Страница:
— Ты называешь их «сиарузи», этих червей; они охотились за элементами моей крови?
— За металлами и минералами, входящими в состав жидкой части твоего тела.
— Они не интересуют тебя? Эти усики, которые ты воткнул мне в голову, они только служат для коммуникации? Ты ведь не ведешь со мной этот приятный, вежливый разговор, одновременно высасывая какую-нибудь жизненно важную для себя субстанцию, например, цинк?
Ужас Голубого был почти ощутимым.
— Конечно нет! Некоторые существа получают необходимые им элементы из тел других, но большинство извлекают их прямо из почвы. Я разомкну нашу связь и покажу тебе.
— Ладно.
Он обхватил себя руками, но когда инопланетянин прервал контакт, не последовало никакой боли. Два усика свободно и бескровно выскользнули из его уха. Голубой ослабил хватку и спрыгнул с плеч Эвана на землю, легко приземлившись на свои десять ножек.
Найдя подходящий участок, он расчистил его от пенной травы и принялся высасывать песчаную почву через короткий гибкий хоботок. Он задержался на несколько минут, посмотрел на Эвана и зажужжал.
Несмотря на предупреждение, Эван вздрогнул, когда инопланетянин вспрыгнул ему обратно на плечи. Инопланетянин. У него ведь есть имя. И он разумен!
Было намного труднее и потребовалась вся сила воли Эвана, чтобы оставаться неподвижным, пока Голубой снова устанавливал контакт у него в мозгу.
Глава 8
Глава 9
— За металлами и минералами, входящими в состав жидкой части твоего тела.
— Они не интересуют тебя? Эти усики, которые ты воткнул мне в голову, они только служат для коммуникации? Ты ведь не ведешь со мной этот приятный, вежливый разговор, одновременно высасывая какую-нибудь жизненно важную для себя субстанцию, например, цинк?
Ужас Голубого был почти ощутимым.
— Конечно нет! Некоторые существа получают необходимые им элементы из тел других, но большинство извлекают их прямо из почвы. Я разомкну нашу связь и покажу тебе.
— Ладно.
Он обхватил себя руками, но когда инопланетянин прервал контакт, не последовало никакой боли. Два усика свободно и бескровно выскользнули из его уха. Голубой ослабил хватку и спрыгнул с плеч Эвана на землю, легко приземлившись на свои десять ножек.
Найдя подходящий участок, он расчистил его от пенной травы и принялся высасывать песчаную почву через короткий гибкий хоботок. Он задержался на несколько минут, посмотрел на Эвана и зажужжал.
Несмотря на предупреждение, Эван вздрогнул, когда инопланетянин вспрыгнул ему обратно на плечи. Инопланетянин. У него ведь есть имя. И он разумен!
Было намного труднее и потребовалась вся сила воли Эвана, чтобы оставаться неподвижным, пока Голубой снова устанавливал контакт у него в мозгу.
Глава 8
Ему не помогло, что на этот раз он оставался полностью в сознании, пока процедура не закончилась. Он чувствовал, как скользкие щупы гладко входят в его ухо, минуя барабанную перепонку, все глубже проникают в голову. И снова он не почувствовал никакой боли, только легкий холодок.
Никакого ощущения, что к его мозгу «подключились». Но когда усики прекратили двигаться, пульсирующий голос возобновился.
— Я чувствую твою напряженность, — промурлыкал Голубой, теперь прозванный Эже. — Для этого нет никаких причин. Пробка существует для того, чтобы ей пользовались.
— Я знаю хирурга, который поговорил бы с тобой на эту тему.
— Хирург? Ты имеешь в виду врача? Возможно, ты захочешь поговорить с моим.
Эван сразу заинтересовался. Какие открытия готовит силикатный шаман?
Как можно поправить повреждения, нанесенные существу, состоящему из силикона, бериллия и примесей бора?
— Я еще никогда не встречался с такими, как ты, — сказал Голубой.
Эван слегка улыбнулся.
— У меня есть знакомые, которые могли бы то же самое сказать мне про тебя.
— Ты должен прийти из отдаленного места, — и здесь он (Эван начал думать о своем друге, как о «нем», хотя по всем признакам до сих пор Эже был совершенно бесполым) употребил термин, который не очень поддавался переводу.
— Дальше, чем ты можешь представить себе. — Найдя удобное место, Эван сел и сделал все возможное, чтобы объяснить свое поведение, свое происхождение и причину своего пребывания в мире Эже.
Когда Эван закончил, чужак быстро ответил:
— Восхитительнее всего восхитительного! Ты должен возвратиться со мной в Ассоциацию и сообщить все это библиотекам.
— У вас их больше, чем одна?
— Конечно. У нас прогрессивная Ассоциатива.
— Вы, должно быть, приобрели много книг.
— Что такое книги?
Теперь пришла очередь Эвана смущаться.
— Книги, и магнитофонные записи, и относящиеся к ним материалы для хранения — это то, что входит в библиотеку.
— Материалы для хранения. Это я понимаю.
— Я не могу поехать с тобой прямо сейчас, Эже. Как бы я ни хотел, я не могу. — Он показал свое запястье с равномерно светившимся маяком. — Мне придется попытаться найти этого другого человека. Я говорил тебе об этом.
Эже подумал.
— Но ты не уверен в местонахождении своего коллеги?
— Нет. Я только могу использовать это устройство, чтобы оно перенесло меня вообще поближе к ней. Затем мне придется провести визуальный поиск, и я надеюсь, мне повезет.
— Возможно, мы сможем помочь. Нет ничего необычного в частоте твоего маленького радиопередатчика. — Он показал парой ног на радиомаяк. -
Возвращайся со мной, и я поставлю твой вопрос перед нашими ораторами. Они могут точно установить, кто ведет радиопередачу.
Эван нахмурился. Казалось невероятным, что собратья Эже имели что-либо такое сложное, как направленный локатор, — разве он уже не признался в незнании орудий труда? И кем был оратор? Все же, если и было что-то рациональное в том, что утверждал его друг, это могло привести его прямо к трупу Офемерт и избавить его от дней блуждания в сверкавшем враждебном лесу.
— Хорошо. Давай посмотрим, что могут сделать эти ваши ораторы.
— Отлично! Очень приятно! — Эже изогнулся, чтобы показать свое удовольствие. Блестящие зеленые глаза несколько раз оглядели фигуру Эвана.
