Фостер Алан Дин. Маори

   Все должно было произойти сегодня ночью, пока Эндрю будет дома обсуждать свадебные планы со своей матерью, а Валери будет в отеле вдали от своей семьи. Он вынужден был заметить, что Халифакс вел себя благоразумно и незаметно. Если он проведет похищение так же гладко, то все будет нормально.
   — Приношу мои извинения, но ты должен понять мои опасения, вопрос очень деликатный. — Он посмотрел мимо своего наемника. К ним приближалось несколько туристов. — Лучше мы на этом закончим. Ты знаешь, что делать, и я не хочу, чтобы все заметили, что мы разговаривали больше пары минут.
   — Точно, начальник. Не дай Бог, они возьмут себе в голову, что мы какие-нибудь там друзья.
   Коффин долго смотрел на Халифакса, когда тот шел обратно к лодке. Через некоторое время он пошел туда тоже. Он все еще не полностью доверял этому человеку. Но как можно кому-либо доверять в делах такого сорта, ведь их заведомо приходится поручать людям с сомнительной репутацией.
   Все должно сработать. Халифакс получит остальную половину своей платы только после того, как успешно доставит девочку к семье, ожидавшей ее в Батавии. Похищение будет произведено поздно ночью, когда все, включая слуг маори и остальной гостиничный персонал, будут крепко спать. Пропажа девушки, вероятно, будет обнаружена только лишь через несколько часов после завтрака. К этому времени корабль, стоящий в Тауранга, будет уже в пути.
   Два года Валери будет служить на хороших условиях у всеми уважаемой голландской семьи, к концу этого периода она будет «чудесно» спасена и возвращена домой. Если Эндрю будет ждать ее так долго, то Коффин будет вынужден признать невозможность предотвращения этой свадьбы. Но он сомневался в вероятности такого исхода. Это, должно быть, очередное увлечение, не больше. Через шесть или семь месяцев Эндрю, вероятно, уже увлечется какой-нибудь другой молодой леди подходящего для замужества возраста. Коффин надеялся, что сможет направить внимание парня на женщин, соответствующих его положению.
   Халифакс ему не слишком нравился, но он на это и не рассчитывал. Неважно. Коффин был уверен, что этот человек выполнит его указания.
   Дело близилось к вечеру, когда лодка пустилась в обратный путь. Снова Халифакс, молчаливо улыбаясь, сел напротив Коффина. Под руководством Софии гребцы механически взмахивали веслами, неуклонно продвигаясь по направлению к маленькой пристани в Те Вейроа.
   Они были как раз на середине озера, когда один из туристов выкрикнул, указывая налево.
   — Посмотрите туда! Еще одна лодка. Коффин обернулся вместе со всеми.
   — Странная какая-то лодка, — заметил другой турист. Коффин ничего не сказал, не в состоянии поверить в реальность того, что выплывало из тумана, висящего над этой частью озера.
   — Это не лодка.
   Он протер глаза. Старею, сказал он сам себе, несомненно старею.
   Но если это и была галлюцинация, то, значит, она разом привиделась всем, находившимся в лодке.
   — Великий Боже, — пробормотал отец Келлехер. Маори взволнованно переговаривались между собой. Коффин сконцентрировался на видении, ожидая, что оно исчезнет с минуты на минуту. Но оно не исчезало.
   Это было военное каноэ маори — двухкорпусное судно, построенное для океанских походов. Обе высокие кормы и широкие носы были украшены замысловатой резьбой. Воины маори на ближайшем корпусе гребли с силой и постоянством. А на втором корпусе воины стояли в полной готовности, держа в руках нефритовые дубинки и длинные копья. Все были одеты в щегольские льняные рубахи. У тех, кто стоял, головы были склонены. И, как подобает воинам, радужные перья воткнуты в волосы.
   Келлехер везде носил с собой блокнот для набросков. И сейчас ему хватило здравого смысла извлечь его из кармана и яростно начать рисовать.
   Коффин все еще ожидал, что каноэ исчезнет. Но оно было так же реально, как и их собственная лодка. Любой мог без труда видеть, как блестит вода на веслах гребцов. Они мерно опускаются и поднимаются, туда-обратно, туда-обратно. Он бы приказал их собственным гребцам плыть по направлению к каноэ, если бы не был уверен, что они его не послушают.
   Но в таком приказании не было надобности, потому что каноэ само, похоже, разворачивалось в их сторону. Вскоре оно оказалось настолько близко, что стало возможно различить выражение лиц гребцов. Как и стоящие воины, гребцы были обильно татуированы.
