Страница:
— Она сделана, чтобы петь о любви, а не о смерти, — тихо сказал Джей. — Разве вы не видите?
— Я вижу, что у тебя в руках реликвия клана Мак-Синнов, а ты не хочешь использовать ее, чтобы помочь нам!
— Но милорд, пожалуйста, если бы вы только согласились выслушать, — сказал Дайд. — Я же сказал вам, что мы пели песнь любви, когда на нас напали морские жители. Милорд, фэйрги были зачарованы! Они плыли за нашим кораблем, напевая, свистя и ловя для нас рыбу. А потом, когда на нас напал тирсолерский флот и наш корабль перевернулся, фэйрги спасли нас и отвезли на берег. Милорд, вам не кажется…
— Пели песнь любви, — презрительно отозвался Мак-Синн. — Это песня для придворных кавалеров и трубадуров, а не для войны!
— Но мы победили их, мы создали что-то вроде связи с ними, — воскликнула Энит. — В Карриге мы могли бы сделать то же самое.
— Спеть песню любви, когда армия фэйргийских воинов будет наступать на нас с занесенными трезубцами? — сардонически осведомился Мак-Синн. — Это прямой путь приблизить неизбежный конец — нас всех перебьют, а фэйрги будут торжествующе улюлюкать.
— Вот и я то же самое тебе говорил, Энит, — вступил Лахлан. — Любая колдовская песня действует лишь тогда, когда ее слушают, а во время битвы слышны лишь звон оружия и крики раненых. А даже если публика слушает, они должны слышать сердцем, а не только ушами. Ты сама учила меня этому. Как мы сможем пением призвать их к миру, когда они ослеплены и оглушены своей ненавистью?
— Но в Тирсолере…
— Да, но там была совсем небольшая горстка воинов, ты сама говорила это. Мы не можем послать тебя с Дайдом и Джеем в пасть к орде бесчинствующих фэйргов, как группу бродячих менестрелей. Это слишком опасно.
Энит ничего не сказала. Ее искривленные пальцы сжимали подлокотники кресла.
Мак-Синн раздраженно фыркнул.
— Вот чем все заканчивается, когда приглашаешь на военный совет женщин, — с ядовитым сарказмом сказал он. — Приходится выслушивать всякие глупости.
— Неужели? — рявкнула Изолт. — Означает ли это, что вы не желаете выслушивать и мои советы, милорд?
Мак-Синн ничего не сказал, лишь стиснул зубы. Изолт продолжила, очень тихо:
— Не забывайте, что я Шрамолицая Воительница, милорд. На Хребте Мира все равно, мужчина ты или женщина. Единственное, что имеет значение, можешь ты сражаться или нет. Я получила эти шрамы не просто так.
— Разумеется, Ваше Высочество, — сказал он через некоторое время. Слова явно дались ему очень нелегко. — Я не хотел вас обидеть.
Изолт ничего не ответила, пытаясь обуздать свой гнев. Лахлан тоже разозлился. Раздраженно оглядев стол, он сказал:
— Мы не можем постоянно спорить друг с другом. Если мы хотим победить фэйргов, то должны выступить единым фронтом. Итак, Изабо говорит, что фэйрги вернутся в Карриг к Самайну или чуть позже. К тому времени мы должны быть уже там и, если получится, ударить по ним сразу с двух сторон.
Большая часть армии Ри, называемой Серыми Плащами из-за их серой формы, все еще стояла в Тирсолере. Было решено, что Лахлан присоединится к ним вместе с армиями южных лордов и прионнса, чтобы они смогли напасть на Карриг с востока, доставив большую часть людей по морю кораблями королевского флота. Когда армии Ник-Танах и Ник-Эйслин присоединятся к ним вместе с солдатами Айена и Эльфриды, у них должно оказаться более десяти тысяч людей и волшебных существ, очень внушительное войско.
Тем временем Фионнгал Ник-Рурах и герцог Лохслейн должны будут отправиться обратно в Рурах, чтобы переговорить с Мак-Рурахом и заручиться его поддержкой. По пути они переговорят также с Мак-Ахерном Тирейчским, чья кавалерия славилась своей стремительностью и отвагой. С учетом лучников из Равеншо, они должны собрать по меньшей мере трехтысячную армию, которая ударит по фэйргам с запада.
— В общей сложности это составляет тринадцать тысяч солдат, что очень немало, — с удовлетворением подвел итог Дункан Железный Кулак. — Хотя нам и придется сражаться с фэйргами на их собственной территории, у нас будет численное преимущество.
— Мы сможем собрать еще больше солдат, если твой отец решит присоединиться к нам, — сказал Лахлан Изолт. — У него там несколько сотен человек, а он сам — Шрамолицый Воин и отличный боец. Кстати, как думаешь, он согласится поговорить с Зажигающей Пламя от нашего имени? Хан'кобаны подписали Пакт о Мире, а это значит, что они пообещали оказывать нам помощь в трудные времена. Они считают войну чем-то вроде развлечения. Думаешь, они присоединятся к нам?
— Возможно, — спокойно ответила Изолт. — Но они не враждуют с фэйргами, живя в таком отдалении от моря. Не знаю, согласятся ли они покинуть снега, чтобы сражаться за дело, которое им совершенно не интересно.
Лахлан нахмурился. Дункан Железный Кулак сказал:
— Кроме того, чтобы собрать их, понадобились бы месяцы. Когда гонец приедет в горы, убедит Хан'кобанов встать под наши знамена и вернется обратно в Рионнаган, будет уже зима. Когда они доберутся к нам в Карриг, пройдет уже больше года. Если бы только был какой-нибудь путь через горы прямо в Карриг! Тогда мы могли бы напасть на них и с юга тоже…
— Но такой путь через горы есть, — сказала Изолт.
Все недоверчиво уставились на нее.
— Многие пытались перейти горы, и никому это не удалось! — воскликнул Линли. — Я сам несколько раз пытался с тех пор, как потерял Карриг!
— Ты уверена, Изолт? — спросила Мегэн. — За всю тысячелетнюю историю Эйлианана с тех пор, как наш народ поселился здесь, никто так и не нашел путь через горы. Именно поэтому мы всегда так зависели от морских маршрутов.
— Полагаю, что Хан'кобанов об этом никогда не спрашивали, — невозмутимо отозвалась Изолт.
Линли хрипло рассмеялся.
— Эти обитатели снегов — главная причина, по которой мы не переходили через горы. Не говоря уж о ледяных великанах, ограх, гоблинах, лавинах, саблезубых леопардах, снежных львах, волках…
— Ну, а я лично переходила горы, — ответила Изолт.
