Форстер Ребекка. Оглянись на бегу

   Лора не ответила. Она и не вслушивалась в его слова – слушала только довольный раскатистый смех. Арендованный «Ягуар» съехал с шоссе. Руди и Лора возвращались домой.

Глава 7

   Гостиничный номер, словно кокон, надежно защищал постояльцев от внешнего мира. Тройные оконные рамы не пропускали ни одного звука с улиц Лос-Анджелеса; тяжелые драпировки преграждали путь лучам яркого калифорнийского солнца. Ничто здесь не раздражало, не мешало заснуть. Однако Дейни этой ночью не сомкнула глаз.
   Путаясь в длинной ночной рубашке, она повернулась на бок и взглянула на светящийся циферблат дорожных часов. В узоре пятен на их черепаховой крышке воспаленным глазам Дейни чудились какие-то зловещие фигуры. На миг ее охватила безумная уверенность: стоит защелкнуть крышку – и времени не станет, а она с часами вместе провалится в другое измерение, в какую-нибудь Сумеречную зону. Неплохая мысль. Все лучше, чем то, что происходит с ней сейчас.
   Дейни почувствовала, что снова начинает дрожать. Слезы навернулись на глаза. Холодные щупальца депрессии сжали душу в любовном объятии, круша все ее надежды.
   Помоги ей Боже, сегодня у нее юбилей. Полгода без работы. Сто восемьдесят дней назад она позволила злости на Сида взять верх над здравым смыслом. Она оставила место вице-президента в процветающем агентстве. Шесть месяцев назад она вспомнила увещевания Блейка, пожертвовала успехом ради своей чести и достоинства – и куда же это ее привело? В Нью-Йорке – ни одной вакансии. О Чикаго и говорить нечего. Даже родной Сан-Франциско закрыл перед ней двери крепче, чем ворота тюрьмы перед заключенным.
   Разумеется, она обзвонила всех друзей. Друзья сочувствовали, обещали помочь, чем только могут, жалели, что у них нет для нее подходящих мест… Еще бы: ведь на подходящих для Дейни местах сидели они сами!
   Естественно, она встречалась с директорами и управляющими агентств. Первые несколько недель Дейни не беспокоилась: встречи неизменно заканчивались на высокой ноте. Собеседник входил в положение и обещал приискать для нее место. Просто дождаться не мог, когда же мисс Кортленд приступит к работе.
   И Дейни верила в будущее. Она переселилась к Блейку. Она готовила ему еду, была с ним ласковой и любящей – думала, что может себе это позволить. Она не завидовала его успехам, ибо в безграничной наивности полагала, что мир принадлежит ей. И Блейк совсем забросил работу. Они проводили дни вместе, а ночи – в одной постели. А однажды отправились на весь день в Сосилито – ходили по магазинам, а потом пили в старинном ресторанчике «Кровавую Мэри». В то время Дейни, упоенная лживыми надеждами, имела нахальство отвергнуть первое предложение. Она еще не знала, что второго не будет.
   Однако дни оборачивались неделями, а недели – месяцами. Дейни перешла от оптимизма к тревоге, от тревоги – к ужасу. Ей улыбались. Ей кивали. Ей обещали звонить – и не звонили. Просматривали ее послужной список – и пожимали плечами. Дейни пошла по второму кругу. Теперь все эти шишки прятались от нее за спинами секретарш, а, если удавалось-таки до них добраться – разговаривали сухо и раздраженно и, не успевала Дейни открыть рот, заявляли, что вакансий у них нет. В ужасе Дейни бросилась в отвергнутое агентство, но место было уже занято. Как будто цунами захлестнула рынок труда и смыла все вакансии! Сид сдержал слово. Он опережал ее на шаг и предупреждал каждый ее удар своим. Теперь, отправляясь на очередную встречу, Дейни ожидала отказа. И ее опасения неизменно сбывались.
