Фостер Алан Дин. Путешествие в город мертвых

   Преследователи были еще на досягаемом расстоянии, однако все, даже Хомат, настолько устали, что никто не отвечал на их выстрелы.
   Этьен заглянул в кабину:
   — Мы освободились, Лира. Поднимай.
   После щелчка электрического переключателя с кораблем произошли изменения. Он встал на два гидрофойла-волнореза и ракетой помчался по реке со скоростью шестьдесят километров в час под удивленный шепот тсла, оставив далеко позади расстроенных неудачей хочакцев.
   — Прекрасно, замечательно, — пробормотал Тилл после того, как осторожно посмотрел за борт. — Корабль буквально летит над водой. Ты должен объяснить мне, как это делается.
   Этьен напрягся, почти тут же расслабившись. Слова Тилла напомнили ему
   Ирквит и ту легкость, с которой она освоила принципы работы защитной системы корабля. Но этот учитель-философ не мог быть обманщиком. Этьен ощутил чувство вины за внезапное подозрение.
   — Успокойся, Тилл. Ты достоин обучиться всему, чему захочешь. Я постараюсь объяснить тебе принципы работы этого корабля, а ты расскажи мне побольше о том, с чем нам предстоит столкнуться вверх по реке, особенно о
   Топапасируте, которым вы так обеспокоены.
   — Я бы с радостью, Этьен. Но о Топапасируте мало что можно сказать.
   Чтобы понять, это нужно увидеть.
   — Ты все еще уверен, что мы не сможем преодолеть это?
   — Раньше был уверен, но после того, как увидел возможности вашего корабля этой ночью, уже не так уверен.
   Это, конечно, воодушевляет, подумал Этьен. С дальнейшими разговорами можно подождать до утра. Он растянулся на своей мягкой, оснащенной кондиционером койке. Лира будет управлять судном еще полчаса. Потом они окажутся настолько далеко вверх по реке от возможного преследования, что можно будет переключиться на автопилот.
   Наконец-то они имели возможность продолжить свой путь. Этьен был доволен и испытывал гордость за проведенную им по необходимости акцию против жителей Хочака, в которой те сами были виноваты. Больше подобных помех в работе допускать нельзя ни в коем случае. Что же касается позволения сопровождавшим их тсла находиться в кабине, то это было необходимо. Им гораздо удобнее в помещении, где температура приближена к привычной для них, чем на палубе. Впрочем, Этьен их и не опасался. Да и устал он опасаться всех и всего. Тем более что он неделями мирно спал среди этих тсла. Они заслужили его доверие. Кроме того, в случае необходимости они с Лирой могут запереться в своей кабине, и ни один любопытный тсла не сможет переключить запертый автопилот.
 
   Утро было жарким и влажным. Этьен удобно расположился вместе с Лирой в укромном уголке, где они обычно обедали. Рядом на полу устроился Тилл.
   Носильщики принимали пищу подальше к корме, в складском помещении, превращенном в жилье для них. Они могли бы присоединиться к землянам, но предпочли этого не делать. Этьен спросил, в чем причина.
   — Им стыдно, — объяснил Тилл.
   — Ага, — сказала Лира с выражением удовлетворения на лице. Судя по всему, она продолжала мыслить прежними категориями. — Потому что они вынуждены были сражаться?
   — О нет. — Тилл стукнул шестипалой рукой по котелку. — Им стыдно, потому что им не было позволено выполнить их намерения.
   — Но они сделали все, — возразил Этьен. — Мы в безопасности и вернули свой корабль.
   — Да, но не благодаря нашей помощи.
   — Вы отключили патрульных в гавани.
   — Мы намеревались помогать тебе во время всего путешествия, Этьен. А вместо этого вынуждены были только беспомощно стоять и смотреть, как это замечательное судно, — он топнул по металлическому полу, — делает гораздо больше, чем мы, чтобы освободить себя.
   — Но вы и не смогли бы сделать больше, чем сделали, — сказала Лира. -
   Нам едва хватило времени, чтобы голосом привести судно в действие.
   — Дело не в этом. Мы понимаем, что не смогли бы нести судно к реке на плечах, но ведь мы даже не попытались. Поэтому у нас нет заслуг за победу над врагом.
   Лира почувствовала себя неловко.
   — Насколько я понимаю, ваше общество очень миролюбиво.
   — Конечно, это так.
   — Тогда как вы можете говорить об обретении заслуг в бою?
   — Подобно каменной лавине, объявленный враг считается природным явлением. Став врагом, он лишил себя права считаться цивилизованным.