— Но сначала мы должны что-то сделать с твоей уязвимостью. Мы должны постараться сделать тебе наружный каркас из литер. Ты не можешь расхаживать, как ты есть, мягкотелый и беззащитный. Ты говоришь, что твой собственный наружный каркас этот костюм или что бы это ни было, теперь бесполезен для тебя?
— Я боюсь, что так. Не думаю, что я мог бы привести его в движение своими собственными силами.
— Еще одно странное представление. — Эже поднялся на свои шесть задних ног, осмотрел окружающую флору, и под конец задвигал своими жвалами. — Сначала мы должны сделать что-то с твоим сверхчувствительным зрением.
Эван последовал за чужестранцем на небольшое расстояние в густые заросли деревьев. Они остановились перед порослью, почти достойной этого названия. Бурые шары росли прямо на серовато-буром стволе. Там не было листьев или ветвей, но Эван не увидел и никаких вездесущих фоторецепторов.
Это была структура с углеродным основанием, предмет, наиболее походящий на настоящее дерево из всех, что он видел с тех пор, как высадился на Призме.
Насыпь из разбитых шаров накопилась вокруг основания дерева.
— Встань на колени, пожалуйста, — сказал Эже. Эван повиновался. Когда он наклонился, чужестранец поднял и стянул полоску хрупкого пластика с глаз Эвана.
— Эй, мне это нужно!
— Я надеюсь, уже нет. — Эже отсоединился, все еще держась за полиэтиленовую пленку, и упал на землю.
Всеподавлявший свет Призмы вызвал слезы на глазах Эвана. Он сильно прищурился, стараясь следить за действиями чужака.
— Давай, верни это.
— Бесполезное указание. Он не был подключен.
Эже, казалось, делал что-то с силикатными осколками, оглядываясь изредка на присевшего человека, затем сортируя осколки разбитого шара. В конце концов, выбрав пару лучших черепков, он начал подравнивать и прилаживать их. Эван наблюдал, как ротовые части чужеземца резали твердый материал, как будто это была бумага. Он мог легко представить себе, что они могли бы сделать с его собственной плотью, если бы Эже внезапно невзлюбил его.
Больше задумчивых взглядов в сторону Эвана. Шаровидные осколки были подрезаны и склеены в четыре секции, две ровные и изогнутые, две круглые и вздутые. Эти четыре части стали единым целым под умелыми лапами Эже. Когда он закончил, результат был вручен Эвану. Это была удивительная работа, великолепно отшлифованная, легче было поверить в то, что это дело рук какой-нибудь машины, чем чужого рта. Эван опустил прямые перекладины на свои уши и сцепил их вместе у себя на затылке. Спаренные полушария, с которыми они были соединены спереди, точно прикрывали его глаза. Они были немного большими и, вероятно, придавали ему вид огромного жука, но он не очень интересовался внешностью.
Коричневый силикат защищал от большей части солнечных лучей и болезненных отблесков окружавших зарослей. В первый раз с тех пор, как он был вынужден покинуть гидромагнитный транспорт, он мог видеть ясно и без труда. Светлый, теплый дождь начал падать.
— Откуда ты знал? — Он снова наклонился и позволил Эже взобраться обратно на свои плечи и опять зацепиться. — Скажи, откуда?
— Назначение тонкого материала, которым было обернуто твое лицо, было очевидно и явно недейственно, — ответил Эже. Он сделал жест по направлению к полоске пластика, которая теперь лежала смятая на земле. — Я думал, куски фруктов Эрна будут служить лучше. Это лучше?
— Это чудесно. Не могу достаточно отблагодарить тебя. — Он осмотрел местность, наслаждаясь возможностью полностью открыть глаза в первый раз за много дней. — В какую сторону теперь?
— Мы еще не закончили здесь.
— Все, что ты скажешь. — Что еще было на уме у Эже для него? Еще одна пара очков, возможно, сделанных из какого-то более темного материала?
Эже показывал ему дорогу через лес, пока они не натолкнулись на маленький прудик. Он стоял сам по себе, без какого-то видимого стока. Как можно было ожидать вода была темной и богатой массой диатомовых водорослей.
— Войди, — сказал ему Эже.
— Что? — Эван неуверенно разглядывал жидкий мясной бульон.
— Погрузись — и непременно держи голову над водой.
— Почему? Какая опасность?
— Никакой опасности. Только мера предосторожности, которую нужно принять мягкой форме.
Эван нагнулся и попытался понять тайну заводи.
— Что может случиться со мной?
— Тебе нужна защита. Заводь обеспечит ее. — Когда Эван снова заколебался, Эже добавил с тенью раздражения: — Я сделал что-нибудь, чтобы причинить тебе вред?
— Не-е-е-е-т. — Эван подумал. Это была только вода. Он мог всегда быстро вылезти, если бы это показалось необходимым.
Он вошел туда и медленно принял лежачее положение, его голова опиралась на сухой берег. Теплая вода начала просачиваться сквозь его легкую одежду. Что-то начало раздражать его ноги.
Он потянулся вниз, чтобы почесаться, но его предупредил Эже который выполз на берег около его головы, все еще подключенный к своему высокому мягкому другу.
— Не делай этого. Расслабься и позволь фропории сделать свое дело.
Эван сделал, как ему было сказано, хотя ощущение мурашек, ползущих по телу усилилось, и было трудно держать руки по бокам тела. Это не было болезненно: только неудобно. Он приподнял голову, чтобы посмотреть вниз на себя.
Тонкий слой двуокиси кремния образовался на его теле. Когда он затвердел, его одежда лопнула и порвалась изнутри. Потеря легкого нижнего костюма не очень расстроила его. Он был изношен и уже порван так или иначе. Процесс было интересно наблюдать. Миллионы микроскопических живых существ склеивались вместе не более, чем на сантиметр над его кожей; почти таким же образом кораллы образуют барьерные рифы, только этот процесс происходил намного быстрее.
Он изогнулся и слегка повернулся. Там, где было противодействие, фропория оставляла большие места для движения. Он начал прокладывать себе путь вниз вдоль своего собственного тела, отодвигая загустевшее наслоение подальше от своей кожи около суставов и складок, сгибая свои мышцы отдельно, где возможно. Когда покрытие стало приблизительно сантиметровой толщины, рост прекратился.
Подчиняясь указаниям Эже, он лежал так неподвижно, как мог, в течение нескольких часов, после чего его друг сказал:
— Теперь ты можешь встать.
