Фэйзер Джейн. Почти невинна

   Как только последний лучник оказался по ту сторону рва, мост подняли, а решетку опустили на случай попытки завладеть замком в отсутствие его защитников.
   Дым, поднимавшийся от города, заволок пеленой все вокруг. Даже сюда доносились вопли, крики и глухой стук бомбарды, метавшей камни в городскую стену.
   Магдалена резко отвернулась и спустилась во внешний двор. У нее полно своих дел, и, кроме всего прочего, нет никакого смысла торчать на стене, гадая, что происходит у городских стен.
   В большом зале повсюду бросались в глаза свидетельства буйной пирушки: раскиданные столы, пролитое на пол вино, собаки, рывшиеся в соломе в поисках костей. Но управитель уже собирал сонных пьяных слуг и отдавал приказы.
   — Нам понадобится вода, — обратилась к нему Магдалена. — Много горячей воды.
   — Да, госпожа, я немедленно пошлю служанку на кухню.
   Магдалена отметила, что вид у него был довольно бледный. Но все же он честно выполнял свои обязанности, готовя зал к возвращению воинов, которым понадобятся вода, место, чтобы снять доспехи и смазать бальзамом небольшие царапины и ссадины.
   Серьезными ранениями займется лекарь.
   Магдалена поспешила в лекарню и с облегчением увидела, что мастер Элиас, похоже, не принимал участия в пирушке, поскольку был совершенно трезв. Он деловито приветствовал госпожу, показал на ряды тюфяков, горы чистых тряпок, мази и масла, а также чугунки с кипящими снадобьями, стоявшие на углях очагов, расположенных на противоположных сторонах комнаты.
   Ее приказаниям подчинялись безоговорочно: в обязанности хозяйки замка входила подготовка к встрече возвращающихся из битвы воинов. Магдалена хорошо знала, что делать: перед глазами был пример леди Элинор Беллер, прожившей всю жизнь в приграничной крепости.
   Удостоверившись, что все в порядке, Магдалена вернулась на крепостную стену. Крики смолкли, хотя столбы дыма все еще поднимались к серому предрассветному небу. До сих пор слышался слабый звон стали о сталь, но, похоже, бой шел уже на равнине за городом. Очевидно, нападение отражено. Но почему разбойники так обнаглели? Неужели не ожидали достойного ответа? Может, как все шатавшиеся по стране шайки оставшихся без дела наемников, они похватали что могли и поспешили удрать?
   Наконец взошло солнце, и Магдалена смогла рассмотреть город. Снарядам бомбарды удалось пробить северную стену. Если разбойники вошли в город, причин для воплей было предостаточно! Позднее она поедет туда посмотреть, какая помощь необходима пострадавшим и какими запасами замка можно поделиться, но пока способна только ждать возвращения Гая.
   Однако утро было в самом разгаре, когда она смогла различить движущуюся массу всадников внизу на равнине. По мере их приближения к городу стало возможным различать отдельных людей. Они двигались в боевом порядке. Отставшие солдаты, легко раненные, и те, кого несли на носилках, были окружены небольшим отрядом воинов. Рог громко выпевал победный клич. Штандарты гордо реяли на ветру. Войско спустилось с холма. Стражники подняли решетку и опустили подъемный мост.
   Впереди ехал Гай де Жерве. Мужественная осанка подчеркивалась шириной плеч и надменной посадкой головы. Магдалена прерывисто вздохнула и слетела вниз по лестнице. Но на нижней ступеньке она взяла себя в руки и приблизилась к нему размеренной величавой походкой хозяйки замка.
   — Благодарю вас за спасение города, господин. И за вашу защиту.
   Привычные слова рыцарского этикета легко слетели с языка, но она вложила в них куда более глубокий смысл, и он понял это по ее взгляду. Гай уже успел поднять забрало и с тревогой озирал ее лицо, пытаясь понять, как отразились на ней ночные бдения. Магдалена взяла поднесенную пажом чашу и протянула Гаю.