   Когда расстояние между ними сократилось до полумили, каноэ исчезло, как мираж.
   — Куда оно делось?
   Одинаковое выражение озадаченности появилось на лицах всех туристов. Коффин оглянулся назад, и заметил, что Халифакс также недоумевал, как и остальные.
   — Оно скрылось в тумане, там, у берега, — один человек стал указывать куда-то рукой.
   Нет, оно не скрывалось в тумане. Оно просто исчезло. Коффин сел поближе к Софии. Она пристально высматривала на поверхности озера то, что всего минуту назад было видно ясно как день, а затем будто растворилось в воздухе.
   — Вы видели это? — обратился он к ней на маори. Сначала она словно не услышала его вопроса, но затем ответила, прикрыв глаза:
   — Да, я видела это, мистер Коффин.
   — Я не думал, что каноэ таких размеров и такого вида еще сохранились на озере.
   — Их и не сохранилось.
   Это соответствовало тому, что он знал. Ни у одного местного племени не было причины содержать океанское военное каноэ. Зачем было перетаскивать такое огромное судно по суше, для какой надобности? Даже на озере Таупо, которое было много больше, чем Таравера, не было нужды в судах такого размера.
   — Тогда что же это было?
   — Апута. Дух. Очень необычный дух. Вы видели перья у них в волосах?
   Он кивнул утвердительно.
   — Они означали смерть. Слышали ли вы когда-нибудь, мистер Коффин о вака-вайруа! Каноэ смерти?
   Он покачал головой. Несмотря на все прожитые им здесь годы, у маори все еще были секреты, о которых он не знал. Он кивнул на взволнованных туристов.
   — Что вы скажите им? Правду?
   — Нет, — София отрицательно покачала головой. — Они мне все равно не поверят.
   — Это не мог быть апута. Я видел иллюзии и прежде. Но эта была натуральной. Восемнадцати человекам не может одновременно привидеться одна и та же галлюцинация.
   — Тогда вы скажите мне, мистер Коффин, что это было? Он оглянулся на пустое озеро.
   — Я не знаю, София. Я не знаю.
   Когда лодка достигла берега, все еще были поглощены разговорами о видении. В то же время причалила еще одна лодка, прибывшая из короткого круиза к восточному берегу. В ней было обычное количество гребцов, небольшая группа туристов и гид по имени Кейт.
   Тут же посетителей ожидали экипажи, чтобы отвезти их обратно в их респектабельные отели, но все были слишком взволнованы, чтобы просто сесть и уехать. Коффин тоже остался, глядя как Халифакс вскочил на привязанную тут же лошадь и быстро ускакал в город. Все шло так, как и было запланировано. Халифакс выполнял свою часть разработанного плана.
   Так почему же беспокоился Коффин? Потому что он стал одним из многих свидетелей изысканной галлюцинации?
   Когда он направлялся к своей лошади, то услышал, что разговор позади него разгорелся с новой силой. Пассажиры лодки Софии говорили с пассажирами лодки Кейт. Раздираемый между желанием поскорее выехать в путь и интересом к предмету разговора, он присоединился к толпе наблюдателей. Кроме того, он хотел еще раз взглянуть на рисунок священника.
   Келлехер показывал набросок каноэ смерти кому-то другому. Коффин узнал сквайра Мартина. Этот человек занимался изучением района Роторуа и считал себя экспертом в подобных делах.
   — Коффин, вы тоже это видели? — спросил его Мартин. Коффин нахмурился.
   — Вы хотите сказать, что с вашей лодки люди тоже видели это? — он против собственной воли взглянул на озеро. — Это же безумие! Мы не видели вашей лодки. Вы находились от нас по крайней мере на расстоянии мили.
   — Тем не менее, мы его видели, — Мартин извлек кусок бумаги из кармана своего пальто и приблизил его к рисунку Келлехера. Это был поспешный набросок большого каноэ.
   Того же самого каноэ. Зеркальное отражение миража.
   Почему он тратит время на эту чепуху? Он должен думать о сегодняшней ночи. Как наиболее убедительно изобразить крайнее поражение и удивление, когда об исчезновении Валери станет известно?
   Всем нужна будет его поддержка. И они ее получат. Роберт Коффин будет на переднем фронте всех розыскных работ, будет успокаивать Эндрю, поддерживать Мериту, отдавать приказания и посылать всяческие проклятия на тех, кто совершил это гнусное преступление. О, он будет очень убедительным. Даже Эндрю поверит ему без промедления. Эндрю, ради будущего которого он и разработал этот тщательный план.
