Страница:
Неуклонно и неколебимо развивал я свои магические способности, из-за чего был отторгнут от мирских благ и расстался с родными, этими темными людьми, неспособными постичь истинного моего предназначения, своекорыстно требовавшими, чтобы я зарабатывал пошлый хлеб в поте лица своего. Отказался я также и связывать себя узами брака, ибо нет ничего страшнее для человека мыслящего, нежели вступить в союз с существом грубым и приземленным… Невеста моя, впрочем, вскоре утешилась, предпочтя мне живущего по соседству лавочника, человека воистину ее достойного, необразованного и алчного, коей вскоре и довел ее до могилы бесчисленными придирками и воистину животными вспышками гнева… Я же тем временем неуклонно совершенствовался в науках и вскоре умел различать волю звезд и в огне, и в воде, и в хрустальном шаре, в наблюдениях коего и продвинулся особливо…
Деяния мои были достойны записей в магических книгах, ибо я, сойдясь с придворным астрологом и конфидентом ее Величества Елизаветы Первой, Джоном Ди, этим неудержимым честолюбцем, чья страсть к приключениям превосходила любовь к постижению тонких материй, научил его понимать язык ангелов, сиречь энохийский, и вызвал в магическом кристалле дух ангела Разиэля. Ди, этот корыстолюбец, в гордыне своей был уверен, что именно он избран высшими силами для толкования ангельских поучений… Я же, однако, в странствиях наших по Египту и Турции, постиг, что неверно этот интриган, посвятивший земную жизнь своего воплощения вульгарной политике, трактует ангельские речи (каковые, понятное дело, воспринимал он лишь благодаря моему умению общаться с порождениями высшего астрала), но желает быть вхож в дома сильных мира сего, тогда как я жаждал одних лишь знаний… Постигнув в хрустальном шаре от самого Разиэля о существовании Скрижали Силы, оставленной им некогда на Земле, бросил я все свои душевные и телесные силы на поиски этого высшего сокровища, однако, Ди, этот авантюрист, увлек меня в страны и города варварские, в частности, побывали мы в Московии, где обласканы были царем Федором Иоанновичем — каковой оказал мне особую милость, предложив стать своим личным лекарем (он, было уже, благодаря моим усилиям, окреп духом и телом, и ежели бы не отягощали его грехи предыдущих воплощений, то и совсем бы выздоровел, а так, увы, невзирая на удачное лечение, вскоре умер). Ди, правда, до сих пор утверждает, что именно он, а не я был в чести у царя россов, однако, кто ж ему поверит…
Побывали мы и в Кракове, где принимал нас истинно по-королевски Стефан Баторий, и в Пресбурге, где оказал нам свою милость Максимильян Второй, и, наконец, и направили свои стопы в Прагу, где царствовал тогда Рудольф Второй…
Однако, обласканный Рудольфом, этим королем алхимиков, Ди пал жертвой собственного влечения к необдуманным посулам, и спустя три года, наобещав королю с три короба, и не в силах исполнить обещанного, предпочел скрыться и найти приют под крылом Ее Величества Елизаветы, которую и пережил, впрочем, ненадолго. Я ж, в тщетной надежде обрести тихую пристань, остался при дворе короля Рудольфа, который жаждал обрести могущество в философском камне и был лишь рад заполучить в своих трудах такого ценного помощника, как предыдущее воплощение твоего покорного слуги. По счастью удалось мне раздобыть некоторое количество магического порошка, способного обращать железо в золото…
— У этого иудея, — с готовностью подсказал брат Пердурабо, — пражского чернокнижника, как там его звали?
— А, тот раввин? Уж не знаю, какой дух это тебе поведал, брат Пердурабо, но кто бы он ни был, он подло и грязно лжет. Во-первых, своим умом дошел я до тонкой формулы порошка, во-вторых, рабби Бецалель сам мне его дал, прознав о моем могуществе, а в третьих, и позаимствовал-то я совсем немного. Буквально щепоть… и намерения у меня были самые благие, ибо не золото мне было потребно, а знание…
Ну, золота я как раз получил предостаточно, и вовсе не из философского камня, а от короля Рудольфа, который, возрадовавшись, наградил меня вдесятеро по сравнению с тем, что ему удалось добыть посредством того порошка. Это его и разъярило впоследствии, ибо, увы, когда порошок иссяк, магические силы стерли у меня из памяти рецепт его изготовления…
— Разумеется, — вставил брат Пердурабо.
