Страница:
Также заметим, что и обнаруженная в Темниковском крае (Мещера) пайза[55] от хана Токтамыша имеет надписи «уйгурским» и «арабским» письмом, и именно на тюркском (старотатарском) языке (41, 22).
Официальные историки вынуждены признавать, что на халха-монгольском языке государственных документов Монголо-татарской державы не обнаружено. Кроме тех документов, которые были изготовлены историками китайской династии Мин в конце XIV в. на китайском языке, после свержения власти Великой Орды в Китае, и были переведены с китайского языка на халха-монгольский язык в XVIII в. и позднее (111).
Сделаем вывод – учитывая все изложенное выше, можно утверждать, что язык татар Чынгыз-хана, то есть государствообразующего этноса державы Монгол, был не старый халха-монгольский, а один из тюркских языков, точнее – старотатарский.
Вместе с тем, «монгольский» или «татарский» языки исторических источников в смысле этническом есть один язык народа, который назывался тогда и называется ныне «не иначе, как татар» (В. П. Васильев), государственный язык державы Монгол – «Византийский путешественник Г. Пахимер писал – «Многочисленные народы русов, черкес, алан, принявшие нравы монгол, их одежду и даже язык, находясь на службе монгол, составляют их бесчисленные войска» (24, 139). «Казаки… появившись в пределах Москвы со своими ханами, также говорили на государственном языке, что производило в населении представление, что Москва наполнилась татарами и слышна только татарская речь» – это о казаках (русских войсках Монгольской державы в XIII–XV вв. (там же, 121).
Но и у других народов Улуса Джучи, которые имели к тому времени сложившийся литературный язык, была возможность, не утрачивая свой язык, одновременно владеть и «государственным языком» – татарским.
Вспомним, что в любой конец империи ордынские воины любого ранга и из любой народности направлялись на службу с семьями (87, 30), и воинские подразделения (из представителей любой народности) формировались исключительно по этническому принципу. То есть, одно или несколько отдельных войсковых частей (соединений) состояли из представителей одного и того же этноса (народа) (13, 34), (24, 124).
И ассимилировать друг друга эти народы (этносы) никак не могли. Тем более не могли эти народы ассимилировать господствующий этнос – монголо-татар, и если бы они были «монголоязычными» (то есть говорили бы на старом халха-монгольском языке), то, несомненно, сохранили бы этот язык.
И потому сохранился язык монголов-татар – только не «халха-монгольский», а один из тюркских языков – татарский: «…племена под общим наименованием «карачы» – кунграт, найман, кошсо, уйгур, салжавут, кыпчак, мангыт, мен,…говорили все на одном самом известном из говоров Кыпчака, который назывался «татарским» (13, 34).
Имена собственные сохраняются в языке этноса продолжительное время – даже будучи постепенно вытесняемыми религиозными именами, именами, приобретенными из языков других народов.
Но в данном случае необходимо обратить внимание на следующее: личные имена, в рассматриваемый период особенно, бывали двух видов – одни для применения «в миру», официальные, – имена-титулы, имена религиозные. Имена другого вида – это те, которые давались близкими и которыми звали того или иного человека, так сказать, «в своем кругу». Можно подобные имена называть «прозвищами». Причем как такового четкого разделения имен-прозвищ и имен «официальных» не существовало, имя, данное человеку при рождении, при его достаточном «благозвучии» могло стать его официальным именем.
Посмотрим, как звали наиболее известных истории представителей этноса «древних монголов», или татар Чынгыз-хана, и постараемся узнать, что означали их имена и как, хотя бы примерно, звучали на их родном языке «древних монголов», и что они означали. Также попробуем выяснить, остались ли следы этих имен в каком-либо из языков.
Сам Чынгыз-хан был по происхождению сыном татарского войскового старшины, «простого десятского и офицера Есукэя»,[56] пишет В. П. Васильев на основании сведений Мэн-хуна (17, 160) (там же, 217). Еще ранее, более чем за полвека до В. П. Васильева, и Н. М. Карамзин писал имя отца Чынгыз-хана примерно так же – «Езукай» (46, 455). Транскрипция Н. М. Карамзина и В. П. Васильева совпадают с именем отца Чынгыз-хана, сохранившегося в исторических народных преданиях татар: Юзекэй (42, 152), (там же, 252), также есть и ныне распространенная татарская фамилия – Юзекеев (Юзикеев).
Мэн-хун пишет о «мирском» имени Чынгыз-хана: «Всем известное имя Тэмучень есть не что иное, как его прозвище» (17, 218). Есть еще сведения о «прозвище», то есть имени Чынгыз-хана, которое он носил, вероятно, с рождения и которым звали его близкие: Рубрук, побывавший у татар в 50-е гг. XIII в., пишет: «Содержание ее (грамоты хана. – Г. Е.), насколько я мог понять его через толмача, я записал. Оно таково: «Существует заповедь вечного Бога: на небе есть один только вечный Бог, над землею есть только единый владыка Чингиз-хан, сын Божий Демугин Хингей (т. е. «звон железа», они [татары. – Г. Е.] называют Чингиза звоном железа, так как он был кузнецом)» (88, Гл. 48).
