Филлипс Сьюзен Элизабет. Рай – Техас!

   Бобби Том отрешенно оглядел плоскую, как сковородка, равнину:
   — Лютер, я подъезжаю к тоннелю, и сейчас пропадет сигнал. Вам придется связаться со мной попозже.
   — Подожди, Би Ти, мы не догово…
   Бобби Том отключил связь. Тяжело вздохнув, он откинулся на спинку сиденья.
   Грейси распирало от любопытства, но она не хотела раздражать его и скромно помалкивала. Бобби Том повернулся к ней:
   — Ну давай, начинай. Спроси меня, как мне удается существовать среди всех этих сумасшедших.
   — Он кажется таким энтузиастом, — осторожно произнесла Грейси.
   — Он идиот, и ничего больше. Мэр Теларозы — дипломированный дурак. Весь этот Хэвенфест абсолютно вышел из-под его контроля.
   — А что такое Хэвенфест?
   — Трехдневное празднество, которое они собираются организовать в октябре. Этот фестиваль — часть дурацкой программы по возвращению экономики Теларозы в нормальное русло путем привлечения туристов. Они навели порядок в центре городка, добавив туда галерею западного искусства и пару ресторашек. Там есть приличный луг для гольфа, пижонское ранчо и отель среднего качества — но это все.
   — Вы не упомянули о месте рождения Бобби Тома Дэнтона.
   — Киска, ты лучше помолчи.
   — Что — это так безнадежно?
   — Это безумие. Мне порой кажется, что мои земляки просто свихнулись.
   — А почему они называют это Хэвенфестом?
   — Хэвен — первоначальное название местечка.
   — Похоже, церковные общины хорошо поработали там в прошлом.
   Бобби Том засмеялся:
   — Ковбои прозвали это местечко Хэвен, потому что там кучковались самые лучшие бордели от Сан-Антонио до Остина. Но в начале нашего века достопочтенные горожане сменили вывеску. Телароза звучит попримитивней, не так ли?
   — Понятно.
   У Грейси на кончике языка вертелось множество вопросов, но она почувствовала, что он не в настроении продолжать разговор, и, сознавая свое шаткое положение, примолкла. Ей подумалось, что статус знаменитости имеет свои минусы; И если только это утро не являлось чем-то из ряда вон выходящим, то сам собой напрашивался вывод, что огромное множество людей стремилось вонзить в Бобби Тома Дэнтона свои зубы и отхватить лакомый кусочек от его пирога.
   Запищал телефон. Бобби Том вздохнул и протер глаза:
   — Грейси, ты не могла бы снимать за меня трубку и сообщать всем, что я пошел поиграть в гольф?
   Грейси хотела заявить, что не любит попусту врать, но он выглядел сейчас таким измотанным, что она покорно потянулась к аппарату.
 
   Семь часов спустя она обнаружила, что стоит перед обшарпанной красной дверью сомнительного заведения.
   — Нам обязательно нужно было сделать крюк в несколько сотен миль, чтобы приехать именно сюда?
   — Это вам урок, миз Грейси. Вы бывали когда-нибудь в барах?
   — Конечно, бывала.
   Она не видела особой нужды говорить ему, что, по ее мнению, такие заведения должны существовать только при хороших ресторанах, а здесь все как-то не так. Неоновое изображение пивной кружки и кособокая буква «М» неровно моргали в грязной витрине. На тротуаре валялся мусор. Но поскольку Бобби Том позволил ей оставаться при нем дольше, чем она ожидала, ей не хотелось сердить его. Однако бремени ответственности с нее пока что никто не снимал.
   — Боюсь, что мы окажемся в небольшом цейтноте.
   — Грейси, сладкая, с тобой непременно случится сердечный приступ раньше, чем тебе стукнет сорок, если ты не научишься проще смотреть на жизнь.
   Она нервно кусала нижнюю губу. Суббота была на исходе, а им предстояло проехать еще семьсот миль. Она прикинула в уме их временные ресурсы. Выходило вообще-то, что времени хватит на все и про все. Если, конечно, Бобби Том не выкинет очередной номер. И все же на сердце ее скребли кошки.