И, ежели кратко, — продолжал Мастер Терион, взмахом руки отметая комментарии адепта, — то достиг я высоких магических степеней и власть моя была велика, но гнусные наветы привели меня под своды пражской темницы, где я и окончил свой век в холоде и голоде, презираемый всеми ничтожными, угасая от чахотки… в сырых, мерзких стенах гнусного узилища, в году тысяча пятьсот девяносто седьмом от Рождества Христова. Но мощь моя была велика, и следующее мое воплощение в тысяча семьсот сорок третьем годе от Рождества Христова явило миру известного вам магистра Калиостро…
— А, — обрадовался Шендерович, — этого знаю…
Тебе ведомо все, о, светоч! Итак, отец мой, человек корыстный и приземленный, торговал и покупал, тратил и приумножал, будучи купцом, что было мне глубоко противно, и сразу ощутил я, что влечет меня к иным рубежам и тонким материям. И, покинув родительский дом и отрекшись от грубого фамильного имени,, посвятил я себя высокому искусству, изучая химию и алхимию в монастырях Сицилии. И достиг я высот небывалых и могущества чрезвычайного, ибо овладел тайной эликсира вечной молодости, что, по сути своей есть жидкая фракция философского камня, известного сэру Келли в форме магического порошка.
— Бен-Бецалелю.
— Умолкни, ничтожный!
И оставался я молод, могуч и блистателен, однако презренные завистники преследовали меня и вынужден я был бежать из Франции, где жил под высоким покровительством короля Людовика Пятнадцатого.
Однако одиночество прошлого моего воплощения постыло мне и решил я избрать спутницу жизни, верную и достойную моих талантов. Девица Лоренца Феличиане, коию я пленил своими достоинствами, отказала наивыгоднейшим женихам Италии и, бросив родительский дом, бежала со мною, разделив мою изгнанническую участь. Так, скитаясь, терпя нужду и лишения, прибыли мы в Московию и посетили град Святого Петра…
— Знаю-знаю…
…где я тайно споспешествовал возвышению на престол государыни Екатерины Великой, этой Гиперборейской Клеопатры. Там дана мне была власть умножить троекратно золотые запасы казны государынина фаворита, светлейшего князя Потемкина, и заодно получить толику золота для собственных научных изысканий. Однако вследствие гнусных наветов клеветников и завистников был я монаршею волею изгнан из пределов России (дикая страна, что поделаешь), и последовал в Краков и Варшаву, а оттуда — в Пресбург, где обрушились на меня очередные гонения завистников и недоброжелателей.
Добравшись, наконец, до Рима, решил я осесть до конца дней своего воплощения и в тиши и покое увеличивать свою силу, ибо достиг я высших степеней посвящения и стоял на пороге небывалого богатства и великой славы. Однако…
— …вследствие наветов клеветников и завистников…
— Истинно так… был арестован я и ввергнут…
— …в узилище, — благожелательно подсказал Шендерович.
…Истинно так… где в холодных и сырых казематах замка Сан-Анжело и окончил я свой путь земной в году тысяча семьсот девяносто пятом от Рождества Христова, презираемый всеми и одинокий, ибо супруга моя, Лоренца, претерпела неисчислимые бедствия, поскольку была заточена в монастырь, где вскоре и угасла.
