Фэйзер Джейн. Поцелуй вдовы

   – А вот и наши новобрачные, – провозгласил король. – Очаровательная церемония, действительно очень милая. Жаль, что вы не привели своих девчушек, мадам. Им бы следовало присутствовать на вашей свадьбе.
   Джиневра решила не напоминать ему, что в его приглашении ее дети упомянуты не были.
   – Я боялась, ваше величество, что они перевозбудятся.
   – Прелестные маленькие барышни, – сказал король. – Зря вы их не привели. – Радостное выражение его лица сменилось хмурым.
   Хью знал: если король, сочтя что-то оскорбительным для себя, прицепится к этому, его настроение может измениться в мгновение ока, и тогда будет очень трудно отвлечь его от этих мыслей.
   На помощь пришла королева. Она оторвала взгляд от рукоделия и ласково посмотрела на короля.
   – Мой дорогой супруг, вы очень хорошо организовали церемонию, позаботились обо всем. Вы же знаете, как я люблю свадьбы.
   Король взглянул на нее, и складки между его бровей разгладились.
   – Да-да, знаю. Вам понравилось, миледи? – Обрадованная тем, что опасность миновала, Джиневра грациозно выпрямилась.
   – Все было просто великолепно, – с улыбкой ответила Джейн и жестом подозвала к себе фрейлину. – Леди Маргарет, прошу вас, принесите подарок короля. Его величество, – обратилась она к Джиневре и Хью, – пожелал отметить это счастливое событие. – Взяв у фрейлины два свертка, она передала подарки новобрачным. Король самодовольно наблюдал за ее действиями.
   Хью получил в подарок пару перчаток, отделанных драгоценными камнями, а Джиневра – шарф из золотой ткани, на которой аметистами был вышит королевский знак, двойная ветвь шиповника. Новобрачные поблагодарили короля и королеву и заверили их, что будут молиться о благополучном разрешении королевы от бремени. Король – теперь он был настроен благожелательно – разрешил им удалиться, и они поспешили покинуть церковь.
   – Кажется, лорд Хью, мы женаты, – сказала Джиневра, когда они вышли во двор.
   – Верно, – согласился Хью.
   – Дети готовят для нас праздник, – напомнила она, глядя на реку.
   – Да, – покачал головой Хью, – пройдет еще немало времени, прежде чем мы сможем остаться наедине.
   – Да, немало. – Джиневра наблюдала за сновавшими по реке баркасами.
   – А может, нам отложить возвращение на часик или два? – предложил он.
   – Ну, если только на часик. Я не хочу, чтобы они волновались. К тому же мы должны вернуться домой заблаговременно, чтобы у них хватило времени вдоволь повеселиться.
   Хью посмотрел на небо: солнце было в зените.
   – Не вижу никаких возражений. Кстати, так уж получилось, что я сделал кое-какие распоряжения на тот случай, если нам не захочется спешить домой.
   – Какая предусмотрительность! – усмехнулась Джиневра. – Тогда давайте, осуществим наш брак, Хью де Боукер, пока никто из нас не передумал.
 
   Хранитель печати молча вышагивал взад-вперед по своему кабинету во дворце. Время от времени он останавливался, чтобы обмакнуть кусок хлеба в соль и глотнуть вина. Его шпион, одетый в черный плащ, стоял у стены и покорно ждал, когда к нему обратятся.
   – Хью де Боукер, – наконец заговорил хранитель печати.
   – Да, милорд?
   – Ты подстроишь несчастный случай… чтобы все было естественно. Какое-нибудь происшествие… или медленное отравление ядом. Найдешь человека, который все это сделает.
   – Слушаюсь, милорд. – Мужчина в черном плаще пошел к двери, полагая, что приказ уже отдан – он давно привык получать подобные приказы.
   Вдруг хранитель печати поднял руку.
   – И сын, – проговорил он. Шпион остановился.
   – Разделайся с сыном. Быстро или медленно – не важно.
   – Слушаюсь, милорд. – Мужчина выскользнул из комнаты.
