Форстер Сюзанна. Непорочность

   – Да, хорошо, – едва дыша, согласилась Мэри Фрэнсис, точнее, не она, а нестерпимое желание, которое полностью овладело ею, иначе она бы отвергла Уэбба вместе с его обещанным блаженством.
   – Больно не будет, – повторил он, словно не веря чудесному преображению Мэри Фрэнсис ничто не помешает наслаждению. Давление, которое ты испытаешь, только обострит чувства, оргазмы последуют один за другим. Они будут глубже, принесут больше удовлетворения. Твои мышцы сомкнуться вокруг меня, как крошечные кулачки, твое наслаждение будет полным, возможно, еще даже до того, как я до конца войду в тебя.
   – Да, я испытаю оргазмы и обниму тебя, – пообещала она, – сделаю все, что пожелаешь, только развяжи меня.
   – Не могу, Ирландка. Я не имею права подвергать тебя опасности.
   Опять он играет не по правилам! Или он знает, что ею овладеют демоны? Ей хотелось сопротивляться, но что толку? В полном отчаянии она закрыла глаза и почувствовала, как он возится у нее в ногах. Он приподнял ее и положил, как хотел. Когда Уэбб закончил, Мэри Фрэнсис лежала так, что ему был открыт доступ в ее «темный сад».
   В предвкушении того, о чем она так страстно мечтала, она перестала извиваться. Несмотря на его слова, она знала, что не испытает полного удовлетворения до тех пор, пока он не упрется в ее матку. Она должна ощутить его в себе как можно глубже. Только это облегчит ее муку.
   Он навис над ней так, словно хотел войти в нее, но Мэри Фрэнсис увидела в его руке ножны. Другой рукой Уэбб крепко прижал ее к кровати. Губы их сомкнулись в поцелуе.
   – Дай мне освободить тебя, – нежно потребовал он. – Ты не обретешь цельность, пока я не сделаю этого.
   Крик сорвался у нее с губ, она вдруг почувствовала себя заполненной. Все, что он говорил, оказалось правдой. Боли не было, только ощущение чего-то внутри. В то мгновение, когда преграда рухнула, едва ощутимая боль отозвалась яркими вспышками под опущенными веками. Мэри Фрэнсис выгнулась ей навстречу и тут же упала назад. Все, что раньше сдерживало ее, что мешало, разом исчезло: и преграда в ее теле, и шелковые жгуты, и частое дыхание…
   – Ирландка…
   Его голос – как серебряным гром. Низким, сияющим. Мэри Фрэнсис открыла глаза. Уэбб нависал над ней. Он еще не вошел в нее, но потребность ощутить его внутри себя была настолько велика, что она с неожиданной силом подалась ему навстречу. Она не стремилась сознательно к столкновению, но так случилось. От неожиданности Уэбб потерял равновесие, и они упали вместе, но он успел перевернуться на спину, и Мэри Фрэнсис оказалась на нем.
   Потребность в близости сотрясала ее, была нестерпима. Она ощутила его обжигающую восставшую плоть у себя между ног, приподнялась и уставилась на нее. Ее бедра крепко обнимали Уэбба, черные завитки волос касались его плоти.
   – Ты мне нужен, – выдохнула она. – Нужен сейчас.
   – Это я должен был говорить эти слова. – Он неуверенно улыбнулся и сжал ее запястья. Его глаза излучали нежность. И страсть, огонь страсти. Но как бы он ни желал оставаться хозяином положения, сбыться этому уже было не суждено. Она – свободная женщина, и теперь все сделает по-своему. С ним.
   Она воспользовалась тем, что он поддерживает ее, как опора, и устремилась к своем единственной цели наслаждению. Она жаждала насладиться его мощным телом, любить его.
   Обезумев от ощущения свободы, она приподнялась и одним движением опустилась на его мужское естество.
   Из груди вырвался радостный крик, когда она почувствовала, как он входит в нее. Казалось, он заполнил ее до самых глаз, огромный и удивительно горячий.