Трудно судить теперь, каков был толмач у Рубрука, и, главное в каком он состоянии находился в тот момент, когда переводил письмо хана Рубруку, если «Темучин» (общеизвестное произношение), он произносил, совершенно иначе, как мы видим. Но определенное созвучие с именем «Темучин» есть. И сведения о том, что это было «прозвище» – совпадает со сведениями Мэн-хуна, и, главное, рубрук передает нам перевод этого прозвища с языка соплеменников Чынгыз-хана: «Звон железа».
На современном татарском языке словосочетание «звон железа» будет звучать так: «Timerching» (Тимерчыӈ) – «Тимерчынг» («нг» произносится как заднеязычное «ng», а «р» – в середине слова значительно глушится). А слово «тимер» («железо») как имя пишут «Тимур», а звучит как нечто среднее. По-татарски «Чынг» (Ching – Чыӈ) означает «звон» – стали, фарфора, хрусталя точнее, образцов изделий высшего качества из указанных материалов.
Еще учтем, что это имя-прозвище пришло к нам, пройдя через записи китайцев. Так как «книги на татарском языке и бумаги с татарскими письменами», написанные в период правления ордынцев, где и упоминалось неоднократно это имя на родном языке, были уничтожены китайцами (111, 15–27). Или же, если уцелели – пока «не обнаружены» учеными-западниками и «булгаро-тюркистами» официальной науки, как «не обнаружены» и не обнародованы многие сведения из истории татар, излагаемые в данной работе. Кроме того, китайцы почти всегда игнорируют букву «р». Поэтому имя Timerching было усвоено всеми из записей китайцев как «Тимучин (Темучин)», и в таком виде дошло до нас.
Заметим еще, что арабы – например, Эннувейри (1279–1333 гг.) – пишут рассматриваемое имя так: Темирджи[57] (В тексте Тизенгаузена – Эль-темирджи, так как приставка «Эль» добавляется у арабов ко всем именам). Как видим, буква «р» в написании арабов сохранилась, но выпала другая буква – заднеязычное «н» (ӈ), ввиду ее отсутствия в арабском языке (101, 149). В точности такая же ситуация, как и с буквой «р» в китайском языке.
Рассмотрим теперь, что означало имя-титул «Чынгыз-хан»: Чынгыз-ханом и его «монголами было запрещено давать своим государям и знати многообразные цветистые титулы» (53,179). Соответственно и Timerching («Темучин») «вместо древнего имени-титула – Иль Каган взял себе имя «Чингиз» в смысле «всегда побеждающий», «победоносец», «преодолевающий» – объясняет происхождение этого имени-титула Ахметзаки Валиди Туган (13, 244).[58] Полагаю, что всемирно признанный ученый-тюрколог дал единственно правильное объяснение этого имени-титула: слово «Чын»[59] на татарском языке и поныне значит «реальный (реально)», «действительный», «всегда подлинный, истинный». А вторая часть имени-титула образовано от татарского глагола «гиз», что на татарском языке и ныне означает «поступательное движение (вперед), в ходе преодоления чего-то» (пространства, реки, жизненных трудностей, всяческих преград, и т. п.).[60] Используется данный глагол при словообразовании в повелительной форме – «гиз, гыз», например: киргиз (национальность) – по-татарски будет – «кыргыз», что означает – «странствующий по полям, степям, покоритель оных». Есть имя татарское «Ильгиз» – «покоритель страны» (в хорошем смысле) и т. д.
Не лишним будет отметить, – хотя мало кто об этом уже помнит, что полностью титул-имя Чынгыз-хана среди татар (в среде собственного народа) звучало так: «Чынгыз-би хан», еще есть вариант произношения Цынгыз-би хан – на так называемом «цокающем» говоре татарского языка (100, 418).
Что означало слово «би» («бий») уже было объяснено. А ниже узнаем также, что «Темучин» (Чынгыз-хан) не приобрел ханское звание по наследству (он «сын старшины Езукэя»), а был избран татарами своим ханом из числа наиболее достойных и наиболее достойными – из числа биев и такими же, как он сам, биями. И полностью титул Чынгыз-хана – Чынгыз-бий хан – означал «всегда (реально) идущий к победе бий, достойный быть (ставший) ханом».
Замечу, предвидя возможные возражения от апологетов «булгаро-тюркской», «местной», «сугубо автохтонной» истории татарского народа – мол, слово «Чынгыз» на татарском языке пишется с заднеязычным «н» («ng»). Но объяснение простое: при совместном произношении звуков «н» и «г» буква «н» принимает заднеязычное звучание, так как природа татарского языка именно такова.
Примечателен отраженный в средневековой историографии случай, в котором вместе упоминаются «татары до Чынгыз-хана» и монголо-татары. Сначала о татарах «до Чынгыз-хана»: «В сообщениях о походах султана Мухаммеда б. Текеша против кипчаков упомянут поход султана в 1218–1219 г. против Кадыр-хана, сына татарина Юсуфа (Джузджани, пер. Раверти, I, 267)» (8, 559).