   – Существует много способов освежевать лису, – пробормотал себе под нос хранитель печати и отпил из кубка.
 
   Джиневра лежала на мягких перинах в тени, отбрасываемой балдахином. От простыней пахло свежестью, в камине, отделанном медью, бронзой и железом, весело горел огонь. Вся мебель в этой небольшой комнате, расположенной в одном из коттеджей деревни Хэмптон, была до блеска натерта воском.
   Джиневра сладко потянулась. Воздух приятно холодил еще разгоряченное тело. С удовлетворенной улыбкой, вспоминая их любовные утехи, она провела рукой по своему животу. Их страсть была такой же дикой, как в первый раз, в палатке, они отбросили стыд и отдались в ее власть, позволяя себе все, что взбредет в голову. Джиневра еще ощущала во рту вкус его плоти, ее лоно все еще было влажным и горячим.
   Она впервые за долгое время чувствовала полноту жизни.
   Вдруг дверь открылась и тихо закрылась. Из-за полога выглянул Хью. Босой, в незастегнутой рубашке и штанах, он напоминал человека, которому пришлось в спешке оторваться от любовных игр. Как фактически и было на самом деле.
   – Надо бы подкрепиться, – с улыбкой сказал он и, поставив на пол бутыль с вином, сел на край кровати.
   Его взгляд заскользил по телу Джиневры. Он внимательно разглядывал ее, как бы убеждаясь в том, что больше у нее нет от него секретов, а потом, погладив ее по животу, сунул руку ей между ног и принялся неторопливо ласкать ее. Джиневра выгнулась и притянула его к себе. Они слились в поцелуе, но Хью быстро оторвался от нее, улыбнулся, легко провел языком по ее губам и выпрямился.
   – Вина?
   – М-м. – Джиневра кивнула.
   Она наблюдала, как Хью вынимает пробку из бутыли, и не сразу сообразила, что он задумал. Когда холодное вино разлилось по ее животу, она вскрикнула. Хью рассмеялся и принялся слизывать терпкий напиток.
   – Когда ты предложил вина, я не поняла, что ты имеешь в виду, – извиваясь, сказала Джиневра.
   Хью набрал вина в рот и, поставив бутыль на пол, зажал лицо Джиневры в ладонях, разомкнул ее губы и влил вино ей в рот. Джиневра закрыла глаза, отдаваясь восхитительным ощущениям.
   – Еще? – предложил Хью.
   Она мечтательно кивнула, продолжая лежать с закрытыми глазами. Хью хмыкнул, еще раз набрал в рот вина и напоил ее.
   – Это новый для меня способ пить вино, – проговорила Джиневра, когда Хью отстранился. – Как бы это не вошло в привычку.
   – А даже если войдет – что ж плохого? – Хью откинул со лба влажные пряди волос. – Ты выглядишь такой развратницей.
   – Я и чувствую себя страшной развратницей, – сказала Джиневра. – Интересно, что подумали внизу, когда ты явился к ним полураздетый?
   – Им платят не за то, чтобы они думали, что происходит наверху. – Он снова поднес бутыль к губам.
   – Скольких женщин ты приводил сюда? – с деланным безразличием спросила Джиневра.
   Глаза Хью лукаво блеснули.
   – Ты поверишь, если я скажу, что ни одной до тебя?
   – Ну, если ты так скажешь, – усмехнулась Джиневра. – Но я спросила потому, что мне интересно, как ты узнал про это любовное гнездышко.
   – Мои друзья обладают обширными и очень полезными сведениями.
   – А-а…
   Джиневра потянулась за бутылью. Хью поднял ее с пола и подал ей, а сам принялся застегивать рубашку.
   – Пора ехать, – сказала Джиневра, правильно истолковывая его действия.
   – Если мы хотим попасть домой до того, как они снарядят поисковые партии.
   Джиневра еще раз отпила из бутыли и неохотно выбралась из постели.
   – Я еле шевелюсь.
