Форестер Сесил Скотт. Хорнблауэр и 'Отчаянный' (Хорнблауэр - 3)

   - Не для боя, - объяснил капитан. - Только для припасов, или войск, или для чего хотите.
   Особенно для войск. Для припасов куда лучше торговые суда, специально оснащенные для перевозки грузов, зато военные корабли вмещают больше людей - там есть где готовить им пищу, где разместить большое количество пресной воды - собственно, с расчетом на это они и строятся. Если взять минимум матросов - только чтоб управлять судном - останется место для солдат. Тогда пушки будут не нужны, а в Бресте их употребят для вооружения новых кораблей. С другой стороны, чем больше солдат, тем больше нагрузка на камбуз, тем больше надо пресной воды, но если путешествие будет коротким, это не так важно. Короткое путешествие. Не Вест-Индия, не мыс Доброй Надежды, и, конечно, не Индия. Сорокапушечный фрегат, вооруженный en flute, может вместить до тысячи солдат. Всего три тысячи, плюс еще несколько сотен на вооруженном эскорте. Небольшая численность исключала Англию. Как ни мало ценит солдатские жизни Бонапарт, он не станет бросать столь малочисленное войско на Англию, где есть по крайней мере небольшая армия и сильное народное ополчение. Остается одно: Ирландия, где население недовольно правительством и, стало быть, народное ополчение ненадежное.
   - Значит, мне они не опасны, - сказал Хорнблауэр, надеясь, что пауза, в течение которой он все это обдумывал, не слишком затянулась.
   - Даже такому маленькому кораблю, - усмехнулся бретонский капитан.
   Хорнблауэру пришлось напрячь всю волю, чтоб в продолжение разговора не выдать охватившее его волнение. Он рвался действовать немедленно, но не решался обнаружить беспокойство; бретонский капитан хотел еще рому и не догадывался, что Хорнблауэр спешит. К счастью, Хорнблауэр вспомнил, что Доути советовал ему вместе с рыбой купить и сидра, и перевел разговор на эту тему. Да, подтвердил капитан, бочонок с сидром на "Двух братьях" есть, но сказать, сколько в нем, невозможно - сегодня уже почали. Он продаст, что осталось.
   Хорнблауэр заставил себя поторговаться - он хотел скрыть от бретонского капитана, что сведения, которые тот сообщил, стоят еще золота. Он сказал, чтоб сидр, в неизвестном количестве, передали ему в придачу к рыбе, без дополнительной платы. Крестьянские глаза капитана алчно блеснули. Он с возмущением отказался. Спор продолжался несколько минут. Стакан капитана пустел.
   - Один франк, - предложил Хорнблауэр наконец. - Двадцать су.
   - Двадцать су и стакан рому, - сказал капитан. Хорнблауэру пришлось смириться с новой задержкой, но она была оправдана - позволяла сохранить уважение капитана и развеять его подозрения.
   Наконец с кружащейся от рома головой - он ненавидел это ощущение Хорнблауэр проводил гостя и сел писать срочную депешу. Ни один сигнал не передаст всего, что он хотел сказать, и ни один сигнал не сможет оставаться в тайне. Слова приходилось выбирать настолько осторожно, насколько позволяло опьянение. Он изложил подозрения, что французы замышляют вторгнуться в Ирландию, и обосновал свои соображения. Наконец, удовлетворенный результатом, он подписался "Горацио Хорнблауэр, капитан-лейтенант", перевернул лист и написал адрес - "Контр-адмиралу Уильяму Паркеру, главнокомандующему Прибрежной эскадры", сложил и запечатал письмо. Паркер принадлежал к обширному клану Паркеров. Бесчисленное множество капитанов и адмиралов с такой фамилией служило в английском флоте с незапамятных времен. Никто из них особенно не отличился - может быть, письмо изменит эту традицию.
   Хорнблауэр отослал письмо - долгий и утомительный путь для шлюпки - и стал с нетерпением ждать ответа.
