Страница:
— Верно. А джентльмен свое слово всегда держит. Я не швыряюсь им на ветер. — Он промокнул губы салфеткой, быстро оглядел пиццерию и сложил руки на столе. — Хорошо. Вот моя информация: на нас ведут наступление.
Ред кивнул.
— Вы потеряли нескольких членов Совета. Бентона, Вейл, Руиса. Нам повезло больше — почти все наши остались неизвестны публике. Марк Лопес исчез, у Луизы Востин разгромили дом, мне пришлось бросить работу. Но наша система оказалась не такой уязвимой.
— Да, — грустно согласился Кеннисон. — Это моя вина. Я был неосторожен. Но я говорю не о случайных нападениях невежественной толпы. Здесь происходит нечто более опасное.
Понизив голос почти до шепота, он наскоро рассказал о появлении в его системе вирусов и о таинственном телефонном звонке.
Сара слушала, не испытывая ни малейшего сочувствия. Она не понимала, что ей до того, что Кеннисон стал жертвой преследования. Ведь это он приказал убить Моргана. И Пола Эббота. И еще одну пару — она забыла, как их звали. А тот человек в парке, которому прострелили голову? Кеннисон пытался убить и ее, и Денниса. Когда Сара писала ту свою программу-«червя», она не хотела ничьей смерти — она хотела только отдать своих врагов в руки правосудия. Да, в тот момент она забыла, что в руках у правосудия меч; но при всем том она не могла найти в себе ни капли сочувствия. Если Кеннисону кто-то угрожает, он это заслужил.
И все-таки сидеть за одним столом с этим человеком и смотреть ему в лицо — дело совсем другое. Черт возьми, у негодяя должно быть на лице написано, что он негодяй. Он не должен быть вежливым и благовоспитанным. Он не должен смотреть на тебя глазами, полными страха и растерянности.
Ред потер подбородок.
— Вы говорите, вирусы? И их было три?
— Три мы обнаружили.
Ред взглянул на Сару.
— Вы ничего такого не делали сверх программы, а, Глория?
Сара покачала головой. Пусть даже вся система Кеннисона кишмя кишит бактериями — ей на это наплевать. Но она здесь ни при чем. А что до того, кто это сделал… Что ж, в Библии написано: «Враг моего врага — мой друг».
— Я не слыхал, чтобы наша система подверглась чему-нибудь в этом роде, — сказал Ред. — А я бы обязательно знал. Я присутствовал на нескольких последних заседаниях Совета, и никто ничего такого не говорил. А другим членам вашего Совета тоже были такие звонки?
Кеннисон сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.
— Я не имел никаких контактов с братьями и сестрами. Разве вы не знаете, что мы друг с другом перестали общаться? За последний месяц я с ними дела не имел — репортеры и полиция могут следить за нами сколько угодно. Только так можно подорвать доверие к информации, которая содержалась в бомонтовской распечатке. Я думал позвонить сестре Пейдж, но… Тот, кто мне звонил, мог рассчитывать толкнуть меня как раз на это. И если бы об этом стало известно, весь наш план потерял бы всякий смысл. Я не намерен оказаться тем козлом, который ведет за собой быков на бойне. И я решил посоветоваться с вами — in corpora и in camera[46].
— А то, что вы подвергаете нас опасности, вас не волнует?
Кеннисон улыбнулся и развел руками.
— Я прошу вас о помощи.
— Мне кажется, это ФБР, — внезапно сказал Селкирк. Все повернулись к нему. — Правительство, вероятно, обеспокоено тем, что прочло в распечатке. Я убежден, что они пытались проникнуть и в вашу систему, а не только в нашу.
— Возможно, Алан. Но ведь вирусов было три.
— ФБР, ЦРУ, КГБ. — Селкирк поднял три пальца. — Удивительно, что их не оказалось еще больше.
— Тогда зачем было звонить? Что за болтливость? Правительственная спецслужба не позволила бы себе такой дурацкой выходки. Она бы тихо выяснила все, что надо, и больше ничего.
— Звонили только для того, чтобы вас напугать, — сказал Ред.
— В таком случае должен их поздравить — это им удалось, — отозвался Кеннисон без улыбки.
— Вирусы — это утечки, — сказал Селкирк. — Это не бомбы вроде той, что написала «Глория». Они ни во что не вмешивались, они не проникли через барьер, который я встроил в… хм… главную систему. Там есть физические преграды, преодолеть которые может только сам мистер Кеннисон. Все, что они сделали, — это скопировали несколько файлов и куда-то их переписали.
— В какой-то «файл К», — сказал Кеннисон. — Во всяком случае, один из вирусов имел такую команду. Про остальные мы пока не знаем.
— «К» — это «Куинн»? — спросил Ред.
Кеннисон пожал плечами.
— Должно быть.
— Неважно. Вот почему я думаю, что это было обычное прослушивание и занималось им правительство, — закончил Селкирк.
Кеннисон взглянул на него.
— А звонок, Алан? Что значит тогда этот звонок?
Селкирк нахмурился, опустил глаза, внимательно поглядел на свою пиццу и покачал головой.
— Не знаю.
В голосе его прозвучало беспокойство.
— Те, кто звонил, хотят вас уничтожить, — сказала Сара злорадно. — Они проникли в вашу систему не для того, чтобы подтвердить свои подозрения или проверить то, что нашли в распечатке. Они все знают. Можете не сомневаться — все. И они хотят, чтобы вы знали, что они знают.
В глазах у Кеннисона появилось отчаяние.
— Но кто это был? Правительство? Торговая палата? Лига женщин-избирательниц? Знай мы, кто это, мы могли бы ответить ударом на удар. Как-то защититься.
Ред откинулся на спинку стула и постучал ногтем по зубам. Некоторое время он смотрел в пространство, потом повернулся к Саре.
— Я должен им сказать. Я дал слово.
«Хочет, чтобы я это одобрила?» — подумала Сара и ответила:
— Ну что ж, валяй.
Ред пристально посмотрел на Кеннисона.
— Хорошо. Есть еще одно общество. Третье.
Кеннисон озадаченно взглянул на него. Потом его глаза широко раскрылись.
— Третье…
— Да. Не дочернее общество, которое откололось от прежних, — и мы, и вы приняли меры, чтобы этого не произошло. Нет, оно совершенно независимо. И оно ничуть не моложе наших.
Селкирк подался вперед.
— Нет, этого не может быть! — сказал он, широко раскрыв глаза.