   Хью самодовольно улыбнулся и заявил:
   – На этой кровати я получил синяков и царапин больше, чем на поле битвы.
   Джиневра потянулась и оглядела себя: огромный синяк на бедре, чуть поменьше – на руке.
   – Никогда бы не поверила, что любовные игры могут быть столь дикими и опасными.
   Она налила в таз теплой воды и намочила салфетку.
   Хью любовался ею, наблюдая за тем, как она неторопливо обтирает тело, приподнимая при этом груди и раздвигая ноги. Если Джиневра и заметила его внимательный взгляд, то виду не подала. Хью нравилось, что она не стесняется в его присутствии, что несовершенство фигуры не беспокоит ее. Видимо, в ней нет тщеславия. Она такая, какая есть. Джиневра наклонилась, и ее длинные волосы упали вперед. Грация ее движений заворожила Хью, ему хотелось смотреть на нее до бесконечности. Мысль о том, что она принадлежит ему, заставляла его сердце биться чаще. Он знал, что она никогда не достигала таких высот страсти, даже с Тимоти Хэдлоу.
   С Сарой он тоже не испытывал ничего подобного. Их соития всегда были приятными, учтивыми, осторожными. В Саре не было огня. Она была нежна, как лесной ручей. Прямая противоположность Джиневре. Джиневра – это вулкан, огромная морская волна, это гроза с молниями и громом. И она пробуждала те же самые качества и в нем.
   Они вышли из коттеджа, не встретив никого на своем пути. Джиневра знала, что люди в доме есть, она слышала голоса и звон посуды из кухни, но никто не вышел к ним.
   Замечательное любовное гнездышко не только для супружеской пары, решившей осуществить брак, заключенный в королевской церкви Хэмптон-Корта в присутствии короля и королевы, но и для тайных любовников.
   Всю дорогу домой они почти не разговаривали. Королева предоставила в их распоряжение одну из королевских барок, которую использовали для разъездов придворные среднего ранга. Барка была небольшой, зато с каютой, где можно было укрыться от ветра, обычно поднимавшегося на реке во второй половине дня, и от моросящего дождя.
   Джиневра сидела, вытянув руки к жаровне, и с радостью отдавалась восхитительному чувству облегчения. В последнее время она так долго была в напряжении, что совсем разучилась жить без него. Отныне ничто не грозит ни ей, ни ее дочерям. Она лишилась независимости, зато обрела любовь Хью. А в том, что он любит ее, она не сомневалась. И когда она прогоняла прочь остатки сожаления и обиды на него за то, что именно он принес ей все эти неприятности, Джиневра понимала, что тоже любит его. Говорят, что время лечит. И она спокойно обойдется без своей независимости, если они с Хью будут жить в любви, дружбе и взаимном уважении.
   Она приложит все силы, чтобы их брак был счастливым.
   – Ты так глубоко задумалась, – заметил Хью, гладя ее по лицу.
   Кивнув, Джиневра промолчала, а Хью не стал настаивать на ответе.
   Уже почти стемнело, когда барка причалила к пристани в Блэкфрайарз. Дождь усилился, и Джиневра вынуждена была надвинуть на голову капюшон. Хью, как и следовало новобрачному, щедро расплатился с гребцами.
   – Идем быстрее, – сказал он, обнимая ее.
   Они так спешили, что не заметили, как из-за какого-то дома появился мужчина и последовал за ними. В руке незнакомец сжимал нож.
   Они достигли конца узкого мрачного переулка, когда Хью неожиданно повернулся. Солдатское чутье не подвело его. Он мгновенно выхватил шпагу и оттолкнул Джиневру с такой силой, что она, попятившись, стукнулась спиной о стену дому.
   Незнакомец в черном набросился на Хью, лезвие его ножа сверкнуло в сгущающихся сумерках. Хью сделал выпад и ранил незнакомца в руку. Тот закричал. Его рука плетью повисла вдоль тела, и нож выпал из ослабевших пальцев. Из раны хлестала кровь. Он покачнулся и упал.
   Джиневра испуганно уставилась на незнакомца. От потрясения она лишилась дара речи.