   Сэр,
   Ваше письмо от сегодняшнего числа получил и отнесусь к нему со всем вниманием. Ваш покорный слуга
   У.Паркер
   Хорнблауэр одним взглядом пробежал две короткие строчки - он открыл письмо прямо на шканцах, даже не дойдя до каюты, и теперь сунул его в карман, надеясь, что разочарование не слишком ясно написано у него на лице.
   - Мистер Буш, - сказал он. - Нам придется наблюдать за Гулем внимательней, чем обычно, особенно ночью и в тумане.
   - Есть, сэр.
   Возможно, Паркеру нужно время, чтоб переварить сообщение, а план он составит позже - до тех пор долг Хорнблауэра действовать на свой страх и риск.
   - Я буду подводить судно к Девочкам всякий раз, как смогу сделать это незаметно.
   - К Девочкам? Есть, сэр.
   Буш пристально поглядел на Хорнблауэра. Никто, будучи в здравом рассудке - по крайней мере, без сильного принуждения - не станет рисковать судном, подходя так близко к навигационной опасности в условиях плохой видимости. Верно; но принуждение существует. Если три тысячи хорошо обученных французских солдат высадятся в Ирландии, эту многострадальную страну от края до края охватит пламя, еще более губительное, чем в 1798.
   - Мы попробуем сделать это сегодняшней ночью, - сказал Хорнблауэр.
   - Есть, сэр.
   Девочки лежали прямо в середине Гуля. По обе стороны от них проходили фарватеры примерно по четверти мили шириной, и по обоим фарватерам набегал прилив и откатывал отлив. Французы смогут выйти только с отливом. Нет, это не совсем так - при попутном ветре они смогут преодолеть прилив - если будет дуть этот студеный восточный ветер. За Гулем нужно следить всякий раз, как снижается видимость, и делать это придется "Отчаянному".
   16
   - Простите меня, сэр. - Буш задержался после вечернего доклада. Он колебался, не решаясь произнести слова, очевидно, приготовленные заранее.
   - Да, мистер Буш.
   - Знаете, сэр, вы очень плохо выглядите.
   - Неужели?
   - Вы слишком много трудитесь. Днем и ночью.
   - Мне странно слышать это от моряка и королевского офицера, мистер Буш.
   - И все-таки это правда. Вы уже несколько суток не смыкали глаз. Вы похудели. Я никогда вас таким не видел.
   - Боюсь, как бы там ни было, мне и дальше придется продолжать в том же роде, мистер Буш.
   - Я могу только сказать, сэр, что лучше бы вам так не утомляться.
   - Спасибо, мистер Буш. Кстати, я как раз собирался лечь спать.
   - Я рад этому, сэр.
   - Проследите, чтоб меня позвали, как только видимость начнет ухудшаться.
   - Есть, сэр.
   - Могу я доверять вам, мистер Буш?
   Это внесло немного юмора в слишком серьезный разговор.
   - Можете, сэр.
   - Спасибо, мистер Буш.
   После того, как Буш ушел, Хорнблауэр с интересом взглянул в щербатое зеркальце, разглядывая осунувшееся лицо, впалые щеки, заострившийся нос и выступающий подбородок. Но это не настоящий Хорнблауэр. Настоящий был внутри, нервное напряжение и тяготы на нем не сказались - по крайней мере, пока. Настоящий Хорнблауэр глядел на него из ввалившихся глаз, подмигивая если не злорадно, то с неким циничным удовольствием Хорнблауэру, искавшему в своем отражении признаков телесной слабости. Но нельзя терять драгоценное время - слабое тело, которое настоящий Хорнблауэр вынужден был влачить, требовало отдыха. С какой радостью это слабое тело прижало к себе грелку, которую Доути предусмотрительно положил в койку, ощутило тепло и расслабилось, хотя простыни были сырые, а каюту наполнял пронизывающий холод.
   - Сэр, - сказал Доути. Казалось, Хорнблауэр проспал всего минуту, но по часам выходило, что прошло более двух часов. - Меня послал мистер Провс. Идет снег, сэр.
   - Очень хорошо. Иду.
