Страница:
Он забудет.
Каждый день, входя в «Уайте», он напрягался в ожидании удара, который ему нанесет известие о том, что она выбрала себе нового покровителя. Но к счастью, его товарищи по клубу были осторожны и не говорили о ней в его присутствии.
Все, кроме одного. Лорд Алек вернулся с какого-то домашнего приема, где он протомился до вечера, с трудом дождавшись момента, когда можно будет уйти. Его синие глаза гневно сверкали. Он вошел в клуб, прошел прямо туда, где сидел Хоук, заучивающий немецкие слова для своей поездки в Австрию. Он бормотал что-то себе под нос, очевидно, надеясь таким образом освоить язык чужой страны.
Алек оперся руками о стол и сердито посмотрел на брата.
— Ты просто дурак. Тебе это известно? Дурак и надутый осел!
Не поднимая головы от книги, Хоук бросил на Алека угрожающий взгляд.
— Ты убил ради нее. Ты мог умереть из-за нее. Я видел, как хорошо вам было вместе. Она предназначена для тебя, Хоук. И ты дал ей уйти? Почему?
Роберт ничего не ответил.
— Я знаю почему, дурень ты эдакий. Есть такое слово — страх. Иди за ней.
— Нет.
— Но почему?! — изумился Алек.
— Она меня бросила. Что я, по-твоему, должен делать?
— Все, что понадобится! Это лучше, чем сидеть здесь и страдать. Хочешь, я поговорю с ней о тебе?
— Ни в коем случае! Господи, Алек, да говори же потише. — Он оглянулся и увидел удивленные лица членов клуба. — Как видишь, я пытаюсь здесь работать. Так что будь добр, оставь меня одного.
— Остаться одному — это именно то, что тебе предстоит в ближайшем будущем, ваша светлость. И это именно то, чего ты заслуживаешь. Знаешь что? Ей лучше без тебя. Потому что ты, друг мой, точь-в-точь как твой бессердечный отец.
И, оттолкнувшись от стола, Алек вышел.
Он ушел, а Хоук еще долго сидел не шевелясь, тупо глядя на листочек с немецкими словами. Он чувствовал, как неописуемый страх нарастает в нем. Сердце билось где-то в ушах.
Наконец он положил перед собой лист тонкой линованной бумаги и опустил перо в чернильницу. Немного поразмышлял, пытаясь отыскать нужные слова; голова у него кружилась, рука дрожала. В конце концов он написал:
Уведомление о выдаче карт-бланша
Моей подписью здесь гарантируется полная доверенность держателю данного удостоверения, мисс Белинде Гамильтон. Все сделанные ею долги должны быть переадресованы мне в Найт-Хаус, площадь Сент-Джеймс. Подписано 12 сентября 1814 года.
Хоуксклиф
Он капнул горячим воском на подпись и поставил свою печать. Когда воск застыл, он сложил документ и сунул его в жилетный карман. Потом, исполненный странного ощущения заботливой отрешенности, медленно поднялся с кресла. Следующее, что он осознал, — это что он находится в своем экипаже и мчится сломя голову по улицам Сити, горяча лошадей. Он направлялся к дому Харриет Уилсон.
Подъехав к дверям дома куртизанок, он соскочил на землю и постучал. Появился злобный лакей. Хоук застыл в изумлении, когда лакей сообщил ему, что мисс Гамильтон здесь больше не живет.
В эту минуту появилась Харриет и после долгих упрашиваний Хоука с холодным презрением вручила ему новый адрес Белинды.
Хотя самая глубокая сердечная рана Белинды постепенно заживала, она все еще пугливо оглядывалась, когда ей приходилось ходить одной по городу с наступлением темноты. В тот вечер она дольше обычного задержалась в детском приюте и, выйдя оттуда, быстро направилась к дому.
Она оглядела улицу и вдруг замерла как вкопанная. Перед домом стоял черный экипаж, слишком хорошо ей знакомый. Сердце забилось у нее в горле. Голова закружилась.
Каким-то образом ей удалось продолжить путь. Вместе с вечерним воздухом она вдохнула аромат хорошего табака и вдруг услышала, как его низкий голос отдает приказание Уильяму, сидевшему на козлах, и сердце ее снова подпрыгнуло.
«Он вернулся ко мне! Он хочет исправить…» Она подхватила юбку своего дешевого хлопчатобумажного платья и устремилась вперед, испугавшись, что он уедет, не застав ее дома.
— Роберт!
Он вышел из-за угла кареты и встал у нее на дороге. Его черные волосы блестели в свете фонаря. Он казался выше, чем ей запомнилось, крупнее, и одет он был изысканнее.
И вид у него был более робкий, чем в ночь их первой встречи.
Она замедлила шаг и подошла к нему в благоговейном восторге, слегка робея перед его аристократическим величием. Его широкие плечи были опущены.
— Я дожидался вас, — произнес он коротко и повелительно, словно упрекая ее.
«И я так долго дожидалась вас», — подумала она с отчаянно бьющимся сердцем. Ей не верилось, что он пришел. Неужели он передумал? Она не смела на это надеяться.
— Я занималась с детьми.
— Не могли бы вы уделить мне минуту вашего времени?
— Конечно. Он кивнул.
— Благодарю вас.
— Сюда, пожалуйста.
Когда они поравнялись с экипажем, Уильям послал ей подбадривающую улыбку. Бел повела Хоуксклифа вверх по лестнице к своим комнатам. Войдя в гостиную, она зажгла настольную лампу, осветившую скромное, но уютное помещение.
Когда огонь разгорелся, она повернулась к Роберту и вгляделась в его осунувшееся, напряженное лицо. Губы его были сжаты, под темными глазами лежали тени. Она опустила взгляд; ей стало больно оттого, что он так изменился, и от мгновенного воспоминания о его теле, прижимающемся к ней.
В тот последний день в Хоуксклиф-Холле его переполняла жизненная сила и возбуждение. Теперь он был чопорен, задумчив и отчужден. Он отвернулся. Его руки в перчатках были сжаты за спиной.
— Полагаю, вы здоровы?
— Я чувствую себя прекрасно. А вы?
— Как никогда, — прорычал он.
— Как Джасинда и Лиззи?
— Снова в пансионе.
— Как вы меня нашли?
— Через мисс Уилсон. А разве вы прячетесь? — спросил он резко, словно бритвой отрезал.
— Нет. Что вы хотите? Он отвел взгляд.
— Я здесь потому, что не предусмотрел некоторых деталей… — Он помолчал. — Мое новое положение обязывает меня общаться с политиками и развлекать их. Моя будущаяжена не в состоянии выполнять обязанности хозяйки салона вследствие своей болезни. Мне нужны вы. — Он повернулся и властно посмотрел на нее. — Поедемте со мной в Вену.
Ее захлестнуло разочарование. Значит, все остается по-прежнему. Леди Джульет скоро станет его женой.
