Френч Джудит. Эта властная сила

   Она оглянулась и увидела, что два мула и серая в яблоках кобыла повернули обратно к южному берегу, где стоял Гейбриел.
   – Перехвати их! – крикнул индеец.
   – Я? – переспросила Кэтлин, не веря своим ушам. Ответ Гейбриела затерялся в порыве ветра, что было к лучшему, учитывая выражение его лица.
   Что с того, если они потеряют этих трех животных? Гейбриел и так решил не брать овец и коров, потому что они слишком медленно идут. С лошадьми было гораздо сложнее управляться, но Гейбриел настоял, чтобы именно их и мулов взять в Форт-Индепенденс, так как они стоили гораздо дороже.
   – Мы и так опаздываем, – сказал он в то утро, когда они отправлялись из Килронана. – Стадо Томпсонов отправилось позавчера. Если мы хотим добраться до Форт-Индепенденс вовремя и выручить много денег за наш товар, мы должны оставить рогатый скот здесь.
   Кэтлин посмотрела на мулов и упрямую лошадь, затем на Гейбриела. Индейцу, безусловно, было не до своенравной троицы, он едва справлялся с основным табуном. Посему либо она пустится вслед за ними, либо они пропадут.
   Она посмотрела на Джастиса. Она не слышала, что он кричал ей, но было очевидно, что он имеет в виду то же, что и Гейбриел. Кэтлин только-только нашла общий язык с сыном Шейна. Она боялась, что Джастис не простит ее, если она не вернет беглецов.
   – Чертовы мулы, – проворчала она сквозь зубы и развернула Бесси.
   Кэтлин воевала с упрямыми животными не менее получаса. Стоило ей поймать лошадь, как мулы разбредались в разные стороны. И так до бесконечности. Она уже теряла терпение. Гейбриел переправил табун на северный берег, там они сбили животных и были готовы двигаться в путь. Неужели они оставят ее одну?
   Гейбриел отправил ее за тремя отбившимися животными, а она не могла справиться с одним-единственным, на котором сидела. Она замерзла до смерти, ее живот и ноги так онемели, что она даже не чувствовала под собой седла.
   – Тупые, бесчувственные твари! – закричала она. – Оставайтесь здесь! Пусть вас волки сожрут! Мне на это наплевать!
   Она подъехала на Бесси к кобыле и стала хлестать ее поводьями. Лошадь бросилась в воду, и мул, на котором сидела Кэтлин, следом за ней. Вода теплее не стала.
   Бесси зашла по грудь в воду и поплыла. До середины реки мул не отставал от лошади, но дальше течение становилось самым опасным.
   Кэтлин вцепилась в поводья мертвой хваткой. Она хорошо плавала, но если она свалится с лошади в ледяную воду, то намокшие юбки, поддевки и тяжелые ботинки утянут ее на дно в считанные секунды.
   Отчаявшись добраться до другого берега, Кэтлин стала молиться за благополучие Бесси.
   Прошло, казалось, несколько часов, прежде чем течение успокоилось, а обогнавшая их кобыла выбралась из воды на берег. До сухого песка оставалось совсем немного, когда Кэтлин заметила труп оленя, плывущий прямо на нее. Бесси прижала уши и забрыкала ногами.
   Кэтлин почувствовала, что вываливается из седла. Следующее, чтоона запомнила, это ледяная вода, сомкнувшаяся у нее над головой. Она дотронулась до чего-то твердого, холодного и пушистого, закричала и тут же глотнула воды.
   – Помогите!
   Бесси снесло ниже по течению, зато мимо Кэтлин, напугав ее до смерти, проплыли два мула, которых она уже считала пропавшими.
   – Спасите! – снова закричала она. – Тону!
   И тут она достала ногами дно. Когда она встала, оказалось, что вода едва доходит ей до груди. Рыдая и всхлипывая от злости и досады, ругаясь словами, которых приличная леди даже знать не должна, Кэтлин вскарабкалась на берег, обдирая в кровь руки и ломая ногти.
   – Гейбриел! – закричала она, дрожа так, что зуб на зуб не попадал. – Гейбриел, дай мне ружье, я пристрелю этого проклятого мула!
