Страница:
— Но неужели вы не понимаете, что фэйрги ни за что не позволят вам ступить в Бездонные Пещеры? Это самое страшное святотатство, какое только можно придумать. Именно поэтому они так безжалостно и несгибаемо сражаются с нами. Они верят, что все их боги родились в этих пещерах, что это исток всего священного и божественного. Пока вы пытаетесь вернуть себе Остров Богов, они ни за что не покорятся вам.
Линли пожал плечами. Его лицо окаменело, точно высеченное из гранита.
— Ну, когда они все погибнут, им будет уже все равно.
Изабо побледнела, как полотно.
— Значит, вы собираетесь перебить их всех до единого? Даже женщин и детей?
Она обернулась к Лахлану.
— Значит, вот каков твой план? Убить всех? Стереть их с лица земли? Неужели ты не видел, что у них такая же красная кровь, как и у нас? Может, они и морские жители, но они дышат воздухом, занимаются любовью, растят детей и поклоняются силам природы, точно так же, как и все мы. — У нее сорвался голос.
Лахлан крепко сжал скипетр. Его лицо было обеспокоенным.
Изабо поднялась на ноги, переведя взгляд с него на Мегэн.
— В прошлом году ты говорил, что у нас никогда не будет сколько-нибудь продолжительного мира, если мы не достигнем согласия с фэйргами, пока мы не научимся прощать и понимать друг друга. Когда ты сказал это, я подумала, что ты наконец-то стал ри, настоящим ри, каким, должно быть, был Эйдан Белочубый. Я подумала, какой же ты мудрый, и какой смелый. Неужели я ошиблась?
Лахлан прямо встретил ее гневный взгляд. Его губы искривились.
— Надеюсь, что нет, — ответил он. — Но это не я затеял эту войну, Изабо, ты же знаешь это. Я посылал парламентеров, пытался вести с ними переговоры, я предлагал заключить что-то вроде соглашения, и не только я, но и мой отец, и дед. Ты видела, каков был их ответ!
Изабо какой-то миг молчала.
— Но ты ведь хочешь убить их всех? — спросила она наконец, уже чуть тише. — Мак-Синн зациклился на том, чтобы отбить Остров Богов, а я говорю тебе, что единственный способ для людей снова вступить в Бездонные Пещеры — через трупы всех фэйргов до единого. Твоя цель уничтожение целой расы или мир для всей страны?
Лахлан обеспокоенно заерзал. Когда он наконец заговорил, его голос был очень мягким.
— Ты права, Изабо. Мы отправляемся на эту войну не для того, чтобы раз и навсегда изничтожить фэйргов, мы идем на нее потому, что надеемся найти какой-то способ добиться продолжительного мира.
Линли Мак-Синн застонал и ударил себя по лбу кулаком.
— Вы все здесь что, совсем спятили?
Изабо обернулась к нему.
— Надеюсь, что все остальные сочтут это проявлением добросердечия, а не слабоумия! — воскликнула она. — Почему вы такой черствый? Неужели вы не понимаете, что фэйрги способны чувствовать горе, гнев и любовь, точно так же, как и мы?
Он хрипло рассмеялся.
— Что ты можешь знать, глупая девчонка? Ты ведь не была с нами, когда фэйрги напали на нас среди ночи, убивая всех на своем пути и заставив нас бежать в лютый холод лишь в том, что на нас было. Ты не видела, как моя жена и мой первенец погибли с фэйргийскими трезубцами в груди, и как моя дочь умерла в дороге от голода и холода!
— А вы видели, — парировала Изабо, — как ваши предки нападали на фэйргов в их священных пещерах, убивая всех без разбору и выгоняя их в ледяные моря на верную смерть? Вы видели, как они принесли пылающие факелы в священную тьму, куда никогда раньше не проникал свет? Вы видели, как Йедды своим пением губили сотни фэйргов, среди которых были и совсем младенцы? Чтобы знать об этом, совсем не обязательно было видеть все своими глазами.
Повисла долгая, звенящая от напряжения тишина. Изабо слегка заколебалась, увидев, сколь многие члены совета смотрят на нее с подозрением и осуждением. Потом Мегэн с трудом поднялась на ноги.
— Изабо права, — сказала она, — и мне тоже стыдно за себя. Мы так долго ненавидели и боялись фэйргов и всегда считали действия наших предков правильными. И все же оба наши народа причинили друг другу огромное зло. Мы не можем склонить чашу весов на нашу сторону. Мы не можем начинать войну, планируя истребить своих врагов. Уничтожить куда легче, чем воссоздать.
И снова повисла долгая тревожная тишина. Потом Лахлан вздохнул.
— И все же мы не можем начинать войну, заранее настроившись на мир, который вполне может оказаться недостижимым. Давайте запомним то, что сказала Изабо, и подумаем над этим, но пожалуйста, давайте сейчас займемся планированием войны. Ибо если мы и начали понимать, что причинили немало зла друг другу, то фэйрги определенно нет! Они ненавидят нас столь же горячо, как и всегда, и бельтайнская резня явно была не последним их нападением.
В рядах совета поднялся ропот, и Изабо с тревогой заметила, что очень многие бросают на нее косые взгляды. Все знали, что она привезла обратно в Лукерсирей дочь Майи, Бронвин, и что она общалась с самой Колдуньей. Изабо явно гораздо больше других знала об обычаях фэйргов, и многие вслух задавались вопросом, откуда. Кроме того, она была ведьмой, а несмотря на восстановление Шабаша, очень многие жители Эйлианана все еще не доверяли ведьмам.
Поэтому Изабо больше ничего не сказала, откинувшись на спинку своего кресла и крутя на пальце кольцо с лунным камнем, а по всему залу заседаний разгорелись жаркие споры. Столько всего тревожило ее собственное сердце, столько сомнений и дурных предчувствий, столько сожалений и самообвинений, что она не сразу заметила, что ее сестра Изолт тоже сидит молча, сведя над переносицей тонкие рыжие брови. В обычных обстоятельствах в этом не было бы ничего удивительного. Хан'кобаны не были склонны к излишней разговорчивости. Но сейчас шел военный совет. Изолт была Шрамолицей Воительницей, с рождения обучавшейся искусству войны. Сидеть сложа руки, когда планировали военные действия, было очень не похоже на Изолт.
Внезапно она обернулась и посмотрела Изабо прямо в глаза. Ее лицо залила краска, и она, прикусив губу, отвернулась. Изабо долго сидела очень неподвижно, даже не слыша, что творится вокруг нее. Вся ее интуиция твердила ей, что что-то не так и она каким-то образом стала причиной этого.
В тот вечер Изабо снова попыталась поговорить с сестрой, хотя от беспокойства это вышло у нее очень неловко. Изолт, превосходно владевшая собой, улыбнулась ей и коротко обняла ее, что было совершенно ей не свойственно.
