Френч Джудит. Эта властная сила

   Кэтлин закатала отороченные мехом рукава темно-коричневого халата выше локтей и повязала вокруг талии фартук, чтобы защитить тонкую ткань от грязи. Она заплела волосы и скрутила косу в тугое кольцо, закрепив костяной заколкой, некогда белоснежной, но теперь потемневшей до цвета слоновой кости. Шейн посмеялся над ее нарядом, хотя это было самое простое платье из всего ее гардероба. Ее смущал тот факт, что вся ее одежда безнадежно устарела, ведь последний раз она заказывала халат лет пять назад.
   Кэтлин отпустила шею Джастиса, и он хмуро опустился на скамью подальше от своей мучительницы. Кейти застелила стол льняной скатертью, выставив голубой фаянс своей бабушки и положив столовое серебро. Она так и не смогла найти свои кухонные ножи. Либо Шейн оставил их в одном из чемоданов, либо кто-то украл их еще на пароходе.
   Кейти вернулась к печи и выложила на поднос горячий хлеб. Она не отыскала на кухне ни джема, ни масла, поэтому выставила жестянку с сиропом. Быстро нарезав хлеб, Кэтлин разложила омлет по тарелкам.
   – Не желаешь чашечку чая к завтраку, Джастис? – мило спросила она.
   Он вонзил вилку в омлет и ничего не ответил.
   – Молоська! – попросила Дерри, всем показывая ямочки на щеках. Кэтлин одела ее в легкое шерстяное платье красноватого цвета и коричневые шерстяные штанишки. Она заплела ее черные волосы в аккуратные косички, перехваченные красными бантами в тон платью. – Хосю молоська! – Она поморщилась и почесала пальчиками кончик носа. – Молоська!
   – Нету молока! – отрезала Мэри. Она сидела в кресле-качалке, скрестив руки на груди. Лицо ее неодобрительно сморщилось. Незажженная трубка ходила из одного угла рта в другой. – Джастис любить кофе. Чай нет. Чай для больной мальчик.
   – Это очень хороший чай, Мэри. Я привезла его с собой из самой Ирландии.
   – Макенна не любить чай. Пить кофе. И никто нелюбить яйца, мешанные, как пудинг.
   – Делли любит сяй, – воскликнула девочка, – сяй холосо! – Она сжала губки и убедительно кивнула.
   – Только маленькую чашечку, прелесть моя, – сказала ей Кэтлин, поцеловав в макушку. Она поставила перед ней чашку с чаем, щедро сдобренным молоком. Она видела, как дома Морин давала ей чай с молоком, чтобы притупить голод. Здесь, в Америке, где продуктов в изобилии, чай перестанет быть для девчушки пищей и просто станет чаем.
   – Не нравится мне эта еда, – сказал Джастис и бросил вилку в тарелку с омлетом, – и хлеб какой-то странный на вкус.
   – Подожди, пока мы прочтем молитву, Джастис, – спокойно сказала ему Кэтлин. – Разве Шейн... разве отец не учил тебя, что, прежде чем приступить к трапезе, нужно воздать хвалу Всевышнему?
   – Я и сам не особо следую этой традиции, – сказал Шейн.
   Кэтлин обернулась и увидела его в дверном проеме. Сердце ее забилось учащенно.
   – Шейн, я как раз собиралась позвать тебя к завтраку.
   – Кофе? – спросила Мэри.
   – С удовольствием, – отозвался он и подошел к раковине плеснуть налицо воды.
   – Я заварила чай, – сказала Кэтлин, – я думала, тебе...
   – Кофе. – Мэри передала Шейну жестяную чашку с горячим напитком. – Кофе – хорошо, чай – дрянь.
   – Сяй не длянь, – сказала Дерри, – сяй холосо.
   Кэтлин села на краешек лавки.
   – Приступим, если ты готов, Шейн. Мэри, ты не присоединишься к нам?
   Индианка покачала головой:
   – Не есть пудинг из яйца. Жарить яйца. Пить кофе.
   – А Гейбриел с нами не позавтракает? – спросила Кэтлин. Ей очень хотелось, чтобы их первое утро вместе было особенным. Она даже собиралась набрать полевых цветов, чтобы поставить букет на стол.
