадке.
Все покорно прислушались, включая и Винсента, который вновь принялся лягаться.
Эшалот тихонько шепнул ему на ушко:
– Спокойно, господин архитектор! Потерпите хотя бы минуток пять, а иначе мне придется придушить вас для вашего собственного блага.
– Они его и ищут, – шепнула мадам Канада. – Тс-с! В тишине, сразу воцарившейся после этой команды, стало слышно, как несколько человек крадучись идут по площадке.
Один голос произнес:
– Комната итальянца в глубине коридора. Второй добавил:
– Где-то тут должна быть вышивальщица. Кучер ее не видел.
– Кучер вполне мог и задремать у себя на козлах, – буркнул первый.
– Сам черт нас водит, не иначе! – вздохнул второй. Вновь послышались осторожные шаги.
Затем зазвучали новые голоса. Один сказал:
– Ну что? Старичок-то воскрес?
– Маргарита, Самюэль и Принц видели его собственными глазами, – откликнулся другой. – Он насмешливо смотрел на тех, кто приподнял крышку его гроба.
– И что же под ней нашли? – заинтересовался первый. Больше из коридора не донеслось ни слова. Мужчины, говорившие о старике, видимо, замыкали шествие, потому что смолк и шум шагов.
Когда стало совсем тихо, госпожа Канада повторила:
– Да. И что же нашли под крышкой гроба? Немного пепла, наверное, горсточку серы и не знаю уж, что еще. Вампиров хорони не хорони – все без толку.
– Я тоже, – прошептал Винсент Карпантье, – тоже видел его. Я не сомневаюсь, что это был он!
– Ну-ну, и что же, мил-человек? – подбодрил архитектора Эшалот, по-прежнему крепко державший его поперек туловища. – Мы вас слушаем. Но Винсент ничего не ответил.
Бывшая укротительница жестом, скорее присущим мужчине, чиркнула спичкой о подошву своего башмака и зажгла свечу. Шандал озарил редкостную обстановку этого жилища, которое мы уже имели честь описывать. Но на этот раз супружеская постель была в порядке.
Зато в корыте, которое служило колыбелью юному Саладену, незаконнорожденному сыну Симилора, лежала груда тряпья; из-под нее выглядывало бледное и мрачное личико уснувшего мальчугана.
Именно на него и устремил свой взгляд Эшалот, как только вспыхнул огонек свечи.
Возле укротительницы, сидевшей в кресле у камина, стояли Ирен и Ренье, держась за руки.
Эшалот наконец отпустил Винсента Карпантье, и тот оперся обеими руками о стол, словно изнемог от тяжких трудов.
– Не желаете ли перекусить? – светским тоном поинтересовалась госпожа Канада. – Вы здесь у честных людей. У нас все попросту. Похоже, что архитектору, как вы его называете, слегка не по себе. Стаканчик вина приведет его в чувство.
Эшалот налил вина, но Винсент наотрез отказался пить.
– Тогда поднеси мне, – скомандовала Леокадия. – Я с удовольствием отхлебну глоток.
Она одним махом осушила стакан и с шумом выдохнула воздух.
– Ну вот и полегчало, – объявила укротительница. – У меня покладистый характер, вот только желудку моему вредно поститься, он к этому не привык. Угости молодых людей, господин Канада! Мы оказались в чрезвычайной ситуации, надо многое обсудить... Среди нас – юноша и девушка. Они похожи на двух голубков. Глядя на них, я вспоминаю другую парочку, а, Канада? Те влюбленные были так же красивы и добродетельны, как и эти. Им тоже угрожала таинственная опасность, которая лишь усиливала их очарование. Я говорю о милых моих Морисе и Валентине...
– Сударыня... – начала было Ирен.