— Что ты, конечно же, ничего такого не случилось. По крайней мере, не с нами. Просто я устала от всей этой грызни. С ними всегда одно и то же, с этими лордами. Они только и делают, что сотрясают воздух, но решить ничего не могут. Я не собираюсь с ними спорить. Если они хотят узнать мое мнение, то всегда могут спросить меня о нем.
Хотя ее слова казались искренними, на лице Изолт все же лежала какая-то тень, и Изабо отправилась на поиски Дайда. У него был усталый вид, темные кудри были растрепаны, рубаха на груди расстегнута, но при виде Изабо он улыбнулся и вскочил на ноги.
— Как поживаешь, моя милая Бо?
— Спасибо, неплохо, — ответила она рассеянно, оглядывая караулку, в которой толпились все остальные офицеры Телохранителей Ри, играя в кости или нарды и потягивая виски. Большинство смотрело на нее с дружелюбным любопытством, и она коротко улыбнулась тем, кого знала. — Дайд, мы можем куда-нибудь выйти и поговорить?
— В Риссмадилле-то? Да я знаю сотню таких мест, — со смешком ответил он. — Этот дворец построен как будто специально для всяческих шашней.
Она прикусила губу, но все же позволила ему вывести себя из караулки. Они отправились на зубчатую стену, залитую серебристо-голубым светом Гладриэли, пока еще единственной взошедшей луны. В ее сиянии Изабо ясно видела озадаченное лицо Дайда.
— Как бы мне ни хотелось думать, что ты разыскала меня для того, чтобы прогуляться под луной, я понимаю, что у тебя должны были быть какие-то другие причины, — сказал он. — Что случилось, Бо?
Она глубоко вздохнула, потом начала нерешительно:
— Меня беспокоит Изолт. Она кажется такой… такой холодной, такой.. далекой. Я думаю, что она сердится, но не понимаю, почему… или на кого… — Она беспомощно замолчала.
Он досадливо скривился и отвел глаза. Она метнула на него удивленный взгляд.
— Я бы на твоем месте не стал тревожиться, — сказал он, не глядя на нее. — Хозяин… как-то раз в запале сказал несколько опрометчивых слов, и я думаю, что миледи до сих пор не простила его. Она очень долго отходит, твоя сестра.
Изабо была озадачена.
— Что за опрометчивые слова? — она положила руку ему на локоть. — Что-то обо мне?
— С чего ты взяла? — насмешливо осведомился Дайд.
— Не знаю, — ответила она серьезно. — Мне почему-то так кажется.
Он не знал, что ей ответить. Глядя на то, как Дайд, обычно столь бойкий на язык и сообразительный, осторожно подыскивает слова, Изабо лишь утвердилась в своих подозрениях.
— Так что он сказал? — сердито воскликнула она. — Лахлан вечно думает обо мне самое худшее. Он что-то сказал против меня?
— Он был расстроен, — сказал Дайд. — Это было на «Королевском Олене», после того, как мы узнали, что мальчиков похитили. Мы не знали, жив ли Доннкан вообще, не говоря уж о том, что ты уже спасла его от Маргрит. Ты ведь знаешь, он очень любит сына, и мы едва успели закончить войну с Яркими Солдатами. Мы все устали и вымотались…
— Значит, он действительно что-то сказал! Он обвинил меня, да? И Изолт рассердилась? Они поссорились из-за меня?
— Милая, я не могу тебе рассказать, — растерянно ответил Дайд. — Он мой хозяин. Я не могу повторять то, что он говорит, даже тебе. В особенности тебе.
Изабо была слишком расстроена и рассержена, чтобы заметить в его голосе ласку.
— Вечно он так! — гневно воскликнула она. — Что бы я ни делала, он всегда думает обо мне самое худшее. И почему? Почему? — Она взмахнула изуродованной рукой. — Казалось бы, он должен чувствовать себя виноватым, что меня пытали и искалечили вместо него. Казалось бы, он должен быть ко мне чуть добрее, хотя бы потому, что я сестра его жены, похожая на нее, как две капли воды. Но нет! Он только и делает, что винит меня, называет меня предательницей и шпионкой, обвиняет в убийстве и измене…
Дайд схватил ее за руки.
— Но Бо, ты не понимаешь…
— Вот именно, не понимаю!
— Это все именно из-за этого, как ты не видишь! Это потому, что он винит себя во всем, что случилось с тобой, потому, что ты похожа на Изолт, как ее отражение в зеркале. Он сам сказал это. Если он не будет ненавидеть тебя, что еще ему остается делать?
— Он ненавидит меня… — запинаясь, проговорила она.
Дайд отпустил ее руки и отвернулся.
— Я не должен был ничего говорить, — сказал он сухо. — Я просто хотел объяснить.. пожалуйста, прости, что я тебе все это наговорил. Ни Изолт, ни Лахлан не хотели бы, чтобы ты узнала о том, что было сказано в запале и под таким напряжением. Он вовсе не ненавидит тебя, просто…
— Просто я слишком похожа на Изолт, — буднично сказала Изабо.
— Да, — сказал он, не глядя на нее. — Этого вполне достаточно, чтобы свести человека с ума, постоянно видеть вас рядом, таких похожих и таких непохожих. Ничего удивительного в том, что он иногда задумывается…
— О чем?
— Ни о чем.
— Ну, о чем? Скажи.
Он покачал головой.
— Я и так уже наговорил лишнего. Лучше бы ты не спрашивала меня. Ты неверно это истолкуешь, и потом, Изолт так рассердилась не потому, что он оскорбил тебя. — И снова он заставил себя замолчать, сжав кулаки и зашагав прочь, но внезапно вернулся и опять схватил ее за руки. — Это запрещенный прием, — сказал он внезапно. — Ты же знаешь, что я ни в чем не могу тебе отказать, что я не могу видеть тебя расстроенной, и вот теперь я предал доверие моего хозяина. Иди в постель, Бо, и не смотри на меня такими несчастными глазами. Тебе не о чем горевать.
— Но Дайд…
— Я не скажу тебе больше ни слова, Бо, так что без толку спрашивать. Зря я вообще стал тебе отвечать.
Он быстро пошел прочь, не оглядываясь. Изабо смотрела ему вслед, с обеспокоенным лицом обкусывая ноготь. Если он не будет ненавидеть меня, что еще ему остается делать? — подумала она и против воли слегка улыбнулась.
Лахлан побарабанил по столу и сказал:
— Довольно! Давайте сосредоточимся на неотложных делах. Мы уже три дня сидим взаперти в этой комнате, и не знаю, как вам, а мне уже до смерти это надоело. Давайте выработаем нашу стратегию и отправимся на войну!
Со всех сторон разом заговорили.
— Нужно просто перебить как можно больше фэйргов, пока они не успели добраться до Каррига! — закричал герцог Глениглз.
Герцог Лохслейн принимал участие во многих сражениях с фэйргами. Он наклонился вперед, и его морщинистое лицо было обеспокоенным.