   — Спасибо, госпожа, — тихо обронил он, осушив чашу. Обремененный железными рыцарскими доспехами, Гай тяжело соскочил с боевого коня.
   Магдалена направилась в зал, собираясь встретить рыцарей и оруженосцев, как подобало хозяйке. Все женщины уже собрались там, поднося рыцарям горячую воду, бальзамы и масла для растирки усталых мышц и чаши с подогретым вином с пряностями, чтобы разогнать кровь после ратных трудов.
   Магдалена хлопотала вместе с ними, пока Гай не вошел в зал. Она решительно двинулась к нему, на ходу бросив пажу:
   — Я сама услужу господину, если ты прежде снимешь с него доспехи.
   Обязанностью госпожи замка было ухаживать за человеком, защитившим ее, ее владения и вассалов.
   — Но сначала принеси мне масла.
   — Тебе лучше лечь, — возразил Гай, едва паж отошел. — И я не думаю, что это работа для тебя.
   Он снял шлем и обвел рукой забитый людьми зал, где женщины и пажи хлопотали над полуголыми мужчинами в расшнурованных шоссах.
   — Мне кажется, что ты не прав, — тихо ответила она. — Леди Элинор никогда не гнушалась такими трудами. Чем я лучше ее?
   — Леди Элинор ухаживала за братом, — напомнил он с усталым вздохом. — А тебе полагается ухаживать за мужем.
   — Сейчас ты заменяешь моего мужа, — напомнила Магдалена все с той же спокойной решимостью. — И если предпочитаешь уединение, давай поднимемся в твои покои, и там я приведу тебя в порядок.
   Гай взглянул на нее, и, несмотря на усталость, губ его коснулась легкая улыбка. Магдалена снова стоит на своем, и, говоря по правде, у него нет сил возражать. Никто не усомнится в правильности ее поступка, но они должны остаться в зале, вместе с остальными.
   Он кивнул и снял юпон.
   — Как пожелаете, госпожа.
   Магдалена жестом подозвала одну из служанок.
   — Принеси горячей воды господину.
   Она, как всегда, молча восторгалась его стройной, мускулистой фигурой, шириной груди, буграми мышц на бедрах и руках, но ничем не выказала, какое необычайное удовольствие доставляют ей эти освященные обычаем действия: обтирание смоченными в горячей воде тряпочками, умащение маслами влажной кожи, целебный массаж… Она старалась изо всех сил, изгоняя прочь усталость.
   — Ну вот, господин, я закончила. — Она, слегка задыхаясь, отступила. На лбу выступили крошечные капельки пота: в зале стояла невыносимая духота.
   Да и потрудилась она на славу. — Надеюсь, тебе стало легче.
   — Наоборот, госпожа, — пробормотал он, — вы просто создаете напряжение там, где раньше его не было.
   — Фи, сэр, как вам не стыдно, — пожурила она, просияв. — После ночной битвы вряд ли у вас найдутся силы для чего-то, кроме отдыха.
   — О, как мало вы в меня верите, — поддразнил он, снова надевая рубашку и принимаясь зашнуровывать шоссы. — Но вот вам уж точно пора лечь в постель.
   — Моя работа не закончена, господин. — Она вытерла масленые руки о влажную тряпку и провела ладонью по лбу. — Нужно подать мясо и вино защитникам замка.
   — Это и без тебя есть кому сделать. Ты всю ночь была на ногах.
   — И не только я. Клянусь, ни одна душа в этом замке глаз не сомкнула.
   Гай слегка нахмурился. Не в привычках Магдалены было противоречить ему, несмотря на вспыльчивость и несдержанность.
   — Я бы хотел, чтобы ты поднялась к себе, — медленно повторил он.
   — И уклонилась от своих обязанностей? Я хозяйка этого замка, сэр.
   — А я — его хозяин, — объявил он. — И как таковой, освобождаю тебя от дел и требую, чтобы ты полежала.