   Шейн сел за стол, и Кэтлин прошептала простую благодарственную молитву. Дерри набросилась на еду. Джастис играл с куском хлеба. А Шейн потягивал кофе.
   – Видел кого-нибудь ночью? – спросила она. – Ты собираешься сообщить, что в тебя стреляли, местному констеблю?
   – Ответ «нет» – на оба вопроса.
   Он взял ломоть ее хлеба и щедро полил его сиропом. Она подождала, пока Шейн разжует и проглотит первый кусок.
   – Я что, переложила соли в тесто? – взволнованно спросила она.
   – Нет, хлеб хорош, – ответил он, – очень хорош. Навевает много воспоминаний.
   Она улыбнулась благодарно:
   – Спасибо.
   – Ты все это притащила с собой? – Он указал на сервиз и скатерть.
   – Да, я привезла это из дома.
   – Немудрено, что твои чемоданы были такими тяжелыми.
   Джастис бросил на нее взгляд из-под опущенных ресниц и хитро улыбнулся. Вставая, он оперся на стол, зацепив рукой тарелку. Завтрак, к которому мальчишка едва притронулся, полетел на пол.
   – Ай! – воскликнула Кэтлин, провожая взглядом тарелку, которая разлетелась вдребезги.
   – Извини, – бросил через плечо сорванец, стоя в дверях. Мэри сунула ему в руку кусок своего хлеба, и Джастис испарился.
   Едва скрывая свое негодование, Кэтлин принялась собирать разлетевшиеся осколки. Оригинальный фаянсовый сервиз делали лучшие дублинские мастера. Сервиз достался ее бабушке как свадебный подарок со стороны жениха. Красивейшая керамика на двенадцать персон. Чудесный фаянс пережил два поколения без единой потери. Он достался ей после смерти матери. С тех пор фаянсовому сервизу изрядно досталось. За время путешествия из Ирландии две тарелки треснули в пути. А если брать в расчет тарелку, намеренно разбитую дрянным мальчонкой, оставалось всего девять штук.
   – Это произошло случайно, Кэтлин, – сказал Шейн, – он не специально.
   – Нет, он намеренно ее разбил, – возразила Кэтлин с горечью в голосе.
   – Тебе не стоило распаковывать эту посуду. Она достойна только праздничных ужинов. Деревенская кухня не место для...
   – Это наша кухня, Шейн! – воскликнула она страстно. – Наша! Почему бы детям не есть из приличной посуды? Почему ты хочешь, чтобы из них выросли невоспитанные дикари?
   – Ты хочешь сказать, что я воспитываю сына, как животное?
   Горло Кэтлин сжалось.
   – Ты недалек от истины.
   – Ах так?! А может, ты просто злишься на парня за то что разбил твой фамильный фаянс? – Он гневно оттолкнул тарелку с омлетом. Он тоже едва притронулся к своему завтраку.
   – Но я же хочу как лучше, Шейн. Неужели ты не видишь, что я всего лишь пытаюсь сделать как лучше?
   – Тебе стоит приложить больше усилий. – Он поднял свою чашку, и Мэри наполнила ее свежим кофе.
   Кэтлин тупо уставилась в тарелку со своим завтраком. Еще минуту назад она была очень голодна, но сейчас у нее кусок в горло не лез. Они снова спорили, а это было последнее, чего она хотела.
   – Прости, Шейн, – сказала она, – но этот фаянс перешел мне от бабушки. Сервиз так много для меня зна...
   – Ты придаешь слишком большое значение вещам, Кейти, – сказал он. – Проще подходи к переменам в своей жизни. Мы здесь, в Килронане, привыкли к определенному укладу жизни.
   – Не сомневаюсь, что так оно и есть. – Кэтлин волновал другой вопрос: найдется ли в их укладе место для нее?
   Шейн отхлебнул еще кофе.
   Кэтлин посмотрела на табурет, где сидела Дерри, но ребенка там не было.
   – Дерри? – Кэтлин посмотрела под стол, решив, что девочка прячется там. Но и там было пусто. – Куда она подевалась? – спросила она Шейна.