Ее замечание вызвало бурю вопросов и восклицаний. Она спокойно выслушала их, потом сказала:
— Горы проходимы только в летние месяцы, когда на самых высоких перевалах тает весь снег. Тогда и опасность лавин меньше, а ледяные великаны впадают в спячку. Если бы у вас было разрешение проходить через долину драконов, это сократило бы путешествие почти на месяц. Если есть сани, то отсюда дотуда можно добраться меньше чем за три месяца.
Все принялись взволнованно переглядываться.
— Если мы вышлем армию сейчас, то можем быть там уже к осени, — сказал Айен, быстро подсчитав что-то в уме.
— А вы сможете по пути поговорить с Хан'кобанами и убедить их встать под наши знамена, — обрадовался Линли.
Лицо Изолт залил темный румянец, и две тонких линии шрамов на ее скулах выступили ярче.
— Но я не могу вернуться на Хребет Мира! — В ее голосе тоска мешалась со смятением. — Только если Лахлан тоже поедет.
Золотистые глаза встретились с голубыми, и между ними почувствовалось явное напряжение. Казалось, ни один, ни другая совершенно не слышали криков разочарования и возмущения, послышавшихся со всех сторон.
— Командующий не может покинуть свое войско! — воскликнул герцог Глениглз.
— Вы не можете передать командование армией кому-нибудь другому, пусть даже очень талантливому! Как будут чувствовать себя солдаты? Они боготворят вас! — сказал герцог Киллигарри.
— Это слишком опасно, хозяин! — воскликнул Дайд. — Ты не должен подвергать себя такому риску!
— Что мы будем делать, если вы погибнете под лавиной? — сказал Дункан, явно обеспокоенный. — Помните, что было, когда на вас наложили заклятие, и вы много месяцев лежали, как мертвый? Все лорды и гильдии тут же отказались поддерживать нас, и мы увязли, как телега в грязи. Боюсь, это было бы не слишком мудрое решение, Ваше Высочество.
Ри явно встревожился.
— Я не могу отправиться в горы, — сказал он. — Я должен быть с армией. Аласдер прав, командующий остается со своим войском.
— В чем дело? — осведомился Мак-Синн. — Ее Высочество может провести меня и моих людей через горы, а вы возглавите армию и поведете ее по равнине. Так мы ударим с трех сторон одновременно. Нас ждет триумф!
— Но я не могу покинуть тебя, — прошептала Изолт Лахлану. — На мне лежит гис перед тобой.
Мак-Синн вскочил на ноги и навис над столом. Его лицо исказила ярость.
— Сейчас совершенно не время цепляться друг за друга, как парочка влюбленных голубков! Никто, кроме Банри, не знает путь через горы. Она должна ехать!
Его поддержал хор голосов, и Лахлан переводил взгляд с одного лица на другое, потом снова взглянул на Изолт. Она поднялась, очень бледная и суровая.
— Значит, ты освобождаешь меня от моего гиса?
Лахлан все еще колебался, и многие в зале насмешливо переглядывались, считая, что он не может перенести разлуки с женой всего на несколько месяцев. Наконец он кивнул, глядя Изолт прямо в глаза.
— Хорошо, я отпускаю тебя. Ты отправишься на Хребет Мира.
Она низко поклонилась, встав на одно колено, и лишь Изабо узнала в этом движении формальный жест Хан'кобанов. Потом Банри развернулась и зашагала прочь, прямая, точно натянутая струна.
Лахлан внезапно закричал ей в спину:
— Ты скучала по своим снегам, и не пытайся говорить, что это не так!
Изолт не ответила, захлопнув за собой дверь.
Изабо в смятении смотрела на Лахлана.
— Ты понимаешь, что наделал? — прошептала она.
Гнев и отчаяние в его золотистых глазах сказали ей, что он понимает.
Джей занес смычок над струнами виолы, и из-под него полилась чарующая музыка. Голос виолы был низким и бархатистым, звенящим нежностью. Мелодия подошла к концу, и Джей медленно опустил смычок и открыл глаза.
Вздрогнув, он осознал, что наследница трона Рураха сидит на его кровати, слушая его и поглаживая шелковистый черный мех эльфийской кошки, сонно растянувшейся у нее на коленях. На ней была зеленая бархатная амазонка, а плечи прикрывал черный плед, сколотый брошью с изображением черного волка. Ее каштановые волосы были собраны под лихой зеленой треуголкой, украшенной пушистыми черными перьями.
— Финн! — вскрикнул он. — Я не слышал, как ты вошла.
— Я пришла попрощаться, но ты был в своем обычном трансе, и я решила, что прерывать тебя может быть опасно, — с ухмылкой заявила Финн. — Ну, как с лунатиками.
Джей печально усмехнулся.
— Спасибо, что не прервала меня. Я очень люблю эту песню.
— Да, она очень красивая, — сказала Финн. — Ты с каждым днем играешь все лучше и лучше, Джей. Не зря ты потратил столько времени на упражнения. — В ее голосе слышался еле уловимый упрек.
— Да, мне очень повезло, что Нелльвин взялась учить меня вместе с Энит, — горячо сказал Джей. — Она настоящая Йедда, обученная в Башне Сирен, и все такое. Она может научить меня очень многому. — Он ласково обернул виолу в шелк и положил обратно в футляр.
— Должна признаться, я чувствую ревность к этой деревяшке, — сказала Финн.
Джей вскинул на нее глаза и густо покраснел.
— Хотя это всего лишь деревяшка, — продолжила она. — Даже если у нее и до омерзения красивая фигура. — Она со вздохом окинула взглядом свою собственную гибкую мальчишескую фигурку. — Ну да ладно. Может быть, и у меня была бы такая фигура, если бы я не проводила столько времени в седле и лазая по деревьям. Да и вообще, я лучше буду плоской, как камбала, и хорошо лазать по деревьям, чем наоборот.
— Ну… Ты сегодня очень хорошенькая, — неуклюже заметил Джей.
Она пожала плечами.
— Ну да, выгляжу отлично, как козье дерьмо, утыканное примулами. Я такая. У этого герцога Лохслейна очень строгие представления о том, как банприоннса должна вести себя. Боюсь, путь домой не доставит мне особенного удовольствия.
— Ты действительно пришла попрощаться? — задумчиво спросил Джей.
— Да, боюсь, что так, — ответила Финн, вставая и перекладывая эльфийскую кошку на плечо. — Вот я и отделалась от исполнения своего долга перед подданными. Лахлан сказал, что он написал моему дайадену о том, что я больше не хочу быть банприоннса, но он вряд ли обратит на это внимание, учитывая остальные новости, которые мы ему везем. Все, что я могу сказать, это что ему лучше бы взять меня с собой, потому что если меня опять запрут в этом старом скучном Касл-Рурахе, клянусь, я сбегу! Да я скорее наемся жареных жаб, чем останусь сидеть там, сложа ручки, когда вы все поедете на войну!
