Форсит Кейт. Череп мира

   Судя по всему, ее ответ удовлетворил ее, поскольку воин сказал коротко:
   — Идем.
   Изабо кивнула и подобрала свой мешок и салазки. Она пошла за ними через рощицу, пока они не добрались до голого пологого склона. Хан'кобаны привязали салазки к ногам и устремились вниз, и Изабо последовала за ними так быстро, как только могла.
   Хан'кобаны не дали ей никакой передышки, подождав ее ровно столько, сколько ей понадобилось, чтобы догнать их, и тут же начав подъем по крутому склону ущелья широкими шагами, так что она, тяжело дыша, осталась далеко позади. Наконец ущелье закончилось, упершись в отвесный утес. По обеим его сторонам были разбросаны расселины и пещеры, большей частью совсем мелкие. Изабо уловила запах дыма, а вход в самую большую пещеру освещали неверные отблески огня. Близился рассвет, и Изабо падала с ног от усталости. Она пошла вслед за ними по крутой скалистой тропке, ведущей ко входу в пещеру, с интересом оглядываясь по сторонам. Предводитель Шрамолицых Воинов указал ей на площадку перед входом.
   — Стой, — велел он.
   Изабо кивнула, хотя ее и переполняло разочарование. Она замерзла, устала и проголодалась и надеялась на более удобное место для отдыха, чем обледенелый каменистый уступ. Хан'кобаны исчезли в пещере, и она поплотнее закуталась в свои отсыревшие меха и уселась на корточках, прислонившись к валуну. Буба тихо, словно снежинка, спорхнула вниз, усевшись на ее колено. Ее золотистые глаза были непроницаемы. Изабо пальцем пригладила кисточки на ее ушках, пустила сову к себе в рукав, а потом положила голову на руки.
   Она впала в тревожную дрему, от которой ее пробудили чьи-то шаги. Изабо вскинула голову и увидела подошедшую к ней высокую женщину. Небо над долиной было бледным, почти бесцветным, а свет казался странно прозрачным, как бывает только на рассвете. Изабо взглянула на Хан'кобанку и слегка вздрогнула, когда женщина нагнулась, чтобы что-то сказать ей.
   — Изолт? — ахнула она, глядя в такие же ярко-голубые, как и у нее самой, глаза.
   Женщина нахмурилась, и в глазах смерзлись серые льдинки.
   — Идем, — приказала она. — Старая Мать позволила тебе предстать перед ней.
   На миг Изабо застыла, глядя на нее, и в голове у нее лихорадочно проносились мысли одна другой невероятнее. У Хан'кобанов не было голубых глаз. Их радужки были прозрачными и чистыми, как вода. У Хан'кобанов не было бледной кожи, обильно усыпанной веснушками. Их кожа была смуглой, с косматыми белыми бровями. У этой женщины брови были рыжими и прекрасной формы. Хотя ее волосы скрывались под меховой шапкой, Изабо не сомневалась, что они были такими же огненными, как и ее собственные. И все же ее черты безошибочно выдавали в ней Хан'кобанку — резкие угловатые скулы, нос с горбинкой, тяжелые веки.
   Изабо пошла за голубоглазой Хан'кобанкой в пещеру, задумчиво покусывая кончик перчатки. Должно быть, она была потомком сестры Зажигающей Пламя, которую много лет назад спас от замерзания в снегу, где ее оставили в жертву Белым Богам, Прайд Боевых Кошек. Это делало ее чем-то вроде кузины Изабо и Изолт. Молодая ведьма так долго жила без семьи, что мысль о встрече с родственницей вызывала у нее одно лишь удовольствие, но Хан'кобанка явно смотрела на нее с возмущением и подозрением. Ее спина была напряженной, руки сжаты по бокам, глаза смотрели в сторону. Изабо вспомнила запутанную историю семьи Зажигающей Пламя и ничего не сказала.
