Френч Джудит. Эта властная сила

   – Это кресло и еще такой же столик, с львиными лапами вместо ножек, стояли в хижине, где сейчас живет Мэри. – Шейн пересел в кресло. – Там был еще кованый сундук. Весь в такой забавной чеканке. Гейбриел держит там попоны и накидки для лошадей.
   – А где это? – спросила Кэтлин.
   – В конюшне. По-моему, стол из этого набора тоже там. Можешь забрать их себе, если хочешь.
   – Нет, если они принадлежат Гейбриелу и Мэри, я не стану у них ничего брать. – На самом деле ей очень хотелось их забрать. Она всегда любила старые вещи, а если мебель в приличном состоянии, ею можно заполнить пустые комнаты в доме.
   Шейн пожал плечами.
   – Да нет, Мэри вряд ли держит стол у себя, она боится львиных лап. Говорит, что в этой мебели живет дикий дух хищника, или еще какую-то ерунду. Кроме того, все это принадлежит Килронану. Ты можешь забрать себе все, кроме моей любимой лошади.
   – Мне не нужен твой дом. – Она налила ему чашку крепкого чая и поставила на стол. – Но я с удовольствием посмотрела бы твою землю. Мне хочется увидеть каждую ее часть.
   Лицо Шейна не выражало никаких эмоций. Он подул на чай и отпил немного.
   Кэтлин вернулась к своему тесту, не подавая вида, как сильно она взволнована. Ночью она много думала. То, что Шейн пришел к ней с цветами и даже извинился, на самом деле много для нее значило. Это был серьезный шаг на пути становления их отношений. Она не хотела упускать такую возможность. Правда, Шейн сегодня утром такой же далекий, как обычно. Но если их брак развалится, то никак не потому, что она не пыталась что-либо сделать.
   – Прошу тебя, возьми меня с собой сегодня, – попросила она, не выдержав.
   – Если ты действительно хочешь посмотреть Килронан, тебе придется садиться в седло. Я не могу рисковать моим волом и ехать по целине на повозке.
   – Я умею ездить верхом.
   – По-настоящему? С седлом промеж ног? – Он хитро посмотрел на нее. – У меня нет седла для боковой посадки.
   – Я научусь, – пообещала Кэтлин.
   – Но Дерри останется здесь, Мэри за ней приглядит.
   Кэтлин кивнула:
   – Если ты уверен, что с ней ничего не случится.
   – Ребенок не пострадает. Мэри, конечно, немного странная, но у нее доброе сердце, и она ответственно относится к моим поручениям.
   Кэтлин села на скамью напротив него. Она вспомнила, как сильно испугалась за мужа, когда тот оказался в загоне с быком. Ей вдруг захотелось прижать его к себе и крепко обнять.
   – А ты уверен, что тот, кто хотел убить тебя, уже уехал отсюда?
   Шейн покачал головой:
   – Нет, не уверен. Но думаю, что стрелок хотел убить именно меня. На всякий случай я оставлю здесь Гейбриела, чтобы приглядывал за Мэри и детьми.
   – Ну ладно, если ты думаешь, что это не опасно...
   – Я бы не уезжал отсюда каждое утро, если бы думал иначе.
   Кэтлин удивилась, когда ни Мэри, ни Дерри не стали протестовать против ее планов.
   – Нас не будет несколько часов, – сказала она, – не знаю, когда...
   – Мэри все сделать, – заверила ее индианка, наклонилась к Дерри и прошептала ей что-то на ушко.
   – Ула-а-а! – закричала Дерри и захлопала в ладоши. – Я буду колмить Бланк клупой.
   – Мэри позволить тебе кормить ее утка. Да, – сказала Мэри и пошла к двери.
   – Моя кулоська, – упрямо сказала Дерри и побежала следом за индианкой. – Моя! Моя!
   – Дерри, будь паинькой, – сказала ей Кэтлин. Но Дерри убежала, не слушая ее.
   Кэтлин поспешила к себе в комнату, чтобы переодеться. Она немного волновалась по поводу мужского седла. Но нашла пышную и свободную мамину юбку и решила, что справится. Когда она собиралась на верховую прогулку, всегда надевала под юбку панталоны, по французской моде. Так что особых трудностей не должно было возникнуть. Тем более что в ее белье обнаружились панталоны из плотного льна. Их-то она и надела.