— Ну, возможно, война быстро кончится и мы скоро вернемся домой, и тогда мы с тобой сможем вместе пойти в Теургию, как и собирались.
— Может быть, — ответила Финн, впрочем, без особой надежды в голосе. — Хотя мне не кажется, что эта война быстро кончится, а тебе?
— И мне тоже, — печально ответил он.
— Мне пора, — сказала она. — Этот герцог Лохслейн и так считает, что я невоспитанная девчонка. Если я и дальше буду доставать его, он скажет дайадену, что я плохо себя вела, а мне сейчас очень нужно быть у него на хорошем счету. Береги себя, ладно? Перестань думать, что ты можешь выиграть эту войну, играя на своей дурацкой виоле.
— Угу, — сказал он со вздохом. — Хотя я действительно думаю…
— Ты же слышал, что сказал Лахлан, — твердо сказала Финн. — Не забывай, если ты хочешь стать колдуном, то должен учиться смирению, скромности и повиновению.
— Уж кто бы говорил! — воскликнул Джей, но она только рассмеялась ему в лицо, ухватила за ухо и поцеловала в уголок губ. Когда он опомнился, с пылающим от смущения лицом, она уже вышла, а эльфийская кошка на прощание зашипела и зафыркала на него с ее плеча.
— Значит, мы снова едем на войну, — сказал Лахлан, опираясь на свой огромный лук. Изолт кивнула. Ее лицо было очень спокойным. — Но на этот раз не вместе, — продолжил он, пристально глядя ей в лицо.
— Да, на этот раз не вместе, — повторила она, сжав губы.
Он обнял ее за плечи и попытался привлечь к себе.
— Мне будет трудно привыкнуть, что тебя нет рядом, — сказал он негромко. Хотя она не сопротивлялась его объятию, но стояла неподвижно, как кукла, и он отстранился, снова ища в ее лице хоть какой-нибудь намек на то, что она чувствует. Но там не было ничего. Ни гнева, ни грусти, ни нежности. Губы Лахлана сжались, и он отошел, очень прямой и напряженный.
Изабо ободряюще погладила сестру по руке.
— Он не понимает, что натворил, — прошептала она. — Он не знает, что такое гис.
Изолт встретилась с ней глазами в долгом внимательном взгляде, и Изабо наконец увидела, что переживает ее сестра.
— Он понимает. В глубине души он понимает, как важен такой долг чести для тех, в чьих жилах течет кровь Хан'кобанов. Он просто не хотел признаться в этом перед всеми теми людьми. — В ее голосе слышалась еле уловимая горечь.
— Но ты вернешься к нему? — настойчиво прошептала Изабо. — Ты ведь все еще его жена.
— Что мне ваши брачные обряды? — сказала Изолт уязвленно. — Хан'кобаны не женятся.
— Но ты ведь прыгнула с ним через костер, ты родила ему троих детей, — обеспокоенно сказала Изабо.
— Я поклялась никогда не покидать его, а теперь он освободил меня от этого гиса, — сказала Изолт ровным голосом. Она стряхнула руку Изабо и вскочила в седло. — Мы готовы выезжать, милорд? — спросила она Линли Мак-Синна.
— Готовы, и всегда будем готовы, — ответил он весело. Его лошадь пританцовывала под ним, как будто нетерпение прионнса передалось и ей тоже.
Изабо шагнула вперед, снизу вверх глядя в лицо Изолт.
— Он любит тебя, ты же знаешь это.
— Любит ли? — спокойно отозвалась Изолт. — Может, и любит. — Она развернулась, пришпорив свою грациозную кобылку и встав во главе кавалькады. Лахлан подошел к ней и коснулся ее сапога.
— Береги себя, леаннан, — сказал он.
Она взглянула на него.
— Хорошо. А ты береги моих малышей.
Лахлан кивнул, потом потянулся, схватил ее за руку и потянул вниз. Какой-то миг она сопротивлялась, сведя вместе тонкие рыжие брови. Потом наклонилась и позволила ему поцеловать ее. Их губы соприкоснулись, и когда она в конце концов выпрямилась, в ее голубых глазах блестели слезы.
— Да хранит тебя Эйя, — сказал Лахлан.
— И тебя тоже, — хрипло ответила она и отдала команду выезжать.
Строй из пятисот человек двинулся вперед. Большая часть из них была людьми Мак-Синна, две сотни которых были выбраны для того, чтобы служить и защищать Банри. Они скакали почти без отдыха, выезжая на рассвете и продолжая путь еще долго после заката при свете факелов и при каждой возможности меняя скакунов. Меньше чем за три недели они добрались до Перевала и поехали по узкой извилистой дороге, идущей вдоль берега бурного Риллстера.
После этого их бешеная скачка замедлилась, поскольку дороги в Сичианских горах были не столь ухоженными, как на равнине. Изолт была не в силах сдержать поток воспоминаний, грозивший поглотить ее. Именно здесь они с Мегэн и Лахланом обманом заставили Красных Стражей пропустить их через Перевал. Там, наверху, они однажды ночью разбили лагерь. За теми деревьями была пещера, где Изолт впервые встретилась с Лахланом, угрюмым горбуном со жгучими золотистыми глазами, которые никогда не отрывались от нее. Это воспоминание судорогой тоски свело ее живот, и она стала подгонять своих людей еще суровее, чем прежде.
Потом она увидела знакомый изогнутый силуэт Драконьего Когтя, возвышающийся над более низкими горами, и ее охватила новая тоска, тоска по холодному безмолвию снегов. В тот день они гнали своих лошадей до полного изнеможения, а на ночлег расположились у Великой Арки. До Купалы оставалось уже меньше недели, а после него дни снова начнут сокращаться, и время повернет к осени, а вместе с ней и к надвигающемуся противоборству с фэйргами.
На следующий день Изолт проснулась перед рассветом и отправилась на луг, чтобы собрать огромный букет диких роз, которыми заросли все скалы у подножия высокой горы. Когда охапка уже не помещалась у нее в руках, она пошла по траве к широкой каменной платформе, означавшей начало Великой Лестницы.
Солнце как раз начало подниматься, когда ее оруженосец, Каррик Одноглазый, подошел к ней, обеспокоенный, что она покинула лагерь без него. Он был получеловеком-полукорриганом, одним из множества волшебных существ, вставших под знамена Лахлана во время Яркой Войны. Хотя и совсем приземистый, он был крепким и очень сильным, с грубым, точно высеченным из гранита лицом и одним глубоко посаженным глазом. Каррика назначил оруженосцем и личным телохранителем Изолт сам Ри, и он так серьезно относился к этой обязанности, что Изолт без него и шагу ступить не могла. Она ободряюще улыбнулась ему.