Она гордо вскинула голову и смерила его холодным взглядом.
— Я никуда с вами не поеду!
Он оторвал от нее тоскующий взгляд, что противоречило его надменному и настороженному виду и отчаянию, таившемуся в темных глазах.
— Я не собираюсь идти у вас на поводу, Белинда Гамильтон! У нас обоих было время, чтобы хорошенько все обдумать. Возможно, тогда, в замке, вы разозлились и поэтому накинулись на меня. Я не собираюсь заострять на этом внимание, но, видит Бог, и пресмыкаться перед вами я тоже не стану. Вернитесь ко мне, и пусть у нас все будет по-прежнему, и не будем задавать друг другу вопросов. Я хочу вручить вам вот это — если это может польстить вашему тщеславию.
И, сунув руку в жилетный карман, он достал оттуда сложенный документ.
Он протянул ей бумагу, сердито блеснув глазами, но когда Бел недоверчиво взглянула на него, она могла бы поклясться, что в глубине его глаз таится страх.
— Что это такое?
— Разворачивайте.
— Снова приказы. Прекрасно, — пробормотала она с высокомерным видом, разворачивая документ.
Хоук смотрел, как она читает, с замершим сердцем. Он очень боялся ее реакции. Больше он ничего не сможет сделать — разве что встать на колени и умолять ее вернуться. Она внимательно прочитала его записку, а он не мог оторвать взгляда от ее милого, такого родного лица.
«Вы нужны мне, — говорил его взгляд. — Я умираю без вас».
Она глубоко вздохнула, подняла глаза и поймала его отрешенный взгляд. Ее синие глаза вспыхнули, их пламя ослепило его.
— Карт-бланш?
Он кивнул, испугавшись, потому что в ее голосе прозвучала какая-то новая нотка, смысла которой он пока не понял.
«Вы хотели этого с самого начала. Это означает, что я доверяю вам, как самому себе», — вертелось у него на языке, но почему-то он не смог этого произнести.
— Разве Харриет не сообщила вам, что я больше не куртизанка?
Внезапно встревожившись, он нахмурил лоб и вспомнил, что Харриет что-то говорила на сей счет, но тогда он пропустил ее слова мимо ушей, охваченный нетерпением вернуть Белинду.
— Она вам не сказала?
— Сказала, но… это ведь я прошу вас, Белинда. А не Уорчестер, не Лейнстер или кто-то там еще. Вы, конечно, вернетесь ко мне. Я… я сделаю вас счастливой.
— Посмотрите вокруг, Роберт! — сердито вскричала она, рукой обводя скромную комнатку, — Похоже ли это, по-вашему, на будуар блудницы? Разве роскошно я одета? Нет. Видите? Я в конце концов сделала так, как вы хотели. Теперь я обычная женщина, живу частной, независимой жизнью, и мне это по душе. Пусть вас утешит ваша графская дочка и славное имя, а я тружусь ради бедных детей. Я вам больше не нужна, и, как видите, вы мне тоже не нужны.
— Нет, вы мне нужны, — проговорил он с жалким видом.
Она помахала перед его лицом документом:
— И вот этим вы хотите меня купить? Чья это идея? Лорда Колдфелла?
Он умоляюще посмотрел на нее:
— Возьмите это, Белинда. Без вас все, чего я добьюсь, не стоит ломаного гроша.
— Мне больше не хочется быть чьей-то девкой, Роберт. Даже вашей, — отозвалась она и, разорвав карт-бланш на мелкие кусочки, швырнула их ему в лицо.
Хоук ошеломленно смотрел на нее, а клочки бумаги падали на пол у его высоких сапог, точно конфетти.
Белинда подняла подбородок и направилась к двери.
— Прошу вас, уходите, ваша светлость. — Она открыла дверь и ждала, когда он переступит через порог.
Он смотрел на нее, такую гордую и сильную, исцелившуюся, потому что его любовь дала ей силы, и сияющую, точно ангел гнева. Ее золотые волосы блестели в свете лампы.
«Браво, мисс Гамильтон», — хотелось ему сказать. Но он молча смотрел на нее в ужасе и восторге и думал, что эту женщину он будет любить до самой смерти. Потом он медленно направился к двери.
— Кстати, — небрежно бросила она, — пожелайте мне счастья — через две недели я выхожу замуж за Мика Брейдена.
Глава 21
Каждый день, входя в «Уайте», он напрягался в ожидании удара, который ему нанесет известие о том, что она выбрала себе нового покровителя. Но к счастью, его товарищи по клубу были осторожны и не говорили о ней в его присутствии.
Все, кроме одного. Лорд Алек вернулся с какого-то домашнего приема, где он протомился до вечера, с трудом дождавшись момента, когда можно будет уйти. Его синие глаза гневно сверкали. Он вошел в клуб, прошел прямо туда, где сидел Хоук, заучивающий немецкие слова для своей поездки в Австрию. Он бормотал что-то себе под нос, очевидно, надеясь таким образом освоить язык чужой страны.
Алек оперся руками о стол и сердито посмотрел на брата.
— Ты просто дурак. Тебе это известно? Дурак и надутый осел!
Не поднимая головы от книги, Хоук бросил на Алека угрожающий взгляд.
— Ты убил ради нее. Ты мог умереть из-за нее. Я видел, как хорошо вам было вместе. Она предназначена для тебя, Хоук. И ты дал ей уйти? Почему?
Роберт ничего не ответил.
— Я знаю почему, дурень ты эдакий. Есть такое слово — страх. Иди за ней.
— Нет.
— Но почему?! — изумился Алек.
— Она меня бросила. Что я, по-твоему, должен делать?
— Все, что понадобится! Это лучше, чем сидеть здесь и страдать. Хочешь, я поговорю с ней о тебе?
— Ни в коем случае! Господи, Алек, да говори же потише. — Он оглянулся и увидел удивленные лица членов клуба. — Как видишь, я пытаюсь здесь работать. Так что будь добр, оставь меня одного.
— Остаться одному — это именно то, что тебе предстоит в ближайшем будущем, ваша светлость. И это именно то, чего ты заслуживаешь. Знаешь что? Ей лучше без тебя. Потому что ты, друг мой, точь-в-точь как твой бессердечный отец.
И, оттолкнувшись от стола, Алек вышел.
Он ушел, а Хоук еще долго сидел не шевелясь, тупо глядя на листочек с немецкими словами. Он чувствовал, как неописуемый страх нарастает в нем. Сердце билось где-то в ушах.
Наконец он положил перед собой лист тонкой линованной бумаги и опустил перо в чернильницу. Немного поразмышлял, пытаясь отыскать нужные слова; голова у него кружилась, рука дрожала. В конце концов он написал:
Уведомление о выдаче карт-бланша
Моей подписью здесь гарантируется полная доверенность держателю данного удостоверения, мисс Белинде Гамильтон. Все сделанные ею долги должны быть переадресованы мне в Найт-Хаус, площадь Сент-Джеймс. Подписано 12 сентября 1814 года.
