Страница:
Если эта надежда оправданна, хотя шансов на это слишком мало, ему представится случай быть героем. Он всегда хотел стать героем. Эта роль очень подошла бы ему. А в цивилизованном большом городе с размеренной жизнью, этого достичь нелегко.
Поэтому у него было много причин к тому, чтобы стремиться найти
Мартину Офемерт живой.
Львиная доля работы выпадала на долю комплекта, он выбирал курс сквозь растительность и передвигал свои длинные металлические ноги. Не мудрено заскучать.
— Покажи, куда мы идем. — Скафандр замедлил ход и остановился.
Тотчас ожило видео на экране иллюминатора. Ярко-зеленые линии образовали небольшую сетку. В левом углу и в центре этой сетки пульсировала красная точка.
— Эти абстракции мне ни о чем не говорят, — проворчал Эван.
— В зависимости от характера местности мы достигнем нашей цели за четыре или пять дней, сэр.
— Неплохо. — Это даст ему возможность наблюдать и описать большое количество местных форм жизни для архивов компании. — Иди дальше. — И сам приготовился к возобновлению движения.
Скафандр не сдвинулся с места.
— В чем дело? — Он вдруг испугался, что именно в этот момент маяк заглох. Однако слабый дразнящий сигнал оказался здесь не при чем.
— Посмотрите вниз на ноги.
Эван повиновался. По обеим ногам полз стекловидный желто-зеленый гель. Казалось, он фонтанировал, пузырясь, прямо из-под земли, и поднялся уже до колен.
— Это еще что за чертовщина?
— Циано-акриловая структура. Совершенно уникальная, сэр.
— А что здесь не уникальное? Однако на вид не впечатляет. Давай, двигай дальше. — Своим правым бедром он нажал на соответствующие сенсоры.
Серво-приводы протестующе взвыли, но нога не сдвинулась с места. Гель продолжал свой быстрый подъем по его нижним конечностям.
— Хорошо, ты меня убедил. Это уникально. А теперь освобождайся от него.
— Не могу, сэр.
— Что значит «не могу»? Это просто еще одна разновидность клейкого вещества, вроде того, что выделяло то существо.
— Простите, сэр, но это не просто другой тип клея. Он не выделяется мелким животным, а вытекает прямо из-под земли. Это более плотный состав с несравненно более универсальной молекулярной структурой.
Эван отказывался поддаваться панике.
— Тогда сожги его, как ты проделал это недавно.
— Слушаюсь, сэр. — Еще раз был приведен в действие лазер. Эван почувствовал на себе капли пота. Минуты шли, а количество геля не уменьшалось.
— Не срабатывает.
— Я бы мог сразу сказать вам об этом, сэр. Гель способен рассеивать высокую температуру луча. Но, конечно, он не может проникнуть внутрь.
— В данный момент это не слишком утешает. Тебе придется освобождаться.
— Я думаю над этой проблемой, сэр.
Эван успокоился, чтобы дать возможность компьютеру скафандра направить все свои усилия на поиски выхода из создавшегося неприятного положения. Он еще раз попробовал запустить в ход ноги, но даже не сдвинул их с места. Густой и похожий на липкий сироп, гель проворно поднимался по его бедрам.
Вот загадка, откуда он вытекает?
Что будет, когда он дойдет до шеи и начнет покрывать его шлем? Что случится, когда он полностью покроется им? Однажды они уже встретились с экземплярами, у которым вместо желудочного сока была азотная кислота. Что еще, кроме липкого геля могла произвести та гадость, что находилась под ними? Этот процесс напоминал ему то, как паук опутывает свои жертву шелковым коконом, прежде чем приступить к еде. Внизу должно быть нечто огромное, прячущееся под песчаной почвой. Оно обволакивало его медленно и методично. Если оно выделяет столько геля, значит оно должно быть внушительных размеров. Выйдет ли оно на поверхность или просто утянет его вниз? Вниз в темноту, где он будет лишен возможности видеть и будет только ощущать, как оно старается найти такое место с скафандре, чтобы проникнуть внутрь.
Но оно не могло прорвать МВМ. Он был уверен в этом, хотя и не так абсолютно, как днем раньше. А если оно сможет, тогда что? Если оно отпустит его, то все в порядке. Если нет — если нет, то возможно захочет немного подержать его. Возможно сутки, внизу под землей. Или пару дней.
Или больше. До тех пор, пока у него не кончится воздух, потому что скафандр не мог регенерировать воздух.
Он будет похоронен заживо, внутри своего скафандра. Герметичный МВМ станет герметичным гробом.
Нет, пора, он должен вырваться из этих неумолимых, ползущих объятий.
При помощи массивных металлических рук он попытался поджечь вещество.
Тянучая субстанция оказала сопротивление, и когда он попытался вытащить руки, то не смог этого сделать. Хуже всего было то, что теперь его руки оказались приклеены к бокам. Гель продолжал свое беспрепятственное шествие по его телу, залив собой руки до локтей.
— Знаете, — озабоченно сообщил ему скафандр, — если бы я мог синтезировать сильную кислоту, как некоторые здешние формы жизни, то, наверное, я бы смог поразить этот гель. К сожалению, меня спроектировали так, что я в состоянии синтезировать только пищу.
Эван пропустил жалобы МВМ мимо ушей. Его не интересовало то, что он не может делать.
«Думай» — приказал он себе. Его послали сюда, чтобы он находил ответы на вопросы и пути решения трудных проблем. Сейчас ему нужно было именно такое решение. Скафандр мог только выполнять его указания. Существовал предел, за которым скафандр не мог предлагать варианты действий, а мог только отвечать на его команды. Эван силился припомнить все, что он узнал о Призме с того самого проклятого момента, как коснулся ее поверхности.
И в то же время он как завороженный смотрел, как зловещая клейкая масса ползет по его руке, поднимается до локтя, устремляется к плечу.
Дойдя до этого места, она направится к шее.
Под землей что-то шевельнулось, почти незаметно.
Кислота, может, и помогла бы, но скафандр не может синтезировать кислоту. Что еще он может сделать? Как найти эффективное средство против нападения неживой материи? Чем еще пользуются обитатели Призмы, чтобы…
— Ведь ты можешь генерировать частоты на волне любой длины, не так ли?