   Она замерла, будучи не в состоянии двигаться. Только раскачивалась, обнаженная, потерявшая девственность, прикованная к Уэббу блаженством и огромным якорем. Он обещал ей, что мышцы ее зажмут его, как крошечные кулачки, – так и было. Он обещал, что такого удовольствия она еще не испытывала, – так и было.
   Казалось, она могла так раскачиваться до бесконечности, но он помешал. Взяв ее под мышки, Уэбб несколько раз поднял возлюбленную и опустил, изумив своей силой. Поднялась новая волна наслаждения, она сводила с ума, требовала завершения. Оргазм сотрясал тело Мэри Фрэнсис.
   Последнее, что она помнила, – это то, что она упала вперед и коснулась его лица. Глаза его сияли, но не их красота поразила Мэри Фрэнсис. Ее поразил его голос, когда он сказал:
   – Ирландка, я люблю тебя…
   Когда чуть позднее Мэри Фрэнсис пришла в себя, она смутно почувствовала жгучее ощущение на внутренней стороне руки, чуть выше локтя, и резкий запах. Она узнала спирт. Перед глазами все плыло, но она разглядела сидящего рядом на кровати Уэбба. Он крепко держал ее руку. Сначала она решила, что он ласкает ее, но потом почувствовала прикосновение мокрой ваты. Неожиданно в его руке сверкнул шприц.
   Она увидела серебристую иглу и поняла, что он собирается сделать ей укол. Неужели «ЦИН Куэй»? Это убьет ее. Сил не было, но она попыталась остановить его. Хотела что-то сказать, но язык не слушался. Уэбб ничего не понял.
   Она почувствовала укол, Уэбб с грустью посмотрел на нее.
   – Прости, Ирландка, – тихо произнес он, другого выхода нет.
   В ужасе она боролась с тем, что отказывался принять разум. Она не могла поверить! Он спас ее и привез сюда только ради того, чтобы избавиться от нее. Это не укладывалось в голове, было непостижимо: ведь он только что объяснился ей в любви!
   Но препарат уже затуманил мозг, не давая что-либо предпринять. Она понимала: он ввел ей достаточную дозу «Цин Куэя» кинжалом, чтобы подавить сопротивление, а теперь довел дозу до летальной. Сознание постепенно отключалось.
   Наверное, именно поэтому все с самого начала казалось таким неизбежным. Она никогда не верила в предчувствия и проклятия, но с того самого момента, как они встретились, жизнь ее закружилась ночным кошмаром. Словно воплощалось семейное проклятие, и это ее судьба. Значит, все-таки она умрет – умрет от руки человека, который только что признался ей в любви.

Глава 26

   Яркое солнце ударило Уэббу в глаза, он часто-часто заморгал, привыкая.
   Потом повернулся и посмотрел на женщину, лежащую на кровати. Он не сказал возлюбленной, куда привез ее, чтобы не испугать. Это место – бывшая летняя резиденция семьи Кордесов. В тот год, когда расправились с его семьем, Уэбб провел здесь часть лета.
   Вилла дель Маре. Прекрасное место для воссоединения семьи. Здесь все и произойдет, осуществится дьявольским замысел Уэбба. Он навсегда покончит с человеком, который сделал из него убийцу собственной сестры. Никто не смог бы предсказать того, что должно случиться. Уэбб Кальдерон добьется справедливости, но это не доставит ему радости.. Никакой.
   На его совести деяния, с которыми другие не смогли бы жить. Он воображал себя Богом, распоряжаясь людскими судьбами в собственных интересах. Кто-то считал его чудовищем, возможно, он и был им. А кем другим можно стать после чудовищного обращения? У них с Алексом Кордесом много общего. Их обоих создал Рубен Кордес.
   Однако много лет назад, Уэбб понял, что не все преступления несут в себе зло. Люди, подобные Кордесу, действовали вне закона. Они были недостижимы для правосудия, и в этом состояло их подлинное преступление. Личная месть была единственным способом восстановления справедливости. Извечная дилемма. Взломать дверь в аптеке, чтобы взять инсулин для диабетика: преступление или геройство? Допустимо ли пожертвовать одним заложником, чтобы спасти миллионы? Уэбб никогда не задумывался над выбором. Все средства хороши, чтобы добраться до Рубена Кордеса.