Хоуксклиф
Он капнул горячим воском на подпись и поставил свою печать. Когда воск застыл, он сложил документ и сунул его в жилетный карман. Потом, исполненный странного ощущения заботливой отрешенности, медленно поднялся с кресла. Следующее, что он осознал, — это что он находится в своем экипаже и мчится сломя голову по улицам Сити, горяча лошадей. Он направлялся к дому Харриет Уилсон.
Подъехав к дверям дома куртизанок, он соскочил на землю и постучал. Появился злобный лакей. Хоук застыл в изумлении, когда лакей сообщил ему, что мисс Гамильтон здесь больше не живет.
В эту минуту появилась Харриет и после долгих упрашиваний Хоука с холодным презрением вручила ему новый адрес Белинды.
Хотя самая глубокая сердечная рана Белинды постепенно заживала, она все еще пугливо оглядывалась, когда ей приходилось ходить одной по городу с наступлением темноты. В тот вечер она дольше обычного задержалась в детском приюте и, выйдя оттуда, быстро направилась к дому.
Она оглядела улицу и вдруг замерла как вкопанная. Перед домом стоял черный экипаж, слишком хорошо ей знакомый. Сердце забилось у нее в горле. Голова закружилась.
Каким-то образом ей удалось продолжить путь. Вместе с вечерним воздухом она вдохнула аромат хорошего табака и вдруг услышала, как его низкий голос отдает приказание Уильяму, сидевшему на козлах, и сердце ее снова подпрыгнуло.
«Он вернулся ко мне! Он хочет исправить…» Она подхватила юбку своего дешевого хлопчатобумажного платья и устремилась вперед, испугавшись, что он уедет, не застав ее дома.
— Роберт!
Он вышел из-за угла кареты и встал у нее на дороге. Его черные волосы блестели в свете фонаря. Он казался выше, чем ей запомнилось, крупнее, и одет он был изысканнее.
И вид у него был более робкий, чем в ночь их первой встречи.
Она замедлила шаг и подошла к нему в благоговейном восторге, слегка робея перед его аристократическим величием. Его широкие плечи были опущены.
— Я дожидался вас, — произнес он коротко и повелительно, словно упрекая ее.
«И я так долго дожидалась вас», — подумала она с отчаянно бьющимся сердцем. Ей не верилось, что он пришел. Неужели он передумал? Она не смела на это надеяться.
— Я занималась с детьми.
— Не могли бы вы уделить мне минуту вашего времени?
— Конечно. Он кивнул.
— Благодарю вас.
— Сюда, пожалуйста.
Когда они поравнялись с экипажем, Уильям послал ей подбадривающую улыбку. Бел повела Хоуксклифа вверх по лестнице к своим комнатам. Войдя в гостиную, она зажгла настольную лампу, осветившую скромное, но уютное помещение.
Когда огонь разгорелся, она повернулась к Роберту и вгляделась в его осунувшееся, напряженное лицо. Губы его были сжаты, под темными глазами лежали тени. Она опустила взгляд; ей стало больно оттого, что он так изменился, и от мгновенного воспоминания о его теле, прижимающемся к ней.
В тот последний день в Хоуксклиф-Холле его переполняла жизненная сила и возбуждение. Теперь он был чопорен, задумчив и отчужден. Он отвернулся. Его руки в перчатках были сжаты за спиной.
— Полагаю, вы здоровы?
— Я чувствую себя прекрасно. А вы?
— Как никогда, — прорычал он.
— Как Джасинда и Лиззи?
— Снова в пансионе.
— Как вы меня нашли?
— Через мисс Уилсон. А разве вы прячетесь? — спросил он резко, словно бритвой отрезал.
— Нет. Что вы хотите? Он отвел взгляд.
— Я здесь потому, что не предусмотрел некоторых деталей… — Он помолчал. — Мое новое положение обязывает меня общаться с политиками и развлекать их. Моя будущаяжена не в состоянии выполнять обязанности хозяйки салона вследствие своей болезни. Мне нужны вы. — Он повернулся и властно посмотрел на нее. — Поедемте со мной в Вену.
Ее захлестнуло разочарование. Значит, все остается по-прежнему. Леди Джульет скоро станет его женой.
Она гордо вскинула голову и смерила его холодным взглядом.
— Я никуда с вами не поеду!
Он оторвал от нее тоскующий взгляд, что противоречило его надменному и настороженному виду и отчаянию, таившемуся в темных глазах.
— Я не собираюсь идти у вас на поводу, Белинда Гамильтон! У нас обоих было время, чтобы хорошенько все обдумать. Возможно, тогда, в замке, вы разозлились и поэтому накинулись на меня. Я не собираюсь заострять на этом внимание, но, видит Бог, и пресмыкаться перед вами я тоже не стану. Вернитесь ко мне, и пусть у нас все будет по-прежнему, и не будем задавать друг другу вопросов. Я хочу вручить вам вот это — если это может польстить вашему тщеславию.
И, сунув руку в жилетный карман, он достал оттуда сложенный документ.
Он протянул ей бумагу, сердито блеснув глазами, но когда Бел недоверчиво взглянула на него, она могла бы поклясться, что в глубине его глаз таится страх.
— Что это такое?
— Разворачивайте.
— Снова приказы. Прекрасно, — пробормотала она с высокомерным видом, разворачивая документ.
Хоук смотрел, как она читает, с замершим сердцем. Он очень боялся ее реакции. Больше он ничего не сможет сделать — разве что встать на колени и умолять ее вернуться. Она внимательно прочитала его записку, а он не мог оторвать взгляда от ее милого, такого родного лица.
«Вы нужны мне, — говорил его взгляд. — Я умираю без вас».
Она глубоко вздохнула, подняла глаза и поймала его отрешенный взгляд. Ее синие глаза вспыхнули, их пламя ослепило его.
— Карт-бланш?
Он кивнул, испугавшись, потому что в ее голосе прозвучала какая-то новая нотка, смысла которой он пока не понял.
«Вы хотели этого с самого начала. Это означает, что я доверяю вам, как самому себе», — вертелось у него на языке, но почему-то он не смог этого произнести.
— Разве Харриет не сообщила вам, что я больше не куртизанка?
Внезапно встревожившись, он нахмурил лоб и вспомнил, что Харриет что-то говорила на сей счет, но тогда он пропустил ее слова мимо ушей, охваченный нетерпением вернуть Белинду.
— Она вам не сказала?
— Сказала, но… это ведь я прошу вас, Белинда. А не Уорчестер, не Лейнстер или кто-то там еще. Вы, конечно, вернетесь ко мне. Я… я сделаю вас счастливой.