— Да, сэр. Являясь частью внутренней системы связи я…
— Попробуй ультразвук. Помнишь растения с шипами, которые мы встретили за станцией? Попробуй это; вложи в эти волны всю свою силу! Даже если они могут повредить мне.
— Отличное предложение, сэр.
Скафандр наполнился тихим жужжанием. Эван знал, что он слышит не тот звук, который генерировал МВМ, а скорее звук работающих на пределе своих возможностей коммуникационных приборов.
Прошло несколько минут. Вдруг гель прекратил свой подъем. От иллюминатора его отделяли несколько сантиметров. Он начал уплотняться, затвердевать.
— Мне кажется, мы нашли возможное решение.
— Не останавливайся! Давай еще!
Он стоял и прислушивался к жужжанию внутри костюма. Если костюм перестарается и сожжет один-два своих компонента… Но МВМ продолжал наполнять воздух волнами, недоступными его слуху.
Но не слуху Призмы. Лес вокруг него внезапно ожил, обезумевшие существа в панике разбегались во все стороны, создавая фантастическую картину разнообразных форм и силуэтов.
Звуковой датчик на шлеме донес до него новый звук. Было похоже на то, как кто-то разбил о его голову целую корзину с яйцами. Звук стал повторяться с увеличивающейся частотой.
Гель, затвердевший вокруг его тела, начал распадаться на куски.
Что-то под его ногами приподнялось, и он чуть не упал. Больше никаких движений снизу не последовало. Треск продолжался, он множился и расширялся. Потом затвердевший гель начал отпадать от него, сначала мелкими кусочками, потом большими, освобождая его руки и торс. Для пробы он попытался поднять свою левую ногу. С третьей попытки ему удалось освободиться от ослабевшей хватки. Теперь он мог пользоваться руками и отдирал огромные куски затвердевшей субстанции.
Когда он очистил внешнюю поверхность скафандра от последнего кусочка, он перебрался на глыбу кристаллического сланца и с этого безопасного места посмотрел туда, где только что чуть не погиб, как муха в янтаре. Он не увидел ничего такого, что походило бы на ловушку, ничего, что говорило бы о том, что под землей притаилось нечто огромное и смертоносное, подкарауливая свою добычу.
Пока вентиляторы высушивали его потное лицо, он развлекся тем, что устроил разнос скафандру за то, что тот не смог предупредить об опасности.
— Простите, сэр. Мой проект не учитывал такую хитрую атаку. Обычно опасность грозит со стороны клыков или когтей, а не со стороны липкой грязи. Она началась так медленно, что я был захвачен врасплох. Иной раз довольно трудно отличить обычное природное явление от враждебного нападения. Существуют же миры, где дождь смертелен для местных форм жизни.
Когда оно начало выделяться, я подумал, что это всего-навсего проявления местных климатических или вулканических особенностей, с которыми я вполне готов справиться.
— В следующий раз сначала прыгай, а потом анализируй, — прорычал
Эван, отказываясь прислушиваться к логике. — Или спрашивай. Может, у меня нет твоей способности к мгновенному отбору информации, зато мой мозг лучше приспособлен к быстрому анализу.
— Конечно, сэр, — покаянно сказал МВМ, что приличествовало данному моменту. — Я не желал бы обременять вас излишними вопросами, которые касаются одномоментных операций.
— Это ничего. Можешь обременять. — Он осмотрел местность, стараясь заглянуть в глубины алмазно сверкающего силикатного леса. Небо над головой было ослепительно ярким. Прозрачные раковины захрустели под его ногами, когда он сошел со сланцевой глыбы, и их ярко-зеленые отростки торопливо выпускали защитные прозрачные пузыри.
— Давай найдем этот проклятый маяк.
— Слушаюсь, сэр.
Он возобновил путь, покрывая сразу несколько метров за один шаг с помощью не знающего усталости скафандра. Датчики цепко держали слабый электронный сигнал, который отмечал местопребывание двадцать четвертого и последнего обитателя научной станции — или ее тела.
В последующие дни у него были многочисленные встречи с формами жизни, во множестве кишевшими на поверхности Призмы. Ни одна из них не представляла угрозы для их продвижения. Все они были должным образом запоминаемы, кодированы и заперты в память МВМ для будущего изучения. Все они по своей необычности превосходили всякое воображение, а некоторые были настолько странными, что Эван не был уверен в том, что он сможет убедить своих коллег, что они действительно существуют в природе.
Особенно его впечатляли игольчатые шары.
Они наполняли собой весь овраг, почти скрыв маленький ручей, текущий по дну. Все они были разного цвета и разного размера, начиная от миниатюрных шаровидных структур не больше его кулака до гигантов с окружностью более четырех метров. Это были чисто силикатные формы, их было столько, что они напоминали застывший фейерверк. От каждого невидимого ядра в разные стороны отходили тысячи игл. Каждую иглу окружал ряд еще одной тысячи игл поменьше. Эти иголки в свою очередь были окружены еще меньшими иглами и все это повторялось, пока не доходило до микроскопического уровня.
Только с помощью «линз Хаусдорфа» он смог разглядеть порядок в этом хаосе. Голубые, сердоликовые, янтарно-желтые и металлически-зеленые, игольчатые шары создавали ложное впечатление хрупкости, которое не могло обмануть его ни на секунду. Под защитой своего скафандра он спокойно мог шагать сквозь них, оставляя за собой ковер, сверкающий всеми красками радуги, но идти без скафандра значило быть распоротым миллиардами мельчайших бритв.
Вместо того, чтобы постоянно поворачиваться вслед за солнцем, игольчатые шары оставались неподвижными. Сотни светочувствительных поверхностей были расположены таким образом, что им всегда хватало фотонов независимо от того, где в данный момент находилось солнце.
Что касается солей и минералов, содержащихся в их телах, то им не грозил никакой хищник. Самый грозный земной кактус выглядел бы беззащитным созданием в сравнении с мельчайшим игольчатым шаром.
На четвертый день пути ему преградила изгородь. «Изгородь» — еще слабо сказано. Это слово вообще не очень то подходило к описанию барьера, возникшего перед ним. Эван оказался перед стеной сплошного силикона, высота этой стены колебалась от четырех до десяти метров и простиралась от горизонта к горизонту. Каждый кристалл, из которых состояла стена, в основании достигал толщины в целый метр. Они стояли так плотно друг к другу, что между ними могла просочится разве что стеклянная мышь.