– Вы хотите поблагодарить меня? – прервала ее добрая женщина. – В этом нет никакой необходимости. Какие церемонии могут быть между соседями по лестничной площадке! Когда мы будем чаще встречаться и получше узнаем друг друга, вы поймете, что мы – артисты, художественные натуры. Люди с тонкими чувствами, хотя мой муж и служил когда-то в аптеке. Мы как раз обсуждали сегодня все эти дела... После обеда, по-семейному... Видите ли, господин Канада мне признался, что служил когда-то мерзавцу-итальянцу, не подозревая, естественно, о его гнусности. Устроив мужу хорошенькую выволочку – а как законная жена я имею нa это полное право, – я сказала ему: «Все это нам знакомо. Из-за другой гнусности я заперла на ключ свое заведение, а оно у меня было великолепным, и рисковала собственной шкурой ради спасения молодого человека, который был мне дорог, и ради счастья его невесты. Их обоих преследовали змеи и гады из славной компании, знавшей ответ на вопрос: «Будет ли завтра день?», они же Черные Мантии...» Что он там все бормочет, ваш старичок? Вид у него неважный...
Винсент уронил голову на стол, и Ирен хлопотала вокруг отца, стараясь устроить его поудобнее.
– Он бормочет себе под нос, – ответил Эшалот. – У меня есть дело, говорит, у меня есть дело...
– У нас тоже, – подхватила госпожа Канада, – у нас тоже есть дело. И не желая никому навязывать своего мнения, я все-таки прошу красавицу-барышню и ее художника слушать меня внимательно, поскольку речь идет о них и господине Винсенте. С четверть часа мы с мужем толковали о том о сем, ни во что непосредственно не ввязываясь... Однако я сказала, что после того, как мы вырвались из лап ужасных злодеев и уберегли невинных детей, наша честь обязывает нас вновь ринуться в пучину той же опасности. На что Эшалот, мой супруг, мне ответил: «Мы с тобой – будто жители океанских островов: бросаемся в воду всякий раз, когда кто-то тонет!»
Ну, стало быть, договорились. Одним словом, стемнело, мы уложили спать нашего сиротку Саладена, вон он посапывает там в корыте, и, хотя известно нам было немногое, мы чувствовали: этой ночью запахнет порохом! Так подсказывало нам сердце. Я уж совсем было собралась пойти к мадемуазель Ирен и спросить ее напрямик, откуда ждать напасти, но господин Канада меня отговорил. Девушка, мол, знает не больше твоего. И вот мы слышим, что в дверь комнаты мадемуазель Ирен стучат. «Это шевалье Мора, – шепчет мне Эшалот. – Он заходит к ней каждый вечер». Я чуть заглянула в щелочку – рассмотреть, что за птица. И кого же вижу? Графиню де Клар! Особу очень даже хорошо мне известную! Ну, стало быть, нечего и думать ложиться спать. Я и говорю господину Канаде: «Помнишь господина Гонрекена-Вояку, как он всегда говорил: «Оружие наготове! Припасы на дневной переход!» Это наш случай. Приготовим оружие, мешок за плечи и в поход!» Вы меня слушаете, соседушка?
Ирен усадила отца на стул и смотрела на него с большим беспокойством.
– Я слушаю вас, сударыня, – ответила она.
– А я тем более, – подхватил Ренье, который был очень увлечен рассказом.
– Ну, так слушайте! Вы сейчас поймете, что говорю я не зря. Во-первых, я поручила Эшалоту, у которого слух очень тонкий, послушать, что там говорится у мадемуазель Ирен, чтобы быть хоть немного в курсе событий. А сама я отправилась посмотреть, что происходит вокруг дома. Почему? Да потому, что Маргарита сразу же заявила о желании позаимствовать комнату Ирен, и я тут же поняла, что готовится серьезное дело. Я вышла. Во дворе ни души, на улице тоже. Зато по соседству, в кабачке «Свидание», сидят два голубчика, которые стоят целой кучи новостей: господин Кокотт и господин Пиклюс. А чуть подальше – Симилор, непутевый папочка нашего сиротки Саладена, король негодяев, в обществе некоего Робло...
Винсент вздрогнул, услышав имя Робло, и беспокойно огляделся вокруг.
– Не волнуйтесь, сударь, – посоветовал ему Эшалот, садясь рядом с ним и беря, на всякий случай, обе его руки в свои. – Однако же умеет рассказывать моя жена, талант, да и только!