   Сколько раз произносил он эти слова? Всякий раз, как снижалась видимость, Хорнблауэр подводил шлюп к Гулю, выдерживал нервное напряжение, вызванное опасностью, необходимостью следить за ветром, приливом и отливом, постоянно считать, постоянно быть наготове, чтобы броситься прочь, лишь немного прояснится - не только с тем, чтоб не попасть под огонь батарей, но и чтоб французы не узнали про его неусыпный дозор.
   С помощью Доути Хорнблауэр машинально напялил на себя одежду, не замечая, что делает. Он вышел в изменившийся мир, ступая по тонкому снежному ковру. Белый снег, покрывавший дождевик Провса, мерцал в темноте.
   - Ветер норд-тень-ост, умеренный. Прилив будет прибывать еще час.
   - Спасибо. Поднимите матросов и пошлите их на посты, пожалуйста. Они смогут поспать у пушек.
   - Есть, сэр.
   - Через пять минут с этого момента я не хочу слышать ни звука.
   - Есть, сэр.
   То была обычная рутина. Чем меньше видимость, тем меньше должно быть время, за которое корабль сможет открыть огонь по неожиданно возникшему рядом противнику. Но обязанности Хорнблауэра были отнюдь не рутинные каждый раз он подводил корабль к Гулю в новых условиях, при разном направлении ветра, на разных стадиях прилива или отлива. В этот раз ветер впервые был настолько северным. Придется обходить отмели Пти Мину до опасного близко, а затем, круто к ветру, с последними остатками прилива "Отчаянный" войдет в северный фарватер, оставив Девочек по правому борту.
   Дух команды еще не упал - высыпав на заснеженную палубу из душной теплоты твиндека, матросы шутками и возгласами выражали свое изумление, но резкие выкрики унтер-офицеров заставили их смолкнуть. Реи были обрасоплены, команды рулевым отданы, и на "Отчаянном" воцарилась мертвая тишина. Словно корабль-призрак двинулся он в непроницаемой ночи, наполненной бесшумно падающими снежными хлопьями.
   На гакаборте горел прикрытый створками фонарь, чтоб читать показания лота, хотя при быстро меняющейся скорости эти показания не так и важны куда больше значат опыт и интуиция. Лот бросали двое матросов на грот-руслене правого борта. Хорнблауэр, стоя с наветренной стороны шканцев, слышал тихий крик лотового, хотя специальный матрос был поставлен передавать ему глубину, если понадобится. Пять саженей. Четыре сажени. Если он ошибется, они сядут на мель еще до следующего броска. На мели под пушками Пти Мину. Хорнблауэр непроизвольно стиснул руки в перчатках и напряг мускулы. Шесть с половиной саженей. Так и должно было быть по его расчетам, и все же Хорнблауэр вздохнул с облегчением, и тут же устыдился, усмотрев в этом неверие в свои силы.
   - Круто к ветру, - приказал он.
   Ближе к Пти Мину подходить нельзя. Сейчас они в четверти мили от хорошо знакомых холмов, но ничего не видно. Казалось, Хорнблауэра окружает черная непроницаемая стена. Одиннадцать саженей - они в самом фарватере. Кончается прилив, два дня после квадратуры, ветер норд-тень-ост, скорость течения должна быть меньше узла, Мэнгамское завихрение еще не сказывается.
   - Дна нет!
   Больше двадцати саженей. Все верно.
   - Хорошая ночь для лягушатников, сэр, - пробормотал Буш. Он ждал этого момента.
   Именно так: если французы хотят незаметно выскользнуть из Бреста, ночь самая подходящая. Они знают таблицы приливов не хуже Хорнблауэра. Они видят снег. Удобное время, чтобы сняться с якоря и с попутным ветром и течением пройти Гуль. При таком направлении ветра фур непроходим.
   Ируаза охраняется - он надеялся - Прибрежной эскадрой, но такой темной ночью французы предпочтут ее опасному Ра дю Сэн.
   Девятнадцать саженей. Девочек они миновали, и Хорнблауэр знал, что сможет пройти на ветре Мэнгам. Девятнадцать саженей..