В верхней части ствола каждое «дерево» пронзали три-четыре ветки, похожие на балки. Внешние поверхности этих отростков имели гладко отполированные плоскости и вращались вокруг общей оси, чтобы отражать как можно больше солнечных лучей на светособирающую верхнюю часть стволов.
Внутренние части организма были окрашены в блестящий желто-розовый цвет.
Эта «изгородь» вытеснила всю остальную растительность. Скафандр подсчитал, что она была метров пяти толщиной. До маяка им оставался день пути.
— Неизвестно, где кончается эта стена, — проворчал Эван, посмотрев сначала налево, потом направо. — Мы сможем пробиться сквозь нее?
— Могу попробовать, сэр.
Эван приблизился к ближайшему «дереву» и внимательно изучил гладкую ничем не поврежденную поверхность. Потом он сложил пальцы в кулак и изо всех сил ударил. Большой кусок розового силикона — наверняка, алюминат лития, — подумал он — откололся, упал на землю. На секунду ему показалось, что дерево слегка содрогнулось, но это, должно быть, было игрой его воображения. И в самом деле, растение, аналогичное этому, неспособно так наглядно реагировать на незначительное повреждение. Он ударил снова. На этот раз от удара его бронированной руки отвалился кусок поменьше.
— Это слишком долго и отнимает массу энергии, — пробормотал он. -
Надо прожигать.
— Не уверен, что этот способ более эффективен, сэр. Лазер — не слишком действенное средство против высокочувствительных форм, а насколько я понял их внутреннюю структуру, эти организмы прекрасно рассеивают энергию.
— Все равно попробуй. Я не намерен тратить зря время, прокладывая себе путь кулаком, как полоумный боксер.
Он поднял руку и начал резать кристаллы лазером. Силикатная поверхность в ответ пузырилась и плавилась. Тревоги скафандра вроде бы не оправдались.
Эван с нетерпением ждал, когда скафандр прорежет проход, достаточный для того, чтобы пройти первый ряд кристаллов и приступить ко второму. Со вторым рядом пришлось повозиться больше, чем с первым, но и он вскоре был пройден. Скафандр принялся за третий. Эван уже видел за ним дневной свет
Свет лазера гладко срезал одиночное дерево толщиной более метра.
Эвану пришлось сделать шаг в сторону, чтобы оно не упало на него.
Ударившись о землю, дерево разбилось на мелкие кусочки. Эван небрежно перешагнул через них, а лазер продолжал работать над последней парой стволов, преграждавших им путь.
На середине вырубленного прохода темнело вещество, похожее на черный кварц, жутковато напоминающее сердцевину нормального дерева.
Возможно, это темное вещество служило каналом для природного кремнезема, который растение использовало для своего роста. Богатая почва для размышлений на досуге.
Вот он прошел последний барьер. В тот же миг перед его глазами как будто взорвалась миниатюрная сверхновая звезда.
К счастью видеоприборы быстро потемнели и тем самым спасли его от вечной слепоты, но от вспышки заболели глаза. По щекам потекли слезы, несмотря на усилия системы контроля влажности воздуха скафандра высушить их. В иллюминаторе было темно и он не мог видеть, что происходит снаружи.
Время от времени темноту прорезали короткие серебристые облачка, свидетельства новых вспышек.
Скафандр напомнил ему об их задаче.
— Мы должны идти вперед, сэр.
Он машинально кивнул и стал протискиваться через проход, сделанный лазером. Чем дальше он отделялся от изгороди, тем слабее становился серебристый туман. Вскоре иллюминатор посветлел. Еще немного, и он снова мог видеть. Впереди лес, над головой небо. Он повернулся на только что пройденный барьер.
Вспышки в проломе продолжались, но их интенсивность и частота значительно уменьшились. Чтобы вызвать такие вспышки, надо было обладать огромной энергией.
— Интересно. — Он повернулся и хотел идти дальше. Однако ноги не повиновались ему.
— Боюсь, я несколько поврежден, сэр.
— Поврежден? — Это слово не закладывалось в словарь МВМ. — Чем это ты поврежден? Светом? Что у тебя за повреждение?
— Кристаллы, из которых состоял пройденный нами барьер, сэр, очень медленно реагируют на нападение. Возможно потому, что на них редко кто нападает. В результате они выработали уникальный метод самозащиты.
Уникальный и вместе с тем понятный. Он вполне заслуживает внимания.
— Не сомневаюсь в этом. На этой планете все открытия заслуживают внимания. Обсудим это после. — Он снова попытался сделать шаг, но с таким же безуспешным результатом.
— Весьма опасаюсь, сэр, что у меня сгорел нижний мотор.
Эван почувствовал, как короткие волосы на его затылке начали шевелиться. — Что ты хочешь этим сказать, как это «сгорел»?
— Не сочтите за труд взглянуть вниз, сэр.
Эван повиновался. Ему пришлось приложить немало усилий, потому что датчики скафандра повиновались плохо. «Изгородь» за его спиной производила только слабые порывистые вспышки, напоминающие что-то очень знакомое.
Черные шрамы покрыли весь МВМ. В нескольких местах неуязвимое, как предполагалось, покрытие из дюраллоя, расплавилось полностью, обнажив дымящиеся конструкции и провода. Пространство вокруг правого колена было уничтожено полностью. Из дыры висели тонкие провода и сочленения. Газ со свистом вырывался из тех мест, где были повреждены изоляторы системы охлаждения. Из нескольких сочленений вытекал жидкий азот. Неудивительно, что он не мог двигаться.
В тревоге Эван обернулся к «изгороди». Еще одна вспышка света, длинная пауза, потом еще одна вспышка, последняя. В ту же минуту его осенило. То, что он видел, было ультрафиолетовымилазернымилучами в действии.
Но это же полное безумие! Лазером пользовались люди против враждебных примитивных форм жизни. Примитивные же формы жизни не применяли лазер против людей.
Скафандр подтвердил невероятную догадку.
— Удивительно, сэр, в высшей степени удивительно. В истории
Содружества еще ни разу не попадались свидетельства о живой форме, способной естественным образом вырабатывать лазерный луч. Возможно, следовало предвидеть такое развитие эволюции на этой планете.