   Она подскочила на месте, когда он спокойным тоном сообщил ей, что решил ехать в Теларозу через Мемфис. Она несколько раз напоминала ему, что по карте наикратчайший путь лежит через Сент-Луис. Но он продолжал твердить, что не позволит себе прожить и дня, если она не посетит самое прекрасное кулинарное заведение к востоку от Миссисипи. До сей минуты ей представлялось что-то маленькое, дорогое, возможно, французское.
   — Нам нельзя оставаться здесь надолго, — сказала она твердо. — Мы должны проехать еще много миль, прежде чем остановимся на ночлег.
   — Как скажешь, милая.
   Сиплые звуки кантри резанули ей слух, когда он толкнул скрипучую дверь. Она, настороженно озираясь, вошла в дымное полуподвальное помещение. Квадратные деревянные столы были облеплены подгулявшими посетителями. На грязном полу темнели пивные пятна. Засиженный мухами календарь с голенькими девицами и оленьи рога дополняли обстановку. Она скользнула взглядом по грубой толпе и тронула его за руку:
   — Я знаю, что ты хочешь избавиться от меня, но буду очень тебе признательна, если ты проведешь эту акцию не здесь.
   — Тебе не надо ни о чем беспокоиться, ягодка, только не раздражай меня.
   Пока она переваривала эту двусмысленную информацию, в его объятия буквально рухнула плотная брюнетка в бирюзовой юбке и облегающем белом танк-топе.
   — О-у, Бобби Том!
   — Хей, Триш.
   Он нагнулся, чтобы поцеловать ее, и она яростно, как пылесос, всосала в себя его губы. Он отстранился первым и посмотрел на нее с прожигающей кости улыбкой, которую дарил каждой женщине, которая оказывалась возле него.
   — Клянусь, Триш, с каждым днем после развода ты становишься все краше. А Шэг здесь?
   — Вон там в углу — с Эй Джей и Уэйном. Пита я тоже тормознула, после твоего звонка.
   — Умница, девочка. Эй, парни!
   Трое мужчин, сидящих за квадратным столом в углу бара, проревели нечто приветственное. Двое из них были чернокожие, один — белый, и каждый из этой троицы напоминал Хамви. Грейси уныло поплелась за Бобби Томом, когда он направился к ним.
   Мужчины обменялись рукопожатиями и дружескими подначками, после чего он вспомнил о ней:
   — А это Грейси. Она мой телохранитель.
   Трое мужчин уставились на нее с любопытством. Тот, к которому Бобби Том обращался как к Шэгу, ткнул в ее сторону пивной бутылкой:
   — Зачем тебе телохранитель, Би Ти? Ты что, обрюхатил кого-то?
   — Ничего подобного. Она от ЦРУ.
   — Брось шутить.
   — Я не от ЦРУ, — возразила Грейси, — и не то чтобы его телохранитель. Он просто говорит это, чтобы…
   — Бобби Том, это ты? Девочки, здесь Бобби Том!
   — Эй, где ты там, Элли!
   Сексуальная блондинка в золотых, под металл, джинсах обвила талию Бобби руками. Еще три девицы возникли возле него из дымной мглы. Мужчина, которого звали Эй Джей, подтащил к занятому столу еще один стол, и, не успев сообразить, как это случилось, Грейси обнаружила, что сидит на грубой скамье между Бобби Томом и Элли. Она заметила, что Элли не очень-то по душе это обстоятельство, и попыталась произвести рокировку, но знакомая сильная рука удержала ее.
   Пока разговор крутился вокруг ничего не значащих пустяков, Грейси пыталась выяснить, что же замыслил Бобби Том. У нее создалось впечатление, что он не так уж и рад своим друзьям, как изображает это. Зачем ему понадобилось делать изрядный крюк, чтобы оказаться здесь, если он не очень-то жаждал встречи с ними? Его, должно быть, не слишком-то тянуло в родной городок, если он умышленно затягивал поездку.