   Хью подошел к истекающему кровью мужчине. По ночам город кишел разбойниками, охотящимися за легкой добычей, поэтому в нападении не было ничего необычного. Наклонившись, Хью поднял нож и вытер его о плащ незнакомца.
   – Ублюдок, – гневно процедил он, выпрямляясь. – Надеюсь, он истечет кровью.
   Джиневра осторожно приблизилась к нему. У нее дрожали руки.
   – Откуда он взялся? – Хью пожал плечами:
   – Да они тут везде, шныряют по переулкам. На лондонских улицах так же опасно, как в трущобах Парижа – любой прохожий рискует, что ему перережут горло за пару мелких монет.
   – Он хотел ограбить нас?
   – Не вижу других поводов для нападения, – ответил Хью. – А ты?
   – Я тоже.
   В сознании Джиневры билась только одна мысль: она едва не потеряла пятого мужа! Всего через несколько часов после свадьбы его жизнь оказалась под угрозой. Неужели над ней тяготеет проклятие? Она вспомнила слова Хью, сказанные в день их знакомства: «Ваше общество губит мужчин».
   Джиневра взглянула на незнакомца, который уже не кричал, а тихо стонал. Он лежал, скрючившись в грязи, его поливал дождь. Трудно было поверить, что от него могла исходить угроза.
   – А нам не надо оказать ему помощь?
   – Нет! – отрезал Хью. – Если у него есть друзья, они о нем позаботятся. А если враги, они тоже не оставят его. Пошли. Опасно здесь задерживаться.
   Джиневра все еще колебалась.
   – Но это жестоко.
   – Боже, Джиневра! Это же Лондон! Это не тихая деревушка в северных графствах. – Еще не договорив, Хью подумал, что тихие деревушки Дербишира тоже таят в себе смерть. – Пошли! – Он схватил Джиневру за руку и потащил за собой. Она беспрекословно последовала за ним.
   Когда они выбрались из лабиринта узких переулков, Хью более спокойно спросил:
   – Ты очень испугалась?
   Открытие испугало ее гораздо сильнее, чем само происшествие, подумала Джиневра, но не решилась поделиться своими опасениями с Хью и поспешно проговорила:
   – Нет, не очень, все случилось так быстро… ты так стремительно выхватил шпагу… я даже ничего не успела понять.
   Они вошли в ворота, и Джиневра остановилась, чтобы перевести дух.
   – Дай мне прийти в себя. Я не хочу, чтобы дети решили, будто случилось что-то плохое.
   Из дома доносились музыка, голоса и смех. Кто-то пел.
   – Судя по всему, они начали без нас, – заключил Хью, прижимая к себе Джиневру и гладя ее по спине. – Я разрешил Робину начать празднество часа в два или три. Похоже, он воспринял мои слова буквально.
   – Ты кого-то приглашал?
   – Не беспокойся, никаких важных вельмож. Домочадцы, мои друзья, однополчане, – ответил Хью. – Ты же не представила список гостей. – Он ласково улыбнулся, и Джиневра поняла, что нападение незнакомца не встревожило его. Ведь его едва не убили – как он может быть таким спокойным и хладнокровным?!
   Джиневра отогнала от себя пугающие мысли.
   – А когда я могла его составить? К тому же тогда я не видела повода для праздника.
   – А сейчас? – В глазах Хью появился вопрос.
   – А сейчас? Возможно, – ответила она.
   – Возможно? – Хью с наигранным осуждением покачал головой. – Кажется, в настоящий момент мне придется довольствоваться только этим. – Он посмотрел на залитые светом окна дома. – Тогда пошли, если ты готова.
   – Я готова. – Джиневра расправила плечи и улыбнулась ему.
   – Идем, госпожа жена.

Глава 22

   Чтобы подготовиться к празднику, пришлось немало потрудиться. Зал украсили зелеными гирляндами, перевитыми ветками остролиста – яркие ягоды очень красиво смотрелись на фоне листвы. Золотистые и оранжевые хризантемы и маргаритки поставили в кувшины. Длинный стол застелили белой скатертью и везде зажгли свечи.