— Но это невозможно, то есть, — поспешно поправился Эван, — очевидно это все-таки возможно.
— На наше счастье нас больше не воспринимают как опасность. Я отреагировал насколько возможно быстро, сэр. Я чуть не прозевал угрозу, но вовремя защитил вас от серьезных неприятностей.
— Я все еще не понимаю, как одно-два растения смогли выработать такое количество энергии, чтобы повредить дюраллой.
— Одно или два не могут этого сделать. Во всяком случае, нас атаковали не только те растения, через которые мы прорезались. Очевидно, что опасность, грозящая одному, рассматривается, как опасность грозящая всем. «Изгороди» потребовалось время, чтобы дать коллективный ответ на наше вторжение. На Земле деревья предупреждают друг друга об опасности химическим способом. Здесь пользуются иным методом, но не менее эффективным, а защитная реакция неизмеримо сильнее.
Эти кристаллы питаются световой энергией, как и многие уже виденные нами организмы. Но в отличие от тех, кого мы встречали раньше, эти, очевидно, выработали способность концентрировать в себе огромное количество энергии и потом освобождать ее одновременно, мощными вспышками.
По мере того, как каждый кристалл вносит свою долю энергии в пульсацию, эффект многократно усиливается. Нас атаковал единый организм десяти метров глубиной, пяти метров высотой и, по крайней мере, в несколько километров длиной, что представляет собой лазер огромной мощности. Достаточной даже для того, чтобы повредить дюраллой.
Мне очень жаль, сэр. Меня сконструировали для того, чтобы я смог справиться с неожиданными, неизвестными, чуждыми формами жизни, но поскольку никому и никогда раньше не встречалось ничего подобного, этот случай и не смогли предусмотреть. Прошлый опыт исследования новых миров предполагал, что исследователь должен быть готов отразить нападение зубов, когтей, яда или просто мускульной силы. Я способен эффективно справляться с бесконечным разнообразием подобных форм, включая даже такие необычные формы нападения как ультразвук и кислота, с чем мы уже встречались. Меня сконструировали так, чтобы я мог защищаться от враждебных форм, которые могут укусить, порезать, ударить дубинкой, плюнуть, испустить выделения или вибрацию. Но я не предназначался для борьбы с такими формами жизни которые способны вырабатывать лазерный луч.
Эван размышлял над всем этим, глядя на то, как восстанавливается изгородь. Но его это не слишком волновало. Костюм получил повреждения, вот в чем дело.
— Сколько времени тебе нужно, чтобы устранить неполадки?
— Вы абсолютно правы, предполагая, что я могу саморемонтироваться, это верно, но до определенной степени. Даже у меня есть предел. — Пауза. -
Самоанализ показывает, что повреждены внутренние системы, более сложные, чем моторы. Я пытаюсь локализовать пожар.
— Пожар? — глаза Эвана немного расширились.
— …и предотвратить его распространение на более чувствительные компоненты. Это нелегко. Интеграция затрудняет изоляцию, если не создать…
— Сколько времени тебе надо, чтобы отремонтироваться? — Эвану стало жарко.
— Вы не отдаете себе отчет в размерах повреждений, сэр, — с легким упреком заметил скафандр. — Это же не то, чтобы вдруг что-то вышло из строя. У меня большой запас запчастей и я могу заменять сломанные узлы, где это нужно. Но у меня испарились целые интегрированные блоки вместе со всеми контактами. Охлаждающая система тоже повреждена и это осложняет проблему…
«Значит, не только я обливаюсь потом», — тревожно подумал Эван.
— Мне очень жаль, что я не оправдал надежд моих конструкторов, но они не могли предвидеть, предвидеть, предвидетьпредвидетьпредвидетьпред…
Сидя в кресле он слушал, как умирает голос его МВМ, сильный, уверенный голос, который столько раз с того самого момента, как он сошел с орбиты корабля над Призмой, успокаивал его, голос всезнания, голос бесконечной изобретательности, голос технологии Содружества.
— Нам надо найти место, где бы я мог отключить несущественные системы и заняться своим ремонтом. Но это значит, нам надо двигаться… — на последнем издыхании изрек скафандр. И умолк.
Слабый сигнал маяка был забыт. Забыто было все на свете. Эван попытался шагнуть. На этот раз на его усилия не отозвался даже жалобный стон. Он, в отчаянии, прижал ногой датчики. С таким же успехом он мог бить ногой по граниту.
— Ну давай же, скафандр, — нервно шептал он, — отвечай! — Он подергал переключатели на панели около живота. — Ручное управление в экстремальных случаях! Функции базовых систем, отвечайте! Ну же, черт бы вас побрал, отвечайте!
В ответ молчание мертвого металла, молчание, молчание, гремевшее в его ушах.
В слуховые мембраны скафандра беспрепятственно проникали звуки
Призмы: электронный шорох и жужжание, резкий свист, треск и ворчание.
Звуки эти тревожили, они были чуждыми, они внезапно подобрались слишком близко. За его спиной поднимались неподвижные сухие деревья, пьющие солнечный свет, высокой, розовой стеной, отделившей его от останков станции. Их больше не интересовала высокая металлическая неподвижная фигура, застывшая неподалеку. Его больше не считали опасностью. И справедливо.
Потом он начал падать. Он не мог ни замедлить падение, ни остановить его. Он стоял на небольшом склоне и внутренние стабилизаторы скафандра в конце концов поддались проникающему разрушению. Он так же не мог хоть как-то отрегулировать падение. Его собственные мускулы ни в коей мере не могли удержать тяжелый, из металла и пластика, МВМ в вертикальном положении и противостоять силе притяжения Призмы.
Ничто не смягчило удар во время падения. Он ударился лицом о внутреннюю сторону иллюминатора, из носа пошла кровь. Слава Богу, что он упал на спину. Было ли это всего лишь слепой удачей или прощальным жестом систем скафандра, ему никогда не суждено узнать. Он откинул голову назад и подождал, пока не прекратится кровотечение. Не грозила ему и опасность ослепнуть из-за яркого света снаружи, потому что вещество, из которого был сделан иллюминатор, приспосабливалось к новым условиям автоматически. Оно реагировало на яркие дневные лучи. Эта мгновенная химическая реакция и спасла его от слепоты в момент первой вспышки лазера в «изгороди».