   Джастис подъехал к ней на своем пони.
   – Заправски у тебя получилось. Не думал, что ты и мулов сможешь вернуть.
   – А ну слезай с лошади и разводи огонь, – приказала она.
   – Но у нас же до темноты еще как минимум часа три, – запротестовал мальчик.
   – Я промокла.
   Он усмехнулся на удивление похоже на Шейна.
   – Да, это уж точно.
   – Джастис!
   Улыбка пропала с его лица. Джастис не выжил бы в этом жестоком мире, если бы не научился различать настоящую опасность от надуманной.
   – Огонь. Я понял. – Он легко соскочил с лошадки. – Как скажешь. Но только мы никогда не доберемся до Форт-Индепенденс, если ты будешь вести себя, как девчонка.
   – Ни слова больше. – Она упала в густую траву и стала расшнуровывать ботинки.
   – Но ты ведь вернула животных, – воздал Джастис должное справедливости.
   К ним подъехал Гейбриел. Он внимательно оглядел ее с ног до головы, но ничего не сказал по поводу ее промокшей одежды.
   – Я так понимаю, мы разбиваем здесь лагерь?
   – Ты правильно понимаешь, – сказала Кэтлин со всей признательностью, на которую была способна. – И как только я пристрелю Бесси, а Джастис разведет нам костер, ты приготовишь восхитительные отбивные из мула. И мы чудесно поужинаем, пока я сохну.

Глава 22

   Весь первый день Мэри держала Шейна на чае с дурманящими травами. Так что он лишь на следующее утро осознал, что Кэтлин погнала табун в Форт-Индепенденс.
   – Где она? – зарычал он. – И где Гейбриел? Где Джастис?
   – Погнать лошадей в Форт, – ответила Мэри. Она подала ему очередную кружку с пойлом. – Продавать скотину, – добавила она, как будто Шейн сам не мог догадаться.
   – Какого черта?!
   – Ничего страшного, – сказала Мэри. – Гейбриел сказать женщине Томпсона, что ты умирать.
   – Ничего страшного? – закричал Шейн. – Две сотни миль по безлюдной земле. Бандиты, сумасшедшие индейцы, армейские дезертиры, конокрады! И против всех них индеец, ирландская леди и ребенок? И ты считаешь, что нет ничего страшного?
   Дерри спряталась за юбку Мэри и уставилась на Шейна большими глазенками.
   – Макенна злится на маму? – спросила она.
   – Нет, крошка, – выдавил он сквозь сжатые зубы и посмотрел на Мэри стальным холодным взглядом: – Как ты могла это допустить?
   Мэри пожала плечами.
   – Седлай мне лошадь, – приказал Шейн. – Если они мне хоть одну оставили.
   Мэри засунула в рот трубку.
   – Макенна слишком слабый скакать, – пробормотала она. – Макенна спать. Есть. Скакать завтра.
   Он сел и тут же упал на подушки. Плечо было как будто чужое, словно вместо плеча вставили деревянный протез, и болел этот протез так, будто его подожгли. Голова закружилась, его тошнило.
   – Принеси мне одежду, – велел он.
   – Ты слишком больной...
   – Немедленно, Мэри! – Он снова сел и заставил себя держаться только усилием воли. Комната уходила куда-то направо. Желудок, казалось, хотел вывернуться наизнанку.
   – Штаны! – настаивал он. – И убери отсюда ребенка. Я голый.
   Мэри дала ему какую-то одежду и выпроводила Дерри из комнаты. На лбу Шейна выступили капельки пота, пока он сосредоточенно одевался. Еще недавно ему казалось, что не может быть ничего больнее удара быка, но сейчас он понял, что те синяки ничто по сравнению с болью, охватившей его тело.
   – Упакуй мне еды и приготовь спальник! – крикнул он ей через открытую дверь. – Я еду за ними.
   Мэри ничего ему не ответила.
   Гейбриел с завидным упорством гнал табун весь следующий день. Еще жестче он работал день спустя. Спина Кэтлин нещадно ныла, а руки и лицо обгорели на солнце. Каждая косточка, каждая мышца болели так, словно по ним прошелся кузнечный молот.