   Этьену было приятно видеть неловкость, которую испытывала жена:
   — Но ведь и враг считает, что поступает по правилам цивилизованного общества.
   — Судить о его поступках можно в соответствии со стандартами действительно цивилизованного общества.
   — Ты имеешь в виду стандарты общества тсла?
   — Конечно. Уж не хочешь ли ты сказать, что им нужно считаться со стандартами общества маев? — Тилл казался слегка возмущенным. — Подлинные цивилизованные индивидуумы инстинктивно чувствуют, из Чего складывается цивилизованное поведение.
   — Это весьма удобно, я думаю.
   — Вовсе нет. Наши моральные стандарты не так гибки, как кажется.
   — А вы чувствуете жалость, когда убиваете врага?
   — Естественно. Враг — это тот, кто добровольно отказался от своей души. Что же нам еще чувствовать к нему, как не жалость.
   — Но это не помешало бы вам убивать каждого мая, который встал бы у вас на пути в Хочаке?
   — Нет, конечно. Препятствуя нам в возвращении нашего имущества, они демонстрировали свое несогласие с правилами поведения в цивилизованном обществе и таким образом исключали себя из числа цивилизованных существ. Я не вижу тут никаких противоречий.
   — Никаких противоречий, действительно. — Этьен взглянул на жену. Лира уронила свой блокнот. Она не могла смотреть в глаза Тиллу. — Мы просто хотели кое-что уяснить.
   — Я думала, — заметила Лира мягко, — что тсла считают убийство грехом.
   — Убить цивилизованное существо действительно ужасный грех. Но нет моральных ограничений для защиты себя от нецивилизованного существа, точно так же, как нет ничего плохого в строительстве крыши от дождя.
   — Все ясно, — кивнул Этьен. Он все понял. Совсем не нужно беспокоиться о безопасности таких миролюбивых существ, как тсла. При всем своем пацифизме они вполне способны постоять за себя, если возникнет необходимость. Убить цивилизованное существо — грех. Значит, любой, кто напал на меня, — нецивилизованный. — Очень удобная философия, — усмехнулся
   Этьен.
   Услышанное нанесло ощутимый удар по самолюбию Лиры, начавшей романтизировать общество тсла. Возлюбленные ее мистики были не менее кровожадным народцем, чем любые другие примитивные племена. Конечно, это не так красиво. Но зато ясно, что они могут сознательно драться с любым, кто не будет соответствовать их стандартам цивилизованного существа. Когда ты сам устанавливаешь эти стандарты, это дает тебе возможности гибко подходить к понятию необходимой самообороны.
   Лира продолжала вытягивать информацию из Тилла, надеясь найти все-таки подтверждение своим прежним представлениям о благородстве тсла.
   Этьен ушел проверить автопилот и заодно посмотреть, как себя чувствуют другие тсла и Хомат. Он также хотел сказать носильщикам, что, на его взгляд, они получили большие заслуги за то, что сделали в Хочаке.
   Экспедиция теперь была на расстоянии более трех тысяч километров к северо-северо-западу от станции и отдаленной дельты Скатанды. Облака, появившиеся днем на небе, принесли некоторое облегчение, слегка снизив жару и влажность. Баршаягад стал резко сужаться. Отвесные скалы ограничивали поступление дневного света к реке. Теперь можно было разглядеть обе стороны каньона, хотя край плато Гунтали с расстоянием отдалялся. Первое время путешественникам казалось, будто они плыли по каньону.
   Впереди их ждал еще один большой приток Скара — река Гаджа, за ней, если верить Тиллу, скалы Баршаягада неожиданно сближались, а так уже совсем близко до места, где рождались лесные черти, называемого
   Топапасирут. За Топапасирутом простирались земли, неизвестные даже мудрецам Турпута.
   Одно не беспокоило больше Этьена — это мысль об увлечении Лиры обычаями тсла. После того как Тилл за завтраком объяснил философию своего народа, легко позволяющую принимать участие в боевых действиях, Этьен больше не видел свою жену в национальной одежде тсла.
   Они достигли места, где Гаджа потоком вливалась в чистый Скар. Тсла все объяснили точно. Это действительно широкая река, вода которой имела оттенок ржавчины. Гаджа — новая Амазонка, а при этом всего лишь простой приток. Этьен уже не удивлялся. Тсламайна уже достаточно поразила его своими феноменами.