Бывшая укротительница продолжала:
– А дальше на Грушевой улице, вдоль всего кладбища, всякие личности снуют... Да, забыла вам сказать, что возле двери нашего дома стояла карета, и очень красивая, а на козлах я увидела бывшего кучера полковника... я его узнала...
– Джован-Баттиста! – прошептал Винсент. – Я тоже его узнал. Голова, значит, у меня в порядке.
– Тем лучше для вас, господин Карпантье, она может вам пригодится. Ваше самое большое несчастье в том, что вы слишком много знаете, поэтому лучше бы вам сидеть в вашей угольной норе. Не со вчерашнего дня известно, что Отец-Благодетель вроде Вечного Жида – умереть не может. Но вот он умер. Берегись! Спасайся кто может! Я таких покойников больше смерти боюсь! Он решил сжить вас со свету, чтобы никто не знал его тайны. Терпения ему не занимать. Он крутился рядом с вашей дочерью не месяцы, а годы... И она по своей наивности помогла ему расставить ловушку... Что до остальных «Охотников за Сокровищами», то нетрудно догадаться, что они задумали с вами сделать примерно то же, что сделали этой ночью с могилой – выпотрошить, чтобы увидеть, что вы там прячете внутри. Винсент серьезно кивнул и сказал:
– Вы все правильно говорите, голубушка. Я думаю точно так же.
– Благодарю вас. Однако вы могли бы обращаться ко мне «мадам Канада». Впрочем, продолжим. Я, конечно, не худышка, но когда нужно, хоть в игольное ушко пролезу...
– Ловчее моей жены не найти, – восхитился Эшалот.
– Каждый делает, что может. Пришлось послушать в одном углу, понюхать в другом. Я не мешала этим мужланам посмеиваться над собой, пусть думают, что бабенка клюкнула лишнего.
Ясное дело, я не совалась к Пиклюсу, Кокотту и тем, кто приходил в мой балаган на ярмарке.
В общем, я разобралась в их кладбищенских махинациях – они собирались вскрыть могилу. Сторожей уже подкупили, а собакам щедрой рукой подсыпали отраву, так что завтра утром собачьи трупы будут валяться по всему кладбищу.
Ну да ладно. Мне страсть как хотелось попасть на кладбище, и я бродила и бродила по Грушевой улице, где за все это время не встретила ни одной живой души.
– Не хотите ли подняться ко мне, матушка Лампион? – спросил меня вдруг какой-то бездельник, который сидел верхом на кладбищенской стене.
– Значит, на кладбище настал день? – очень кстати спросила я.
Хочу уточнить, что особа, которую называют Королева Лампион, работает барменшей в кабачке «Срезанный колос», куда ходит публика, имеющая отношение к Черным Мантиям.
И хоть не больно лестно, что тебя принимают за такую дрянь и ничтожество, я все же ответила:
– Не отказалась бы, если б ворота были открыты. Оказалось, что этот бездельник и работает в качестве ворот, поднимая и ставя лестницу то с одной стороны кладбищенской стены, то с другой, в зависимости от того, нужно ли кому-то войти или выйти.
Пока он подтягивал лестницу, что стояла по ту сторону стены, я занялась своим туалетом – разлохматила себе как следует волосы и сделала побольше декольте.
Хорошо, что щеки у меня румяные, как у этой Лампион из «Срезанного колоса».
Паренек спустил лестницу, и я стала на нее взбираться, немного постанывая, потому что Лампион страдает ревматизмом и, как мне кажется, залезать на лестницы ей нелегко.
– Мне бы хоть маленький стаканчик в награду за труды, – проговорил парень на стене.
– Ах, как же я не догадалась, – запричитала я. – Моя бутылка осталась в «Срезанном колосе»! Но я поднесу тебе два стаканчика, как только насмотрюсь вдоволь.
Луну как раз закрыла огромная туча, и стало вокруг темно, как в погребе.
– Утром меня угостите, когда маленько в себя придете, – сказал мне малый.