Эван взглянул вниз на мягкую белую упаковку, покрывающую его, и попытался согнуть ноги. Наслоение было таким же неподатливым, как металл.
— Как?
— Действительно, как? Я забыл.
— Ты забыл? — Эван постарался изгнать из своих мыслей всякий намек на панику. Если его обманывали все это время, и он пошел и упаковался для неторопливого потребления…
Эже быстро подошел и схватил Эвана за плечи. С неожиданной силой он вытянул упакованного человека из заводи. Затем он начал работать над телом
Эвана, подрезая и выделяя жидкость около суставов. Как только Эван догадался, что он делает, он предложил советы и указания.
Сначала правая рука стала свободнее в плече, локте и запястье, затем левая. Пальцы были последними, и Эже продолжил работать над туловищем. В конце концов, работа была закончена, и чужестранец снова занял свое место на плечах у Эвана.
— Я собираюсь встать, — сообщил тот своему сегментному другу. Это потребовало небольших усилий, поскольку его новый костюм был жестким.
Призма обеспечивала его новыми доспехами. Они были кремово-белыми и легкими, как соединение графита. Он интересовался, были ли они такими прочными, какими они казались.
— Фропории, действительно, твердые, — заверил его Эже. — Именно так они и защищаются, упаковывая тех, кто мог бы съесть их. Вынутые из воды, они умирают. Мы сделали тебе новый внешний каркас из множества маленьких каркасов.
«Ходячее кладбище», подумал Эван. Неприятная мысль, но он не собирался отказаться от своих новых доспехов из-за скорби по погибшим микроорганизмам. Кроме того, прудик казался таким же полным жизни теперь, каким он был, когда он сначала лег в него.
Не то, чтобы он сомневался в Эже, но он хотел увидеть только на что был способен его новый костюм. Он нашел камень, который весил добрых пять кило и с некоторой тревогой уронил его на свою правую ногу. Тот отскочил, едва поцарапав гладкую белую поверхность. Хорошее начало. Он взял камень во второй раз, поднял его над головой и бросил его на большой палец своей ноги изо всех сил. Он вздрогнул чисто мысленно. Еще раз камень безвредно отскочил прочь. Из чего бы ни состояло белое вещество, оно очень мало поддавалось. Он посмотрел вниз на свою неповрежденную ногу, интересуясь какие еще сюрпризы его членистоногий друг держал про запас. Возможно, даже что-то вроде «рупора», что могло бы точно указать местонахождение радиомаяка Офемерт? Он потрогал свои новые солнцезащитные очки и усмехнулся.
Снова в безопасности, внутри своего костюма, Эван почувствовал себя более похожим на свое прежнее самоуверенное "я", хотя нынешний скафандр и был выращен в чужом пруду диатомовой фауной вместо того, чтобы сойти со сборочного конвейера одной из фабрик Самстэда.
— Здесь есть опасные живые существа, которые могут проникать через оболочку фропории, — проинформировал его Эже, — но они не широко распространены. Я сожалею о том, что пришлось оставить твою голову открытой, но ты являешься мягким объектом, и, я полагаю, тебе необходим постоянный прием газа, чтобы поддерживать жизнь.
— Мне нужно дышать, если ты это имеешь в виду. — Он постучал по своей бронированной груди. — Это вполне подойдет, спасибо.
Он согнул свою левую руку, наслаждаясь свободной игрой своих пальцев там, где Эже размягчил суставы. Уничтожив его первоначальный костюм,
Призма заботливо обеспечила его новым. Лучшим же приобретением после темно-коричневых солнцезащитных очков, которые Эже сотворил для него, были его новые чистые белые «ботинки». Теперь он мог преспокойно шагать через кучи острых, как бритвы, силикатных осколков и похожие на мечи поросли.
Неожиданно некая часть его тела, расположенная повыше ног испытала резкую боль, предупреждая еще об одной области, с которой ему все же придется справляться. Он объяснил это Эже, который задумчиво слушал. В конце концов, ему было знакомо понятие отходов, даже если от имели гораздо более твердый состав, чем у чисто органических форм жизни.
Временно отсоединившись от мозга своего спутника, он произвел необходимые изменения в панцире. Эван испытал оба способа и успокоился, когда обнаружил, что они работали так же гладко, как и остальной его костюм. И еще раз он поразился башне из ярких золотистых кристаллов, которые вытекли из земли через несколько минут после того, как он закончил.
Терпеливые организмы, жившие в почве Призмы, набросились на неожиданное «золотое дно» мочи, чтобы использовать ценные соли, содержавшиеся там. Хрупкая кристаллическая структура, которая поднялась за время пиршества, была результатом этого.
Он поднялся и позволил Эже подключиться.
— Итак, пойдем искать твою деревню и посмотрим, что эти ваши
«ораторы» могут сделать.
— Это не деревня, если я правильно понимаю этот термин, — строго ответил Эже, хотя он сделал жест на запад. Эван отправился в указанном направлении, уверенно шагая через сверкавший лес. — Это ассоциация свободно специализированных особей. Ассоциатива.
— Ладно, в таком случае, Ассоциатива. — Пока он шел, Эван искал на земле в лесу что-нибудь, что было бы лучшим оружием, чем его кварцевый посох. — Скажи мне кое-что. Ты совершенно независим. Вы получаете свою энергию прямо от солнца, поэтому нет необходимости сотрудничать на охоте.
Зачем беспокоиться из-за ассоциации? Мне кажется, что тебе не нужен никто, кроме тебя самого. Зачем жить вместе с другими такими же? Просто для компании?
— Есть много причин, предпочитать стадность одиночеству. Наверняка, как независимый организм, ты сам должен признавать некоторые из них. В жизни есть большее, чем собирание пищи. Например, есть общие опасности, с которыми можно скорее можно справиться на кооперативной, чем на индивидуальной основе.
Итак, даже такое на вид неразрушимое живое существо, как Эже, чувствовало, что ему угрожали невидимые и все еще неизведанные опасности леса. Это была достаточно отрезвлявшая мысль для такого хрупкого создания, как человек, чтобы хорошенько подумать над ней. Возможно, Призма была домом для созданий, даже более смертоносных, чем разбрызгиватели кислоты и ультразвуковые генераторы. Процесс эволюции приспособления на Призме проходил не более гладко или вежливо, чем в любом другом мире, несмотря на ее отклонение в мир кремния.