   Обедали они, не слезая с лошадей, а ужинали тем, что Гейбриелу или Джастису удавалось подстрелить. Третий день подряд Кэтлин ела обжаренную на открытом огне тушку гремучей змеи, но была слишком голодна, чтобы протестовать.
   – Если бы мы взяли с собой фургон, то могли бы варить кофе и жарить блинчики, – рассуждал Джастис. – Но тогда мы пошли бы медленнее. Томпсоны идут с двумя фургонами. Зато мы можем пройти там, где они не пройдут.
   Отсутствие фургона означало также отсутствие одеял и сменной пары белья. Обычный спальник и пара седельных сумок – вот и все, что Кэтлин могла взять с собой. Она захватила широкополую шляпу Шейна, на удачу, и сейчас благодарила за это Бога. Широкие поля спасали ее от ожогов и защищали при проливном дожде.
   Они пересекали ручьи, речушки и бурные потоки. Шли по каменистым долинам и продирались через непроходимые чащи, росшие здесь уже не первую тысячу лет. Они были в седле еще до восхода солнца, когда туман стелился над землей. Ясным солнечным утром они уже были в пути не первый час. К обеду они проделывали длинный и тяжелый путь. Гейбриел поднимал табун, когда на небе еще горели звезды, а на привал вставал, только когда сумерки опускались на землю.
   Кэтлин не раз видела лис, медведей, койотов. В небе нередко парили орланы, выслеживая добычу. Стаи уток и гусей летели с зимовки. Она находилась под впечатлением от новых ощущений. Но когда она закрывала глаза, то видела только крупы лошадей и мулов.
   Гейбриел и Джастис знали каждую лошадь по имени, знали ее нрав. Нэнси, ведущая кобыла, была вспыльчива и могла лягнуть, если к ней подойти с левой стороны. Зато она ничего не боялась. Черный мул по имени Трот терпеть не мог воду, и его приходилось тащить за собой на привязи через каждый ручей. А резвый жеребец Малыш любил побродить сам по себе, если не загнать его в середину стада.
   Однажды они попали в тупик. Узкая лощина, по которой они гнали свой табун, закончилась крутым каменистым подъемом.
   – Придется повернуть назад, – сказала Кэтлин, подъехав к Гейбриелу.
   Но Гейбриел покачал головой:
   – Нет, мы пойдем туда. – Он указал рукой на крутой подъем.
   Видимо, на лице Кэтлин было написано такое недоверие, что Гейбриел не удержался и улыбнулся.
   – Мы сэкономим полдня, – сказал он, – и лошади справятся.
   Кэтлин боялась, что сорвется с лошади и разобьется о камни. Но когда .речь заходила о лошадях, Гейбриелу она верила безоговорочно.
   – Ты ходил уже этим путем? – спросила она у индейца. Гейбриел прокричал ей что-то, но его лошадь уже ушла далеко вперед, и Кэтлин не расслышала ответа.
   Гейбриел, как всегда, оказался прав, и, когда через час они спускались по пологому спуску к рощице, Кэтлин триумфально улыбалась.
   – Хотела бы я посмотреть, как Томпсоны протащат здесь свои фургоны!
   Джастис рассмеялся:
   – Ага, и я тоже.
   – Я же говорил, что табун справится, – сказал Гейбриел. – Я думаю, мы обгоним Томпсонов завтра.
   Вечером Кэтлин разводила костер, Джастис сбивал табун, готовя его к ночи, а Гейбриел ушел с ружьем, в надежде подстрелить какую-нибудь дичь. По этому пути не проходили еще ни одно стадо, ни один табун. Дров вдоль ручья было достаточно.
   Кэтлин удивлялась тому, как изменился Гейбриел. Он всегда был с ней вежлив, но сдержан. А здесь он смеялся с ней, втягивал ее в разговоры с Джастисом. Сейчас она понимала, почему Шейн так сильно хвалил индейца. Он был бесподобен с лошадьми. Он всегда с невероятной точностью знал, »куда нужно идти, хотя не было никаких знаков. Терпение Гейбриела – даже к безнадежной неумелости Кэтлин в походной жизни – казалось безграничным.