   Но Дейни не сдавалась. Она рассылала сотни резюме во все мало-мальски стоящие агентства. Она говорила по телефону профессиональным рекламным голосом – никто не догадался бы, что она на грани отчаяния. И она добилась своего: президент небольшого, но престижного агентства назначил ей встречу. Сегодня решающий день. Через несколько часов Дейни предстояло узнать, дотянулись ли щупальца Сида до Лос-Анджелеса. Дай Бог, чтобы нет, – думала она и дрожала все сильнее.
 
   Нетерпеливо постукивая ногой в замшевой туфле по паркету, Дейни снова взглянула на часы. Еще минута! А всего – сорок минут. Пятнадцать еще куда ни шло, но прождать сорок минут в приемной Пола Уинфилда… просто невероятно!
   Костлявая секретарша с крашеными волосами недовольно покосилась на посетительницу. Слава Богу, Дейни была в форме: кислый взгляд не смутил ее, наоборот, подсказал, что пора проявить инициативу. Дейни поднялась с обитой кожей кушетки, в пять шагов пересекла холл и остановилась перед старой ведьмой.
   – Извините. – Хороший тон. Спокойный. Вежливый. Уверенный. Секретарша подняла глаза. – Не могли бы вы напомнить мистеру Уинфилду, что наша встреча назначена на десять?
   – Я знаю, мисс… – Секретарша поправила очки и с гримасой мученицы полезла в блокнот. Но стоит ли на нее злиться? Она справляется со своими обязанностями не хуже других. Может быть, даже лучше. У нее, по крайней мере, есть работа. – Мисс Кортленд. Мистер Уинфилд знает, что вы здесь. Я уверена, он примет вас, как только сможет. Садитесь, пожалуйста. Не хотите ли кофе?
   Дейни ощутила, как заливает щеки краска гнева и стыда. В Сан-Франциско она привыкла к такому обращению – но в Лос-Анджелесе? Не мог же, черт побери, Сид обзвонить все агентства в стране? Нет, нельзя думать о Сиде. Дейни прикрыла глаза и представила себя – такой, какой хотела себя видеть. Сильной, уверенной в себе. Настоящим профессионалом. Это не повредит – другой вопрос, поможет ли?
   – Дело в том, что я жду уже почти час, – начала Дейни снова. – Может быть, вы ему напомните…
   – Я уже сказала: напомню при первой возможности. Поверьте, я не забуду, что вы здесь.
   Однако, как только загудел зуммер, секретарша начисто забыла о Дейни. Та на секунду отключилась и не слышала, о чем шел разговор; очнулась она только, когда секретарша вскинула на нее глаза. В ее самодовольной улыбке читалось: «Я же вам говорила!»
   – Боюсь, у мистера Уинфилда изменились планы. Он попросил принести вам извинения, мисс Кортленд, за то, что заставил вас ждать. Может быть, в другой раз…
   Женщина опустила голову и углубилась в толстую пачку бумаг. Она полагала, что Дейни встанет и уйдет. Как ни удивительно, Дейни чуть было так и не сделала, но остановилась, осознав, что это ее последний шанс. Нет, с нее хватит! Дейни Кортленд не уползет, поджав хвост, словно побитая собака! И ни одна стерва-секретарша ее не запугает!
   – В другой раз? – Дейни рассмеялась и покачала головой – серебристые волосы окутали ее голову пушистым облачком.
   – Да, в другой раз, – холодно ответила секретарша. – Могу посоветовать вам позвонить на следующей неделе.
   – Это невозможно. – Дейни сама слышала, как дрожит ее голос, но ей было плевать. Это ее последний шанс. – Мистер Уинфилд ответил на мое резюме. Чтобы встретиться с ним, я прилетела из Сан-Франциско. Я должна его увидеть. Должна показать ему… подождите!
   Дейни бросилась назад к кушетке, схватила портфель и бросила его на стол секретарши.
   – Взгляните на мои работы, – заговорила она, возясь с «молнией». – У меня есть именно то, что нужно вашему агентству.