— Дело в том, — сказал он, — что морские демоны увертливые, как угри. Можно сражаться с ними, пытаясь не дать им выйти на сушу, а они просто разворачиваются и уплывают в море, только их и видели. А если пытаться преследовать их на кораблях, их мерзкие морские змеи поджидают в глубине, переворачивая корабли и топя всех.
— А почему нельзя убить морских змеев? — спросил Дункан Железный Кулак.
— А как? — просто спросил герцог. — От стрел нет никакого толку, они просто отскакивают от их шкуры.
— Теперь весь королевских флот вооружен пушками, благодаря Ярким Солдатам, — сказал Лахлан, протирая усталые глаза. — Думаете, их можно использовать против морских змеев?
— По правде говоря, я не знаю, Ваше Высочество, — с сомнением в голосе сказал герцог. — У них страшно прочная шкура. Возможно, пушечные ядра просто отскочат от нее, как и стрелы.
— К тому же, для этого они должны подплыть на расстояние пушечного выстрела, а к тому времени корабль уже окажется в их кольцах, — сказал капитан «Королевского Оленя», назначенный верховным адмиралом флота Ри.
— Вопрос в том, как бы убить морских змеев до того, как они подойдут слишком близко, чтобы перевернуть корабль, — сказал Дункан Железный Кулак, дергая себя за бороду.
— Ну, это совсем нетрудно, — заявил Мак-Бренн, перепугав всех, поскольку все считали, что он задремал. Заметив изумленное выражение их лиц, старик подмигнул, порылся в своем необъятном спорране и извлек оттуда связку измятых бумаг. — Я привез мои чертежи гигантской мангонели. Она очень помогла нам во время Яркой Войны, когда Яркие Солдаты попытались взять Равенскрейг штурмом. Мы метали валуны больше чем на четыреста ярдов!
Послышался удивленный гул, и Мак-Бренн широко улыбнулся.
— Да, думаю, это будет вам очень кстати! С тех пор я работаю над баллистой, которая может метнуть гигантскую стрелу примерно на такое же расстояние. Можно обмакнуть наконечник стрелы в какой-нибудь яд, так что вам понадобится всего лишь поцарапать шкуру змея, чтобы убить его, а поражать жизненные органы не обязательно. Всю работу за вас сделает яд.
— Драконье зелье, — воскликнула Мегэн. — Айен, твоя мать продала Майе драконье зелье, когда та пыталась уничтожить драконов. Как думаешь, оно действует и на морских змеев тоже?
Айен кивнул.
— Полагаю, скорее всего, д-действует, Хранительница. Я сам не знаю, как его д-делать, но среди жителей болот есть те, кто д-должен знать рецепт. Я попробую выяснить.
— У моего отца есть еще одно изобретение, которое, как он думает, может оказаться вам полезным, — в своей ленивой и протяжной манере сказал Дугалл Мак-Бренн. Он полулежал в своем кресле, прикрыв глаза, как будто с трудом удерживался, чтобы не заснуть. — Расскажи им, отец, а то я уже забыл, что это такое.
Мак-Бренн подскочил на своем месте, мигая за стеклами своих очков.
— Ах, да, я совсем запамятовал. Спасибо тебе, сынок, что напомнил. — Он снова порылся в своем спорране и вытащил оттуда небольшой стеклянный пузырек, который поднял к свету. Внутри перетекала какая-то густая и вязкая жидкость. — Я зову ее морским огнем, — сказал он. — Много лет назад я совершенно случайно открыл ее и нацарапал на бумажке формулу, а потом положил в какую-то книгу, чтобы не потерять. И, конечно же, совершенно забыл про нее, пока в прошлом году случайно не нашел снова, когда искал что-то другое. Генеалогическое древо Белль, кажется. Или бабушкин рецепт ежевичного вина.
— Как думаешь, кто такая эта Белль? — прошептал Дайд на ухо Изабо. — Его мать?
— Нет, — сказала Изабо, давясь смехом. — Бьюсь об заклад, что это какая-нибудь из его собак.
— В общем, я совершенно случайно нашел ее и бросил на свой стол, а когда юный Дугалл сказал, что собирается встретиться с тобой, мой мальчик, я решил, что прихвачу ее с собой, чтобы посмотреть, понравится ли она тебе, — оживленно продолжил Мак-Бренн. — Должен сказать, что мне пришлось попотеть, разыскивая ее на столе, но думаю, тебе понравится. Она очень здорово сверкает.
— Уверен, что мне понравится, дядя Малкольм, если только ты скажешь мне, что это такое, — необычайно терпеливо ответил Лахлан.
— Это морской огонь, разве я тебе не сказал? Он вспыхивает при соприкосновении с морской водой.
— То есть, морская вода заставляет его гореть?
— Ну да, разве я только что не сказал? Выпускаешь его из мангонели, и когда он попадает в воду — бабах! Он взрывается, и вся вода вокруг превращается в один большой лист пламени. Думаю, он нагонит на морских демонов страху. — Старик хихикнул и в радостном предвкушением потер руки.
— Он зажигает воду?
— Ну да, да. Я что, недостаточно ясно выражаюсь? Или это ты туго соображаешь? Впрочем, удивляться тут нечему, ты ведь столько лет был птицей. Странная история. Очень странная. Она не могла пройти без последствий, ведь твой мозг сжался до размеров горошины. Ничего удивительного, что с головой у тебя стало маленько не того.
— Да нет же, нет, дядя, — с поразительным для него самообладанием сказал Лахлан. — Просто мне никогда раньше не приходилось слышать о том, чтобы вода горела. Обычно воду используют для того, чтобы тушить огонь. Что, во имя Эйя, входит в твой «морской огонь»?
Мак-Бренн побарабанил пальцем по носу.
— Нет уж, — фыркнул он. — Меня не так-то просто провести, парень. Я не выдаю свои секреты так просто.
— А как потушить такое пламя? — с огромным интересом спросил адмирал Тобиас. — Такое оружие, как огонь, на корабле использовать опасно.
— Хороший вопрос, — лаконично ответил Дугалл. — Мы сами задались им, когда отец решил испытать свое изобретение. Одно крыло Равенскрейга сильно обгорело, прежде чем мы смогли решить эту проблему.
— И как же вы его потушили?
— Ну, в конце концов мы использовали песок, — пряча улыбку, отозвался Дугалл, поглаживая бородку. — Хотя и обнаружили, что человеческая вода тоже оказывает на него воздействие.
— Человеческая вода? — недоуменно нахмурился адмирал Тобиас. Потом в глазах у него что-то забрезжило. Его загорелое до кирпичного цвета лицо стало еще краснее, когда он сказал, — А, понял! Человеческая вода.
— Ну да, — отозвался Дугалл. — Ну, вы понимаете, в чем здесь проблема.
— Да, понимаю, — ответил адмирал, пытаясь скрыть смущение перед лицом непринужденной простоты Дугалла.