   В ее костюме наездницы не хватало модной шляпки. А вот мамины сапоги для верховой езды из прекрасной итальянской кожи были как новенькие. Они были вполне высокими, но слишком узкими для ножек Кэтлин.
   – Кейти! – позвал Шейн со двора. – Ты едешь или нет?
   – Уже иду.
   Кэтлин надела черную фетровую шляпу с павлиньим пером, скрепила юбки булавкой и поспешила вниз. Она вышла на крыльцо, натягивая перчатки.
   Шейн сидел на той же лошади, на которой встречал ее на пристани в Джефферсон-Сити. Он выглядел роскошно, ее муженек из Миссури. Кожаная жилетка была распахнута, верхние пуговицы рубашки расстегнуты, кожаные штаны обтягивали рельефные мышцы ног, а сапоги начищены (и когда только успел?). Широкополая шляпа залихватски сдвинута на брови. С индейского пояса свисали угрожающего вида ножны. Через плечо небрежно перекинуты патронташ и рожок с порохом.
   На улицах Дублина ему бы не дали прохода. Тамошние леди просто с ума бы посходили при виде такого красавца... По крайней мере в старые добрые времена, до всех тех напастей, что свалились на их благословенную родину.
   Она вздохнула от грустных воспоминаний, но тут же улыбнулась мужу. Она почувствовала внезапный прилив гордости за него.
   В одной руке Шейн держал поводья второй лошади. Коняга была длинной и тощей, с торчащими ребрами и острым хребтом. Масти она была черной, с коротким волосом, только задняя правая нога была совершенно белой. Хвост ее болтался хлыстом, а гриву обрезали коротко. Но хуже всего были ее длинные торчащие уши.
   – Это же мул! – воскликнула Кэтлин. – Ты что, хочешь, чтобы я скакала на муле?
   Его лицо на секунду озарилось плутовской улыбкой, прежде чем снова стать серьезным.
   – А ты что же, ожидала арабского скакуна?
   Кэтлин перевела взгляд с Шейна на мула. Это что, шутка такая? Просто смех какой-то! Не ждет же он в самом деле, что она поедет на таком убогом создании.
   Словно по заказу мул запрядал ушами, оскалил желтые зубы и заржал.
   – Нет! – заявила Кэтлин. – Категорическое нет.
   Позади себя она услышала хохоток Джастиса.
   – Почему ты хочешь выставить меня дурой? – спросила она сердито.
   – Сдается мне, женщина, тебе нужна серьезная помощь. Твой наряд хорош для прогулки в дублинском парке, но здесь... ты взопреешь через десять минут. Лучше позаимствуй у Гейбриела бриджи и рубашку полегче.
   Кэтлин почувствовала, как краснеют ее щеки.
   – С моим нарядом все в порядке, Шейн Макенна. Он приличен для леди. А вот твой мул – это просто насмешка!
   – Тебе не нравится Бесси?
   – Да ты в своем уме? Я не цыганка какая-нибудь, чтобы садиться на такое непотребство.
   – Бесси – самое безобидное существо на земле.
   – Если ты так любишь свою Бесси, сам на нее и садись.
   – Ты по каждому поводу будешь со мной спорить?
   Сердце Кэтлин разрывалось на части, но она решительно стояла на своем. Если она вышла замуж за чудовище, то лучше расставить все точки над всеми необходимыми буквами прямо сейчас.
   – Шейн, – начала она, – я не...
   – Живо залазь на чертова мула!
   – Нет! Я не позволю тебе мною командовать. Я...
   Шейн соскочил на землю и направился к ней с недобрым огоньком в глазах.

Глава 12

   Шейн в считанные секунды преодолел расстояние между ними, но Кэтлин не сдвинулась с места. Она стояла, уперев руки в бедра и всем своим видом показывая, что не станет садиться на этого мула.
   – Как знаешь, женщина.
   Он встал перед ней на колено и достал из ножен страшны й на вид нож.
