Фэйзер Джейн. Поцелуй вдовы

Эпилог

   28 июля 1540 года
   Палач высоко поднял над собой голову жертвы, и толпа взревела. Хью, наблюдавший за казнью, повернул лошадь и поехал прочь от виселицы в Тайберне. Джек Стедмен и четверо дружинников с мечами на изготовку последовали за ним. Если они поторопятся, то успеют избежать толчеи, когда люди начнут расходиться.
   Итак, хранитель печати мертв.
   Хью и его люди молча пробирались через толпу – все, кто мог, ринулись к эшафоту. Лошади высоко поднимали ноги и грудью прокладывали себе путь. Герольд однообразно дул в рог, требуя расступиться. Люди что-то выкрикивали в ответ, но расступались при виде вооруженного отряда в богатых одеждах и всадника впереди с пронзительными голубыми глазами и гордо вскинутой головой.
   – Домой или в Уайтхолл, милорд?
   Хью оглянулся на Джека. Сегодня король женится на Катарине Говард. Осмотрительный придворный обязательно бы присутствовал на церемонии. Но сегодня Хью де Боукер не желал играть роль осмотрительного придворного. У него есть известие для жены, и им еще предстоит обсудить эту новость.
   Хью нащупал во внутреннем кармане дублета бумагу с королевской печатью.
   – Домой, Джек.
   – Слушаюсь, сэр.
   Маленький отряд поскакал на восток, в Холборн. Им навстречу шли толпы людей: уличные торговцы, акробаты, музыканты, дрессировщики с прирученными медведями. Сегодня в городе праздник. И не только потому, что король женится в пятый раз. Ненавистный всем Томас Кромвель, лорд – хранитель тючати, закончил свои дни на виселице.
   Когда отряд добрался до дома, толпа значительно поредела. Хью проехал мимо того места, где в день его свадьбы на него напал слуга хранителя печати. Герольд дунул в рог, привратник открыл ворота, и они въехали в тихий парк.
   Дом, стоявший в конце подъездной аллеи, сверкал в лучах солнца, потому что теперь все окна были застеклены. Ухоженные лужайки, подстриженные кусты, яркие клумбы – все ласкало взор.
   Хью спешился и передал повод Джеку, который вместе с остальными дружинниками поехал на конный двор. А Хью еще некоторое время стоял перед домом и, вытянув шею, прислушивался. Когда он услышал столь желанный звук, его губы тронула улыбка. Из-за кустов раздался звонкий голосок Пиппы. Пиппа, как всегда, учила свою младшую сестру наукам, которые помогают понять, почему вертится мир.
   Хью поспешно пошел на голос. Где дети, там наверняка и Джиневра. Узкая, обсаженная живой изгородью дорожка привела его на очаровательную лужайку. Воздух вокруг был напоен ароматом роз. Если бы не Пиппа и ее младшая сестра, здесь царили бы покой и тишина.
   – Папа! – Анна, смешно переваливаясь, побежала к отцу.
   Хью подхватил ее на руки. Малышке два года. Она пухленькая и гладенькая, как пуговица. В ее глазах удивительным образом смешались два цвета – фиолетовый и голубой. «Поразительно», – подумал Хью, целуя ее в щечку.
   – Вошь умерла, лорд Хью? – Пиппа отряхнула траву с юбки и серьезно взглянула на Хью. Она сильно выросла за последнее время и все еще верила, что мир не может существовать без нее.
   – Да, Пиппа, – ответил он. – Где мама?
   – Здесь, – откликнулась из-за шпалеры роз Джиневра. – Я спряталась от солнца. Уж больно оно горячее в этом скверном городе. – Она вышла к нему и улыбнулась.
   Хью передал Анну Пиппе:
   – Пиппа, возьми Анну и попроси Пен прийти сюда. Нам с мамой нужно кое-что обсудить с ней.
   – А я? – тут же обиделась девочка.
   – На этот раз без тебя.
   Пиппа, как всегда, сначала заколебалась. Однако она хорошо знала своего отчима. В его голосе прозвучало нечто такое, что заставило ее промолчать. Девочка взглянула на мать и обнаружила, что та внезапно посерьезнела.
   – Сейчас позову ее. – Она подхватила сестру на руки, и та, обхватив ее бедра ножками, удобно устроилась у нее на талии.