   Этой ночью они ели жареную куропатку и тушенную на углях форель. Они долго сидели у костра и разговаривали обо всем на свете.
   Джастис оказался очень любопытным. Он спрашивал об Ирландии, об ее путешествии через океан. Спрашивал, видела ли она китов и пиратов, а также про гигантские волны и летающих рыб.
   – А как капитан управляет кораблем? Ты видела, как...
   – По одному вопросу за раз, дружок, – говорила она, но сама не могла не восхищаться его тягой к познанию. – Когда-нибудь ты сам все это увидишь, – пообещала она. – Ты сможешь пойти в школу в Дублине или Эдинбурге.
   – Не забивай Джастису голову, – предупредил ее Гейбриел. – Он индеец, а индейцы не ходят в школы. По крайней мере в обычные школы, где учатся белые.
   – Джастис только наполовину индеец. На вторую половину он француз и...
   – И кто? – спросил мальчик нетерпеливо.
   – И ирландец, конечно. Так что на моей родине ты сможешь ходить в школу. Тем более там никогда не видели индейцев. Он лишь немногим смуглее Дерри. Он Макенна, сын Шейна Макенны и Кэтлин Макенны, а с деньгами, которые у нас будут, его с распростертыми объятиями встретит любой колледж Европы.
   Гейбриел усмехнулся:
   – Ты красиво рассказываешь. Твои слова и мертвого индейца убедят.
   – Спасибо.
   Они все посмеялись над этим.
   Кэтлин вздохнула, потянулась и посмотрела на звездное небо, выгнувшись, точно кошка. Небо было похоже на волшебный бездонный омут, заполненный алмазами. Огромная медная начищенная до блеска луна висела так низко над землей, что Гейбриел мог запросто заарканить ее. А воздух... Она еще никогда не дышала таким живым воздухом. Все вокруг наполняли ароматы свежей травы, цветущей вишни, диких животных и кожаного седла, к которому она привалилась.
   Веки Джастиса набрякли, и он стал больше слушать, чем говорить. Не прошло и пяти минут, как его голова упала Кэтлин на плечо.
   Она обняла его, но он тут же очнулся и сел прямо.
   – Ой, извини, – сказала Кэтлин. – Я знаю, ты не любишь, когда тебя трогают.
   – Да ладно, если ты, то все нормально, – ответил ей мальчик.
   – Он малость пугливый из-за того, что мать его била, – сказал Гейбриел и подбросил еще одно полено в костер.
   Джастис нахмурился:
   – Только когда напивалась. Виски делало ее жестокой.
   – Надо же, – пробормотала Кэтлин, – оказывается, ирландцы и индейцы похожи гораздо больше, чем я думала. – Она встретилась взглядом с Гейбриелом. – Шейн ведь больше не пьет, так?
   – Нет, – ответил индеец. – Раньше много пил, но теперь хапли в рот не берет. С тех самых пор, как погибла Сериз.
   – Он винит себя в ее смерти, – сказала Кэтлин.
   Странно, но здесь, под этим бездонным вечным небом она могла говорить совершенно спокойно о таких вещах, о которых в Килронане не могла даже заикнуться.
   – Я же тебе говорил, – напомнил Джастис, – Макенна ее не убивал.
   Кэтлин положила свою ладонь на руку Джастиса.
   – Кто сделал это? – Она слегка сжала его руку. – Ты ведь это знаешь?
   Джастис молчал.
   – Скажи ей, малыш, – тихо произнес Гейбриел, – она имеет право знать.
   – Нет! – Джастис вскочил на ноги. – Я никому никогда не скажу. Я поклялся не говорить.
   – И ты сдержал свое слово, малыш. – Гейбриел пошевелил палкой угли. – Он был там. Прятался под кроватью матери. Макенна этого не знает. Да и я не знал до недавнего времени.
   – Ты?! – спросила Кэтлин. По рукам ее побежали мурашки. – Ты там был?
   Индеец кивнул:
   – Я убил ее. Она была моей сестрой, и я убил ее.
   – Это не так, – запротестовал Джастис. – Это был несчастный случай. Она сама себя убила.
   – Как? – спросила Кэтлин.