Он посмотрел вниз на пузырчатую траву, хрустевшую под его ногами.
Здесь даже простейшие, низшие формы жизни выставляли напоказ защитную оболочку. Где организмы, подобные Эже приспособились к такой окружающей среде? Были ли ему подобные на высшей ступени в цепи питания? Но фотофоры стояли вне цепи питания, независимые от нее. И все же он опасался нападения. Это расстраивало Эвана, неприятно было думать о больших, более сильных тварях, живущих за счет такого разумного да и симпатичного живого существа, как Эже. Но разве на Земле не было такой эпохи, несколько эр тому назад, когда человек сам был вынужден довольствоваться положением некоего звена в середине цепи питания? Это дало ему много пищи для размышления, пока он нес своего вновь обретенного друга через лес чудес и сюрпризов.
Весь мир раздражал его чувства. Везде, куда он ни смотрел, были твердые, неподатливые формы. Они могли быть красивыми и экзотическими, но ни в одной из них не было нежности. Даже кремниевые волокна, которые имитировали внешний вид ветвей с листьями и стебли растений были грубыми на ощупь и мигом распороли бы обнаженную кожу, едва коснувшись ее. Он снова подумал о червях-сиарузи, о том, как легко они пронзили его плоть и более чем когда-либо был благодарен, за те доспехи, которыми обеспечил его
Эже.
Никакого ощущения, что к его мозгу «подключились». Но когда усики прекратили двигаться, пульсирующий голос возобновился.
— Я чувствую твою напряженность, — промурлыкал Голубой, теперь прозванный Эже. — Для этого нет никаких причин. Пробка существует для того, чтобы ей пользовались.
— Я знаю хирурга, который поговорил бы с тобой на эту тему.
— Хирург? Ты имеешь в виду врача? Возможно, ты захочешь поговорить с моим.
Эван сразу заинтересовался. Какие открытия готовит силикатный шаман?
Как можно поправить повреждения, нанесенные существу, состоящему из силикона, бериллия и примесей бора?
— Я еще никогда не встречался с такими, как ты, — сказал Голубой.
Эван слегка улыбнулся.
— У меня есть знакомые, которые могли бы то же самое сказать мне про тебя.
— Ты должен прийти из отдаленного места, — и здесь он (Эван начал думать о своем друге, как о «нем», хотя по всем признакам до сих пор Эже был совершенно бесполым) употребил термин, который не очень поддавался переводу.
— Дальше, чем ты можешь представить себе. — Найдя удобное место, Эван сел и сделал все возможное, чтобы объяснить свое поведение, свое происхождение и причину своего пребывания в мире Эже.
Когда Эван закончил, чужак быстро ответил:
— Восхитительнее всего восхитительного! Ты должен возвратиться со мной в Ассоциацию и сообщить все это библиотекам.
— У вас их больше, чем одна?
— Конечно. У нас прогрессивная Ассоциатива.
— Вы, должно быть, приобрели много книг.
— Что такое книги?
Теперь пришла очередь Эвана смущаться.
— Книги, и магнитофонные записи, и относящиеся к ним материалы для хранения — это то, что входит в библиотеку.
— Материалы для хранения. Это я понимаю.
— Я не могу поехать с тобой прямо сейчас, Эже. Как бы я ни хотел, я не могу. — Он показал свое запястье с равномерно светившимся маяком. — Мне придется попытаться найти этого другого человека. Я говорил тебе об этом.
Эже подумал.
— Но ты не уверен в местонахождении своего коллеги?
— Нет. Я только могу использовать это устройство, чтобы оно перенесло меня вообще поближе к ней. Затем мне придется провести визуальный поиск, и я надеюсь, мне повезет.
— Возможно, мы сможем помочь. Нет ничего необычного в частоте твоего маленького радиопередатчика. — Он показал парой ног на радиомаяк. -
Возвращайся со мной, и я поставлю твой вопрос перед нашими ораторами. Они могут точно установить, кто ведет радиопередачу.
Эван нахмурился. Казалось невероятным, что собратья Эже имели что-либо такое сложное, как направленный локатор, — разве он уже не признался в незнании орудий труда? И кем был оратор? Все же, если и было что-то рациональное в том, что утверждал его друг, это могло привести его прямо к трупу Офемерт и избавить его от дней блуждания в сверкавшем враждебном лесу.
— Хорошо. Давай посмотрим, что могут сделать эти ваши ораторы.
— Отлично! Очень приятно! — Эже изогнулся, чтобы показать свое удовольствие. Блестящие зеленые глаза несколько раз оглядели фигуру Эвана.
— Но сначала мы должны что-то сделать с твоей уязвимостью. Мы должны постараться сделать тебе наружный каркас из литер. Ты не можешь расхаживать, как ты есть, мягкотелый и беззащитный. Ты говоришь, что твой собственный наружный каркас этот костюм или что бы это ни было, теперь бесполезен для тебя?
— Я боюсь, что так. Не думаю, что я мог бы привести его в движение своими собственными силами.
— Еще одно странное представление. — Эже поднялся на свои шесть задних ног, осмотрел окружающую флору, и под конец задвигал своими жвалами. — Сначала мы должны сделать что-то с твоим сверхчувствительным зрением.
Эван последовал за чужестранцем на небольшое расстояние в густые заросли деревьев. Они остановились перед порослью, почти достойной этого названия. Бурые шары росли прямо на серовато-буром стволе. Там не было листьев или ветвей, но Эван не увидел и никаких вездесущих фоторецепторов.
Это была структура с углеродным основанием, предмет, наиболее походящий на настоящее дерево из всех, что он видел с тех пор, как высадился на Призме.
Насыпь из разбитых шаров накопилась вокруг основания дерева.
— Встань на колени, пожалуйста, — сказал Эже. Эван повиновался. Когда он наклонился, чужестранец поднял и стянул полоску хрупкого пластика с глаз Эвана.
— Эй, мне это нужно!
— Я надеюсь, уже нет. — Эже отсоединился, все еще держась за полиэтиленовую пленку, и упал на землю.
Всеподавлявший свет Призмы вызвал слезы на глазах Эвана. Он сильно прищурился, стараясь следить за действиями чужака.
— Давай, верни это.
— Бесполезное указание. Он не был подключен.