   – Ты не посмеешь...
   Но она не успела договорить. Она не успела даже испугаться, а Шейн уже отрезал широкий шлейф ее юбки для верховой езды.
   – Не дергайся, – сказал Шейн и разрезал платье вдоль спереди и сзади от середины бедра и до щиколоток. Широкое, острое, точно бритва, лезвие почти не встречало сопротивления.
   – Ты... ах ты... – Кэтлин задыхалась от гнева, – ты же испортил мамин костюм для верховой езды.
   – Ничего я не испортил. Я сделал его небесполезным. Сейчас им можно пользоваться. – Он повернул голову к Джастису и сказал: – Оседлай для нее Божью Коровку.
   – Ты уничтожил мою юбку. Да ты хоть знаешь, сколько стоит одна ткань?
   Шейн покачал головой.
   – Знаешь что, решай сама! Если ты такая важная птица, что на муле ездить не желаешь, черт с тобой, можешь ехать на гнедой. Никто потом не скажет, что я плохо обращаюсь со своей женой. – Он убрал нож в ножны. – Но в этом случае я не могу позволить тебе ехать верхом на ретивом животном с километром ткани вокруг бедер.
   – Мои бедра не твоего ума дело!
   – Скажи это кому-нибудь другому. Ты моя законная жена, черт возьми!
   – Да неужели? А я-то думала, ты уж и забыл об этом. – Она была так сердита на него, что готова была ткнуть его кулаком в живот. Кэтлин никогда не считала себя агрессивным человеком, но на этот раз Шейн действительно разозлил ее.
   – Я никогда об этом не забывал, Кейти. Забота о твоей безопасности – моя прямая обязанность как твоего супруга и как управляющего этой фермой. – Он подошел к мулу и расстегнул подпругу. – Божья Коровка – лошадь горячая, не то что Бесси, так что держись крепче, а не то приземлишься на задницу.
   Кэтлин посмотрела на Шейна. Она так ждала этой минуты. Она так хотела побыть наедине со своим мужем. Она хотела воспользоваться ситуацией и растопить лед между ними, навести мосты. И что вместо этого? Они снова спорят ни о чем. Ссорятся из-за какого-то чертова мула. Смешно, ей-богу!
   Она взяла себя в руки. Нужно сдерживать свой норов.
   – Шейн Макенна, с тобой нужно терпение Иова.
   – Может, и так!
   Его тон ничуть не был извиняющимся, хотя это он был во всем виноват.
   – Ха! Если от меня столько неприятностей, так, может, мне и вовсе не стоит ехать?
   – Знаешь, что тебе нужно? – спросил Шейн, стаскивая седло со спины Бесси и накидывая его на перекладину перил на крыльце.
   – И что же мне нужно?
   Если он хоть пальцем до нее дотронется, их супружеству конец. Он может сколько угодно говорить о своем отце, но если он начнет действовать, как его папаша, то...
   – Вот что. – Он обнял ее за талию, притянул к себе и поцеловал в губы.
   Кэтлин поначалу хотела возмутиться, но ощущение его теплых влажных губ было столь волнующим, что она бросила эту затею. Гнев и раздражение улетучились, и она отдалась своим чувствам.
   И вот в тот самый момент, когда сладостное головокружение готово было полностью овладеть всем ее существом, Шейн оторвался от нее и отступил на шаг, оставив ее обескураженную и одинокую. Неудовлетворенную.
   – Шейн... не надо.
   – Не надо что? Не надо целовать тебя? Хрипотца в голосе Шейна всегда сводила ее с ума.
   – Не надо останавливаться, – прошептала она. .
   – Ах ты, Кейти, девочка моя сладенькая.
   Он снова прижал ее к себе. Второй поцелуй был еще слаще первого. Ее бросило в жар, по телу растеклась истома. Да, это именно то, чего она хочет. Именно то, чего она всегда хотела.
   А поцелуй Шейна все длился и длился, пока ей не пришлось обвить руки вокруг его шеи, чтобы устоять на ногах. Это могло продолжаться целую вечность, но их прервал мальчишеский смешок.
   – Ой, – только и сказала Кэтлин, – здесь дети.