— Ну что ж, это значит, что мы можем пустить в дело военный флот, — сказал Лахлан, и его нахмуренное лицо впервые за несколько дней прояснилось. — Это замечательно, потому что мне очень не хотелось бы впустую потерять наш корабельный налог! Нам придется потратить некоторое время и деньги на снаряжение и вооружение кораблей. Поскольку мы спасли и отремонтировали большую часть пиратских кораблей, теперь в нашем флоте шестьдесят четыре судна, включая и все тирсолерские корабли. Это много!
— Если мы поплывем в Карриг на кораблях, то д-доберемся туда намного быстрее, — сказал Айен. — Даже если армия д-движется на полной скорости, люди не могут проходить больше пятнадцати-двадцати миль в день. Флот же может д-двигаться со скоростью сто шестьдесят миль в день, если нам удастся поддерживать попутный ветер. А если мы успеем вовремя доставить армию в Брайд, то сможем отплыть д-до того, как фэйрги начнут свое путешествие на север.
Совет возбужденно зашумел, а Аласдер Гарри Киллигарри сказал:
— Кроме того, если мы вооружим корабли этим морским огнем и отравленными баллистами, то можно не боятся фэйргов в море. Тем скорее мы их всех перебьем.
— А я слышал, что вы нашли в Тирсолере Йедду, — взволнованно сказал Мак-Синн. — Ох, до чего же хорошая новость! Йедда может своим пением убивать этих ужасных морских демонов. И научит своим колдовским песням кого-нибудь из ваших молодых ведьм. До меня дошли слухи, что у вас есть несколько человек с Талантом Йедд, хвала Эйя.
Наступила долгая неловкая тишина. Дайд замер, его смуглые руки с длинными пальцами сжались. Энит Серебряное Горло обернулась и повелительно взглянула на Мегэн. Хранительница Ключа сжала губы и ничего не сказала. Изабо переводила взгляд с одной на другую. В том путешествии в Тирсолер, в котором участвовали Дайд и Энит, было много такого, о чем она не знала. Слова Мак-Синна, как ей показалось, задели чувствительную струну.
— Ну, — сказал Мак-Синн, прервав затянувшееся молчание. — Это верно? Вы действительно спасли Йедду в Тирсолере?
— Да, — ответила Мегэн. — Йедду по имени Нелльвин. Она провела восемь лет в заточении в Черной Башне. Юная Финн спасла ее, когда выводила оттуда того пророка, Киллиана Слушателя. Она сейчас здесь.
— И у вас есть другие, которые могут создавать чары своей музыкой? — настойчиво спросил Мак-Синн. — Разве их тоже нельзя научить петь песни, убивающие фэйргов?
— Энит Серебряное Горло может петь колдовские песни, и она научила этому своего внука Дайда, и своего ученика Джея Скрипача, — спокойно сказала Мегэн. — В прошлом году в это же время им удалось благополучно доплыть до Тирсолера, хотя я знаю, что в пути они наткнулись на фэйргов.
— Но ты же знаешь, что я не стану петь песню смерти, — резко сказала Энит. — Я не раз говорила тебе об этом, Мегэн. Я не Йедда, чтобы использовать свою магию для убийства.
— Но Энит…
— Нет, Лахлан. Ничто не заставит меня передумать. Ты же знаешь мое мнение.
— Что за глупость? — воскликнул Мак-Синн, недоумевающе глядя на старую циркачку. — Ты знаешь, как это сделать, но говоришь, что не станешь? Почему?
Энит с жалостью посмотрела на него.
— Я не стану использовать свои силы для того, чтобы убивать. Колдовские песни можно использовать другими способами.
— Другими способами? Какими еще другими способами? Говорю тебе, если бы мы могли обучить несколько молодых ведьм, чтобы на каждом корабле было по одной, то очень скоро выиграли эту войну! Хорошая Йедда может убить сотни этих ужасных морских демонов сразу. Сотни!
— Когда мы в прошлом году плавали в Тирсолер, на нас напал отряд фэйргийских воинов, — объяснил Дайд. — Вместо того, чтобы усыпить их своими песнями, мы спели им песню любви. Джей играл на своей viola d'amore, которую, как вы знаете, сделала сама Гвиневера Ник-Синн и которая обладает огромной силой…
— Виолу Гвиневеры не должны были отдать вот так запросто, — воскликнул Мак-Синн, дрожа от ярости. — И какому-то цыганскому парню! Эта виола — реликвия клана Мак-Синнов и должна быть возвращена нам обратно. Вы не имели права, Ваше Высочество!
Джей в смятении прижал свою драгоценную виолу к груди. Дайд сжал кулаки.
— Виола была дарована Джею Скрипачу в награду за помощь, оказанную мне в завоевании короны, — невозмутимо сказал Лахлан. — Всем членам Лиги Исцеляющих Рук было разрешено выбрать из хранилища реликвий любую вещь по их выбору, и он выбрал именно ее. Линли, виола лежала там без дела много лет. Просто удача, что она не погибла во время Сожжения, как многие другие фамильные драгоценности. Или, возможно, это не простая удача, а невидимое деяние Прях. Джей играет на этой виоле так, будто она была сделана точно под его руку. В вашем клане не осталось никого, кто мог бы играть на ней. Не стоит жалеть ее для Джея, который так помог мне.
— Это действительно так? — скептически осведомился Мак-Синн. — Тогда давайте послушаем, как он на ней играет.
Лицо Джея вспыхнуло горячим румянцем, но по кивку Лахлана он поднялся и благоговейно вынул виолу из футляра. Прекрасной формы и покрытая лаком, виола несла больше струн, чем обычно, поднятых на замысловатом деревянном мостике. Ее грациозный гриф был вырезан в форме женской фигуры с завязанными глазами.
Джей устремил на Мак-Синна застенчивый, но прямой взгляд.
— У нее завязаны глаза, потому что говорят, что любовь слепа.
Мак-Синн отрывисто кивнул.
— Знаешь, не надо рассказывать мне о viola d'amore, парень. Я учился в Башне Сирен. А кто учил тебя?
— Я сам, — ответил он просто. — И Энит.
Не дожидаясь ответа, он поднял виолу к подбородку и провел смычком по струнам. Комнату наполнили звуки, низкие, бархатистые и чистые. Потом Джей заиграл ритмичную танцевальную мелодию, под которую головы сами собой начинали кивать, а ноги притопывать. Закончив, он оторвал смычок и взмахнул им, и слушатели разразились бурей аплодисментов. Джей залился краской и опустил смычок, глядя на Мак-Синна.
— Что ж, нет никаких сомнений в том, что ты умеешь играть, парень, и играешь хорошо, — резко сказал прионнса. — И Мак-Кьюинн сказал правду, в моей семье действительно не осталось никого, кто мог бы так прекрасно играть на ней. Возможно, моя дочь могла бы, но она давно мертва. — На его бородатом лице мелькнуло тоскливое выражение, и он потер подбородок рукой. Он немного помолчал, потом поднял голову и в его сверкающих глазах цвета морской волны снова полыхнуло пламя. — Но если у тебя есть Талант, почему ты не можешь своим пением убивать фэйргов?
