Страница:
— Что ж, посмотрим, — с сомнением протянул хозяин. — Твой парень тут распинался, как полезны для моей торговли ваши выступления. Вот пусть поскорее и начнет.
Хоть великан хозяин и поклонился Серегилу при этих словах, Алек был уверен, что в глазах его появился злорадный блеск.
— Ну. ты времени зря не терял, — сухо бросил Алек. Серегил, настраивая арфу. Завсегдатаи таверны придвинулись поближе, предвкушая развлечение.
— Но ведь с твоим голосом все в порядке! — прошептал охваченный паникой Алек.
— У меня тут есть некоторые дела, так что мне не годится весь вечер быть в центре внимания. У тебя все прекрасно получится, не беспокойся. Как я понял, тебе удалось сбить цену за комнату до полутора марок. Не думал, что старый разбойник согласится меньше чем на две. Но вот что мне интересно — это как ты собираешься заманить сюда пленимарцев?
— Сам не знаю, — признался Алек. — Просто в тот момент мне показалось, что хозяин на это клюнет.
— Ну, остается только надеяться, что мы смоемся отсюда прежде, чем придется выполнять все твои обещания. Но если мы задержимся, послушай совета: держись подальше от солдат, особенно когда ты один. Эти пленимарские головорезы способны на все, если ты понимаешь, о чем речь.
— Боюсь, что не понимаю, — ответил Алек, озадаченный встревоженным тоном Серегила.
— Тогда запомни вот что: у них есть поговорка «Когда нету шлюхи, сойдет и мальчишка». Теперь понял?
— Ох… — Алек почувствовал, как вспыхнули его щеки.
— Ну, я тебя предупредил. Теперь, мой ученичок, время показать, на что ты способен.
Серегил встал, прокашлялся и заговорил прежде, чем Алек успел возразить.
— Добрые люди, — объявил Серегил, жестом требуя тишины, — я — Арен Виндовер, скромный бард, а это мой ученик. К несчастью, по дороге в ваш славный город я несколько простудился. Тем не менее я надеюсь, что вам понравится наше выступление.
Он снова сел под радостный гомон и стук кружек. Посетители начали выкрикивать названия своих любимых песен и баллад и требовать еще пива. У Алека язык прилип к гортани, когда он оглядел обращенные к нему в ожидании лица. Ему раньше случалось присутствовать на таких сборищах, но он никогда не оказывался главным действующим лицом.
Серегил протянул ему кружку эля и заговорщицки подмигнул.
— Да не бойся ты их, — прошептал он. — У них уже больше пива в животах, чем в кружках.
Алек сделал большой глоток и слабо улыбнулся в ответ.
Серегил знал, какие песни известны Алеку, и соответственно откликался на просьбы слушателей. Первая баллада, выбранная им, оказалась «Далеко за морями скрылась моя любовь».
Хоть голос Алека и не походил на голос настоящего барда, собравшиеся остались довольны. Он спел им все рыбацкие песни, какие знал, и несколько эпических баллад, которым его научил Серегил за время путешествия через холмы. Слушатели прониклись самыми горячими чувствами, тем более что пение сопровождалось искусной игрой Серегила на арфе. Когда Алек стал уставать, Серегил добавил к арфе губную гармошку и заиграл залихватский танец.
В таверну набивалось все больше народа по мере того, как известие о прибытии бардов распространялось, и посетители требовали новых песен и побольше пива. Среди них выделялись несколько человек разбойничьего вида в кожаных доспехах и шлемах с забралами, вооруженные длинными мечами. Алек догадался, что это те самые пленимарские головорезы, о которых его предупреждал Серегил. Да, от таких лучше держаться подальше…
Алек пел еще в течение часа, потом Серегил объявил перерыв для отдыха.
— Побудь здесь и присмотри за арфой, — велел он юноше, сунув ему в руки инструмент. — И пусть служанка принесет тебе воды промочить горло. Эль хорош для поднятия духа, но голосу певца он не на пользу. Молодец, ты здорово справляешься!
— А куда…
— Я скоро вернусь.
Алек посмотрел ему вслед; Серегил проскользнул в дальний угол, где в одиночестве сидел высокий широкоплечий человек. Лицо его было затенено глубоко надвинутым капюшоном, но по потертой кожаной кирасе и длинному мечу на поясе Алек заключил, что на жизнь себе верзила зарабатывает, охраняя в пути купеческие караваны. Серегил обменялся с ним приветствиями и уселся на скамью. Мужчины тут же углубились в разговор.
Поняв, что его присутствие поблизости нежелательно, Алек принялся рассматривать собравшихся в таверне. Его внимание привлекла представительница касты дризидов, расположившаяся около двери. Женщину в простом платье и с бронзовым кулоном на шее в виде свернувшейся восьмеркой змеи сразу же окружили жаждущие исцеления. Они молча стояли рядом, со смесью почтения и надежды наблюдая, как жрица осматривает новорожденную девочку.
В темной косе, соскользнувшей с ее плеча, когда женщина наклонилась вперед, было много седины, лицо прорезали морщины, но руки, касавшиеся младенца, были уверенными и умелыми. Жрица осторожно ощупала крошечное тельце, потом подняла ребенка и приложила ухо сначала к груди, потом к животику. Стиснув рукой посох, прислоненный к скамье, жрица прошептала что-то над девочкой, потом передала ее матери.
— Заваривай по одному листику на чашку воды каждое утро, — велела она женщине, доставая из висящего на поясе кошеля шесть сухих листьев какого-то растения, — добавь молока и меда, остуди и пои малышку этим весь день Когда израсходуешь последний листик, ребенок будет здоров. В этот день вознеси благодарность Далне в храме и пожертвуй три медные марки. Мне ты должна дать сейчас одну марку, и да будет с тобой милость Создателя.
Потом жрица занялась другими страждущими. Кому-то она давала травы, кому-то — амулеты, над некоторыми просто молилась. К ней подошли несколько рыбаков, когда она кончила осматривать детей, потом муж и жена — по виду богатые торговцы — почтительно подвели к жрице свою дочь. После обычного осмотра та дала матери девушки пучок трав и потребовала с нее серебряную марку — не медь, как со всех остальных. Отец девушки, не торгуясь, заплатил, и семейство покинуло таверну.
Алек как раз собрался отвернуться, когда жрица посмотрела прямо на него и спросила:
— Почему, ты думаешь, я взяла с них больше, чем с остальных?
— Н-не знаю… — заикаясь, пролепетал Алек.
— Потому что это им по карману, — объяснила жрица и несказанно удивила Алека, заговорщицки ему подмигнув. — Может быть, я смогу помочь и твоему господину. Вы здесь остановились на ночь?