Эже, казалось, делал что-то с силикатными осколками, оглядываясь изредка на присевшего человека, затем сортируя осколки разбитого шара. В конце концов, выбрав пару лучших черепков, он начал подравнивать и прилаживать их. Эван наблюдал, как ротовые части чужеземца резали твердый материал, как будто это была бумага. Он мог легко представить себе, что они могли бы сделать с его собственной плотью, если бы Эже внезапно невзлюбил его.
Больше задумчивых взглядов в сторону Эвана. Шаровидные осколки были подрезаны и склеены в четыре секции, две ровные и изогнутые, две круглые и вздутые. Эти четыре части стали единым целым под умелыми лапами Эже. Когда он закончил, результат был вручен Эвану. Это была удивительная работа, великолепно отшлифованная, легче было поверить в то, что это дело рук какой-нибудь машины, чем чужого рта. Эван опустил прямые перекладины на свои уши и сцепил их вместе у себя на затылке. Спаренные полушария, с которыми они были соединены спереди, точно прикрывали его глаза. Они были немного большими и, вероятно, придавали ему вид огромного жука, но он не очень интересовался внешностью.
Коричневый силикат защищал от большей части солнечных лучей и болезненных отблесков окружавших зарослей. В первый раз с тех пор, как он был вынужден покинуть гидромагнитный транспорт, он мог видеть ясно и без труда. Светлый, теплый дождь начал падать.
— Откуда ты знал? — Он снова наклонился и позволил Эже взобраться обратно на свои плечи и опять зацепиться. — Скажи, откуда?
— Назначение тонкого материала, которым было обернуто твое лицо, было очевидно и явно недейственно, — ответил Эже. Он сделал жест по направлению к полоске пластика, которая теперь лежала смятая на земле. — Я думал, куски фруктов Эрна будут служить лучше. Это лучше?
— Это чудесно. Не могу достаточно отблагодарить тебя. — Он осмотрел местность, наслаждаясь возможностью полностью открыть глаза в первый раз за много дней. — В какую сторону теперь?
— Мы еще не закончили здесь.
— Все, что ты скажешь. — Что еще было на уме у Эже для него? Еще одна пара очков, возможно, сделанных из какого-то более темного материала?
Эже показывал ему дорогу через лес, пока они не натолкнулись на маленький прудик. Он стоял сам по себе, без какого-то видимого стока. Как можно было ожидать вода была темной и богатой массой диатомовых водорослей.
— Войди, — сказал ему Эже.
— Что? — Эван неуверенно разглядывал жидкий мясной бульон.
— Погрузись — и непременно держи голову над водой.
— Почему? Какая опасность?
— Никакой опасности. Только мера предосторожности, которую нужно принять мягкой форме.
Эван нагнулся и попытался понять тайну заводи.
— Что может случиться со мной?
— Тебе нужна защита. Заводь обеспечит ее. — Когда Эван снова заколебался, Эже добавил с тенью раздражения: — Я сделал что-нибудь, чтобы причинить тебе вред?
— Не-е-е-е-т. — Эван подумал. Это была только вода. Он мог всегда быстро вылезти, если бы это показалось необходимым.
Он вошел туда и медленно принял лежачее положение, его голова опиралась на сухой берег. Теплая вода начала просачиваться сквозь его легкую одежду. Что-то начало раздражать его ноги.
Он потянулся вниз, чтобы почесаться, но его предупредил Эже который выполз на берег около его головы, все еще подключенный к своему высокому мягкому другу.
— Не делай этого. Расслабься и позволь фропории сделать свое дело.
Эван сделал, как ему было сказано, хотя ощущение мурашек, ползущих по телу усилилось, и было трудно держать руки по бокам тела. Это не было болезненно: только неудобно. Он приподнял голову, чтобы посмотреть вниз на себя.
Тонкий слой двуокиси кремния образовался на его теле. Когда он затвердел, его одежда лопнула и порвалась изнутри. Потеря легкого нижнего костюма не очень расстроила его. Он был изношен и уже порван так или иначе. Процесс было интересно наблюдать. Миллионы микроскопических живых существ склеивались вместе не более, чем на сантиметр над его кожей; почти таким же образом кораллы образуют барьерные рифы, только этот процесс происходил намного быстрее.
Он изогнулся и слегка повернулся. Там, где было противодействие, фропория оставляла большие места для движения. Он начал прокладывать себе путь вниз вдоль своего собственного тела, отодвигая загустевшее наслоение подальше от своей кожи около суставов и складок, сгибая свои мышцы отдельно, где возможно. Когда покрытие стало приблизительно сантиметровой толщины, рост прекратился.
Подчиняясь указаниям Эже, он лежал так неподвижно, как мог, в течение нескольких часов, после чего его друг сказал:
— Теперь ты можешь встать.
Эван взглянул вниз на мягкую белую упаковку, покрывающую его, и попытался согнуть ноги. Наслоение было таким же неподатливым, как металл.
— Как?
— Действительно, как? Я забыл.
— Ты забыл? — Эван постарался изгнать из своих мыслей всякий намек на панику. Если его обманывали все это время, и он пошел и упаковался для неторопливого потребления…
Эже быстро подошел и схватил Эвана за плечи. С неожиданной силой он вытянул упакованного человека из заводи. Затем он начал работать над телом
Эвана, подрезая и выделяя жидкость около суставов. Как только Эван догадался, что он делает, он предложил советы и указания.
Сначала правая рука стала свободнее в плече, локте и запястье, затем левая. Пальцы были последними, и Эже продолжил работать над туловищем. В конце концов, работа была закончена, и чужестранец снова занял свое место на плечах у Эвана.
— Я собираюсь встать, — сообщил тот своему сегментному другу. Это потребовало небольших усилий, поскольку его новый костюм был жестким.
Призма обеспечивала его новыми доспехами. Они были кремово-белыми и легкими, как соединение графита. Он интересовался, были ли они такими прочными, какими они казались.
— Фропории, действительно, твердые, — заверил его Эже. — Именно так они и защищаются, упаковывая тех, кто мог бы съесть их. Вынутые из воды, они умирают. Мы сделали тебе новый внешний каркас из множества маленьких каркасов.
«Ходячее кладбище», подумал Эван. Неприятная мысль, но он не собирался отказаться от своих новых доспехов из-за скорби по погибшим микроорганизмам. Кроме того, прудик казался таким же полным жизни теперь, каким он был, когда он сначала лег в него.