Кеннисон взглянул на него, сморщился, приложил указательный палец к носу и некоторое время сидел неподвижно. Потом достал из кармана ручку и начал что-то быстро писать на бумажной салфетке. Сара видела, как на бумаге выстраиваются дифференциальные уравнения в частных производных. Чернила расплывались на мягкой бумаге, и греческие буквы получались неразборчивыми. Она узнала уравнения конденсации, которые проходила у доктора Гевирца. Идеи, висящие в воздухе, конденсируются на подходящих частицах — в умах с сильно развитой поверхностью — и выпадают в осадок, проникая в культуру. Кеннисон углубился в решение своих уравнений, отсчитывая точки равновесия. Сара поняла, что недооценивала его способности.
Наконец Кеннисон окинул взглядом все написанное, завинтил колпачок на ручке и убрал ее в карман.
— Да, Алан. Боюсь, что это возможно.
Он протянул салфетку Селкирку, и молодой шотландец взял ее дрожащей рукой.
— Черт возьми их всех! — произнес Кеннисон, ни к кому не обращаясь. — Мы обязаны были предвидеть эту возможность.
Он нетерпеливо повернулся и ткнул пальцем в расплывшиеся цифры на салфетке.
— Вот здесь, Алан. И здесь. Я знаю, обычные корни — ноль и единица. Большинство идей или вообще не прививается, или имеет одного первооткрывателя каждая. Но при определенных, очень ограниченных условиях открытия могут делаться многократно и независимо.
Он повернулся к Реду.
— Вы уверены, что во времена Основателей существовали подходящие условия?
— Они называют себя Тайной Шестеркой, — сказал Ред.
Кеннисон нахмурился.
— Тайной Шестеркой?
Селкирк закрыл глаза, опустил голову на руки и тяжело вздохнул. Кеннисон горестно потряс головой.
— Боюсь, что Основатели были настроены слишком оптимистично. Они считали себя единственными обладателями тайны, им и в голову не приходило оглядеться вокруг.
— Гордыня человеческая, — заметила Сара. — Древние греки считали ее причиной трагедий.
Кеннисон задумался.
— Да. Гордыня губит человека.
Ред вкратце рассказал о том, что было им известно. О перечне, который Деннис и Сара нашли в старом особняке Куинна. О чужом файле, который обнаружили в распечатке. О проделанном Босуортом анализе аномалий. О незнакомце, который наблюдал за Убежищем и, очевидно, допросил Сару, усыпив ее. Кеннисон делал заметки в маленьком блокноте, который достал из кармана. Сара видела, что он пишет стенографическими значками, и подумала, что это, наверное, его личный шифр.
— И вот еще что, — добавила Сара, ткнув пальцем в Кеннисона. — Скажите прямо — это ваши люди похитили Денниса Френча из денверской больницы?
Кеннисон молитвенным жестом поднес сложенные ладони к подбородку и отрицательно покачал головой.
— Почему вы об этом спрашиваете?
— Потому что ваш человек Крейл, по-видимому, об этом ничего не знал.
— Ах, вот что. А где брат Крейл?
— Здесь я, — коротко ответила она. — А его нет.
Кеннисон медленно кивнул.
— То-то я думал… Вы просто выдающаяся молодая дама — проявить такую изобретательность в таких обстоятельствах… — Глаза его сверкнули. — Вероятно, вам грозила серьезная опасность. Вы были напуганы. — Он быстро провел языком по влажным губам.
— Вы не ответили на мой вопрос.
Кеннисон заморгал.
— Ах, да. Его исчезновение было для меня полной неожиданностью. Видите ли, мы считали, что это ваши люди его вызволили.
Сара закрыла глаза и провела руками по лицу. Вот почему поиски Реда в распечатке ничего не дали. Деннис исчез. Исчез бесследно. И очень может быть, что враг ее врага — тоже враг. Она посмотрела на Реда.
— Джим?
— Если он в руках у этой третьей группы, — мрачно произнес тот, — мы его найдем.
— Безусловно, — подтвердил Кеннисон. — И я с радостью окажу вам любую помощь, какая будет в моих силах. — Он на мгновение умолк и задумался. — Вам, может быть, интересно будет узнать, что мистера Френча разыскивала еще одна группа, тоже не из робких. Во всяком случае, один человек действовал по ее поручению. Его… хм… сожитель, насколько я понимаю.
— Джереми Коллингвуд и группа из Денверского университета. Да. Джим мне говорил.
Джереми в качестве человека действия? Саре трудно было в это поверить. Сожитель Денниса всегда казался ей довольно-таки бестолковым. Хотя никогда неизвестно, как поведет себя человек в критической ситуации. Один, пройдя через огонь, становится хрупким, а другому это только придает твердости.
— Еще вам, может быть, будет интересно узнать, — продолжал Кеннисон небрежным тоном, — что сегодня днем он и эта группа стерты с лица земли взрывом.
Сара резко подняла голову. Сердце ее забилось сильнее. И Джереми тоже? Она стукнула обоими кулаками по столу; подростки, сидевшие в другом конце зала, оглянулись на шум.
— Как вы смеете сидеть напротив меня и…
— Спокойно, девушка! — Кеннисон выпрямился. — Это был не я.
— В новостях сказали, что взрыв произошел по небрежности, — вмешался Селкирк. — Репортер местной телекомпании обнаружил в хозяйственном отделе университета заявку двухмесячной давности на ремонт газовых труб — там была утечка газа. Начальник хозяйственного отдела утверждает, что в глаза не видел этой заявки, но он в любом случае будет это утверждать.
— Двухмесячной давности?
— Да. Это еще до того, как была создана группа. Правда, в новостях упоминалось и про распечатку, но они пришли к выводу, что взрыв — всего лишь совпадение.
— А вы хотите верьте, хотите не верьте, — сказал Кеннисон.
Ред внимательно посмотрел на него.
— Это были не вы?
— Но в совпадения я не верю.
Ред снова постучал ногтем по зубам, потом взглянул на Сару.
— Я думаю, он говорит правду. — И, обращаясь к Кеннисону, продолжил: — А не мог это быть кто-нибудь еще из вашей организации?
Тот мотнул головой.
— Возможно, но маловероятно. Особенно теперь, когда репортеры не сводят с нас глаз.
— Но вы же сидите здесь, — заметил Ред, — а репортеров не видно.
— Х-м-м… Да. Я понимаю, что вы хотите сказать. В моей квартире в Нью-Йорке есть потайной лифт. Полицейский, который дежурит у моих дверей, думает, что я сейчас отдыхаю после долгого перелета.
— Значит, кто-нибудь из ваших братьев или сестер мог это устроить.
Кеннисон сморщился и снова сложил руки, как для молитвы. «Каким богам может молиться такой человек?» — подумала Сара.
— Это возможно, — признал Кеннисон наконец. — Денвер — часть владений брата Ульмана. Но… — он покачал головой. — Это была колоссальная глупость, а у брата Ульмана хоть и много недостатков, но глупость среди них не числится. Только вот…
— Что?