   Кто-то перепасовал ей бутылку пива, и она, расстроенная картинами собственной безрадостной старости в «Шэди Экрз», сделала крупный глоток, прежде чем вспомнила, что вообще не пьет. Отставив бутылку в сторону, она посмотрела на часы, рекламирующие Джима Бима. Через полчаса ей придется сказать Бобби Тому, что им нужно уходить.
   Появилась официантка, и Бобби Том стал настаивать на том, чтобы Грейси заказывала закуску, утверждая, что тот не живал на свете, кто не пробовал сырного гамбургера от Вупперсов, сдобренного колечками жареного лука вкупе с шинкованной капустой и сметаной. Насильно запихивая в себя богатую холестерином пищу, она заметила, что сам он ест и пьет очень мало.
   Прошел час. Он раздавал автографы, оплачивал заказы и, если она не ошиблась, сунул кому-то несколько купюр на покупку водных лыж. Она поднырнула под поля его стетсона и шепнула:
   — Мы должны уходить.
   Он повернулся к ней и мягко сказал:
   — Еще одно слово, радость моя, и я лично пойду ловить такси, которое доставит тебя в аэропорт.
   С этими словами он направился к столику для игры в пул.
   Прошел еще час. Если бы Грейси не беспокоилась так об истекающем лимите времени, она наверняка словила бы кайф от пребывания в этом потрепанном баре с таким количеством цветного люда. Поскольку она выглядела слишком простовато для Бобби Тома, другие женщины не видели в ней угрозы. Она даже поболтала кое с кем из них, включая Элли, бортпроводницу, которая оказалась просто вулканом, извергающим поток информации о мужском сексе и о сексе вообще.
   Грейси заметила, как Бобби Том украдкой поглядывает в ее сторону, и утвердилась в печальной мысли, что он попросту собирается улизнуть от нее, выбрав удобный момент. Ей очень хотелось в туалет, но она боялась потерять его из виду и поэтому просто скрестила под столом ноги. Однако около полуночи ее терпению пришел конец. Воспользовавшись тем, что Бобби Том и Триш увлеклись разговором у стойки бара, она побежала искать соответствующее местечко.
   Она почувствовала в животе первые ледяные уколы страха, когда, выйдя из туалета, не обнаружила его в обозримом пространстве. Шаря взглядом по толпе завсегдатаев бара, она отчаянно высматривала знакомый стетсон, но его нигде не было видно. Она стала протискиваться к стойке, полная тревоги, и уже готова была признать свое поражение, как вдруг опять увидела его вместе с Триш. Они стояли в небольшой нише рядом с сигаретным автоматом.
   Грейси извлекла урок из случившегося и теперь не собиралась уходить от него далеко. Проскользнув вдоль перегородки, которая отделяла нишу от входной двери, она втиснулась в небольшое пространство возле настенного телефона. Изучая образчики наскальной живописи, обрамлявшей автомат, она с удивлением обнаружила, что ее убежище представляет собой своеобразную акустическую ловушку. И хотя она вовсе не собиралась подслушивать, но, уловив знакомый техасский говорок, невольно затаила дыхание.
   — Ты самая понятливая женщина из всех, с кем мне приходилось встречаться, Триш.
   — Я рада, что ты мне так доверяешь, Би Ти. Я знаю, как трудно мужчине вроде тебя говорить кому-то о своем прошлом.
   — Каких-то женщин я могу заставить пойти дальше дозволенного, но ты, Триш, настоящая леди, и я не имею права так поступить с тобой, тем более в такое время, когда ты все еще переживаешь из-за своего последнего развода.
   — Я думаю, многие гадают, почему ты не женишься.
   — Теперь ты это знаешь, конфетка моя.
   Ясное дело, это был сугубо интимный и полупьяный разговор. Грейси, верная своим принципам, поняла, что ей следует подыскать более отдаленную точку наблюдения. Подавив любопытство, она включила заднюю скорость и тут же сбросила газ, услышав слова Триш:
   — Никому не пожелаешь такого детства, особенно с матерью, которая… ну это… ну как твоя…
   — Не стесняйся и говори прямо, Триш. Моя мать была проституткой.