   Дейни вытащила из портфеля пластиковую папку. Последняя кампания «Эшли Косметикс» была отражена здесь во всем своем блеске. Огромный рекламный плакат, сверкающий праздничными красками, когда-то открыл Дейни истину: у нее есть талант. Она стоит больше, чем отец, чем Сид. Все, что говорил ей Блейк, – правда. Но сейчас рядом не было Блейка. Секретарша смотрела на Дейни, и в глазах ее читалось… нет, не презрение. Жалость. Гнев Дейни испарился под ее проницательным взглядом: осталось только унижение. Дейни заговорила тихо, почти умоляющим тоном:
   – Мне нужна работа. Понимаете, мне нельзя терять времени. Вы же знаете, что это за бизнес. Еще несколько месяцев – и меня забудут, и мои образцы окажутся никому не нужны. Я умею работать. Серьезно. Умею добиваться успеха. Пожалуйста, хотя бы отнесите ему этот образец. Пусть он взглянет…
   – Мне очень жаль, – пряча глаза, тихо ответила женщина. Она выполняла распоряжения босса, но истязание не входило в ее служебные обязанности. – Это невозможно.
   – Пожалуйста! – Дейни поперхнулась на этом слове и повторила: – Пожалуйста! Это так важно для меня…
   Женщина встала и, протянув руку, осторожно закрыла портфель.
   – Мне действительно очень жаль. Может быть, хотите воды? С удовольствием вам принесу. Но, поймите, я ничем не могу вам помочь. Я только выполняю распоряжения босса…
   Дейни повернулась к дверям, и секретарша услужливо поддержала ее под локоть. Намекает, что пора уходить. Никто больше не хочет ее видеть. Люди насмехаются над ней – или, того хуже, бегут, как от зачумленной. Что же произошло? Как ночной кошмар стал явью? Почему Дейни не может загнать его обратно в царство небытия? Она проиграла. Нет, почтипроиграла. Ты повержена, Дейни, но ты не вышла из игры.Эта мысль придала ей сил. Дейни высвободилась из объятий секретарши и схватила портфель.
   – Я знаю, что вы не можете, но я, черт побери, могу!
   Дейни рванулась к двери кабинета. Она – Дейни Кортленд, бывший вице-президент агентства Приджерсона, ей нужно увидеться с этим человеком, и никакие двойные двери ее не остановят!
   – Что? Ч-что вы делаете? – заикаясь от ужаса, завопила секретарша. Но Дейни уже влетела в кабинет, закрыла дверь и остановилась на пороге, оглядываясь по сторонам.
   Кабинет мистера Уинфилда производил впечатление. Просторный – за длинным столом разместятся, пожалуй, человек двадцать. Светлый. Прохладный. Жемчужно-серые кресла и пальмы в кадках. На стенах – рекламные плакаты: множество плакатов, один другого лучше. В этом кабинете идет работа. В воздухе витал животворящий дух дела, столь любимого Дейни. Здесь она была как дома. Сомнения, неуверенность в себе улетучились, как дым: Дейни знала, что в этот раз победа за ней. Она действительно нужна этому человеку за столом. Чертовски нужна. Она не уйдет, пока не получит ответ.
   – Мистер Уинфилд, я Дейни Кортленд. Я ждала встречи с вами, но ваша секретарша сообщила, что у вас изменились планы. Я не верю, что это случайность. Думаю, вы не хотите меня видеть; но, поверьте, вы многое теряете, отказываясь от разговора.
   В эту минуту Дейни была сильна и уверенна в себе, как никогда. Она двинулась к столу. Уинфилд, директор и творческий гений своего агентства, медленно снял очки. У него были умные глаза и усталое, поношенное лицо богача, каждый свой доллар заработавшего тяжелым трудом. Перед приходом Дейни он что-то набрасывал на чертежной доске: теперь положил карандаш и аккуратно сложил руки. Дейни заметила, какие красивые у него руки: сильные, с длинными гибкими пальцами. Пол Уинфилд не двигался, лицо его ничего не выражало. Дейни приготовилась к решающему удару.