   Пещера была низкой и пропахшей сыростью, освещенная лишь разведенным в самом ее конце костром. В воздухе весела тяжелая завеса дыма, от которой у Изабо мгновенно защипало глаза — Вокруг костра в такой знакомой позе с поджатыми ногами сидела Старая Мать и совет Шрамолицых Воинов. Чуть дальше от огня сидели сказители, кузнецы, ткачи и Хранительница Огня. Все бросили на нее один быстрый взгляд, потом опустили глаза на руки, вернувшись к своим занятиям.
   Изабо встала на колени перед Старой Матерью, не осмеливаясь поднять глаза на ее лицо, хотя ей очень хотелось обнаружить на нем какое-нибудь сходство со своей прабабкой, Зажигающей Пламя. Через некоторое время Первый Шрамолицый Воин требовательно спросил:
   — Ты осмелилась пересечь наши границы. Что тебе здесь нужно?
   Изабо подняла посох, чтобы все могли видеть красные перья и кисточки.
   — Я в поиске своего имени, — почтительно ответила она, — и прошу разрешения пройти по вашим землям на своем пути к Черепу Мира.
   Первый Воин сказал отрывисто:
   — Те, кто находятся в поиске имени, связаны гисом перед Белыми Богами и, следовательно, находятся под их покровительством. Ты можешь свободно идти через наши земли.
   Изабо сделала жест благодарности и подняла глаза. Она увидела женщину средних лет со скуластым лицом, которое прочерчивали глубокие морщины гордости и вспыльчивого нрава, а глубоко запавшие глаза в свете костра поблескивали солнечной голубизной. Пламенеющее золото ее длинных волос, туго стянутых на затылке, уже разбавила тусклая седина. Изабо смотрела на более молодое лицо своей прабабки, если не считать того, что эта женщина носила рыжеватый пятнистый мех местной рыси, тотема прайда. Широкая голова с оскаленной мордой и увенчанными кисточками черными ушами была отброшена за спину.
   Голубоглазая женщина, приведшая Изабо, резко запротестовала.
   — Но она же из рода Зажигающей Пламя! — воскликнула она. — Взгляните только на ее глаза, голубые, как небо, и ее волосы, рыжие, словно языки пламени. Она одна из Рыжих, посланная, чтобы обмануть нас и шпионить за нами. Зажигающая Пламя уже жалеет о том, что предложила нам мир, и пытается снова лишить нас наследства!
   Лицо Старой Матери вспыхнуло гневом и подозрением. Она наклонилась вперед и больно схватила Изабо за подбородок, повернув его к костру. С Изабо сорвали меховую шапку, и ее непослушные рыжие кудри рассыпались по плечам. Из круга зрителей донесся сердитый ропот.
   — Никогда не доверяй дракону, — мрачно сказал Первый Сказитель.
   Старая Мать кивнула. Ее рот был сжат в тонкую линию.
   — Мы всегда знали, что Прайд Огненного Дракона — наши враги, — сказала она. — Я часто задумывалась последние несколько лет, что же значил этот жест дружбы Зажигающей Пламя. Она всегда ревниво оберегала свою власть, и хотя мы надеялись, что она говорила правду, признавая меня своей законной преемницей, меня часто одолевали сомнения. Теперь кажется, что у этих сомнений есть все основания.
   Изабо была в смятении. Она осторожно сделала жест почтения, потом сказала:
   — Старая Мать, я действительно из рода Зажигающей Пламя, но у меня нет желания лишать вас наследства. Я хочу лишь беспрепятственно продолжить поиск имени. Меня заверили, что мне будет позволено пересечь ваши земли, поскольку Прайд Боевых Кошек и Прайд Огненного Дракона находятся в мире.
   Голубоглазая воительница недоверчиво фыркнула.
   — Ты лжешь! — закричала она. — Думаешь, я не помню тебя? Прошло уже много зим с тех пор, как ты получила свое имя и шрамы. Я часто сражалась с тобой в прошлом и знаю, что ты ненавидишь нас так же сильно, как и мы тебя.