   Но теперь появилась она, Мэри Фрэнсис Мерфи, заложница с поразительной силой духа. Уэбб зажал в руке ее талисман и, подошел к кровати. Он чувствовал, как медальон жжет ему ладонь, знал, что этот огонек никогда не погаснет.
   На золоте были выгравированы символы, но Уэбб видел только одну кроваво-красную розу, единственное алое пятно на фоне арктического льда и снега. Роза, цветущая зимой. Символ Святом Риты Каскерийской.
   В свое время Уэбб интересовался историей этой святой, покровительницы труднейшего и невозможного. Рита была достойна канонизации, но он сейчас думал не о ней, а о Мэри Фрэнсис Мерфи. Уэбб с трудом допускал, что может отыскаться нечто такое, с чем не справилась бы Мэри Фрэнсис. Ее физических и духовных сил хватило бы на десятерых, и все же были ситуации, где она была беспомощна.
   Ее лицо в обрамлении черных волос поражало бледностью и было похоже на камею. Золотистые веснушки околдовали бы сердце любого злодея, но в душу Уэбба запали ее нежные, припухшие губы. Они по корили его с первой встречи. Губы и взгляд, от которого было не возможно оторваться.
   Он без труда представлял Мэри Фрэнсис поющей гимн высоким, чистым, чуть дрожащим голосом, подобно его сестре, глядящей в лицо ненависти и смерти и побеждающей их своим несгибаемым мужеством. Да, она способна на это.
   Уэбб опустился на кровать рядом с ней, отбросил с ее лба темные шелковистые пряди, ощутил прохладу ее кожи. Несколько волосков зацепились за ресницы, он освободил их и подумал, как прекрасна и беззащитна она была, когда они занимались любовью, как вся страсть ушла на последнюю вспышку.
   Он приподнял ее, чтобы надеть на шею медальон. Застегнув цепочку и поправив кулон, наконец-то вернувшийся на привычное место, Уэбб приложил пальцы к ее губам. Сердце его защемило.
   Она – роза. Он – зима.
   Любовь ее святой покровительницы могла заставить цветок расцвести в жесточайший холод. Но не эту нежнейшую розу. Ничто не переживет такой стужи. Она пронизывает насквозь все живое.
   Однажды Уэбб спросил себя, какое извращение чувств заставляет человека делать больно тем, кого он любит? Почему человек стремится растоптать невинность, а не защитить ее? Ответ – в Мэри Фрэнсис.
   Уэбб не смог бы жить, если бы не встретил ее, но теперь не мог жить в ладу с собой, потому что встретил ее. Кто-то однажды сказал, что непорочность – цена, – которую мы платим за все, что стремимся иметь. Неправда. Есть вещи, стбящие много дороже.
   Не надо было заниматься с ней любовью. Напрасно он лишил ее девственности. Теперь придется платить за это. Он уже начал платить. Гримаса скривила его лицо, накатила невыносимая боль, но Уэбб понимал, что не мог поступить иначе тогда, много лет назад.
   Он всегда верил, что остался жив только по одной причине, – он должен был найти смысл в бессмысленном убийстве своей семьи. Это его долг. Другие не смогли бы примириться с тем, что он сделал, он же не мог примириться ни с чем иным.
   Солнце уже не било в глаза, но все равно что-то слепило глаза, что-то очень похожее на горячие слезы.
   – Отдыхай, Ирландка, – сипло проговорил он, глядя в ее безмятежное лицо сквозь завесу этой новой агонии. – Осталось недолго.

* * *

   Мэри Фрэнсис очнулась к концу ночи. И сразу все вспомнила. Она понимала, что сделал Уэбб, но не могла пошевелиться: не было сил даже открыть глаза. Он пытался убить ее, так же как однажды она едва не убила его. Только он сделал укол, чтобы она уж точно не выжила.