   Мэри указала на дверь:
   – Она пойти за мальчик.
   Кэтлин вскочила на ноги.
   – Дерри! Дерри, куда ты?
   Шейн подошел к двери.
   – Посмотри во дворе. Возможно, она снова решила погоняться за уткой.
   – Флербланш, – вставила Мэри, – это утка Мэри. Не позволять ребенок бегать за Флербланш.
   Кэтлин обошла вокруг дома, периодически выкрикивая имя девочки.
   – Не нашла? – спросил Шейн, когда они снова встретились у дверей. Он надел шляпу, надвинув ее на брови, чтобы закрыть глаза от солнца. – Я проверю скотный двор. Джастис! – крикнул он. – Ты Дерри нигде не видел?
   Кэтлин ускорила шаг. Не мог же ребенок просто взять и раствориться в воздухе.
   – Дерри! – Кэтлин свернула за угол. Неподалеку от ближайшей конюшни две курицы рылись в пыли. У загона стояла лошадь, устало опустив голову на верхнюю жердь. Все замерло. Только облака проплывали над головой. – Дерри!
   Шейн появился в дверях гумна.
   – Ни того, ни другого нет.
   Мэри выбежала из дома и торопливо засеменила к пруду.
   – У Флербланш свито гнездо неподалеку от загона Голиафа.
   Кэтлин поспешила следом за ней.
   – Ничего не пойму...
   Вдруг раздался испуганный вой Дерри. Затем раздраженно замычал бык.
   – Дерри! – закричала Кэтлин и бросилась спасать племянницу.
   Шейн успел поймать ее за руку, прежде чем она наделала глупостей. Но Кэтлин умудрилась заглянуть меж жердей двухметровой изгороди. В конце загона она заметила отворенную створку калитки.
   В дальнем левом углу она увидела Дерри. Девочка пыталась спрятаться в соломе. Она прижимала к груди белую утку и всхлипывала. Глаза ее были полны ужаса. По щекам катились слезы. Перед ней, сверля ее красными маленькими глазками, стоял огромный рыжий, с белыми пятнами бык. Его длинные рога причудливо изгибались.
   Кэтлин с замершим сердцем наблюдала, как бык встряхнулся от головы до хвоста, опустил голову и начал бить черным копытом землю. Он стоял к ним спиной, следя за каждым движением девочки в красном.
   Кэтлин впилась пальцами в жердь изгороди, не заметив, как сломала два ногтя. Но она не почувствовала боли. Шейн шепнул ей, чтобы она молчала, стояла смирно и не вздумала вмешиваться. Но это она и без него понимала. Каким-то пятым чувством она догадывалась, что стоит им издать резкий звук – и бык разорвет Дерри на части, или проткнет ее рогами, или затопчет насмерть.
   Девочка казалась такой маленькой, такой беспомощной, такой напуганной! Кэтлин хотелось закрыть глаза и не смотреть на происходящее, но она не могла оторвать взгляда.
   В голове царил вакуум, мягкая вата вместо мыслей. Секунды казались ей вечностью. Тут она заметила, как напряглись мышцы под рубашкой Шейна. Он взялся за столб изгороди. Она поняла, что, если потребуется, он не станет терять ни секунды на то, чтобы бежать через калитку, а перемахнет через двухметровый забор.
   – Нет! – раздался предостерегающий возглас Мэри за спиной. – Смотреть! – Она подошла к ним и указала пальцем на быка.
   Голиаф фыркнул. Черная кожа на его носу сморщилась. Медленно он отвел взгляд от Дерри, а затем и вовсе отвернулся в сторону. Утка в руках Дерри встрепенулась и легко вырвалась на свободу. Она перелетела пруд над самой водой. На утку бык не обратил ни малейшего внимания. Он снова стал бить копытом землю. Комья грязи разлетались в стороны.
   – Ждать! – скомандовала Мэри.
   Но чего ждать? Ждать, пока бык не убьет девочку у них на глазах?
   Дерри забилась в истерике. Ее всхлипывания переросли в вой. Она показала быку кулачок.
   – Нет! – крикнула она.