— Посмотрите вокруг, Роберт! — сердито вскричала она, рукой обводя скромную комнатку, — Похоже ли это, по-вашему, на будуар блудницы? Разве роскошно я одета? Нет. Видите? Я в конце концов сделала так, как вы хотели. Теперь я обычная женщина, живу частной, независимой жизнью, и мне это по душе. Пусть вас утешит ваша графская дочка и славное имя, а я тружусь ради бедных детей. Я вам больше не нужна, и, как видите, вы мне тоже не нужны.
— Нет, вы мне нужны, — проговорил он с жалким видом.
Она помахала перед его лицом документом:
— И вот этим вы хотите меня купить? Чья это идея? Лорда Колдфелла?
Он умоляюще посмотрел на нее:
— Возьмите это, Белинда. Без вас все, чего я добьюсь, не стоит ломаного гроша.
— Мне больше не хочется быть чьей-то девкой, Роберт. Даже вашей, — отозвалась она и, разорвав карт-бланш на мелкие кусочки, швырнула их ему в лицо.
Хоук ошеломленно смотрел на нее, а клочки бумаги падали на пол у его высоких сапог, точно конфетти.
Белинда подняла подбородок и направилась к двери.
— Прошу вас, уходите, ваша светлость. — Она открыла дверь и ждала, когда он переступит через порог.
Он смотрел на нее, такую гордую и сильную, исцелившуюся, потому что его любовь дала ей силы, и сияющую, точно ангел гнева. Ее золотые волосы блестели в свете лампы.
«Браво, мисс Гамильтон», — хотелось ему сказать. Но он молча смотрел на нее в ужасе и восторге и думал, что эту женщину он будет любить до самой смерти. Потом он медленно направился к двери.
— Кстати, — небрежно бросила она, — пожелайте мне счастья — через две недели я выхожу замуж за Мика Брейдена.
Глава 21
Выходит замуж за Мика Брейдена?
Настало утро следующего дня, а он все еще не оправился от потрясения, вызванного ее словами. Мучительный узел у него внутри не давал ему дышать. Он отказался от завтрака, зная, что не сможет проглотить ни кусочка. С хмурым лицом он вышел на слепящий солнечный свет и прошел сквозь стаю своих виляющих хвостами собак. Настроение у него было хуже некуда.
Он решил отправиться в клуб, чтобы пообщаться со знакомыми и хоть немного отвлечься от грустных мыслей.
Мик Брейден, с горечью думал он, подходя к дверям клуба и рассеянно кивая впустившему его швейцару.
Мик Брейден недостоин развязать тесемку сандалий у нее на щиколотке! И сразу мысль о том, что этот легкомысленный мальчишка-военный может оказаться поблизости от ее щиколоток, еще больше омрачила его настроение. Черт побери, она принадлежит ему! Он знал каждый дюйм ее тела как свои пять пальцев.
«Господи, помоги мне! — взмолился он. — Я одержим ею гораздо сильнее, чем Долф Брекинридж».
Часа через два Хоук вышел из «Уайтса», так и не найдя там успокоения. Прогулявшись по городу, он вернулся в Найт-Хаус, мрачный и расстроенный.
А вечером ему предстояло отправиться на светский прием, и Хоук не ожидал от него ничего хорошего. Будь он человеком другого склада, он напился бы в стельку, но вместо этого замкнулся в себе и автоматически выполнил привычный ритуал — переоделся в смокинг, уселся в экипаж и отправился на Королевскую улицу.
Было запланировано, что в этот вечер он впервые представит обществу свою нареченную, леди Джульет. Граф Колд-фелл и гости ожидали его — нового фаворита и жениха — в «Олмэксе». Он не знал, как сумеет заставить себя войти туда. Наконец карета остановилась, и Уильям, открыв дверцу, помог Хоуку спуститься на землю.
Во всем этом было что-то неправильное.
И все же он переступил через порог и поднялся по мраморной лестнице. Ему казалось, что он несет на плечах непосильный груз. Везде ему мерещилась Белинда, ее красивое лицо, зардевшееся от любви и волнения. Ему хотелось умереть, но он наклеил на лицо светскую улыбку и вошел в танцевальный зал.
В просторных гостиных собрались сливки общества — аристократы, их изнеженные жены, дочери, только что начавшие выезжать, богатые повесы, которые со скучающим видом отпускали плоские остроты. Непонятно, как это ему удавалось когда-то быть своим среди них? Все, кого он видел, вызывали у него отвращение, и больше всего мужчины, которые радостно приветствовали его.
Колдфелл, держа дочь за руку, подошел к нему с сияющим видом — ведь он впервые представил свету свою дочь. Джульет походила на большую куклу — у нее были огромные синие глаза, фарфоровая кожа и локоны цвета темной норки. Она была прелестна в простом бледно-розовом платье, но выглядела испуганной и растерянной. Хоук понял, что смотрит на нее сердито, и заставил себя улыбнуться.
— Роберт, а вот и мы, — приветствовал его Колдфелл. Хоук скрипнул зубами, его напряженная улыбка походила на гримасу.
— Милорд. — Он кивнул графу, потом сдержанно поклонился девушке. — Леди Джульет.
Она старательно присела, глядя на его губы.
Некоторое время они вели светскую беседу, а Джульет переводила беспокойный взгляд с одного на другого. Потом Колдфелл осторожно положил руку дочери на согнутый локоть Хоука.
— Почему бы вам, молодежь, не познакомиться друг с другом поближе? — добродушно усмехнулся он.
Колдфелл поковылял к своим друзьям, а Хоук с трудом скрыл раздражение. Подавив желание выругаться, он вопросительно посмотрел на Джульет. Он хотел пригласить ее танцевать, но это было невозможно. Он хотел предложить ей принести пунша, но не рискнул оставить ее одну, поскольку вид у нее был очень испуганный.
Тогда он нашел свободную скамью у стены, в стороне от толпы. Они сели и посмотрели друг на друга без всякой враждебности, но и без какого-либо намека на будущую близость. Она улыбнулась ему жалкой улыбкой, он ответил тем же. Так они и сидели, каждый погруженный в свой отдельный мир. На них смотрели, шептались и явно находили очаровательной парой.
Куда бы ни посмотрел Хоук, он везде видел Белинду. Он недооценил ее, но теперь очень ясно понял, что он потерял. Ей-богу, она поставила его на место. Попытка вернуть ее, соблазнив деньгами, была очень глупым поступком. Теперь она, пожалуй, еще охотнее бросится в объятия своего беспечного юного воина. Но когда он вспомнил, как она швырнула ему в лицо карт-бланш, он мысленно поаплодировал этому великолепному созданию.
Да, думал он, она никогда больше не будет ничьей любовницей. Она исцелилась и вновь обрела свою гордость, и теперь знает, что заслуживает большего. Это его радовало.