Линли пожал плечами. Его лицо окаменело, точно высеченное из гранита.
— Ну, когда они все погибнут, им будет уже все равно.
Изабо побледнела, как полотно.
— Значит, вы собираетесь перебить их всех до единого? Даже женщин и детей?
Она обернулась к Лахлану.
— Значит, вот каков твой план? Убить всех? Стереть их с лица земли? Неужели ты не видел, что у них такая же красная кровь, как и у нас? Может, они и морские жители, но они дышат воздухом, занимаются любовью, растят детей и поклоняются силам природы, точно так же, как и все мы. — У нее сорвался голос.
Лахлан крепко сжал скипетр. Его лицо было обеспокоенным.
Изабо поднялась на ноги, переведя взгляд с него на Мегэн.
— В прошлом году ты говорил, что у нас никогда не будет сколько-нибудь продолжительного мира, если мы не достигнем согласия с фэйргами, пока мы не научимся прощать и понимать друг друга. Когда ты сказал это, я подумала, что ты наконец-то стал ри, настоящим ри, каким, должно быть, был Эйдан Белочубый. Я подумала, какой же ты мудрый, и какой смелый. Неужели я ошиблась?
Лахлан прямо встретил ее гневный взгляд. Его губы искривились.
— Надеюсь, что нет, — ответил он. — Но это не я затеял эту войну, Изабо, ты же знаешь это. Я посылал парламентеров, пытался вести с ними переговоры, я предлагал заключить что-то вроде соглашения, и не только я, но и мой отец, и дед. Ты видела, каков был их ответ!
Изабо какой-то миг молчала.
— Но ты ведь хочешь убить их всех? — спросила она наконец, уже чуть тише. — Мак-Синн зациклился на том, чтобы отбить Остров Богов, а я говорю тебе, что единственный способ для людей снова вступить в Бездонные Пещеры — через трупы всех фэйргов до единого. Твоя цель уничтожение целой расы или мир для всей страны?
Лахлан обеспокоенно заерзал. Когда он наконец заговорил, его голос был очень мягким.
— Ты права, Изабо. Мы отправляемся на эту войну не для того, чтобы раз и навсегда изничтожить фэйргов, мы идем на нее потому, что надеемся найти какой-то способ добиться продолжительного мира.
Линли Мак-Синн застонал и ударил себя по лбу кулаком.
— Вы все здесь что, совсем спятили?
Изабо обернулась к нему.
— Надеюсь, что все остальные сочтут это проявлением добросердечия, а не слабоумия! — воскликнула она. — Почему вы такой черствый? Неужели вы не понимаете, что фэйрги способны чувствовать горе, гнев и любовь, точно так же, как и мы?
Он хрипло рассмеялся.
— Что ты можешь знать, глупая девчонка? Ты ведь не была с нами, когда фэйрги напали на нас среди ночи, убивая всех на своем пути и заставив нас бежать в лютый холод лишь в том, что на нас было. Ты не видела, как моя жена и мой первенец погибли с фэйргийскими трезубцами в груди, и как моя дочь умерла в дороге от голода и холода!
— А вы видели, — парировала Изабо, — как ваши предки нападали на фэйргов в их священных пещерах, убивая всех без разбору и выгоняя их в ледяные моря на верную смерть? Вы видели, как они принесли пылающие факелы в священную тьму, куда никогда раньше не проникал свет? Вы видели, как Йедды своим пением губили сотни фэйргов, среди которых были и совсем младенцы? Чтобы знать об этом, совсем не обязательно было видеть все своими глазами.
Повисла долгая, звенящая от напряжения тишина. Изабо слегка заколебалась, увидев, сколь многие члены совета смотрят на нее с подозрением и осуждением. Потом Мегэн с трудом поднялась на ноги.
— Изабо права, — сказала она, — и мне тоже стыдно за себя. Мы так долго ненавидели и боялись фэйргов и всегда считали действия наших предков правильными. И все же оба наши народа причинили друг другу огромное зло. Мы не можем склонить чашу весов на нашу сторону. Мы не можем начинать войну, планируя истребить своих врагов. Уничтожить куда легче, чем воссоздать.
И снова повисла долгая тревожная тишина. Потом Лахлан вздохнул.
— И все же мы не можем начинать войну, заранее настроившись на мир, который вполне может оказаться недостижимым. Давайте запомним то, что сказала Изабо, и подумаем над этим, но пожалуйста, давайте сейчас займемся планированием войны. Ибо если мы и начали понимать, что причинили немало зла друг другу, то фэйрги определенно нет! Они ненавидят нас столь же горячо, как и всегда, и бельтайнская резня явно была не последним их нападением.
В рядах совета поднялся ропот, и Изабо с тревогой заметила, что очень многие бросают на нее косые взгляды. Все знали, что она привезла обратно в Лукерсирей дочь Майи, Бронвин, и что она общалась с самой Колдуньей. Изабо явно гораздо больше других знала об обычаях фэйргов, и многие вслух задавались вопросом, откуда. Кроме того, она была ведьмой, а несмотря на восстановление Шабаша, очень многие жители Эйлианана все еще не доверяли ведьмам.
Поэтому Изабо больше ничего не сказала, откинувшись на спинку своего кресла и крутя на пальце кольцо с лунным камнем, а по всему залу заседаний разгорелись жаркие споры. Столько всего тревожило ее собственное сердце, столько сомнений и дурных предчувствий, столько сожалений и самообвинений, что она не сразу заметила, что ее сестра Изолт тоже сидит молча, сведя над переносицей тонкие рыжие брови. В обычных обстоятельствах в этом не было бы ничего удивительного. Хан'кобаны не были склонны к излишней разговорчивости. Но сейчас шел военный совет. Изолт была Шрамолицей Воительницей, с рождения обучавшейся искусству войны. Сидеть сложа руки, когда планировали военные действия, было очень не похоже на Изолт.
Внезапно она обернулась и посмотрела Изабо прямо в глаза. Ее лицо залила краска, и она, прикусив губу, отвернулась. Изабо долго сидела очень неподвижно, даже не слыша, что творится вокруг нее. Вся ее интуиция твердила ей, что что-то не так и она каким-то образом стала причиной этого.
В тот вечер Изабо снова попыталась поговорить с сестрой, хотя от беспокойства это вышло у нее очень неловко. Изолт, превосходно владевшая собой, улыбнулась ей и коротко обняла ее, что было совершенно ей не свойственно.
— Что ты, конечно же, ничего такого не случилось. По крайней мере, не с нами. Просто я устала от всей этой грызни. С ними всегда одно и то же, с этими лордами. Они только и делают, что сотрясают воздух, но решить ничего не могут. Я не собираюсь с ними спорить. Если они хотят узнать мое мнение, то всегда могут спросить меня о нем.