В скафандре было еще достаточно комфортно, хотя температура воздуха поднялась на несколько градусов выше оптимальной. Но скоро все изменится.
Поэтому у него было много причин к тому, чтобы стремиться найти
Мартину Офемерт живой.
Львиная доля работы выпадала на долю комплекта, он выбирал курс сквозь растительность и передвигал свои длинные металлические ноги. Не мудрено заскучать.
— Покажи, куда мы идем. — Скафандр замедлил ход и остановился.
Тотчас ожило видео на экране иллюминатора. Ярко-зеленые линии образовали небольшую сетку. В левом углу и в центре этой сетки пульсировала красная точка.
— Эти абстракции мне ни о чем не говорят, — проворчал Эван.
— В зависимости от характера местности мы достигнем нашей цели за четыре или пять дней, сэр.
— Неплохо. — Это даст ему возможность наблюдать и описать большое количество местных форм жизни для архивов компании. — Иди дальше. — И сам приготовился к возобновлению движения.
Скафандр не сдвинулся с места.
— В чем дело? — Он вдруг испугался, что именно в этот момент маяк заглох. Однако слабый дразнящий сигнал оказался здесь не при чем.
— Посмотрите вниз на ноги.
Эван повиновался. По обеим ногам полз стекловидный желто-зеленый гель. Казалось, он фонтанировал, пузырясь, прямо из-под земли, и поднялся уже до колен.
— Это еще что за чертовщина?
— Циано-акриловая структура. Совершенно уникальная, сэр.
— А что здесь не уникальное? Однако на вид не впечатляет. Давай, двигай дальше. — Своим правым бедром он нажал на соответствующие сенсоры.
Серво-приводы протестующе взвыли, но нога не сдвинулась с места. Гель продолжал свой быстрый подъем по его нижним конечностям.
— Хорошо, ты меня убедил. Это уникально. А теперь освобождайся от него.
— Не могу, сэр.
— Что значит «не могу»? Это просто еще одна разновидность клейкого вещества, вроде того, что выделяло то существо.
— Простите, сэр, но это не просто другой тип клея. Он не выделяется мелким животным, а вытекает прямо из-под земли. Это более плотный состав с несравненно более универсальной молекулярной структурой.
Эван отказывался поддаваться панике.
— Тогда сожги его, как ты проделал это недавно.
— Слушаюсь, сэр. — Еще раз был приведен в действие лазер. Эван почувствовал на себе капли пота. Минуты шли, а количество геля не уменьшалось.
— Не срабатывает.
— Я бы мог сразу сказать вам об этом, сэр. Гель способен рассеивать высокую температуру луча. Но, конечно, он не может проникнуть внутрь.
— В данный момент это не слишком утешает. Тебе придется освобождаться.
— Я думаю над этой проблемой, сэр.
Эван успокоился, чтобы дать возможность компьютеру скафандра направить все свои усилия на поиски выхода из создавшегося неприятного положения. Он еще раз попробовал запустить в ход ноги, но даже не сдвинул их с места. Густой и похожий на липкий сироп, гель проворно поднимался по его бедрам.
Вот загадка, откуда он вытекает?
Что будет, когда он дойдет до шеи и начнет покрывать его шлем? Что случится, когда он полностью покроется им? Однажды они уже встретились с экземплярами, у которым вместо желудочного сока была азотная кислота. Что еще, кроме липкого геля могла произвести та гадость, что находилась под ними? Этот процесс напоминал ему то, как паук опутывает свои жертву шелковым коконом, прежде чем приступить к еде. Внизу должно быть нечто огромное, прячущееся под песчаной почвой. Оно обволакивало его медленно и методично. Если оно выделяет столько геля, значит оно должно быть внушительных размеров. Выйдет ли оно на поверхность или просто утянет его вниз? Вниз в темноту, где он будет лишен возможности видеть и будет только ощущать, как оно старается найти такое место с скафандре, чтобы проникнуть внутрь.
Но оно не могло прорвать МВМ. Он был уверен в этом, хотя и не так абсолютно, как днем раньше. А если оно сможет, тогда что? Если оно отпустит его, то все в порядке. Если нет — если нет, то возможно захочет немного подержать его. Возможно сутки, внизу под землей. Или пару дней.
Или больше. До тех пор, пока у него не кончится воздух, потому что скафандр не мог регенерировать воздух.
Он будет похоронен заживо, внутри своего скафандра. Герметичный МВМ станет герметичным гробом.
Нет, пора, он должен вырваться из этих неумолимых, ползущих объятий.
При помощи массивных металлических рук он попытался поджечь вещество.
Тянучая субстанция оказала сопротивление, и когда он попытался вытащить руки, то не смог этого сделать. Хуже всего было то, что теперь его руки оказались приклеены к бокам. Гель продолжал свое беспрепятственное шествие по его телу, залив собой руки до локтей.
— Знаете, — озабоченно сообщил ему скафандр, — если бы я мог синтезировать сильную кислоту, как некоторые здешние формы жизни, то, наверное, я бы смог поразить этот гель. К сожалению, меня спроектировали так, что я в состоянии синтезировать только пищу.
Эван пропустил жалобы МВМ мимо ушей. Его не интересовало то, что он не может делать.
«Думай» — приказал он себе. Его послали сюда, чтобы он находил ответы на вопросы и пути решения трудных проблем. Сейчас ему нужно было именно такое решение. Скафандр мог только выполнять его указания. Существовал предел, за которым скафандр не мог предлагать варианты действий, а мог только отвечать на его команды. Эван силился припомнить все, что он узнал о Призме с того самого проклятого момента, как коснулся ее поверхности.
И в то же время он как завороженный смотрел, как зловещая клейкая масса ползет по его руке, поднимается до локтя, устремляется к плечу.
Дойдя до этого места, она направится к шее.
Под землей что-то шевельнулось, почти незаметно.
Кислота, может, и помогла бы, но скафандр не может синтезировать кислоту. Что еще он может сделать? Как найти эффективное средство против нападения неживой материи? Чем еще пользуются обитатели Призмы, чтобы…
— Ведь ты можешь генерировать частоты на волне любой длины, не так ли?
— Да, сэр. Являясь частью внутренней системы связи я…
— Попробуй ультразвук. Помнишь растения с шипами, которые мы встретили за станцией? Попробуй это; вложи в эти волны всю свою силу! Даже если они могут повредить мне.