Внезапно он почувствовал, что сидевшая рядом с ним Джульет напряглась. Он так глубоко погрузился в свои мысли, что совсем забыл о прелестной невесте. Но когда он повернулся к ней, решив, что нужно все же исполнить свой долг, оказалось, что она смотрит куда-то в другой конец зала. Проследив за направлением ее взгляда, он обнаружил объект ее пристального внимания: в зал вошел Клайв Гриф-фон, член парламента.
Хоук нахмурился, потому что Гриффон заметил их и направился прямиком в их сторону, пробиваясь сквозь танцующие пары с видом совершенно трагическим. Его юношеское лицо пылало от гнева и еще от того, что он выпил несколько больше своей обычной нормы.
Лицо у Хоука стало холодным и отчужденным. Он попытался притвориться, что не замечает Гриффона, а у Джульет был такой вид, будто она попала в западню. И вот уже Гриффон стоит перед девушкой, дрожа от ревности и негодования. Джульет грустно посмотрела на него, а потом перевела взгляд на Хоука.
— Вы глупышка, — сказал ей Гриффон, тщательно артикулируя каждое слово, чтобы она могла читать по губам. — Он любит другую, а вы любите меня, и я вас обожаю. Джульет, как могли вы предать меня?
Джульет всхлипнула и хотела взять Гриффона за руку, но он сердито отдернул ее.
— Не бойтесь — я сохраню ваши тайны.
— Тайны? — Хоук свел брови и повернулся к Джульет. Хватит с него женщин с тайнами.
— Что же до вас, сэр, то я скажу вам прямо — пусть это будет стоить мне моего места в парламенте, — что леди Джульет выходит за вас только потому, что ее заставляетотец. Если вы мне не верите, спросите у нее! — воскликнул он, и в это время появился мистер Уиллис с помощниками, чтобы вывести его из зала.
— Какие тайны? — требовательно спросил Хоук. Гриффона схватили за руки. Колдфелл уже торопливо ковылял к ним.
— Выгоните его!
— Вон отсюда! — рявкнул мистер Уиллис, потому что Гриффон начал сопротивляться.
— О, Джульет, я люблю вас! — крикнул юноша, когда помощники чуть не волоком потащили его к двери.
— Как вы смеете приставать к моей дочери? — загремел Колдфелл.
— Как вы смеете заставлять ее вступать в брак, которого она не хочет? — прокричал в ответ Гриффон.
В зале наступила мертвая тишина. Хоук был удивлен: он и не подозревал, что кто-то может осмелиться так разговаривать с графом Колдфеллом. Очевидно, сам граф Колдфелл тоже об этом до сих пор не подозревал.
Его морщинистое лицо пошло багровыми пятнами. Он ткнул в Гриффона тростью.
— Я требую, чтобы этого мальчишку вывели отсюда! Я сто раз предупреждал его, чтобы он держался подальше от моей дочери…
Хоук встал, чтобы помочь навести порядок. Он подошел к мужчинам как раз в тот момент, когда Колдфелл тихо прошипел:
— Я добьюсь, чтобы вы потеряли место в парламенте.
— Вы, сэр, последний человек в мире, который мог бы угрожать мне, — спокойно ответил Клайв, — если вы, конечно, не хотите, чтобы эти люди узнали правду о том, как умерла ваша жена.
Только Хоук и Колдфелл услышали эти тихо произнесенные слова. Хоук потрясение уставился на Гриффона. Гриффон рванулся из рук стражей порядка.
— Но к счастью для вас, лорд Колдфелл, я не из тех, кто прибегает к шантажу.
Колдфелл побелел, а Хоук схватил Гриффона за плечо.
— Пойдемте со мной, — велел он, поворачивая юношу лицом к двери. — Я все устрою, — бросил он мистеру Уиллису.
— Хоуксклиф! — слабо запротестовал Колдфелл. Хоук не обратил на него внимания и вышел, увлекая за собой Гриффона.
Все расступались перед ними с испуганными лицами.
— Вы знали, что я люблю ее, Хоуксклиф! Как вы могли предать меня? Вы оба…
— Не могли бы вы помолчать, пока мы не выйдем отсюда? — проворчал Хоук. Сердце у него гулко билось. Он вытащил Гриффона из зала и свернул за угол, направляясь к конюшне. — Рассказывайте, что вам известно о смерти леди Колдфелл. Или вы блефовали?
— Я не блефовал! — Гриффон потер лоб. Вид у него был очень несчастный. — Я обещал Джульет никому не говорить… но вы намерены стать ее мужем, так что, пожалуй, вам стоит об этом узнать, если вам когда-нибудь придется защищать ее.
— От чего?
— От правды. Хоуксклиф, можете вы поклясться, что не проболтаетесь?
Хоук бросил на него предостерегающий взгляд.
— Смерть леди Колдфелл не была несчастным случаем. С тех пор как мачеха умерла, Джульет просто сходит с ума от страха. Мы с ней тайком переписываемся с первого дня нашей встречи, когда я пришел в дом Колдфелла вместе с вами. Мне кажется, я завоевал ее доверие. В своих письмах она изливала мне душу. Она страшно боится, что кто-нибудь может все узнать. Вы клянетесь, что не используете эти сведения во вред ей?
— Да, черт побери! Даю слово. Говорите же! Гриффон смущенно оглянулся и понизил голос до шепота:
— Когда в лестерширском имении графа начался пожар, Джульет заподозрила, что поджог устроил ее кузен, сэр Долф Брекинридж. Считалось, что Долф в Лондоне, но она почувствовала запах его ужасного одеколона у себя в комнате и в коридоре, прежде чем его заглушил запах дыма. Она разбудила отца, и оба они спаслись из огня, а потом она рассказала отцу, что Долф, как она подозревает, побывал у них в доме.
— Что было дальше? — спросил Хоук. Он вспомнил, как перед смертью Долф признался в том, что поджог устроил он.
— В какой-то момент, — продолжал Гриффон, — Колдфелл узнал, что у его жены интрижка с Долфом. Зная, что поджог устроил Долф, он заподозрил, что его жена тоже в этом замешана. Примерно через неделю после пожара все они вернулись в особняк Колдфелла в южном Кенсингтоне. История эта до сего момента была просто грязной, теперь же она становится трагической. По словам Джульет, Колдфелл привел Люси в гостиную и устроил ей допрос. Поначалу она пыталась все отрицать, но Колдфелл приводил неоспоримые доказательства и в конце концов спросил ее напрямик, не хотели ли они с Долфом убить его. Люси сказала «да», схватила каминную кочергу и бросилась на него.
— Вы говорите не серьезно.
— О нет, серьезно! Джульет рассказала, что Люси гонялась за ним с кочергой в руке как безумная, пока не ударила его по больной ноге. Старик упал, и Люси могла бы убить его одним ударом, но Джульет, неслышно подкравшись, ударила ее вазой по голове, и мачеха потеряла сознание.