Хотя ее слова казались искренними, на лице Изолт все же лежала какая-то тень, и Изабо отправилась на поиски Дайда. У него был усталый вид, темные кудри были растрепаны, рубаха на груди расстегнута, но при виде Изабо он улыбнулся и вскочил на ноги.
— Как поживаешь, моя милая Бо?
— Спасибо, неплохо, — ответила она рассеянно, оглядывая караулку, в которой толпились все остальные офицеры Телохранителей Ри, играя в кости или нарды и потягивая виски. Большинство смотрело на нее с дружелюбным любопытством, и она коротко улыбнулась тем, кого знала. — Дайд, мы можем куда-нибудь выйти и поговорить?
— В Риссмадилле-то? Да я знаю сотню таких мест, — со смешком ответил он. — Этот дворец построен как будто специально для всяческих шашней.
Она прикусила губу, но все же позволила ему вывести себя из караулки. Они отправились на зубчатую стену, залитую серебристо-голубым светом Гладриэли, пока еще единственной взошедшей луны. В ее сиянии Изабо ясно видела озадаченное лицо Дайда.
— Как бы мне ни хотелось думать, что ты разыскала меня для того, чтобы прогуляться под луной, я понимаю, что у тебя должны были быть какие-то другие причины, — сказал он. — Что случилось, Бо?
Она глубоко вздохнула, потом начала нерешительно:
— Меня беспокоит Изолт. Она кажется такой… такой холодной, такой.. далекой. Я думаю, что она сердится, но не понимаю, почему… или на кого… — Она беспомощно замолчала.
Он досадливо скривился и отвел глаза. Она метнула на него удивленный взгляд.
— Я бы на твоем месте не стал тревожиться, — сказал он, не глядя на нее. — Хозяин… как-то раз в запале сказал несколько опрометчивых слов, и я думаю, что миледи до сих пор не простила его. Она очень долго отходит, твоя сестра.
Изабо была озадачена.
— Что за опрометчивые слова? — она положила руку ему на локоть. — Что-то обо мне?
— С чего ты взяла? — насмешливо осведомился Дайд.
— Не знаю, — ответила она серьезно. — Мне почему-то так кажется.
Он не знал, что ей ответить. Глядя на то, как Дайд, обычно столь бойкий на язык и сообразительный, осторожно подыскивает слова, Изабо лишь утвердилась в своих подозрениях.
— Так что он сказал? — сердито воскликнула она. — Лахлан вечно думает обо мне самое худшее. Он что-то сказал против меня?
— Он был расстроен, — сказал Дайд. — Это было на «Королевском Олене», после того, как мы узнали, что мальчиков похитили. Мы не знали, жив ли Доннкан вообще, не говоря уж о том, что ты уже спасла его от Маргрит. Ты ведь знаешь, он очень любит сына, и мы едва успели закончить войну с Яркими Солдатами. Мы все устали и вымотались…
— Значит, он действительно что-то сказал! Он обвинил меня, да? И Изолт рассердилась? Они поссорились из-за меня?
— Милая, я не могу тебе рассказать, — растерянно ответил Дайд. — Он мой хозяин. Я не могу повторять то, что он говорит, даже тебе. В особенности тебе.
Изабо была слишком расстроена и рассержена, чтобы заметить в его голосе ласку.
— Вечно он так! — гневно воскликнула она. — Что бы я ни делала, он всегда думает обо мне самое худшее. И почему? Почему? — Она взмахнула изуродованной рукой. — Казалось бы, он должен чувствовать себя виноватым, что меня пытали и искалечили вместо него. Казалось бы, он должен быть ко мне чуть добрее, хотя бы потому, что я сестра его жены, похожая на нее, как две капли воды. Но нет! Он только и делает, что винит меня, называет меня предательницей и шпионкой, обвиняет в убийстве и измене…
Дайд схватил ее за руки.
— Но Бо, ты не понимаешь…
— Вот именно, не понимаю!
— Это все именно из-за этого, как ты не видишь! Это потому, что он винит себя во всем, что случилось с тобой, потому, что ты похожа на Изолт, как ее отражение в зеркале. Он сам сказал это. Если он не будет ненавидеть тебя, что еще ему остается делать?
— Он ненавидит меня… — запинаясь, проговорила она.
Дайд отпустил ее руки и отвернулся.
— Я не должен был ничего говорить, — сказал он сухо. — Я просто хотел объяснить.. пожалуйста, прости, что я тебе все это наговорил. Ни Изолт, ни Лахлан не хотели бы, чтобы ты узнала о том, что было сказано в запале и под таким напряжением. Он вовсе не ненавидит тебя, просто…
— Просто я слишком похожа на Изолт, — буднично сказала Изабо.
— Да, — сказал он, не глядя на нее. — Этого вполне достаточно, чтобы свести человека с ума, постоянно видеть вас рядом, таких похожих и таких непохожих. Ничего удивительного в том, что он иногда задумывается…
— О чем?
— Ни о чем.
— Ну, о чем? Скажи.
Он покачал головой.
— Я и так уже наговорил лишнего. Лучше бы ты не спрашивала меня. Ты неверно это истолкуешь, и потом, Изолт так рассердилась не потому, что он оскорбил тебя. — И снова он заставил себя замолчать, сжав кулаки и зашагав прочь, но внезапно вернулся и опять схватил ее за руки. — Это запрещенный прием, — сказал он внезапно. — Ты же знаешь, что я ни в чем не могу тебе отказать, что я не могу видеть тебя расстроенной, и вот теперь я предал доверие моего хозяина. Иди в постель, Бо, и не смотри на меня такими несчастными глазами. Тебе не о чем горевать.
— Но Дайд…
— Я не скажу тебе больше ни слова, Бо, так что без толку спрашивать. Зря я вообще стал тебе отвечать.
Он быстро пошел прочь, не оглядываясь. Изабо смотрела ему вслед, с обеспокоенным лицом обкусывая ноготь. Если он не будет ненавидеть меня, что еще ему остается делать? — подумала она и против воли слегка улыбнулась.
Лахлан побарабанил по столу и сказал:
— Довольно! Давайте сосредоточимся на неотложных делах. Мы уже три дня сидим взаперти в этой комнате, и не знаю, как вам, а мне уже до смерти это надоело. Давайте выработаем нашу стратегию и отправимся на войну!
Со всех сторон разом заговорили.
— Нужно просто перебить как можно больше фэйргов, пока они не успели добраться до Каррига! — закричал герцог Глениглз.
Герцог Лохслейн принимал участие во многих сражениях с фэйргами. Он наклонился вперед, и его морщинистое лицо было обеспокоенным.
— Дело в том, — сказал он, — что морские демоны увертливые, как угри. Можно сражаться с ними, пытаясь не дать им выйти на сушу, а они просто разворачиваются и уплывают в море, только их и видели. А если пытаться преследовать их на кораблях, их мерзкие морские змеи поджидают в глубине, переворачивая корабли и топя всех.