   – Вы многое теряете, потому что, как я знаю, вашему агентству нужны творческие работники – люди, которые смогут понять ваш замысел, а возможно, и предложить свой. Я много лет работаю в рекламе. Вы, несомненно, знакомы с моими работами – ведь за последние три года две из них получили призы на профессиональных конкурсах, опередив представленные на конкурс работы вашей компании. Возможно, вы сейчас очень заняты. В обычных обстоятельствах я не стала бы врываться сюда и вам мешать. Но чтобы встретиться с вами, я прилетела из Сан-Франциско. Я займу у вас пять минут и прошу только одного: загляните в мой портфель и скажите, можете ли вы найти человека, который сделает так же или лучше?
   Дейни поставила портфель на стол и открыла. В руках у нее была пластиковая папка с лучшей ее работой.
   – Вот. Первый экземпляр. Здесь не показана продукция – только картина весенней природы, яркие, праздничные краски. Клиент не верил, что такой тонкий прием сработает, однако кампания принесла огромную прибыль. Дело в специфике продукции, мистер Уинфилд. Считается, что на рекламе косметических средств женщина должна видеть другую женщину, которой хочет подражать. Неверно! Она не хочет подражать никому! Она хочет быть прекрасна, как сама природа. Чтобы никому и в голову не пришло сравнивать ее с фотомоделью.
   А вот еще. – Уинфилд не пошевельнулся, чтобы перелистнуть страницу, и Дейни сделала это сама. – Продукция не первой необходимости. Известно, что люди, если и обращают внимание на подобную рекламу, быстро об этом забывают. Так вот, через три дня после выхода рекламы мы организовали двести пятьдесят тысяч звонков по случайно выбранным номерам. И еще…
   Дейни перелистывала страницы, приводила статистику, рассказывала о трудностях, присущих рекламе той или иной продукции, указывала на использованные тонкие приемы. К концу своей речи она уже улыбалась во весь рот, уверенная в победе.
   Дейни закончила и отошла от стола, оставив Пола Уинфилда наедине с папкой, открытой на последней, самой важной странице. Но он даже из вежливости не взглянул на летопись ее профессиональной жизни. Даже не опустил глаз. Даже не улыбнулся ни разу. Его прозрачные глаза не отрывались от лица Дейни, но в них не было ни симпатии, ни простого интереса. Дейни не умела обманывать себя до бесконечности. Она поняла, что не добилась ничего.
   Шли минуты. Пол Уинфилд молчал, откинувшись в кресле, словно судья, решающий судьбу подсудимой. Улыбка Дейни погасла, самоуважение испарилось, как лживый сон. Наконец Уинфилд заговорил – и слова его звучали не смертным приговором, скорей надгробной речью. Ведь судьбу Дейни решил не он. Смертный приговор вынес человек в Сан-Франциско – тот, что хочет вернуть Дейни в свое агентство и затащить к себе в постель.
   – Вы оправдали все мои ожидания, мисс Кортленд. Даже превзошли.
   Теперь Дейни все поняла. Глаза ее заблестели, губы скривились в судорожной улыбке – предвестнице истерики. Сид позвонил Уинфилду. Сид оклеветал ее. Он вонзил ей нож в спину, а этот человек, как и многие другие, медленно его поворачивает. На последнем дыхании Дейни попыталась его остановить.
   – Да, я выведу ваше агентство на новый уровень…
   – Я говорю не о вашей работе, мисс Кортленд. Скорей о вашем поведении. Сид, кроме всего прочего, упомянул, что вы непредсказуемы.
   При звуке имени Сида Дейни вздрогнула, как от удара. Подозревать – одно, удостовериться – совсем другое. Уинфилд не отрываясь смотрел на нее: его прозрачные глаза из каменно-серых превратились в ледяные.