Я перелезла через стену, спустилась по другую сторону и пошла прямиком к деревьям, которые окружали могилу. Там рос большой кипарис, и я спряталась за него.
Рядом разговаривали. Я-то думала, что Маргарита сидит в комнате у мадемуазель Ирен, но она, как выяснилось, была на кладбище. И вся эта комедия с вами, дитя мое, преследовала одну-единственную цель – отправить вас в особняк Клар.
Господин Ренье уже находился в особняке – по крайней мере она так думала, – поэтому приняла все меры, чтобы и господина архитектора встретил ее доверенный человек и прямо из дилижанса привез в особняк.
Я выслушала все подробности этого плана, стоя за кипарисом.
Таким образом, вся семья Карпантье должна была разом попасться в ловушку, три рыбки в сети, и «Охотники за Сокровищами» не сомневались, что не мытьем, так катаньем заставят Винсента Карпантье открыть им тайну сокровищ.
Винсент нахмурил брови и прошептал:
– Я ничего не знаю. Никаких сокровищ не существует.
– Вот это да! – воскликнула госпожа Канада. – И сумасшедшие, бывает, берутся за ум. Вы совершенно правы, господин Карпантье, не стоит распускать язык.
Она вдруг замолчала и стала прислушиваться. Звуки шагов вновь послышались на лестничной площадке.
– Куда, черт побери, он мог подеваться? – произнес недовольный голос. – В его комнате никого нет!
– Это голос доктора Самюэля, – тихонько шепнула бывшая укротительница.
И тот же голос, уже прямо напротив двери, спросил:
– А здесь кто живет?
– Муж и жена Канада, – ответили ему. Вновь раздались шаги, но вскоре стихли.
– Наш квартал не хуже других, – вновь заговорила укротительница, убедившись, что на площадке никого нет, – но полиция далековато, и поэтому, как только стемнеет, всякий сброд считает себя здесь хозяином. Я уверена, что негодяев этих у нас по темным закоулкам, будто мух... Что он там говорит?
Последний вопрос был обращен к Эшалоту, потому что Винсент что-то тихо-тихо пробормотал.
– Я хорошенько не расслышал, – ответил Эшалот, – но, похоже, что-то вроде: «У меня дело, мне надо идти...»
– Он заговаривается, бедняга. Держи его покрепче. А вы, молодые люди, слушайте, я еще не закончила. И осталось мне рассказать вам самое интересное.
XXI
ТАЙНА КЛАДБИЩА ПЕР-ЛАШЕЗ
На добром круглом лице мамаши Лео сияла простодушная радостная улыбка рассказчика, который добрался до самого интересного места. – По другую сторону кипариса стояли пятеро членов сообщества Черных Мантий, или «Охотников за Сокровищами», как они решили переименовать свое сообщество, пятеро злобный чертей, которые слетелись на свой шабаш: один по прозвищу Принц, два новеньких – Комейроль и Добряк Жафрэ – так к ним обращались остальные, – наконец доктор Самюэль и графиня Маргарита. Вокруг что-то шуршало и шелестело, и я догадалась, что на кладбище, кроме тех пятерых, бродит много народу, но никто не показывался, и только на каждой кладбищенской аллее выставлено по дозорному.
Когда луна появлялась из-за туч, я видела сквозь листву могилу и тылы нашего дома. В доме горел свет в одном-единственном окне, как раз на нашем этаже, в квартире господина Мора.
О шевалье Мора там говорили много. Маргарита, которая, похоже, стала у них главой организации, твердила:
– Если мы не найдем в гробу медальон или хотя бы какие-то указания, где его искать – а это меня очень удивит, поскольку Отец-Благодетель к старости впал в детство и от его уловок так и разило младенчеством, и он считал бы превосходной шуткой унести медальон с собой в могилу, – так вот, если мы ничего не найдем, у нас еще остается Винсент Карпантье, с одной стороны, и итальянец – с другой. В свое время Винсент отказался стать членом нашего сообщества «Охотников за Сокровищами». Он работал один и сражался тоже один. Полковник питал к нему слабость, ему нравилось следить за его усилиями, разгадывать его расчеты. Старый мерзавец любил подолгу играть со своей жертвой, прежде чем ее умерщвлять.