   Побарахтавшись в соломе, малышка все же смогла подняться на ноги. Сердце Кэтлин едва не разорвалось на части, когда она увидела, как Дерри попыталась побежать, но споткнулась и упала.
   – Мама! – закричала бедняжка.
   Голова Кэтлин закружилась. Она почти теряла сознание от напряжения. Солнце жгло ей глаза, а кровь пульсировала в висках. Во рту стоял привкус железа и пыли.
   – Только не беги, Дерри! – прошептала она. – Во имя всего святого, милая, не двигайся.
   – Я пойду к ней, – сказал Шейн. Он ступил на нижнюю жердь. Но тут в нос быку угодил камень. Тот мотнул головой, а зрители повернули головы и увидели Джастиса.
   – Хей! Хей! – закричал он. – Дерьмо бычье! Блоха рогастая! – В нос Голиафа полетел очередной камень.
   Бык мотнул башкой и бешено замычал. Кэтлин увидела Джастиса по другую сторону изгороди. Он старательно высматривал камни в траве.
   – Джастис! – закричал Шейн. – А ну убирайся оттуда к чертям!
   – Хей, хей, хей! – закричал парень и швырнул еще один голыш.
   Шейн перемахнул через изгородь, увидев, что бык угрожающе пошел на Джастиса.

Глава 6

   Шейн приземлился с той стороны изгороди и, безоружный, побежал к быку.
   – Эй, Голиаф! – крикнул он. – Я здесь!
   Но бык, казалось, даже не заметил появления еще одного человека. Он упрямо напирал на парнишку. Мотая низко наклоненной головой, Голиаф шел вперед, пытаясь насадить мальчика на сияющий кончик желтоватого рога. Джастис отступал к стене сарая, что граничила с загоном быка. Тем временем Шейн попытался схватить Голиафа за рога.
   Кэтлин почти не видела Джастиса за гигантским корпусом быка. Она заметила его только тогда, когда Шейн отлетел в сторону, отброшенный животным. А Голиаф продолжил преследовать мальчика. Шейн вскочил на ноги и снова ринулся на быка, точно английский бульдог.
   Джастис все отступал и отступал, пока не уперся спиной в стену. Сейчас Кэтлин отчетливо видела его. Лицо мальчика побледнело, а губы дрожали. Голиаф почти касался его рогами.
   Кэтлин услышала, как Мэри зовет Гейбриела и просит его прихватить ружье. Но она прекрасно понимала, что времени на это нет. Что бы ни случилось, это произойдет в ближайшие мгновения. И от этого зависели жизни Шейна и детей. И никто не сумеет им помочь. Фыркнув, Голиаф присел и приготовился к молниеносной атаке. Мускулы заиграли на его спине. Передние копыта уперлись в землю, а изо рта пошла пена.
   Дерри закричала. Но Кэтлин ничем не могла помочь ей. Все, что она могла, так это смотреть и судорожно сжимать кулаки, до крови впивая ногти в ладони.
   Каким-то чудом Шейну удалось схватить Голиафа за рога. Бык попытался скинуть назойливое существо, но Шейн держался, словно приклеенный. Пока животное и человек боролись в поднимающемся облаке пыли, Джастис схватил Дерри и вместе с ней проскользнул за калитку.
   Кэтлин побежала им навстречу, но не успела она преодолеть и половины пути, как Голиаф, вырвавшись, ударил рогами в изгородь рядом с ней. Кэтлин испуганно отскочила назад. От страха у нее перехватило дыхание.
   Но внимание животного снова привлек к себе Шейн. Когда Голиаф обернулся к раздражителю спокойствия, Кэтлин не удержалась и прижалась к изгороди, пристально вглядываясь во все детали поединка. Словно гладиатор, Шейн кружил вокруг зверя, а тот не сводил с него красных, воспаленных от ярости и пыли глаз. Она заметила заколку для волос, которая, очевидно, слетела с головы Дерри. Но она никак не могла разглядеть детей.
   – Дерри! Джастис! – закричала она.
   Кэтлин пропустила момент атаки и лишь услышала, как Голиаф ударился головой о крепкие жерди изгороди. Дерри перестала кричать.