— Джульет убила ее?
— Нет, этот удар ее не убил, она просто упала без сознания, — поспешно проговорил Гриффон. — Колдфелл велел дочери помочь ему вытащить Люси в сад. Они оба не очень-то сильные люди, но все же смогли бросить ее в пруд. Она так и не пришла в себя, поэтому и утонула. Это была самозащита, Хоуксклиф. Лично я считаю Колдфелла заслуживающим порицания интриганом, но ведь Люси и Долф не остановились бы, пока не расправились с графом. Хуже того, Люси собиралась поместить Джульет в сумасшедший дом, когда ее отец умрет.
Хоук изумленно смотрел на него, потрясенный тем, что только что услышал. Сердце у него бешено колотилось в груди. И вдруг что-то в нем внезапно высвободилось из оков — это была сила, ощущение своей правоты, смелость, каких он никогда за собой не знал. Он сразу понял, что нужно делать.
Он схватил Гриффона за плечи.
— Слушайте меня. Вы должны жениться на Джульет. Юноша широко раскрыл глаза:
— Что?!
— Вы ее любите. Она должна быть с вами.
— Ваша светлость!
— Не спорьте. Вы оба этого хотите.
— Но ее отец запретил мне даже подходить к ней! Я не собираюсь прибегать к шантажу, используя то, что мне известно. Я обещал Джульет…
— Это и не нужно. Пойдемте со мной.
Хоук отпустил Гриффона, подошел к парадному входу и послал слугу за своим экипажем. Гриффон едва поспевал за ним.
— Я не понимаю.
Охваченный нервной дрожью, Хоук повернулся к нему:
— Сейчас я войду в дом. Когда я вернусь, со мной будет Джульет. Вы должны увезти ее и обвенчаться, прежде чем ее отец пошлет за вами погоню. Когда вы будете обвенчаны, он уже ничего не сможет сделать.
Гриффон удивленно вскрикнул.
— Ведь вы этого хотите, не так ли?
— Да! Всем сердцем! Но… ничего не получится. Колдфелл подаст на вас в суд за нарушение обещания жениться! А вы ненавидите скандалы…
— Это не важно. Подите спрячьтесь под окном пристройки. Я сейчас приведу ее.
Сердце у него замирало от ужаса перед собственным безрассудством.
«Правда сделает тебя свободным», — думал он. Впервые за всю жизнь он стряхнет с себя тиранию своего класса.
Едва он вошел в зал, как его встретил Колдфелл, рассыпавшийся в извинениях.
— Ваша светлость, я крайне сожалею о сцене, которую устроил этот молодой пройдоха. Это совершенно недопустимо. Он отравляет мне жизнь с тех пор, как впервые увидел мою дочь.
— Выходит, этот молодой Ромео отравлял жизнь нам обоим, не так ли, Джульет?
Джульет смотрела на него со страхом — она боялась, что он сделал что-то ужасное с тем, кого она любила. Хоук взял ее за руку и повернулся к Колдфеллу, напустив на себя вид величественный и надменный.
— Если вы не возражаете, мне бы хотелось поговорить с вашей дочерью наедине. Я намерен уладить это весьма неприятное недоразумение.
— Разумеется, — склонил голову Колдфелл. Он подтолкнул дочь и жестом приказал ей идти за Хоуком.
Хоук с высокомерным видом предложил ей руку, разыгрывая обиженного жениха. Даже ее отец, кажется, почувствовал, что обязан сделать своей дочери выговор. Вид у нее был испуганный и подавленный, когда она положила руку на его локоть и медленно пошла рядом с ним.
— Сюда, Джульет.
Он ташил ее за руку к маленькой лесенке, ведущей вниз, в пристройку. Едва они оказались вне поля зрения гостей, как он обернулся и еле слышно произнес: «Идите!» Она нахмурилась, хотела что-то спросить, но он покачал головой и подвел ее к полукруглому французскому окну, выходящему во двор. Он открыл окно и указал вниз. Она покорно посмотрела туда, и лицо ее озарилось радостью, когда она увидела Гриффона, ждущего внизу. Она помахала ему рукой.
Хоук повернул ее к себе за плечи, чтобы все объяснить. Он будет артикулировать каждое слово так тщательно, как только сможет. Она в ожидании смотрела на его губы. На сей раз он твердо решил объясниться.
— Джульет.
Она взволнованно кивнула.
— Вы любите Гриффона?
Настало утро следующего дня, а он все еще не оправился от потрясения, вызванного ее словами. Мучительный узел у него внутри не давал ему дышать. Он отказался от завтрака, зная, что не сможет проглотить ни кусочка. С хмурым лицом он вышел на слепящий солнечный свет и прошел сквозь стаю своих виляющих хвостами собак. Настроение у него было хуже некуда.
Он решил отправиться в клуб, чтобы пообщаться со знакомыми и хоть немного отвлечься от грустных мыслей.
Мик Брейден, с горечью думал он, подходя к дверям клуба и рассеянно кивая впустившему его швейцару.
Мик Брейден недостоин развязать тесемку сандалий у нее на щиколотке! И сразу мысль о том, что этот легкомысленный мальчишка-военный может оказаться поблизости от ее щиколоток, еще больше омрачила его настроение. Черт побери, она принадлежит ему! Он знал каждый дюйм ее тела как свои пять пальцев.
«Господи, помоги мне! — взмолился он. — Я одержим ею гораздо сильнее, чем Долф Брекинридж».
Часа через два Хоук вышел из «Уайтса», так и не найдя там успокоения. Прогулявшись по городу, он вернулся в Найт-Хаус, мрачный и расстроенный.
А вечером ему предстояло отправиться на светский прием, и Хоук не ожидал от него ничего хорошего. Будь он человеком другого склада, он напился бы в стельку, но вместо этого замкнулся в себе и автоматически выполнил привычный ритуал — переоделся в смокинг, уселся в экипаж и отправился на Королевскую улицу.
Было запланировано, что в этот вечер он впервые представит обществу свою нареченную, леди Джульет. Граф Колд-фелл и гости ожидали его — нового фаворита и жениха — в «Олмэксе». Он не знал, как сумеет заставить себя войти туда. Наконец карета остановилась, и Уильям, открыв дверцу, помог Хоуку спуститься на землю.
Во всем этом было что-то неправильное.
И все же он переступил через порог и поднялся по мраморной лестнице. Ему казалось, что он несет на плечах непосильный груз. Везде ему мерещилась Белинда, ее красивое лицо, зардевшееся от любви и волнения. Ему хотелось умереть, но он наклеил на лицо светскую улыбку и вошел в танцевальный зал.
В просторных гостиных собрались сливки общества — аристократы, их изнеженные жены, дочери, только что начавшие выезжать, богатые повесы, которые со скучающим видом отпускали плоские остроты. Непонятно, как это ему удавалось когда-то быть своим среди них? Все, кого он видел, вызывали у него отвращение, и больше всего мужчины, которые радостно приветствовали его.