   Он пытался сосредоточиться на деталях, пока ехал назад домой, но его мысли занимало другое, а именно, видение каноэ. Этот образ стоял перед его мысленным взором, такой же ясный и подробный, каким он увидел его на озере.
   Это должен был быть мираж. Но ведь мираж — это всего лишь отражение реальных вещей, которые находятся далеко. Но подобных каноэ нигде не было видно в течение нескольких лет. А сегодня его увидели более чем двадцать человек. Маори и пакеа.
   Вдруг его лошадь чего-то испугалась, и ему с трудом удалось ее успокоить. Затем он услышал шум и увидел, как зашевелились листья и задрожали кусты.
   Землетрясение. Слабое. Подобные толчки были обычны в этой части Земли, со всеми этими гейзерами, горячими источниками и термальными водоемами.
   Но содрогание все же было довольно сильным и потому редким. Но около года назад район стало трясти регулярно раз в месяц. Сегодняшний толчок продолжался несколько секунд. Обычно он не обращал на них внимания, но сегодня, после увиденного недавно, каноэ, землетрясение повлияло на него не лучшим образом.
   Только когда впереди стал виден его дом, он понял, что пустил лошадь галопом безо всякой надобности.

Глава 6

   В течение ужина был еще один мягкий толчок. Его силы было недостаточно даже для того, чтобы заставить Мериту поднять глаза от тарелки. Слуги не обратили на него никакого внимания. Коффин тоже пытался это сделать.
   Он не рассказал никому из домашних о массовом видении вака-вайруа. К тому времени он уже успел достаточно успокоиться.
   Он напряженно ожидал, что земля содрогнется снова. Когда вечер прошел, а земля осталась спокойной, он смог несколько расслабиться. Он пытался погрузиться в чтение книги: один из романов американца Джеймса Купера. Мерита расположилась в кресле напротив него тихо занявшись своим шитьем. Оба сидели боком к пылающему камину. Они еще не могли пользоваться преимуществами парового отопления проведенного уже в Роторуа.
   Когда Мерита подняла голову от своего прелестного вышивания, было уже поздно.
   — Роберт, это, конечно, хорошо, что чтение захватывает тебя до такой степени, но мне бы все-таки больше хотелось с тобой поговорить. Я никогда не видела, чтобы ты был так одержим чтением, как в последние несколько дней.
   — В самом деле? — он опустил книгу и посмотрел на часы, затем переменил тему. — Уже поздно. Эндрю должен бы уже быть дома.
   — Нет, не должен. Ты же знаешь, что он и Валери будут ужинать в отеле. Он останется там столько, сколько пожелает. Я удивляюсь, что ты волнуешься. Дорога не длинная, и Эндрю ее хорошо знает, — она наклонилась и выглянула в окно. — Светит луна, и ему будет легко ехать.
   — Я знаю. Но все же я волнуюсь, — однако он вряд ли мог сказать ей, из-за чего именно. — Может послать за ним одного из слуг?
   Она улыбнулась.
   — Ты же знаешь, что Эндрю на это скажет, — она поднялась с кресла, собрала свою работу. — Я иду наверх. У меня там есть кое-какие дела. А затем я спущусь опять. Можешь спать в своем кресле, если захочешь, но не волнуйся. Эндрю скоро будет дома. Ты должен больше доверять своему сыну.
   Она подошла и поцеловала его. Он обнял ее в ответ и проводил обожающим взглядом. Все также грациозна, все также полна энергии, все также красива, сказал он себе. Последняя четверть века обошлась с ней благосклонно, годы только лишь подчеркнули ее исключительную красоту, в то время, как он из симпатичного мужчины превратился просто в старика.
   Он еще раз взглянул на часы. Мерита не могла знать, что на этот раз он беспокоился вовсе не о безопасности своего сына. В этой части страны на больших дорогах разбойников не было. Глубоко в лесах еще прятались остатки хау-хау, имевшие статус бандитов. Даже маори старались их избегать.
   Нет, он волновался, потому что чем дольше задержится Эндрю в компании Валери, тем дольше Халифакс и его люди должны будут откладывать выполнение их работы и тем меньше останется времени на то, чтобы доехать до Тауранга. А ведь поспеть надо было до утра.
   Ему показалось, что он услышал стук чугунного дверного молотка у входа. Странно, подумал он. Эндрю стучать не будет, а для дружеского визита уже поздновато. Холл наполнился каким-то шумом. Он понадеялся, что это все-таки не Халифакс. Вероятно, еще что-то неожиданное.