Но, похоже, пришло время, когда жертва может отомстить палачу. Однако она попала в ловушку, наша жертва. И. Кокотт с Пиклюсом могли бы вам доложить, что сегодня они принесут сюда связанного по рукам и ногам архитектора и оставят тут наедине с полковником, но уже с утра все сбились с ног, пытаясь найти Винсента Карпантье. Жертва скрылась...
Тут рассказ госпожи Канады был прерван тихим радостным смехом. Смеялся Винсент Карпантье.
– Так все это правда, господин архитектор? – спросила укротительница. – Я-то, вы сами понимаете, ничего не знаю. Все это говорила Маргарита.
– Ренье должен хорошо ее помнить, – сказал Карпантье, – она позировала ему в мастерской для картины «Венера в облаке». Она тогда закрывала лицо густой вуалью.
– Так это была она?! – невольно воскликнул молодой художник.
– Она меня спрашивала, не хочу ли я присоединиться к «Охотникам за Сокровищами», – продолжал Винсент, с презрением передергивая плечами. – К этим искателям Нищеты! Они бегают все с завязанными глазами и играют в жмурки. Нет никаких сокровищ!
– А тогда, – вступила в разговор укротительница, подмигивая остальным слушателям, – о каком таком деле вы все время твердите? Деле, которое должны завершить непременно этой ночью?
Винсент метнул на нее гневный взгляд.
– И почему, – добавила госпожа Канада, – старый тигр пытался сожрать вас трижды за один день? В день, который последовал за той ночью, когда Пиклюс и Кокотт связали вас по рукам и ногам?
И почему тогда возникла у вас идея бежать на другой конец света и жить в горе, будто погребенный заживо? Слава Богу, что никаких сокровищ нет. Но безумцам не так-то легко сбежать от своих сиделок и броситься вниз головой с пятого этажа или прыгнуть прямиком в огонь – имейте это в виду... А теперь вернемся к нашим баранам. Внимание, господин Ренье! Сейчас я расскажу о том, что имеет прямое отношение к вам. Графиня Маргарита говорила так:
– Что касается второго, того итальянца, который называет себя шевалье Мора, с ним все обстоит прямо противоположным образом: он хотел войти в наше сообщество, но мы ему отказали. И правильно сделали. Это наш самый опасный враг. Он помечен знаком избранных, и окажись он среди нас, он непременно стал бы Хозяином. Но нам Хозяин больше не нужен. Он, как и Винсент, останется в живых до тех пор, пока мы не проникнем в его тайну.
Последний, граф Ренье, который ничего не знает о своем происхождении, принадлежит нам целиком и полностью. Нам даже нет никакой необходимости убивать его. Он пришел к доктору Самюэлю с тремя кровоточащими ранами, каждая из которых могла быть смертельной...
– Это правда, молодой человек? – прервала сама себя укротительница, обращаясь к художнику.
Ренье страшно побледнел и, не глядя на Ирен, ответил:
– Правда все, что касается ран, но я никогда не слышал, чтобы к моему имени прибавляли графский титул, который мне не принадлежит.
Винсент бросил на Ренье многозначительный взгляд и проговорил:
– Его предок мог купить себе даже титул короля!
– Но кем же он был, отец? – вскричала Ирен.
– Спроси у Ренье, девочка моя, – ответил Винсент. – Он знает это с той ночи, когда увидел свой собственный портрет в проклятом доме на окраинах Сартена. Меня все это не касается. Мне надо заниматься своим делом.
– Вы думаете, можно сунуть мизинчик во все эти хитрые интриги и не увязнуть в них целиком? – Мамаша Лео уперла руки в бока, всем своим видом изображая несказанное изумление. – Да все эти тайны захватят вас и будут держать крепче, чем полсотни жандармов. Разве тебе неинтересно, господин Канада? – она неожиданно обратилась к супругу.