   – Шейн, мне седло от Бесси ставить на Божью Коровку? – спросил Джастис невинным голосом.
   Шейн смотрел на нее, и от его взгляда у нее мурашки по спине бежали. Ах, как ей сейчас хотелось, чтобы все испарились, чтобы они остались вдвоем и могли бы наслаждаться бесконечным поцелуем.
   Шейн ухмыльнулся, и на секунду Кэтлин узнала в нем того мальчишку, которому навсегда отдала свое сердце.
   – Мне кажется, – сказал он, – пусть лучше Джастис видит, как мы целуемся, а не как ругаемся.
   Кэтлин кивнула и отвернулась. Она не могла ответить ему, ее переполняли эмоции. Она облизнула сухие губы и постаралась не обращать внимания на кровь, стучащую в висках.
   – Кейти?
   – Что? – Она наконец обрела контроль над своими чувствами. – Ах да, конечно, дорогой, ты прав.
   – Макенна! – Джастис держал кобылу под уздцы.
   – Так мне седлать кобылу, или что?
   – Нет, не надо, – ответила за него Кэтлин. – Я поеду на Бесси.
   – Ты уверена? – спросил Шейн и почесал пальцем свежий шрам.
   Кэтлин кивнула.
   – Ты своих животных знаешь лучше меня. Вообще глупо было спорить с тобой по такому пустячному поводу.
   – Так тебе нужна лошадь или нет? – спросил Джастис у Шейна. – Если она с тобой не поедет, так я поеду вместо нее.
   – Ты же слышал, что она сказала, парень. Отведи кобылу обратно. И не забывай, что ты остаешься здесь за главного, так что смотри в оба! – Шейн с довольным лицом начал седлать мула снова.
   – Гейбриел остается. Так что я вроде как не занят, – сказал Джастис. – Я хочу поехать с тобой.
   – Не сегодня.
   Джастис пнул землю носком ботинка.
   – Но я хочу...
   – Делай, что тебе велено! – приказал Шейн. – Если ты хочешь, чтобы к тебе относились как к мужчине, так научись брать на себя ответственность.
   Поджав губы, Джастис увел кобылу. Кэтлин смотрела, как Шейн седлает мула, затем позволила ему подсадить себя в седло.
   – А может, возьмем Джастиса с собой?
   – Нет уж. Я не хочу ни с кем тебя делить. – Шейн потрепал Бесси по шее. – Держи ее голову повыше. Она может задуматься и споткнуться.
   – Хорошо.
   На самом деле Кэтлин была рада, что Шейн не взял с собой Джастиса. Хотелось бы только, придя домой, найти свою кровать в том же виде, в каком она ее оставила, – без змей, лягушек, сырого овса или песка.
   Шейн взлетел в седло и вопросительно посмотрел на Кэтлин.
   – Что хорошо?
   – Хорошо, что ты так обо мне заботишься. Признаться, я к этому не привыкла.
   – Да я тоже, – сказал Шейн. – Вообще нам с тобой будет полезно попрактиковаться во всей этой семейной ерунде.
   – Ты прав, опять прав, – согласилась она. – В одном я точно готова практиковаться сколько угодно.
   – Это в чем же?
   – В поцелуях. Я так давно не целовалась с мужчиной, что боюсь, забыла все окончательно.
   Шейн улыбнулся:
   – Что ж, Кейти, хоть в этом мы с тобой согласились.
   Ее глаза удивленно расширились.
   – Я что, так плохо целуюсь?
   – Нет ничего, что постоянная тренировка не смогла бы исправить, – поддразнил он ее. – И я считаю своим супружеским долгом обучить тебя всему, что знаю.
   – Что скажешь? – Шейн помог спуститься Кэтлин с седла на землю. – Неужели Килронан не самое близкое на земле место к раю?
   Она кивнула и отошла на несколько шагов от мула. Они были в пути больше часа. Она повидала и заповедные леса, и солнечные луга, что тянулись, казалось, до самого горизонта. Повсюду, куда она ни бросала свой взор, было зелено и кипела жизнь. Среди вековых деревьев бродил олень, над самой землей летела стая гусей. Видимо, птицы перебирались с одного водоема на другой. И повсюду на свободном пространстве паслись лошади, мулы, коровы.