Теперь посмотрим, в каких обстоятельствах встречаются «монголо-татары» и «татары до Чынгыз-хана», и как поступают при этом «монголо-татары», по данным, приведенным в сборнике материалов Тизенгаузена В. Г.:
«Туши (Джучи. – Г. Е.) был старший сын Чингиз-хана. Он был чрезвычайно храбр, отважен, мужествен и воинствен… В 615 г. (30.III.1218–1219), когда хорезмшах Мухаммед отправился истреблять племена Кадыр-хана Туркестанского, сына Юсуфа Татарского, Джучи из страны Тамкач (Китай. – Г. Е., примечание в издании 1941 г.) также пришел в тот край, и в течении суток у него происходил бой с войском хорезмшаха», так как «оба войска напали друг на друга» (102, 13–14).
Обратим внимание, что имена татарских ханов («татар до Чынгыз-хана»), как мы видели, тюркские – Кадыр, Юсуф (Йосыф), то есть, если точнее – именно татарские, эти имена наличествуют и в современном татарском языке, и в самых древних татарских исторических источниках, известных ныне (100).
Также именно татарское имя и у второго сына Чынгыз-хана – «Джучи». Но есть «общепризнанное мнение», что это имя – «халха-монгольское». Но посмотрим, похоже ли это на правду? Абуль Гази,[61] опираясь на сведения средневековых источников, пишет, что жена Чынгыз-хана, «находясь в пути, родила Джучи-хана. Так как в том месте не было колыбели, в которую бы положить его, велели сделать из теста корзину, и в него положили его и принесли домой. Чынгыз-хан, увидев этого своего сына, сказал: «К нам благополучно прибыл новый гость!». Монголы на своем языке гостя, в первый раз прибывшего, называют словом Джучи. По такому обстоятельству дано этому сыну имя Джучи» (1, 149).
Попробуем разобраться: хивинский хан Абуль-Гази написал свою работу в XVII в., то есть, монголы в то время должны были называть гостя так же, как и ныне, вряд ли язык настолько изменился. Но гость на халха-монгольском языке будет – «айлчин, гийчин, зочин» (93) – вне зависимости от того, в который раз он прибывает, халха на своем языке называют гостя одним из приведенных слов. Получается, вовсе не халха-монгольское имя у Джучи. Или что-то другое было произнесено отцом его, когда в первый раз увидел сына, а не «гость прибыл».
Но подумаем, что мог сказать Чынгыз-хан в данной ситуации? Время было военное, и любой отец в такой ситуации, скорее всего, скажет не «новый гость прибыл», а «новый воин (ратник) прибыл». Но на языке халха воин будет – «дайчин, байлдагч». Опять не похоже на «Джучи».
На татарском языке «ратник», «воин» будет «яучи», либо «джеучи». Поясню подробнее – есть в татарском языке слово «яу». Что значит «рать, воинство» (99, 434). Но это слово произносится также и в другом варианте: «джау» (җау). Так как в татарском языке эти два варианта произношения применяются одинаково часто и в одинаковых словах – например: «ятьмэ» – «джетмэ» (ятмә – җәтмә) («сеть, сетка, бредень») (там же). Таким образом, «воин, ратник, боец» на татарском языке будет «яучи», или «джеучи», любой вариант одинаково правильный. Ударение – на последнем слоге, хотя, как и везде в татарских словах, оно очень слабо выражено.
И назвали этого сына Чынгыз-хана «Джеучи», или «Яучи», действительно, «по случаю», после того как впервые увидев его, отец, скорей всего, произнес наиболее соответствующую обстановке того времени фразу «…К нам прибыл новый Ратник…».
И в древнем татарском эпосе «Идегэй» сохранился также данный вариант написания и произношения имени сына Чынгыз-хана: «…Я старец, видевший Чынгыза! Знал я также Яучи-хана…» (42, 64).
И еще: звук «а» в слоге «яу» произносится на татарском языке очень слабо, поэтому и был потерян при транскрипции, и получилось – «Джучи».
Дополним это тем, что китаец Мэн-хун приводит имя Джучи как «Ю-чжи». (17, 221). Тоже очень похоже на «Яучи».[62] И араб Эльдженнаби (XV в.) приводит имя Джучи как «Юджи-хан» (101, 537). А у Тизенгаузена В. Г., например, при переводе и транскрипции с арабского и персидского получилось вообще интересное слово – «Души-хан» (101). (Ну, понятно, раз сын Чынгыз-хана, то и имя его должно быть, по мнению западников – «Души»).
Рассмотрим теперь, что означало имя знаменитого внука Чынгыз-хана, известного в русской историографии как Батый, Бату. В татарских исторических преданиях (дастанах) это имя известно как Баянду (Баянту)[63] (42, 64), другой вариант написания и произношения этого имени, дошедший до нас – Байду (Байту) (там же, 252), отсюда, надо полагать, и «общепринятый» вариант – Бату.