– Ты еще спрашиваешь, Леокадия?! Интересно, захватывающе интересно, но вот многое я так и не понял.
Ирен взяла Ренье за руку и прошептала:
– Это поразительное сходство! Оно так обманчиво! Из-за него я потеряла разум, но люблю я все-таки тебя.
– Что до меня, – торжественным тоном продолжала укротительница, – то я прямо чувствую, как от всех этих интриг я умнею на глазах – все понимаю, обо всем догадываюсь. Если сейчас отпустить нашего друга Винсента, он стрелой полетит к своим сокровищам, но где-нибудь на полдороге его или пристрелят, или зарежут. Я готова была плюнуть в глаза тому, кто сказал бы, что я снова ввяжусь во все эти интриги! Смерть я видела так близко, что, не хвалясь, могу сказать: я знаю, куда поворачивается сердце, когда закатываются глаза. И вот на тебе! Как с гуся вода! И я опять с головой нырнула в этот омут, без всякого страха и отвращения, будто все их ужасы невинны, как театральная пьеса. Представление начинается! Рабочие – свет! Оркестр – туш! Нет, для храбрости надо мне пропустить еще рюмочку! За здоровье честной компании!
Она отхлебнула добрый глоток и прищелкнула языком.
– Это всегда помогает, поверьте! Если кто желает, скажите только слово. А я тем временем продолжу. Но только покороче, потому что Маргарита болтлива, как сорока, и если передавать все, что она там наговорила, мы до завтра не разойдемся!
В общем, вывод из всего, ею сказанного, такой: сокровища убивают, но они и защищают. Для Винсента Карпантье и итальянца сокровища словно железные доспехи, без которых им пустили бы кровь уже не один раз.
Итальянец сыграл для Черных Мантий роль хорошей розыскной собаки: благодаря присутствующей здесь мадемуазель Ирен он взял след и вскоре обнаружил местопребывание Винсента Карпантье. Маргарита держит на шахте своего шпиона, он вернется на свой пост сегодня в четыре часа, опередив дилижанс и предупредив о возвращении нашего голубчика.
Приняты все возможные меры, и на ноги поднята вся армия – и для раскопок на кладбище, и для дел в особняке де Клар, и для работ в обители на улице Терезы, о которых сейчас пойдет речь.
Похоже, что итальянец и есть мать-игуменья этой безбожной обители. Подозревают, что погреба в бывшем особняке Боццо вырыты на пять или шесть этажей вглубь земли, а в бочках не вино, а золото, и его там больше, чем в Перу, у Великого Могола и Ротшильда вместе взятых. Архитектор небось в курсе всего, что в свое время происходило в особняке Боццо на улице Терезы.
Винсент только пренебрежительно отмахнулся.
– Ну и ладно! – покачала головой мамаша Лео. – А ты, Эшалот, держи его покрепче. У него на лице написано, что он задумал дать стрекача!
Надо вам знать, что Маргарита не говорила со своими Черными Мантиями так откровенно, как я с вами. Она говорила загадками, потому как все они понимают друг друга с полуслова. Но у меня имеется ключ от всех их ребусов – ведь не далее как сегодня утром господин Канада рассказал мне об этих «Охотниках за Сокровищами» удивительнейшие подробности. Всех их гложет одна навязчивая идея – сокровища! Они следят за каждым шагом итальянца. Когда им стало известно, что итальянец задумал поселиться в бедном квартале возле кладбища, между могилой полковника и комнатой дочери господина Винсента Карпантье, они привели в действие весь свой старый механизм и так его отладили, что все заработало без сучка и задоринки! Их бы всех на выставку! Там бы им от правительства получать медали и награды за великолепную организацию дела!
Когда луна появлялась из-за туч, я видела сквозь листву могилу и тылы нашего дома. В доме горел свет в одном-единственном окне, как раз на нашем этаже, в квартире господина Мора.