   — Ты действительно не дитя, — заметил сказитель. — У тебя грудь взрослой женщины, и твои глаза говорят, что ты видела больше тринадцати зим.
   Изабо сделала жест согласия.
   — Ваши слова правдивы, — ответила она. Первым ее импульсом было пуститься в объяснения, но выучка взяла свое, и она больше ничего не сказала, почтительно опустив глаза.
   Повисла долгая напряженная тишина, потом наконец сказитель заговорил нехотя.
   — Ты говоришь, что наши слова правдивы. Но как можем мы говорить правду, если то, что говоришь ты, правда?
   — Ты задаешь мне вопрос. Готов ли ты предложить мне свою историю в ответ? — сказала Изабо. Последовала еще одна долгая пауза, потом сказитель еще более неохотно сделал жест согласия, сказав отрывисто:
   — Я задаю тебе вопрос. Ответишь ли ты на него полно и правдиво?
   — Я отвечу на него полно и правдиво, — ответила Изабо и подняла голову, положив руки на бедра ладонями вверх в традиционной позе сказителя. — Ты, Первый Сказитель Прайда Боевых Кошек, говорил правду, когда сказал, что я не дитя, ибо я прожила уже двадцать одну долгую тьму. Но в глазах моего прайда я всего лишь дитя, ибо прожила на Хребте Мира всего четыре зимы. Поэтому у меня нет ни имени, ни статуса, и я иду на Череп Мира, чтобы услышать то, что пожелают мне открыть Белые Боги.
   Ее слова вызвали в кругу зрителей еле заметное удивленное шевеление, а кузина Изабо сделала нетерпеливый жест недоверия. Изабо обернулась к ней и сказала твердо:
   — Но ты, кто разделяет голубые глаза, похожие на летнее небо, и рыжие волосы, похожие на пламя, как и у всех из рода Зажигающей Пламя, ты говоришь неправду.
   На лице Хан'кобанки промелькнули ужас и гнев, тут же отразившиеся на лицах столпившихся слушателей, хотя и не так отчетливо. Изабо спокойно продолжила.
   — Чтобы понять, почему, ты должна узнать историю моего рождения. Я дочь Хан'гарада Повелителя Драконов, внука Зажигающей Пламя. Вам всем известно, что он покинул Хребет Мира, чтобы учиться вместе с самыми мудрыми среди людей. Там он встретил человеческую женщину, полюбил ее и зачал с ней близнецов.
   И снова по толпе пробежала легкая зыбь волнения и послышался ропот изумления и гнева. Изабо оглядела лих суровые лица и сказала:
   — Зло накрыло своей тенью жизни людей и принесло с собой войну и кровопролитие. Моя мать бежала в горы в поисках народа моего отца, но ее настигли родовые муки. Она умерла бы, если бы не вмешательство королевы драконов, которая была в гисе перед моим отцом, спасшим жизнь ее дочери. Она в когтях принесла мою мать во дворец драконов, где и родились мы с сестрой.
   — Зная, что у Народа Хребта Мира близнецы запретны, королева драконов приказала одному из своих сыновей отнести мою сестру на север, где ее нашла Зажигающая Пламя. Другому ее сыну было велено отнести меня на юг, где Мать Мудрости людей нашла меня и вырастила. Лишь тогда, когда я встретилась со своей сестрой, я узнала, что происхожу из рода Детей Белых Богов, поэтому я пришла на Хребет Мира, чтобы постичь историю и мудрость народа моего отца.
   Изабо долго молчала, чтобы слушатели осознали смысл ее слов.
   — Мы с сестрой похожи лицом и фигурой точно так же, как, должно быть, были похожи Зажигающая Пламя с ее сестрой. Поэтому вы могли принять меня за нее, и это честная ошибка, хотя и не правда. Поэтому я снова говорю вам, что хотя я действительно из рода Зажигающей Пламя, я не собираюсь оспаривать вашу божественность. Я хочу лишь беспрепятственно продолжить поиск имени.