— Да, в комнате на самом верху. — ответил юноша, гадая, что она подумает о притворной болезни Серегила. — Как мне назвать тебя ему?
— В этом нет необходимости. Просто скажи, что я зайду попозже.
Она поднялась со скамьи, и ее посох упал на пол. Не думая о том, что делает, Алек поднял его и протянул жрице. В тот момент, когда оба они коснулись посоха, Алек ощутил сильную и не особенно приятную вибрацию, пробежавшую по дереву.
— Да будет с тобой этой ночью благословение Создателя, — сказала жрица и исчезла в толпе.
Барды развлекали собравшихся до полуночи. К этому времени скромный репертуар Алека давно иссяк, но любители пива потребовали, чтобы Серегил играл им на арфе, и сами стали распевать разудалые песни. Когда наконец трактирщик объявил, что закрывает таверну, слушатели, наградив барда и его подмастерье дружными аплодисментами, разошлись; почти каждый оставлял при этом на столе у двери монету. Очень довольный своей частью заработка, хозяин налил Серегилу и Алеку еще по кружке эля, и они, прихватив напиток, отправились к себе наверх.
Растянувшись на постели, Серегил пересчитал заработанное и протянул половину Алеку.
— Неплохо. Тридцать медяков, две серебряные монеты. Ты, как я заметил, говорил с Эризой.
— С кем?
— С жрицей-дризидкой. Как она тебе понравилась?
— Похожа на всех остальных. Довольно… — Алек умолк, подыскивая подходящее слово.
— Смущающая?
— Точно. Не пугающая, а смущающая.
— Поверь, дризиды могут быть очень даже пугающими, когда им это нужно.
— Прежде чем Серегил смог объяснить, что имеет в виду, дверь отворилась, и в комнату бесшумно проскользнула Эриза собственной персоной.
— Я уж думала, ты заставишь бедного паренька петь всю ночь, — укоризненно сказала она Серегилу. — Как я понимаю, на самом деле тебе вовсе не нужна моя помощь?
Серегил пожал плечами и криво улыбнулся.
— Я и не рассчитывал тебя обмануть. Алек, сбегай-ка на кухню. Нам обоим не повредит что-нибудь съедобное после всего выпитого эля, да и Эриза, я думаю, не ужинала.
— Мне только чаю и кусочек хлеба, — сказала Эриза, скрестив руки на груди. И она, и Серегил явно дожидались, когда Алек оставит их одних.
«Опять сделали из меня мальчишку на побегушках!» — недовольно подумал Алек, когда Серегил решительно закрыл за ним дверь. Однако он испытывал больше любопытства, чем раздражения. Эта жрица, должно быть, та самая загадочная «она», о которой говорил слепой старик. А кто, интересно, воин в низко надвинутом капюшоне?
Спустившись до середины лестницы, Алек, поколебавшись, вернулся на цыпочках к двери.
— Коннел сообщает об отряде из пятидесяти воинов, — говорила Эриза, — что свернул к Западным Пустошам у Кротовой Норы. Коннел видел их у брода Энли седьмого эразина, а потом они как в воду канули.
— Понятно, что пленимарцы обхаживают северных князьков, чтобы хозяйничать на Золотом пути, — ответил Серегил, — но ведь в тех краях никто не живет, кроме нескольких варварских племен. Что, ради всего святого, им там понадобилось?
— Это-то и хотел разузнать Коннел. Он отправился за ними следом, как только мы услышали об этом отряде. К сожалению, он тоже как сквозь землю провалился… Алек, пожалуйста, принеси же мне чаю!
Алек ощутил ту же неприятную вибрацию, как и при прикосновении к посоху жрицы. С пылающими щеками он поспешил на кухню, но торопиться с приготовлением чая не мог себя заставить — его совсем не радовала перспектива снова оказаться лицом к лицу с Эризой. Когда он все-таки вернулся в комнату, жрица, однако, просто поблагодарила его за чай и скоро собралась уходить.
— Ну что ж, кровать тут хорошая, но слишком узкая для двоих, — зевнул Серегил. — Где ты собираешься ночевать? — Он явно не собирался обсуждать манеру Алека подслушивать под дверью.
— Мне, как твоему подмастерью, положено, наверное, ночевать в конюшне,
— ответил Алек, которому это не особенно улыбалось.
— Ты рассуждаешь, как ученик нищего жестянщика, у которого нечего красть. Какая мне будет от тебя польза, если ты отправишься в конюшню? Самое тебе подходящее место — на тюфяке перед дверью, на случай если ночью к нам явятся посетители. Устраивайся.
Когда они улеглись, Алек снова начал думать о жрице дризидке.
— Ты давно ее знаешь? — спросил он Серегила, глядя в темноту.
— Эризу? Давно.
Последовала пауза, ясно говорившая, что Серегил считает тему исчерпанной.
— Как ты с ней познакомился? — гнул свое Алек. Он уже начал думать, что Серегил уснул или не хочет отвечать, когда кровать заскрипела и послышался голос:
— У меня были дела в Олдерисе. Это город в Майсене, недалеко от побережья. Я был тогда совсем зеленый, а задание оказалось трудным. Так или иначе, я провалился, и меня схватили Мои противники хорошо потрудились, чтобы отбить у меня охоту совать нос в чужие дела, а потом бросили то, что от меня осталось, довольно далеко от города. Они считали меня мертвым; помню, у меня и у самого возникли такие же подозрения. Когда через несколько дней я пришел в себя. я находился в лесной избушке, а рядом была Эриза.
— Держу пари, ее могущество не ограничивается целительством, — сказал Алек, которому вспомнилась встряска при прикосновении к посоху.
— Она может заставлять людей делать то, что ей нужно, — ответил Серегил. — Я видел это сам, хоть она и не любит прибегать к своей силе. И вот что я тебе скажу:
она не раз спасала жизнь мне, я не раз спасал жизнь ей, но все равно, когда она поблизости, я не в своей тарелке. Никогда не знаешь, о чем думают дризиды или что они видят.
— Она знала, что я подслушиваю. Серегил хмыкнул.
— Она знала бы, даже если бы я подслушивал. Не печалься, для начинающего ты делаешь это не так уж плохо. А теперь давай спать — нам обоим нужен отдых, а завтра будет тяжелый денек. Тебе требуется приличная одежда, а мне нужно присмотреться к тем солдатам.
Алек услышал, как кровать заскрипела снова. Под окном волны тихо и убаюкивающе плескались о сваи. Он совсем уже засыпал, когда услышал неожиданный смех Серегила:
— И ты еще пообещал, что мы будем выступать перед мэром!
Хоть великан хозяин и поклонился Серегилу при этих словах, Алек был уверен, что в глазах его появился злорадный блеск.