Колдфелл, держа дочь за руку, подошел к нему с сияющим видом — ведь он впервые представил свету свою дочь. Джульет походила на большую куклу — у нее были огромные синие глаза, фарфоровая кожа и локоны цвета темной норки. Она была прелестна в простом бледно-розовом платье, но выглядела испуганной и растерянной. Хоук понял, что смотрит на нее сердито, и заставил себя улыбнуться.
— Роберт, а вот и мы, — приветствовал его Колдфелл. Хоук скрипнул зубами, его напряженная улыбка походила на гримасу.
— Милорд. — Он кивнул графу, потом сдержанно поклонился девушке. — Леди Джульет.
Она старательно присела, глядя на его губы.
Некоторое время они вели светскую беседу, а Джульет переводила беспокойный взгляд с одного на другого. Потом Колдфелл осторожно положил руку дочери на согнутый локоть Хоука.
— Почему бы вам, молодежь, не познакомиться друг с другом поближе? — добродушно усмехнулся он.
Колдфелл поковылял к своим друзьям, а Хоук с трудом скрыл раздражение. Подавив желание выругаться, он вопросительно посмотрел на Джульет. Он хотел пригласить ее танцевать, но это было невозможно. Он хотел предложить ей принести пунша, но не рискнул оставить ее одну, поскольку вид у нее был очень испуганный.
Тогда он нашел свободную скамью у стены, в стороне от толпы. Они сели и посмотрели друг на друга без всякой враждебности, но и без какого-либо намека на будущую близость. Она улыбнулась ему жалкой улыбкой, он ответил тем же. Так они и сидели, каждый погруженный в свой отдельный мир. На них смотрели, шептались и явно находили очаровательной парой.
Куда бы ни посмотрел Хоук, он везде видел Белинду. Он недооценил ее, но теперь очень ясно понял, что он потерял. Ей-богу, она поставила его на место. Попытка вернуть ее, соблазнив деньгами, была очень глупым поступком. Теперь она, пожалуй, еще охотнее бросится в объятия своего беспечного юного воина. Но когда он вспомнил, как она швырнула ему в лицо карт-бланш, он мысленно поаплодировал этому великолепному созданию.
Да, думал он, она никогда больше не будет ничьей любовницей. Она исцелилась и вновь обрела свою гордость, и теперь знает, что заслуживает большего. Это его радовало.
Внезапно он почувствовал, что сидевшая рядом с ним Джульет напряглась. Он так глубоко погрузился в свои мысли, что совсем забыл о прелестной невесте. Но когда он повернулся к ней, решив, что нужно все же исполнить свой долг, оказалось, что она смотрит куда-то в другой конец зала. Проследив за направлением ее взгляда, он обнаружил объект ее пристального внимания: в зал вошел Клайв Гриф-фон, член парламента.
Хоук нахмурился, потому что Гриффон заметил их и направился прямиком в их сторону, пробиваясь сквозь танцующие пары с видом совершенно трагическим. Его юношеское лицо пылало от гнева и еще от того, что он выпил несколько больше своей обычной нормы.
Лицо у Хоука стало холодным и отчужденным. Он попытался притвориться, что не замечает Гриффона, а у Джульет был такой вид, будто она попала в западню. И вот уже Гриффон стоит перед девушкой, дрожа от ревности и негодования. Джульет грустно посмотрела на него, а потом перевела взгляд на Хоука.
— Вы глупышка, — сказал ей Гриффон, тщательно артикулируя каждое слово, чтобы она могла читать по губам. — Он любит другую, а вы любите меня, и я вас обожаю. Джульет, как могли вы предать меня?
Джульет всхлипнула и хотела взять Гриффона за руку, но он сердито отдернул ее.
— Не бойтесь — я сохраню ваши тайны.
— Тайны? — Хоук свел брови и повернулся к Джульет. Хватит с него женщин с тайнами.
— Что же до вас, сэр, то я скажу вам прямо — пусть это будет стоить мне моего места в парламенте, — что леди Джульет выходит за вас только потому, что ее заставляетотец. Если вы мне не верите, спросите у нее! — воскликнул он, и в это время появился мистер Уиллис с помощниками, чтобы вывести его из зала.
— Какие тайны? — требовательно спросил Хоук. Гриффона схватили за руки. Колдфелл уже торопливо ковылял к ним.
— Выгоните его!
— Вон отсюда! — рявкнул мистер Уиллис, потому что Гриффон начал сопротивляться.
— О, Джульет, я люблю вас! — крикнул юноша, когда помощники чуть не волоком потащили его к двери.
— Как вы смеете приставать к моей дочери? — загремел Колдфелл.
— Как вы смеете заставлять ее вступать в брак, которого она не хочет? — прокричал в ответ Гриффон.
В зале наступила мертвая тишина. Хоук был удивлен: он и не подозревал, что кто-то может осмелиться так разговаривать с графом Колдфеллом. Очевидно, сам граф Колдфелл тоже об этом до сих пор не подозревал.
Его морщинистое лицо пошло багровыми пятнами. Он ткнул в Гриффона тростью.
— Я требую, чтобы этого мальчишку вывели отсюда! Я сто раз предупреждал его, чтобы он держался подальше от моей дочери…
Хоук встал, чтобы помочь навести порядок. Он подошел к мужчинам как раз в тот момент, когда Колдфелл тихо прошипел:
— Я добьюсь, чтобы вы потеряли место в парламенте.
— Вы, сэр, последний человек в мире, который мог бы угрожать мне, — спокойно ответил Клайв, — если вы, конечно, не хотите, чтобы эти люди узнали правду о том, как умерла ваша жена.
Только Хоук и Колдфелл услышали эти тихо произнесенные слова. Хоук потрясение уставился на Гриффона. Гриффон рванулся из рук стражей порядка.
— Но к счастью для вас, лорд Колдфелл, я не из тех, кто прибегает к шантажу.
Колдфелл побелел, а Хоук схватил Гриффона за плечо.
— Пойдемте со мной, — велел он, поворачивая юношу лицом к двери. — Я все устрою, — бросил он мистеру Уиллису.
— Хоуксклиф! — слабо запротестовал Колдфелл. Хоук не обратил на него внимания и вышел, увлекая за собой Гриффона.
Все расступались перед ними с испуганными лицами.
— Вы знали, что я люблю ее, Хоуксклиф! Как вы могли предать меня? Вы оба…
— Не могли бы вы помолчать, пока мы не выйдем отсюда? — проворчал Хоук. Сердце у него гулко билось. Он вытащил Гриффона из зала и свернул за угол, направляясь к конюшне. — Рассказывайте, что вам известно о смерти леди Колдфелл. Или вы блефовали?