Отметим, что древнее татарское имя Баян,[64] которое часто встречается в татарских исторических памятниках (100), было довольно распространенным у монголо-татар: например, известен «монгольский» ученый Баян, живший в Китае в период правления хана Туган-Тимура (XIV в.). Баян «получил прекрасное по тем временам образование. Его называли «святым наставником учения». Он отредактировал «Историю династии Цзинь»[65] («Цзинь ши») (111, 15). Известно, что имя Баян было также у одного из праправнуков Чынгыз-хана в первой половине XIV в. (101, 512). Образовано имя Баян из двух слов: бай («богатый, содержательный, щедрый») и ян («душа»).
Другой вариант произношения «джан» (җан). Вторая составляющая имени внука Чынгыз-хана – «ту»[66] – на старотатарском языке означает «знамя» (42), (100).
Еще было у внука Чынгыз-хана Байту (Бату) прозвище, – по общепринятой транскрипции – Саин-хан. И по общепринятому же утверждению, прозвище это означало на халха-монгольском языке «добрый». Рассмотрим, насколько это соответствует истине: на современном халха-монгольском языке «добрый» будет (привожу все варианты): терел, анги, зiйл, iе, угсаа, язгуур, шинж чанар, дуулгавартай. Получается, что у «древних монголов» язык никак не соответствовал современному халха-монгольскому языку.
Но что означало на самом деле прозвище «Саин»? И на каком языке? В современном татарском языке есть ныне слова «сыену, сыенырга», что означает «найти приют, покровительство, защиту, помощь, доброе отношение» – в самом широком смысле этих слов. Также есть современное татарское слово «сыендырырга» – взять под защиту, оказать помощь, покровительство и т. п. Образованы приведенные слова от старого, ныне мало употребляемого татарского слова «сыен», что означает дословно «оплот, опора, защита, надёжа, покровитель». Звучит очень похоже на «саен» – вернее, если русский услышит это слово, то запишет его именно так. Да и переведет как «добрый» (царь) – и совершенно правильно.
Ну и в заключение – приведем пример, как объясняется «происхождение из халха-монгольских слов» старотатарских имен теми, кто очень плохо знает свой родной язык и верит официальным историкам-западникам и мифотворцам-булгаротюркистам: «Тукай – (муж.) (монг.) Радуга» – это из сайта в Интернете о татарских родах, фамилиях и именах (См.: tatar.rodstvo.ru/a1.htm).
Поясню тем, кто поверил незадачливому «исследователю родословных»: русское слово «радуга» будет в переводе на язык халха звучать так – «солонго». Очень древнее халха-монгольское слово. А имя «Тукай» – это имя татарское, и тоже очень древнее, и дошло до нас с тех еще времен, когда в татарском языке радуга называлась не только словосочетанием «Салават купере», то есть «мост Салавата», а еще словом «тукай» или же «тугай». Что значит «дуга», «изгиб», «излучина». Корень приведенных татарских слов – такое же древнее татарское слово «дуга». Означает то же самое, что и аналогичное слово на русском языке.
Глава 3
Официальные историки вынуждены признавать, что на халха-монгольском языке государственных документов Монголо-татарской державы не обнаружено. Кроме тех документов, которые были изготовлены историками китайской династии Мин в конце XIV в. на китайском языке, после свержения власти Великой Орды в Китае, и были переведены с китайского языка на халха-монгольский язык в XVIII в. и позднее (111).
Сделаем вывод – учитывая все изложенное выше, можно утверждать, что язык татар Чынгыз-хана, то есть государствообразующего этноса державы Монгол, был не старый халха-монгольский, а один из тюркских языков, точнее – старотатарский.
Вместе с тем, «монгольский» или «татарский» языки исторических источников в смысле этническом есть один язык народа, который назывался тогда и называется ныне «не иначе, как татар» (В. П. Васильев), государственный язык державы Монгол – «Византийский путешественник Г. Пахимер писал – «Многочисленные народы русов, черкес, алан, принявшие нравы монгол, их одежду и даже язык, находясь на службе монгол, составляют их бесчисленные войска» (24, 139). «Казаки… появившись в пределах Москвы со своими ханами, также говорили на государственном языке, что производило в населении представление, что Москва наполнилась татарами и слышна только татарская речь» – это о казаках (русских войсках Монгольской державы в XIII–XV вв. (там же, 121).
Но и у других народов Улуса Джучи, которые имели к тому времени сложившийся литературный язык, была возможность, не утрачивая свой язык, одновременно владеть и «государственным языком» – татарским.
Вспомним, что в любой конец империи ордынские воины любого ранга и из любой народности направлялись на службу с семьями (87, 30), и воинские подразделения (из представителей любой народности) формировались исключительно по этническому принципу. То есть, одно или несколько отдельных войсковых частей (соединений) состояли из представителей одного и того же этноса (народа) (13, 34), (24, 124).