   - Сейчас приливное течение прекратится, сэр, - сказал Провс. Он только что посмотрел на свои часы в свете прикрытого шторками нактоуза.
   Миновали Мэнгам; следующие несколько секунд лот будет показывать девятнадцать саженей. Время продумать следующий шаг. Прежде чем сделать это, Хорнблауэр мысленно представил себе карту.
   - Слушайте! - Буш ткнул Хорнблауэра локтем в бок - сейчас было не до церемоний.
   - Отставить на лоте! - приказал Хорнблауэр достаточно громко, чтобы его услышали: при таком направлении ветра его слова не могли разнестись далеко в ту сторону, куда он вглядывался.
   Вот снова тот же звук, потом другие. Ветер донес протяжный крик "Seize" - шестнадцать по-французски. Французские лоцманы по-прежнему измеряли глубину в старинных туазах, а туаза чуть больше морской сажени.
   - Огни! - прошептал Буш, снова толкая Хорнблауэра в бок. Над водой виднелся отблеск - французы, в отличие от Хорнблауэра, не закрыли как следует свои огни. Корабль-призрак скользил по воде так близко, что до него можно было бы докинуть сухарем. Отчетливо видны были марсели, покрытые тонким слоем снега. И вот...
   - Три красных огня в ряд на крюйс-марса-рее, - прошептал Буш.
   Сейчас они стали видны; видимо спереди их закрыли, а сзади нет, чтоб свет их был виден идущим сзади кораблям. Хорнблауэра осенило. Внезапное решение, план на ближайшие пять минут, дальнейшие планы - все пришло одновременно.
   - Бегите! - приказал он Бушу. - Пусть подвесят три огня, в точности так же, и закроют, но так, чтоб можно было быстро открыть.
   При последних словах Буш исчез, но думать надо было еще быстрее. Хорнблауэр не решался повернуть оверштаг - надо было поворачивать через фордевинд.
   - Поворот через фордевинд, - выпалил он Провсу. Сейчас было не время для его обычной вежливости.
   Когда "Отчаянный" поворачивался, Хорнблауэр увидел, как три огня слились в один и тут же вспыхнул голубой свет - французский корабль менял галс, чтоб пройти Гуль, и зажег фальшфейер, приказывая идущим за ним кораблям повторить маневр. В свете фальшфейера Хорнблауэр увидел и второй французский корабль - второй бледный призрак.
   Когда Хорнблауэр был пленником в Ферроле, Пелью на "Неустанном" обманул вышедшую из Бреста эскадру, имитируя их сигналы, но это было в Ируазс, где места относительно много. Хорнблауэр поначалу намеревался применить ту же тактику, но здесь, в узком Гуле, можно было действовать более решительно.
   - Приведите судно к ветру на правом галсе, - приказал он Провсу. Невидимые руки выбрали невидимые галсы, и корабль повернулся еще чуть-чуть.
   Второй французский корабль только что закончил поворот, и нос "Отчаянного" указывал прямо на него.
   - Немного право руля. - Нос шлюпа чуть-чуть повернулся. - Одерживай.
   Хорнблауэр хотел подойти к французскому кораблю, но так, чтобы тот не закрыл ему ветер.
   - Я послал на крюйс-марса-рей надежного матроса с фонарями, - доложил Буш. - Через две минуты все будет готово.
   - Спускайтесь к пушкам! - приказал ему Хорнблауэр. Больше не надо было сохранять тишину, и он потянулся к рупору.
   - Главная палуба! Встать к пушкам правого борта! Выдвигай!
   Как может быть построена французская эскадра? Ее должен сопровождать вооруженный эскорт, не для того, чтоб сразиться с Ла-Маншским флотом, но чтоб защитить транспортные суда от случайных британских фрегатов. Значит, два больших фрегата, один в авангарде, другой в арьергарде беззащитных транспортных судов, вооруженных en flute.
   - Право руля! Прямо!
   Теперь они сошлись рей к рею со вторым кораблем колонны, с кораблем-призраком, идущим к Гулю сквозь снегопад. Грохот пушечных катков стих.