— Отличное предложение, сэр.
Скафандр наполнился тихим жужжанием. Эван знал, что он слышит не тот звук, который генерировал МВМ, а скорее звук работающих на пределе своих возможностей коммуникационных приборов.
Прошло несколько минут. Вдруг гель прекратил свой подъем. От иллюминатора его отделяли несколько сантиметров. Он начал уплотняться, затвердевать.
— Мне кажется, мы нашли возможное решение.
— Не останавливайся! Давай еще!
Он стоял и прислушивался к жужжанию внутри костюма. Если костюм перестарается и сожжет один-два своих компонента… Но МВМ продолжал наполнять воздух волнами, недоступными его слуху.
Но не слуху Призмы. Лес вокруг него внезапно ожил, обезумевшие существа в панике разбегались во все стороны, создавая фантастическую картину разнообразных форм и силуэтов.
Звуковой датчик на шлеме донес до него новый звук. Было похоже на то, как кто-то разбил о его голову целую корзину с яйцами. Звук стал повторяться с увеличивающейся частотой.
Гель, затвердевший вокруг его тела, начал распадаться на куски.
Что-то под его ногами приподнялось, и он чуть не упал. Больше никаких движений снизу не последовало. Треск продолжался, он множился и расширялся. Потом затвердевший гель начал отпадать от него, сначала мелкими кусочками, потом большими, освобождая его руки и торс. Для пробы он попытался поднять свою левую ногу. С третьей попытки ему удалось освободиться от ослабевшей хватки. Теперь он мог пользоваться руками и отдирал огромные куски затвердевшей субстанции.
Когда он очистил внешнюю поверхность скафандра от последнего кусочка, он перебрался на глыбу кристаллического сланца и с этого безопасного места посмотрел туда, где только что чуть не погиб, как муха в янтаре. Он не увидел ничего такого, что походило бы на ловушку, ничего, что говорило бы о том, что под землей притаилось нечто огромное и смертоносное, подкарауливая свою добычу.
Пока вентиляторы высушивали его потное лицо, он развлекся тем, что устроил разнос скафандру за то, что тот не смог предупредить об опасности.
— Простите, сэр. Мой проект не учитывал такую хитрую атаку. Обычно опасность грозит со стороны клыков или когтей, а не со стороны липкой грязи. Она началась так медленно, что я был захвачен врасплох. Иной раз довольно трудно отличить обычное природное явление от враждебного нападения. Существуют же миры, где дождь смертелен для местных форм жизни.
Когда оно начало выделяться, я подумал, что это всего-навсего проявления местных климатических или вулканических особенностей, с которыми я вполне готов справиться.
— В следующий раз сначала прыгай, а потом анализируй, — прорычал
Эван, отказываясь прислушиваться к логике. — Или спрашивай. Может, у меня нет твоей способности к мгновенному отбору информации, зато мой мозг лучше приспособлен к быстрому анализу.
— Конечно, сэр, — покаянно сказал МВМ, что приличествовало данному моменту. — Я не желал бы обременять вас излишними вопросами, которые касаются одномоментных операций.
— Это ничего. Можешь обременять. — Он осмотрел местность, стараясь заглянуть в глубины алмазно сверкающего силикатного леса. Небо над головой было ослепительно ярким. Прозрачные раковины захрустели под его ногами, когда он сошел со сланцевой глыбы, и их ярко-зеленые отростки торопливо выпускали защитные прозрачные пузыри.
— Давай найдем этот проклятый маяк.
— Слушаюсь, сэр.
Он возобновил путь, покрывая сразу несколько метров за один шаг с помощью не знающего усталости скафандра. Датчики цепко держали слабый электронный сигнал, который отмечал местопребывание двадцать четвертого и последнего обитателя научной станции — или ее тела.
В последующие дни у него были многочисленные встречи с формами жизни, во множестве кишевшими на поверхности Призмы. Ни одна из них не представляла угрозы для их продвижения. Все они были должным образом запоминаемы, кодированы и заперты в память МВМ для будущего изучения. Все они по своей необычности превосходили всякое воображение, а некоторые были настолько странными, что Эван не был уверен в том, что он сможет убедить своих коллег, что они действительно существуют в природе.
Особенно его впечатляли игольчатые шары.
Они наполняли собой весь овраг, почти скрыв маленький ручей, текущий по дну. Все они были разного цвета и разного размера, начиная от миниатюрных шаровидных структур не больше его кулака до гигантов с окружностью более четырех метров. Это были чисто силикатные формы, их было столько, что они напоминали застывший фейерверк. От каждого невидимого ядра в разные стороны отходили тысячи игл. Каждую иглу окружал ряд еще одной тысячи игл поменьше. Эти иголки в свою очередь были окружены еще меньшими иглами и все это повторялось, пока не доходило до микроскопического уровня.
Только с помощью «линз Хаусдорфа» он смог разглядеть порядок в этом хаосе. Голубые, сердоликовые, янтарно-желтые и металлически-зеленые, игольчатые шары создавали ложное впечатление хрупкости, которое не могло обмануть его ни на секунду. Под защитой своего скафандра он спокойно мог шагать сквозь них, оставляя за собой ковер, сверкающий всеми красками радуги, но идти без скафандра значило быть распоротым миллиардами мельчайших бритв.
Вместо того, чтобы постоянно поворачиваться вслед за солнцем, игольчатые шары оставались неподвижными. Сотни светочувствительных поверхностей были расположены таким образом, что им всегда хватало фотонов независимо от того, где в данный момент находилось солнце.
Что касается солей и минералов, содержащихся в их телах, то им не грозил никакой хищник. Самый грозный земной кактус выглядел бы беззащитным созданием в сравнении с мельчайшим игольчатым шаром.
На четвертый день пути ему преградила изгородь. «Изгородь» — еще слабо сказано. Это слово вообще не очень то подходило к описанию барьера, возникшего перед ним. Эван оказался перед стеной сплошного силикона, высота этой стены колебалась от четырех до десяти метров и простиралась от горизонта к горизонту. Каждый кристалл, из которых состояла стена, в основании достигал толщины в целый метр. Они стояли так плотно друг к другу, что между ними могла просочится разве что стеклянная мышь.