— Тебе придется отойти, Каррик, — сказала она. — И, что бы ни случилось, не приближайся. — Он начал возражать, но она властным жестом приказала ему замолчать. — Нет, делай так, как я сказала. Ты не знаешь драконов. Очень многие люди погибли, потому что были слишком безрассудными и дерзкими. Отойди, я говорю, и дай мне поговорить с драконом в одиночестве.
В конце концов Каррик подчинился, и когда подошел Мак-Синн, запыхавшийся и встревоженный, он остановил его и не позволил приблизиться.
Изолт смотрела в светлеющее небо и ждала. Несмотря на то, что она много лет прожила в тени драконов, при виде огромного магического существа, появившегося над горной вершиной, сердце у нее ухнуло в пятки. Дракон ликующе взревел, и все лошади, пасшиеся на лугу, в панике заржали и встали на дыбы. Некоторые даже сорвались с привязи, хотя были так надежно стреножены, что ускакать прочь не смогли. Люди попадали на землю или съежились под ненадежным прикрытием палаток, а те двое, что стояли неподалеку от Изолт, ахнули и отступили на несколько шагов назад, а на лицах у них выступил холодный пот.
Дракон спикировал вниз и приземлился на платформе перед Изолт, которая рядом с ним сразу показалась совсем крошечной. Обвив огромным гибким хвостом лапы, он ждал, выпуская из красных пещер ноздрей тонкие струйки дыма. Изолт, склонив голову, встала перед ним на колени, положив перед собой огромную охапку роз.
Приветствую Тебя, Великий, сказала она на безмолвном языке драконов.
Приветствую тебя, Изолт Рыжая, ответил дракон, глядя на нее топазовыми щелочками глаз. Ты привела с собой большое войско. Его мысленный голос звучал, как симфония, исполняемая огромным оркестром.
Изолт кивнула. Мы пришли с дарами, в надежде что всемогущие драконы позволят нам пройти через их священную землю. Как вы хорошо знаете, мой супруг Лахлан Мак-Кьюинн и я не питаем злобы к драконам. Мы преклоняемся перед вами и почитаем вас. Мы не хотим вызвать ваш гнев или оспаривать вашу власть. Мы пройдем с опущенными глазами, молча, и не оставим никаких следов своего прохождения, если Великий Круг будет милостив и снисходителен к нам.
Повисла долгая тишина — дракон разглядывал Изолт сквозь прикрытые веки. Она глубоко вздохнула и грациозным жестом указала на розы, рассыпанные перед ней.
Я также принесла розовую десятину от имени Мак-Фэйгенов, как многие годы назад постановили драконы, и надеюсь, что давняя дружба между моим кланом и вашим будет расти и процветать, как эти розы.
Глаза дракона превратились в щелочки, а кончик хвоста закачался вверх-вниз. После долгого молчания он проурчал: Дары?
Изолт сделала знак Каррику, и он вышел вперед, держа тяжелый сундук, который поставил на землю перед ней. Его лицо было еще более каменным, чем обычно, поскольку он изо всех сил пытался не выказать страха. Она сделала ему знак отойти обратно, и он медленно удалился, исполненный решимости не броситься бежать, как ему очень хотелось бы. Изолт отперла замок и откинула крышку сундука, и дракон со стремительной и грозной грацией склонил длинную шею и обнюхал лежавшие внутри драгоценные камни. Его похожие на пещеры ноздри трепетали.
Мы также оставляем вам и вашим братьям стадо из пятисот лошадей, чтобы вы могли охотится на них в свое удовольствие, сказала Изолт. Мы умоляем простить нас за то, что они такие костлявые и тощие, и надеемся, что их число возместит недостаток жира.
Дракон рассмеялся, и все, кто слышали этот звук, похолодели до мозга костей. Изолт все так же неподвижно стояла на коленях, склонив голову, и после нескончаемого напряженного ожидания, когда она, казалось, совсем перестала дышать, дракон отодвинулся, держа сундук с драгоценными камнями в когтях.
Мы знаем тебя, Изолт Рыжая. Мы принимаем твои дары, сколь бы жалки они ни были, и даем тебе и твоим людям разрешение взойти на нашу гору. Помни, мы не потерпим неуважения от твоих спутников. Если хотя бы один их них осмелится заглянуть в наш дворец или оставит след на иле наших озер, мы посмотрим, сможет ли жир ваших тел возместить недостаток жира на тех тощих созданиях, которых вы именуете лошадьми.
Изолт признательно склонила голову. Дракон присел на своих мощных задних ногах и взвился в небо, и ее чуть не сбило с ног ветром, поднятым его чудовищными крыльями. Она прикрыла глаза ладонью, защищаясь от кружащихся в воздухе пыли и листьев и впервые за долгое время вздохнула свободно.
Они добрались до долины драконов утром Купалы и медленно прошли мимо дымящегося озера, от которого над кратером поднималась клубящаяся дымка, противно пахшая тухлыми яйцами. Хотя многие невольно вскидывались при каждом малейшем звуке, все был очень осторожны, чтобы ненароком не взглянуть на семь огромных пещер в склоне холма. Не было видно ни одного дракона, к некоторому разочарованию самых храбрых из них, и они смогли начать долгий подъем из долины драконов.
Изолт дождалась, когда все солдаты прошли мимо нее и скрылись из виду, потом пересекла долину и положила огромный букет роз, уже слегка увядших, на нижнюю ступень. Она преклонила колени и сказала: Благодарю вас, Круг Семи.
Где-то в глубине ее разума, так глубоко, что, казалось, эти слова эхом отдавались в ее сердце и желудке, а не в мозгу, она услышала ответ королевы драконов. Не за что.
Счастье переполнило ее, такое острое, что глаза защипало от слез. Она сглотнула, кивнула головой и поднялась на ноги, быстро зашагав через долину вслед за своими людьми.
ДРАКОНИЙ ГЛАЗ
— Я вижу, что у тебя в руках реликвия клана Мак-Синнов, а ты не хочешь использовать ее, чтобы помочь нам!
— Но милорд, пожалуйста, если бы вы только согласились выслушать, — сказал Дайд. — Я же сказал вам, что мы пели песнь любви, когда на нас напали морские жители. Милорд, фэйрги были зачарованы! Они плыли за нашим кораблем, напевая, свистя и ловя для нас рыбу. А потом, когда на нас напал тирсолерский флот и наш корабль перевернулся, фэйрги спасли нас и отвезли на берег. Милорд, вам не кажется…
— Пели песнь любви, — презрительно отозвался Мак-Синн. — Это песня для придворных кавалеров и трубадуров, а не для войны!
— Но мы победили их, мы создали что-то вроде связи с ними, — воскликнула Энит. — В Карриге мы могли бы сделать то же самое.
— Спеть песню любви, когда армия фэйргийских воинов будет наступать на нас с занесенными трезубцами? — сардонически осведомился Мак-Синн. — Это прямой путь приблизить неизбежный конец — нас всех перебьют, а фэйрги будут торжествующе улюлюкать.