— Только вот один из тех, кто оказался в числе убитых, был математик. Если денверская группа активно изучала этот аспект распечатки… Все остальные университеты отбросили такую идею prima facie[47], сочтя ее нелепой. Не исключено, что брат Ульман счел нужным действовать на свой страх и риск. И все же… Я знаю, кто из его людей проник в группу, и сомневаюсь, чтобы он решился пожертвовать столь ценным агентом. — Он перевел дух и взглянул на Сару. — Таким образом, получается, что мы с вами вынуждены хотя бы временно стать союзниками. Я сделаю все возможное, чтобы помочь вам разыскать вашего друга.
Сара посмотрела на него. У нее не было ни малейшего желания иметь с ним дело, а тем более получать от него помощь. Но похоже было, что он говорит серьезно, и лицо его казалось открытым и искренним. В конце концов, какого черта? Она готова была принять помощь даже от самого дьявола, если бы только он помог ей найти Денниса.
— А почему? — спросила она его. — Зачем вам мне помогать?
— Ну, просто ради удовольствия. Всегда приятно помочь другому в беде. — Кеннисон с невинным видом развел руками. — И еще потому, что люди, которые похитили вашего друга, угрожают и мне тоже. Так что на некоторое время наши пути совпадают. Когда-нибудь потом, может быть, мы снова станем противниками, но сейчас… — Он многозначительно пожал плечами. — Кто знает, вдруг окажется, что у нас с вами больше общего, чем вы думаете?
Сара хотела ответить, но Кеннисон жестом остановил ее.
— Я все прекрасно понимаю, моя милая. Если это послужит вам утешением, знайте, что я голосовал против той операции, объектом которой стали вы. Я говорил им, что улик против вас недостаточно, и не исключено, что мы гонимся не за той дичью. Но увы, мадам Вейл была непреклонна. Очень трудная дама. Она… Впрочем, nil nisi bonum[48]. Впоследствии ваше поведение начало становиться более опасным, и боюсь, что я дал себя уговорить. Надеюсь, вы понимаете, что лично к вам у меня нет вражды. Как показали позднейшие события — и в поместье мистера Бентона, и в особняке мадам Вейл, — страх разоблачения, который мы испытывали, был вполне обоснован.
Он бросил быстрый взгляд на часы.
— Боюсь, нам пора идти. А пока… — Он повернулся к Саре и серьезно сказал: — Если вы когда-нибудь окажетесь в опасности — из-за этой истории или по какой бы то ни было другой причине, — вы всегда можете обратиться ко мне за защитой и получите ее без всяких оговорок.
Сара всмотрелась в его лицо, пытаясь понять, что у него на уме. Но она не увидела ничего, кроме искренности и открытости. И даже нечто вроде готовности. Неужели он пытается с ней подружиться? Или как-то загладить свою вину за те муки, через которые она прошла по его милости? Ей было странно думать об этом человеке как о своем возможном защитнике. Однако или Кеннисон чертовски хороший актер, или он говорил искренне.
Она покосилась на Реда и с удивлением заметила на его лице выражение почти неприкрытой враждебности. Реду, который ни к чему не относился серьезно, предложение Кеннисона защитить ее не понравилось. Не ревнует ли он? Вот это мысль!
После того, как Кеннисон и Селкирк ушли, Ред и Сара еще некоторое время оставались в пиццерии. Ред заявил, что хочет доесть пиццу, а Сара тихо сидела рядом и ждала. Опершись локтями на стол, она сцепила пальцы и начала разглядывать гладкую черную кожу на запястьях. Потом прикрыла глаза и остро ощутила все свое тело — положение рук и ног, натяжение блузки и юбки, обтягивающих фигуру. Она ощутила даже присутствие Реда, сидящего в нескольких сантиметрах от нее. Что это, его аура?
Наконец Ред заговорил.
— Похоже, Тайной Шестерке не терпится добраться до братца Дэниела. Я думаю, не их ли был и тот загадочный соглядатай в Убежище?
Сара открыла глаза.
— Не забудь, — сказала она, — что Шестерка раскололась, как и Общество Бэббиджа.
— Помню.
— Я заметила, что братцу Дэниелу ты об этом ничего не сказал.
— Забыл, должно быть.
— Забыл?
— Ничего, он малый сообразительный, догадается. Ведь дилемма Карсона входит в обязательную программу.
— Неужели он говорил серьезно? О том, что будет меня защищать?
Ред швырнул на поднос последний кусок пиццы.
— Терпеть не могу анчоусов, — сказал он и вытер руки салфеткой. — Да, он говорил серьезно. Дэн — коварная змея и скользкий сукин сын, но он честный сукин сын. Он может солгать только в одном случае.
— В каком?
— Когда он лжет и самому себе тоже.
На улице уже наступила ночь. Выходя из пиццерии, они на секунду задержались в дверях. По автостоянке взад-вперед гоняли машины, не обращая внимания на разметку. Время от времени они проносились мимо витрин со скоростью, которая показалась Саре опасной. Справа, в дальнем конце стоянки, кучка юнцов, что-то возбужденно выкрикивая, толпилась вокруг двух пикапов, стоявших перед входом в «Макдональдс». Слепящие ртутные фонари освещали все вокруг каким-то странным мертвенным светом, словно в старом черно-белом фильме.
— Ну что? — спросил Ред, застегивая молнию на куртке: стоял сентябрь, и было прохладно. — Встреча с Кеннисоном в самом деле оказалась такой ужасной, как ты думала?
Сара покачала головой.
— Еще хуже.
— Хуже?
— Да, черт возьми! Уж очень он был обаятелен.
Ред бросил на нее быстрый взгляд.
— Да, это довольно противно.
— По-моему, я была готова ко всему, кроме этого. Джим, он же попросил у меня прощения за то, что навел убийц на меня и на моих друзей. И от всей души!
— Очень похоже на Дэна. Искренность так и сочится из него, как слизь из улитки.
Она посмотрела на Реда.
— Ты его не любишь, правда?
— Я не думал, что это так заметно, — проворчал он.
Они сошли с тротуара и направились к своей машине. В этот момент слева раздался визг покрышек. Сара повернулась и увидела, что какой-то автомобиль, набирая скорость, мчится прямо на них от универмага «Брэдли». Свет его фар пронзил тьму, приковав ее к месту. Ред обеими руками изо всех сил толкнул ее, и оба упали позади стоявшей рядом машины. Сара прижалась к земле, вдыхая запах асфальта и машинного масла. Колени и ладони у нее были ободраны о гравий, мелкие камешки больно врезались в кожу. «Вот оно, — подумала она. — Эта сволочь Кеннисон…»
Она услышала три негромких хлопка, прозвучавшие с одинаковыми интервалами: раз — два — три. Машина, за которой они лежали, качнулась, и послышалось шипение воздуха, выходящего из пробитого колеса, — словно зрители освистывают плохую пьесу.