Не то, чтобы он сомневался в Эже, но он хотел увидеть только на что был способен его новый костюм. Он нашел камень, который весил добрых пять кило и с некоторой тревогой уронил его на свою правую ногу. Тот отскочил, едва поцарапав гладкую белую поверхность. Хорошее начало. Он взял камень во второй раз, поднял его над головой и бросил его на большой палец своей ноги изо всех сил. Он вздрогнул чисто мысленно. Еще раз камень безвредно отскочил прочь. Из чего бы ни состояло белое вещество, оно очень мало поддавалось. Он посмотрел вниз на свою неповрежденную ногу, интересуясь какие еще сюрпризы его членистоногий друг держал про запас. Возможно, даже что-то вроде «рупора», что могло бы точно указать местонахождение радиомаяка Офемерт? Он потрогал свои новые солнцезащитные очки и усмехнулся.
Снова в безопасности, внутри своего костюма, Эван почувствовал себя более похожим на свое прежнее самоуверенное "я", хотя нынешний скафандр и был выращен в чужом пруду диатомовой фауной вместо того, чтобы сойти со сборочного конвейера одной из фабрик Самстэда.
— Здесь есть опасные живые существа, которые могут проникать через оболочку фропории, — проинформировал его Эже, — но они не широко распространены. Я сожалею о том, что пришлось оставить твою голову открытой, но ты являешься мягким объектом, и, я полагаю, тебе необходим постоянный прием газа, чтобы поддерживать жизнь.
— Мне нужно дышать, если ты это имеешь в виду. — Он постучал по своей бронированной груди. — Это вполне подойдет, спасибо.
Он согнул свою левую руку, наслаждаясь свободной игрой своих пальцев там, где Эже размягчил суставы. Уничтожив его первоначальный костюм,
Призма заботливо обеспечила его новым. Лучшим же приобретением после темно-коричневых солнцезащитных очков, которые Эже сотворил для него, были его новые чистые белые «ботинки». Теперь он мог преспокойно шагать через кучи острых, как бритвы, силикатных осколков и похожие на мечи поросли.
Неожиданно некая часть его тела, расположенная повыше ног испытала резкую боль, предупреждая еще об одной области, с которой ему все же придется справляться. Он объяснил это Эже, который задумчиво слушал. В конце концов, ему было знакомо понятие отходов, даже если от имели гораздо более твердый состав, чем у чисто органических форм жизни.
Временно отсоединившись от мозга своего спутника, он произвел необходимые изменения в панцире. Эван испытал оба способа и успокоился, когда обнаружил, что они работали так же гладко, как и остальной его костюм. И еще раз он поразился башне из ярких золотистых кристаллов, которые вытекли из земли через несколько минут после того, как он закончил.
Терпеливые организмы, жившие в почве Призмы, набросились на неожиданное «золотое дно» мочи, чтобы использовать ценные соли, содержавшиеся там. Хрупкая кристаллическая структура, которая поднялась за время пиршества, была результатом этого.
Он поднялся и позволил Эже подключиться.
— Итак, пойдем искать твою деревню и посмотрим, что эти ваши
«ораторы» могут сделать.
— Это не деревня, если я правильно понимаю этот термин, — строго ответил Эже, хотя он сделал жест на запад. Эван отправился в указанном направлении, уверенно шагая через сверкавший лес. — Это ассоциация свободно специализированных особей. Ассоциатива.
— Ладно, в таком случае, Ассоциатива. — Пока он шел, Эван искал на земле в лесу что-нибудь, что было бы лучшим оружием, чем его кварцевый посох. — Скажи мне кое-что. Ты совершенно независим. Вы получаете свою энергию прямо от солнца, поэтому нет необходимости сотрудничать на охоте.
Зачем беспокоиться из-за ассоциации? Мне кажется, что тебе не нужен никто, кроме тебя самого. Зачем жить вместе с другими такими же? Просто для компании?
— Есть много причин, предпочитать стадность одиночеству. Наверняка, как независимый организм, ты сам должен признавать некоторые из них. В жизни есть большее, чем собирание пищи. Например, есть общие опасности, с которыми можно скорее можно справиться на кооперативной, чем на индивидуальной основе.
Итак, даже такое на вид неразрушимое живое существо, как Эже, чувствовало, что ему угрожали невидимые и все еще неизведанные опасности леса. Это была достаточно отрезвлявшая мысль для такого хрупкого создания, как человек, чтобы хорошенько подумать над ней. Возможно, Призма была домом для созданий, даже более смертоносных, чем разбрызгиватели кислоты и ультразвуковые генераторы. Процесс эволюции приспособления на Призме проходил не более гладко или вежливо, чем в любом другом мире, несмотря на ее отклонение в мир кремния.
Он посмотрел вниз на пузырчатую траву, хрустевшую под его ногами.
Здесь даже простейшие, низшие формы жизни выставляли напоказ защитную оболочку. Где организмы, подобные Эже приспособились к такой окружающей среде? Были ли ему подобные на высшей ступени в цепи питания? Но фотофоры стояли вне цепи питания, независимые от нее. И все же он опасался нападения. Это расстраивало Эвана, неприятно было думать о больших, более сильных тварях, живущих за счет такого разумного да и симпатичного живого существа, как Эже. Но разве на Земле не было такой эпохи, несколько эр тому назад, когда человек сам был вынужден довольствоваться положением некоего звена в середине цепи питания? Это дало ему много пищи для размышления, пока он нес своего вновь обретенного друга через лес чудес и сюрпризов.
Весь мир раздражал его чувства. Везде, куда он ни смотрел, были твердые, неподатливые формы. Они могли быть красивыми и экзотическими, но ни в одной из них не было нежности. Даже кремниевые волокна, которые имитировали внешний вид ветвей с листьями и стебли растений были грубыми на ощупь и мигом распороли бы обнаженную кожу, едва коснувшись ее. Он снова подумал о червях-сиарузи, о том, как легко они пронзили его плоть и более чем когда-либо был благодарен, за те доспехи, которыми обеспечил его
Эже.
Глава 9
Они выбрали место, где провести ночь, и Эван задремал, когда его разбудило тихое жужжание в правом ухе. Кружившиеся драгоценности проносились над головой, хотя и не в таком изобилии, как несколькими ночами раньше.
Жужжание донеслось снова. Он сел и посмотрел в темноту, все предостережения Эже сразу же вспомнились ему.
— Там что-то выдвигается, — мысленно сказал он своему другу.