— Вот и я то же самое тебе говорил, Энит, — вступил Лахлан. — Любая колдовская песня действует лишь тогда, когда ее слушают, а во время битвы слышны лишь звон оружия и крики раненых. А даже если публика слушает, они должны слышать сердцем, а не только ушами. Ты сама учила меня этому. Как мы сможем пением призвать их к миру, когда они ослеплены и оглушены своей ненавистью?
— Но в Тирсолере…
— Да, но там была совсем небольшая горстка воинов, ты сама говорила это. Мы не можем послать тебя с Дайдом и Джеем в пасть к орде бесчинствующих фэйргов, как группу бродячих менестрелей. Это слишком опасно.
Энит ничего не сказала. Ее искривленные пальцы сжимали подлокотники кресла.
Мак-Синн раздраженно фыркнул.
— Вот чем все заканчивается, когда приглашаешь на военный совет женщин, — с ядовитым сарказмом сказал он. — Приходится выслушивать всякие глупости.
— Неужели? — рявкнула Изолт. — Означает ли это, что вы не желаете выслушивать и мои советы, милорд?
Мак-Синн ничего не сказал, лишь стиснул зубы. Изолт продолжила, очень тихо:
— Не забывайте, что я Шрамолицая Воительница, милорд. На Хребте Мира все равно, мужчина ты или женщина. Единственное, что имеет значение, можешь ты сражаться или нет. Я получила эти шрамы не просто так.
— Разумеется, Ваше Высочество, — сказал он через некоторое время. Слова явно дались ему очень нелегко. — Я не хотел вас обидеть.
Изолт ничего не ответила, пытаясь обуздать свой гнев. Лахлан тоже разозлился. Раздраженно оглядев стол, он сказал:
— Мы не можем постоянно спорить друг с другом. Если мы хотим победить фэйргов, то должны выступить единым фронтом. Итак, Изабо говорит, что фэйрги вернутся в Карриг к Самайну или чуть позже. К тому времени мы должны быть уже там и, если получится, ударить по ним сразу с двух сторон.
Большая часть армии Ри, называемой Серыми Плащами из-за их серой формы, все еще стояла в Тирсолере. Было решено, что Лахлан присоединится к ним вместе с армиями южных лордов и прионнса, чтобы они смогли напасть на Карриг с востока, доставив большую часть людей по морю кораблями королевского флота. Когда армии Ник-Танах и Ник-Эйслин присоединятся к ним вместе с солдатами Айена и Эльфриды, у них должно оказаться более десяти тысяч людей и волшебных существ, очень внушительное войско.
Тем временем Фионнгал Ник-Рурах и герцог Лохслейн должны будут отправиться обратно в Рурах, чтобы переговорить с Мак-Рурахом и заручиться его поддержкой. По пути они переговорят также с Мак-Ахерном Тирейчским, чья кавалерия славилась своей стремительностью и отвагой. С учетом лучников из Равеншо, они должны собрать по меньшей мере трехтысячную армию, которая ударит по фэйргам с запада.
— В общей сложности это составляет тринадцать тысяч солдат, что очень немало, — с удовлетворением подвел итог Дункан Железный Кулак. — Хотя нам и придется сражаться с фэйргами на их собственной территории, у нас будет численное преимущество.
— Мы сможем собрать еще больше солдат, если твой отец решит присоединиться к нам, — сказал Лахлан Изолт. — У него там несколько сотен человек, а он сам — Шрамолицый Воин и отличный боец. Кстати, как думаешь, он согласится поговорить с Зажигающей Пламя от нашего имени? Хан'кобаны подписали Пакт о Мире, а это значит, что они пообещали оказывать нам помощь в трудные времена. Они считают войну чем-то вроде развлечения. Думаешь, они присоединятся к нам?
— Возможно, — спокойно ответила Изолт. — Но они не враждуют с фэйргами, живя в таком отдалении от моря. Не знаю, согласятся ли они покинуть снега, чтобы сражаться за дело, которое им совершенно не интересно.
Лахлан нахмурился. Дункан Железный Кулак сказал:
— Кроме того, чтобы собрать их, понадобились бы месяцы. Когда гонец приедет в горы, убедит Хан'кобанов встать под наши знамена и вернется обратно в Рионнаган, будет уже зима. Когда они доберутся к нам в Карриг, пройдет уже больше года. Если бы только был какой-нибудь путь через горы прямо в Карриг! Тогда мы могли бы напасть на них и с юга тоже…
— Но такой путь через горы есть, — сказала Изолт.
Все недоверчиво уставились на нее.
— Многие пытались перейти горы, и никому это не удалось! — воскликнул Линли. — Я сам несколько раз пытался с тех пор, как потерял Карриг!
— Ты уверена, Изолт? — спросила Мегэн. — За всю тысячелетнюю историю Эйлианана с тех пор, как наш народ поселился здесь, никто так и не нашел путь через горы. Именно поэтому мы всегда так зависели от морских маршрутов.
— Полагаю, что Хан'кобанов об этом никогда не спрашивали, — невозмутимо отозвалась Изолт.
Линли хрипло рассмеялся.
— Эти обитатели снегов — главная причина, по которой мы не переходили через горы. Не говоря уж о ледяных великанах, ограх, гоблинах, лавинах, саблезубых леопардах, снежных львах, волках…
— Ну, а я лично переходила горы, — ответила Изолт.
Ее замечание вызвало бурю вопросов и восклицаний. Она спокойно выслушала их, потом сказала:
— Горы проходимы только в летние месяцы, когда на самых высоких перевалах тает весь снег. Тогда и опасность лавин меньше, а ледяные великаны впадают в спячку. Если бы у вас было разрешение проходить через долину драконов, это сократило бы путешествие почти на месяц. Если есть сани, то отсюда дотуда можно добраться меньше чем за три месяца.
Все принялись взволнованно переглядываться.
— Если мы вышлем армию сейчас, то можем быть там уже к осени, — сказал Айен, быстро подсчитав что-то в уме.
— А вы сможете по пути поговорить с Хан'кобанами и убедить их встать под наши знамена, — обрадовался Линли.
Лицо Изолт залил темный румянец, и две тонких линии шрамов на ее скулах выступили ярче.
— Но я не могу вернуться на Хребет Мира! — В ее голосе тоска мешалась со смятением. — Только если Лахлан тоже поедет.
Золотистые глаза встретились с голубыми, и между ними почувствовалось явное напряжение. Казалось, ни один, ни другая совершенно не слышали криков разочарования и возмущения, послышавшихся со всех сторон.
— Командующий не может покинуть свое войско! — воскликнул герцог Глениглз.