— Я не блефовал! — Гриффон потер лоб. Вид у него был очень несчастный. — Я обещал Джульет никому не говорить… но вы намерены стать ее мужем, так что, пожалуй, вам стоит об этом узнать, если вам когда-нибудь придется защищать ее.
— От чего?
— От правды. Хоуксклиф, можете вы поклясться, что не проболтаетесь?
Хоук бросил на него предостерегающий взгляд.
— Смерть леди Колдфелл не была несчастным случаем. С тех пор как мачеха умерла, Джульет просто сходит с ума от страха. Мы с ней тайком переписываемся с первого дня нашей встречи, когда я пришел в дом Колдфелла вместе с вами. Мне кажется, я завоевал ее доверие. В своих письмах она изливала мне душу. Она страшно боится, что кто-нибудь может все узнать. Вы клянетесь, что не используете эти сведения во вред ей?
— Да, черт побери! Даю слово. Говорите же! Гриффон смущенно оглянулся и понизил голос до шепота:
— Когда в лестерширском имении графа начался пожар, Джульет заподозрила, что поджог устроил ее кузен, сэр Долф Брекинридж. Считалось, что Долф в Лондоне, но она почувствовала запах его ужасного одеколона у себя в комнате и в коридоре, прежде чем его заглушил запах дыма. Она разбудила отца, и оба они спаслись из огня, а потом она рассказала отцу, что Долф, как она подозревает, побывал у них в доме.
— Что было дальше? — спросил Хоук. Он вспомнил, как перед смертью Долф признался в том, что поджог устроил он.
— В какой-то момент, — продолжал Гриффон, — Колдфелл узнал, что у его жены интрижка с Долфом. Зная, что поджог устроил Долф, он заподозрил, что его жена тоже в этом замешана. Примерно через неделю после пожара все они вернулись в особняк Колдфелла в южном Кенсингтоне. История эта до сего момента была просто грязной, теперь же она становится трагической. По словам Джульет, Колдфелл привел Люси в гостиную и устроил ей допрос. Поначалу она пыталась все отрицать, но Колдфелл приводил неоспоримые доказательства и в конце концов спросил ее напрямик, не хотели ли они с Долфом убить его. Люси сказала «да», схватила каминную кочергу и бросилась на него.
— Вы говорите не серьезно.
— О нет, серьезно! Джульет рассказала, что Люси гонялась за ним с кочергой в руке как безумная, пока не ударила его по больной ноге. Старик упал, и Люси могла бы убить его одним ударом, но Джульет, неслышно подкравшись, ударила ее вазой по голове, и мачеха потеряла сознание.
— Джульет убила ее?
— Нет, этот удар ее не убил, она просто упала без сознания, — поспешно проговорил Гриффон. — Колдфелл велел дочери помочь ему вытащить Люси в сад. Они оба не очень-то сильные люди, но все же смогли бросить ее в пруд. Она так и не пришла в себя, поэтому и утонула. Это была самозащита, Хоуксклиф. Лично я считаю Колдфелла заслуживающим порицания интриганом, но ведь Люси и Долф не остановились бы, пока не расправились с графом. Хуже того, Люси собиралась поместить Джульет в сумасшедший дом, когда ее отец умрет.
Хоук изумленно смотрел на него, потрясенный тем, что только что услышал. Сердце у него бешено колотилось в груди. И вдруг что-то в нем внезапно высвободилось из оков — это была сила, ощущение своей правоты, смелость, каких он никогда за собой не знал. Он сразу понял, что нужно делать.
Он схватил Гриффона за плечи.
— Слушайте меня. Вы должны жениться на Джульет. Юноша широко раскрыл глаза:
— Что?!
— Вы ее любите. Она должна быть с вами.
— Ваша светлость!
— Не спорьте. Вы оба этого хотите.
— Но ее отец запретил мне даже подходить к ней! Я не собираюсь прибегать к шантажу, используя то, что мне известно. Я обещал Джульет…
— Это и не нужно. Пойдемте со мной.
Хоук отпустил Гриффона, подошел к парадному входу и послал слугу за своим экипажем. Гриффон едва поспевал за ним.
— Я не понимаю.
Охваченный нервной дрожью, Хоук повернулся к нему:
— Сейчас я войду в дом. Когда я вернусь, со мной будет Джульет. Вы должны увезти ее и обвенчаться, прежде чем ее отец пошлет за вами погоню. Когда вы будете обвенчаны, он уже ничего не сможет сделать.
Гриффон удивленно вскрикнул.
— Ведь вы этого хотите, не так ли?
— Да! Всем сердцем! Но… ничего не получится. Колдфелл подаст на вас в суд за нарушение обещания жениться! А вы ненавидите скандалы…
— Это не важно. Подите спрячьтесь под окном пристройки. Я сейчас приведу ее.
Сердце у него замирало от ужаса перед собственным безрассудством.
«Правда сделает тебя свободным», — думал он. Впервые за всю жизнь он стряхнет с себя тиранию своего класса.
Едва он вошел в зал, как его встретил Колдфелл, рассыпавшийся в извинениях.
— Ваша светлость, я крайне сожалею о сцене, которую устроил этот молодой пройдоха. Это совершенно недопустимо. Он отравляет мне жизнь с тех пор, как впервые увидел мою дочь.
— Выходит, этот молодой Ромео отравлял жизнь нам обоим, не так ли, Джульет?
Джульет смотрела на него со страхом — она боялась, что он сделал что-то ужасное с тем, кого она любила. Хоук взял ее за руку и повернулся к Колдфеллу, напустив на себя вид величественный и надменный.
— Если вы не возражаете, мне бы хотелось поговорить с вашей дочерью наедине. Я намерен уладить это весьма неприятное недоразумение.
— Разумеется, — склонил голову Колдфелл. Он подтолкнул дочь и жестом приказал ей идти за Хоуком.
Хоук с высокомерным видом предложил ей руку, разыгрывая обиженного жениха. Даже ее отец, кажется, почувствовал, что обязан сделать своей дочери выговор. Вид у нее был испуганный и подавленный, когда она положила руку на его локоть и медленно пошла рядом с ним.
— Сюда, Джульет.
Он ташил ее за руку к маленькой лесенке, ведущей вниз, в пристройку. Едва они оказались вне поля зрения гостей, как он обернулся и еле слышно произнес: «Идите!» Она нахмурилась, хотела что-то спросить, но он покачал головой и подвел ее к полукруглому французскому окну, выходящему во двор. Он открыл окно и указал вниз. Она покорно посмотрела туда, и лицо ее озарилось радостью, когда она увидела Гриффона, ждущего внизу. Она помахала ему рукой.
Хоук повернул ее к себе за плечи, чтобы все объяснить. Он будет артикулировать каждое слово так тщательно, как только сможет. Она в ожидании смотрела на его губы. На сей раз он твердо решил объясниться.
— Джульет.
Она взволнованно кивнула.
— Вы любите Гриффона?