   – В чем дело? – спросила Джиневра, когда Пиппа ушла. Хью вынул из дублета бумаги:
   – Две новости. Одна важнее другой. Давай сядем в тень. Они зашли за шпалеру и сели на каменную скамью. Хью развернул лист и разгладил его на колене.
   Джиневра, видя, что Хью тянет, нарушила тягостное молчание:
   – Итак, хранителя печати с его длинными руками больше нет. Три последних года, что мы прожили под его гнетом, были не из легких. Не проходило и дня, чтобы я не ждала от него каких-нибудь новых козней.
   – Благосклонность короля укоротила Кромвелю когти, – сказал Хью. – Если бы мы лишились монаршей милости, тогда был бы повод для страха.
   Джиневра грустно рассмеялась:
   – А вот сохранить эту благосклонность было ой как тяжело. Думаю, девочки постарались на славу.
   – Да. Генрих и в самом деле полюбил их. Они всегда держатся с ним естественно. Не льстят и не шарахаются от него. – Он взял в руки бумаги и медленно проговорил: – Наш разговор сам подвел меня к этому.
   – На письме печать короля, – прошептала Джиневра, приготовившись сразу и к плохому, и к хорошему.
   – Да. Король посчитал меня достойным титула графа Кендала.
   Джиневра улыбнулась:
   – Вряд ли это повод для мрачного настроения. Это скорее повод для поздравлений.
   Хью кивнул:
   – Возможно. Но как мы знаем, Генрих раздает милости с той же легкостью, с какой и отбирает их, когда ему вдруг взбредет в голову. Однако я с благодарностью принял этот титул. Посмотрим, что будет дальше. Но главная новость касается Пен.
   – Да?
   – Генрих хочет, чтобы она заняла свое место при дворе леди Марии и жила среди ее придворных. Это большая честь, тем более сейчас, когда Мария проявила смирение и король снова благоволит к ней. Не исключено, что он узаконит ее рождение. – Не дождавшись от Джиневры никакой реакции, Хью добавил: – Пен уже взрослая для такого шага.
   Джиневра продолжала молчать. Верно, Пен уже тринадцать. В этом возрасте дети из благородных семей часто селятся в домах высшей знати, чтобы со временем найти себе выгодную партию. Робин уже три года живет у Генри Грея, маркиза Дорсета, чья жена является племянницей короля. Это хорошее место для сына новоиспеченного графа Кендала. И падчерице графа Кендала оказана большая честь – ей предложено служить дочери короля. Король будет принимать участие в судьбе Пен и позаботится о том, чтобы найти ей достойного мужа.
   Но Джиневра хотела другого для своих дочерей. Пен еще не готова к тому, чтобы самостоятельно идти по жизни, полной придворных интриг и заговоров, лжи, соблазнов и опасностей. Научится ли она избегать расставленных ловушек? Поймет ли, где правда, а где ложь?
   – Мы можем отказаться? – Хью нахмурился:
   – Да, если рискнем оскорбить его величество.
   – Нет, рисковать не стоит, – скорее обращаясь к себе, чем к Хью, проговорила Джиневра.
   – Да, не стоит, – согласился с ней Хью. – Не забывай, что, пока мы живем в Лондоне, Пен будет всего лишь в нескольких милях от нас. Она сможет навещать нас, когда ей вздумается. И при дворе она будет часто видеться с Робином. Он уже неплохо разобрался в придворной жизни и поможет ей найти свою дорогу.
   – Если Пен не захочет, я не буду настаивать, – твердо сказала Джиневра, вставая. – И тогда пусть король катится ко всем чертям со своей милостью. Мы вернемся в Мэллори-Холл.
   – Если хочешь, мы так и сделаем. Но сначала спроси Пен. Только не высказывай своего предвзятого мнения, – с улыбкой добавил Хью. – Пусть она сама решит.
   – Я никогда не настраиваю ее!
   – Это ты так думаешь. Пен умеет читать твои мысли и всегда старается угодить тебе.
   Подумав, Джиневра была вынуждена согласиться с мужем. Она понимала, что не может стоять на пути у дочери лишь из страха потерять ее.
   – Тогда сам скажи ей, – предложила она. – А после разговора пришли ее ко мне в кабинет.
   Она ушла, оставив Хью одного.