   Она снова взглянула на Старую Мать, сидевшую с непроницаемым лицом. Ее глаза были прикрыты тяжелыми веками. Первый Шрамолицый Воин сделал несколько быстрых жестов, и она медленно кивнула. Он снова развернулся к и Изабо и сказал:
   — Ты ответила полно, хотя мы не можем судить, правдиво ли то, что ты говоришь. Откуда нам знать, что ты действительно сестра той, которую мы знаем как родственницу Зажигающей Пламя, а не она сама?
   Изабо стащила перчатку и показала им левую руку. Двух крайних пальцев недоставало, и на их месте краснели уродливые рубцы. Хан'кобаны невольно отпрянули, с отвращением глядя на ее обезображенную руку. Изабо сжала губы, но ничего на сказала, одним пальцем коснувшись треугольного шрама у нее между глазами.
   — Моя сестра заслужила два шрама, — сказала она негромко. Вы можете видеть, что я не смогла добиться такой чести. И все же у меня есть свой шрам. Говорят, что это след когтя Белых Богов.
   Хан'кобаны взглянули на шрам и тут же отвели глаза, поскольку строгие правила вежливости запрещали им открыто смотреть на него. Лишь один человек осмелился внимательно рассмотреть ее лицо — старик с семью треугольными шрамами на щеках и лбу. Одетый в густой медвежий мех, он носил на шее орлиный коготь, а на поясе у него болтался кожаный мешочек, еле слышно позвякивавший, когда он двигался. Изабо сделала жест высшего почтения, и он протянул длинную костлявую руку и легонько коснулся ее между бровей.
   — Чужестранка говорит правду, — сказал он и развернулся, прошаркав в темный угол.
   — Так тому и быть, — постановила Старая Мать. — Ты под защитой Белых Богов и можешь свободно путешествовать по нашей земле.
   — Спасибо, — с поклоном ответила Изабо.
   Но ее кузина оставалась все столь же напряженной, руки, лежавшие на бедрах, были сжаты в кулаки. Ее губы были угрюмо сомкнуты, но Изабо чувствовала, что та сдерживает сердитые слова. Похоже, горячий и порывистый нрав, который они делили с Изабо, был отличительной чертой всего семейства. Хан'кобаны с большой холодностью относились к любым сильным эмоциям, и Изабо задумалась, каково же жилось ее кузине, выросшей среди такого сурового народа. Она бросила на нее быстрый сочувственный взгляд, но это лишь подхлестнуло уязвленную гордость Хан'кобанки. Она сжала кулаки и шагнула вперед, сказав сердито:
   — Может, и правда, что эта чужестранка сестра той, которую мы знаем, но разве это значит, что она не домогается божественного наследия? Я утверждаю, что она пришла к нам, чтобы убаюкать наши подозрения, а сама в это время выведает все наши слабости. Мир между нашими прайдами — все равно что корка на гноящейся ране. Многие столетия драконы и боевые кошки были врагами, а мы не раз страдали от их насмешек. Неужели мы с такой легкостью забудем это все? Разве не говорят наши сказители «Хочешь мира, готовься к войне»?
   В глазах Изабо сверкнул гнев.
   — Вы забыли, что эти пещеры, в которых вы укрываетесь, находятся на земле драконов? — воскликнула она. — Зажигающая Пламя сделала вашему прайду множество предложений о мире и дала вам эти пещеры, чтобы вы могли укрыться от зимних бурь. Она назвала вашу Старую Мать преемницей ее божественной сути, лишив наследства своих потомков, чьи пути увели их с Хребта Мира. Неужели все это ничего не значит для ваших людей?
   — Никогда не доверяй дракону, — со значением сказала голубоглазая воительница.
   Изабо вскочила на ноги.
   — Ты обвиняешь меня во лжи? — В ее голосе недоверие мешалось с яростью, поскольку все Хан'кобаны были связаны строгим кодексом чести, полностью запрещавшим ложь, в особенности при ответе на прямой вопрос.