   У Грейси расширились глаза.
   Знойный голос Триш был полон сочувствия:
   — Ты можешь не рассказывать мне об этом, если не хочешь.
   Бобби Том вздохнул:
   — Иногда человеку нужно выговориться. Ты, может, этого не поймешь, но самым кошмарным моим воспоминанием о ней является вовсе не то, что она приводила мужчин по ночам, и даже не то, что я не знал, кто из них мой отец. Я по сей день сгораю от стыда, когда вспоминаю, как она в пьяном виде и с размазанной по лицу помадой приперлась на мою последнюю школьную игру. Ей вздумалось нацепить на себя серьги с искусственными бриллиантами и напялить на себя такие тесные джинсы, что каждому было ясно: под ними ничего нет. Она была самой дрянной женщиной Теларозы, Триш.
   — Что с ней случилось?
   — Она торчит все там же. По-прежнему смолит сигареты, пьет виски и шутит, когда есть настроение. Не важно, сколько денег я ей даю, это никак на ней не сказывается. Однажды проститутка — навсегда проститутка. Но она моя мать, и я люблю ее.
   Грейси была тронута такой сыновней верностью. В то же время она чувствовала глухую ненависть к мерзкой женщине, которая, потеряв человеческий облик, сняла с себя все заботы о своем собственном сыне. Быть может, неприглядное поведение матери Бобби Тома и тормозило его «тандерберд» по дороге в родные края?
   В нише стало подозрительно тихо, и Грейси рискнула выглянуть из своего уголка. Она тут же пожалела об этом, ибо увидела, что Триш обвилась вокруг Бобби, словно лиана вокруг ствола стройного молодого баобаба. Наблюдая, как красивая темноволосая женщина целует его, Грейси почувствовала острую тоску. Она знала, что тянется за журавлем в небе, и все же ей жутко захотелось оказаться на месте Триш и без тени смущения целовать Бобби Тома Дэнтона взасос.
   Она прислонилась к стене и закрыла глаза, стараясь подавить это желание — одновременно острое и мучительное. Поцелует ли ее вот так же какой-нибудь мужчина когда-нибудь?
   Не просто какой-нибудь мужчина, а именно этот техасский плейбой с порочной репутацией, прошептал дьявол внутри нее.
   Она сделала глубокий вдох и приказала себе не дурить. Нечего пытаться достать луну с небес, когда под ногами надежная земля.
   — Триш! Где ты, сучка?
   Плотный темноволосый мужчина спускался в бар, воинственно озираясь по сторонам.
   Глаза Триш расширились от испуга. Бобби Том быстро шагнул вперед и заслонил ее от натиска пришельца:
   — Черт возьми, Уоррен, я думал, ты давно умер от бешенства.
   Уоррен выпятил грудь, огромную, как бочка, и шагнул к нему.
   — Никак это мистер Милый Мальчик, который отсасывает за пенни?
   У Грейси перехватило дыхание, но Бобби Том только улыбнулся:
   — Я не по этим гайкам, Уоррен, ты ведь и сам знаешь, но если меня кто-нибудь об этом попросит, я направлю его прямо к тебе.
   Уоррену, очевидно, не понравился юмор Бобби Тома. Угрожающе зарычав, он сделал еще шаг.
   Триш прижала к губам стиснутый кулачок. Костяшки ее пальцев побелели.
   — Не заводи его, Би Ти.
   — О-у, дорогая, Уоррена нельзя завести. Он слишком туп, чтобы понять, что его оскорбили.
   — Я оторву тебе голову, милый мальчик.
   — Уоррен, ты пьян! — закричала Триш. — Уходи сейчас же, прошу тебя.
   — Заткнись, ты, траханая шлюха!
   Бобби Том сказал со вздохом:
   — Разве можно так унижать совсем постороннюю тебе леди?