Снова раздался визг покрышек — тот, другой автомобиль развернулся на сто восемьдесят градусов и вылетел по эстакаде на Октри-стрит. Круто свернув налево, он оказался на пути какого-то мини-фургона и загнал его на тротуар. Перепуганный водитель отчаянно надавил на сигнал, провожая быстро удаляющегося психа долгим сердитым гудком. Сара услышала, как хлопнула дверца, потом последовал поток брани. С дальнего конца стоянки к ним бежали мальчишки.
Она почувствовала, что Ред крепко прижимает ее к себе, прикрывая своим горячим телом. Потом он не спеша ослабил хватку. Она лежала неподвижно. Он сел и принялся отряхиваться.
— Это мне начинает надоедать, — сказал он.
Она тоже села и с удивлением обнаружила, что даже не дрожит от испуга.
— Что тебе начинает надоедать?
Он бросил на нее многозначительный взгляд.
— Стоит нам с тобой куда-нибудь пойти, как по мне начинают стрелять. — Он встал и начал чистить брюки, потом взглянул в ту сторону, куда скрылся автомобиль, и сказал: — Все удовольствие портят.
Ред кивнул.
— Вы потеряли нескольких членов Совета. Бентона, Вейл, Руиса. Нам повезло больше — почти все наши остались неизвестны публике. Марк Лопес исчез, у Луизы Востин разгромили дом, мне пришлось бросить работу. Но наша система оказалась не такой уязвимой.
— Да, — грустно согласился Кеннисон. — Это моя вина. Я был неосторожен. Но я говорю не о случайных нападениях невежественной толпы. Здесь происходит нечто более опасное.
Понизив голос почти до шепота, он наскоро рассказал о появлении в его системе вирусов и о таинственном телефонном звонке.
Сара слушала, не испытывая ни малейшего сочувствия. Она не понимала, что ей до того, что Кеннисон стал жертвой преследования. Ведь это он приказал убить Моргана. И Пола Эббота. И еще одну пару — она забыла, как их звали. А тот человек в парке, которому прострелили голову? Кеннисон пытался убить и ее, и Денниса. Когда Сара писала ту свою программу-«червя», она не хотела ничьей смерти — она хотела только отдать своих врагов в руки правосудия. Да, в тот момент она забыла, что в руках у правосудия меч; но при всем том она не могла найти в себе ни капли сочувствия. Если Кеннисону кто-то угрожает, он это заслужил.
И все-таки сидеть за одним столом с этим человеком и смотреть ему в лицо — дело совсем другое. Черт возьми, у негодяя должно быть на лице написано, что он негодяй. Он не должен быть вежливым и благовоспитанным. Он не должен смотреть на тебя глазами, полными страха и растерянности.
Ред потер подбородок.
— Вы говорите, вирусы? И их было три?
— Три мы обнаружили.
Ред взглянул на Сару.
— Вы ничего такого не делали сверх программы, а, Глория?
Сара покачала головой. Пусть даже вся система Кеннисона кишмя кишит бактериями — ей на это наплевать. Но она здесь ни при чем. А что до того, кто это сделал… Что ж, в Библии написано: «Враг моего врага — мой друг».
— Я не слыхал, чтобы наша система подверглась чему-нибудь в этом роде, — сказал Ред. — А я бы обязательно знал. Я присутствовал на нескольких последних заседаниях Совета, и никто ничего такого не говорил. А другим членам вашего Совета тоже были такие звонки?
Кеннисон сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.
— Я не имел никаких контактов с братьями и сестрами. Разве вы не знаете, что мы друг с другом перестали общаться? За последний месяц я с ними дела не имел — репортеры и полиция могут следить за нами сколько угодно. Только так можно подорвать доверие к информации, которая содержалась в бомонтовской распечатке. Я думал позвонить сестре Пейдж, но… Тот, кто мне звонил, мог рассчитывать толкнуть меня как раз на это. И если бы об этом стало известно, весь наш план потерял бы всякий смысл. Я не намерен оказаться тем козлом, который ведет за собой быков на бойне. И я решил посоветоваться с вами — in corpora и in camera[46].
— А то, что вы подвергаете нас опасности, вас не волнует?
Кеннисон улыбнулся и развел руками.
— Я прошу вас о помощи.
— Мне кажется, это ФБР, — внезапно сказал Селкирк. Все повернулись к нему. — Правительство, вероятно, обеспокоено тем, что прочло в распечатке. Я убежден, что они пытались проникнуть и в вашу систему, а не только в нашу.
— Возможно, Алан. Но ведь вирусов было три.
— ФБР, ЦРУ, КГБ. — Селкирк поднял три пальца. — Удивительно, что их не оказалось еще больше.
— Тогда зачем было звонить? Что за болтливость? Правительственная спецслужба не позволила бы себе такой дурацкой выходки. Она бы тихо выяснила все, что надо, и больше ничего.
— Звонили только для того, чтобы вас напугать, — сказал Ред.
— В таком случае должен их поздравить — это им удалось, — отозвался Кеннисон без улыбки.
— Вирусы — это утечки, — сказал Селкирк. — Это не бомбы вроде той, что написала «Глория». Они ни во что не вмешивались, они не проникли через барьер, который я встроил в… хм… главную систему. Там есть физические преграды, преодолеть которые может только сам мистер Кеннисон. Все, что они сделали, — это скопировали несколько файлов и куда-то их переписали.
— В какой-то «файл К», — сказал Кеннисон. — Во всяком случае, один из вирусов имел такую команду. Про остальные мы пока не знаем.
— «К» — это «Куинн»? — спросил Ред.
Кеннисон пожал плечами.
— Должно быть.
— Неважно. Вот почему я думаю, что это было обычное прослушивание и занималось им правительство, — закончил Селкирк.
Кеннисон взглянул на него.
— А звонок, Алан? Что значит тогда этот звонок?
Селкирк нахмурился, опустил глаза, внимательно поглядел на свою пиццу и покачал головой.
— Не знаю.
В голосе его прозвучало беспокойство.
— Те, кто звонил, хотят вас уничтожить, — сказала Сара злорадно. — Они проникли в вашу систему не для того, чтобы подтвердить свои подозрения или проверить то, что нашли в распечатке. Они все знают. Можете не сомневаться — все. И они хотят, чтобы вы знали, что они знают.
В глазах у Кеннисона появилось отчаяние.
— Но кто это был? Правительство? Торговая палата? Лига женщин-избирательниц? Знай мы, кто это, мы могли бы ответить ударом на удар. Как-то защититься.