   – Только не вздумай погибнуть, – прошептала Кэтлин, – слышишь, Дерри, только не вздумай погибнуть.
   Страх за жизнь девочки возобладал над ужасом перед животным. Она решилась на безумный поступок. Сорвав фартук, который все еще висел на ней, она замахала им, точно флагом, и закричала на быка.
   Голиаф повернул голову и тупо уставился на фартук. Он запыхался, и из правого уха у него текла кровь. Вдруг бык заметил открытую калитку и ринулся было туда, но Кэтлин успела бросить перед ним фартук. Голиаф встал как вкопанный. Он подозрительно смотрел на странный предмет перед ним. Но решив, что ничего страшного не предвидится, он медленно двинулся к открытой калитке. Кэтлин поняла, что стоит на пути у разъяренного быка, и протиснулась за створку ворот. Она затаила дыхание. Ей оставалось только ждать и надеяться, что бык не обратит на нее внимания.
   Кровь стучала в висках. Она знала, что из под створки торчат ее юбка и туфли, но другого укрытия у нее не было. Секунды шли одна за другой, а Дерри по-прежнему не подавала голоса.
   – Прошу тебя, – шептала Кэтлин, – пожалуйста, только останься жива.
   Дверные петли печально всхлипнули, когда бык тяжелой поступью прошел в ворота, задев своей тушей створку, за которой пряталась Кэтлин. Она почувствовала сильный запах животного и увидела сквозь щель его бешено вращающийся хвост. Затем она услышала топот его копыт. Бык галопом выскочил во двор.
   Кэтлин выбралась из своего укрытия и бросилась в сторону пруда. Шейн лежал на земле. Она подбежала к нему и опустилась на колени.
   – Нет, нет, – причитала она, – только не ты. Я не могу потерять тебя.
   Ей хотелось обхватить руками его голову и целовать бородатое лицо. Но она не могла себе этого позволить. Она поднялась на ноги и пошла в загон, приготовившись к самому худшему.
   – Мама! – услышала Кэтлин испуганный голос. Она посмотрела туда, откуда раздался голос Дерри, и увидела девочку за стеатитовой лоханью с водой.
   – Дерри! Родная моя, ты в порядке? – Кэтлин подбежала к племяннице и прижала ее к груди.
   Джастис появился неизвестно откуда. Рубашка на нем была порвана, одного рукава не было вовсе, а на коленях зияли дыры. Лицо мальчика было измазано грязью. Под глазом расплывался лиловый синяк.
   – Фу ты! Я уж думал, нам крышка, – сказал он.
   – Ты не ранен?
   Джастис энергично покачал головой:
   – Я его постоянно дразню, но он еще ни разу такого не вытворял.
   Глаза Джастиса все еще горели испугом, но он изо всех сил старался скрыть это за натянутой улыбкой.
   – Ты спас жизнь Дерри. – Кэтлин все никак не могла расстаться с девочкой. Но главное, что оба ребенка живы и почти здоровы. Она могла пойти к Шейну, но у нее не хватало духу. Что, если она снова потеряла его? Ведь они даже не успели поговорить толком. Неужели она проделала весь этот длинный путь только для того, чтобы дать ему вот так запросто умереть?
   Взяв себя в руки, Кэтлин отпустила Дерри, поставив ее на землю, и развернулась к пыльному пятачку, на котором неподвижно лежал Шейн.
   – Подержи Дерри, Джастис, – сказала она, – Шейн ранен.
   Она не стала говорить, что он, быть может, уже мертв.
   На негнущихся ногах она подошла к распластанному на земле телу. Ее била дрожь, несмотря на жару. Джастис выругался и побежал к отцу.
   – Нет! – закричала Кэтлин, но было поздно. – Не надо...
   Когда мальчишка подбежал к нему, Шейн застонал и перевернулся на спину. Кэтлин рухнула на колени перед ним.
   Джастис готов был разреветься.
   – Этот уродский бык тебя боднул, да? – спросил он.
   – Шейн, ах, Шейн! – шептала Кэтлин.
   Он откашлялся и потрогал шишку на лбу. Еще одна быстро набухала у него возле виска. Щека была разорвана и по бороде стекала кровь, капая на землю и на воротник.