   Быстрым движением, так, что Грейси почти его не заметила, он отвел сжатую в кулак руку назад и ударил Уоррена в челюсть.
   Взвыв от боли, бывший муж Триш растянулся на полу, и стоявшие у стойки бара мужчины тотчас обступили его, на время лишив Грейси возможности видеть Бобби. Пробившись сквозь толпу, она с трудом перевела дыхание. Уоррен уже стоял на ногах. Одной рукой он ощупывал челюсть.
   Бобби Том держался по обыкновению прямо, слегка поглаживая ладонями бедра.
   — Ты пьян, Уоррен, поэтому наше дальнейшее общение имеет не много смысла.
   — Зато я трезв, Дэнтон! — Похожий на Уоррена неандерталец неуклюже надвигался на Бобби. — Помнишь прошлогодний матч с «Рейдерами»? Ты играл, как полное говно. У тебя что, были месячные?
   Бобби Том Широко улыбнулся, словно ему только что преподнесли рождественский подарок:
   — Это становится забавным.
   К радости Грейси, друг Бобби Тома — Шэг вышел на середину круга и закатал рукава:
   — Двое против одного, Би Ти, я не люблю неравенства.
   Бобби Том лениво махнул ему рукой:
   — Тебе не нужно встревать в это дело, Шэг. Этим парням хочется поразмяться, мне тоже.
   Неандерталец попытался провести боковой удар, но на реакцию Бобби Тома, казалось, совсем не влияло его больное колено. Пригнувшись, он ушел от удара и сам сильно двинул своего противника под ребра. Тот согнулся и упал. В круг выскочил Уоррен и нанес удар Бобби в бок.
   Бобби Том пошатнулся, затем выпрямился и вложил в удар столько силы, что бывший муж Триш, держась за живот, свалился на пол. И так и остался лежать.
   Неандерталец пил не так много, поэтому продержался несколько дольше. Он даже умудрился пару раз задеть Бобби Тома, но не мог противостоять его ловкости. Наконец сообразив, что с него достаточно, и бормоча что-то нечленораздельное, он с окровавленным носом заковылял к выходу.
   Бобби Том поморщился, он был разочарован. С печальным выражением лица он посмотрел на толпу, но никто больше не вызвался драться с ним. Он поднял с пола бумажную салфетку, приложил ее к кровоточащей ссадине в уголке рта, потом нагнулся и прошептал что-то Уоррену на ухо. Тот побледнел как бумага, и это позволило Грейси заключить, что у Триш скорее всего не будет дальнейших неприятностей со своим бывшим мужем. Подтащив Уоррена к стенке и усадив поудобнее, Бобби Том обхватил Триш за плечи и повел к стойке бара.
   Грейси с облегчением вздохнула. По крайней мере ей не нужно теперь звонить Уиллоу, чтобы сообщить, что восходящая кинозвезда утрачена ею в пьяной драке.
   Двумя часами позже они с Бобби Томом стояли у приемной конторки роскошного мотеля, расположенного в двадцати минутах езды от Мемфиса.
   — Надеюсь, ты знаешь, что я не ложусь спать в такую рань, — проворчал он.
   — Сейчас два часа ночи.
   Грейси прожила большую часть своей жизни, укладываясь в десять, чтобы вскочить в пять. От усталости у нее слегка кружилась голова.
   — Я же тебе говорю, что еще рано. — Он расписался в книге посетителей, взял у дежурного ключ и, перекинув свою сумку через плечо, направился к лифту. — Увидимся утром, Грейси.
   Дежурный посмотрел на нее выжидательно:
   — Могу ли я вам чем-нибудь помочь?
   Покраснев до корней волос, она сказала, заикаясь:
   — Я… я… пойду с ним.
   Она поспешила за Бобби, чувствуя себя как спаниель, отцепившийся от поводка хозяина, и проскользнула в кабину лифта, когда его дверь уже закрывалась.
   Бобби Том подозрительно взглянул на нее:
   — Ты уже зарегистрировалась?