   Магдалена не знала, что делать. Она остро чувствовала необходимость закончить дела в зале. Нехорошо, если она уйдет до того, как все будет сделано для удобства тех, кто в эту ночь избавил от опасности замок и ее вассалов. Но она, как всегда, побоялась навлечь на себя недовольство Гая.
   — Я ничуть не устала, — выговорила она наконец, — и хотела бы закончить начатое.
   Он посмотрел в измученные глаза, замечая окружившие их фиолетовые тени. Ее бледное лицо казалось полупрозрачным, неожиданно напомнив ему Гвендолен. Прежние страхи вернулись с новой силой.
   — Ты очень обяжешь меня, если послушаешься, — сказал он тоном, который она слышала всего лишь однажды, много лет назад, и, оглядев зал, крикнул: — Эрин! Марджери!
   Женщины оставили работу и поспешили на зов.
   — Проводите госпожу в спальню и уложите в постель, — приказал он. — И не отходите от нее. В таком состоянии нельзя бодрствовать ночи напролет.
   — Да, господин, — разом ответили они, приседая.
   — Сейчас приготовлю белого хлеба с творогом, — вызвалась Эрин. — Пойдемте, госпожа.
   В присутствии женщин Магдалена не могла продолжать спор, даже если и хотела бы. Поэтому молча последовала приказу. Гай нерешительно смотрел ей вслед, жалея о своей строгости. Не будь она беременна, он не сказал бы ей ни слова, но теперь слишком боялся за нее. В его глазах она внезапно стала олицетворением самой беззащитности и слабости, живым напоминанием его собственного бессилия перед лицом неумолимого угасания Гвендолен. Он все сделает для того, чтобы Магдалена сохранила здоровье и была в безопасности.
   Магдалена молча шла между служанками, прислушиваясь к их взволнованному щебету и домыслам о ночном сражении и степени нанесенного городу ущерба. Женщины отнесли ее неразговорчивость на счет усталости, и, честно говоря, она была совсем не против утонуть в мягких глубинах перины. Утолив голод творогом с медом и белым хлебом, Магдалена легла. Солнечные лучи проникали в узкие окна и падали на подушку. Но когда Эрин хотела задернуть занавески, Магдалена воспротивилась. До чего же приятно и уютно лежать в тепле и покое, сознавая, что сейчас, в свете дня, все устроилось, опасности больше нет и можно с наслаждением прислушиваться к обычным повседневным звукам, доносившимся снизу.
   Она проспала несколько часов и проснулась с восхитительным ощущением довольства и счастья. Руки и ноги еще были налиты сонной тяжестью, но спать уже не хотелось. Солнце по-прежнему ярко сияло. Откуда-то слышался зов рога, призывавшего к смене караула. Магдалена села и, потянувшись к колокольчику, позвонила.
   — Ах, вы уже пробудились, госпожа! — воскликнула влетевшая в комнату Эрин. — Я принесла вам хлеб и бульон из бычьих хвостов. Нужно подкрепить силы. Господин велел нам денно и нощно заботиться о вас.
   Магдалена только сейчас вспомнила все утренние неприятности и, тяжело вздохнув, покачала головой. Кажется, ее опасения сбываются.
   — Господин чересчур тревожится, — буркнула она, беря поднос и пробуя наваристый бульон. — Я понимаю его волнения, но все же немного здравого смысла не помешает. Поэтому советую не относиться к его приказам со всей серьезностью.
   — Госпожа, я не смею, — откровенно призналась Эрин. — Он подробно объяснил, что от нас требуется. И я не пойду против его желаний. Кстати, он просил вас прийти в его кабинет, когда проснетесь. Какое платье вам приготовить?
   Магдалена задумалась.
   — А странствующие рыцари еще не уехали?
   — Нет, госпожа, но господин объявил, что сегодня вечером будет ужинать со своими гостями один и что ваше присутствие необязательно.
   — В таком случае не важно, что я надену, — с легким раздражением бросила Магдалена. Очевидно, лорд де Жерве твердо намеревался продержать ее в постели остаток дня.