   – Так много земли, – сказала Кэтлин.
   Он привязал поводья мула к коряге и подошел к ней. Почти смущенно он взял ее руки в свои. Ей понравилось это новое ощущение.
   – Как думаешь, Кейти, ты сможешь быть счастлива здесь?
   Она кивнула.
   – Да, вот только... – Она вздохнула и отстранилась. Она думала, что Шейн снова попытается поцеловать ее. Вот только стоит ли позволять ему делать это? Когда Шейн дотрагивался до нее, она не могла мыслить здраво.
   Как-то странно было опасаться собственного мужа. Особенно после столь чудесных поцелуев. Но их с Шейном отношения были и без того сложными. Стоило ли запутывать их еще больше? Ну, допустим, она позволит матушке-природе взять верх над здравым смыслом. Тогда они окажутся в постели еще до заката. Мысль была сладкой и в то же время пугающей.
   – Так что «только»? – Голос Шейна прервал ее размышления.
   – Я...
   – Ты соскучилась по той жизни, что у тебя была до того, как ты приехала в Америку? – продолжил он за нее.
   – Вот ты о чем! – Она сглотнула в тщетной попытке смягчить горло, которое так не вовремя запершило. Жизнь до Америки? Интересная постановка вопроса. Неужели он действительно не знает, что сейчас происходит в Ирландии? А если так, то как она сможет объяснить ему: «Знаешь, дома сейчас все не так. За последние годы все переменилось. Но честно говоря, я все-таки скучаю по подругам, по вечерам и званым обедам, по своему приходу. Здесь, в Миссури, достаточно одиноко»?
   Ну как она сможет рассказать ему, что от графства Клэр ничего не осталось? Что ей просто некуда возвращаться, даже если она захочет. Что все, кто был ей дорог, умерли либо от голода, либо от эпидемий.
   – Картофель сгнил на корню. Помнишь, как это было за год до того, как ты уехал в Америку? Но только на этот раз дело не ограничилось несколькими полями. Погиб весь урожай. Весь, понимаешь? По всей Ирландии. В один прекрасный день графство Клэр превратилось из цветущего зеленого сада в гниющее преддверие ада.
   Комок застрял у нее в горле, когда она вспомнила тошнотворный запах смерти.
   – Я не знал, что все так плохо, – сказал Шейн.
   – Зараза распространялась так быстро, что в течение недели перекинулась на всю Ирландию. Ни одно графство не избежало сей печальной участи. Не знаю, где это началось, но вскоре целая страна осталась без урожая. Рабочим семьям нечего было есть. Вообще нечего, понимаешь?
   – Мы слышали здесь кое-что, но посчитали, что это досужие слухи. Как-то не верилось, что такое может быть правдой. – Голос Шейна дрожал, его переполняли эмоции.
   – Англия не желает, чтобы весь мир узнал правду, – горько сказала она. – Английские лорды до сих пор вывозят из Ирландии целые корабли с зерном, а люди умирают с голоду. Тысячи людей бродят по дорогам и просят милостыню. Отчаявшиеся мужчины и женщины готовы пойти на все ради пропитания.
   Кэтлин тяжело вздохнула и посмотрела вокруг. Воспоминание о катастрофе, случившейся дома, разбередило старые раны. Но она чувствовала, что должна все рассказать Шейну.
   Если она выльет наружу все, чему стала невольной свидетельницей, то, возможно, ее перестанут преследовать жуткие ночные кошмары. Может, она перестанет просыпаться посреди ночи, вся в поту, с отвратительным металлическим привкусом во рту, и перестанет слышать плач голодных детей.
   – Достопочтенного сквайра Лоутона из Лоутон-Хилл убили из-за его пони Красотки. Она была вся черненькая, с белой гривой и белым хвостом. Такая прелесть. Самый красивый пони из всех, что мне довелось повидать на своем веку... Но лошадку зарезали и съели полусырую.
   Шейн выругался вполголоса. Он хотел обнять ее, но она покачала головой. Если она окажется в его крепких надежных руках, то расклеится, разревется и не сможет сказать все то, что ему следует знать.