— Вы не можете передать командование армией кому-нибудь другому, пусть даже очень талантливому! Как будут чувствовать себя солдаты? Они боготворят вас! — сказал герцог Киллигарри.
— Это слишком опасно, хозяин! — воскликнул Дайд. — Ты не должен подвергать себя такому риску!
— Что мы будем делать, если вы погибнете под лавиной? — сказал Дункан, явно обеспокоенный. — Помните, что было, когда на вас наложили заклятие, и вы много месяцев лежали, как мертвый? Все лорды и гильдии тут же отказались поддерживать нас, и мы увязли, как телега в грязи. Боюсь, это было бы не слишком мудрое решение, Ваше Высочество.
Ри явно встревожился.
— Я не могу отправиться в горы, — сказал он. — Я должен быть с армией. Аласдер прав, командующий остается со своим войском.
— В чем дело? — осведомился Мак-Синн. — Ее Высочество может провести меня и моих людей через горы, а вы возглавите армию и поведете ее по равнине. Так мы ударим с трех сторон одновременно. Нас ждет триумф!
— Но я не могу покинуть тебя, — прошептала Изолт Лахлану. — На мне лежит гис перед тобой.
Мак-Синн вскочил на ноги и навис над столом. Его лицо исказила ярость.
— Сейчас совершенно не время цепляться друг за друга, как парочка влюбленных голубков! Никто, кроме Банри, не знает путь через горы. Она должна ехать!
Его поддержал хор голосов, и Лахлан переводил взгляд с одного лица на другое, потом снова взглянул на Изолт. Она поднялась, очень бледная и суровая.
— Значит, ты освобождаешь меня от моего гиса?
Лахлан все еще колебался, и многие в зале насмешливо переглядывались, считая, что он не может перенести разлуки с женой всего на несколько месяцев. Наконец он кивнул, глядя Изолт прямо в глаза.
— Хорошо, я отпускаю тебя. Ты отправишься на Хребет Мира.
Она низко поклонилась, встав на одно колено, и лишь Изабо узнала в этом движении формальный жест Хан'кобанов. Потом Банри развернулась и зашагала прочь, прямая, точно натянутая струна.
Лахлан внезапно закричал ей в спину:
— Ты скучала по своим снегам, и не пытайся говорить, что это не так!
Изолт не ответила, захлопнув за собой дверь.
Изабо в смятении смотрела на Лахлана.
— Ты понимаешь, что наделал? — прошептала она.
Гнев и отчаяние в его золотистых глазах сказали ей, что он понимает.
Джей занес смычок над струнами виолы, и из-под него полилась чарующая музыка. Голос виолы был низким и бархатистым, звенящим нежностью. Мелодия подошла к концу, и Джей медленно опустил смычок и открыл глаза.
Вздрогнув, он осознал, что наследница трона Рураха сидит на его кровати, слушая его и поглаживая шелковистый черный мех эльфийской кошки, сонно растянувшейся у нее на коленях. На ней была зеленая бархатная амазонка, а плечи прикрывал черный плед, сколотый брошью с изображением черного волка. Ее каштановые волосы были собраны под лихой зеленой треуголкой, украшенной пушистыми черными перьями.
— Финн! — вскрикнул он. — Я не слышал, как ты вошла.
— Я пришла попрощаться, но ты был в своем обычном трансе, и я решила, что прерывать тебя может быть опасно, — с ухмылкой заявила Финн. — Ну, как с лунатиками.
Джей печально усмехнулся.
— Спасибо, что не прервала меня. Я очень люблю эту песню.
— Да, она очень красивая, — сказала Финн. — Ты с каждым днем играешь все лучше и лучше, Джей. Не зря ты потратил столько времени на упражнения. — В ее голосе слышался еле уловимый упрек.
— Да, мне очень повезло, что Нелльвин взялась учить меня вместе с Энит, — горячо сказал Джей. — Она настоящая Йедда, обученная в Башне Сирен, и все такое. Она может научить меня очень многому. — Он ласково обернул виолу в шелк и положил обратно в футляр.
— Должна признаться, я чувствую ревность к этой деревяшке, — сказала Финн.
Джей вскинул на нее глаза и густо покраснел.
— Хотя это всего лишь деревяшка, — продолжила она. — Даже если у нее и до омерзения красивая фигура. — Она со вздохом окинула взглядом свою собственную гибкую мальчишескую фигурку. — Ну да ладно. Может быть, и у меня была бы такая фигура, если бы я не проводила столько времени в седле и лазая по деревьям. Да и вообще, я лучше буду плоской, как камбала, и хорошо лазать по деревьям, чем наоборот.
— Ну… Ты сегодня очень хорошенькая, — неуклюже заметил Джей.
Она пожала плечами.
— Ну да, выгляжу отлично, как козье дерьмо, утыканное примулами. Я такая. У этого герцога Лохслейна очень строгие представления о том, как банприоннса должна вести себя. Боюсь, путь домой не доставит мне особенного удовольствия.
— Ты действительно пришла попрощаться? — задумчиво спросил Джей.
— Да, боюсь, что так, — ответила Финн, вставая и перекладывая эльфийскую кошку на плечо. — Вот я и отделалась от исполнения своего долга перед подданными. Лахлан сказал, что он написал моему дайадену о том, что я больше не хочу быть банприоннса, но он вряд ли обратит на это внимание, учитывая остальные новости, которые мы ему везем. Все, что я могу сказать, это что ему лучше бы взять меня с собой, потому что если меня опять запрут в этом старом скучном Касл-Рурахе, клянусь, я сбегу! Да я скорее наемся жареных жаб, чем останусь сидеть там, сложа ручки, когда вы все поедете на войну!
— Ну, возможно, война быстро кончится и мы скоро вернемся домой, и тогда мы с тобой сможем вместе пойти в Теургию, как и собирались.
— Может быть, — ответила Финн, впрочем, без особой надежды в голосе. — Хотя мне не кажется, что эта война быстро кончится, а тебе?
— И мне тоже, — печально ответил он.
— Мне пора, — сказала она. — Этот герцог Лохслейн и так считает, что я невоспитанная девчонка. Если я и дальше буду доставать его, он скажет дайадену, что я плохо себя вела, а мне сейчас очень нужно быть у него на хорошем счету. Береги себя, ладно? Перестань думать, что ты можешь выиграть эту войну, играя на своей дурацкой виоле.
— Угу, — сказал он со вздохом. — Хотя я действительно думаю…
— Ты же слышал, что сказал Лахлан, — твердо сказала Финн. — Не забывай, если ты хочешь стать колдуном, то должен учиться смирению, скромности и повиновению.
— Уж кто бы говорил! — воскликнул Джей, но она только рассмеялась ему в лицо, ухватила за ухо и поцеловала в уголок губ. Когда он опомнился, с пылающим от смущения лицом, она уже вышла, а эльфийская кошка на прощание зашипела и зафыркала на него с ее плеча.