— Ну. ты времени зря не терял, — сухо бросил Алек. Серегил, настраивая арфу. Завсегдатаи таверны придвинулись поближе, предвкушая развлечение.
— Но ведь с твоим голосом все в порядке! — прошептал охваченный паникой Алек.
— У меня тут есть некоторые дела, так что мне не годится весь вечер быть в центре внимания. У тебя все прекрасно получится, не беспокойся. Как я понял, тебе удалось сбить цену за комнату до полутора марок. Не думал, что старый разбойник согласится меньше чем на две. Но вот что мне интересно — это как ты собираешься заманить сюда пленимарцев?
— Сам не знаю, — признался Алек. — Просто в тот момент мне показалось, что хозяин на это клюнет.
— Ну, остается только надеяться, что мы смоемся отсюда прежде, чем придется выполнять все твои обещания. Но если мы задержимся, послушай совета: держись подальше от солдат, особенно когда ты один. Эти пленимарские головорезы способны на все, если ты понимаешь, о чем речь.
— Боюсь, что не понимаю, — ответил Алек, озадаченный встревоженным тоном Серегила.
— Тогда запомни вот что: у них есть поговорка «Когда нету шлюхи, сойдет и мальчишка». Теперь понял?
— Ох… — Алек почувствовал, как вспыхнули его щеки.
— Ну, я тебя предупредил. Теперь, мой ученичок, время показать, на что ты способен.
Серегил встал, прокашлялся и заговорил прежде, чем Алек успел возразить.
— Добрые люди, — объявил Серегил, жестом требуя тишины, — я — Арен Виндовер, скромный бард, а это мой ученик. К несчастью, по дороге в ваш славный город я несколько простудился. Тем не менее я надеюсь, что вам понравится наше выступление.
Он снова сел под радостный гомон и стук кружек. Посетители начали выкрикивать названия своих любимых песен и баллад и требовать еще пива. У Алека язык прилип к гортани, когда он оглядел обращенные к нему в ожидании лица. Ему раньше случалось присутствовать на таких сборищах, но он никогда не оказывался главным действующим лицом.
Серегил протянул ему кружку эля и заговорщицки подмигнул.
— Да не бойся ты их, — прошептал он. — У них уже больше пива в животах, чем в кружках.
Алек сделал большой глоток и слабо улыбнулся в ответ.
Серегил знал, какие песни известны Алеку, и соответственно откликался на просьбы слушателей. Первая баллада, выбранная им, оказалась «Далеко за морями скрылась моя любовь».
Хоть голос Алека и не походил на голос настоящего барда, собравшиеся остались довольны. Он спел им все рыбацкие песни, какие знал, и несколько эпических баллад, которым его научил Серегил за время путешествия через холмы. Слушатели прониклись самыми горячими чувствами, тем более что пение сопровождалось искусной игрой Серегила на арфе. Когда Алек стал уставать, Серегил добавил к арфе губную гармошку и заиграл залихватский танец.
В таверну набивалось все больше народа по мере того, как известие о прибытии бардов распространялось, и посетители требовали новых песен и побольше пива. Среди них выделялись несколько человек разбойничьего вида в кожаных доспехах и шлемах с забралами, вооруженные длинными мечами. Алек догадался, что это те самые пленимарские головорезы, о которых его предупреждал Серегил. Да, от таких лучше держаться подальше…
Алек пел еще в течение часа, потом Серегил объявил перерыв для отдыха.
— Побудь здесь и присмотри за арфой, — велел он юноше, сунув ему в руки инструмент. — И пусть служанка принесет тебе воды промочить горло. Эль хорош для поднятия духа, но голосу певца он не на пользу. Молодец, ты здорово справляешься!
— А куда…
— Я скоро вернусь.
Алек посмотрел ему вслед; Серегил проскользнул в дальний угол, где в одиночестве сидел высокий широкоплечий человек. Лицо его было затенено глубоко надвинутым капюшоном, но по потертой кожаной кирасе и длинному мечу на поясе Алек заключил, что на жизнь себе верзила зарабатывает, охраняя в пути купеческие караваны. Серегил обменялся с ним приветствиями и уселся на скамью. Мужчины тут же углубились в разговор.
Поняв, что его присутствие поблизости нежелательно, Алек принялся рассматривать собравшихся в таверне. Его внимание привлекла представительница касты дризидов, расположившаяся около двери. Женщину в простом платье и с бронзовым кулоном на шее в виде свернувшейся восьмеркой змеи сразу же окружили жаждущие исцеления. Они молча стояли рядом, со смесью почтения и надежды наблюдая, как жрица осматривает новорожденную девочку.
В темной косе, соскользнувшей с ее плеча, когда женщина наклонилась вперед, было много седины, лицо прорезали морщины, но руки, касавшиеся младенца, были уверенными и умелыми. Жрица осторожно ощупала крошечное тельце, потом подняла ребенка и приложила ухо сначала к груди, потом к животику. Стиснув рукой посох, прислоненный к скамье, жрица прошептала что-то над девочкой, потом передала ее матери.
— Заваривай по одному листику на чашку воды каждое утро, — велела она женщине, доставая из висящего на поясе кошеля шесть сухих листьев какого-то растения, — добавь молока и меда, остуди и пои малышку этим весь день Когда израсходуешь последний листик, ребенок будет здоров. В этот день вознеси благодарность Далне в храме и пожертвуй три медные марки. Мне ты должна дать сейчас одну марку, и да будет с тобой милость Создателя.
Потом жрица занялась другими страждущими. Кому-то она давала травы, кому-то — амулеты, над некоторыми просто молилась. К ней подошли несколько рыбаков, когда она кончила осматривать детей, потом муж и жена — по виду богатые торговцы — почтительно подвели к жрице свою дочь. После обычного осмотра та дала матери девушки пучок трав и потребовала с нее серебряную марку — не медь, как со всех остальных. Отец девушки, не торгуясь, заплатил, и семейство покинуло таверну.
Алек как раз собрался отвернуться, когда жрица посмотрела прямо на него и спросила:
— Почему, ты думаешь, я взяла с них больше, чем с остальных?
— Н-не знаю… — заикаясь, пролепетал Алек.
— Потому что это им по карману, — объяснила жрица и несказанно удивила Алека, заговорщицки ему подмигнув. — Может быть, я смогу помочь и твоему господину. Вы здесь остановились на ночь?
— Да, в комнате на самом верху. — ответил юноша, гадая, что она подумает о притворной болезни Серегила. — Как мне назвать тебя ему?
— В этом нет необходимости. Просто скажи, что я зайду попозже.
Она поднялась со скамьи, и ее посох упал на пол. Не думая о том, что делает, Алек поднял его и протянул жрице. В тот момент, когда оба они коснулись посоха, Алек ощутил сильную и не особенно приятную вибрацию, пробежавшую по дереву.