   За Гаджей Скар быстро сужался. Течение убыстрилось. С гор потекла белая вода — впервые за все их долгое путешествие вверх по реке. Облака сгущались. И Этьен понял, почему эта часть реки не была точно нанесена на карту единственным спутником, находившимся на орбите планеты. На высоте восемь тысяч метров над головой край Гунтали сверкал льдом и снегом.
 
   В тот день они плыли медленнее обычного, чтобы Этьен мог взять пробы воды. Пока Этьен находился в лаборатории, Лира наблюдала за приборами.
   Несколько тсла следили за работой Этьена. Хомат дремал на палубе. Вдруг что-то резко толкнуло судно, чуть не сбив Этьена с ног. Удар пришелся по правой стороне корпуса.
   — Что случилось? — закричал Этьен.
   — Не знаю, что-то ударило нас снизу, — отозвалась Лира.
   — А что на сканере?
   — Ничего. Это не из реки.
   Этьен начал быстро соображать. То, что толкнуло их, не появилось на сканере, значит оно находится не впереди них, не по ходу судна. Значит, это нечто пришло откуда-то сзади. Следовательно, это не скала.
   Вдруг истерически закричал Хомат. Этьен и тсла выскочили через дверь на жаркий, влажный воздух. Этьен поймал себя на мысли, что хорошо бы иметь пистолет.
   Но пистолет тут бы не помог. Этьен смотрел на медленно поднимавшийся утес, черный, как полированный обсидиан. В этом утесе была каверна с арками струящихся сине-черных лент, похожих ка китовый ус, только толще и более широко расположенных.
   — Лакоти! — зарыдал Хомат в ужасе.
   Этьен сразу понял, почему на сканере не появилась эта тварь. Сканер был запрограммирован фиксировать только объекты, опасные для судна, и, естественно, игнорировал всякую органическую жизнь, ползающую по дну реки.
   Быстрое течение обеспечивало пищей лакоти, который, безусловно, отдыхал в иле Скара, открыв пасть в намерении сожрать все, что принесет ему река.
   Пока, конечно, что-нибудь не побеспокоит его. Если у лакоти и имелись глаза, то они были скрыты сзади этой огромной кавернообразной пасти.
   Лакоти двигался за ним, это было понятно сразу. Этьен закричал без страха, но не имея никакого желания более подробно изучать внутренности чудовища. Может быть, он и плохой пловец, но в последнюю секунду сможет развить большую скорость.
   — Лира, за нами гонится тварь размером в половину звездолета. Давай поскорее убираться отсюда.
   — А что же, по-твоему, я делаю? Я все вижу на экране. — Ее голос звучал истерично. — Но я не могу выжать большей скорости.
   — О Боже, — пробормотал Этьен. — Тилл?
   У тсла было фаталистическое выражение на лице.
   — Мы не имеем опыта путешествий по реке, и нам незнакомы эти твари.
   Мы можем только молиться.
   Этьен вошел в кабину. Гигантская глотка медленно приближалась.
   Проблема состояла в том, что эта тварь сосала воду, и гидрофойлу было трудно противостоять этому. Если они не встанут на водорезы и не прибавят скорости, то попадут в глотку лакоти, как пробка в канализационную трубу.
   Этьен не знал, что делать, у них не было времени. Он отпихнул Лиру в сторону. Она не возражала.
   — Чрезвычайное переключение!
   — Я уже пыталась!
   Он бросился к приборам. Экраны потемнели. Можно было слышать шум воды, струящейся в глотку чудовища. Раздался знакомый рев реактивных двигателей. Лиру отбросило к стене. Этьен вдавился спиной в кресло. На мгновение ему показалось, что он увидел толстую черную губу над судном, а внизу — бесконечную глотку.
   Потом они снова выскочили на свет, и экран заднего видения показал удалявшуюся пасть. Она закрылась, и лакоти погрузился в воду, как остров.
   Быстрая проверка с помощью сканера показала, что чудовище не преследует судно, причем выглядело оно на экране, как нагромождение камней, грязи и водорослей. Лакоти здорово камуфлировался, и чем скорее они достигнут чистой воды, тем лучше. Этьен еще раз проверил приборы, прежде чем позволить себе глубокий вздох облегчения.
   — Пойди посмотри, все ли в порядке с нашими пассажирами, — обратился он к жене.
   — Не приказывай мне, — огрызнулась она, откинув назад волосы. — Я знаю, что делать. Просто я не такая бесчувственная машина, как ты, вот и все.