   – Мы пытались помочь. Многие приличные люди в те страшные времена пытались помочь. Можно накормить дюжину неприглашенных гостей, что запросто пришли в твое имение. Но что ты будешь делать, когда на следующий день ктебе придут двадцать, а еще через день тридцать? Мои родители потеряли все, что у них было, Шейн... Ты бы видел глаза голодных детишек, которые не успели получить миску тушеной капусты и краюшку хлеба...
   – Но почему ты раньше не рассказала мне всего?
   – А ты не спрашивал. И... и я не думаю, что ты бы мне поверил. Да и кто бы поверил, если бы не видел этого своими собственными глазами? Но родители, правда, пытались помочь. Они отдали все, что у них было. Даже свои жизни... но и это не спасло никого. Никто, кроме нас, этого просто не заметил.
   – Нет. Не может такого быть. Они спасли. Они спасли много жизней. Я уверен, что многие из тех, кто приходил в ваш гостеприимный дом, выжили только благодаря их жертве.
   – Ты правда так думаешь?
   Шейн кивнул:
   – Да. Нескольким они спасли жизнь, может, дюжине. И это немало!
   – Хотелось бы надеяться на это.
   – Так ты поэтому приехала в Америку? Не могла больше оставаться в графстве Клэр?
   – Да, именно поэтому. – Она заглянула ему в глаза и увидела там боль. – Но я бы приехала раньше, если бы получила от тебя хоть весточку. Я никогда не переставала надеяться, Шейн. Все время просматривала почту в надежде увидеть письмо от тебя.
   – Я очень хочу в это поверить. Правда хочу, Кейти. Но это трудно.
   – Супружеские отношения должны строиться на доверии, Шейн.
   – Это так, но у меня за душой ничего нет.
   – Отчего же, Шейн? Что заставило тебя так измениться? Ты не был таким, когда я выходила за тебя замуж.
   – Я был молод. И я был мягкотел.
   – Нет, – возразила она, – ты был милым, забавным, но не мягкотелым.
   Он рассмеялся:
   – Милым? Я? Ты первая, кто говорит мне об этом. Когда отец умер, мать снова вышла замуж спустя лишь пять недель после похорон. И это она отвела меня на ярмарку рабочей силы. Мой брат, Кевин, был старше меня, но она оставила его при себе. Она сказала тогда, что во мне слишком много дурного от моего отца и я не уживусь с ее новым мужем.
   – Я помню это. Когда ты уехал, я проплакала целые сутки. Тебя не было два года и три месяца.
   – Моим первым хозяином был Дан Даффи. Он своих свиней кормил лучше, чем нас, наемных рабочих. Я служил ему два года, потом он сдал меня в аренду на молочную ферму, где было немного лучше.
   – Ты никогда мне не рассказывал.
   – А зачем? Мне было шестнадцать, когда я вернулся. Я был крупным малым и мог постоять за себя даже перед взрослым мужчиной. Но я уже был достаточно умным, чтобы не ввязываться попусту. Даффи был боксером. Дрался всегда без перчаток. Он из меня едва дух не вышиб, пока я работал на него. Но я многому у него научился.
   Кэтлин вздохнула.
   – Когда твоя мать переехала вместе со всей семьей, я боялась, что больше не увижу тебя. Я думала, что ты захочешь осесть где-нибудь поблизости от семьи.
   – Ты была для меня семьей. Ты была единственной, о ком я думал. Если мать не хотела видеть меня, то чего ради я потащился бы за ней в другое графство?
   – Но твои братья и сестры... ты разве...
   – Я приехал к ним как-то, навестить. Сестренка Молли вышла замуж за моряка и уехала с ним в Лондон. С Кевином мы никогда не ладили. А младших я и не помнил почти. А уж они меня и подавно. Мать ясно дала мне понять, что на ужин я могу рассчитывать, но переночевать мне места не найдется.
   – Ты думаешь, она тебя бросила?
   – Именно.
   – Сначала она, а потом я?
   – Возможно.
   Она подвинулась к нему и дотронулась пальцами до его руки.