— Да будет с тобой этой ночью благословение Создателя, — сказала жрица и исчезла в толпе.
Барды развлекали собравшихся до полуночи. К этому времени скромный репертуар Алека давно иссяк, но любители пива потребовали, чтобы Серегил играл им на арфе, и сами стали распевать разудалые песни. Когда наконец трактирщик объявил, что закрывает таверну, слушатели, наградив барда и его подмастерье дружными аплодисментами, разошлись; почти каждый оставлял при этом на столе у двери монету. Очень довольный своей частью заработка, хозяин налил Серегилу и Алеку еще по кружке эля, и они, прихватив напиток, отправились к себе наверх.
Растянувшись на постели, Серегил пересчитал заработанное и протянул половину Алеку.
— Неплохо. Тридцать медяков, две серебряные монеты. Ты, как я заметил, говорил с Эризой.
— С кем?
— С жрицей-дризидкой. Как она тебе понравилась?
— Похожа на всех остальных. Довольно… — Алек умолк, подыскивая подходящее слово.
— Смущающая?
— Точно. Не пугающая, а смущающая.
— Поверь, дризиды могут быть очень даже пугающими, когда им это нужно.
— Прежде чем Серегил смог объяснить, что имеет в виду, дверь отворилась, и в комнату бесшумно проскользнула Эриза собственной персоной.
— Я уж думала, ты заставишь бедного паренька петь всю ночь, — укоризненно сказала она Серегилу. — Как я понимаю, на самом деле тебе вовсе не нужна моя помощь?
Серегил пожал плечами и криво улыбнулся.
— Я и не рассчитывал тебя обмануть. Алек, сбегай-ка на кухню. Нам обоим не повредит что-нибудь съедобное после всего выпитого эля, да и Эриза, я думаю, не ужинала.
— Мне только чаю и кусочек хлеба, — сказала Эриза, скрестив руки на груди. И она, и Серегил явно дожидались, когда Алек оставит их одних.
«Опять сделали из меня мальчишку на побегушках!» — недовольно подумал Алек, когда Серегил решительно закрыл за ним дверь. Однако он испытывал больше любопытства, чем раздражения. Эта жрица, должно быть, та самая загадочная «она», о которой говорил слепой старик. А кто, интересно, воин в низко надвинутом капюшоне?
Спустившись до середины лестницы, Алек, поколебавшись, вернулся на цыпочках к двери.
— Коннел сообщает об отряде из пятидесяти воинов, — говорила Эриза, — что свернул к Западным Пустошам у Кротовой Норы. Коннел видел их у брода Энли седьмого эразина, а потом они как в воду канули.
— Понятно, что пленимарцы обхаживают северных князьков, чтобы хозяйничать на Золотом пути, — ответил Серегил, — но ведь в тех краях никто не живет, кроме нескольких варварских племен. Что, ради всего святого, им там понадобилось?
— Это-то и хотел разузнать Коннел. Он отправился за ними следом, как только мы услышали об этом отряде. К сожалению, он тоже как сквозь землю провалился… Алек, пожалуйста, принеси же мне чаю!
Алек ощутил ту же неприятную вибрацию, как и при прикосновении к посоху жрицы. С пылающими щеками он поспешил на кухню, но торопиться с приготовлением чая не мог себя заставить — его совсем не радовала перспектива снова оказаться лицом к лицу с Эризой. Когда он все-таки вернулся в комнату, жрица, однако, просто поблагодарила его за чай и скоро собралась уходить.
— Ну что ж, кровать тут хорошая, но слишком узкая для двоих, — зевнул Серегил. — Где ты собираешься ночевать? — Он явно не собирался обсуждать манеру Алека подслушивать под дверью.
— Мне, как твоему подмастерью, положено, наверное, ночевать в конюшне,
— ответил Алек, которому это не особенно улыбалось.
— Ты рассуждаешь, как ученик нищего жестянщика, у которого нечего красть. Какая мне будет от тебя польза, если ты отправишься в конюшню? Самое тебе подходящее место — на тюфяке перед дверью, на случай если ночью к нам явятся посетители. Устраивайся.
Когда они улеглись, Алек снова начал думать о жрице дризидке.
— Ты давно ее знаешь? — спросил он Серегила, глядя в темноту.
— Эризу? Давно.
Последовала пауза, ясно говорившая, что Серегил считает тему исчерпанной.
— Как ты с ней познакомился? — гнул свое Алек. Он уже начал думать, что Серегил уснул или не хочет отвечать, когда кровать заскрипела и послышался голос:
— У меня были дела в Олдерисе. Это город в Майсене, недалеко от побережья. Я был тогда совсем зеленый, а задание оказалось трудным. Так или иначе, я провалился, и меня схватили Мои противники хорошо потрудились, чтобы отбить у меня охоту совать нос в чужие дела, а потом бросили то, что от меня осталось, довольно далеко от города. Они считали меня мертвым; помню, у меня и у самого возникли такие же подозрения. Когда через несколько дней я пришел в себя. я находился в лесной избушке, а рядом была Эриза.
— Держу пари, ее могущество не ограничивается целительством, — сказал Алек, которому вспомнилась встряска при прикосновении к посоху.
— Она может заставлять людей делать то, что ей нужно, — ответил Серегил. — Я видел это сам, хоть она и не любит прибегать к своей силе. И вот что я тебе скажу:
она не раз спасала жизнь мне, я не раз спасал жизнь ей, но все равно, когда она поблизости, я не в своей тарелке. Никогда не знаешь, о чем думают дризиды или что они видят.
— Она знала, что я подслушиваю. Серегил хмыкнул.
— Она знала бы, даже если бы я подслушивал. Не печалься, для начинающего ты делаешь это не так уж плохо. А теперь давай спать — нам обоим нужен отдых, а завтра будет тяжелый денек. Тебе требуется приличная одежда, а мне нужно присмотреться к тем солдатам.
Алек услышал, как кровать заскрипела снова. Под окном волны тихо и убаюкивающе плескались о сваи. Он совсем уже засыпал, когда услышал неожиданный смех Серегила:
— И ты еще пообещал, что мы будем выступать перед мэром!
ГЛАВА 5. Старые друзья, новые враги
Алек сел, моргая спросонок, когда Серегил рано утром на следующий день распахнул ставни. В комнату хлынул холодный воздух и яркий солнечный свет.
— Сомневаюсь, что ты услышал бы, если бы ночью появился грабитель, но перегородить собой дверь тебе вполне удалось, — сказал Серегил, беря под мышку арфу. — Пока ты храпел, я тут размышлял. Твоя идея насчет выступления перед мэром была озарением свыше. В конце концов, именно в его доме остановился этот тип — Боранеус… У меня есть дела на рынке, так что позавтракай и потом найди меня там — мы займемся твоим снаряжением. Я буду у оружейника Маклина примерно через час, если не встретимся раньше. А теперь с дороги!