   – Они с Макенной ссорились из-за ребенка. Я тебе уже рассказывал. Сериз напилась тогда до потери памяти. Когда она была в таком состоянии, то всегда хотела кого-нибудь прирезать. Макенна боролся с ней. Но он был пьян так же, как и она. Он ударился головой об угол стола и вырубился.
   – Я приехал в город с Макенной в тот раз и стоял на балконе, – сказал Гейбриел. – Я не шпионил за ними, просто приехал навестить свою сестру.
   – В заведении Толстушки Розы индейцев не приветствовали, – объяснил Джастис. – Гейбриелу всегда приходилось залезать через крышу. Сериз никогда никому не рассказывала, что Гейбриел ее брат. И уж тем более Макенне. Она его стыдилась, потому что он выглядел, как настоящий индеец.
   – Мы поссорились, – продолжил Гейбриел. – Мы всегда из-за чего-нибудь ссорились. Я хотел, чтобы она перестала пить и уехала с Макенной или другим приличным человеком. И перестала торговать своим телом. И когда я услышал, что она просит у Макенны деньги, чтобы избавиться от ребенка, я просто взбесился.
   – Гейбриел не хотел этого, – сказал Джастис.
   – Она стыдилась меня и стыдилась своего народа. Но она была моей сестрой, и я все равно любил ее.
   – Сериз бросилась на него с ножом, – объяснил мальчик. – Гейбриел пытался отнять у нее нож, но она поскользнулась и упала прямо на острие.
   – Я убежал, – закончил индеец. – Я позволил Макенне расхлебывать эту кашу только потому, что прекрасно знал: у индейца нет ни малейших шансов на честный судебный процесс. Никто бы даже слушать не стал моих объяснений. Мертвый индеец последовал бы за мертвой шлюхой в царство теней.
   – Но только ты никому не говори, – сказал Джастис. – Мэри ничего не знает, никто, кроме нас, не знает.
   Гейбриел закрыл лицо руками.
   – У меня духу не хватило сказать матери, что я убил сестру. Я до сих пор ношу этот камень на сердце.
   Кэтлин жалела их обоих. И Шейна она тоже жалела. Ее глаза наполнились слезами.
   – Почему вы мне рассказали?
   – Ты умеешь хранить секреты, – сказал Джастис.
   – Ты так уверен в этом?
   Мальчик кивнул:
   – Я знаю, кому можно доверять, а кому нет.
   Кэтлин посмотрела на Гейбриела.
   – Но Шейн должен знать правду. Он винит себя в смерти Сериз. Если она сама была виновата...
   – Когда-нибудь, – пообещал Джастис. – Однажды я все ему расскажу. Но если ты все выдашь...
   – Я ничего не скажу, – мягко ответила Кэтлин. – Но мне кажется, что ты должен ему рассказать. Я уверена, он поймет.
   – А если все же нет? – спросил Гейбриел. – Он мой друг, а я его предал.
   – Ты думаешь, его могли повесить за смерть твоей сестры? – спросила Кэтлин.
   – Шутишь? Она же была индейской шлюхой. А он белый, да еще и землевладелец. Если бы его вину доказали, он отделался бы штрафом в двадцать долларов.
   Кэтлин потрепала Джастиса по голове.
   – Верьте в Шейна. Твой дядя – его друг, а ты его сын. Он, возможно, и любил Сериз, но вас двоих он тоже любит. Он поймет, почему вы поступили так, как поступили.
   Джастис с минуту терпел нежности, затем отстранился, взлохматив волосы.
   – Не надо со мной так возиться. Я уже слишком взрослый для этих нежностей от матери, – Гейбриел.
   – Она... – Джастис посмотрел на Кэтлин, затем на дядю и пожал плечами. – Ну, раз уж у нее своего парня нет...
   – Мы могли бы просто притвориться... Раз Сериз с нами сейчас нет, то, мне кажется, она не стала бы возражать против того, чтобы я побыла твоей мамой какое-то время.
   – Наверное, нет, – согласился Джастис. – Если ты, конечно, не станешь проделывать эти глупости при посторонних, – быстро добавил он.