Ред откинулся на спинку стула и постучал ногтем по зубам. Некоторое время он смотрел в пространство, потом повернулся к Саре.
— Я должен им сказать. Я дал слово.
«Хочет, чтобы я это одобрила?» — подумала Сара и ответила:
— Ну что ж, валяй.
Ред пристально посмотрел на Кеннисона.
— Хорошо. Есть еще одно общество. Третье.
Кеннисон озадаченно взглянул на него. Потом его глаза широко раскрылись.
— Третье…
— Да. Не дочернее общество, которое откололось от прежних, — и мы, и вы приняли меры, чтобы этого не произошло. Нет, оно совершенно независимо. И оно ничуть не моложе наших.
Селкирк подался вперед.
— Нет, этого не может быть! — сказал он, широко раскрыв глаза.
Кеннисон взглянул на него, сморщился, приложил указательный палец к носу и некоторое время сидел неподвижно. Потом достал из кармана ручку и начал что-то быстро писать на бумажной салфетке. Сара видела, как на бумаге выстраиваются дифференциальные уравнения в частных производных. Чернила расплывались на мягкой бумаге, и греческие буквы получались неразборчивыми. Она узнала уравнения конденсации, которые проходила у доктора Гевирца. Идеи, висящие в воздухе, конденсируются на подходящих частицах — в умах с сильно развитой поверхностью — и выпадают в осадок, проникая в культуру. Кеннисон углубился в решение своих уравнений, отсчитывая точки равновесия. Сара поняла, что недооценивала его способности.
Наконец Кеннисон окинул взглядом все написанное, завинтил колпачок на ручке и убрал ее в карман.
— Да, Алан. Боюсь, что это возможно.
Он протянул салфетку Селкирку, и молодой шотландец взял ее дрожащей рукой.
— Черт возьми их всех! — произнес Кеннисон, ни к кому не обращаясь. — Мы обязаны были предвидеть эту возможность.
Он нетерпеливо повернулся и ткнул пальцем в расплывшиеся цифры на салфетке.
— Вот здесь, Алан. И здесь. Я знаю, обычные корни — ноль и единица. Большинство идей или вообще не прививается, или имеет одного первооткрывателя каждая. Но при определенных, очень ограниченных условиях открытия могут делаться многократно и независимо.
Он повернулся к Реду.
— Вы уверены, что во времена Основателей существовали подходящие условия?
— Они называют себя Тайной Шестеркой, — сказал Ред.
Кеннисон нахмурился.
— Тайной Шестеркой?
Селкирк закрыл глаза, опустил голову на руки и тяжело вздохнул. Кеннисон горестно потряс головой.
— Боюсь, что Основатели были настроены слишком оптимистично. Они считали себя единственными обладателями тайны, им и в голову не приходило оглядеться вокруг.
— Гордыня человеческая, — заметила Сара. — Древние греки считали ее причиной трагедий.
Кеннисон задумался.
— Да. Гордыня губит человека.
Ред вкратце рассказал о том, что было им известно. О перечне, который Деннис и Сара нашли в старом особняке Куинна. О чужом файле, который обнаружили в распечатке. О проделанном Босуортом анализе аномалий. О незнакомце, который наблюдал за Убежищем и, очевидно, допросил Сару, усыпив ее. Кеннисон делал заметки в маленьком блокноте, который достал из кармана. Сара видела, что он пишет стенографическими значками, и подумала, что это, наверное, его личный шифр.
— И вот еще что, — добавила Сара, ткнув пальцем в Кеннисона. — Скажите прямо — это ваши люди похитили Денниса Френча из денверской больницы?
Кеннисон молитвенным жестом поднес сложенные ладони к подбородку и отрицательно покачал головой.
— Почему вы об этом спрашиваете?
— Потому что ваш человек Крейл, по-видимому, об этом ничего не знал.
— Ах, вот что. А где брат Крейл?
— Здесь я, — коротко ответила она. — А его нет.
Кеннисон медленно кивнул.
— То-то я думал… Вы просто выдающаяся молодая дама — проявить такую изобретательность в таких обстоятельствах… — Глаза его сверкнули. — Вероятно, вам грозила серьезная опасность. Вы были напуганы. — Он быстро провел языком по влажным губам.
— Вы не ответили на мой вопрос.
Кеннисон заморгал.
— Ах, да. Его исчезновение было для меня полной неожиданностью. Видите ли, мы считали, что это ваши люди его вызволили.
Сара закрыла глаза и провела руками по лицу. Вот почему поиски Реда в распечатке ничего не дали. Деннис исчез. Исчез бесследно. И очень может быть, что враг ее врага — тоже враг. Она посмотрела на Реда.
— Джим?
— Если он в руках у этой третьей группы, — мрачно произнес тот, — мы его найдем.
— Безусловно, — подтвердил Кеннисон. — И я с радостью окажу вам любую помощь, какая будет в моих силах. — Он на мгновение умолк и задумался. — Вам, может быть, интересно будет узнать, что мистера Френча разыскивала еще одна группа, тоже не из робких. Во всяком случае, один человек действовал по ее поручению. Его… хм… сожитель, насколько я понимаю.
— Джереми Коллингвуд и группа из Денверского университета. Да. Джим мне говорил.
Джереми в качестве человека действия? Саре трудно было в это поверить. Сожитель Денниса всегда казался ей довольно-таки бестолковым. Хотя никогда неизвестно, как поведет себя человек в критической ситуации. Один, пройдя через огонь, становится хрупким, а другому это только придает твердости.
— Еще вам, может быть, будет интересно узнать, — продолжал Кеннисон небрежным тоном, — что сегодня днем он и эта группа стерты с лица земли взрывом.
Сара резко подняла голову. Сердце ее забилось сильнее. И Джереми тоже? Она стукнула обоими кулаками по столу; подростки, сидевшие в другом конце зала, оглянулись на шум.
— Как вы смеете сидеть напротив меня и…
— Спокойно, девушка! — Кеннисон выпрямился. — Это был не я.
— В новостях сказали, что взрыв произошел по небрежности, — вмешался Селкирк. — Репортер местной телекомпании обнаружил в хозяйственном отделе университета заявку двухмесячной давности на ремонт газовых труб — там была утечка газа. Начальник хозяйственного отдела утверждает, что в глаза не видел этой заявки, но он в любом случае будет это утверждать.
— Двухмесячной давности?
— Да. Это еще до того, как была создана группа. Правда, в новостях упоминалось и про распечатку, но они пришли к выводу, что взрыв — всего лишь совпадение.
— А вы хотите верьте, хотите не верьте, — сказал Кеннисон.
Ред внимательно посмотрел на него.