   Он поднялся со своего кресла, и в это время дверь в комнату отворилась. На пороге стоял дворецкий, виноватый и расстроенный, а позади него ждал хорошо одетый джентльмен.
   — Я очень извиняюсь, сэр. Я пытался ему сказать, что сейчас не время для визитов посторонних, но…
   Человек выступил вперед, но лицо его частично оставалось в тени.
   — Я не какой-нибудь посторонний.
   Коффин, нахмурившись, разглядывал незваного гостя. Посетителю было около пятидесяти, он был высок ростом и состоятелен, если судить по его осанке и покрою одежды.
   — Предмет, приведший вас сюда в столь поздний час, — сухо сказал он, — должно быть очень важен.
   — Очень важен, точно.
   Что за грубый тон! Коффин безуспешно пытался понять, в чем дело. Видно, какой-нибудь назойливый тип с Южного острова, впрочем это еще не известно. Он вспомнил, что они были не одни, и обратился к дворецкому.
   — Все хорошо, Эдвард. Ты можешь идти.
   — Слушаюсь, сэр, — дворецкий глянул на посетителя с нескрываемой неприязнью.
   — Тот, кто врывается в дом другого человека посреди ночи, должен иметь для этого очень веские причины, — посетитель улыбнулся и вручил дворецкому свою шляпу и шарф. Тот принял их без особого почтения и молча закрыл за собой дверь.
   — Ну что ж, проходите, сэр, — сказал Коффин снисходительно. — Что привело вас сюда? У вас вид туриста, приехавшего посмотреть террасы, но судя по вашему поведению, вы не один из них.
   — Я не турист, — человек все еще усмехался без видимой причины. — Вы не узнаете меня, не так ли? Ну что ж, я полагаю, это не удивительно. Глупо было бы ожидать обратного.
   Посетитель Коффина был все так же резок. Что бы это значило? Коффин был не большой любитель головоломок и особенно посреди ночи в своем собственном доме.
   — Боюсь, что вы правы. Я действительно вас не знаю.
   — Я догадываюсь, — он оглядел гостиную, изучая ее обстановку. — Вы многое здесь изменили.
   — Изменил? Я думаю, вам лучше объясниться, сэр. Вы испытываете мое терпение.
   Парень ведет себя так, будто это его дом, подумал Коффин.
   Либо он чрезвычайно уверен в том, о чем пришел сказать, либо у него напрочь отсутствует совесть.
   — Да, много времени прошло. Мне стало труднее бывать здесь с тех пор, как вы стали проводить так много времени в этом времени. Приходится устраивать свидания в других местах.
   На этот раз Коффин действительно насторожился, хотя на его позе или голосе это не отразилось. Явно этот человек зашел сюда не случайно. Это подтверждалось не только его словами, но и его поведением. Но в таком случае, кто же это такой? Теперь Коффин заволновался. В ящике журнального столика лежало два заряженных пистолета. Стоит сделать два шага, и он будет на мушке.
   — Что за бред вы несете, приятель?
   — Бред? — улыбка исчезла. — Я знаю этот дом не хуже тебя, Роберт Коффин.
   — Если вы сбежавший из лечебницы маньяк, сэр, то являетесь наиболее шикарным маньяком из тех, что я когда-либо встречал. Кто вы? Что вам от меня надо?
   — То, что мне от тебя надо, Коффин, я имею уже многие годы, только ты об этом не подозреваешь.
   — Откуда вы знаете мой дом, и что это в нем изменилось?
   — Со временем я об этом расскажу. Но сперва имя. Ты узнаешь его легче, чем меня. Имя это Киннегад. Коффин прищурился.
   — Что? Что ты сказал?
   — Киннегад. Я уверен, что ты его не забыл. В наступившей тишине было слышно лишь потрескивание огня. Коффин в упор смотрел на посетителя, медленно качая головой.
   — Это безумие, — пробормотал он.
   — Безумие? Если кто-нибудь и двинется рассудком сегодня ночью, то уж конечно не я, отец.
   — Я думал, что ты умер, — голос Коффина упал до нервного шепота.
   — Вполне мог бы, благодаря твоим заботам. На этот раз содрогнулась не земля, а сам Коффин. Он нащупал кресло позади себя, тяжело опустился в него, неотрывно глядя на своего неумолимого визитера.
   — Я… я никогда бы не узнал тебя.