— Я знаю. — Ответ был медлительным и сонным, как будто бы Эже не мог встряхнуться и проснуться. Если хорошенько подумать, он никогда не обсуждал вопрос сна с маленьким чужеземцем.
Он не намеревался делать это и теперь. Он был слишком занят, пытаясь вглядеться в окружавшую темноту. Лунный свет добавлял жуткие тени к уже тревожному силуэту леса. Другие ночные звуки заполнили воздух. Они были недостаточно громкими, чтобы заглушить то постоянное, монотонное жужжание.
— Я ничего не вижу.
— Я тоже, — прошептал Эже.
«Почему его голос звучал так устало? — удивился Эван. — Разве он не ехал весь день на человеческих плечах?»
Фигура отделилась от деревьев и пошла к ним. Она была немного больше собаки и приняла форму гладкого полушария, передвигавшегося на четырех коротких и толстых бурых ногах. Пара блестящих красных глаз смотрела на мир прямо из-под переднего края стеклянного лба. Имелось еще по два глаза на каждой стороне и пара обращенных назад, но сначала он не заметил их.
Оно двигалось с тяжеловесной осторожностью, не демонстрируя ничего по части клыков или когтей и выглядело как угодно, но не угрожающе.
Эже увидел его и впал в панику.
— Это баск! Мне придется отсоединиться. Беги, Эван, и не оглядывайся!
Я постараюсь найти тебя позже.
— Эй, обожди минуту! — закричал Эван, но Эже уже вытащил усики связи из его уха и упал на землю.
Баск продолжал неуклюже двигаться по направлению к ним на леденящей скорости, возбужденно жужжа. Эван был убежден, что он мог обогнать его, прыгая на одной ноге, тем более на двух здоровых ногах. Он пристально смотрел на баска и напрасно искал на нем какой-то признак наступательного вооружения. Если это был разбрызгиватель кислоты, то выдающийся орган-шприц был полностью скрыт от взглядов. В любом случае, Эже уверил его, что его костюм должен быть способен противостоять действию всех, кроме самых сильных кислот.
Он потянулся вниз, чтобы попытаться удержать своего друга, в первый раз чувствуя себя неловко и одиноко во время отсоединения. Но Эже, казалось, интересовался только бегством.
Возможно, приближавшееся животное существо превосходило по массе его, но не Эвана, который был в несколько раз больше его по размерам.
— Эй, что-то не так? Оно не выглядит очень уж гроз…
Шар света, который заполнил место их стоянки был столь же ослепительным, как и неожиданным. Это походило на то, как если бы кто-то запустил дюжину осветительных магниевых ракет под самими ух ногами. Эван, снявший свои солнцезащитные очки на ночь, был временно ослеплен. Эффект был увеличен отражающими поверхностями лесной поросли.
Он покачнулся назад, потирая свои обожженные вспышкой глаза обеими руками, пока он не натолкнулся на твердую глыбу большого кондарита. Тот, стоя позади него, немедленно начал вибрировать, и Эван отпрянул от него.
Посредством вибрации кондарит мог генерировать довольно много тепла. Это была защитная реакция, предназначенная для отпугивания любителей объедать молодые побеги, чья проводимость была бы выведена из равновесия внутренним теплом. Трудно грызть что-нибудь, если оно жжет тебе рот.
Постепенно избыток крошечных звезд начал пропадать с задней стороны его век. И именно в тот момент, когда он снова был в состоянии видеть, вспышка света повторилась. Но на этот раз он успел отвернуться от баска.
Прикрыв глаза одной рукой, он искал свой рюкзак, пока опять не надел солнцезащитные очки. Они должны дать некоторую защиту.
Он был в состоянии рассчитать время и таким образом предсказать, когда баск вновь собирался вспыхнуть, поскольку его импульсы появлялись с равномерными промежутками. Животное направилось к нему, но когда он отступил назад, оно вновь обратило свое внимание на Эже. К потрясению и удивлению Эвана, вместо того, чтобы бежать, хотя он заявил о своем намерении сделать это, маленький инопланетянин стоял неподвижно там, где приземлился, спрыгнув с плеч Эвана.
— Эже, беги! Почему ты не бежишь? Идиот! — обругал он себя. — Ты же не подключен! — Недостаток движения у его товарища было полной тайной.
Особенно поскольку стало вполне очевидно, что баск направлялся прямо к нему. Приблизившись, он начал медленно подниматься на своих четырех ногах. Они, казалось, вытягивались, как гидравлические опоры, вместо того, чтобы развертываться или раскручиваться. Каждую пару минут он генерировал еще одну ослепительную вспышку света, его полусферическое тело действовало как огромная всенаправленная линза.
Не нужно было быть биологом, чтобы разгадать намерения хищника. Он собирался подниматься до тех пор, пока не окажется достаточно высоко над землей, чтобы подпрыгнуть над телом Эже и затем упасть вниз, полностью накрыв его. Эван на хотел и мысленно представлять себе его всасывающие, разрывающие ротовые части, которые, должно быть, были спрятаны под стеклянной головой, — массивные жвалы, которые разорвут Эже на куски.
Все же его друг не двигался. Логика быстро протянула связь между неподвижностью Эже и периодическими вспышками света. Световой волны особой длины было достаточно, чтобы парализовать его товарища, проникнув через силикатную оптику, чтобы вызвать онемение мозга. Эван слышал о животных, которые могли парализовать, используя звук, но он впервые столкнулся с хищником, который применял свет, чтобы парализовать свою жертву.
Баск занял положение непосредственно над оцепеневшим Эже, и начал снижаться. Как и его походка, снижение этого стеклянного купола было медленным, очень медленным. Вспышки света причиняли боль, но оптика и мозг
Эвана были не так чувствительны к длине их волны, как обитатели этого мира. И двигался он быстро.
Чувствуя себя неловко, как человек, ненароком сунувший под гидравлический пресс, он протиснулся вперед, между ног баска, схватил Эже за две из его десяти ног и вытащил его наружу. Баск не сделал попытки помешать этим дерзким усилиям, хотя, насколько Эван знал, он мог бы издавать крики возмущения на частотах за пределами его слышимости.
Вот, что он в конце концов сделал: прекратил опускаться к земле, повернулся и начал преследовать двуногого перехватчика, ослепительно пульсируя. Свет совершенно не действовал на Эвана.
Жужжание донеслось снова. Он сел и посмотрел в темноту, все предостережения Эже сразу же вспомнились ему.