Серегил ушел, а Алек поднялся, оделся и натянул сапоги. Солнце ярко сверкало на спокойной воде озера, на горизонте были видны паруса рыбачьих лодок. Как ни торопился Алек догнать Серегила на рынке, запах овсянки и жареных колбасок, долетевший с кухни, был слишком притягателен, чтобы не заглянуть туда.
— Ты ведь ученик барда, верно? — спросила его толстая повариха. — Заходи, паренек! Твой хозяин уже завтракал, но он распорядился, чтобы ты получил все, что захочешь.
«Серегил сегодня в хорошем настроении!» — подумал Алек. Повариха принесла ему целую тарелку колбасок, миску овсянки, кружку молока и еще горячие пышки.
— И как это ты при таком щедром хозяине умудряешься оставаться таким тощим, а? — улыбнулась толстуха, с довольным видом наблюдая, как Алек расправляется с ее стряпней.
— Я только недавно с ним, — ответил ей Алек с набитым ртом. — А раньше мне приходилось несладко.
— Ты держись за него, миленький. С таким хозяином станешь достойным человеком.
Алек согласно кивнул, хотя на этот счет у него и были кое-какие сомнения. Положив на стол монету в уплату за завтрак, он отправился на рынок.
«Все, что нужно, — это идти той же дорогой, какой мы приехали сюда», — сказал себе юноша. Но как ни здорово он ориентировался в лесах и холмах, город всегда сбивал его с толку. Одна узкая извилистая улица в точности походила на другую, и скоро он так запутался, что не мог уже даже найти дорогу обратно к берегу озера. Проклиная города и их строителей, он решил, что нужно спросить кого-нибудь, как пройти на рынок.
На его несчастье, народу на улицах почти не было. Рыбаки давно отправились на озеро, их жены еще не вернулись с рынка, где торговали вчерашним уловом, другие горожане сидели по домам за закрытыми ставнями. Алек видел раньше стайки детей, но теперь и их не было видно, и скоро он обнаружил, что оказался в тупике между глухими стенами складов. Ничего не оставалось, как идти обратно.
Повернув за угол, Алек увидел таверну и решил попробовать узнать дорогу там. Он как раз подошел к двери, когда она распахнулась и на улицу вывалилась ватага нетвердо держащихся на ногах пленимарских солдат Пятеро здоровенных вояк, пошатываясь, орали пьяные песни. Алек не успел нырнуть за угол и оказался окружен со всех сторон.
Вежливо поклонившись, Алек попытался прошмыгнуть к таверне, но один из солдат ухватил его за плащ и грубо дернул. Это был круглолицый детина со шрамом, рассекавшим нижнюю губу. Тыча Алеку пальцем в грудь, он прорычал что-то, похожее на вызов.
— Безмозгла пьянчуга! — рявкнул другой, высокий бородач. Он оттолкнул солдата со шрамом и крепко обнял Алека за плечи. Он тоже говорил с акцентом, но понять его было можно. — Брат-солдат сказать, ты хорош для отряд. Почему бы ты не пойти с нами?
— Не думаю, что из меня получится солдат. — ответил Алек. Руки пленимарцев потянулись к кинжалам. — Я хочу сказать, мне еще мало лет, да и ростом я не вышел — не то что вы!
Одноглазый солдат потрогал рукав туники Алека:
— Добрый сукно! Ты думать, ты слишком хорош стать брат-солдат?
— Нет! — воскликнул Алек, переводя взгляд с одного лица на другое. — Я очень даже уважаю братьев-солдат! Храбрецы! Позвольте мне угостить вас выпивкой!
Неожиданно одноглазый и круглолицый схватили его за руки, а бородатый сорвал с пояса Алека кошель и вытряхнул содержимое на ладонь.
— Факт, угощать выпивка! — Ухмыляясь, он стал рассматривать монеты. Вдруг его лицо свирепо перекосилось, и он сунул что-то под нос Алеку.
Это оказалась скаланская монета; накануне вечером Алек вынул ее из сапога и забыл потом спрятать обратно.
— Где взял, мальчишка? — прорычал бородатый. — Ты не похожий на проклятый скаланец! Как ты иметь монета скаланский сука-царица?
Прежде чем Алек успел ответить, солдат нанес ему удар в живот и прошипел:
— Проклятый шпион, да?
«О Создатель, неужели снова!» — пронеслось в голове у Алека.
Хватая ртом воздух, юноша согнулся пополам; пинки солдат опрокинули его в полузамерзшую грязь улицы. Алек поднялся на колени, моля богов, чтобы плащ скрыл движение его руки — он потянулся за кинжалом в голенище.
— Эй, Тилдус! С утра пораньше мучаешь ребятишек? Алеку не было видно говорившего, но в низком голосе слышался родной северный выговор. Солдаты прервали свое мерзкое развлечение, и бородатый обернулся.
— Микам Кавиш! Привет! Не мучать вовсе, просто допрашивать шпиона.
— Какой же это шпион, дурак ты набитый! Это же мой племянник! Ну-ка отпусти его, или мы с тобой больше не друзья!
Алек ошеломленно оглянулся, чтобы хоть увидеть этого Микама Кавиша. Тут он начал догадываться, в чем дело.
Это был тот самый человек в капюшоне, с которым Серегил разговаривал прошлым вечером в таверне. Теперь капюшон был откинут, и Алек разглядел веснушчатое лицо под гривой рыжих волос. Густые рыжие брови нависали над бледно-голубыми глазами, а губы обрамляла пышная рыжая борода. Воин стоял, небрежно сунув правую руку за пояс — рядом с рукоятью тяжелого меча. Тот факт, что противников пятеро, казалось, его нисколько не волновал.
— Ты простить, — говорил Тилдус. — Мы много пить. Увидеть монета сука-царица и разъяриться, понято?
— С каких это пор из-за одной-единственной монеты из человека делают шпиона? — Тон Микама Кавиша был шутливым, но рука оставалась на рукояти меча. — Мальчишка недавно поступил в подмастерья к барду. Они не сидят на месте, а в странствиях каких только денег тебе не платят! Здесь у нас серебро всегда серебро, и никому не интересно, чье лицо на монете.
— Ошибка, э? — Тилдус выдавил из себя улыбку и сделал знак остальным, чтобы те поставили Алека на ноги. — Не сильно больно, а, парень? Вы певцы, мы, может, прийти слушать. Платить добрый пленимарский серебро! Пошли, братья, мы стать трезвый и не попасть больше в неприятность. — Он повел своих хмурых солдат прочь.