   Пистолеты в ящике стола, хитроумные планы на этот вечер — все теперь забылось.
   Флинн Киннегад засмеялся, и смех его был похож на трение о дерево наждачной бумаги.
   — Куда тебе! Ты ведь ни о чем не беспокоился, кроме самого себя, — он развел руки, ловко повернувшись на месте. — Как видишь, отец, мы оба преуспели, хотя тебе, конечно, все равно.
   Коффин ничего не сказал.
   — В сущности, — продолжал Киннегад, — у меня сейчас дела идут лучше, чем у тебя. Ведь у «Дома Коффина» недавно появились какие-то проблемы, не так ли? Бизнес здесь трудная вещь, приходится вступать в неожиданную и неразумную конкуренцию.
   Поскольку Коффин все так же молчал, Киннегад стал разглядывать портрет Мериты; который стоял на полке.
   — Ведь есть проблемы, отец? Должен заметить, что я несу ответственность за большинство из них.
   Эти слова в конце концов спровоцировали ответ.
   — Ты? Каким образом?
   — Потому что я — «Редлайн», отец. Тот самый неизвестный конкурент, которого больше интересует раздел рынка, чем выгода. Это я. И дюжина других компаний тоже. Я долго и тяжело трудился для того, чтобы сделать твое положение настолько трудным, насколько это только возможно. Но это все ничто по сравнению с теми неприятностями, которые я собираюсь причинить тебе чуть погодя.
   Двадцать пять лет я ждал этого дня, готовил его, таился, стараясь не сталкиваться с тобой напрямую. Ты знаешь, ведь это не просто двадцать пять лет ждать момента истины. Заметь, как хорошо я сумел скрыться за всеми этими соединенными между собой корпорациями. Сомневаюсь, что хотя бы половина из моих подчиненных знает, кто их настоящий босс. Много времени заняло размещение стоящих доверия людей на нужных местах, и не только внутри моего концерна, но так же и внутри твоего. О да, именно я причина твоих многочисленных маленьких неприятностей, приключившихся за последние годы. К сожалению, я не мог прибавить тебе седых волос, они у тебя и так уже все седые.
   Коффин яростно вспоминал. Неожиданный провал торгового предприятия в Мельбурне, потеря его незаменимого человека «номер три» в Шотландии, банкротство лесопильной компании в Крайстчерч: все эти катастрофы, которым трудно было найти разумное объяснение. Он упомянул о них своему нежданному посетителю, и каждый раз тот удовлетворенно кивал.
   — Да, это все был я. В каждой из них. За исключением потонувшего без моей помощи почтово-пассажирского судна «Виктория». Тут я не при чем, хотя думаю, что сама природа взялась тогда мне помочь.
   — Помочь в чем? — осторожно спросил Коффин.
   — Как в чем? В моей работе, которая сводилась к тому, чтобы сделать тебя ничем. Разорить тебя. Свести тебя до уровня нищеты, в которой жил я, когда ты бросил мою мать, мою сестру и меня самого.
   — Я никого не бросал! — впервые с тех пор, как Коффин узнал, кто такой его посетитель, он заговорил резко. Он почувствовал, что возвращается памятью назад, назад через прожитые годы, чтобы убедиться, что он сделал тоща все правильно.
   — Мы… спорили. Твоя мать была очень упрямой и несговорчивой женщиной.
   — О да, она была такой.
   — Это она порвала со мной. А не я. Я никогда этого не хотел.
   — Конечно, не хотел, — усмехнулся Флинн. — Ты хотел иметь ее на стороне, живя в то же время как состоятельный женатый джентльмен со своей обожаемой английской леди. В провинции любовница, в столице жена. Этого ты всегда хотел, не так ли? — он сплюнул на дорогой ковер. — Знаешь, я рад, что ты не дал мне своего имени.
   Внезапно почувствовав тяжесть своих лет, Коффин откинулся на спинку кресла. Он оказался не в состоянии встретить взгляд человека, который называл себя его сыном.
   — Как умерла Мэри? Твоя мать.
   — Ах, да, верно. Иногда я забываю, что ты ничего об этом не слышал. Сифилис.
   — Боже, — Коффин зажмурился. — Когда она сбежала из пылающей Корорареки, я потерял ее след.
   — Да, я уверен, что ты измучил себя попытками найти ее и извиниться.
   Глаза Коффина внезапно раскрылись. Он схватил подлокотники кресла обоими руками.