И ассимилировать друг друга эти народы (этносы) никак не могли. Тем более не могли эти народы ассимилировать господствующий этнос – монголо-татар, и если бы они были «монголоязычными» (то есть говорили бы на старом халха-монгольском языке), то, несомненно, сохранили бы этот язык.
И потому сохранился язык монголов-татар – только не «халха-монгольский», а один из тюркских языков – татарский: «…племена под общим наименованием «карачы» – кунграт, найман, кошсо, уйгур, салжавут, кыпчак, мангыт, мен,…говорили все на одном самом известном из говоров Кыпчака, который назывался «татарским» (13, 34).
Имена
Рассматривая вопрос о языке родного этноса Чынгыз-хана, нельзя обойти вниманием имена «древних монголов», дошедшие до нас – особенно те, которые трактуются официальными историками как «монгольские» (подразумевают при этом халха-монгольские).Имена собственные сохраняются в языке этноса продолжительное время – даже будучи постепенно вытесняемыми религиозными именами, именами, приобретенными из языков других народов.
Но в данном случае необходимо обратить внимание на следующее: личные имена, в рассматриваемый период особенно, бывали двух видов – одни для применения «в миру», официальные, – имена-титулы, имена религиозные. Имена другого вида – это те, которые давались близкими и которыми звали того или иного человека, так сказать, «в своем кругу». Можно подобные имена называть «прозвищами». Причем как такового четкого разделения имен-прозвищ и имен «официальных» не существовало, имя, данное человеку при рождении, при его достаточном «благозвучии» могло стать его официальным именем.
Посмотрим, как звали наиболее известных истории представителей этноса «древних монголов», или татар Чынгыз-хана, и постараемся узнать, что означали их имена и как, хотя бы примерно, звучали на их родном языке «древних монголов», и что они означали. Также попробуем выяснить, остались ли следы этих имен в каком-либо из языков.
Сам Чынгыз-хан был по происхождению сыном татарского войскового старшины, «простого десятского и офицера Есукэя»,[56] пишет В. П. Васильев на основании сведений Мэн-хуна (17, 160) (там же, 217). Еще ранее, более чем за полвека до В. П. Васильева, и Н. М. Карамзин писал имя отца Чынгыз-хана примерно так же – «Езукай» (46, 455). Транскрипция Н. М. Карамзина и В. П. Васильева совпадают с именем отца Чынгыз-хана, сохранившегося в исторических народных преданиях татар: Юзекэй (42, 152), (там же, 252), также есть и ныне распространенная татарская фамилия – Юзекеев (Юзикеев).
Мэн-хун пишет о «мирском» имени Чынгыз-хана: «Всем известное имя Тэмучень есть не что иное, как его прозвище» (17, 218). Есть еще сведения о «прозвище», то есть имени Чынгыз-хана, которое он носил, вероятно, с рождения и которым звали его близкие: Рубрук, побывавший у татар в 50-е гг. XIII в., пишет: «Содержание ее (грамоты хана. – Г. Е.), насколько я мог понять его через толмача, я записал. Оно таково: «Существует заповедь вечного Бога: на небе есть один только вечный Бог, над землею есть только единый владыка Чингиз-хан, сын Божий Демугин Хингей (т. е. «звон железа», они [татары. – Г. Е.] называют Чингиза звоном железа, так как он был кузнецом)» (88, Гл. 48).
Трудно судить теперь, каков был толмач у Рубрука, и, главное в каком он состоянии находился в тот момент, когда переводил письмо хана Рубруку, если «Темучин» (общеизвестное произношение), он произносил, совершенно иначе, как мы видим. Но определенное созвучие с именем «Темучин» есть. И сведения о том, что это было «прозвище» – совпадает со сведениями Мэн-хуна, и, главное, рубрук передает нам перевод этого прозвища с языка соплеменников Чынгыз-хана: «Звон железа».
На современном татарском языке словосочетание «звон железа» будет звучать так: «Timerching» (Тимерчыӈ) – «Тимерчынг» («нг» произносится как заднеязычное «ng», а «р» – в середине слова значительно глушится). А слово «тимер» («железо») как имя пишут «Тимур», а звучит как нечто среднее. По-татарски «Чынг» (Ching – Чыӈ) означает «звон» – стали, фарфора, хрусталя точнее, образцов изделий высшего качества из указанных материалов.
Еще учтем, что это имя-прозвище пришло к нам, пройдя через записи китайцев. Так как «книги на татарском языке и бумаги с татарскими письменами», написанные в период правления ордынцев, где и упоминалось неоднократно это имя на родном языке, были уничтожены китайцами (111, 15–27). Или же, если уцелели – пока «не обнаружены» учеными-западниками и «булгаро-тюркистами» официальной науки, как «не обнаружены» и не обнародованы многие сведения из истории татар, излагаемые в данной работе. Кроме того, китайцы почти всегда игнорируют букву «р». Поэтому имя Timerching было усвоено всеми из записей китайцев как «Тимучин (Темучин)», и в таком виде дошло до нас.