— Спасибо, — сказал Микаму Алек, собирая с земли рассыпанные монеты. Присмотревшись к воину получше, он с удивлением обнаружил у того седину на висках. — Значит, ты мой дядюшка Микам?
Верзила ухмыльнулся:
— Это мне просто первое пришло в голову. И счастье, что я оказался здесь как раз в нужный момент. Этот Тилдус редкостный сукин сын, а уж когда напьется… А как ты оказался здесь, да еще в одиночку?
— Я шел на рынок и заблудился.
— Дойди до угла, поверни налево и никуда больше не сворачивай. — По-приятельски подмигнув Алеку, он добавил: — Думаю, ты найдешь Арена во второй лавке справа. — Микам двинулся по улице в другую сторону.
— Еще раз спасибо! — крикнул Алек вслед Микаму. Высокий воин поднял руку в небрежном приветствии и исчез за углом.
Серегил, когда Алек нашел его, отчаянно торговался, выбирая себе туники. Заметив, какой грязный и взъерошенный его подмастерье, он быстро закончил разговор и вышел из лавки.
— Что с тобой случилось?
Алек в нескольких словах рассказал о происшествии. Серегил поднял бровь, услышав о вмешательстве Микама, но не стал его обсуждать.
— Сегодня тут жизнь бьет ключом, — сообщил он Алеку. — Похоже, мы успели как раз вовремя. Пленимарцы завтра покидают город, и мэр вечером устраивает празднество в их честь. Он только не знает, как их развлекать. Вот я и собираюсь приложить усилия, чтобы он меня заметил.
— И как ты это сделаешь? Станешь петь перед его дверью?
— Ну, это было бы слишком очевидно. Но на площади как раз напротив его дома есть очень симпатичный фонтан. Подходящее место, как ты думаешь?
Серегил быстро завершил свои переговоры с портным, и они с Алеком двинулись через мост к лавкам оружейников. Стук молотков по металлу здесь был таким громким, что Алек едва не оглох, но когда они поравнялись с лавкой мастера, делающего луки, юноша остановился, глядя на оружие загоревшимися глазами.
— Я мало в этом смыслю, но слышал, что Корда — лучший мастер, — сказал Серегил.
Алек пожал плечами, не сводя глаз с выставленных на продажу луков.
— Луки Корды нарядные, но они не бьют так далеко, как луки Рэдли. Только и те, и другие мне не по карману. Давай заглянем к Толману. Я чувствую себя неуютно, когда приходится путешествовать без лука.
— Обязательно, только сначала мы поговорим с Маклином насчет клинка.
Они вошли в лавку оружейника. В мастерской в задней части дома сталь пела под молотками так громко, что Алек с трудом удержался, чтобы не зажать уши. Серегил же, не обращая внимания на шум, увлеченно принялся рассматривать сверкающие мечи, рапиры и ножи, развешанные по стенам. Большинство клинков были работами хозяина, но на одной стене оказалось старинное оружие — оставленное в лавке в обмен на новое. Серегил рассматривал его с особым интересом, объясняя Алеку, какие клинки самые ценные, обращая его внимание на детали заморской отделки, показывая отличия от современного оружия. Алек с трудом мог расслышать его слова.
К его большому облегчению, грохот внезапно стал тише, и в лавку вышел толстяк в покрытом пятнами кожаном фартуке. Увидев Серегила, он прокричал приветствие:
— Рад тебя видеть, мастер Виндовер! Чем могу тебе служить?
— Я тоже рад встрече, мастер Маклин, — завопил в ответ Серегил. — Мне нужен хороший клинок для моего молодого друга.
— Для меня? — изумился Алек. — Но ведь я же говорил тебе…
Оружейник оценивающе посмотрел на него:
— Когда-нибудь держал в руках рапиру, а, паренек?
— Нет.
Вытащив набор шаблонов, кузнец принялся измерять Алека со всех сторон. Потом, с серьезным видом пощупав мускулы его правой руки, громогласно сообщил:
— У меня есть как раз то, что ему нужно! — С этими словами оружейник снова исчез в мастерской и через секунду вернулся с длинной рапирой в ножнах. Протянув ее рукоятью вперед Алеку, он знаком предложил тому обнажить оружие.
— У него как раз подходящий рост и длина руки для этого клинка, — объяснил кузнец Серегилу. — И сталь хороша, оружие прекрасно уравновешено, им удобно обороняться. Я сделал его специально по заказу одного караванщика, да только он так за ним и не явился. Никаких особых украшений, но все равно загляденье. Я закалил клинок в бычьей крови, а ты ведь знаешь, что лучшей магии не бывает.
Даже Алеку было понятно, что оружейник скромничает. Сверкающая рапира казалась естественным продолжением его руки. Она не была легкой, но юноша ощутил удивительную свободу движений, когда по команде Маклина стал принимать разные позы. Эфес имел насечку, руку защищала круглая блестящая гарда. От нее отходили изящные бронзовые дужки, похожие на неразвернувшиеся листья папоротника. Сам клинок ничем не был украшен, но голубоватые блики света на нем были прекрасны сами по себе.
— Мне нравится, — согласился Серегил, беря рапиру в руки и поглаживая рукоять. — Никаких особых украшений, как ты говоришь, но и не дешевка. Видишь, как дужки загибаются вокруг рукояти? Как раз то, что нужно: можно выбить оружие противника или сломать его, если, конечно, знаешь, как это сделать.
Обнажив собственный клинок, Серегил протянул Алеку обе рапиры, и тот заметил, что в них есть что-то общее. И впервые он обратил внимание на то, что дужки на мече Серегила, заканчивающиеся головами дракона, поцарапаны и выщерблены от употребления.
— Прекрасный клинок, Маклин. Сколько ты за него хочешь?
— Пятьдесят марок вместе с ножнами, — ответил кузнец.
Серегил, не торгуясь, заплатил требуемую сумму, и Маклин добавил пояс, показав Алеку, как оборачивать его вокруг талии и крепить к нему ножны, чтобы шпага висела на левом бедре под нужным углом.
Когда они снова оказались на улице, Алек начал благодарить Серегила.
— Так или иначе, ты мне отплатишь за это, — отмахнулся тот. — А теперь просто обещай, что не обнажишь клинок, пока не научишься им пользоваться, а то у тебя такой задиристый вид, что ты просто напрашиваешься на вызов на поединок.
Когда они снова оказались перед лавками, где продавались луки, Серегил помедлил у витрины Рэдли.
— Нет смысла туда заходить, — сказал ему Алек. — Хороший лук Рэдли стоит не меньше, чем эта шпага.
— И он стоит того?