   — Слушай меня, Флинн. Это твоя мать была инициатором нашего разрыва. Это она уплыла, не сказав ни слова. Она ясно дала мне понять, что не хочет больше иметь со мной никаких отношений, и я… я был в те дни достаточно туполобым, чтобы принять ее слова за чистую монету. После Корорареки я пытался найти ее, но тогда найти кого-то в этой стране было очень не простым делом. Беженцы из Корорареки рассыпались во всех направлениях.
   — Но в этой стране в то время не было и такого количества жителей. Если бы ты действительно хотел, ты бы нашел нас.
   — Ты не понимаешь! — Коффин раздраженно поднялся. — Она не хотела, чтобы я находил ее! Ради чего мне было разбиваться в лепешку? Для того чтобы найти человека, который мне ясно дал понять, что не хочет меня больше видеть?
   — Я не верю в это. Я не могу в это поверить. Это просто история, которую ты выдумал, для того, чтобы снять с себя вину. Даже если это правда, то как же тогда насчет нас? Сэлли и меня? Мы же не порывали с тобой отношений. Скажи, ты хоть когда-нибудь думал о нас, отец? О том, что может с нами происходить? Мама нас очень любила, но она никогда не могла нас обеспечить, упокой Господь ее бедную, скорбную душу. Думал ли ты о положении своих детей?
   — Что же я мог сделать? — серьезно сказал Коффин. — Даже если бы я нашел вас, что я мог сделать? Украсть вас у вашей матери? Это было бы во много раз хуже.
   — Для кого хуже? — горько спросил Флинн. — Для нас или для тебя?
   Коффин поглядел в огонь.
   — Я не собираюсь брать на себя всю вину за то, что произошло столько лет назад. Это было решение Мэри, черт возьми! И я не хочу из-за него страдать.
   — О! Но тебе придется. Завтра я отдаю приказ моим банкирам начать сложную серию продаж и приобретений. Я планировал их все последние десять лет. Когда все будет сделано, «Дом Коффина» станет не более, чем воспоминанием, сноской в экономической истории этой страны. И ты, отец, станешь тогда таким же раздавленным и обездоленным, какими были мы, когда мать умерла в нашей грязной маленькой лачуге. Другие, разумеется, тоже пострадают. Это печально, но неизбежно. В финансовой панике невозможно выделить и уничтожить какую-то одну конкретную компанию.
   Долгие время Коффин хранил молчание. Затем наконец он повернулся от огня, и голос его прозвучал как обычно.
   — Ты действительно собираешься это сделать? Разрушить всю страну только для того, чтобы добраться до меня? Киннегад был непреклонен.
   — Я разрушу весь мир, если потребуется. У маори есть для этого слово, отец. Уту. Месть. Ты должен это понять. Коффин печально покачал головой.
   — Сколько напрасно потраченных лет! Сколько ненависти скопилось в тебе! Какая жалость!
   — Вовсе нет, если есть для чего жить, отец. Для чего-то очень значительного.
   — Твоя мать не одобрила бы этого. Она была совсем не такой.
   — Почему ты так думаешь? Она ненавидела тебя до самого последнего дня. О нет, она не говорила об этом, но это лишь свидетельствовало о глубине ее ненависти.
   — Это не важно. Все это не важно. Ты переоцениваешь свои силы. «Дом Коффина» слишком значителен в финансовом отношении, слишком стабилен, чтобы потерпеть урон от того, что ты в состоянии сделать.
   — Ты так думаешь? Ну что ж, посмотрим.
   —»Дом Коффина» можно пошатнуть, но упасть он не упадет. Я слишком надежно построил эту компанию.
   — Может быть, но для чего были все эти старания? Чтобы другой твой ублюдок мог что-нибудь унаследовать? Голос Коффина опасно понизился.
   — Не впутывай сюда Эндрю. Он ничего не знает о моей прежней жизни, не знает ни о тебе, ни о твоей матери. Он чистый юноша. Я не допущу, чтобы кто-нибудь вроде тебя испортил его.
   — Испортил? — Киннегад засмеялся, откинув голову. — Как я могу его испортить, когда ты даже не удосужился жениться на его матери? Кстати тут ты должен поблагодарить меня за невмешательство.
   Безумный огонек блеснул в глазах Флинна, и Коффин из предосторожности шагнул к журнальному столику.
   — Благодарить тебя? Ты бредишь. Почему я должен благодарить тебя?
   — Потому что я дал тебе возможность быть с Меритой. Знаешь, я хотел ее всю для себя одного. Тут мы сходимся. Как-нибудь я должен показать тебе наш дом.
   — Что за чушь?