   - Пли!
   Десять рук рванули вытяжные шнуры десяти пушек. Борт "Отчаянного" взорвался пламенем, ярко озарившим паруса и корпус француза. В мгновенной вспышке света видны стали снежинки, как бы застывшие в воздухе.
   - Пли!
   С французского корабля раздались крики. Чуть не у самого уха Хорнблауэр услышал голос, говоривший по-французски - это капитан транспортного судна окликал его с тридцати ярдов, направив рупор прямо на него - видимо пенял, как он думал, своему соотечественнику, обстрелявшему его в Гуле, где британских кораблей быть не может. Грохот и вспышка первой пушки второго бортового залпа оборвали его слова. Другие выстрелы следовали с той скоростью, с какой матросы успевали заряжать и стрелять. Каждая вспышка на мгновение озаряла французское судно. Десятифунтовые ядра решетили наполненное людьми судно. В это самое время, когда Хорнблауэр в застывшей позе стоял на палубе, всего в тридцати ярдах от него десятки людей умирали мучительной смертью из-за того лишь, что их принудили служить европейскому тирану. Ясно, французы этого не выдержат. Ясно, они попробуют уклониться от неожиданного и необъяснимого нападения. А! Вот они поворачивают, хотя здесь, между мелями с одной стороны и береговым обрывом с другой, поворачивать было некуда. Вот три красных огня на крюйс-марса-рее. Случайно или нарочно, французский капитан положил руль под ветер. Хорнблауэр должен довести начатое до конца.
   - Немного лево руля.
   "Отчаянный" повернулся, пушки громыхнули. Достаточно.
   - Немного право руля. Прямо руль.
   Теперь рупор: - Прекратить огонь.
   Последовавшую за этим тишину разорвал треск налетевшего на мель французского судна, грохот падающих мачт, крики отчаяния. В темноте, после пушечных вспышек, Хорнблауэр ослеп, но действовать он должен был так, как если бы видел. Времени терять нельзя.
   - Обстенить грот-марсель! Приготовиться у брасов! Волей-неволей остальные французские суда пойдут за первыми. Больше им деться некуда ветер у них на раковине, внизу - течение, по обеим сторонам скалы. Хорнблауэр должен думать быстрее, чем они - французский капитан на следующем корабле наверняка не успел еще собраться с мыслями.
   Девочки под ветром - больше нельзя терять ни секунды.
   - Брасы!
   Вот француз - ближе, ближе, с полубака слышны отчаянные крики.
   - Руль право на борт!
   Скорости едва хватало, чтоб "Отчаянный" послушался руля; носы двух кораблей разошлись, едва не столкнувшись.
   - Пли!
   Паруса французского судна заполаскивали - оно не вполне управляемо, и команде не удастся быстро взять его под контроль, пока на палубу сыплется град девятифунтовых ядер. "Отчаянный" не должен пойти у него под носом. Оставалось еще немного времени и места.
   - Обстенить грот-марсель!
   Вот что значит хорошо обученная команда - корабль работал, как машина. Даже подносчики пороха, "пороховые мартышки", бегавшие по трапам вверх и вниз в кромешной тьме, исправно выполняли свой долг, постоянно снабжая пушки порохом, ибо те не смолкали ни на минуту. Они оглушительно ревели, озаряя оранжевым светом французское судно. Дым тяжелыми клубами плыл к левому борту.
   Нельзя больше оставаться под обстененным марселем. Надо наполнить парус и продвинуться вперед, даже если из-за этого и придется прекратить стрельбу.
   - Брасы!