   — Раз уж ты… заказал номер, я подумала, что прекрасно проведу ночь на кушетке в гостиной.
   — Ты ошиблась.
   — Обещаю тебе, что ты даже не заметишь меня.
   — Закажите собственную комнату, миз Грейси, — сказал он мягко, но глаза его превратились в кусочки льда.
   — Ты же знаешь, что я не могу этого сделать. Как только я оставлю тебя одного, ты непременно сбежишь.
   — Ты в этом уверена?
   Дверь лифта открылась, и он ступил на ковровую дорожку коридора.
   Грейси выскочила вслед за ним:
   — Я тебя не потревожу.
   Он смотрел на номера комнат.
   — Грейси, прости меня, но ты становишься занозой в заднице.
   — Я знаю, прости меня.
   Легкая улыбка появилась на его лице и тут же исчезла, когда он остановился у двери в конце коридора и сунул магнитный ключ в прорезь замка. Замок моргнул зеленым светом, и Бобби нажал на ручку. Прежде чем шагнуть в проем, он нагнулся и неожиданно поцеловал ее, чуть прикоснувшись губами:
   — Было приятно познакомиться с тобой.
   Растерянная, она смотрела, как дверь закрывается прямо перед ее носом. Ее губы покалывало. Она прижала к ним пальцы в надежде навсегда сохранить этот нежданный-негаданный поцелуй.
   Прошло несколько секунд. Радость куда-то испарилась, и плечи Грейси беспомощно опустились. Он определенно собирается уехать. Ночью или завтра утром — она не имела понятия когда, но знала, что он точно уедет без нее. И еще знала, что она не должна этого допустить.
   Уставшая и морально разобранная, она поставила сумочку на ковер и села рядом с ней, прислонившись к двери его номера. Ей просто необходимо провести здесь эту ночь. Она обхватила согнутые в коленях ноги руками и положила на них подбородок. Ах, если бы он поцеловал ее по-настоящему!.. Грейси закрыла глаза.
   И, не успев даже вскрикнуть, опрокинулась в пустоту, лишившись опоры, ибо дверь его номера бесшумно и резко распахнулась.
   — Что ты здесь делаешь?
   Бобби Том строго смотрел на нее сверху вниз, но, кажется, в его голубых глазах не было ни капельки удивления. Смущенно улыбаясь, она поднялась с пола:
   — Я пытаюсь уснуть.
   — Ты собираешься провести под моей дверью всю ночь?
   — Если кто-нибудь увидит меня, он подумает, что я одна из твоих поклонниц.
   — Он подумает, что ты чокнутая, и вызовет врача!
   Она и сама знала, что ведет себя очень глупо.
   — Если ты дашь мне честное слово, что не уедешь завтра без меня, я сниму себе номер.
   — Грейси, пойми, я не знаю даже того, что буду делать через час, не говоря уже о завтрашнем дне.
   — Тогда боюсь, что мне придется заночевать здесь.
   Бобби Том потер подбородок большим пальцем — этот жест, как она совсем недавно для себя уяснила, означал, что ее подопечный уже принял какое-то решение, но делает вид, что все еще обдумывает его.
   — Ну так вот, слушай. Еще рановато укладываться в постель! Ты сможешь немного поразвлечь меня перед сном?
   Грейси согласно кивнула, абсолютно не представляя себе, как она это проделает.
   Он поднял с пола ее сумочку и закрыл дверь. Грейси вошла в гостиную.
   — Боже, какая прелесть!.. — вырвалось у нее. Он повернул голову, недоумевая, что, собственно, могло тут ее поразить.
   — Да, пожалуй, здесь довольно уютно.
   Довольно уютно! Да за один букет полевых изящных цветов можно было отдать полжизни. Он так чудно сочетался с низенькой деревянной мебелью, украшенной искусной резьбой.
   — Как можно не замечать такой красоты?
   — Я всю жизнь мотаюсь по гостиницам, так что все они для меня на один лад.