   Надев простое полотняное платье яблочно-зеленого цвета, подхваченное на талии простым плетеным поясом, она отправилась к Гаю обычным коридором. На стук ответил Стивен.
   — Доброго вам дня, госпожа, — поклонился он.
   — Добрый день, Стивен. — Она улыбнулась пажу. Совсем еще мальчик, лет двенадцати на вид, не более. — Мне сказали, что ты храбро сражался в бою.
   Стивен вспыхнул. Это было его первое сражение, и он все еще опасался, что тот нерассуждающий ужас, охвативший его на какое-то мгновение, навсегда оставил на нем клеймо неисправимого труса.
   — Можешь оставить нас, — разрешил де Жерве. Он стоял у очага, положив руку на каминную полку и поставив ногу на железную решетку.
   Стивен проворно закрыл за собой дверь.
   — Ты хорошо спала? — допытывался Гай, улыбаясь и маня ее к себе.
   — Да, господин, спасибо, — откликнулась Магдалена, подходя ближе. Он сжал ее лицо ладонями, пристально вгляделся, провел кончиком пальца под глазами, где уже не было заметно теней.
   — Ты сердишься на меня, крошка?
   Магдалена, к собственному удивлению, обнаружила, что так оно и есть, во всяком случае, если она и не злится, то определенно раздражена.
   — Насколько я поняла, ты запретил мне входить в зал сегодня вечером. Гай кивнул.
   — Судя по выражению твоего лица, тебе не слишком понравилось вчерашнее общество. Я решил на сегодня освободить тебя от созерцания пьяного разгула.
   Щеки Магдалены окрасились легким румянцем.
   — И это единственная причина?
   — А разве есть и другая?
   — Я думала, что ты посоветуешь мне провести вечер в постели. Судя по всему, ты считаешь, что следующие шесть месяцев лучшего места для меня быть не может.
   — Ах, Магдалена, — засмеялся он, целуя капризно надутые губки. Она ответила на поцелуй, как всегда, самозабвенно, пылко, без всякого кокетства. Дурное настроение вмиг улетучилось.
   Он прижал ее к себе, с наслаждением ощущая пульсирующее тепло юного тела. Такого хрупкого и драгоценного, хоть и наделенного силой, той самой парадоксальной силой женственности, которая делала Магдалену такой уязвимой.
   — Ты должна быть снисходительна ко мне, милая, — попросил он, отстраняясь. — Я вел себя непростительно и постараюсь больше не быть столь категоричным, но в то же время не позволю тебе рисковать здоровьем.
   Магдалена вздохнула и обреченно качнула головой. Она любила Гая и ни за что не хотела огорчать. Если для его спокойствия придется терпеть чрезмерную заботу, значит, она смирится.
   — Но если меня лишат обычных развлечений, я должна буду видеть вас чаще, господин. И поскольку вместо того, чтобы гулять и ездить верхом, мне придется часами шить и вышивать, значит, вы должны найти способ развеселить меня.
   Ее лицо осветилось такой откровенно призывной улыбкой, что у любого мужчины перехватило бы дыхание, и у Гая вновь возникло неприятное ощущение некоего колдовства, из-за которого он потеряет себя, свою главную цель в жизни и самую душу. На какое-то мгновение ему захотелось воспротивиться, но только на мгновение… и капитуляция была столь же сладостной, как он и ожидал.

Глава 8

   Шарль д'Ориак увидел темную громаду величественного строения задолго до того, как обитатели замка заметили приближение кавалькады. Кроме поваров, прачек, священников и слуг, общество состояло из самого Шарля, трех вассальных рыцарей, их пажей и оруженосцев и небольшого отряда конных лучников: достаточно, чтобы обеспечить защиту во время путешествия, но не так много, чтобы представлять угрозу для живущих в замке. Как раз столько полагается брать для дружеского визита к родственнице.