   — Когда ты нажимала на акселератор, то забыла отключить второй рычажок у автопилота. Вот почему вся команда не сработала. — Этьен говорил очень мягко, понимая, что Лира находится на грани истерики.
   — Я знаю, — пробормотала она, злясь на себя, а не на него. — Я увидела эту гадость на экране и испугалась. Я думала… я несколько запаниковала.
   — Такое могло случиться с каждым, — заметил Этьен мягко.
   Он хотел сказать не это. Он хотел назвать ее тупой, безмозглой дурой.
   Но он так не поступил. Он стал нежным и понимающим. Наверное, в первый раз он поступил умно с тех пор, как они вышли из «шаттла» на станции много месяцев назад. Он не знал, отчего поступил так, и это смутило его.
   — Я собираюсь устроить полную проверку всех систем, — сказал он. -
   Эта дрянь выскочила из-под киля и крепко ударила нас. Я должен быть уверен в том, что она что-нибудь не сломала.
   Лира кивнула:
   — Я пойду осмотрю трюм.
   Она вышла и через несколько минут вернулась. На ней лица не было.
   — Этьен, у нас большое несчастье.
   — Что случилось? — Он повернулся вокруг на своем кресле и смотрел на нее, не веря. — Что? Говори скорей!
   — Среди наших носильщиков была женщина. Ее имя Уон. Когда ты ударил по акселератору, меня бросило на стену Все, кто был сзади, попадали на палубу
   Но Уон стояла наверху возле мачты. Когда мы рванулись вперед, она упала и разбила череп. Она мертва.
   Его пальцы впились в кресло.
   — У меня не было выбора. В следующую секунду было бы поздно — мы превратились бы в пищу для лакоти.
   — Я уже объяснил это Тиллу и другим, они полностью понимают нас. Они попросили..
   Этьен не поднимал глаз.
   — Чего они хотят?
   — Они были бы благодарны, если бы мы остановились где нибудь на ночь и они смогли бы воздать Уон полагающиеся почести Я не знаю деталей, но, похоже, речь идет о ритуале. Они просят встать на якорь где-нибудь у берега.
   — Полагаю, мы сможем найти тихое место. Единственное, что мы можем сейчас сделать. Мне действительно очень жаль, Лира. Это была моя вина.
   Она слегка улыбнулась.
   — Тсла поняли нас. Они довольно спокойно относятся к смерти.
   Он поднял глаза.
   — Может быть, это и лучше. Если это признак социальной зрелости, я готов пойти на уступку и признать это.
   Но от его уступки Лира не стала чувствовать себя лучше.
   Они нашли маленькую бухточку среди скал. Ночное небо было беззвездным, серым из-за плотного слоя облаков от одного края Гунтали до другого.
   Лира решила утопить свою печаль в работе, собираясь записать тончайшие нюансы погребальной церемонии тсла, которая осуществлялась на открытой палубе корабля. Для церемонии потребовались факелы и немного специальной пудры, которая была у Тилла. Не желая участвовать в этом и даже смотреть, Хомат перетащил свою подстилку подальше. Он лежал, бормоча какие-то молитвы или заклинания. Менее интересуясь туземными ритуалами, чем жена, Этьен с комфортом отдыхал в кабине.
   Неожиданно вбежала Лира. Увидев ее лицо, он прекратил чтение и уставился на жену. Она бросилась к нему, он обнял ее, чтобы успокоить.
   — Что случилось, Лира, в чем дело?
   Она не закрыла за собой дверь, и оттуда доносилось спокойное пение тсла.
   — Прощальный ритуал… — прошептала она, давясь словами.
   Лира упала ничком, магнитофон, висящей на шее, вдавился ей в грудь.
   Любопытство побороло безразличие, и Этьен вышел из кабины посмотреть, что там происходит.
   На палубе горели факелы, освещая то, что так не понравилось Лире. Его реакция не была такой резкой, как у нее. Не то чтобы ему понравилось увиденное, но поскольку у него не было никаких иллюзий относительно тсла, происходящее на палубе вызвало у него меньшее отвращение и разочарование, чем у жены.
   Тсла были глубоко поглощены погребальный ритуалом, и только Тилл оторвался, чтобы приветствовать Этьена. Он выглядел озабоченным. С его рта и хобота капала кровь.
   — Лира неожиданно покинула нас. Надеюсь, мы ничем не обидели ее?
   Этьен проявил неожиданные для себя способности к дипломатии.
   — Моя жена считает тебя и твой народ благородней многих. Но кое-что ей не понравилось.