   – Договорились. – Кэтлин протянула Джастису руку. Мальчик улыбнулся. Его сухая маленькая ладошка легла в ладонь Кэтлин.
   – Договорились, ма.
   – Мама, – поправила его Кэтлин.
   – Соглашайся на «ма», пока я не передумал.
   – Ладно, ма, так ма. Твоя ирландская бабушка, моя мама, – упокой Господь ее душу – в гробу перевернется от такого.
   Кэтлин проснулась и первое время не могла понять, где она находится. Она пошарила вокруг рукой, нащупала траву и открыла глаза. Звезды все еще подмигивали с неба, но луны уже не было.
   Она прислушалась. Ничего, кроме стрекота сверчков, кваканья лягушек да неспокойного перестука конских копыт. Она вздохнула и повернулась на бок, отметив краем глаза, что Джастис спит слишком близко к костру. Одеяло Гейбриела лежало здесь же, но она знала, что индейца там нет. Он спал в седле, как мог, охраняя стадо ночью.
   Горизонт прорезала тонкая игла молнии. Откуда-то издалека раздались раскаты грома.
   – О нет, – прошептала она сонно, – только не дождь.
   Скоро рассвет, и она снова будет в седле. Но сейчас она надеялась поспать еще хоть пару часиков. Кэтлин закуталась с головой в одеяло. Ей было не так жестко спать, как в первую ночь. Джастис стал делать для нее матрас из пихтового лапника.
   – Они насекомых отгоняют, – сказал он, когда притащил ветки первый раз.
   – А змей они не отгоняют? – спросила она с надеждой.
   Змеи! Ух, гадость! Она поежилась. Ну зачем нужно было вспоминать о змеях сейчас? Она перевернулась на – другой бок и свернулась калачиком.
   Кэтлин проснулась от того, что где-то совсем рядом заржала лошадь. Затем раздался звон колокольчика Нэнси. Кэтлин приподнялась.
   – Джастис? – прошептала она. – Ты не...
   На ее рот легла мужская рука. Инстинктивно Кэтлин выбросила вверх и назад руку и одновременно укусила пальцы, зажимавшие ей рот. Рука отдернулась, но тут же ей в челюсть пришелся удар.
   В голове у Кэтлин взорвались искры. Она перевернулась и выкрикнула имя Гейбриела. С дальней стороны поляны раздался выстрел.
   Мимо костра промчался испуганный мул, едва не задев Кэтлин кованым копытом. Кэтлин попыталась подняться на ноги, но чья-то рука вжала ее лицо в траву и схватила за волосы.
   – Нет! – Кэтлин выплюнула землю и закричала. Нападавший поднял ее за волосы.
   – Отпусти ее! – закричал Джастис.
   Краем глаза Кэтлин заметила парня. Он сжал кулаки и ринулся на обидчика.
   – А ну отвали от меня, грязный краснокожий ублюдок.
   Кэтлин попыталась освободиться от нападавшего, пока тот отбивается от Джастиса. Отвратительная ругань этого мужлана показалась ей странно знакомой. Да это же Томпсон! Бо Томпсон! Она умудрилась встать на колени и саданула ему кулаком в живот. Они втроем повалились на землю.
   Бо выматерился и оттолкнул Джастиса прочь от себя. Он отпустил волосы Кэтлин и схватился за руку. Только тут Кэтлин заметила, что рукав у его рубахи оторван, а из раны течет кровь.
   – Ах ты, ублюдок! – заорал Бо и схватился за рукоять пистолета поврежденной рукой.
   – Нет! – закричала Кэтлин.
   Сжав нож в руке, Джастис смело встал лицом к лицу со взрослым мужчиной.
   – Беги, ма!
   Кэтлин прекрасно понимала, что Бо убьет парня, и она понимала также, что не сможет смотреть Шейну в глаза, если допустит это. Она кинулась к Бо и повисла на его руке с пистолетом.
   – Беги, Джастис, беги!
   Лошади всполошились и понеслись. Повсюду стоял грохот их копыт. Табун пронесся через лагерь, утопив Кэтлин, Джастиса и Бо в море пыли. Бо отшвырнул Кэтлин и нацелил пистолет. Но он уже не видел парня среди этой волны конских тел.