   Хью, стоявший в дверях и оглядывавший все это великолепие, подумал, что тут, видимо, командовал мастер Краудер. Его собственный эконом не имел доступа к финансам, необходимым для того, чтобы так пышно украсить зал. Хью покосился на Джиневру. Может, это она дала инструкции? Но она была поражена не меньше, чем он, и даже немного огорчена. Значит, кто-то другой взял дело в свои руки, решил Хью. Ведь Джиневра не хотела устраивать пышную свадьбу.
   Все разъяснилось, когда им навстречу выбежали дети. Все трое были одеты во все самое лучшее. Их старания соблюсти торжественность разбились о возбужденную болтовню Пиппы, которая тут же начала рассказывать, как они с Пен, Тилли и мастером Краудером обсуждали детали убранства.
   – Нам нужны были восковые свечи, мама, – проговорила Пен.
   – Да, но у мастера Милтона были только сальные, – перебила ее Пиппа. – И Робин сказал ему, что нужно застелить стол скатертью, и послал за восковыми свечами.
   – Все верно, – подтвердил Робин и с тревогой взглянул на отца. – Мастер Милтон решил, что это подходящий случай для того, чтобы забить бычка, которого мы откармливали к Рождеству, сэр. Я с ним согласился.
   – А Грин сходил на тот берег и подстрелил оленя, уток и фазанов, – опять заговорила Пен. – У нас есть огромный пирог с дичью – Тилли научила кухарок, как его печь. А еще она показала им, как готовить быка.
   – Надеюсь, никто никому не наступал на больную мозоль? – усмехнулась Джиневра.
   – О нет, – заверила ее Пен. – Все были ужасно счастливы. У нас такой замечательный день!
   – Смотри, как здесь красиво! – Пиппа обвела рукой зал.
   – Да, очень красиво, – улыбнулась Джиневра. – И вы, наверное, очень старались.
   – Ведь у вас как-никак свадьба, – важно проговорил Робин.
   – Верно, – согласился Хью.
   Он оценивающе посмотрел на сына, недоумевая, почему тот так сильно возбужден. Затем он перевел взгляд на стол. Кувшины с элем и бутыли с вином еще не открывали, но из помещений за залом уже доносились раскаты хохота – солдаты из его дружины и другие гости уже начали праздновать сегодняшнее событие, догадался он. Уезжая утром, он дал указания Робину перед началом празднества открыть две бочки крепкого октябрьского эля. Кажется, мальчик решил присоединиться к веселящимся мужчинам.
   – Где Джек Стедмен? – Нахмурившись, Хью оглядел зал. Джеку следовало бы лучше следить за парнем. Куда он подевался? У Хью было для него важное поручение.
   – Он пошел с Грином на охоту, – опередив Робина, пояснила Пиппа – мало, что в доме происходило без ее ведома. – Потом они пришли и сели пить на скотобойне. Я пошла к ним поговорить, но они прогнали меня. Я и ушла.
   – Робин, приведи его сюда, – приказал Хью. – У меня к нему дело.
   Робин пошел к двери, и Хью обратил внимание, что он не очень твердо держится на ногах. Мальчик давно привык к пиву и элю, только в малых дозах. Отправившись в путешествие, он вместе с отцом и его дружинниками пил в тавернах, но всегда под присмотром отца. Октябрьский эль отличается особой крепостью, и мальчик это отлично знает. Его не назовешь глупцом, думал Хью, значит, на него очень сильно подействовали последние события – неожиданная свадьба отца и обретение двух сестер. И все это наложилось на сложности в отношениях с Пен.
   – Надо бы поздороваться с челядью и твоими гостями, – сказала Джиневра. Она сняла перчатки и отдала их Пиппе, а Пен взяла ее плащ. – Отнесите их в мою комнату, девочки.
   – Теперь твоя комната – это комната лорда Хью, – значительно напомнила Пиппа. – Мы и ее украсили цветами.