— Это были не вы?
— Но в совпадения я не верю.
Ред снова постучал ногтем по зубам, потом взглянул на Сару.
— Я думаю, он говорит правду. — И, обращаясь к Кеннисону, продолжил: — А не мог это быть кто-нибудь еще из вашей организации?
Тот мотнул головой.
— Возможно, но маловероятно. Особенно теперь, когда репортеры не сводят с нас глаз.
— Но вы же сидите здесь, — заметил Ред, — а репортеров не видно.
— Х-м-м… Да. Я понимаю, что вы хотите сказать. В моей квартире в Нью-Йорке есть потайной лифт. Полицейский, который дежурит у моих дверей, думает, что я сейчас отдыхаю после долгого перелета.
— Значит, кто-нибудь из ваших братьев или сестер мог это устроить.
Кеннисон сморщился и снова сложил руки, как для молитвы. «Каким богам может молиться такой человек?» — подумала Сара.
— Это возможно, — признал Кеннисон наконец. — Денвер — часть владений брата Ульмана. Но… — он покачал головой. — Это была колоссальная глупость, а у брата Ульмана хоть и много недостатков, но глупость среди них не числится. Только вот…
— Что?
— Только вот один из тех, кто оказался в числе убитых, был математик. Если денверская группа активно изучала этот аспект распечатки… Все остальные университеты отбросили такую идею prima facie[47], сочтя ее нелепой. Не исключено, что брат Ульман счел нужным действовать на свой страх и риск. И все же… Я знаю, кто из его людей проник в группу, и сомневаюсь, чтобы он решился пожертвовать столь ценным агентом. — Он перевел дух и взглянул на Сару. — Таким образом, получается, что мы с вами вынуждены хотя бы временно стать союзниками. Я сделаю все возможное, чтобы помочь вам разыскать вашего друга.
Сара посмотрела на него. У нее не было ни малейшего желания иметь с ним дело, а тем более получать от него помощь. Но похоже было, что он говорит серьезно, и лицо его казалось открытым и искренним. В конце концов, какого черта? Она готова была принять помощь даже от самого дьявола, если бы только он помог ей найти Денниса.
— А почему? — спросила она его. — Зачем вам мне помогать?
— Ну, просто ради удовольствия. Всегда приятно помочь другому в беде. — Кеннисон с невинным видом развел руками. — И еще потому, что люди, которые похитили вашего друга, угрожают и мне тоже. Так что на некоторое время наши пути совпадают. Когда-нибудь потом, может быть, мы снова станем противниками, но сейчас… — Он многозначительно пожал плечами. — Кто знает, вдруг окажется, что у нас с вами больше общего, чем вы думаете?
Сара хотела ответить, но Кеннисон жестом остановил ее.
— Я все прекрасно понимаю, моя милая. Если это послужит вам утешением, знайте, что я голосовал против той операции, объектом которой стали вы. Я говорил им, что улик против вас недостаточно, и не исключено, что мы гонимся не за той дичью. Но увы, мадам Вейл была непреклонна. Очень трудная дама. Она… Впрочем, nil nisi bonum[48]. Впоследствии ваше поведение начало становиться более опасным, и боюсь, что я дал себя уговорить. Надеюсь, вы понимаете, что лично к вам у меня нет вражды. Как показали позднейшие события — и в поместье мистера Бентона, и в особняке мадам Вейл, — страх разоблачения, который мы испытывали, был вполне обоснован.
Он бросил быстрый взгляд на часы.
— Боюсь, нам пора идти. А пока… — Он повернулся к Саре и серьезно сказал: — Если вы когда-нибудь окажетесь в опасности — из-за этой истории или по какой бы то ни было другой причине, — вы всегда можете обратиться ко мне за защитой и получите ее без всяких оговорок.
Сара всмотрелась в его лицо, пытаясь понять, что у него на уме. Но она не увидела ничего, кроме искренности и открытости. И даже нечто вроде готовности. Неужели он пытается с ней подружиться? Или как-то загладить свою вину за те муки, через которые она прошла по его милости? Ей было странно думать об этом человеке как о своем возможном защитнике. Однако или Кеннисон чертовски хороший актер, или он говорил искренне.
Она покосилась на Реда и с удивлением заметила на его лице выражение почти неприкрытой враждебности. Реду, который ни к чему не относился серьезно, предложение Кеннисона защитить ее не понравилось. Не ревнует ли он? Вот это мысль!
После того, как Кеннисон и Селкирк ушли, Ред и Сара еще некоторое время оставались в пиццерии. Ред заявил, что хочет доесть пиццу, а Сара тихо сидела рядом и ждала. Опершись локтями на стол, она сцепила пальцы и начала разглядывать гладкую черную кожу на запястьях. Потом прикрыла глаза и остро ощутила все свое тело — положение рук и ног, натяжение блузки и юбки, обтягивающих фигуру. Она ощутила даже присутствие Реда, сидящего в нескольких сантиметрах от нее. Что это, его аура?
Наконец Ред заговорил.
— Похоже, Тайной Шестерке не терпится добраться до братца Дэниела. Я думаю, не их ли был и тот загадочный соглядатай в Убежище?
Сара открыла глаза.
— Не забудь, — сказала она, — что Шестерка раскололась, как и Общество Бэббиджа.
— Помню.
— Я заметила, что братцу Дэниелу ты об этом ничего не сказал.
— Забыл, должно быть.
— Забыл?
— Ничего, он малый сообразительный, догадается. Ведь дилемма Карсона входит в обязательную программу.
— Неужели он говорил серьезно? О том, что будет меня защищать?
Ред швырнул на поднос последний кусок пиццы.
— Терпеть не могу анчоусов, — сказал он и вытер руки салфеткой. — Да, он говорил серьезно. Дэн — коварная змея и скользкий сукин сын, но он честный сукин сын. Он может солгать только в одном случае.
— В каком?
— Когда он лжет и самому себе тоже.
На улице уже наступила ночь. Выходя из пиццерии, они на секунду задержались в дверях. По автостоянке взад-вперед гоняли машины, не обращая внимания на разметку. Время от времени они проносились мимо витрин со скоростью, которая показалась Саре опасной. Справа, в дальнем конце стоянки, кучка юнцов, что-то возбужденно выкрикивая, толпилась вокруг двух пикапов, стоявших перед входом в «Макдональдс». Слепящие ртутные фонари освещали все вокруг каким-то странным мертвенным светом, словно в старом черно-белом фильме.
— Ну что? — спросил Ред, застегивая молнию на куртке: стоял сентябрь, и было прохладно. — Встреча с Кеннисоном в самом деле оказалась такой ужасной, как ты думала?
Сара покачала головой.
— Еще хуже.
— Хуже?