— А почему нельзя убить морских змеев? — спросил Дункан Железный Кулак.
— А как? — просто спросил герцог. — От стрел нет никакого толку, они просто отскакивают от их шкуры.
— Теперь весь королевских флот вооружен пушками, благодаря Ярким Солдатам, — сказал Лахлан, протирая усталые глаза. — Думаете, их можно использовать против морских змеев?
— По правде говоря, я не знаю, Ваше Высочество, — с сомнением в голосе сказал герцог. — У них страшно прочная шкура. Возможно, пушечные ядра просто отскочат от нее, как и стрелы.
— К тому же, для этого они должны подплыть на расстояние пушечного выстрела, а к тому времени корабль уже окажется в их кольцах, — сказал капитан «Королевского Оленя», назначенный верховным адмиралом флота Ри.
— Вопрос в том, как бы убить морских змеев до того, как они подойдут слишком близко, чтобы перевернуть корабль, — сказал Дункан Железный Кулак, дергая себя за бороду.
— Ну, это совсем нетрудно, — заявил Мак-Бренн, перепугав всех, поскольку все считали, что он задремал. Заметив изумленное выражение их лиц, старик подмигнул, порылся в своем необъятном спорране и извлек оттуда связку измятых бумаг. — Я привез мои чертежи гигантской мангонели. Она очень помогла нам во время Яркой Войны, когда Яркие Солдаты попытались взять Равенскрейг штурмом. Мы метали валуны больше чем на четыреста ярдов!
Послышался удивленный гул, и Мак-Бренн широко улыбнулся.
— Да, думаю, это будет вам очень кстати! С тех пор я работаю над баллистой, которая может метнуть гигантскую стрелу примерно на такое же расстояние. Можно обмакнуть наконечник стрелы в какой-нибудь яд, так что вам понадобится всего лишь поцарапать шкуру змея, чтобы убить его, а поражать жизненные органы не обязательно. Всю работу за вас сделает яд.
— Драконье зелье, — воскликнула Мегэн. — Айен, твоя мать продала Майе драконье зелье, когда та пыталась уничтожить драконов. Как думаешь, оно действует и на морских змеев тоже?
Айен кивнул.
— Полагаю, скорее всего, д-действует, Хранительница. Я сам не знаю, как его д-делать, но среди жителей болот есть те, кто д-должен знать рецепт. Я попробую выяснить.
— У моего отца есть еще одно изобретение, которое, как он думает, может оказаться вам полезным, — в своей ленивой и протяжной манере сказал Дугалл Мак-Бренн. Он полулежал в своем кресле, прикрыв глаза, как будто с трудом удерживался, чтобы не заснуть. — Расскажи им, отец, а то я уже забыл, что это такое.
Мак-Бренн подскочил на своем месте, мигая за стеклами своих очков.
— Ах, да, я совсем запамятовал. Спасибо тебе, сынок, что напомнил. — Он снова порылся в своем спорране и вытащил оттуда небольшой стеклянный пузырек, который поднял к свету. Внутри перетекала какая-то густая и вязкая жидкость. — Я зову ее морским огнем, — сказал он. — Много лет назад я совершенно случайно открыл ее и нацарапал на бумажке формулу, а потом положил в какую-то книгу, чтобы не потерять. И, конечно же, совершенно забыл про нее, пока в прошлом году случайно не нашел снова, когда искал что-то другое. Генеалогическое древо Белль, кажется. Или бабушкин рецепт ежевичного вина.
— Как думаешь, кто такая эта Белль? — прошептал Дайд на ухо Изабо. — Его мать?
— Нет, — сказала Изабо, давясь смехом. — Бьюсь об заклад, что это какая-нибудь из его собак.
— В общем, я совершенно случайно нашел ее и бросил на свой стол, а когда юный Дугалл сказал, что собирается встретиться с тобой, мой мальчик, я решил, что прихвачу ее с собой, чтобы посмотреть, понравится ли она тебе, — оживленно продолжил Мак-Бренн. — Должен сказать, что мне пришлось попотеть, разыскивая ее на столе, но думаю, тебе понравится. Она очень здорово сверкает.
— Уверен, что мне понравится, дядя Малкольм, если только ты скажешь мне, что это такое, — необычайно терпеливо ответил Лахлан.
— Это морской огонь, разве я тебе не сказал? Он вспыхивает при соприкосновении с морской водой.
— То есть, морская вода заставляет его гореть?
— Ну да, разве я только что не сказал? Выпускаешь его из мангонели, и когда он попадает в воду — бабах! Он взрывается, и вся вода вокруг превращается в один большой лист пламени. Думаю, он нагонит на морских демонов страху. — Старик хихикнул и в радостном предвкушением потер руки.
— Он зажигает воду?
— Ну да, да. Я что, недостаточно ясно выражаюсь? Или это ты туго соображаешь? Впрочем, удивляться тут нечему, ты ведь столько лет был птицей. Странная история. Очень странная. Она не могла пройти без последствий, ведь твой мозг сжался до размеров горошины. Ничего удивительного, что с головой у тебя стало маленько не того.
— Да нет же, нет, дядя, — с поразительным для него самообладанием сказал Лахлан. — Просто мне никогда раньше не приходилось слышать о том, чтобы вода горела. Обычно воду используют для того, чтобы тушить огонь. Что, во имя Эйя, входит в твой «морской огонь»?
Мак-Бренн побарабанил пальцем по носу.
— Нет уж, — фыркнул он. — Меня не так-то просто провести, парень. Я не выдаю свои секреты так просто.
— А как потушить такое пламя? — с огромным интересом спросил адмирал Тобиас. — Такое оружие, как огонь, на корабле использовать опасно.
— Хороший вопрос, — лаконично ответил Дугалл. — Мы сами задались им, когда отец решил испытать свое изобретение. Одно крыло Равенскрейга сильно обгорело, прежде чем мы смогли решить эту проблему.
— И как же вы его потушили?
— Ну, в конце концов мы использовали песок, — пряча улыбку, отозвался Дугалл, поглаживая бородку. — Хотя и обнаружили, что человеческая вода тоже оказывает на него воздействие.
— Человеческая вода? — недоуменно нахмурился адмирал Тобиас. Потом в глазах у него что-то забрезжило. Его загорелое до кирпичного цвета лицо стало еще краснее, когда он сказал, — А, понял! Человеческая вода.
— Ну да, — отозвался Дугалл. — Ну, вы понимаете, в чем здесь проблема.
— Да, понимаю, — ответил адмирал, пытаясь скрыть смущение перед лицом непринужденной простоты Дугалла.