   – Замечательно. – Джиневра помахала им рукой. Они с Хью прошли в зал. Все бросились поздравлять их.
   Тилли и магистр, прослезившись, попросили у Джиневры разрешения обнять ее. Краудер держался с большей важностью, чем обычно, и Джиневра поняла, что во время подготовки к празднику между ним и мастером Милтоном возникли какие-то разногласия. Что же касается мастера Милтона, то его поздравления прозвучали сдержанно и сухо. Но эти проблемы Джиневра решила уладить в ближайшие дни.
   Все выпили за новобрачных и в ожидании приглашения к столу переместились к камину.
   В этот момент в зал чуть ли не бегом ворвался Джек Стедмен.
   – Прошу прощения, милорд. Мне следовало быть здесь, – пробормотал он, кланяясь и пряча раскрасневшееся лицо. – Примите мои поздравления, миледи.
   – Спасибо, Джек.
   – У меня к тебе дело, – сказал Хью, доставая нож, который он забрал у незнакомца. – На нас напали почти у самого дома. Пойди и взгляни, там ли этот человек. Я серьезно его ранил. Если он там, попытайся выяснить, что ему от нас было надо.
   – Кажется, ты называл его простым разбойником? – Джиневра удивленно взглянула на Хью.
   Тот пожал плечами:
   – Ну, я думаю, что он разбойник, но мне бы хотелось удостовериться. Возьми нож, Джек. Может, кто-нибудь узнает его.
   – Слушаюсь, милорд. – Джек спрятал нож в рукаве.
   – Сожалею, что лишаю тебя праздника, – с улыбкой сказал ему Хью.
   Джек отрицательно замотал головой и ушел.
   – Если это не ограбление, кому понадобилось убить тебя? – тихо спросила Джиневра. На ее лицо легла тень: она снова переживала ужас тех мгновений… снова в страхе спрашивала себя, а не лежит ли на ней проклятие.
   – Не имею ни малейшего представления, – сказал Хью и заглянул в свой кубок, как бы ища там ответ. Затем, будто встряхнувшись, он поднял голову и улыбнулся.
   Робин, сопровождаемый Пен и Пиппой, протолкался к ним через толпу.
   – Я послал к вам Джека, сэр, – доложил он, тщательно выговаривая слова.
   – Да, я видел, – ответил Хью. – Итак, начнем?
   – Я велю глашатаю играть сбор! – воскликнула Пиппа и убежала.
   – Я сам хотел, – возмутился Робин. – Это мой дом, и это моя обязанность.
   – Тебе придется вставать очень рано, чтобы опередить эту маленькую барышню, – предупредил его Хью. – Уверен, Пен уже давно уяснила это.
   – Да, сэр, почти сразу после того, как она родилась, – подтвердила Пен и посмотрела на Робина. – А еще я уяснила, что спорить с ней бесполезно – если она чего-то хочет, то обязательно добьется.
   Робин покраснел. У него был такой вид, будто он только что получил выговор.
   – Не всегда.
   – Ну, может быть, – задумчиво проговорила Пен. – Когда ты привыкнешь видеть в ней сестру, ты поймешь, что проще ей не противоречить.
   – Мудрые слова, – заметил Хью.
   На маленькой галерее для менестрелей зазвучали фанфары, и гости потянулись к столу.
   Пен догадывалась, что Робин выпил, и немало, с дружинниками своего отца. Конечно, он почти мужчина, и это его право, однако девочка очень волновалась за него. Как и ее мать, она хорошо знала, что делает с человеком алкоголь.
   Когда все расселись, Пен дернула Джиневру за рукав и прошептала:
   – Робин слишком много выпил. Что мне делать?
   – Думаю, лорд Хью знает об этом, – ответила Джиневра. – Он сам позаботится о нем.
   Пен немного успокоилась, но все же решила хоть как-то повлиять на сводного брата. Она подчеркнуто отказывалась от вина, надеясь, что Робин обратит на это внимание. Однако того интересовала только компания дружинников, которые громко переговаривались через стол и оглушительно хохотали.