   До этого момента Хорнблауэр не замечал адского рева шканцевых карронад; они стреляли без перерыва, осыпая неприятельскую палубу картечью. В их свете он увидел, как удаляются мачты француза. В следующей вспышке Хорнблауэр увидел еще одну мгновенную картину - корабельный бушприт прошел по палубе француза. Треск, крики: следующее французское судно налетело на своего товарища. Треск не стихал. Хорнблауэр заспешил на корму, чтоб поглядеть, но темнота уже сомкнулась перед его ослепшими от света глазами. Он мог только слышать, но и этого было достаточно, чтоб понять: судно, действующее, как таран, разворачивалось ветром, его бушприт крушил ванты, фалы, штаги и, наконец, налетел на грот-мачту. Потом упадет фок-мачта, упадут реи. Два корабля сцеплены вместе и беспомощны, а с подветренной стороны у них Девочки. Хорнблауэр увидел, как они зажигают фальшфейеры, пытаясь разобраться в безнадежной ситуации. Корабли поворачивались, голубые огни фальшфейеров и красные огни фонарей вращались, как некая планетная система. Им не спастись - ветер и течение понесли их, и Хорнблауэру показалось, что он услышал треск, с которым корабли налетели на Девочек. Он не мог быть твердо в этом уверен, да и времени гадать не было. На этой стадии отлива вокруг рифа Поллукс возникает вихревое течение, и это надо учитывать. Потом он должен войти в Ируазу, чьи воды считал такими опасными, пока не сунулся в Гуль. Неизвестно, сколько еще кораблей идет из Бреста. По стрельбе и замешательству они уже поняли, что среди них враг.
   Хорнблауэр бросил быстрый взгляд на нактоуз, прикинул силу ветра на щеке. Неприятельская колонна (вернее ее остатки) при таком ветре наверняка возьмет курс на Ра дю Сэн и постарается подальше обойти мели Трэпье. Он должен пойти им наперерез - следующее судно в колонне наверняка уже близко, но через несколько секунд оно выйдет из узкого фарватера Гуля. И где же первый фрегат, тот самый, который он пропустил без боя?
   - Эй, на грот-руслене! Бросать лот!
   Надо держаться как можно дальше с наветренной стороны.
   - Нет дна! Двадцать саженей пронесло! Значит, они достаточно далеко от Поллукса.
   - Оставить на лоте!
   Они продолжали идти правым галсом. В непроницаемой тьме Хорнблауэр слышал совсем близко тяжелое дыхание Провса. Все остальное было тихо. Скоро снова придется бросать лот. Что это? Ветер донес до слуха отчетливый звук звук тяжелого предмета, упавшего в воду. Это бросают лот. Следом, после соответствующей паузы, раздался пронзительный крик лотового. С наветренной стороны еще одно судно. Расстояние все уменьшалось, и Хорнблауэр вскоре разобрал голоса и скрип реев. Перегнувшись через ограждение, он тихо сказал.
   - Приготовиться у пушек.
   Вот и оно, неясно вырисовывается по правому борту.
   - Два румба вправо. Одерживай.
   В этот момент французы их увидели. Из темноты раздался усиленный рупором окрик, но Хорнблауэр, не дослушав, скомандовал:
   - Пли!
   Пушки выстрелили почти одновременно, "Отчаянный" содрогнулся от отдачи. И вновь чужой корабль озарился светом бортового залпа. Нет надежды посадить его на мель - пролив здесь слишком широк. Хорнблауэр поднес к губам рупор.
   - Поднять пушки! Цельте по мачтам!
   Он может покалечить неприятеля. Первая пушка следующего залпа выстрелила сразу после его слов - какой-то дурак не обратил внимания на приказ. Но остальные выстрелили после паузы, необходимой, чтоб вынуть клинья. Вспышка за вспышкой. Бах, бах, бах, снова, и снова, и снова. Вдруг вспышка осветила крюйсель неприятельского судна, который в этот самый момент начал медленно разворачиваться. В отчаянной попытке уйти от мучителя француз обстенил паруса, рискуя попасть под продольный огонь - он решил пройти под кормой у "Отчаянного", чтоб встать носом по ветру. Сейчас Хорнблауэр повернет судно через фордевинд, направит на неприятеля пушки левого борта и загонит его на Трэпье. Он успел поднести к губам рупор, когда темнота перед ним взорвалась огненным вулканом.