В верхней части ствола каждое «дерево» пронзали три-четыре ветки, похожие на балки. Внешние поверхности этих отростков имели гладко отполированные плоскости и вращались вокруг общей оси, чтобы отражать как можно больше солнечных лучей на светособирающую верхнюю часть стволов.
Внутренние части организма были окрашены в блестящий желто-розовый цвет.
Эта «изгородь» вытеснила всю остальную растительность. Скафандр подсчитал, что она была метров пяти толщиной. До маяка им оставался день пути.
— Неизвестно, где кончается эта стена, — проворчал Эван, посмотрев сначала налево, потом направо. — Мы сможем пробиться сквозь нее?
— Могу попробовать, сэр.
Эван приблизился к ближайшему «дереву» и внимательно изучил гладкую ничем не поврежденную поверхность. Потом он сложил пальцы в кулак и изо всех сил ударил. Большой кусок розового силикона — наверняка, алюминат лития, — подумал он — откололся, упал на землю. На секунду ему показалось, что дерево слегка содрогнулось, но это, должно быть, было игрой его воображения. И в самом деле, растение, аналогичное этому, неспособно так наглядно реагировать на незначительное повреждение. Он ударил снова. На этот раз от удара его бронированной руки отвалился кусок поменьше.
— Это слишком долго и отнимает массу энергии, — пробормотал он. -
Надо прожигать.
— Не уверен, что этот способ более эффективен, сэр. Лазер — не слишком действенное средство против высокочувствительных форм, а насколько я понял их внутреннюю структуру, эти организмы прекрасно рассеивают энергию.
— Все равно попробуй. Я не намерен тратить зря время, прокладывая себе путь кулаком, как полоумный боксер.
Он поднял руку и начал резать кристаллы лазером. Силикатная поверхность в ответ пузырилась и плавилась. Тревоги скафандра вроде бы не оправдались.
Эван с нетерпением ждал, когда скафандр прорежет проход, достаточный для того, чтобы пройти первый ряд кристаллов и приступить ко второму. Со вторым рядом пришлось повозиться больше, чем с первым, но и он вскоре был пройден. Скафандр принялся за третий. Эван уже видел за ним дневной свет
Свет лазера гладко срезал одиночное дерево толщиной более метра.
Эвану пришлось сделать шаг в сторону, чтобы оно не упало на него.
Ударившись о землю, дерево разбилось на мелкие кусочки. Эван небрежно перешагнул через них, а лазер продолжал работать над последней парой стволов, преграждавших им путь.
На середине вырубленного прохода темнело вещество, похожее на черный кварц, жутковато напоминающее сердцевину нормального дерева.
Возможно, это темное вещество служило каналом для природного кремнезема, который растение использовало для своего роста. Богатая почва для размышлений на досуге.
Вот он прошел последний барьер. В тот же миг перед его глазами как будто взорвалась миниатюрная сверхновая звезда.
К счастью видеоприборы быстро потемнели и тем самым спасли его от вечной слепоты, но от вспышки заболели глаза. По щекам потекли слезы, несмотря на усилия системы контроля влажности воздуха скафандра высушить их. В иллюминаторе было темно и он не мог видеть, что происходит снаружи.
Время от времени темноту прорезали короткие серебристые облачка, свидетельства новых вспышек.
Скафандр напомнил ему об их задаче.
— Мы должны идти вперед, сэр.
Он машинально кивнул и стал протискиваться через проход, сделанный лазером. Чем дальше он отделялся от изгороди, тем слабее становился серебристый туман. Вскоре иллюминатор посветлел. Еще немного, и он снова мог видеть. Впереди лес, над головой небо. Он повернулся на только что пройденный барьер.
Вспышки в проломе продолжались, но их интенсивность и частота значительно уменьшились. Чтобы вызвать такие вспышки, надо было обладать огромной энергией.
— Интересно. — Он повернулся и хотел идти дальше. Однако ноги не повиновались ему.
— Боюсь, я несколько поврежден, сэр.
— Поврежден? — Это слово не закладывалось в словарь МВМ. — Чем это ты поврежден? Светом? Что у тебя за повреждение?
— Кристаллы, из которых состоял пройденный нами барьер, сэр, очень медленно реагируют на нападение. Возможно потому, что на них редко кто нападает. В результате они выработали уникальный метод самозащиты.
Уникальный и вместе с тем понятный. Он вполне заслуживает внимания.
— Не сомневаюсь в этом. На этой планете все открытия заслуживают внимания. Обсудим это после. — Он снова попытался сделать шаг, но с таким же безуспешным результатом.
— Весьма опасаюсь, сэр, что у меня сгорел нижний мотор.
Эван почувствовал, как короткие волосы на его затылке начали шевелиться. — Что ты хочешь этим сказать, как это «сгорел»?
— Не сочтите за труд взглянуть вниз, сэр.
Эван повиновался. Ему пришлось приложить немало усилий, потому что датчики скафандра повиновались плохо. «Изгородь» за его спиной производила только слабые порывистые вспышки, напоминающие что-то очень знакомое.
Черные шрамы покрыли весь МВМ. В нескольких местах неуязвимое, как предполагалось, покрытие из дюраллоя, расплавилось полностью, обнажив дымящиеся конструкции и провода. Пространство вокруг правого колена было уничтожено полностью. Из дыры висели тонкие провода и сочленения. Газ со свистом вырывался из тех мест, где были повреждены изоляторы системы охлаждения. Из нескольких сочленений вытекал жидкий азот. Неудивительно, что он не мог двигаться.
В тревоге Эван обернулся к «изгороди». Еще одна вспышка света, длинная пауза, потом еще одна вспышка, последняя. В ту же минуту его осенило. То, что он видел, было ультрафиолетовымилазернымилучами в действии.
Но это же полное безумие! Лазером пользовались люди против враждебных примитивных форм жизни. Примитивные же формы жизни не применяли лазер против людей.
Скафандр подтвердил невероятную догадку.
— Удивительно, сэр, в высшей степени удивительно. В истории
Содружества еще ни разу не попадались свидетельства о живой форме, способной естественным образом вырабатывать лазерный луч. Возможно, следовало предвидеть такое развитие эволюции на этой планете.
— Но это невозможно, то есть, — поспешно поправился Эван, — очевидно это все-таки возможно.