   – Лежи спокойно, – предостерегла его Кэтлин, – твоя голова...
   – Моя голова раскалывается, как будто по мне пробежало стадо быков. – Он закрыл глаза и помолчал с минуту, затем снова открыл их и посмотрел на Кэтлин. – Твоя девочка, Дерри, она...
   – С Дерри все в порядке. Благодаря тебе и Джастису.
   Кэтлин взяла его за руку. Его ладонь была мокрой и грязной, местами исцарапанной до крови. Слезы застили ей глаза.
   – Это был самый храбрый поступок из всех, что мне доводилось видеть. Вы оба спасли Дерри жизнь.
   – Самый храбрый? Скорее, самый глупый, – возразил ей Шейн и попытался встать. Но силы оставили его, и он снова лег. Глаза его закрылись, а лицо исказилось гримасой боли. Спустя минуту он снова открыл их и посмотрел на Джастиса:
   – Где бык?
   – Не стоило Дерри соваться в загон.
   – Не вставай, Шейн, – Кэтлин положила руку ему на плечо, не давая подняться, – тебе лучше полежать.
   Шейн застонал и судорожно сглотнул.
   – Не шевелись, – приказала она, – тебя могло здорово потрепать. Ты даже не представляешь, чем все это могло закончиться. Я принесу мокрое полотенце, чтобы...
   – Вот дерьмо! Ни черта ему не будет! – встрял Джастис. – Разве может его свалить какая-то шишка?
   – Попридержи язык, парень, – велел ему Шейн, – здесь дамы.
   – Вот именно. Думай, прежде чем сказать. А не то я вымою тебе рот с мылом, – припугнула его Кэтлин.
   Джастис зыркнул на нее исподлобья. Шейн снова застонал, перевернулся на живот, подобрал под себя локти и колени и приподнялся.
   – Ты слышал... что тебе мать сказала?
   – Она мне не мать.
   Шейн попытался встать, но с первой попытки это ему не удалось. Тем не менее он оттолкнул руки Кэтлин, которая хотела помочь ему. Он все же поднялся на ноги и стоял, пошатываясь. Шейн огляделся по сторонам:
   – Где Голиаф?
   – Она его выпустила, – ответил Джастис, – она просто открыла ворота, и он убежал.
   – Умно. Я сам не додумался бы. – Он закрыл лицо обеими руками, борясь с желанием опуститься на землю. – Голова кружится.
   – Ну разумеется. И о чем ты только думал?! – Кэтлин положила его руку себе на плечо, чтобы ему легче было стоять. – Тебе нужно отлежаться немного. Твою щеку должен осмотреть специалист. Надо послать кого-нибудь за док...
   – Он убежал далеко, – сказал Гейбриел. Они с Мэри как раз подошли к ним. Да так тихо, что Кэтлин вздрогнула от неожиданности. Передав ружье Мэри, ковбой подставил плечо под другую руку Шейна, чтобы помочь Кэтлин вести его к дому. – А что до доктора, так ближайший, пожалуй, на переправе, у паромщика Джонсона.
   – Этому шарлатану, доктору Фибе, я бы не позволил лечить свою собаку... если бы она у меня была, – сказал Шейн. – И я сам могу идти. Вовсе не обязательно тащить меня на себе.
   – Видеть я, как ты ходить. – Мэри достала изо рта трубку и сплюнула наземь. – Миссис жена права, тебе надо постель.
   Кэтлин все время поглядывала на Шейна, пока они тащили его к дому. Взор его был затуманен, а зрачки расширены. И это ее пугало.
   – Послушай, врач бы тебя только посмотрел, и все.
   – Я же сказал тебе, что не подпущу его ближе, чем на пушечный выстрел, – не унимался Шейн.
   – Но почему «нет»? – настаивала на своем or Кэтлин.
   Шейн поморщился при очередном вдохе, и Кейти подумала, что у него могут быть сломаны ребра.
   – Я ему не доверяю.
   – Да что в нем такого плохого? – удивилась Кэтлин.
   – А он тупица, – в присущей ему манере встрял Джастис, – не может отличить коровьих лепешек от груздей.