   Ее кузина вмиг вскочила на ноги.
   — Да, обвиняю, — ответила она и сделала самый грубый и оскорбительный жест в языке Хан'кобанов.
   На миг Изабо охватила такая ярость, что она утратила дар речи, потом все же сказала сдавленным голосом:
   — Вот как Прайд Боевых Кошек обращается со своими гостями? Ты забыла, что я нахожусь в поиске имени и поэтому заслуживаю почтения и уважения?
   — А я говорю, что твои речи о поиске имени всего лишь уловка, чтобы усыпить наше внимание и обманом заставить нас сохранить мир, — парировала ее кузина. Ее веснушки затопила густая малиновая краска, залившая все ее бледное горло и лицо.
   Первый Шрамолицый Воин внезапно сделал жест вмешательства, но Хан'кобанка была вне себя от ярости и не обратила на него внимания. Она молниеносным движением выхватила свой нож и метнула его к ногам Изабо.
   — Я вызываю тебя на поединок!
   Изабо взглянула на торчавший из земли нож, который до сих пор еще дрожал, потом обвела взглядом лица Хан'кобанов, которые при первом же намеке на столкновение повскакали на ноги. Она знала, что такой жест нельзя оставить без ответа. Правила чести требовали, чтобы она приняла вызов и доказала свою честность. Такое обвинение можно было смыть лишь кровью.
   И все же Изабо не хотелось драться со своей собственной кузиной; кроме того, хотя она и была обучена искусству Шрамолицых Воинов, но все же полагала, что поединок не решит проблему. Она подняла глаза на кузину и почувствовала, как ее сердце сжали холодные и липкие пальцы страха. Это был вовсе не тот поединок, исход которого могла решить первая пролитая кровь. В глазах Хан'кобанки застыла непреклонная решимость убить.
   — Она всего лишь дитя, и к тому же калека! — воскликнул Первый Сказитель. — Калеку нельзя вызвать на поединок.
   — Она — одна из Рыжих, — медленно ответил Первый Воин. — И у нее уже есть седьмой шрам. Это означает, что она должна обладать какой-то силой.
   Толпа заволновалась. Изабо медленно наклонилась и подобрала нож, потом протянула его кузине рукояткой вперед.
   — Мы одной крови, — сказала она тихо, — а я нахожусь в поиске имени. Я не хочу платить за гостеприимство твоего прайда насилием. Я рассказала свою историю, и ваш Отец Мудрости согласился, что мои речи правдивы. Дай мне пройти с миром! Как только я получу свое имя и шрамы, я вернусь обратно к своему народу, и ты, возможно, больше никогда меня не увидишь. Мне хотелось бы думать, что мы можем расстаться друзьями.
   Молодая воительница нахмурилась, схватив нож и завертев его в ладони.
   — Ты отказываешься принять мой вызов, потому что боишься или потому что знаешь, что в твоих словах нет правды? — усмехнулась она.
   Изабо различила презрение и недоверие на лицах окружавших ее Хан'кобанов и вздохнула.
   — Нет, потому, что не хочу стать той, из-за кого нарушится мир между нашими прайдами, — ответила она. — Но я не позволю тебе называть меня бесчестной. Подвергать сомнению мою честность значит сомневаться в моих учителях и в самой Зажигающей Пламя.
   Она обернулась и поклонилась Старой Матери.
   — Если я должна бороться, чтобы доказать правдивость моих речей, так тому и быть. Пусть все, кто смотрят, убедятся, что я не замышляю никакого зла ни Прайду Боевых Кошек, ни Рыжим.