О шевалье Мора там говорили много. Маргарита, которая, похоже, стала у них главой организации, твердила:
– Если мы не найдем в гробу медальон или хотя бы какие-то указания, где его искать – а это меня очень удивит, поскольку Отец-Благодетель к старости впал в детство и от его уловок так и разило младенчеством, и он считал бы превосходной шуткой унести медальон с собой в могилу, – так вот, если мы ничего не найдем, у нас еще остается Винсент Карпантье, с одной стороны, и итальянец – с другой. В свое время Винсент отказался стать членом нашего сообщества «Охотников за Сокровищами». Он работал один и сражался тоже один. Полковник питал к нему слабость, ему нравилось следить за его усилиями, разгадывать его расчеты. Старый мерзавец любил подолгу играть со своей жертвой, прежде чем ее умерщвлять.
Но, похоже, пришло время, когда жертва может отомстить палачу. Однако она попала в ловушку, наша жертва. И. Кокотт с Пиклюсом могли бы вам доложить, что сегодня они принесут сюда связанного по рукам и ногам архитектора и оставят тут наедине с полковником, но уже с утра все сбились с ног, пытаясь найти Винсента Карпантье. Жертва скрылась...
Тут рассказ госпожи Канады был прерван тихим радостным смехом. Смеялся Винсент Карпантье.
– Так все это правда, господин архитектор? – спросила укротительница. – Я-то, вы сами понимаете, ничего не знаю. Все это говорила Маргарита.
– Ренье должен хорошо ее помнить, – сказал Карпантье, – она позировала ему в мастерской для картины «Венера в облаке». Она тогда закрывала лицо густой вуалью.
– Так это была она?! – невольно воскликнул молодой художник.
– Она меня спрашивала, не хочу ли я присоединиться к «Охотникам за Сокровищами», – продолжал Винсент, с презрением передергивая плечами. – К этим искателям Нищеты! Они бегают все с завязанными глазами и играют в жмурки. Нет никаких сокровищ!
– А тогда, – вступила в разговор укротительница, подмигивая остальным слушателям, – о каком таком деле вы все время твердите? Деле, которое должны завершить непременно этой ночью?
Винсент метнул на нее гневный взгляд.
– И почему, – добавила госпожа Канада, – старый тигр пытался сожрать вас трижды за один день? В день, который последовал за той ночью, когда Пиклюс и Кокотт связали вас по рукам и ногам?
И почему тогда возникла у вас идея бежать на другой конец света и жить в горе, будто погребенный заживо? Слава Богу, что никаких сокровищ нет. Но безумцам не так-то легко сбежать от своих сиделок и броситься вниз головой с пятого этажа или прыгнуть прямиком в огонь – имейте это в виду... А теперь вернемся к нашим баранам. Внимание, господин Ренье! Сейчас я расскажу о том, что имеет прямое отношение к вам. Графиня Маргарита говорила так:
– Что касается второго, того итальянца, который называет себя шевалье Мора, с ним все обстоит прямо противоположным образом: он хотел войти в наше сообщество, но мы ему отказали. И правильно сделали. Это наш самый опасный враг. Он помечен знаком избранных, и окажись он среди нас, он непременно стал бы Хозяином. Но нам Хозяин больше не нужен. Он, как и Винсент, останется в живых до тех пор, пока мы не проникнем в его тайну.
Последний, граф Ренье, который ничего не знает о своем происхождении, принадлежит нам целиком и полностью. Нам даже нет никакой необходимости убивать его. Он пришел к доктору Самюэлю с тремя кровоточащими ранами, каждая из которых могла быть смертельной...
– Это правда, молодой человек? – прервала сама себя укротительница, обращаясь к художнику.
Ренье страшно побледнел и, не глядя на Ирен, ответил:
– Правда все, что касается ран, но я никогда не слышал, чтобы к моему имени прибавляли графский титул, который мне не принадлежит.
Винсент бросил на Ренье многозначительный взгляд и проговорил:
– Его предок мог купить себе даже титул короля!
– Но кем же он был, отец? – вскричала Ирен.
– Спроси у Ренье, девочка моя, – ответил Винсент. – Он знает это с той ночи, когда увидел свой собственный портрет в проклятом доме на окраинах Сартена. Меня все это не касается. Мне надо заниматься своим делом.