— Значит, мы снова едем на войну, — сказал Лахлан, опираясь на свой огромный лук. Изолт кивнула. Ее лицо было очень спокойным. — Но на этот раз не вместе, — продолжил он, пристально глядя ей в лицо.
— Да, на этот раз не вместе, — повторила она, сжав губы.
Он обнял ее за плечи и попытался привлечь к себе.
— Мне будет трудно привыкнуть, что тебя нет рядом, — сказал он негромко. Хотя она не сопротивлялась его объятию, но стояла неподвижно, как кукла, и он отстранился, снова ища в ее лице хоть какой-нибудь намек на то, что она чувствует. Но там не было ничего. Ни гнева, ни грусти, ни нежности. Губы Лахлана сжались, и он отошел, очень прямой и напряженный.
Изабо ободряюще погладила сестру по руке.
— Он не понимает, что натворил, — прошептала она. — Он не знает, что такое гис.
Изолт встретилась с ней глазами в долгом внимательном взгляде, и Изабо наконец увидела, что переживает ее сестра.
— Он понимает. В глубине души он понимает, как важен такой долг чести для тех, в чьих жилах течет кровь Хан'кобанов. Он просто не хотел признаться в этом перед всеми теми людьми. — В ее голосе слышалась еле уловимая горечь.
— Но ты вернешься к нему? — настойчиво прошептала Изабо. — Ты ведь все еще его жена.
— Что мне ваши брачные обряды? — сказала Изолт уязвленно. — Хан'кобаны не женятся.
— Но ты ведь прыгнула с ним через костер, ты родила ему троих детей, — обеспокоенно сказала Изабо.
— Я поклялась никогда не покидать его, а теперь он освободил меня от этого гиса, — сказала Изолт ровным голосом. Она стряхнула руку Изабо и вскочила в седло. — Мы готовы выезжать, милорд? — спросила она Линли Мак-Синна.
— Готовы, и всегда будем готовы, — ответил он весело. Его лошадь пританцовывала под ним, как будто нетерпение прионнса передалось и ей тоже.
Изабо шагнула вперед, снизу вверх глядя в лицо Изолт.
— Он любит тебя, ты же знаешь это.
— Любит ли? — спокойно отозвалась Изолт. — Может, и любит. — Она развернулась, пришпорив свою грациозную кобылку и встав во главе кавалькады. Лахлан подошел к ней и коснулся ее сапога.
— Береги себя, леаннан, — сказал он.
Она взглянула на него.
— Хорошо. А ты береги моих малышей.
Лахлан кивнул, потом потянулся, схватил ее за руку и потянул вниз. Какой-то миг она сопротивлялась, сведя вместе тонкие рыжие брови. Потом наклонилась и позволила ему поцеловать ее. Их губы соприкоснулись, и когда она в конце концов выпрямилась, в ее голубых глазах блестели слезы.
— Да хранит тебя Эйя, — сказал Лахлан.
— И тебя тоже, — хрипло ответила она и отдала команду выезжать.
Строй из пятисот человек двинулся вперед. Большая часть из них была людьми Мак-Синна, две сотни которых были выбраны для того, чтобы служить и защищать Банри. Они скакали почти без отдыха, выезжая на рассвете и продолжая путь еще долго после заката при свете факелов и при каждой возможности меняя скакунов. Меньше чем за три недели они добрались до Перевала и поехали по узкой извилистой дороге, идущей вдоль берега бурного Риллстера.
После этого их бешеная скачка замедлилась, поскольку дороги в Сичианских горах были не столь ухоженными, как на равнине. Изолт была не в силах сдержать поток воспоминаний, грозивший поглотить ее. Именно здесь они с Мегэн и Лахланом обманом заставили Красных Стражей пропустить их через Перевал. Там, наверху, они однажды ночью разбили лагерь. За теми деревьями была пещера, где Изолт впервые встретилась с Лахланом, угрюмым горбуном со жгучими золотистыми глазами, которые никогда не отрывались от нее. Это воспоминание судорогой тоски свело ее живот, и она стала подгонять своих людей еще суровее, чем прежде.
Потом она увидела знакомый изогнутый силуэт Драконьего Когтя, возвышающийся над более низкими горами, и ее охватила новая тоска, тоска по холодному безмолвию снегов. В тот день они гнали своих лошадей до полного изнеможения, а на ночлег расположились у Великой Арки. До Купалы оставалось уже меньше недели, а после него дни снова начнут сокращаться, и время повернет к осени, а вместе с ней и к надвигающемуся противоборству с фэйргами.
На следующий день Изолт проснулась перед рассветом и отправилась на луг, чтобы собрать огромный букет диких роз, которыми заросли все скалы у подножия высокой горы. Когда охапка уже не помещалась у нее в руках, она пошла по траве к широкой каменной платформе, означавшей начало Великой Лестницы.
Солнце как раз начало подниматься, когда ее оруженосец, Каррик Одноглазый, подошел к ней, обеспокоенный, что она покинула лагерь без него. Он был получеловеком-полукорриганом, одним из множества волшебных существ, вставших под знамена Лахлана во время Яркой Войны. Хотя и совсем приземистый, он был крепким и очень сильным, с грубым, точно высеченным из гранита лицом и одним глубоко посаженным глазом. Каррика назначил оруженосцем и личным телохранителем Изолт сам Ри, и он так серьезно относился к этой обязанности, что Изолт без него и шагу ступить не могла. Она ободряюще улыбнулась ему.
— Тебе придется отойти, Каррик, — сказала она. — И, что бы ни случилось, не приближайся. — Он начал возражать, но она властным жестом приказала ему замолчать. — Нет, делай так, как я сказала. Ты не знаешь драконов. Очень многие люди погибли, потому что были слишком безрассудными и дерзкими. Отойди, я говорю, и дай мне поговорить с драконом в одиночестве.
В конце концов Каррик подчинился, и когда подошел Мак-Синн, запыхавшийся и встревоженный, он остановил его и не позволил приблизиться.
Изолт смотрела в светлеющее небо и ждала. Несмотря на то, что она много лет прожила в тени драконов, при виде огромного магического существа, появившегося над горной вершиной, сердце у нее ухнуло в пятки. Дракон ликующе взревел, и все лошади, пасшиеся на лугу, в панике заржали и встали на дыбы. Некоторые даже сорвались с привязи, хотя были так надежно стреножены, что ускакать прочь не смогли. Люди попадали на землю или съежились под ненадежным прикрытием палаток, а те двое, что стояли неподалеку от Изолт, ахнули и отступили на несколько шагов назад, а на лицах у них выступил холодный пот.