   Боль пронзила ее. С таким же успехом он мог воткнуть нож ей в сердце. Он сказал, что любит. Мэри Фрэнсис чувствовала руки Уэбба, когда он надевал на нее медальон, слышала его неясное «прощай». Зачем он так замысловато лишил ее девственности, если конечной целью было лишить ее жизни? Яд, должно быть, уже попал в кровь, она медленно умирает. Неужели он исчадие ада? Можно ли быть воплощением такого безграничного зла?
   «Да, он – Синяя Борода», – подумала Мэри Фрэнсис. Он воспользовался ею, чтобы заманить в ловушку Кордеса, а потом привез сюда, чтобы убить. Дневник подтверждает, что он соблазнил ее сестру и, несомненно, тоже убил, а возможно, и с другими девушками из агентства поступил так же. Такой холодный расчет не укладывался в голове Мэри Фрэнсис. Не предупреди ее Африка, она вообще бы не поверила в такой ужас.
   Она никогда не разгадает загадку Африки, не узнает, могла ли отгадка спасти ее, но правду об Уэббе Кальдероне ей необходимо знать. Она просто не может умереть прежде, чем найдет ответы.
   Мэри Фрэнсис потребовалось невероятное усилие воли, чтобы попробовать пошевелить рукой. От этого усилия по всему телу разлилась ужасная боль, лоб покрылся испариной. Однако рука поднялась, а потом и нога. Веки будто налились свинцом. Она с большим трудом приоткрыла глаза и увидела, что ночь уже на исходе. Комнату медленно заливал розовый предрассветный свет. Мэри Фрэнсис потеряла чувство времени, возможно, она лежала так уже не один день.
   Дрожащей рукой она нащупала на груди медальон. Усилие, потребовавшееся для этого, утомило ее так, словно она карабкалась вверх по скалам. Ее святая покровительница была замужем за очень жестоким человеком, который восемнадцать лет терроризировал ее и детей. В те времена некому было звонить, не было рядом соседей, чтобы обратиться за помощью. Жена была собственностью мужа, но вера Риты, несмотря на тиранию мужа, в конце концов одержала верх. Она победила добротой, не дала сломить и подчинить себя. Вот такое мужество требуется Мэри Фрэнсис сейчас.
   Мгновение спустя она ухватилась за спинку кровати, подтянулась и села. Умирает она или нет, не важно. Пока все получается. Теперь надо придумать, как позвать на помощь. Поблизости должен быть телефон.
   Она скатится на пол и поползет, если надо.
   Снаружи доносились резкие мужские голоса. Мэри Фрэнсис услышала их, когда добралась до двери. Ее сердце, как насос, гонит кровь по всему организму, распространяя яд. Она двигалась вдоль стены, чтобы не упасть. Ее поддерживал страх. Она чувствовала во рту его горький вкус.
   Голоса доносились из комнаты напротив. Огромные окна и высоченные книжные шкафы, набитые фолиантами в кожаных переплетах, подсказали ей, что это библиотека. Она мгновенно узнала одного из мужчин охранника с виллы Кордеса.
   Мэри Фрэнсис опустилась на пол, не зная, что делать. Если они заметят ее – конец! Но если она наберется терпения, есть надежда, что встреча закончится, участники разойдутся. И тогда она выберется отсюда. Сил двигаться – почти не было, но оставаться на месте нельзя.
   – Где она, Кальдерон? Ты утверждал, что она у тебя. Если ты солгал…
   Мэри Фрэнсис узнала голос Алехандро Кордеса, она уже выбралась в коридор. В конце его виднелся альков. Похоже, там есть телефон. Из библиотеки ее уже почти не видно. Только бы добраться до телефона!..
   – Опусти пистолет, – раздался тихий жесткий ответ. – У меня правило: не вести никаких переговоров под дулом пистолета.