— Ну что ж, это значит, что мы можем пустить в дело военный флот, — сказал Лахлан, и его нахмуренное лицо впервые за несколько дней прояснилось. — Это замечательно, потому что мне очень не хотелось бы впустую потерять наш корабельный налог! Нам придется потратить некоторое время и деньги на снаряжение и вооружение кораблей. Поскольку мы спасли и отремонтировали большую часть пиратских кораблей, теперь в нашем флоте шестьдесят четыре судна, включая и все тирсолерские корабли. Это много!
— Если мы поплывем в Карриг на кораблях, то д-доберемся туда намного быстрее, — сказал Айен. — Даже если армия д-движется на полной скорости, люди не могут проходить больше пятнадцати-двадцати миль в день. Флот же может д-двигаться со скоростью сто шестьдесят миль в день, если нам удастся поддерживать попутный ветер. А если мы успеем вовремя доставить армию в Брайд, то сможем отплыть д-до того, как фэйрги начнут свое путешествие на север.
Совет возбужденно зашумел, а Аласдер Гарри Киллигарри сказал:
— Кроме того, если мы вооружим корабли этим морским огнем и отравленными баллистами, то можно не боятся фэйргов в море. Тем скорее мы их всех перебьем.
— А я слышал, что вы нашли в Тирсолере Йедду, — взволнованно сказал Мак-Синн. — Ох, до чего же хорошая новость! Йедда может своим пением убивать этих ужасных морских демонов. И научит своим колдовским песням кого-нибудь из ваших молодых ведьм. До меня дошли слухи, что у вас есть несколько человек с Талантом Йедд, хвала Эйя.
Наступила долгая неловкая тишина. Дайд замер, его смуглые руки с длинными пальцами сжались. Энит Серебряное Горло обернулась и повелительно взглянула на Мегэн. Хранительница Ключа сжала губы и ничего не сказала. Изабо переводила взгляд с одной на другую. В том путешествии в Тирсолер, в котором участвовали Дайд и Энит, было много такого, о чем она не знала. Слова Мак-Синна, как ей показалось, задели чувствительную струну.
— Ну, — сказал Мак-Синн, прервав затянувшееся молчание. — Это верно? Вы действительно спасли Йедду в Тирсолере?
— Да, — ответила Мегэн. — Йедду по имени Нелльвин. Она провела восемь лет в заточении в Черной Башне. Юная Финн спасла ее, когда выводила оттуда того пророка, Киллиана Слушателя. Она сейчас здесь.
— И у вас есть другие, которые могут создавать чары своей музыкой? — настойчиво спросил Мак-Синн. — Разве их тоже нельзя научить петь песни, убивающие фэйргов?
— Энит Серебряное Горло может петь колдовские песни, и она научила этому своего внука Дайда, и своего ученика Джея Скрипача, — спокойно сказала Мегэн. — В прошлом году в это же время им удалось благополучно доплыть до Тирсолера, хотя я знаю, что в пути они наткнулись на фэйргов.
— Но ты же знаешь, что я не стану петь песню смерти, — резко сказала Энит. — Я не раз говорила тебе об этом, Мегэн. Я не Йедда, чтобы использовать свою магию для убийства.
— Но Энит…
— Нет, Лахлан. Ничто не заставит меня передумать. Ты же знаешь мое мнение.
— Что за глупость? — воскликнул Мак-Синн, недоумевающе глядя на старую циркачку. — Ты знаешь, как это сделать, но говоришь, что не станешь? Почему?
Энит с жалостью посмотрела на него.
— Я не стану использовать свои силы для того, чтобы убивать. Колдовские песни можно использовать другими способами.
— Другими способами? Какими еще другими способами? Говорю тебе, если бы мы могли обучить несколько молодых ведьм, чтобы на каждом корабле было по одной, то очень скоро выиграли эту войну! Хорошая Йедда может убить сотни этих ужасных морских демонов сразу. Сотни!
— Когда мы в прошлом году плавали в Тирсолер, на нас напал отряд фэйргийских воинов, — объяснил Дайд. — Вместо того, чтобы усыпить их своими песнями, мы спели им песню любви. Джей играл на своей viola d'amore, которую, как вы знаете, сделала сама Гвиневера Ник-Синн и которая обладает огромной силой…
— Виолу Гвиневеры не должны были отдать вот так запросто, — воскликнул Мак-Синн, дрожа от ярости. — И какому-то цыганскому парню! Эта виола — реликвия клана Мак-Синнов и должна быть возвращена нам обратно. Вы не имели права, Ваше Высочество!
Джей в смятении прижал свою драгоценную виолу к груди. Дайд сжал кулаки.
— Виола была дарована Джею Скрипачу в награду за помощь, оказанную мне в завоевании короны, — невозмутимо сказал Лахлан. — Всем членам Лиги Исцеляющих Рук было разрешено выбрать из хранилища реликвий любую вещь по их выбору, и он выбрал именно ее. Линли, виола лежала там без дела много лет. Просто удача, что она не погибла во время Сожжения, как многие другие фамильные драгоценности. Или, возможно, это не простая удача, а невидимое деяние Прях. Джей играет на этой виоле так, будто она была сделана точно под его руку. В вашем клане не осталось никого, кто мог бы играть на ней. Не стоит жалеть ее для Джея, который так помог мне.
— Это действительно так? — скептически осведомился Мак-Синн. — Тогда давайте послушаем, как он на ней играет.
Лицо Джея вспыхнуло горячим румянцем, но по кивку Лахлана он поднялся и благоговейно вынул виолу из футляра. Прекрасной формы и покрытая лаком, виола несла больше струн, чем обычно, поднятых на замысловатом деревянном мостике. Ее грациозный гриф был вырезан в форме женской фигуры с завязанными глазами.
Джей устремил на Мак-Синна застенчивый, но прямой взгляд.
— У нее завязаны глаза, потому что говорят, что любовь слепа.
Мак-Синн отрывисто кивнул.
— Знаешь, не надо рассказывать мне о viola d'amore, парень. Я учился в Башне Сирен. А кто учил тебя?
— Я сам, — ответил он просто. — И Энит.
Не дожидаясь ответа, он поднял виолу к подбородку и провел смычком по струнам. Комнату наполнили звуки, низкие, бархатистые и чистые. Потом Джей заиграл ритмичную танцевальную мелодию, под которую головы сами собой начинали кивать, а ноги притопывать. Закончив, он оторвал смычок и взмахнул им, и слушатели разразились бурей аплодисментов. Джей залился краской и опустил смычок, глядя на Мак-Синна.
— Что ж, нет никаких сомнений в том, что ты умеешь играть, парень, и играешь хорошо, — резко сказал прионнса. — И Мак-Кьюинн сказал правду, в моей семье действительно не осталось никого, кто мог бы так прекрасно играть на ней. Возможно, моя дочь могла бы, но она давно мертва. — На его бородатом лице мелькнуло тоскливое выражение, и он потер подбородок рукой. Он немного помолчал, потом поднял голову и в его сверкающих глазах цвета морской волны снова полыхнуло пламя. — Но если у тебя есть Талант, почему ты не можешь своим пением убивать фэйргов?