— Сомневаюсь, что ты услышал бы, если бы ночью появился грабитель, но перегородить собой дверь тебе вполне удалось, — сказал Серегил, беря под мышку арфу. — Пока ты храпел, я тут размышлял. Твоя идея насчет выступления перед мэром была озарением свыше. В конце концов, именно в его доме остановился этот тип — Боранеус… У меня есть дела на рынке, так что позавтракай и потом найди меня там — мы займемся твоим снаряжением. Я буду у оружейника Маклина примерно через час, если не встретимся раньше. А теперь с дороги!
Серегил ушел, а Алек поднялся, оделся и натянул сапоги. Солнце ярко сверкало на спокойной воде озера, на горизонте были видны паруса рыбачьих лодок. Как ни торопился Алек догнать Серегила на рынке, запах овсянки и жареных колбасок, долетевший с кухни, был слишком притягателен, чтобы не заглянуть туда.
— Ты ведь ученик барда, верно? — спросила его толстая повариха. — Заходи, паренек! Твой хозяин уже завтракал, но он распорядился, чтобы ты получил все, что захочешь.
«Серегил сегодня в хорошем настроении!» — подумал Алек. Повариха принесла ему целую тарелку колбасок, миску овсянки, кружку молока и еще горячие пышки.
— И как это ты при таком щедром хозяине умудряешься оставаться таким тощим, а? — улыбнулась толстуха, с довольным видом наблюдая, как Алек расправляется с ее стряпней.
— Я только недавно с ним, — ответил ей Алек с набитым ртом. — А раньше мне приходилось несладко.
— Ты держись за него, миленький. С таким хозяином станешь достойным человеком.
Алек согласно кивнул, хотя на этот счет у него и были кое-какие сомнения. Положив на стол монету в уплату за завтрак, он отправился на рынок.
«Все, что нужно, — это идти той же дорогой, какой мы приехали сюда», — сказал себе юноша. Но как ни здорово он ориентировался в лесах и холмах, город всегда сбивал его с толку. Одна узкая извилистая улица в точности походила на другую, и скоро он так запутался, что не мог уже даже найти дорогу обратно к берегу озера. Проклиная города и их строителей, он решил, что нужно спросить кого-нибудь, как пройти на рынок.
На его несчастье, народу на улицах почти не было. Рыбаки давно отправились на озеро, их жены еще не вернулись с рынка, где торговали вчерашним уловом, другие горожане сидели по домам за закрытыми ставнями. Алек видел раньше стайки детей, но теперь и их не было видно, и скоро он обнаружил, что оказался в тупике между глухими стенами складов. Ничего не оставалось, как идти обратно.
Повернув за угол, Алек увидел таверну и решил попробовать узнать дорогу там. Он как раз подошел к двери, когда она распахнулась и на улицу вывалилась ватага нетвердо держащихся на ногах пленимарских солдат Пятеро здоровенных вояк, пошатываясь, орали пьяные песни. Алек не успел нырнуть за угол и оказался окружен со всех сторон.
Вежливо поклонившись, Алек попытался прошмыгнуть к таверне, но один из солдат ухватил его за плащ и грубо дернул. Это был круглолицый детина со шрамом, рассекавшим нижнюю губу. Тыча Алеку пальцем в грудь, он прорычал что-то, похожее на вызов.
— Безмозгла пьянчуга! — рявкнул другой, высокий бородач. Он оттолкнул солдата со шрамом и крепко обнял Алека за плечи. Он тоже говорил с акцентом, но понять его было можно. — Брат-солдат сказать, ты хорош для отряд. Почему бы ты не пойти с нами?
— Не думаю, что из меня получится солдат. — ответил Алек. Руки пленимарцев потянулись к кинжалам. — Я хочу сказать, мне еще мало лет, да и ростом я не вышел — не то что вы!
Одноглазый солдат потрогал рукав туники Алека:
— Добрый сукно! Ты думать, ты слишком хорош стать брат-солдат?
— Нет! — воскликнул Алек, переводя взгляд с одного лица на другое. — Я очень даже уважаю братьев-солдат! Храбрецы! Позвольте мне угостить вас выпивкой!
Неожиданно одноглазый и круглолицый схватили его за руки, а бородатый сорвал с пояса Алека кошель и вытряхнул содержимое на ладонь.
— Факт, угощать выпивка! — Ухмыляясь, он стал рассматривать монеты. Вдруг его лицо свирепо перекосилось, и он сунул что-то под нос Алеку.
Это оказалась скаланская монета; накануне вечером Алек вынул ее из сапога и забыл потом спрятать обратно.
— Где взял, мальчишка? — прорычал бородатый. — Ты не похожий на проклятый скаланец! Как ты иметь монета скаланский сука-царица?
Прежде чем Алек успел ответить, солдат нанес ему удар в живот и прошипел:
— Проклятый шпион, да?
«О Создатель, неужели снова!» — пронеслось в голове у Алека.
Хватая ртом воздух, юноша согнулся пополам; пинки солдат опрокинули его в полузамерзшую грязь улицы. Алек поднялся на колени, моля богов, чтобы плащ скрыл движение его руки — он потянулся за кинжалом в голенище.
— Эй, Тилдус! С утра пораньше мучаешь ребятишек? Алеку не было видно говорившего, но в низком голосе слышался родной северный выговор. Солдаты прервали свое мерзкое развлечение, и бородатый обернулся.
— Микам Кавиш! Привет! Не мучать вовсе, просто допрашивать шпиона.
— Какой же это шпион, дурак ты набитый! Это же мой племянник! Ну-ка отпусти его, или мы с тобой больше не друзья!
Алек ошеломленно оглянулся, чтобы хоть увидеть этого Микама Кавиша. Тут он начал догадываться, в чем дело.
Это был тот самый человек в капюшоне, с которым Серегил разговаривал прошлым вечером в таверне. Теперь капюшон был откинут, и Алек разглядел веснушчатое лицо под гривой рыжих волос. Густые рыжие брови нависали над бледно-голубыми глазами, а губы обрамляла пышная рыжая борода. Воин стоял, небрежно сунув правую руку за пояс — рядом с рукоятью тяжелого меча. Тот факт, что противников пятеро, казалось, его нисколько не волновал.
— Ты простить, — говорил Тилдус. — Мы много пить. Увидеть монета сука-царица и разъяриться, понято?
— С каких это пор из-за одной-единственной монеты из человека делают шпиона? — Тон Микама Кавиша был шутливым, но рука оставалась на рукояти меча. — Мальчишка недавно поступил в подмастерья к барду. Они не сидят на месте, а в странствиях каких только денег тебе не платят! Здесь у нас серебро всегда серебро, и никому не интересно, чье лицо на монете.
— Ошибка, э? — Тилдус выдавил из себя улыбку и сделал знак остальным, чтобы те поставили Алека на ноги. — Не сильно больно, а, парень? Вы певцы, мы, может, прийти слушать. Платить добрый пленимарский серебро! Пошли, братья, мы стать трезвый и не попасть больше в неприятность. — Он повел своих хмурых солдат прочь.