— Да, черт возьми! Уж очень он был обаятелен.
Ред бросил на нее быстрый взгляд.
— Да, это довольно противно.
— По-моему, я была готова ко всему, кроме этого. Джим, он же попросил у меня прощения за то, что навел убийц на меня и на моих друзей. И от всей души!
— Очень похоже на Дэна. Искренность так и сочится из него, как слизь из улитки.
Она посмотрела на Реда.
— Ты его не любишь, правда?
— Я не думал, что это так заметно, — проворчал он.
Они сошли с тротуара и направились к своей машине. В этот момент слева раздался визг покрышек. Сара повернулась и увидела, что какой-то автомобиль, набирая скорость, мчится прямо на них от универмага «Брэдли». Свет его фар пронзил тьму, приковав ее к месту. Ред обеими руками изо всех сил толкнул ее, и оба упали позади стоявшей рядом машины. Сара прижалась к земле, вдыхая запах асфальта и машинного масла. Колени и ладони у нее были ободраны о гравий, мелкие камешки больно врезались в кожу. «Вот оно, — подумала она. — Эта сволочь Кеннисон…»
Она услышала три негромких хлопка, прозвучавшие с одинаковыми интервалами: раз — два — три. Машина, за которой они лежали, качнулась, и послышалось шипение воздуха, выходящего из пробитого колеса, — словно зрители освистывают плохую пьесу.
Снова раздался визг покрышек — тот, другой автомобиль развернулся на сто восемьдесят градусов и вылетел по эстакаде на Октри-стрит. Круто свернув налево, он оказался на пути какого-то мини-фургона и загнал его на тротуар. Перепуганный водитель отчаянно надавил на сигнал, провожая быстро удаляющегося психа долгим сердитым гудком. Сара услышала, как хлопнула дверца, потом последовал поток брани. С дальнего конца стоянки к ним бежали мальчишки.
Она почувствовала, что Ред крепко прижимает ее к себе, прикрывая своим горячим телом. Потом он не спеша ослабил хватку. Она лежала неподвижно. Он сел и принялся отряхиваться.
— Это мне начинает надоедать, — сказал он.
Она тоже села и с удивлением обнаружила, что даже не дрожит от испуга.
— Что тебе начинает надоедать?
Он бросил на нее многозначительный взгляд.
— Стоит нам с тобой куда-нибудь пойти, как по мне начинают стрелять. — Он встал и начал чистить брюки, потом взглянул в ту сторону, куда скрылся автомобиль, и сказал: — Все удовольствие портят.
2
Текс Боудин нашел Сару в музыкальной комнате — она тихо наигрывала на пианино какой-то блюз. Сара почувствовала, что он стоит сзади, но продолжала играть. Глаза ее были закрыты, голова откинута назад. Печальная мелодия, которая лилась у нее из-под пальцев, была как плач — плач по друзьям, по себе, по Моргану, Деннису, Джереми. «Я иду по долгой дороге один, я иду…»
— Нашел? — спросила она, не отрываясь от клавиш. «Я иду туда, где вода, как вино, я иду…»
— Угу. — Она услышала, как он шарит в мешке, где звякнуло что-то металлическое. — В конюшне. Я бы раньше нашел, только она валялась в стороне, в мусоре. Наверное, лошадь копытом отпихнула.
«Я иду по дороге, и горек мой путь, о Боже мой, Боже…»
Уголком глаза она увидела, что он пристроил на открытую крышку пианино подкову.
— Это к несчастью, — сказала она. — Надо перевернуть — открытым концом вверх. А так удача уходит.
«Я иду, где еще никогда не бывал, я иду…»
Она закончила блюз затухающим минорным аккордом и несколько секунд сидела, держа пальцы над клавишами. Потом вздохнула, протянула руку и взяла подкову.
— Джимми говорил мне, что ты играешь, — сказал Текс.
Она провела пальцем по левому краю подковы. Там была едва заметная трещинка. Точь-в-точь как на следах, которые она обнаружила в тот день на горе. «Кто-то отсюда, — подумала она с горечью. — Это был кто-то отсюда».
— Я сам играю немного, — сказал Текс. — На тромбоне.
— Да?
Кто-то следил за ней, шпионил. И подсыпал ей что-то в питье.
— Угу. — Он сдвинул на затылок свою ковбойскую шляпу и прислонился к пианино, сунув большие пальцы под ремень. — Ты, я слыхал, прошла в новом обличье полевые испытания?
— Быстро до тебя дошло.
— И как, ничего?
— Ну, я же здесь, верно?
Текс кивнул.
— Я говорил, нечего было беспокоиться. Тех, кто приходит с жалобами, фараоны обычно не проверяют. А даже и проверили бы, — у тебя отпечатки пальцев точно такие же, как у них в картотеке на Глорию Беннет. Мы стараемся ничего не упускать.
Сара никак не могла раскусить Текса Боудина. Он был общительнее, чем Уолт и большинство остальных обитателей Убежища. Он постоянно улыбался и, казалось, получал от жизни не меньшее удовольствие, чем Ред. И все же с ним она не могла чувствовать себя вполне свободно. Не только из-за его небрежной, холодной самоуверенности, граничившей с наглостью. При нем у нее всегда появлялось такое ощущение, словно ее выставили напоказ. Словно он все время присматривается, ждет, что она сделает дальше. Может быть, в этом все дело. Если Ред был похож на актера, плохо знающего роль, то Текс — на зрителя, который ухмыляется про себя при всякой его ошибке. Занимая в Убежище пост заместителя Джейни, он, казалось, перенял от нее частичку ее устрашающей отстраненности.
— Ред считает, что это нападение устраивал не Кеннисон, — сказала она.
Текс подумал.
— Угу. Возможно. А ты как думаешь?
— Не знаю, — помедлив, ответила Сара. Если не Кеннисон, то, может быть, кто-то из его коллег? Они с Редом пришли к выводу, что члены Общества Бэббиджа в этой критической ситуации начинают действовать кто во что горазд.
— Может, это было вообще не нападение. Может, они просто хотели подставить вас обоих, чтобы вами занялись фараоны.
Сара покачала головой.
— Нет, они хотели нас убить. — «Боже, как я могу разговаривать об этом так спокойно? Или уже привыкла?» — Они хотели устроить наезд, чтобы фараоны решили, что это несчастный случай. Мальчишки постоянно гоняют ночью на машинах по этой стоянке. Когда ничего не вышло, они стрельнули три раза, но тут же смотались, потому что не хотели попасться сами.
На лице у Текса появилась волчья ухмылка.
— Да кто это — они? Приятели Кеннисона? Тайная Шестерка? Дочернее общество Тайной Шестерки — то самое, которое вроде бы исчезло? Или… кто там еще? Джимми сейчас докладывает на Совете. Отделение в Атланте нашло чужой файл, так что он решил рассказать все Кэму.