   Шарль натянул поводья, прикидывая, сколько еще осталось до конца пути. Они не могли двигаться дальше после захода солнца, и сейчас он пытался решить, что лучше: пустить коней вскачь и появиться у ворот, прося приюта, или остановиться на ночлег в ближайшей гостинице и прибыть в замок со всеми надлежащими церемониями? И хотя второе ему было больше по душе, все же он едва мог противиться неукротимому желанию вновь увидеть кузину. Окажется ли она такой, как в первую встречу? Ощутит ли он мутные глубины мучительной похоти, глядя в эти серые глаза, так похожие на его собственные, глаза ее матери, способные погубить мужчину, любуясь полными чувственными губами, которые он раздавит ртом, как спелые ягоды, гибким телом, мягким и все же обещавшим ослепительное наслаждение…
   Нет, он подождет. Подождет, несмотря на то что плоть восстала при одной мысли об этой вожделенной награде. Чересчур поспешное прибытие может произвести неприятное впечатление, а всякий неверный шаг опасен: на карту поставлено слишком многое.
   Его люди облегченно вздохнули, узнав о том, что остановятся на ночлег в ближайшем монастыре, аббатстве или гостинице, в зависимости от того, что попадется раньше. Путешествие из Тулузы в Пикардию было долгим, особенно для зимнего времени, и им приходилось не жалеть себя, чтобы продвигаться вперед по дорогам, все больше раскисавшим от грязи, с тех пор как они покинули благодатные южные земли и оказались на севере, где непрестанно моросил дождь, а небо было затянуто серыми тучами. Ночи были холодными, дни — сырыми: совсем негостеприимный климат для тех, кто привык к серебристым переливам оливковых рощ, свежей зелени виноградников, доносившемуся издалека запаху моря и к песчаной гористой почве Руссильона.
   На закате они попросили приюта у сестер монастыря Компьеня, городка, находившегося в
   десяти милях от цели их пути. Шарль улегся спать в отдельной комнатушке, предназначенной для ночлега гостей рангом повыше, и закрыл глаза в полной уверенности, что утром прибудет в замок де Брессе, а к вечеру усядется ужинать в обществе кузины, которая на этот раз не убежит от него, не оттолкнет и будет вынуждена в соответствии с правилами этикета и по долгу родства обращаться уважительно и со всей учтивостью.
 
   Магдалена проснулась затемно, что очень ее порадовало. Любовник продолжал спать и не пошевелился, когда она выскользнула из постели и подбежала к окну. Небо на востоке чуть посветлело, но ни слуги, ни воины еще не пробудились: со двора не доносилось ни звука. По ее расчетам, колокол к заутрене не прозвенит еще с полчаса, а это означает, что она выиграла и они отправятся на берег реки поохотиться с соколами.
   Магдалена разгребла почти погасшие в очаге угли, зажгла свечу, подбросила немного дров и, вернувшись на цыпочках к кровати, осторожно тряхнула спящего за плечо.
   — Господин! Господин, я проснулась вовремя, и мы едем на охоту.
   Гай лениво приоткрыл один глаз.
   — Ложись в постель, — пробурчал он.
   — Нет, господин. Ты обещал, что, если я проснусь перед заутреней, мы поедем. А я проснулась.
   Гай открыл другой глаз и с неохотой вспомнил о своих опрометчивых словах.
   — Иди в постель, — сонно повторил он. Магдалена, нетерпеливо смеясь, топнула босой ножкой.
   — Ни за что, иначе я знаю, что будет, а потом прозвенит колокол, и ты станешь клясться, будто я проспала все на свете.
   — Тогда поцелуй меня, — потребовал Гай. Магдалена упрямо покачала головой:
   — Нет, это заведет нас бог знает куда. Пожалуйста, вставай! Я так хочу выйти на воздух! Целую неделю сидела в замке, пока тебя не было! Ты же обещал!
   Она устремила на него молящий взор. Ротик умильно приоткрылся. Но Гай, молниеносно приподнявшись, схватил ее за талию и рывком притянул к себе.
   — Поймал! — удовлетворенно объявил он, смеясь в ее негодующее лицо. — Значит, я все-таки получу поцелуй, леди. Целая неделя разлуки и мне далась нелегко.