Заметим еще, что арабы – например, Эннувейри (1279–1333 гг.) – пишут рассматриваемое имя так: Темирджи[57] (В тексте Тизенгаузена – Эль-темирджи, так как приставка «Эль» добавляется у арабов ко всем именам). Как видим, буква «р» в написании арабов сохранилась, но выпала другая буква – заднеязычное «н» (ӈ), ввиду ее отсутствия в арабском языке (101, 149). В точности такая же ситуация, как и с буквой «р» в китайском языке.
Рассмотрим теперь, что означало имя-титул «Чынгыз-хан»: Чынгыз-ханом и его «монголами было запрещено давать своим государям и знати многообразные цветистые титулы» (53,179). Соответственно и Timerching («Темучин») «вместо древнего имени-титула – Иль Каган взял себе имя «Чингиз» в смысле «всегда побеждающий», «победоносец», «преодолевающий» – объясняет происхождение этого имени-титула Ахметзаки Валиди Туган (13, 244).[58] Полагаю, что всемирно признанный ученый-тюрколог дал единственно правильное объяснение этого имени-титула: слово «Чын»[59] на татарском языке и поныне значит «реальный (реально)», «действительный», «всегда подлинный, истинный». А вторая часть имени-титула образовано от татарского глагола «гиз», что на татарском языке и ныне означает «поступательное движение (вперед), в ходе преодоления чего-то» (пространства, реки, жизненных трудностей, всяческих преград, и т. п.).[60] Используется данный глагол при словообразовании в повелительной форме – «гиз, гыз», например: киргиз (национальность) – по-татарски будет – «кыргыз», что означает – «странствующий по полям, степям, покоритель оных». Есть имя татарское «Ильгиз» – «покоритель страны» (в хорошем смысле) и т. д.
Не лишним будет отметить, – хотя мало кто об этом уже помнит, что полностью титул-имя Чынгыз-хана среди татар (в среде собственного народа) звучало так: «Чынгыз-би хан», еще есть вариант произношения Цынгыз-би хан – на так называемом «цокающем» говоре татарского языка (100, 418).
Что означало слово «би» («бий») уже было объяснено. А ниже узнаем также, что «Темучин» (Чынгыз-хан) не приобрел ханское звание по наследству (он «сын старшины Езукэя»), а был избран татарами своим ханом из числа наиболее достойных и наиболее достойными – из числа биев и такими же, как он сам, биями. И полностью титул Чынгыз-хана – Чынгыз-бий хан – означал «всегда (реально) идущий к победе бий, достойный быть (ставший) ханом».
Замечу, предвидя возможные возражения от апологетов «булгаро-тюркской», «местной», «сугубо автохтонной» истории татарского народа – мол, слово «Чынгыз» на татарском языке пишется с заднеязычным «н» («ng»). Но объяснение простое: при совместном произношении звуков «н» и «г» буква «н» принимает заднеязычное звучание, так как природа татарского языка именно такова.
Примечателен отраженный в средневековой историографии случай, в котором вместе упоминаются «татары до Чынгыз-хана» и монголо-татары. Сначала о татарах «до Чынгыз-хана»: «В сообщениях о походах султана Мухаммеда б. Текеша против кипчаков упомянут поход султана в 1218–1219 г. против Кадыр-хана, сына татарина Юсуфа (Джузджани, пер. Раверти, I, 267)» (8, 559).
Теперь посмотрим, в каких обстоятельствах встречаются «монголо-татары» и «татары до Чынгыз-хана», и как поступают при этом «монголо-татары», по данным, приведенным в сборнике материалов Тизенгаузена В. Г.:
«Туши (Джучи. – Г. Е.) был старший сын Чингиз-хана. Он был чрезвычайно храбр, отважен, мужествен и воинствен… В 615 г. (30.III.1218–1219), когда хорезмшах Мухаммед отправился истреблять племена Кадыр-хана Туркестанского, сына Юсуфа Татарского, Джучи из страны Тамкач (Китай. – Г. Е., примечание в издании 1941 г.) также пришел в тот край, и в течении суток у него происходил бой с войском хорезмшаха», так как «оба войска напали друг на друга» (102, 13–14).
Обратим внимание, что имена татарских ханов («татар до Чынгыз-хана»), как мы видели, тюркские – Кадыр, Юсуф (Йосыф), то есть, если точнее – именно татарские, эти имена наличествуют и в современном татарском языке, и в самых древних татарских исторических источниках, известных ныне (100).
Также именно татарское имя и у второго сына Чынгыз-хана – «Джучи». Но есть «общепризнанное мнение», что это имя – «халха-монгольское». Но посмотрим, похоже ли это на правду? Абуль Гази,[61] опираясь на сведения средневековых источников, пишет, что жена Чынгыз-хана, «находясь в пути, родила Джучи-хана. Так как в том месте не было колыбели, в которую бы положить его, велели сделать из теста корзину, и в него положили его и принесли домой. Чынгыз-хан, увидев этого своего сына, сказал: «К нам благополучно прибыл новый гость!». Монголы на своем языке гостя, в первый раз прибывшего, называют словом Джучи. По такому обстоятельству дано этому сыну имя Джучи» (1, 149).