   Под дулом пистолета? Мэри Фрэнсис покачнулась, у нее закружилась голова. Голос принадлежал Уэббу. Она обернулась, в ужасе от того, что могла увидеть, и испытала потрясение, сходное с тем, которое испытал Уэбб Кальдерон, заметив ее. Он смотрел прямо на нее. Кордес держал его под прицелом, но стоял спиной к Мэри Фрэнсис И не видел ее. Охраннику ее тоже не было видно. Ее видел только Уэбб.
   Кордес продолжал угрожать, не обращая внимания на условие Уэбба.
   – С чего это она обратилась к тебе за помощью? – поинтересовался он. – Она ведь пыталась убить тебя. Она тебя ненавидит.
   Уэбб на мгновение перевел взгляд на Кордеса, потом опять уставился на Мэри Фрэнсис. Только вот лед или ужас в его глазах? Так и не поняв, она решила, что это просто шок оттого, что она жива и его план не удался. Он словно предупреждал ее взглядом не вмешиваться, не выдавать своего присутствия. Казалось, этот взгляд мог убить. Но сердце Мэри Фрэнсис отозвалось не на это. В выражении его глаз она различила что-то еще – отчаяние.
   – Я предлагал ей свои услуги, – сказал Уэбб Кордесу, – и она согласилась, возможно, хватаясь за меня, как утопающий за соломинку.
   Казалось, Кордес взвешивает каждое его слово. Помолчав, он спросил: – Что ты хочешь получить за нее?
   – Кусочек пирога. Я знаю о сделке. Речь идет о миллиардах, я хочу участвовать. Точнее, я хочу половину…
   Деньги. Миллиарды. Ей и в голову не приходило, что он действует из столь низких побуждений. Значит, он собирается продать ее Кордесу!
   – Никогда! – отрезал Кордес и вскинул пистолет. Охрана тоже засуетилась, хватаясь за оружие. – Сначала сдохнешь!
   Уэббу угрожает смерть. Мэри Фрэнсис понимала немного по-испански, выучила, пока работала в церкви. Пора смываться. Именно сейчас, пока они не вынудили его признаться, что она прячется за дверью.
   Неожиданно охранники набросились на Уэбба.
   Один из них заломил ему руку и приставил пистолет к виску. Другой уткнул свое оружие в живот. Уэбб не пытался освободиться, что было с его стороны весьма мудро. Мэри Фрэнсис показалось, что он действует обдуманно, включая и решение не сопротивляться.
   Подошел Кордес, теперь он кричал по-английски. – Ты ничего не получишь, сукин сын! – пообещал он. – Где она? Скажи мне, или я вышибу твои мозги…
   Попробуй, – тихо отозвался Уэбб. – Попробуй, недоумок.
   – Это тебе так не пройдет! – взорвался Кордес. – Мой отец тоже называл меня недоумком. – Он сделал знак охраннику, и тот зажал рукой Уэбба так, будто собирался сломать ему шею. Мэри Фрэнсис в ужасе увидела, как голова Уэбба откинулась назад и раздался жуткий хруст. Уэбб схватил руку охранника, но тут на него налетел Кордес и нанес мощный удар в пах.
   Уэбб согнулся, а Кордес вставил ему в рот ствол пистолета.
   – Говори, где она! – заорал как сумасшедший Кордес. – .Или я размажу твои мозги по всей комнате! – Он снял пистолет с предохранителя, готовый нажать на курок.
   .-Нет! – закричала Мэри Фрэнсис, без сил сидя на полу и снова и снова выкрикивая это слово. Она продолжала повторять его даже тогда, когда ее полувнесли, полувтащили в комнату и бросили рядом с Уэббом, прислонившимся к книжным полкам. Он обнял ее, явно злясь на что-то, скорее, всего на нее.
   – Боже, Мэри Фрэнсис.
   – Ты хо… – поперхнулась она, – ты хотел, чтобы я умерла?
   – Нет, что ты! – Он поправил ей волосы, погладил ладонью – по щеке. – Ты должна была просто спать как мертвая, чтобы он поверил, что ты умерла. Я не знал, как еще уберечь тебя. Он бы нашел и убил тебя где угодно.
   – Но ты же понимал, что «Цин Куэй» может убить меня!..