Дракон спикировал вниз и приземлился на платформе перед Изолт, которая рядом с ним сразу показалась совсем крошечной. Обвив огромным гибким хвостом лапы, он ждал, выпуская из красных пещер ноздрей тонкие струйки дыма. Изолт, склонив голову, встала перед ним на колени, положив перед собой огромную охапку роз.
Приветствую Тебя, Великий, сказала она на безмолвном языке драконов.
Приветствую тебя, Изолт Рыжая, ответил дракон, глядя на нее топазовыми щелочками глаз. Ты привела с собой большое войско. Его мысленный голос звучал, как симфония, исполняемая огромным оркестром.
Изолт кивнула. Мы пришли с дарами, в надежде что всемогущие драконы позволят нам пройти через их священную землю. Как вы хорошо знаете, мой супруг Лахлан Мак-Кьюинн и я не питаем злобы к драконам. Мы преклоняемся перед вами и почитаем вас. Мы не хотим вызвать ваш гнев или оспаривать вашу власть. Мы пройдем с опущенными глазами, молча, и не оставим никаких следов своего прохождения, если Великий Круг будет милостив и снисходителен к нам.
Повисла долгая тишина — дракон разглядывал Изолт сквозь прикрытые веки. Она глубоко вздохнула и грациозным жестом указала на розы, рассыпанные перед ней.
Я также принесла розовую десятину от имени Мак-Фэйгенов, как многие годы назад постановили драконы, и надеюсь, что давняя дружба между моим кланом и вашим будет расти и процветать, как эти розы.
Глаза дракона превратились в щелочки, а кончик хвоста закачался вверх-вниз. После долгого молчания он проурчал: Дары?
Изолт сделала знак Каррику, и он вышел вперед, держа тяжелый сундук, который поставил на землю перед ней. Его лицо было еще более каменным, чем обычно, поскольку он изо всех сил пытался не выказать страха. Она сделала ему знак отойти обратно, и он медленно удалился, исполненный решимости не броситься бежать, как ему очень хотелось бы. Изолт отперла замок и откинула крышку сундука, и дракон со стремительной и грозной грацией склонил длинную шею и обнюхал лежавшие внутри драгоценные камни. Его похожие на пещеры ноздри трепетали.
Мы также оставляем вам и вашим братьям стадо из пятисот лошадей, чтобы вы могли охотится на них в свое удовольствие, сказала Изолт. Мы умоляем простить нас за то, что они такие костлявые и тощие, и надеемся, что их число возместит недостаток жира.
Дракон рассмеялся, и все, кто слышали этот звук, похолодели до мозга костей. Изолт все так же неподвижно стояла на коленях, склонив голову, и после нескончаемого напряженного ожидания, когда она, казалось, совсем перестала дышать, дракон отодвинулся, держа сундук с драгоценными камнями в когтях.
Мы знаем тебя, Изолт Рыжая. Мы принимаем твои дары, сколь бы жалки они ни были, и даем тебе и твоим людям разрешение взойти на нашу гору. Помни, мы не потерпим неуважения от твоих спутников. Если хотя бы один их них осмелится заглянуть в наш дворец или оставит след на иле наших озер, мы посмотрим, сможет ли жир ваших тел возместить недостаток жира на тех тощих созданиях, которых вы именуете лошадьми.
Изолт признательно склонила голову. Дракон присел на своих мощных задних ногах и взвился в небо, и ее чуть не сбило с ног ветром, поднятым его чудовищными крыльями. Она прикрыла глаза ладонью, защищаясь от кружащихся в воздухе пыли и листьев и впервые за долгое время вздохнула свободно.
Они добрались до долины драконов утром Купалы и медленно прошли мимо дымящегося озера, от которого над кратером поднималась клубящаяся дымка, противно пахшая тухлыми яйцами. Хотя многие невольно вскидывались при каждом малейшем звуке, все был очень осторожны, чтобы ненароком не взглянуть на семь огромных пещер в склоне холма. Не было видно ни одного дракона, к некоторому разочарованию самых храбрых из них, и они смогли начать долгий подъем из долины драконов.
Изолт дождалась, когда все солдаты прошли мимо нее и скрылись из виду, потом пересекла долину и положила огромный букет роз, уже слегка увядших, на нижнюю ступень. Она преклонила колени и сказала: Благодарю вас, Круг Семи.
Где-то в глубине ее разума, так глубоко, что, казалось, эти слова эхом отдавались в ее сердце и желудке, а не в мозгу, она услышала ответ королевы драконов. Не за что.
Счастье переполнило ее, такое острое, что глаза защипало от слез. Она сглотнула, кивнула головой и поднялась на ноги, быстро зашагав через долину вслед за своими людьми.
ДРАКОНИЙ ГЛАЗ
Изабо медленно шла по лесу, внимательно глядя вокруг. Ей нужно было найти самое лучшее место. Она узнает его, когда увидит, она была уверена в этом. Это должно быть место силы, место, где энергии воздуха, воды, земли и огня могут сойтись, место, которое затронет какую-то важную внутреннюю струну ее души.
Лучше всего было бы, если бы все произошло в каком-то месте, которое уже имело для нее значение, например, на скалистом уступе на краю водопада в укромной долине Мегэн, где она прошла свои Ученические Испытания. Но армия Ри ехала на войну, и Изабо путешествовала вместе с ней. Она не была вольна сама выбирать место и время ее Испытания Колдуньи, как молодые ведьмы в былые времена. Повезло еще, что Лахлан решил провести несколько дней в Дан-Идене, с банприоннса Блессема, празднуя Купальскую Ночь, прежде чем продолжить путь в Эрран, а оттуда в Тирсолер, чтобы встретиться с их флотом. До сих пор Серые Плащи ни в одном месте не останавливались дольше чем на ночь. Изабо же должна была сидеть в молчании, приобщаясь к силам природы, три дня и три ночи, прежде чем могла приступить к Испытанию Колдуньи. Такое испытание было невозможным в шуме и суете армейского лагеря.
Лучше всего было бы, если бы все произошло в каком-то месте, которое уже имело для нее значение, например, на скалистом уступе на краю водопада в укромной долине Мегэн, где она прошла свои Ученические Испытания. Но армия Ри ехала на войну, и Изабо путешествовала вместе с ней. Она не была вольна сама выбирать место и время ее Испытания Колдуньи, как молодые ведьмы в былые времена. Повезло еще, что Лахлан решил провести несколько дней в Дан-Идене, с банприоннса Блессема, празднуя Купальскую Ночь, прежде чем продолжить путь в Эрран, а оттуда в Тирсолер, чтобы встретиться с их флотом. До сих пор Серые Плащи ни в одном месте не останавливались дольше чем на ночь. Изабо же должна была сидеть в молчании, приобщаясь к силам природы, три дня и три ночи, прежде чем могла приступить к Испытанию Колдуньи. Такое испытание было невозможным в шуме и суете армейского лагеря.