   Тилл дрогнул, его большие грустные глаза обратились к двери.
   — Понятно, но ты относишься иначе?
   — Я не одобряю, но и не осуждаю. Так же относилась бы и Лира, если бы она продолжала рассматривать это с научной точки зрения.
   — Мне грустно, — продолжал Тилл. — Но это — неотъемлемая часть ритуала и должна быть сделано в тот же день, как можно скорее после смерти, в противном случае…
   Этьен прервал его:
   — Понятно, Тилл. — Он не мог оторвать глаз от сцены на палубе. -
   Только эти обычаи очень отличаются от тех, что приняты у моего народа.
   — Я могу только посочувствовать. — Тилл сделал жест назад. — Друзья очень любили Уон. Нельзя даже подумать о том, чтобы отправить ее душу в загробный мир без надлежащего выражения любви.
   — Мы относимся к этому делу так же, — сказал Этьен, правда, мы проявляем свою любовь скорее философски и не так спешим.
   — Обычаи разные у всех людей. А теперь простите меня, я должен принять участие в обряде, или же душа Уон не найдет меня среди своих друзей.
   — У тебя кровь на лице, — заметил Этьен.
   Тилл вытер.
   — Это результат ритуального контакта, — объяснил он. — Уон ударилась о палубу очень сильно.
   Этьен покинул церемонию и вернулся в кабину, закрыв за собой дверь.
   Лира сидела на кровати, уткнувшись в ксенологическую программу, записанную на видеомагнитофон. Он сомневался, что она видела слова. Этьен сел рядом и обнял жену за плечи.
   — Я понимаю твои чувства, — сказал он. — Крушение иллюзий всегда неприятно.
   — Я возлагала такие надежды на них. Мне казалось, что они добиваются прогресса без технологических травм.
   — Они достигли большого прогресса, — решил он сказать, к своему удивлению. — Но все же у них инопланетная культура, Лира. И мы должны об этом всегда помнить и относиться с научной точки зрения. Мы не можем слишком очеловечивать их культуру.
   — Это — конец моих надежд.
   — Я понимаю. Ты собираешься описать погребальные обряды тсла так же детально и полно, как и все остальное. Если будет так, это докажет твою объективность. В противном случае вся твоя работа среди тсла пойдет насмарку.
   — Ты прав, конечно. — Лира взяла магнитофон и склонилась к Этьену. -
   У меня нет другого выбора, правда?
   — Как у Лиры Редоул, есть. Но как у ксенолога, представляющего всех ксенологов Земли на этой планете, другого выбора у тебя нет.
   Она кивнула, потом встала:
   — Я поступила непрофессионально, убежав оттуда. Я чувствую себя уже лучше. Когда изучаешь что-то новое, не избежать одного-двух потрясений.
   — Мне легче. От скал и камней редко бывают нервные потрясения.
   Лира улыбнулась, не потому что он удачно сострил, а потому что он о ней заботился. Ей было это приятно.
   — Мы всего лишь люди, Лира, земляне.
   — Да, а тсла — нет. На какой-то момент я забыла об этом. Я не буду больше забывать.
   — Но не бросайся и в другую крайность. Что бы ты ни думала об их обычаях, они все равно хорошие ребята и наши друзья. Тилл остается тем, кем он всегда был, — умным и заботливым другом.
   — С его точки зрения, да, Этьен, ты был прав, а я — нет.
   Он отвернулся, тронутый ее признанием, как и каждый раз, когда одерживал победу в их маленькой семейной войне.
   Лира двинулась к двери, бормоча:
   — Кроме того, можно выдвинуть аргумент, что церемониальная некрофилия не большее варварство, чем полдюжины других погребальных ритуалов, наблюдавшихся среди древних погребальных культур. Среди канули, например.
   — Она замолчала и пошла выполнять свой научный долг.
   Этьену было жаль жену, и в то же время он был рад, что не позволил ей нарушить дисциплину. Он решил что-нибудь сказать Тиллу, что если они с
   Лирой случайно погибнут, то хоронить их следует по земным, а не по иным обычаям.
   Однако только через несколько дней Лира смогла заставить себя разговаривать с Тиллом и другими тсла. Они чувствовали ее отношение и держались от нее подальше, что было не так просто на ограниченном пространстве корабля. Тсла осваивали искусство рыбной ловли. То, чем они не могли заниматься на несудоходном Оранге.
   Теперь экспедиция находилась в пяти тысячах километров от станции. На такое большое расстояние в неизвестность исследователи еще не удалялись.