   Робин раз за разом до краев наполнял свой кубок, и Джиневра ждала, что Хью вмешается, но тот ничего не говорил, лишь хмурился. На его скулах ходили желваки. Когда Робин уже начал перекрикивать собеседников и у него стал заплетаться язык, Джиневра не выдержала и спросила:
   – Хью, почему ты ему ничего не скажешь?
   – Он взрослеет и должен научиться делать собственные ошибки. Эту ошибку он совершает в безопасной обстановке, дома. Единственным последствием будет похмелье, и ему придется его пережить. – Тон Хью был резким, и Джиневра поняла, что ему очень трудно спокойно сидеть и наблюдать за сыном.
   Робин опять потянулся за кувшином с элем. Руки плохо слушались его, и он задел рукавом миску с жарким. Жирный соус вылился Пен на платье, а миска с грохотом упала на пол.
   – Робин, что ты наделал! – возмутилась Пен. – Какой же ты неуклюжий!
   Робин озадаченно взглянул на нее. Он никогда не слышал, чтобы мягкая и нежная Пен возмущалась.
   – Ничего страшного, – пробормотал он, пытаясь салфеткой стереть соус с ее платья.
   – Очень даже страшно! – Пен в сердцах оттолкнула его руку. – Ты пьян! – В ее голосе слышались слезы. – Я ненавижу пьяных. Зачем ты напился?
   Робин изумленно уставился на нее.
   – Я не пьян! – громко возразил он. – А ты не имеешь права… предъявлять мне претензии, как какая-то мегера. Мужчина вправе пить эль, мисс Зануда.
   – Ой, только не надо ссориться! – вмешалась Пиппа. – Ведь сегодня такой день! Сегодня свадьба!
   – Верно, барышня, – поддержал ее один из дружинников. – Мастер Робин что-то разбушевался. Я бы сказал, что он должен заплатить штраф.
   Раздались одобрительные возгласы, и несколько дружинников вдруг подхватили еще ничего не понимающего мальчика под руки и поволокли к наручнику в стене. Когда Робин все понял, он ужаснулся и начал вырываться. Его бравады как не бывало.
   – Нет! – закричала Пен, устремляя на мать полный муки взгляд. Это ее вина! Это она привлекла внимание к Робину, спровоцировала его на ссору!
   – Ради Бога, Хью, останови их! – прошептала Джиневра. – Неужели ты им позволишь?
   Во взгляде Хью была такая же мука, как у Пен. Однако он лишь мрачно сказал:
   – Если он хочет пить наравне с мужчинами, то должен и расплачиваться наравне с ними.
   – Глупости! – возразила Джиневра. – Неужели ты допустишь, чтобы они унизили его на глазах у Пен. Только не здесь, только не сейчас. Как ты не понимаешь? Он никогда не оправится от такого унижения.
   Хью посмотрел на Джиневру, потом перевел взгляд на вырывающегося Робина и спросил:
   – По-твоему, если его отпустят по моему приказу и отнесут в постель – это будет менее унизительно, чем платить штраф?
   – Да, менее, – ответила Джиневра. – Пусть он побудет ребенком, хотя бы один день.
   Хью потер подбородок. Права ли она? Женщины смотрят на многое по-другому. И ему никогда прежде не приходилось учитывать мнение женщины в своих отношениях с Робином.
   Хью резко встал и пошел к дружинникам, которым уже удалось приковать Робина.
   – Отпустите парня, – приказал он.
   Дружинники не скрывали своего сожаления: им очень не хотелось выпускать жертву. Алкоголь подействовал на них возбуждающе, и в них проснулся охотничий азарт.
   – Я сказал – отпустить его. – Голос Хью вдруг стал тихим и спокойным, в глазах появился холодный стальной блеск. Он видел, что Робину страшно, и его сердце сжалось от сострадания.
   Дружинники отошли в сторону, и Хью, освободив мальчика, одним движением перекинул его через плечо и направился к двери.