   – Это точно, – согласился с ним Шейн. – Мэри меня заштопает.
   На очередном шаге он стиснул зубы, и лицо его стало белее мела. Кэтлин едва не упала в обморок, когда почувствовала рукой осколок кости под его кожей.
   – У тебя же ребро сломано!
   – И подозреваю, что не одно. – Он обернулся к Гейбриелу: – И где сейчас мой двухсотдолларовый племенной бык?
   – Надо полагать, носится по восточному пастбищу. Он сшиб верхние жерди изгороди и перепрыгнул через нижние. Я подумал, может, стоит его пристрелить, пока он не учуял запах чужих телок?
   – Не будем спешить.
   Кэтлин нашла взглядом Джастиса:
   – Джастис, отведи, пожалуйста, Дерри домой. Очень тебя прошу.
   Дерри подбежала к Кэтлин и хлопнула в ладоши:
   – Плохая коловка, бегала за моей уткой.
   – Это моя утка, – поправила ее Мэри сурово.
   Но Дерри с детской непосредственностью уже переключилась на насущные проблемы:
   – Делли хосет пить.
   – Мэри давать тебе что-то попить, – сказала индианка и прошептала на ушко девочке какие-то слова, от которых та захихикала.
   Расстояние от пруда до дома показалось Кэтлин бесконечным. Когда они дотащили Шейна до его спальни на втором этаже, он был почти в бессознательном состоянии, а сама Кэтлин валилась с ног. Шейн помогал им, как мог, но под конец им уже пришлось волочить его по ступеням. Едва он оказался на кровати, Кэтлин велела Гейбриелу принести горячую воду, мыло и полотенца.
   Ковбой нахмурился, и Кэтлин решила, что он откажется подчиняться ей, но Шейн открыл глаза и кивнул Гейбриелу.
   – Лучше сделай, как она просит, – сказал он хрипло, – а то она не оставит нас в покое.
   Кэтлин подождала, пока конюх выйдет из комнаты, затем стащила с Шейна один ботинок. Ее руки все еще тряслись от пережитого шока. Но она знала, что нужно занять себя работой, чтобы не думать о том, что могло случиться. Она боялась, что стоит ей закрыть глаза и она снова увидит перед собой разъяренного быка. Кэтлин даже мысли не допускала, что сейчас могла бы омывать холодеющее тело Шейна для погребальной церемонии.
   Ей хотелось остаться одной и поплакать. Но у нее не было такой возможности. Несмотря на все заявления Шейна, что он в полном порядке, его состояние очень беспокоило ее. Ему было гораздо больнее, чем он пытался показать, и рана на голове могла оказаться весьма серьезной. Ей даже казалось, что он не захотел послать за доктором, потому что боялся, что ему скажут страшную правду об его увечьях.
   – Перестань носиться вокруг меня, – проворчал он хриплым слабым голосом, – терпеть не могу, когда вокруг меня кто-то носится.
   Не обращая ни малейшего внимания на его ворча-ЯЯ ние, она стащила с него второй ботинок и оба носка.
   – Ни к чему раздевать меня. Мэри сама справится со всем...
   – Я твоя жена, Шейн, и это моя забота – раздевать тебя.
   – Перестань, это всего лишь шишка. Еще никто не умирал из-за шишки на голове. – Он поднял голову, сморщился от боли и рухнул обратно на постель. – Ты можешь сделать так, чтобы комната перестала вращаться?
   Кэтлин не оценила его попытку пошутить:
   – Тсс, не болтай.
   Кэтлин подложила ему под голову свернутое одеяло, которое заменяло подушку. Он закрыл глаза и усмехнулся, обнажив зубы.
   – Лежи спокойно, иначе запачкаешь все кровью. Дыхание Шейна стало неглубоким, но ровным. Она положила ладонь ему на лоб. Кожа была холодной, но она понятия не имела, хорошо это или плохо. Щека все еще кровоточила, но ей показалось, что края раны подсыхают и стягиваются.
   – Ну где же Гейбриел с водой? – сказала она нетерпеливо. – Мне нужно промыть раны, иначе ты можешь подхватить инфекцию.