   Неизвестность, потому что спутник, готовивший фотограмметрическую карту
   Тсламайны, плохо описал этот район, сосредоточившись на густонаселенных районах около экватора и океана Гроаламасан.
   Температура упала до такой отметки, что Хомат был вынужден надеть длинные одежды, чтобы нормально чувствовать себя. Большую озабоченность вызывало быстрое сужение Баршаягада. Высоченные отвесные скалы сближались над водой. Это сближение, а также быстрое течение заставили Этьена сбавить скорость. Казалось, что здесь довольно мелко, однако он не заметил белой воды, кроме того, сканер отмечал, что речное дно находится глубоко под килем.
   Сейчас Этьену было трудно сосредоточиваться на таких вещах, его гипнотизировали стены каньона. Семь тысяч метров высотой! Все, что осталось от неба, была узенькая полоска высоко над головой, закрытая постоянными облаками серая лента.
   Река все время изгибалась, и скалы, казалось, отрезали последнюю возможность к отступлению. Их судно казалось крохотным. Оно отчаянно сражалось со все убыстрявшимся течением. Редоулы теперь не могли довериться автопилоту и все время сами вели корабль. Они понимали, что если снизят скорость, пока будут спать, река может взять над ними верх и разбить корпус их корабля о гранитную скалу так же легко, как яичную скорлупу.

11

   Через два дня их скорость опасно снизилась. Лира вошла в кабину, протирая глаза, посмотрела внимательно на мужа и сказала:
   — Этьен, мы больше не выдержим. Мы оба измучены и даже не знаем, сколько нам еще придется плыть.
   Он покашлял в кулак:
   — Я думал, что этот ужасный поток вот-вот начнет расширяться. Все непонятно, бессмысленно. Когда такое течение, то совершенно ясно, что впереди большой каньон, то есть огромное, широкое водное пространство. Но этого нет.
   — Ну и какое у тебя там течение? — Лира полуулыбалась, полузевала, направляясь к приборам и желая выпить чашку настоящею эфиопского кофе. К сожалению, ближайшая чашка реального горячего стимулятора находилась за много световых лет от них.
   — Сама посмотри. — Этьен нажал кнопку, не отводя глаз от реки.
   Лира, моргнув, посмотрела на экран.
   — Это невозможно, — сказала она тихо.
   — Да, невозможно. Но тем не менее нам приходится преодолевать именно такое течение.
   — А что, если включить реактивную тягу?
   — Не искушай меня. Очень мило с твоей стороны предложить подобное, но это так рискованно. Реактивные двигатели предназначены для преодоления водопадов и для применения в других экстренных ситуациях, а на для обычного плавания. Мы посадим батареи, а кто знает, что ждет нас дальше вверх по реке. У нас нет никаких шансов, — пробормотал он. — Но мы не можем закончить все здесь. Мы зашли слишком далеко.
   Лира оперлась на консоль:
   — Я знаю, как много эта экспедиция значит для тебя, Этьен. Но она все равно не стоит наших жизней.
   Он посмотрел на нее:
   — Ты полагаешь, у нас есть жизнь?
   Новый голос перебил их:
   — Я слышал. Есть еще один путь. Я долго думал об этом и не считал это возможным, пока не увидел, на что способна ваша лодка духов.
   Этьен, не оборачиваясь, спросил:
   — Какой путь, Тилл?
   — Ты выдел трещину, прорезавшую восточную стену, мимо которой мы проследовали вчера?
   — Нет, я был слишком занят, управляя лодкой, чтобы обращать внимание на окружающие нас красоты.
   — А я любовался Баршаягадом, длинным, но все равно стоящим того, чтобы им любоваться. Так вот, там есть проход через восточную стену.
   Однажды я был там. Я подумал, что нет смысла говорить об этом проходе и отвлекать тебя от работы. Вы путешествовали на судне, а не пешком. Но сейчас я вижу, что должен сказать о другой возможности, или все кончится.
   — Проход? Я не… Нет, подожди минутку, — пробормотала Лира. — Я видела, я думала, что это старое русло реки, стекавшей сверху.
   — Это проход, Ученая Лира. Торговый путь.
   — Куда же он ведет?
   — Наверх. На верхнее плато. Не на Гунтали, ниже, хотя и выше, чем
   Турпут. Достаточно высоко, на пределе жизненной приспособленности тсла.
   Выше, чем Топапасирут. Дорога пешая и более опасная, чем та, по которой поднимаются в наш Турпут.
   — Насколько она опасней?