   Она подбежала к широкому — во всю стену — окну. Там ворочалось нечто темное и бархатистое, покрытое мириадами дрожащих огней.
   — Это же Миссисипи!..
   — Угу…
   Он снял свой стетсон и прошел в спальню.
   Ее наполнило предвкушение чуда: она находилась одна в просторной, как зал, комнате, из которой открывался такой чарующий вид. Грейси даже закружилась от счастья, потом посидела на кожаном диване, заглянула во все шкафчики и пошарила в ящиках письменного стола. В тумбочке под телевизором она обнаружила плотный листок с программой фильмов для взрослых. Взгляд ее зацепился за странное название: «Дирижеры оваций».
   В тех редких случаях, когда Грейси доводилось останавливаться в отелях, она испытывала сильное искушение украдкой посмотреть какой-нибудь такой фильм, но мысль о том, что этот вид гостиничных услуг непременно отразится в счете, который пойдет путешествовать по бухгалтерским книгам «Шэди Экрз», всегда останавливала ее.
   — Хочешь что-нибудь посмотреть? Бобби Том стоял за ее спиной. Она уронила листок на пол.
   — О нет. Сейчас слишком поздно. Нам надо рано вставать…
   — Мне кажется, кое-кто только что изучал программу эротических фильмов!
   — Эротических фильмов? Я?
   — Да, ты. Именно этим ты и занималась. Держу пари, что ты еще ни разу не видела таких лент.
   — Отчего же? Очень даже видела. Целую кучу.
   — Назови хоть какой-нибудь.
   — Ну, например, «Неприличное предложение». Вполне сомнительный фильм.
   — «Неприличное предложение»? Это твое понятие об эротике? — Он улыбнулся и поднял листок. — Так. Что же мы тут имеем? Пожалуй, вот… «Отказавшие тормоза».
   Чувство собственного достоинства воспарило над любопытством:
   — Я не одобряю таких вещей.
   — Я не спрашиваю тебя, одобряешь ты это или нет. Я спрашиваю: хочешь взглянуть?
   Она колебалась чуть дольше, чем надо бы.
   — Вовсе нет.
   Он засмеялся и нажал на кнопку дистанционки.
   — Устраивайтесь поуютней, миз Грейси. Я бы на вашем месте ни за что на свете не упустил бы такой шанс.
   Экран телевизора дружелюбно моргал, пока Бобби Том отыскивал нужный канал. Грейси осторожно опустилась на диван и села прямо, как школьница, положив руки на колени.
   — Ну хорошо, включайте ваше кино. Я люблю фильмы про автогонки.
   Он так смеялся, что чуть не выронил дистанционку, и продолжал смеяться, когда на экране появились нагие извивающиеся фигуры.
   Она почувствовала, что начинает краснеть.
   — Ой-ей…
   Бобби Том еще раз коротко хохотнул и сел рядом с ней.
   — Спрашивай меня, если не уследишь за сюжетом. Я уверен, что уже смотрел эту чушь.
   Через пару минут она поняла, что никакого сюжета нет и в помине. Просто четверо голых людей суетились вокруг спортивной автомашины.
   Бобби Том ткнул пальцем в экран:
   — Видишь брюнетку с сумкой для инструментов на поясе? Она — главный механик мастерской. Другая девушка — ее помощница.
   — Понимаю.
   — А этот парень с большими…
   — Ну да, — быстро сказала Грейси, — тот, что справа.
   — Да нет же, киска, не тот. Я говорю о другом — с большими руками.
   — О-у… да… вижу.
   — Во всяком случае, это его машина. Они с приятелем пригнали в мастерскую раздолбанную тачку, чтобы отрегулировать клапаны.
   — Клапаны?
   — Ну да, и еще хотят, чтобы у них не текли трубки.
   — Я понимаю.
   — Они просят девушек проверить шаровые подвески.
   — У-гу…
   — А также отрихтовать щупы для измерения уровня масла.
   Грейси резко повернулась к нему. Грудь Бобби Тома сотрясалась от беззвучного смеха.