   – Это был не «Цин Куэй». Есть много снадобий, которые делают человека словно бы мертвым. Они официально разрешены к применению. Я ввел тебе точную дозу, но все же очень рисковал. Очень!
   Кордес победоносно потряс кулаком.
   – Ну вот, теперь у меня все, не так ли, Кальдерон? – Он резко повернулся на месте, помахал пистолетом и как-то беспомощно рассмеялся будто сам не верил в свою удачу. – Теперь весь пирог мой. Женщина, статуэтка, сделка с консорциумом и вот это… – Театральным жестом он сунул пистолет во внутренний карман льняного, без воротничка пиджака и что-то достал оттуда. Его глаза потемнели и почти чувственно заблестели, когда он показал голубовато-зеленый амулет. – Подвеска из жадеита, которую Брайана украла у тебя в ту ночь, когда погибла. Прекрасная работа. Не правда ли? Это так похоже на Брайану. Интересно. Ей нравилось, когда ты связывал ее и бил плеткой?
   – Я не бью женщин плеткой, Кордес.
   – Именно поэтому она и предпочитала меня. Я часто спрашиваю себя, о чем подумали в полиции, увидев на ее теле следы плетки? Ей нравилось, чтобы ее били везде, даже грудь. Она любила многое, что оставляло отметины…
   У Мэри Фрэнсис перехватило дыхание. Так, значит, это Кордес! Именно он мучил ее сестру, это о нем писала Брайана в своем дневнике.
   – Она вас просила, чтобы ее называли Селестой?
   Кордес взглядом ответил на ее вопрос.
   Твоя сестра была извращенной, – с презрением произнес он, словно это оправдывало его жестокость.
   – И поэтому вы убили ее?
   – Я не убивал ее, я любил ее…
   Уэбб сделал движение, словно прося Мэри Фрэнсис замолчать, но слишком поздно. Она уже почти узнала правду. Все произошло здесь, в этом самом доме. Она кожей чувствовала это, чувствовала присутствие Брайаны. Сестра была здесь с ним, здесь он мучил ее.
   – Тогда кто? – настойчиво спросила Мэри Фрэнсис. – Кто убил ее?
   Уэбб остановил ее, прежде чем она успела сказать больше. Он повернул ее голову и прижал к своей груди, а потом с вызовом обратился к Кордесу:
   – У тебя не весь пирог. Сан-Карлос принадлежит твоему отцу, а он никогда не передаст власть тебе, недоумок!
   Уэбб сознательно распалял Кордеса, но тот отреагировал не сразу. Он изучал огромную карту мира в раме; на лице его блуждала странная отвратительная улыбка.
   – Мои отец был выдающимся человеком. – В его голосе слышалось сожаление и даже уважение. Указательным пальцем он коснулся места на карте, где находилась его страна. – Однако его роковым недостатком была недальновидность. Он не разглядел, что я очень похож на него. В течение ближайших суток с Рубеном Кордесом будет покончено. Вполне вероятно, он уже мертв. К нему должны были подослать убийцу. Это часть сделки.
   – И это мой сын!
   Полный боли возглас прозвучал от дверей. В дверном проеме стоял худощавый седовласый мужчина аристократической внешности в свободном спортивном пиджаке от Армани и легких брюках. Произношение выдавало скорее оксфордское образование, чем латиноамериканское происхождение. Одной рукой он держался за косяк. То, что он услышал, очевидно, потрясло его.
   – Я дал тебе все, – проговорил Рубен.
   – Отец? – Алекс застыл от ужаса, однако всего на мгновение. Всего одно короткое слово, а страх прошел. – Взять его! – приказал он охране. – Убейте его! Немедленно.
   Два здоровых охранника навели автоматы на Рубена, но нажимать на курок не спешили. Они были охранниками, а не убийцами.
   – Идиоты! – заорал Алекс и сунул руку во внутренний карман, чтобы вытащить оружие.
   Но не успел. Просвистевший в воздухе нож пригвоздил руку Алекса к груди. Нож был семейной реликвией, с красивой резной рукоятью из слоновой кости.