   – Мистер Уинфилд, что бы ни говорил Сид Приджерсон, это неправда…
   Дейни шагнула вперед и уже открыла рот, чтобы рассказать правду о своей вражде с Сидом… но Уинфилд уже аккуратными движениями укладывал ее папку в портфель. Свист застегиваемой «молнии» – словно последний удар ножа. Уинфилд отвернулся к своей доске и продолжил прерванную работу.
   Дейни застыла на месте. Затем сделала несколько шагов к двери. Ей казалось, что душа ее растворяется, тонет в светлом просторе кабинета. Она выйдет отсюда – и исчезнет. И Уинфилд будет только рад. Все они обрадуются, что нет больше Дейни Кортленд.
   На негнущихся ногах Дейни подошла к столу. Взяла портфель. Боже, неужели это ее руки? Нет, ее руки не могут быть так бледны, не могут дрожать. Дейни не удержала портфель: он упал, задев и сбросив на пол самодельное, неуклюже выстроганное пресс-папье – должно быть, подарок Уинфилду от сына. Этот человек держит на столе детскую поделку – как же может он быть так жесток?
   Дейни прижала портфель к груди, словно щит… пошатываясь, двинулась к дверям… обернулась на пороге – не смотрит ли он на нее? Но Уинфилд не оборачивался. Дейни остановилась.
   – Я не настаиваю на месте вице-президента. Я могу заведовать отделом создания плакатов. Или расклейки…
   Она сама еле слышала свой голос и была уверена, что Уинфилд ее не слышит. Но он вздохнул, досадливо пожав плечами, и, не оборачиваясь, раздраженно ответил:
   – Мисс Кортленд, у меня нет места для вас. И, думаю, вам нет смысла обращаться в серьезные агентства. Поищите работу где-нибудь в другом месте, мисс Кортленд.
   И вернулся к своим наброскам.

Глава 8

   Лучшим днем недели Руди считал четверг. И этот четверг выдался на славу: скоро День Благодарения – однако пригревает солнышко, и в ясном синем небе полощутся пушистые облачка. А под синим небом, освещенный солнцем, шагает Руди Грин, и прекрасные дамы машут ему с балконов.
   Дойдя до открытого кафе «Мужчина и женщина», Руди остановился – ровно настолько, чтобы прохожие успели выпить за его здоровье. И кое-кто откликнулся на предложение. Какая-то рыжая с торчащими грудями и ничем не примечательным лицом обернулась и одарила его своей лучшей улыбкой. Но Руди ждал большего. Равнодушно скользнув по ней взглядом, он впился глазами в хорошенькую блондинку, но блондинка спешила куда-то по своим делам и, очевидно, не интересовалась Руди Грином.
   А почему бы и не заинтересоваться? По четвергам Руди превращается в любимца фортуны. Одет как денди, прическа – волосок к волоску. Лицом и фигурой – вылитый Элвис. На теле – ни унции лишнего жира, ни одного дряблого мускула: не зря он платит массажистке. Руди поправил манжеты, полюбовавшись сделанными по личному заказу запонками из самородного золота, и достал ключи от машины. Сияя улыбкой, сел в «Ягуар» и тронулся с места.
   Восхищенные зрители исчезли за поворотом: Руди остался наедине с самим собой, и улыбка сползла с его лица. Он вспомнил о своих неприятностях.
   Неприятность первая: нет денег. Это, впрочем, не новость. По всегдашнему своему легкомыслию Руди обставил бунгало в Палм-Спрингс за счет фирмы. И тут же, как будто пронюхав об этом, безликие землевладельцы взвинтили цену за аренду земли под офис. Руди продал золотую цепь и браслет, купленные по случаю на родео, но этого было явно недостаточно. Но до последних дней он не беспокоился: думал, что за все заплатит новый клиент – «Обувь «Апач».
   А это уже неприятность номер два. Чертовы сапожники не желают подписывать контракт! За этот месяц Руди с Лорой звонили им раз пятнадцать, два раза с ними обедали и прислали им цветы, когда их сапоги получили приз на каком-то долбаном конкурсе по дизайну. И никаких результатов. Как Руди ни ломал себе голову, понять этого не мог.