   — Но ты обещал, а теперь отрекаешься от своего слова! — протестовала она, безуспешно стараясь увернуться. Однако он крепко обхватил ее лицо ладонями. — Вы бессовестный клятвопреступник, господин мой!
   — Вовсе нет. Мы начнем собираться, как только я получу поцелуй.
   Магдалена со вздохом сдалась, словно растаяв в его объятиях. Губы казались упруго-податливыми, язык нежно обводил его рот. Но когда он нажал коленом на ее бедра, разводя их в стороны, она ловко выскользнула и отскочила.
   — Я же сказала, что одного поцелуя вам будет недостаточно!
   — И поэтому ты лишаешь меня своих милостей? — Угрожающе рыча, он ринулся на нее, но она была уже в другом конце комнаты. — Немедленно вернись!
   — Ни за что! Я хочу на охоту! А ты должен пойти со мной, если не хочешь прослыть обманщиком!
   Гай весело, хоть и с жадными искорками в глазах, смотрел на стоявшую в углу комнаты Магдалену. Как она прекрасна! Груди возмущенно вздымаются, волосы разметались по спине и плечам, оттеняя сливочную белизну кожи, губы алеют маками, в глазах светится решимость, которая, несмотря ни на что, все же не может скрыть возбуждения, вызванного ласками и поцелуями.
   Гай мужественно откинул стеганое покрывало и встал.
   — Если ты не идешь ко мне, значит, я пойду к тебе.
   — Нет! О нет, Гай! Ты обещал!
   Смеясь, она отпрянула и спряталась за кедровым сундуком. Гай продолжал наступать, наслаждаясь ее лихорадочными попытками улизнуть и безжалостно загоняя в дальний угол, где она вскоре обнаружила, что голая спина прижата к колючей шпалере, а отступать больше некуда.
   — Итак, — спросил он, сложив руки на груди, — чего ты желаешь от меня?
   Магдалена склонила голову набок, сосредоточенно размышляя.
   — Хочу, чтобы ты отправился со мной на охоту, — объявила она с лукавым смешком. Гай задумчиво почесал голову.
   — Похоже, я неясно выразился. Что требуется от меня?
   В серых глазах появился хищный блеск.
   — Отправиться на соколиную охоту, сэр? — с невинным видом предложила она.
   — Кровь Христова! До чего же упрямая маленькая плутовка! Позвольте сказать, мадам, что вы можете забыть о соколиной охоте, пока мы не выясним, что вам больше всего требуется.
   — Ах вот как?
   Так и не притушив сияния глаз, Магдалена приподнялась на цыпочки и, обняв его за шею, прижалась всем телом.
   — Вы о чем-то в этом роде?
   — Вот это, несомненно, шаг в верном направлении.
   Ее язык быстрыми легкими касаниями увлажнил уголок его губ, упругие холмики прижались к его мускулистой груди, колено призывно скользнуло по внутренней поверхности его бедра.
   — И вот так? — осведомилась она шепотом, чуть нажимая коленом вверх и обхватывая ногой его ногу.
   Гай, не отвечая, провел ладонями по ее спине, чуть сжал бедра, удерживая ее в равновесии. Она продолжала нажимать коленом между его бедер, обводя языком губы. Острые соски кололи разгоряченную кожу Гая, и он легонько вздрогнул, словно от холода.
   Магдалена медленно отняла ногу и на секунду отстранилась, с нежным удовлетворением глядя на неоспоримое доказательство его возбуждения, восставшее из гнездышка темных волос внизу живота. Она снова улыбнулась, на этот раз не озорно, а с сознанием собственной силы, силы женщины, знающей, что она делает. Ощутив, как подрагивает у ее бедра нетерпеливая плоть, она приникла губами к его соскам, коснулась их кончиком языка, сжала мощные бедра и тут же провела ладонями по упругим ягодицам. Легкая пленка пота увлажнила ее тело, нараставшее напряжение сжимало живот и внутренние мышцы лона тугой спиралью. Она прильнула к нему, почти судорожно вцепившись в ягодицы.