– Вы думаете, можно сунуть мизинчик во все эти хитрые интриги и не увязнуть в них целиком? – Мамаша Лео уперла руки в бока, всем своим видом изображая несказанное изумление. – Да все эти тайны захватят вас и будут держать крепче, чем полсотни жандармов. Разве тебе неинтересно, господин Канада? – она неожиданно обратилась к супругу.
– Ты еще спрашиваешь, Леокадия?! Интересно, захватывающе интересно, но вот многое я так и не понял.
Ирен взяла Ренье за руку и прошептала:
– Это поразительное сходство! Оно так обманчиво! Из-за него я потеряла разум, но люблю я все-таки тебя.
– Что до меня, – торжественным тоном продолжала укротительница, – то я прямо чувствую, как от всех этих интриг я умнею на глазах – все понимаю, обо всем догадываюсь. Если сейчас отпустить нашего друга Винсента, он стрелой полетит к своим сокровищам, но где-нибудь на полдороге его или пристрелят, или зарежут. Я готова была плюнуть в глаза тому, кто сказал бы, что я снова ввяжусь во все эти интриги! Смерть я видела так близко, что, не хвалясь, могу сказать: я знаю, куда поворачивается сердце, когда закатываются глаза. И вот на тебе! Как с гуся вода! И я опять с головой нырнула в этот омут, без всякого страха и отвращения, будто все их ужасы невинны, как театральная пьеса. Представление начинается! Рабочие – свет! Оркестр – туш! Нет, для храбрости надо мне пропустить еще рюмочку! За здоровье честной компании!
Она отхлебнула добрый глоток и прищелкнула языком.
– Это всегда помогает, поверьте! Если кто желает, скажите только слово. А я тем временем продолжу. Но только покороче, потому что Маргарита болтлива, как сорока, и если передавать все, что она там наговорила, мы до завтра не разойдемся!
В общем, вывод из всего, ею сказанного, такой: сокровища убивают, но они и защищают. Для Винсента Карпантье и итальянца сокровища словно железные доспехи, без которых им пустили бы кровь уже не один раз.
Итальянец сыграл для Черных Мантий роль хорошей розыскной собаки: благодаря присутствующей здесь мадемуазель Ирен он взял след и вскоре обнаружил местопребывание Винсента Карпантье. Маргарита держит на шахте своего шпиона, он вернется на свой пост сегодня в четыре часа, опередив дилижанс и предупредив о возвращении нашего голубчика.
Приняты все возможные меры, и на ноги поднята вся армия – и для раскопок на кладбище, и для дел в особняке де Клар, и для работ в обители на улице Терезы, о которых сейчас пойдет речь.
Похоже, что итальянец и есть мать-игуменья этой безбожной обители. Подозревают, что погреба в бывшем особняке Боццо вырыты на пять или шесть этажей вглубь земли, а в бочках не вино, а золото, и его там больше, чем в Перу, у Великого Могола и Ротшильда вместе взятых. Архитектор небось в курсе всего, что в свое время происходило в особняке Боццо на улице Терезы.
Винсент только пренебрежительно отмахнулся.
– Ну и ладно! – покачала головой мамаша Лео. – А ты, Эшалот, держи его покрепче. У него на лице написано, что он задумал дать стрекача!
Надо вам знать, что Маргарита не говорила со своими Черными Мантиями так откровенно, как я с вами. Она говорила загадками, потому как все они понимают друг друга с полуслова. Но у меня имеется ключ от всех их ребусов – ведь не далее как сегодня утром господин Канада рассказал мне об этих «Охотниках за Сокровищами» удивительнейшие подробности. Всех их гложет одна навязчивая идея – сокровища! Они следят за каждым шагом итальянца. Когда им стало известно, что итальянец задумал поселиться в бедном квартале возле кладбища, между могилой полковника и комнатой дочери господина Винсента Карпантье, они привели в действие весь свой старый механизм и так его отладили, что все заработало без сучка и задоринки! Их бы всех на выставку! Там бы им от правительства получать медали и награды за великолепную организацию дела!