Попробуем разобраться: хивинский хан Абуль-Гази написал свою работу в XVII в., то есть, монголы в то время должны были называть гостя так же, как и ныне, вряд ли язык настолько изменился. Но гость на халха-монгольском языке будет – «айлчин, гийчин, зочин» (93) – вне зависимости от того, в который раз он прибывает, халха на своем языке называют гостя одним из приведенных слов. Получается, вовсе не халха-монгольское имя у Джучи. Или что-то другое было произнесено отцом его, когда в первый раз увидел сына, а не «гость прибыл».
Но подумаем, что мог сказать Чынгыз-хан в данной ситуации? Время было военное, и любой отец в такой ситуации, скорее всего, скажет не «новый гость прибыл», а «новый воин (ратник) прибыл». Но на языке халха воин будет – «дайчин, байлдагч». Опять не похоже на «Джучи».
На татарском языке «ратник», «воин» будет «яучи», либо «джеучи». Поясню подробнее – есть в татарском языке слово «яу». Что значит «рать, воинство» (99, 434). Но это слово произносится также и в другом варианте: «джау» (җау). Так как в татарском языке эти два варианта произношения применяются одинаково часто и в одинаковых словах – например: «ятьмэ» – «джетмэ» (ятмә – җәтмә) («сеть, сетка, бредень») (там же). Таким образом, «воин, ратник, боец» на татарском языке будет «яучи», или «джеучи», любой вариант одинаково правильный. Ударение – на последнем слоге, хотя, как и везде в татарских словах, оно очень слабо выражено.
И назвали этого сына Чынгыз-хана «Джеучи», или «Яучи», действительно, «по случаю», после того как впервые увидев его, отец, скорей всего, произнес наиболее соответствующую обстановке того времени фразу «…К нам прибыл новый Ратник…».
И в древнем татарском эпосе «Идегэй» сохранился также данный вариант написания и произношения имени сына Чынгыз-хана: «…Я старец, видевший Чынгыза! Знал я также Яучи-хана…» (42, 64).
И еще: звук «а» в слоге «яу» произносится на татарском языке очень слабо, поэтому и был потерян при транскрипции, и получилось – «Джучи».
Дополним это тем, что китаец Мэн-хун приводит имя Джучи как «Ю-чжи». (17, 221). Тоже очень похоже на «Яучи».[62] И араб Эльдженнаби (XV в.) приводит имя Джучи как «Юджи-хан» (101, 537). А у Тизенгаузена В. Г., например, при переводе и транскрипции с арабского и персидского получилось вообще интересное слово – «Души-хан» (101). (Ну, понятно, раз сын Чынгыз-хана, то и имя его должно быть, по мнению западников – «Души»).
Рассмотрим теперь, что означало имя знаменитого внука Чынгыз-хана, известного в русской историографии как Батый, Бату. В татарских исторических преданиях (дастанах) это имя известно как Баянду (Баянту)[63] (42, 64), другой вариант написания и произношения этого имени, дошедший до нас – Байду (Байту) (там же, 252), отсюда, надо полагать, и «общепринятый» вариант – Бату.
Отметим, что древнее татарское имя Баян,[64] которое часто встречается в татарских исторических памятниках (100), было довольно распространенным у монголо-татар: например, известен «монгольский» ученый Баян, живший в Китае в период правления хана Туган-Тимура (XIV в.). Баян «получил прекрасное по тем временам образование. Его называли «святым наставником учения». Он отредактировал «Историю династии Цзинь»[65] («Цзинь ши») (111, 15). Известно, что имя Баян было также у одного из праправнуков Чынгыз-хана в первой половине XIV в. (101, 512). Образовано имя Баян из двух слов: бай («богатый, содержательный, щедрый») и ян («душа»).
Другой вариант произношения «джан» (җан). Вторая составляющая имени внука Чынгыз-хана – «ту»[66] – на старотатарском языке означает «знамя» (42), (100).
Еще было у внука Чынгыз-хана Байту (Бату) прозвище, – по общепринятой транскрипции – Саин-хан. И по общепринятому же утверждению, прозвище это означало на халха-монгольском языке «добрый». Рассмотрим, насколько это соответствует истине: на современном халха-монгольском языке «добрый» будет (привожу все варианты): терел, анги, зiйл, iе, угсаа, язгуур, шинж чанар, дуулгавартай. Получается, что у «древних монголов» язык никак не соответствовал современному халха-монгольскому языку.
Но что означало на самом деле прозвище «Саин»? И на каком языке? В современном татарском языке есть ныне слова «сыену, сыенырга», что означает «найти приют, покровительство, защиту, помощь, доброе отношение» – в самом широком смысле этих слов. Также есть современное татарское слово «сыендырырга» – взять под защиту, оказать помощь, покровительство и т. п. Образованы приведенные слова от старого, ныне мало употребляемого татарского слова «сыен», что означает дословно «оплот, опора, защита, надёжа, покровитель». Звучит очень похоже на «саен» – вернее, если русский услышит это слово, то запишет его именно так. Да и переведет как «добрый» (царь) – и совершенно правильно.