— На наше счастье нас больше не воспринимают как опасность. Я отреагировал насколько возможно быстро, сэр. Я чуть не прозевал угрозу, но вовремя защитил вас от серьезных неприятностей.
— Я все еще не понимаю, как одно-два растения смогли выработать такое количество энергии, чтобы повредить дюраллой.
— Одно или два не могут этого сделать. Во всяком случае, нас атаковали не только те растения, через которые мы прорезались. Очевидно, что опасность, грозящая одному, рассматривается, как опасность грозящая всем. «Изгороди» потребовалось время, чтобы дать коллективный ответ на наше вторжение. На Земле деревья предупреждают друг друга об опасности химическим способом. Здесь пользуются иным методом, но не менее эффективным, а защитная реакция неизмеримо сильнее.
Эти кристаллы питаются световой энергией, как и многие уже виденные нами организмы. Но в отличие от тех, кого мы встречали раньше, эти, очевидно, выработали способность концентрировать в себе огромное количество энергии и потом освобождать ее одновременно, мощными вспышками.
По мере того, как каждый кристалл вносит свою долю энергии в пульсацию, эффект многократно усиливается. Нас атаковал единый организм десяти метров глубиной, пяти метров высотой и, по крайней мере, в несколько километров длиной, что представляет собой лазер огромной мощности. Достаточной даже для того, чтобы повредить дюраллой.
Мне очень жаль, сэр. Меня сконструировали для того, чтобы я смог справиться с неожиданными, неизвестными, чуждыми формами жизни, но поскольку никому и никогда раньше не встречалось ничего подобного, этот случай и не смогли предусмотреть. Прошлый опыт исследования новых миров предполагал, что исследователь должен быть готов отразить нападение зубов, когтей, яда или просто мускульной силы. Я способен эффективно справляться с бесконечным разнообразием подобных форм, включая даже такие необычные формы нападения как ультразвук и кислота, с чем мы уже встречались. Меня сконструировали так, чтобы я мог защищаться от враждебных форм, которые могут укусить, порезать, ударить дубинкой, плюнуть, испустить выделения или вибрацию. Но я не предназначался для борьбы с такими формами жизни которые способны вырабатывать лазерный луч.
Эван размышлял над всем этим, глядя на то, как восстанавливается изгородь. Но его это не слишком волновало. Костюм получил повреждения, вот в чем дело.
— Сколько времени тебе нужно, чтобы устранить неполадки?
— Вы абсолютно правы, предполагая, что я могу саморемонтироваться, это верно, но до определенной степени. Даже у меня есть предел. — Пауза. -
Самоанализ показывает, что повреждены внутренние системы, более сложные, чем моторы. Я пытаюсь локализовать пожар.
— Пожар? — глаза Эвана немного расширились.
— …и предотвратить его распространение на более чувствительные компоненты. Это нелегко. Интеграция затрудняет изоляцию, если не создать…
— Сколько времени тебе надо, чтобы отремонтироваться? — Эвану стало жарко.
— Вы не отдаете себе отчет в размерах повреждений, сэр, — с легким упреком заметил скафандр. — Это же не то, чтобы вдруг что-то вышло из строя. У меня большой запас запчастей и я могу заменять сломанные узлы, где это нужно. Но у меня испарились целые интегрированные блоки вместе со всеми контактами. Охлаждающая система тоже повреждена и это осложняет проблему…
«Значит, не только я обливаюсь потом», — тревожно подумал Эван.
— Мне очень жаль, что я не оправдал надежд моих конструкторов, но они не могли предвидеть, предвидеть, предвидетьпредвидетьпредвидетьпред…
Сидя в кресле он слушал, как умирает голос его МВМ, сильный, уверенный голос, который столько раз с того самого момента, как он сошел с орбиты корабля над Призмой, успокаивал его, голос всезнания, голос бесконечной изобретательности, голос технологии Содружества.
— Нам надо найти место, где бы я мог отключить несущественные системы и заняться своим ремонтом. Но это значит, нам надо двигаться… — на последнем издыхании изрек скафандр. И умолк.
Слабый сигнал маяка был забыт. Забыто было все на свете. Эван попытался шагнуть. На этот раз на его усилия не отозвался даже жалобный стон. Он, в отчаянии, прижал ногой датчики. С таким же успехом он мог бить ногой по граниту.
— Ну давай же, скафандр, — нервно шептал он, — отвечай! — Он подергал переключатели на панели около живота. — Ручное управление в экстремальных случаях! Функции базовых систем, отвечайте! Ну же, черт бы вас побрал, отвечайте!
В ответ молчание мертвого металла, молчание, молчание, гремевшее в его ушах.
В слуховые мембраны скафандра беспрепятственно проникали звуки
Призмы: электронный шорох и жужжание, резкий свист, треск и ворчание.
Звуки эти тревожили, они были чуждыми, они внезапно подобрались слишком близко. За его спиной поднимались неподвижные сухие деревья, пьющие солнечный свет, высокой, розовой стеной, отделившей его от останков станции. Их больше не интересовала высокая металлическая неподвижная фигура, застывшая неподалеку. Его больше не считали опасностью. И справедливо.
Потом он начал падать. Он не мог ни замедлить падение, ни остановить его. Он стоял на небольшом склоне и внутренние стабилизаторы скафандра в конце концов поддались проникающему разрушению. Он так же не мог хоть как-то отрегулировать падение. Его собственные мускулы ни в коей мере не могли удержать тяжелый, из металла и пластика, МВМ в вертикальном положении и противостоять силе притяжения Призмы.
Ничто не смягчило удар во время падения. Он ударился лицом о внутреннюю сторону иллюминатора, из носа пошла кровь. Слава Богу, что он упал на спину. Было ли это всего лишь слепой удачей или прощальным жестом систем скафандра, ему никогда не суждено узнать. Он откинул голову назад и подождал, пока не прекратится кровотечение. Не грозила ему и опасность ослепнуть из-за яркого света снаружи, потому что вещество, из которого был сделан иллюминатор, приспосабливалось к новым условиям автоматически. Оно реагировало на яркие дневные лучи. Эта мгновенная химическая реакция и спасла его от слепоты в момент первой вспышки лазера в «изгороди».
В скафандре было еще достаточно комфортно, хотя температура воздуха поднялась на несколько градусов выше оптимальной. Но скоро все изменится.