   Полчаса, проведенные Джиневрой в кабинете, показались ей вечностью. Она сидела над раскрытой книгой и нетерпеливо смотрела на открытую дверь.
   Наконец она услышала в коридоре легкие шаги Пен.
   – Входи.
   Пен грациозно прошла в комнату. В платье из розового дамаста она напоминала бабочку. Джиневра взглянула на восторженное лицо дочери, и ее сердце упало, однако она заставила себя улыбнуться.
   – Лорд Хью рассказал тебе? – спросила Пен, подходя к столу.
   Джиневра утвердительно кивнула:
   – И что же ты думаешь о предложении короля?
   Пен вопросительно посмотрела на мать, пытаясь угадать ее мысли, но Джиневра продолжала спокойно улыбаться.
   – Я думаю, что это здорово, – ответила Пен и прижала руки к груди. – Мне настала пора отправляться ко двору, да, мама?
   Джиневра с тоской поняла, что дочь уже приняла решение самостоятельно, не посоветовавшись с матерью. Ну что ж, пришло время признать, что Пен уже взрослая.
   – Если считаешь, что пора, значит, пора. – Джиневра встала и, обойдя стол, обняла Пен. – Я буду скучать по тебе, но ведь ты будешь недалеко.
   – Да, и лорд Хью говорит, что я смогу часто приезжать домой. И что Робин служит у маркиза Дорсета, а они очень дружат с придворными леди Марии, так что я буду под опекой брата.
   Джиневра поцеловала ее в макушку. Робин позаботится о своей сводной сестре. На смену детской влюбленности пришла крепкая дружба. Рядом с Робином Пен не будет испытывать недостатка в поддержке и внимании.
   – Ты должна рассказать об этом Пиппе, – сказала Джиневра. – Для нее это будет тяжелым ударом.
   Взгляд Пен потух.
   – Я буду ужасно скучать без нее. И даже без ее болтовни.
   – Только представь, какими вопросами она тебя засыплет, когда ты приедешь навестить нас.
   И Пен, и Джиневра разом повернулись на голос. Хью, подбоченившись, стоял в дверях и с понимающей улыбкой смотрел на них. Однако в его взгляде таилась тревога.
   На лице Пен появилось мечтательное выражение.
   – Да она заговорит меня до смерти. И я буду безумно рада этому.
   – Не сомневаюсь. А теперь беги к ней – она, наверное, уже сходит с ума от нетерпения. – Хью подошел к Пен и поцеловал ее в лоб.
   Девушка подставила матери щеку для поцелуя.
   – Ты действительно не против, мама?
   – Против, – честно призналась Джиневра. – Но это не значит, будто я не хочу, чтобы ты делала то, что считаешь нужным. Будь моя воля, я бы всегда держала тебя рядом, но жизнь идет, и от этого никуда не денешься. – Она погладила Пен по щеке. – Мы с Хью всегда будем рядом. Помни, что ты не одна.
   – Знаю. – Пен приподнялась на цыпочки и обняла мать. Они на мгновение замерли, тесно прижавшись, друг к другу, потом Джиневра ласково отстранила ее.
   Пен взяла руки матери в свои и сказала:
   – Пойду поговорю с Пиппой. – Она вышла, закрыв за собой дверь.
   – Итак, начинается новая жизнь. – Джиневра подошла к Хью и, прижавшись к нему, уткнулась лицом ему в грудь. Он крепко обнял ее.
   – Новая жизнь для графа и графини Кендал. – Он усмехнулся, разрушив торжественность момента. – Возможно, мне следует переделать брачный договор и отписать тебе дом и поместья в Кендале? Ведь старый договор был, скажем так, односторонним.
   Глаза Джиневры блеснули.
   – Ты имеешь в виду, что сейчас, когда Кромвеля нет, отпала надобность притворяться в том, что ты украл все мое имущество?
   – Я бы выразился иначе: поделил, – проговорил Хью, поднимая ее подбородок.
   – Ну, в связи с тем, что на деле это выглядит именно так, я бы предпочла оставить все как есть, – сказала Джиневра. – Хватит с нас этих проблем.
   – А вот кое-чего не хватит. – Хью лукаво прищурился, облизнул палец и провел им по губе Джиневры.
   Она мгновенно поняла его намек.
   – Гм, а вот этого всегда будет мало. – Она взяла его палец в рот.
   Хью подошел к двери и задвинул щеколду.