Ну и в заключение – приведем пример, как объясняется «происхождение из халха-монгольских слов» старотатарских имен теми, кто очень плохо знает свой родной язык и верит официальным историкам-западникам и мифотворцам-булгаротюркистам: «Тукай – (муж.) (монг.) Радуга» – это из сайта в Интернете о татарских родах, фамилиях и именах (См.: tatar.rodstvo.ru/a1.htm).
Поясню тем, кто поверил незадачливому «исследователю родословных»: русское слово «радуга» будет в переводе на язык халха звучать так – «солонго». Очень древнее халха-монгольское слово. А имя «Тукай» – это имя татарское, и тоже очень древнее, и дошло до нас с тех еще времен, когда в татарском языке радуга называлась не только словосочетанием «Салават купере», то есть «мост Салавата», а еще словом «тукай» или же «тугай». Что значит «дуга», «изгиб», «излучина». Корень приведенных татарских слов – такое же древнее татарское слово «дуга». Означает то же самое, что и аналогичное слово на русском языке.
Глава 3
Сведения об антропологических признаках «древних монголов», то есть древних и средневековых татар
Л. Н. Гумилев пишет, что «древние монголы были, согласно свидетельствам летописцев и находкам фресок в Маньчжурии, народом высокорослым, бородатым, светловолосым и голубоглазым. Современный облик, а также язык, который мы ныне называем монгольским, их потомки обрели путем смешанных браков с низкорослыми, черноволосыми и черноглазыми племенами, которых соседи собирательно называли татарами» (31, 413).
Но Л. Н. Гумилев не все сказал относительно времени, к которому соплеменники Чынгыз-хана «приобрели облик и язык, который мы ныне называем монгольским». Также Последний Евразиец советской эпохи был вынужден смолчать относительно того, все ли представители этноса «древних монголов» приобрели облик, который мы называем «монголоидным» и соответственно халха-монгольский язык. Поэтому не будем заблуждаться относительно того, что произошло это «изменение внешнего облика и языка» отнюдь не со всеми «древними монголами» и отнюдь не до «эпохи монголов», а много позже и лишь с отдельными представителями этноса татар, оставшимися после уничтожения значительной части этого народа, проживающего в восточной части Евразии – Китае и Монголии.
В. П. Васильев пишет, что примерно в VI – начале VII в. часть обитателей Маньчжурии были известны под именем татар, и мигрировали к горам Иньшань (17, 135–136). Соседи, «окружавшие их черноволосые племена», называли этот народ «желтоголовыми» (там же, 197–198). Именно так в дословном переводе с многих языков восточного происхождения и будет звучать понятие «желтоволосый» (светловолосый) – например, по-татарски скажут именно «сарыбаш» («желтоголовый»), а «белобрысый» (блондин) по-татарски будет звучать «акбаш», что в дословном переводе – «белоголовый».
Как установил Л. Н. Гумилев, «европеоидная антропологическая раса первого порядка прослеживается в Центральной Азии и Сибири с верхнего палеолита и генетически восходит к кроманьонскому типу, являясь особой ветвью, развивавшейся параллельно с расами Европы и Ближнего Востока» (30, 86).
Но Л. Н. Гумилев не все сказал относительно времени, к которому соплеменники Чынгыз-хана «приобрели облик и язык, который мы ныне называем монгольским». Также Последний Евразиец советской эпохи был вынужден смолчать относительно того, все ли представители этноса «древних монголов» приобрели облик, который мы называем «монголоидным» и соответственно халха-монгольский язык. Поэтому не будем заблуждаться относительно того, что произошло это «изменение внешнего облика и языка» отнюдь не со всеми «древними монголами» и отнюдь не до «эпохи монголов», а много позже и лишь с отдельными представителями этноса татар, оставшимися после уничтожения значительной части этого народа, проживающего в восточной части Евразии – Китае и Монголии.
В. П. Васильев пишет, что примерно в VI – начале VII в. часть обитателей Маньчжурии были известны под именем татар, и мигрировали к горам Иньшань (17, 135–136). Соседи, «окружавшие их черноволосые племена», называли этот народ «желтоголовыми» (там же, 197–198). Именно так в дословном переводе с многих языков восточного происхождения и будет звучать понятие «желтоволосый» (светловолосый) – например, по-татарски скажут именно «сарыбаш» («желтоголовый»), а «белобрысый» (блондин) по-татарски будет звучать «акбаш», что в дословном переводе – «белоголовый».
Как установил Л. Н. Гумилев, «европеоидная антропологическая раса первого порядка прослеживается в Центральной Азии и Сибири с верхнего палеолита и генетически восходит к кроманьонскому типу, являясь особой ветвью, развивавшейся параллельно с расами Европы и Ближнего Востока» (30, 86).