   Старая Мать согласно склонила голову. Собравшиеся Хан'кобаны проворно отступили назад, образовав вокруг кузин широкий круг. Изабо медленно сняла свою мохнатую шубу и аккуратно сложила, положив ее рядом с меховой шапкой. Потом так же неторопливо отставила мешок и сняла тяжелые башмаки, зная, что ее спокойствие лишь подогревает ярость ее кузины. Хан'кобанская воительница была выше и сильнее Изабо, а на лице у нее виднелись три шрама, два из которых были на левой щеке, указывая, что она полноправный воин своего племени. Изабо должна была непременно выиграть этот бой, поэтому она не могла пренебрегать ни единым своим преимуществом. Ее единственным шансом на победу было вынудить ее противницу к необдуманным действиям.
   Она увидела, как из вороха мехов высунулась круглая голова Бубы, и она мысленно приказала ей лежать тихо. Ее противница должна была недооценивать ее. Увидев, что Изабо в путешествии сопровождает сова, ее кузина дважды думала бы над каждым своим ходом; Изабо же нужно было, чтобы она вообще не думала.
   Сжав в руке свой украшенный красными кистями посох, она низко поклонилась сначала Старой Матери, потом своей сопернице. Хан'кобанка лишь коротко кивнула в ответ и тут же обрушила на нее шквал молниеносных ударов, зажав в одной руке кинжал, а в другой острую шпагу. Изабо не сделала никакой попытки ответить ей тем же, просто уходя от ее ударов и в то же время внимательно наблюдая и пытаясь подметить сильные и слабые стороны своей противницы. Ее охватило ледяное спокойствие. Она медленно и равномерно дышала, не обращая внимания на все удары и выпады своей противницы. Казалось, вращение планеты начало замедляться, пока каждый удар сердца не превратился в приглушенный барабанный рокот, а вращения, удары и выпады ее противницы стали казаться медленным менуэтом.
   Изабо казалось, что она была одной из зрителей, собравшихся в темной пещере, а не одной из сражающихся. Она была неподвижна, точно майское дерево, вокруг которого кружила в танце ее противница. Ей казалось, что она знала, какое движение сделает ее соперница, еще до того, как та сама понимала это. Ни один ее удар не достиг цели, но Хан'кобанская воительница боролась, используя весь свой опыт и умение. Паря где-то за границами своего тела, Изабо понимала, что ее соперница начинает уставать и отчаиваться и лишь злость заставляет ее раз за разом снова набрасываться на противницу. Ее ослеплял и оглушал гнев, дыхание обжигало грудь, а Изабо тем временем расходовала минимум энергии, уклоняясь от атак своей соперницы. Где-то в глубины души она не переставала удивляться самой себе, поскольку она никогда не считалась искусным борцом. Но все то, что дали ей оба ее учителя, в этот миг слилось воедино и воплотилось в жизнь. Изабо стала единым целым со своим ко.
   Ее противница, потеряв голову, бросилась на нее, и Изабо грациозно отступила в сторону, заставив кузину пошатнуться и потерять равновесие. Она могла бы обрушить свой посох на ее спину, но вместо этого невозмутимо отступила назад, дожидаясь, когда она восстановит равновесие. Яростно оскалившись, Хан'кобанка с безумными от гнева глазами метнула кинжал прямо Изабо в сердце. Рука Изабо автоматически взлетела вверх, и она поймала нож в нескольких дюймах от своей груди. Не удержавшись от довольной усмешки, она выбросила нож из круга. Воительница покраснела от унижения и, выругавшись, метнула в Изабо маленькую булаву. Ее наскоки становились все более и более неистовыми, и Изабо приходилось двигаться стремительнее, чтобы избежать ее ударов. В толпе время от времени негромко вздыхали или ахали, с напряженным вниманием следя за сражающимися.
   Воительница отцепила голову булавы от рукоятки и раскрутила ее с такой скоростью, что она стала казаться расплывчатым пятном, потом метнула ее в противницу. Изабо стремительно пригнулась, и булава со свистом пронеслась над ее головой, приземлившись далеко за кругом, в толпе зрителей. Хан'кобанка быстро бросилась к Изабо, пытаясь воспользоваться ее неустойчивой позой. Сверкнула шпага. Изабо мощным сальто взвилась в воздух, перелетев через голову соперницы. Воительница рухнула на пол, судорожно хватая ртом воздух. Изабо терпеливо ждала, положив обе руки на посох.