— Там что-то выдвигается, — мысленно сказал он своему другу.
— Я знаю. — Ответ был медлительным и сонным, как будто бы Эже не мог встряхнуться и проснуться. Если хорошенько подумать, он никогда не обсуждал вопрос сна с маленьким чужеземцем.
Он не намеревался делать это и теперь. Он был слишком занят, пытаясь вглядеться в окружавшую темноту. Лунный свет добавлял жуткие тени к уже тревожному силуэту леса. Другие ночные звуки заполнили воздух. Они были недостаточно громкими, чтобы заглушить то постоянное, монотонное жужжание.
— Я ничего не вижу.
— Я тоже, — прошептал Эже.
«Почему его голос звучал так устало? — удивился Эван. — Разве он не ехал весь день на человеческих плечах?»
Фигура отделилась от деревьев и пошла к ним. Она была немного больше собаки и приняла форму гладкого полушария, передвигавшегося на четырех коротких и толстых бурых ногах. Пара блестящих красных глаз смотрела на мир прямо из-под переднего края стеклянного лба. Имелось еще по два глаза на каждой стороне и пара обращенных назад, но сначала он не заметил их.
Оно двигалось с тяжеловесной осторожностью, не демонстрируя ничего по части клыков или когтей и выглядело как угодно, но не угрожающе.
Эже увидел его и впал в панику.
— Это баск! Мне придется отсоединиться. Беги, Эван, и не оглядывайся!
Я постараюсь найти тебя позже.
— Эй, обожди минуту! — закричал Эван, но Эже уже вытащил усики связи из его уха и упал на землю.
Баск продолжал неуклюже двигаться по направлению к ним на леденящей скорости, возбужденно жужжа. Эван был убежден, что он мог обогнать его, прыгая на одной ноге, тем более на двух здоровых ногах. Он пристально смотрел на баска и напрасно искал на нем какой-то признак наступательного вооружения. Если это был разбрызгиватель кислоты, то выдающийся орган-шприц был полностью скрыт от взглядов. В любом случае, Эже уверил его, что его костюм должен быть способен противостоять действию всех, кроме самых сильных кислот.
Он потянулся вниз, чтобы попытаться удержать своего друга, в первый раз чувствуя себя неловко и одиноко во время отсоединения. Но Эже, казалось, интересовался только бегством.
Возможно, приближавшееся животное существо превосходило по массе его, но не Эвана, который был в несколько раз больше его по размерам.
— Эй, что-то не так? Оно не выглядит очень уж гроз…
Шар света, который заполнил место их стоянки был столь же ослепительным, как и неожиданным. Это походило на то, как если бы кто-то запустил дюжину осветительных магниевых ракет под самими ух ногами. Эван, снявший свои солнцезащитные очки на ночь, был временно ослеплен. Эффект был увеличен отражающими поверхностями лесной поросли.
Он покачнулся назад, потирая свои обожженные вспышкой глаза обеими руками, пока он не натолкнулся на твердую глыбу большого кондарита. Тот, стоя позади него, немедленно начал вибрировать, и Эван отпрянул от него.
Посредством вибрации кондарит мог генерировать довольно много тепла. Это была защитная реакция, предназначенная для отпугивания любителей объедать молодые побеги, чья проводимость была бы выведена из равновесия внутренним теплом. Трудно грызть что-нибудь, если оно жжет тебе рот.
Постепенно избыток крошечных звезд начал пропадать с задней стороны его век. И именно в тот момент, когда он снова был в состоянии видеть, вспышка света повторилась. Но на этот раз он успел отвернуться от баска.
Прикрыв глаза одной рукой, он искал свой рюкзак, пока опять не надел солнцезащитные очки. Они должны дать некоторую защиту.
Он был в состоянии рассчитать время и таким образом предсказать, когда баск вновь собирался вспыхнуть, поскольку его импульсы появлялись с равномерными промежутками. Животное направилось к нему, но когда он отступил назад, оно вновь обратило свое внимание на Эже. К потрясению и удивлению Эвана, вместо того, чтобы бежать, хотя он заявил о своем намерении сделать это, маленький инопланетянин стоял неподвижно там, где приземлился, спрыгнув с плеч Эвана.
— Эже, беги! Почему ты не бежишь? Идиот! — обругал он себя. — Ты же не подключен! — Недостаток движения у его товарища было полной тайной.
Особенно поскольку стало вполне очевидно, что баск направлялся прямо к нему. Приблизившись, он начал медленно подниматься на своих четырех ногах. Они, казалось, вытягивались, как гидравлические опоры, вместо того, чтобы развертываться или раскручиваться. Каждую пару минут он генерировал еще одну ослепительную вспышку света, его полусферическое тело действовало как огромная всенаправленная линза.
Не нужно было быть биологом, чтобы разгадать намерения хищника. Он собирался подниматься до тех пор, пока не окажется достаточно высоко над землей, чтобы подпрыгнуть над телом Эже и затем упасть вниз, полностью накрыв его. Эван на хотел и мысленно представлять себе его всасывающие, разрывающие ротовые части, которые, должно быть, были спрятаны под стеклянной головой, — массивные жвалы, которые разорвут Эже на куски.
Все же его друг не двигался. Логика быстро протянула связь между неподвижностью Эже и периодическими вспышками света. Световой волны особой длины было достаточно, чтобы парализовать его товарища, проникнув через силикатную оптику, чтобы вызвать онемение мозга. Эван слышал о животных, которые могли парализовать, используя звук, но он впервые столкнулся с хищником, который применял свет, чтобы парализовать свою жертву.
Баск занял положение непосредственно над оцепеневшим Эже, и начал снижаться. Как и его походка, снижение этого стеклянного купола было медленным, очень медленным. Вспышки света причиняли боль, но оптика и мозг
Эвана были не так чувствительны к длине их волны, как обитатели этого мира. И двигался он быстро.
Чувствуя себя неловко, как человек, ненароком сунувший под гидравлический пресс, он протиснулся вперед, между ног баска, схватил Эже за две из его десяти ног и вытащил его наружу. Баск не сделал попытки помешать этим дерзким усилиям, хотя, насколько Эван знал, он мог бы издавать крики возмущения на частотах за пределами его слышимости.
Вот, что он в конце концов сделал: прекратил опускаться к земле, повернулся и начал преследовать двуногого перехватчика, ослепительно пульсируя. Свет совершенно не действовал на Эвана.