   Они были счастливы иметь с ним дело. Мистер Зелости не раз спрашивал у него совета, миссис Зелости глядела ему в рот и слушала каждое его слово как откровение. Но едва Руди намекал, что пора бы и делом заняться, – начинались туземные песни и пляски. Руди занервничал. Что такое? То ли почтенная пара оказалась умнее, чем он думал, то ли эти рохли никак не могли решиться?
   Руди сделал левый поворот на Ла Сиенегу, причем вывернул руль сильнее, чем нужно: представил, что в руках у него шея мистера Зелости. Увы, он совершил ошибку. Расслабился, решив, что контракт у него в кармане, и потерял драгоценное время. Теперь речь шла уже не о том, хочет он или не хочет иметь дело с «Обувью «Апач». Ему был позарез нужен этот контракт. Иначе придется закрывать контору и идти торговать машинами. Да он лучше повесится!
   Руди мчался по шоссе и размышлял, что же делать. К тому времени, как из-за поворота показалось здание «Апач», он понял, что выход один: придется уволить Лору. Она поймет. Ей не в первый раз. Видит Бог, Руди не хотел так поступать с девочкой – но что же делать, если другого выхода нет?
 
   Руди стоял посреди конференц-зала с приклеенной к лицу сияющей улыбкой. Только что он имел честь познакомиться с наследницей «Обуви «Апач».
   Джоан Зелости, двадцати лет, с головы до ног – от глазок-бусинок до пышных бедер – была точной копией матери. Нет, не точной: ей явно не хватало материнского простодушия и доверчивости. Она-то, как только что узнал Руди, и есть пресловутая палка в колесе, бревно на пути к родительским денежкам. К тому же студентка колледжа. Очаровать ее? Безнадежно. И пробовать не стоит.
   – Здравствуйте, мистер Грин. – И голос у нее соответствующий. Словно ногтем по школьной доске.
   – Рад… э-э… очень рад с вами познакомиться. – Руди поймал себя на том, что пересчитывает ее подбородки, и поспешно отвел глаза. Откашлялся, но голос его все равно звучал на октаву выше, чем обычно. С детства он не любил сюрпризов. – Ваша мама сказала, что посоветовалась с вами по поводу моего предложения.
   – Да я просто помогла, чем могла. – Девица пожала плечами, как будто тут и говорить не о чем. Руди от души надеялся, что она права. – Родители держат меня в курсе всех дел, но совладелицей фирмы я стану только, когда окончу курс.
   – А сколько вам осталось? – с надеждой в голосе поинтересовался Руди.
   – Я на втором курсе. Еще два года. Я учусь в университете Санта-Барбары.
   – И на каком же факультете? – допытывался Руди, почти страшась услышать ответ.
   – Маркетинга, – гордо ответила она.
   – Потрясающе, – пробормотал Руди, затем, лучась улыбкой, обратился к маленькой группе вокруг стола: – Как приятно иметь дело с человеком, разбирающимся в рекламном деле!
   – Мистер Грин, – встряла Джоан, – во-первых, как я уже сказала, я стану совладелицей компании только через два года. Во-вторых, я сказала «маркетинг». В рекламном деле я не понимаю ничего. Знаю, конечно, что реклама – двигатель торговли…
   Руди втянул голову в плечи. А из уст мисс Зелости, словно фонтан из китовой ноздри, извергались новые и новые банальности. Руди скрестил руки на груди и попытался взглянуть на нее с симпатией. Бедная девочка не блещет, мягко говоря, красотой – вот и лезет из кожи вон, стараясь произвести впечатление умом и независимостью суждений…
   – …И наконец, судя по вашему тону, вы полагаете, что контракт уже у вас в кармане, и вы сможете обеспечить «Обуви «Апач» достойную рекламу.