   – Веришь ты мне или нет, Шейн, но я всегда была честна с тобой.
   – Как скажешь.
   Упрямый! Какой же он все-таки упрямый! И что бы он ни говорил ей, он по-прежнему не верил ей. Ни про письма, ни про Дерри.
   Она сжала его руку.
   – Расскажи мне про Сериз.
   – Зачем тебе это?
   – Прошу, мне нужно знать все.
   Он отвернулся от нее и посмотрел на далекие холмы.
   – Она сказала, что любит меня. А потом, когда понесла от меня, то избавилась от ребенка.
   Ребенок! Кэтлин не думала, что может услышать что-то об отношениях Сериз и ее мужа, что ранит ее больше, чем уже ранило. Но, услышав о ребенке, она поняла, что заблуждалась.
   – Как так можно? Не могу представить себе женщину, которая отказалась бы от своего собственного ребенка!
   – Мы спорили до последнего. Я сражался за этого ребенка до той самой ночи, когда она умерла, Кейти, и это не просто слова.
   От его тона у Кэтлин по спине побежали мурашки. Она вздрогнула, когда в ее голове возник вопрос. Вопрос настолько ужасный, что ответ на него мог разрушить все ее будущее. Она не хотела спрашивать, но она должна была знать.
   – Это ты ее убил? Из-за ребенка, да? Ты не мог потерять его и поэтому убил ее?
   – Я напился тогда, Кейти. Едва на ногах стоял. Но все же я был не настолько пьян. Кто-то ударил ее ножом. И это был не я.
   От облегчения у нее заныл затылок. Ее муж был нормальным человеком. Со своими слабостями и даже с серьезными недостатками, но он не был чудовищем.
   Кэтлин постаралась, чтобы голос ее звучал твердо:
   – Кто ее убил?
   Он печально покачал головой:
   – Я не знаю. Никто не знает. Я заметил мужскую фигуру, вылезающую из окна, когда вошел в ее спальню.
   – А обвинили тебя?
   – Не все. Эрл Томпсон точно меня обвинил. Но ни законники, ни Толстушка Роза не посчитали меня виноватым.
   – А Джастис? – спросила она. – Он знает, что случилось?
   – Не уверен. Он тогда спал на чердаке. Сериз не любила, когда он оставался в ее комнате. Он никогда не говорит о той ночи, когда погибла его мать. Просто ни слова не вытянешь.
   – Он тебя боготворит, Шейн. Вряд ли он стал бы так себя вести, если бы думал, что ты хоть как-то повинен в смерти его матери.
   – Может, да, может, нет. У Джастиса были непростые отношения с Сериз. Они и со стороны-то не походили на мать и сына. Наверное, она просто была не способна стать хорошей матерью.
   – Зато теперь у него есть хороший отец.
   – Стараюсь, как могу. Беда в том, что у меня у самого никогда не было хорошего отца. Не с кого было брать пример. Это то же самое, что объезжать дикого мустанга. Ты его обкатываешь, и он тебя слушается, но сколько крови это стоит! – Шейн ковырнул носком землю, почти так же делал Джастис, когда бывал разочарован или недоволен. – Я хочу воспитать его правильно. Я его матери пообещал, что не брошу парня.
   Кэтлин глубоко тронула забота Шейна о мальчике.
   – Может быть, ты зря меня пригласил. Для него, я имею в виду. Джастис меня терпеть не может.
   – Он привыкнет.
   – Я что только не пробовала. Сможем ли мы быть семьей, если он так и не примет меня? Или однажды ты станешь так же относиться ко мне, как он сейчас?
   – Он хороший парень, Кэтлин. Но у него свои и очень странные взгляды на жизнь. Я его почти не видел, когда Сериз была жива. Она часто отправляла его к родственникам-индейцам. Когда я привез его в Килронан, он два месяца молчал. Ни слова мне не сказал. С Гейбриелом заговорил сразу. Мэри, когда приехала, тоже с ходу нашла с ним общий язык. А со мной ни в какую. И вот день за днем, слово за слово, словно с диким жеребенком занимаешься, он проникался ко мне доверием. Кто-то очень недобро обошелся с ним, а такие вещи забываются не сразу.