   Его бросил Рубен.
   На лице Алекса застыло изумление. Покачнувшись, он упал на пол, загоняя нож еще глубже в грудь.
   Мэри Фрэнсис отвернулась, но успела заметить кровь. Рана была глубокая. Скорее всего лезвие пронзило сердце. Она уже почти не сомневалась, что Брайану убил Алекс Кордес, но все равно ничего не могла поделать с собой, не могла не помочь ему. Нельзя, чтобы он лежал вот так, истекая кровью, без всякой помощи и жизнь струйками вытекала из него. Мэри Фрэнсис была уверена, что сможет остановить кровотечение.
   Уэбб запрокинул голову назад, словно вот-вот потеряет сознание. Неудивительно, если вспомнить, какой удар он получил. Но когда он немного отстранился от Мэри Фрэнсис, она увидела, что у самого книжного шкафа стоят подставка со ступеньками и шест. На конце шеста располагались захваты, очевидно, чтобы снимать книги с верхних полок. Но эти же захваты превращали шест в опасное оружие, а Уэбб уже был почти рядом.
   Мэри Фрэнсис еще не до конца поняла, что он собирается сделать, но сейчас она была способна думать лишь об одном: если она станет ждать, Алекс Кордес умрет. И это заставило ее действовать. Когда же она двинулась к Алексу, то поняла, что тем самым отвлекает внимание от Уэбба.
   Убитое выражение на лице Рубена Кордеса сменилось неприкрытой ненавистью, когда он увидел, что Мэри Фрэнсис собирается помочь его сыну.
   – Дай ему умереть, – приказал он дрожащим от гнева голосом. – Это вопрос семейной чести. Никто не должен вмешиваться!
   Звук выстрела заставил Уэбба обернуться. Он увидел Мэри Фрэнсис, стоявшую возле Алекса, и Рубена, выстрелившего в нее и готового выстрелить еще раз. Не раздумывая, Уэбб схватил шест и метнул его будто копье в Рубена. Удар пришелся точно в грудь и отбросил Кордеса к стене. Пистолет выпал из руки.
   Оба охранника бросились к Уэббу, готовые открыть огонь.. Если они и не уловили точно, кто враг, то хотя бы поняли, что он – не друг. Но выстрелить не решились.
   Они совершили ошибку, встав рядом. Это позволило Уэббу приемом карате молниеносно разделаться с одним, а потом мощным ударом в пах повалить на пол и другого. Единственной мыслью Уэбба было вывести Мэри Фрэнсис из-под огня. Она склонилась над телом Алекса Кордеса и попыталась перевернуть его на спину.
   Когда Уэбб схватил ее, он услышал чей-то крик. И еще ему показалось, что Мэри Фрэнсис произнесла имя сестры.
   Мэри Фрэнсис не поняла, что Рубен Кордес стрелял в нее, она поняла одно – на нее напали сзади. Но когда чьи-то руки подхватили ее, она подняла голову и увидела привидение. Свою сестру и это испугало ее не меньше.
   – Брайана? – прошептала она, уставившись на женщину, которая вошла в комнату. Это была Брайана.
   Только волосы у нее уже не светлые. Они стали огненно-рыжими. Мэри Фрэнсис не знала, мерещится ли она ей, или то, что она видит, – реальность. Но Брайана выглядела вполне живой, из плоти и крови, совсем как Мэри Фрэнсис. В глубине ее фарфорово-голубых глаз отражалась ее душа.
   Но самое главное – в руке Брайана держала пистолет, нацеленный в голову Рубена Кордеса. Он уже пришел в себя от удара и пытался подняться на ноги.
   Падая, он ударился обо что-то, головой и теперь прижимал к ране носовой платок. Но, по всей видимости, рана была не серьезная, кровь на платке не проступала.
   – Не говори, что я не спасла тебе жизнь, сестренка, – проговорила Брайана, подмигивая Мэри Фрэнсис, в то время как Уэбб устраивал ее на полу.