   Хан'кобанка медленно поднялась с искаженным от ненависти лицом и принялась осторожно обходить Изабо по кругу. Молодая ведьма больше не казалась ей такой легкой соперницей. Несколько минут они кружили, пытаясь обмануть друг друга ложными выпадами, и воительница пыталась снять с пояса свой восьмиконечный рейл. Изабо дышала глубоко и спокойно, не отрываясь глядя в глаза соперницы. Ей не нужно было переводить взгляд ни на ее тело, ни на руки, поскольку она знала, что все намерения ее противницы четко отразятся в ее глазах. Воительница внезапно метнула восьмиконечную звезду, со свистом полетевшую по дуге прямо в горло Изабо. В тот же миг она бросилась вперед, низко опустив шпагу. Изабо выгнулась назад, и шпага проскользнула вдоль спины, даже не оцарапав кожу, а рейл просвистел всего лишь в волоске от ее горла. Толпа невольно ахнула — то, что Изабо удалось избежать и того, и другого, казалось настоящим чудом. Она перенесла вес на руки и перекувырнулась, снова приземлившись на ноги. И опять ее противница пошатнулась, но Изабо снова не воспользовалась этим, дождавшись, пока Хан'кобанка не восстановит равновесие. Первый Воин скупо улыбнулся.
   Воительница поднялась и недоуменно взглянула на Изабо. Взвесив длинную шпагу в руке, она хрипло выкрикнула:
   — Почему ты не бьешь? Разве ты не хочешь доказать свою правоту?
   Изабо сказала тихо:
   — Мы одной крови. Мне не нужно бить, чтобы доказать свою правоту. — Против ее воли, в ее голосе прозвучала гордость, и воительница, покраснев еще сильнее, подняла шпагу и со смертоносной меткостью метнула ее. Изабо пришлось броситься в сторону, чтобы не оказаться пронзенной, и в этот миг она услышала зловещий свист рейла, который, вращаясь, несся прямо на нее. Она взмахнула рукой и поймала его, исторгнув из толпы зрителей ошеломленный вскрик, поскольку, учитывая форму оружия и скорость, с которой оно вращалось, такая вещь была практически невозможной. Изабо выбросила его из круга и неторопливо поднялась. Ее противница стояла с открытым ртом, недоверчиво уставившись на нее. Из всего оружия Шрамолицых Воинов рейл считался самым ценным, поскольку всегда возвращался в руку воина, как живой. Для того, чтобы метать и ловить рейл, требовалось огромное искусство, и никто никогда не слышал о том, чтобы его вдруг поймала его цель.
   Теперь в глазах воительницы застыл страх и что-то вроде священного ужаса. Изабо поклонилась ей, слегка опершись на свой посох, и ее противница медленно вытащила из-за пояса топорик и осторожно, почти нехотя, приблизилась к ней. Они снова принялись кружить друг вокруг друга, хотя теперь оборону заняли обе. Изабо отбила удар посохом, толкнув его вверх, и ее противница упала навзничь. Шпага, звякнув, выпала у нее из руки, и Изабо развернулась и направила на нее пальцы. Шпага поползла по земле и выползла за пределы круга. Теперь у ее соперницы остался лишь топорик, который обычно использовался для рубки дров и колки льда, а совсем не для борьбы. Она медленно поднялась на ноги, собирая в кулак всю волю и мужество, и снова бросилась на Изабо. Теперь в ее лице и фигуре не осталось ни намека на ярость или браваду, и оно было скорее недоуменным. Изабо в считанные секунды разоружила ее и выбросила топорик из круга, и они встали, глядя друг на друга. Руки Изабо все так же покоились на наконечнике посоха.
   Рыжеволосая воительница беззлобно сказала:
   — Ты могла бы убить меня. — Изабо кивнула. — Но ты не нанесла ни единого удара.