   — Охота может подождать, верно? — беззлобно поддел Гай, лаская ее груди, обводя их большими пальцами, старательно избегая задевать тугие, жаждущие соски.
   Магдалене казалось, что она умирает от желания. Голова самозабвенно откинулась назад, а бедра извивались непрерывным круговым движением в поисках никак не дававшегося облегчения.
   — Иисусе, ты создана для любви, крошка, — хрипло пробормотал Гай, почти не отрывая губ от жилки, лихорадочно бившейся на шее. Он смотрел и не мог насмотреться на запрокинутое, раскрасневшееся от желания лицо, огромные серые глаза, превратившиеся сейчас в бездонные озера страсти, набухшие, полураскрытые губы. Лицо взрослой женщины, сознающей, чего она хочет, умеющей не только брать, но и давать, не боящейся выразить свое желание и не пугающейся желания мужчины.
   Она обняла его и снова приподнялась на цыпочки, едва его горячий язык завладел теплой пещеркой ее рта, а шершавая щетина чуть обожгла щеку. Губы Магдалены сладко ныли под властью его губ. Она вдохнула присущий одному Гаю запах солнца и ветра, смешанный с ароматом лаванды, которой были переложены его рубашки в бельевом шкафу, и когда он, не прерывая поцелуя, поднял ее, она сцепила ноги у него за спиной и распласталась у него на груди. И разжала руки, только когда он опустил ее на перину и встал, глядя на нее сверху вниз, жадно вбирая взором каждую линию и впадину ее тела, игру света и теней на коже в колеблющемся огоньке зажженной Магдаленой свечи.
   Она тоже, не скрываясь, оглядывала тело возвышавшегося над ней мужчины, сильное и массивное, подобное боевой машине, предназначенной для сражений и убийств, но на несколько мгновений ставшей орудием взаимного наслаждения. Протянув руку, Магдалена сжала пульсирующее древко, ощущая легкий трепет плоти, чудесную упругость, которая скоро наполнит ее, соединив их тела воедино.
   — Ты нужна мне, — прошептал Гай. Вместо ответа Магдалена встала на колени, нагнула голову и взяла его в рот, сосредоточив все усилия, чтобы доставить ему наслаждение каждым движением губ, языка и пальцев. Его руки легли на ее голову, пальцы конвульсивно сжались в растрепавшихся волосах, дыхание стало быстрым и неровным, и, когда она снова стиснула его ягодицы, впиваясь в тугие жесткие мышцы, та самая сжимавшаяся в животе спираль начала быстро раскручиваться вместе с нарастанием его страсти. Магдалена замерла на мгновение, но Гай с непостижимой быстротой толкнул ее на перину, оказавшись сверху. Она смотрела в глаза незнакомца, темно-синие океаны сосредоточенного в них вожделения, и понимала, что на этот раз сама подогрела в себе желание и должна вести себя к удовлетворению этого желания, потому что Гая закружило в водовороте мучительных потребностей собственной похоти. И невероятное счастье охватывало ее при мысли, что она, ее тело способны вызвать такую бурю в мужчине.
   В свою очередь встав на колени, Гай широко развел ее бедра, готовя к вторжению своей буйной плоти. Магдалена что-то несвязно пробормотала, когда ее лоно приняло его, смыкаясь вокруг напряженного копья. Ее бедра поднялись, а спина непроизвольно выгнулась, стоило ему нанести первый удар. С каждым выпадом он проникал все глубже, доставая, казалось, до самого сердца, унося ее все дальше, за границы сознательного бытия. Его голова была откинута, глаза закрыты, руки сжимали ее плечи. Магдалена без труда выносила немалую тяжесть мужского тела. К тому же она обнаружила, что может достигнуть вершин блаженства, отвечая выпадом на выпад, впиваясь ногтями в ягодицы, подгоняя его, требуя большего, за мгновение до того, как взрыв потряс ее тело, а крик эхом отдался от стен комнаты. Ей вторили стоны Гая, бурно изливавшегося в ее лоно.