   Кэтлин снова набросилась на Бо, стараясь выбить из его руки пистолет. Но он был слишком силен для нее. Он схватил ее за горло и потащил прочь от лагеря.
   Задыхаясь, не в силах набрать в легкие воздух, Кэтлин вцепилась в его руку ногтями и стала пинать куда попало. Затем, когда сознание уже начало покидать ее, она увидела человека на лошади, выехавшего из темноты.
   – Дай ее мне! – закричал человек.
   – Да ну ее к черту! – Бо забросил Кэтлин на лошадь.
   Человек в седле подхватил ее и прижал к крупу животного. Кэтлин изо всех сил цеплялась за гриву, чтобы не упасть под ноги несущегося табуна. Бо схватился за луку седла.
   – Нейт, вытащи меня отсюда.
   Лошадь под Нейтом дернулась, и Кэтлин свалилась. Но она сразу увидела оседланную кобылу. Она схватилась за уздечку и попыталась удержать животное. Похоже, это была лошадь Гейбриела.
   На секунду Кэтлин показалось, что она сможет удержаться, но лошадь обезумела от общего психоза и вырвалась из рук.
   – Хватай лошадь! – крикнул Нейт Бо, а сам схватил Кэтлин и бросил поперек седла.
   Кэтлин снова схватилась за гриву. Лука седла Нейта больно впивалась в ребра. Из-под копыт летели камни и тучи пыли.
   Она поняла, что еще немного и ей конец. Она умрет и даже не повидает перед смертью Шейна. Это была последняя мысль, прежде чем темнота поглотила ее.

Глава 23

   Было позднее утро следующего дня. Шейн подъехал к лагерю Гейбриела и, не вылезая из седла, посмотрел на умирающего брата Рейчел.
   – Где Кейти? – жестко спросил он.
   Рейчел не выдержала его требовательного взгляда. Она смотрела в глаза убийц раньше, она даже смотрела в глаза живодера, которого вздернули в Сент-Луисе. Но взгляд Шейна Макенны заставил ее кровь похолодеть в жилах. Гейбриел сказал ей, что Шейн умер, и, судя по его виду, он вполне мог вернуться с того света.
   – Никаких признаков ее или Гейбриела.
   Рейчел положила голову Бо на колени. Ее брат не слышал ничего, что она говорила, он уже стоял у врат последнего суда. Шейн видел, что у сына Здоровяка Эрла нет никаких шансов. Его тело было изуродовано конскими копытами.
   – А мой мальчик? – спросил Макенна.
   Лицо Шейна по цвету напоминало сало. Тело болело нещадно. Рейчел заметила пропитавшиеся кровью бинты. Но он сидел перед ней в седле гордый и прямой, словно вождь команчей на фоне голубого неба.
   .Рейчел только покачала головой.
   – Я выследила Бо, Длинношеего Джека и этого слизняка, Нейта Боуна. Они покинули наш лагерь и пробрались сюда. И уж надо думать, ничего хорошего они не придумали.
   Макенна молча ждал продолжения, стиснув зубы. Его щеки ввалились, губы потрескались, а глаза увлажнились. Спал ли он хоть полчаса с тех пор, как покинул Килро-нан?
   – Бо еще мог говорить, когда я нашла его.
   Удивительно, как она могла спокойно говорить об умирающем брате, словно это был кусок жареной курицы? Видимо, Здоровяк Эрл прав: его дочь – необычная женщина. Или, возможно, она пролила слишком много слез, когда обмывала изуродованное тело матери, чтобы похоронить ее достойно, как и полагается честной христианке. Неужели Господь наделил ее лишь одним ведром слез, которое уже опустело?
   Большинство людей, знакомых с ней, считали, что она грубая и черствая. Но трудно быть женщиной, если рядом нет никого, кто бы мог объяснить, как это делается. И еще труднее было оплакивать брата, который старался затащить ее в постель с тех самых пор, как у нее отросли груди.
   Бо дернулся и затих в ее руках. Он выдохнул со свистом в последний раз. Когда Рейчел посмотрела в его глаза, она не увидела в них жизни. Они погасли, как свеча на ветру.