— Спасибо, — сказал Микаму Алек, собирая с земли рассыпанные монеты. Присмотревшись к воину получше, он с удивлением обнаружил у того седину на висках. — Значит, ты мой дядюшка Микам?
Верзила ухмыльнулся:
— Это мне просто первое пришло в голову. И счастье, что я оказался здесь как раз в нужный момент. Этот Тилдус редкостный сукин сын, а уж когда напьется… А как ты оказался здесь, да еще в одиночку?
— Я шел на рынок и заблудился.
— Дойди до угла, поверни налево и никуда больше не сворачивай. — По-приятельски подмигнув Алеку, он добавил: — Думаю, ты найдешь Арена во второй лавке справа. — Микам двинулся по улице в другую сторону.
— Еще раз спасибо! — крикнул Алек вслед Микаму. Высокий воин поднял руку в небрежном приветствии и исчез за углом.
Серегил, когда Алек нашел его, отчаянно торговался, выбирая себе туники. Заметив, какой грязный и взъерошенный его подмастерье, он быстро закончил разговор и вышел из лавки.
— Что с тобой случилось?
Алек в нескольких словах рассказал о происшествии. Серегил поднял бровь, услышав о вмешательстве Микама, но не стал его обсуждать.
— Сегодня тут жизнь бьет ключом, — сообщил он Алеку. — Похоже, мы успели как раз вовремя. Пленимарцы завтра покидают город, и мэр вечером устраивает празднество в их честь. Он только не знает, как их развлекать. Вот я и собираюсь приложить усилия, чтобы он меня заметил.
— И как ты это сделаешь? Станешь петь перед его дверью?
— Ну, это было бы слишком очевидно. Но на площади как раз напротив его дома есть очень симпатичный фонтан. Подходящее место, как ты думаешь?
Серегил быстро завершил свои переговоры с портным, и они с Алеком двинулись через мост к лавкам оружейников. Стук молотков по металлу здесь был таким громким, что Алек едва не оглох, но когда они поравнялись с лавкой мастера, делающего луки, юноша остановился, глядя на оружие загоревшимися глазами.
— Я мало в этом смыслю, но слышал, что Корда — лучший мастер, — сказал Серегил.
Алек пожал плечами, не сводя глаз с выставленных на продажу луков.
— Луки Корды нарядные, но они не бьют так далеко, как луки Рэдли. Только и те, и другие мне не по карману. Давай заглянем к Толману. Я чувствую себя неуютно, когда приходится путешествовать без лука.
— Обязательно, только сначала мы поговорим с Маклином насчет клинка.
Они вошли в лавку оружейника. В мастерской в задней части дома сталь пела под молотками так громко, что Алек с трудом удержался, чтобы не зажать уши. Серегил же, не обращая внимания на шум, увлеченно принялся рассматривать сверкающие мечи, рапиры и ножи, развешанные по стенам. Большинство клинков были работами хозяина, но на одной стене оказалось старинное оружие — оставленное в лавке в обмен на новое. Серегил рассматривал его с особым интересом, объясняя Алеку, какие клинки самые ценные, обращая его внимание на детали заморской отделки, показывая отличия от современного оружия. Алек с трудом мог расслышать его слова.
К его большому облегчению, грохот внезапно стал тише, и в лавку вышел толстяк в покрытом пятнами кожаном фартуке. Увидев Серегила, он прокричал приветствие:
— Рад тебя видеть, мастер Виндовер! Чем могу тебе служить?
— Я тоже рад встрече, мастер Маклин, — завопил в ответ Серегил. — Мне нужен хороший клинок для моего молодого друга.
— Для меня? — изумился Алек. — Но ведь я же говорил тебе…
Оружейник оценивающе посмотрел на него:
— Когда-нибудь держал в руках рапиру, а, паренек?
— Нет.
Вытащив набор шаблонов, кузнец принялся измерять Алека со всех сторон. Потом, с серьезным видом пощупав мускулы его правой руки, громогласно сообщил:
— У меня есть как раз то, что ему нужно! — С этими словами оружейник снова исчез в мастерской и через секунду вернулся с длинной рапирой в ножнах. Протянув ее рукоятью вперед Алеку, он знаком предложил тому обнажить оружие.
— У него как раз подходящий рост и длина руки для этого клинка, — объяснил кузнец Серегилу. — И сталь хороша, оружие прекрасно уравновешено, им удобно обороняться. Я сделал его специально по заказу одного караванщика, да только он так за ним и не явился. Никаких особых украшений, но все равно загляденье. Я закалил клинок в бычьей крови, а ты ведь знаешь, что лучшей магии не бывает.
Даже Алеку было понятно, что оружейник скромничает. Сверкающая рапира казалась естественным продолжением его руки. Она не была легкой, но юноша ощутил удивительную свободу движений, когда по команде Маклина стал принимать разные позы. Эфес имел насечку, руку защищала круглая блестящая гарда. От нее отходили изящные бронзовые дужки, похожие на неразвернувшиеся листья папоротника. Сам клинок ничем не был украшен, но голубоватые блики света на нем были прекрасны сами по себе.
— Мне нравится, — согласился Серегил, беря рапиру в руки и поглаживая рукоять. — Никаких особых украшений, как ты говоришь, но и не дешевка. Видишь, как дужки загибаются вокруг рукояти? Как раз то, что нужно: можно выбить оружие противника или сломать его, если, конечно, знаешь, как это сделать.
Обнажив собственный клинок, Серегил протянул Алеку обе рапиры, и тот заметил, что в них есть что-то общее. И впервые он обратил внимание на то, что дужки на мече Серегила, заканчивающиеся головами дракона, поцарапаны и выщерблены от употребления.
— Прекрасный клинок, Маклин. Сколько ты за него хочешь?
— Пятьдесят марок вместе с ножнами, — ответил кузнец.
Серегил, не торгуясь, заплатил требуемую сумму, и Маклин добавил пояс, показав Алеку, как оборачивать его вокруг талии и крепить к нему ножны, чтобы шпага висела на левом бедре под нужным углом.
Когда они снова оказались на улице, Алек начал благодарить Серегила.
— Так или иначе, ты мне отплатишь за это, — отмахнулся тот. — А теперь просто обещай, что не обнажишь клинок, пока не научишься им пользоваться, а то у тебя такой задиристый вид, что ты просто напрашиваешься на вызов на поединок.
Когда они снова оказались перед лавками, где продавались луки, Серегил помедлил у витрины Рэдли.
— Нет смысла туда заходить, — сказал ему Алек. — Хороший лук Рэдли стоит не меньше, чем эта шпага.
— И он стоит того?