Она протянула ему подкову.
— Ты можешь сказать, с какой это лошади?
Текс осмотрел подкову со всех сторон.
— Та самая? — спросил он.
— С какой лошади?
— Сдается мне, с гнедой. За последний месяц только ее перековывали.
— А кто на ней ездил?
— Конюх дал мне список. Имена и даты. — Он полез левой рукой в карман рубашки, вытащил сложенный в несколько раз листок бумаги и протянул Саре. Она взяла его и начала читать, разыскивая единственную дату, которая ее интересовала.
Она нашла ее и грустно усмехнулась.
— Не было гвоздя…
— Что-что? — переспросил Текс, нахмурившись.
Она отобрала у него подкову и взвесила на руке, держа открытым концом вверх.
— Вот так — к счастью, — сказала она.
— Как вы это делаете? — спросил Умник.
Уолтер Половски вздохнул.
— Пусти меня, малец, я тебе покажу.
Вместе со стулом он подъехал к клавиатуре. Сара стояла сзади и смотрела ему через плечо, прихлебывая из банки диетический лимонад. На экране монитора была видна сложная фигура, похожая на дерево — это называлось у них «взвешенный диграф» — и заполненная крохотными кружочками, стрелками и логическими блоками. «А, старая знакомая — „схема-почемучка“, только тут она с высшим образованием».
— Нашел? — спросила она, не отрываясь от клавиш. «Я иду туда, где вода, как вино, я иду…»
— Угу. — Она услышала, как он шарит в мешке, где звякнуло что-то металлическое. — В конюшне. Я бы раньше нашел, только она валялась в стороне, в мусоре. Наверное, лошадь копытом отпихнула.
«Я иду по дороге, и горек мой путь, о Боже мой, Боже…»
Уголком глаза она увидела, что он пристроил на открытую крышку пианино подкову.
— Это к несчастью, — сказала она. — Надо перевернуть — открытым концом вверх. А так удача уходит.
«Я иду, где еще никогда не бывал, я иду…»
Она закончила блюз затухающим минорным аккордом и несколько секунд сидела, держа пальцы над клавишами. Потом вздохнула, протянула руку и взяла подкову.
— Джимми говорил мне, что ты играешь, — сказал Текс.
Она провела пальцем по левому краю подковы. Там была едва заметная трещинка. Точь-в-точь как на следах, которые она обнаружила в тот день на горе. «Кто-то отсюда, — подумала она с горечью. — Это был кто-то отсюда».
— Я сам играю немного, — сказал Текс. — На тромбоне.
— Да?
Кто-то следил за ней, шпионил. И подсыпал ей что-то в питье.
— Угу. — Он сдвинул на затылок свою ковбойскую шляпу и прислонился к пианино, сунув большие пальцы под ремень. — Ты, я слыхал, прошла в новом обличье полевые испытания?
— Быстро до тебя дошло.
— И как, ничего?
— Ну, я же здесь, верно?
Текс кивнул.
— Я говорил, нечего было беспокоиться. Тех, кто приходит с жалобами, фараоны обычно не проверяют. А даже и проверили бы, — у тебя отпечатки пальцев точно такие же, как у них в картотеке на Глорию Беннет. Мы стараемся ничего не упускать.
Сара никак не могла раскусить Текса Боудина. Он был общительнее, чем Уолт и большинство остальных обитателей Убежища. Он постоянно улыбался и, казалось, получал от жизни не меньшее удовольствие, чем Ред. И все же с ним она не могла чувствовать себя вполне свободно. Не только из-за его небрежной, холодной самоуверенности, граничившей с наглостью. При нем у нее всегда появлялось такое ощущение, словно ее выставили напоказ. Словно он все время присматривается, ждет, что она сделает дальше. Может быть, в этом все дело. Если Ред был похож на актера, плохо знающего роль, то Текс — на зрителя, который ухмыляется про себя при всякой его ошибке. Занимая в Убежище пост заместителя Джейни, он, казалось, перенял от нее частичку ее устрашающей отстраненности.
— Ред считает, что это нападение устраивал не Кеннисон, — сказала она.
Текс подумал.
— Угу. Возможно. А ты как думаешь?
— Не знаю, — помедлив, ответила Сара. Если не Кеннисон, то, может быть, кто-то из его коллег? Они с Редом пришли к выводу, что члены Общества Бэббиджа в этой критической ситуации начинают действовать кто во что горазд.
— Может, это было вообще не нападение. Может, они просто хотели подставить вас обоих, чтобы вами занялись фараоны.
Сара покачала головой.
— Нет, они хотели нас убить. — «Боже, как я могу разговаривать об этом так спокойно? Или уже привыкла?» — Они хотели устроить наезд, чтобы фараоны решили, что это несчастный случай. Мальчишки постоянно гоняют ночью на машинах по этой стоянке. Когда ничего не вышло, они стрельнули три раза, но тут же смотались, потому что не хотели попасться сами.
На лице у Текса появилась волчья ухмылка.
— Да кто это — они? Приятели Кеннисона? Тайная Шестерка? Дочернее общество Тайной Шестерки — то самое, которое вроде бы исчезло? Или… кто там еще? Джимми сейчас докладывает на Совете. Отделение в Атланте нашло чужой файл, так что он решил рассказать все Кэму.
Она протянула ему подкову.
— Ты можешь сказать, с какой это лошади?
Текс осмотрел подкову со всех сторон.
— Та самая? — спросил он.
— С какой лошади?
— Сдается мне, с гнедой. За последний месяц только ее перековывали.
— А кто на ней ездил?
— Конюх дал мне список. Имена и даты. — Он полез левой рукой в карман рубашки, вытащил сложенный в несколько раз листок бумаги и протянул Саре. Она взяла его и начала читать, разыскивая единственную дату, которая ее интересовала.
Она нашла ее и грустно усмехнулась.
— Не было гвоздя…
— Что-что? — переспросил Текс, нахмурившись.
Она отобрала у него подкову и взвесила на руке, держа открытым концом вверх.
— Вот так — к счастью, — сказала она.
— Как вы это делаете? — спросил Умник.
Уолтер Половски вздохнул.
— Пусти меня, малец, я тебе покажу.
Вместе со стулом он подъехал к клавиатуре. Сара стояла сзади и смотрела ему через плечо, прихлебывая из банки диетический лимонад. На экране монитора была видна сложная фигура, похожая на дерево — это называлось у них «взвешенный диграф» — и заполненная крохотными кружочками, стрелками и логическими блоками. «А, старая знакомая — „схема-почемучка“, только тут она с высшим образованием».