   Хаос. Из темной ночи, из снегопада обрушился на "Отчаянного" бортовой залп, накрывший его с носа до кормы. Вместе с грохотом пушек и вспышкой раздался треск разлетающейся в щепки древесины, звон ядра, ударившего в казенную часть пушки, крик раненного, прорезавший вновь наступившую тишину.
   Один из вооруженных фрегатов - вероятно, тот, что шел в авангарде увидел стрельбу и оказался достаточно близко, чтобы вмешаться. Сейчас он пересекал курс "Отчаянного", чтоб еще раз накрыть его продольным бортовым залпом.
   - Руль право на борт!
   Хорнблауэр не мог поворачивать оверштаг. Хотя он и готов был пойти на риск, что "Отчаянный" с такелажем, поврежденным бортовым залпом, откажется привестись к ветру, транспортное судно было еще слишком близко. Он должен поворачивать через фордевинд, хотя это и означало снова оказаться под продольным огнем.
   - Поворот через фордевинд!
   "Отчаянный" поворачивался, продолжая стрелять по транспортному судну. Еще один бортовой залп вспорол темноту перед ним. Ядра с секундными интервалами ударяли в нос корабля. Хорнблауэр стоял, стараясь не дергаться от испуга, и думал, что делать дальше. Последний ли это выстрел? Спереди раздался громкий треск и крики. Это упала фок-мачта. Это фор-марса-рей рухнул на палубу.
   - Руль не слушается, сэр! - крикнули от штурвала. Без фок-мачты "Отчаянный" будет рыскать к ветру, даже если обломки мачты не сработают как плавучий якорь.
   Хорнблауэр чувствовал на щеке, как меняется ветер. Теперь "Отчаянный" беспомощен. Теперь его может разнести в щепки враг, в два раза превосходящий по размеру и в четыре - весом ядер, с мощной обшивкой, непробиваемой для легких ядер шлюпа. Остается отчаянно драться до конца. Разве что... Сейчас враг, должно быть, кладет руль право на борт, чтоб накрыть их продольным огнем - или сделает это сразу, как поймет в темноте, что произошло. Время бежало быстро, ветер, слава Богу, все еще дул, транспортное судно все еще было близко к правому борту. Хорнблауэр громко заговорил в рупор:
   - Тихо! Молчать!
   Стук на баке, где матросы возились с упавшей мачтой, стих. Замолкли даже раненные. Это дисциплина, дисциплина не вбитая кошками, а осознанная. Хорнблауэр слышал грохот пушечных катков: французы выдвигали пушки, готовясь к новому бортовому залпу. Он слышал приказы, фрегат разворачивался, чтоб нанести coup de grace* [Смертельный удар, прекращающий страдания и наносимый из милосердия].
   Хорнблауэр направил рупор вверх, как если бы обращался к небу, и заговорил, стараясь, чтоб голос его прозвучал твердо и тихо. Он не хотел, чтоб его услышали на фрегате.
   - На крюйс-марса-рее! Открыть огни.
   Момент был ужасный - может, огни погасли, может, убит матрос, поставленный на рее. Хорнблауэр вынужден был повторить приказ.
   - Открыть огни.
   Дисциплина не позволила матросу ответить, но вот и огни - первый... второй... третий красный фонарь на крюйс-марса-рее. Хотя ветер дул в сторону фрегата, Хорнблауэр расслышал дикий крик французского капитана. Тот приказывал не стрелять. Может, он думал, что произошла ужасная ошибка, может, в темноте принял "Отчаянного" за его недавнюю жертву. Как бы то ни было, он приказал не стрелять. Как бы то ни было, его снесло в подветренную сторону, а сто ярдов под ветер в такой темноте - все равно что миля в условиях нормальной видимости.
   - Закройте огни!
   Не стоит давать французам цель, по которой стрелять, или указание, куда лавировать, когда они поймут, что произошло. Теперь Хорнблауэр услышал голос совсем близко.
   - Буш докладывает, сэр. Я, с вашего разрешения, ненадолго оставлю пушки. Фор-марсель закрыл всю батарею правого борта. Не могу стрелять.