   – Да нет, я не имел в виду…
   – Нет-нет, – промямлила миссис Зелости и в знак поддержки ухватила Руди за рукав.
   – Я хотел сказать только, что меня весьма интересует бизнес ваших родителей.
   – Неважно, – с презрительной усмешечкой отвергла его объяснения Джоан. Мать она и вовсе не заметила. – Во всяком случае, я рассказала о вашем предложении своему профессору и спросила, что он об этом думает.
   – Вы полагаете, это разумно? – парировал Руди. – Профессора обычно смотрят на мир из окна кабинета. Вы уверены, что ваш профессор разбирается во всех хитросплетениях современного рекламного дела?
   – Нет. Он так и сказал, что не разбирается. Он спросил совета у одного своего друга, а я передала этот совет родителям.
   Джоан взглянула на родителей, и оба Зелости согласно закивали. Кажется, в присутствии умной дочери им самим было не по себе. Миссис Зелости улыбнулась Руди ласково и ободряюще – так улыбается врач, сообщая больному смертельный диагноз.
   – Так что же это за совет, мисс Зелости? – повернулся к девушке Руди.
   – Прежде всего – предложить вам снизить цены. Но, думаю, с этим спешить не стоит. Подумайте над этим предложением и, когда вы принесете родителям план работы и пробный экземпляр, скажете, что вы решили.
   Руди торжествующе рассмеялся. Он победил!
   – Мисс Зелости, предварительных презентаций не проводят уже много лет! – Он скромно опустил глаза и начал поправлять запонки – галантность джентльмена, заставшего леди со сбившейся прической и в расстегнутом платье. – Это дорого и отнимает чертовски много времени. Боюсь, ваш профессор, увлекшись теорией, позабыл о практике!
   В черных глазах-бусинках мелькнула досада, но тут же исчезла, сменившись невыразимым презрением. «Боже правый, – в ужасе подумал Руди, – неужели все-таки не дура?»
   – Думаю, мистер Грин, причина в другом. Профессор упомянул, что такое предложение необычно, но не тогда, когда дело касается бюджета. Подписав ваш контракт, родители обязуются заплатить по крайней мере пять миллионов. Только за рекламу в средствах массовой информации. Это превышает их доход. Друг моего профессора в таких случаях обязательно устраивает предварительную презентацию. Кстати, он сам заинтересовался фирмой моих родителей и готов с ними сотрудничать. У него довольно крупное агентство. «Дейли и К», может быть, слышали?
   – Краем уха, мисс Зелости, – пробормотал Руди. Сердце его билось где-то под коленками.
   Лучезарно улыбаясь, мисс Зелости вырулила на финишную прямую.
   – Итак, мистер Грин, вам стоит хорошенько подумать, прежде чем вы откажетесь от этой… как бы это сказать?.. небольшой проверки.
   – Проверки, Руди, – проворковала миссис Валеска Зелости.
   – Проверки, – повторил мистер Зелости с таким видом, словно первый до этого додумался.
   – Проверки? – тупо повторил Руди. От его улыбки, от уверенности в себе не осталось и следа. – Почему бы и нет? Проверка так проверка.

Глава 9

   – Не жди, что у тебя сразу появятся толпы поклонников. Твою мать знают многие, тебя – почти никто. Большинство политиков готовятся к этой роли чуть ли не с колыбели. Человеку с улицы чертовски трудно попасть в эту замкнутую касту.
   Раскинувшись на диване с веселенькой ситцевой обивкой, Эрик потягивал виски и поучал Александера Гранта. Сенатор мерил шагами комнату. Наконец он остановился перед камином и окинул Эрика раздраженным взглядом.
   – Чем тебе помешала эта нитка?
   Эрик заметил, что в рассеянности тянет за торчащую из обивки нитку.
   – Извини, – проворчал он и сжал стакан двумя руками, чтобы избавиться от соблазна. – Не люблю этих цветочков-лепесточков. По-моему, дом сенатора должен выглядеть более строго.