Однако моя астральная мощь была столь велика, что о десятом годе века девятнадцатого получил я земное воплощение в облике Альфонса Луи Констана, он же Элиас Леви Захед… Уже с детства я проявил удивительные способности к магии, сказав «АГУ», что есть искаженное «АУГМН» — Слово Силы, посредством которого энергии Гора исполняют свою волю в мире Ассия — искаженное, ибо уста младенца не в силах совладать со столь могучим Именем… Подросши и осознав Путь, я отрекся от отца, этого грубого сапожника, и начал стремительными темпами продвигаться по магическому пути. Однако вскоре…
— …презренные темные завистники…
…Верно… Эти грубые матерьялисты, эти духовные слепцы исключили меня из католической семинарии за занятия оккультизмом. Остальное можно предугадать. На всем протяжении жизненного пути этого моего воплощения подвергался я необъяснимым, но жестоким гонениям равнодушного света, мой талант осмеивали и презирали. Увы, как тосковал я по моей прекрасной Лоренце, зачахшей во цвете лет, и показалось мне, что нашел я себе верное ее подобие, однако ж, и в этом воплощении беды преследовали не только меня, но и мою спутницу. Госпожа Констан, жена моя, не выдержав давления моего Светового тела, допилась до белой горячки и впала в полное безумие, дети мои, оказавшись в небрежении, умерли один за другим, мать отреклась от меня, друзья покинули меня. Однако все ж и в этих ужасных условиях я сумел далеко продвинуться по пути Избранных. Я закончил свой великий труд «Ключ к великим таинствам», каковой помогает толковать некоторые тонкие явления горнего мира и овладел мощью невиданной и властью небывалой, однако, полное разорение и крах постигли меня и я…
— …был ввергнут в узилище…
О нет, на сей раз мне повезло и я в тысяча восемьсот шестьдесят пятом году от Рождества Христова закончил свой земной путь в сырых и холодных меблированных комнатах, в безвестности и нищете…
— …презираемый всеми…
Презираемый всеми. Однако мощь моя была столь велика, что сумел я переместить свое астральное тело в сэра Алистера Кроули, который шесть месяцев спустя появился на свет… Уже в раннем детстве ощутил я в себе магические способности, что очень испугало моих родителей, людей непросвещенных и, увы, приземленных, хотя и весьма состоятельных, ибо отец мой, преуспевающий пивной фабрикант, покупал и продавал, приумножал и тратил, пока не приобрел изрядную толику благ земных. Но меня не влекли деловые операции, влекли же Операции Магические. Тут, по удачному стечению обстоятельств, скончался мой родитель, впрочем, я искренне его оплакивал, пока не понял, что судьба ведет меня по пути избранных и путь этот теперь расчищен предо мною.
Похоронив отца, и унаследовав его состояние, я предался магическим занятиям. Вскоре, о, вскоре стал я избранником и членом магического ордена «Золотой рассвет», постиг «Книгу Закона» и достиг Нивикальпасамадахи, стал Мастером Ордена и тайным членом масонской ложи. Я был вхож в дома сильных мира сего, я общался в Париже с Сомерсетом Моэмом и Огюстом Роденом, сэр Конан-Дойл принимал меня в своем лондонском доме. Я вновь посетил Санкт-Петербург и Москву, где был принят государем Николаем. Вторым и его светлейшей супругой, именно там завершил я свою «Гностическую мессу»… До сих пор не знаю, стала ли война четырнадцатого года земным отражением Великой Войны Магов, которую я развязал в одна тысяча девятьсот десятом году от Рождества Христова, либо она явилась следствием появления на свет этого труда, потрясшего струны Мирового Эфира. И, наконец, путем восхождения на планы, постиг я (а всего вернее, вспомнил) магию Енохийскую и обратил свое лицо к скрижали Силы! Однако…
— …злобные завистники…
Истинно так! Злобные завистники продолжали преследовать меня и в этом воплощении. Мой друг обокрал меня, моя мать отреклась от меня, магический орден изгнал меня, я потерпел поражение в Великой Войне магов, меня подвергли судилищу и гнусным нападкам, меня выслали из Франции, этой дикой, растленной, сугубо меркантильной страны. Да и на родине, в Англии, вследствие гибели моего ученика и соратника Ловдея, которую эти стервятники сочли подозрительной, газетчики затравили меня, точно свора шакалов, из-за чего я вынужден был уехать на Сицилию (откуда, впрочем, тоже был вскоре изгнан), а затем в Германию, где от меня отрекся последний из друзей, все еще оказывающих мне поддержку. Увы, стойкость нельзя причислить к достоинствам простецов!
Мало того…
Долго искал я себе спутницу жизни, которая напоминала бы мне бедную мою Лючию и не менее бедную Констан и наконец, нашел — Роза Келли показалась мне достойной подругой великого мага. Признаться, со свойственной мне проницательностью, я не ошибся — она действительно оказалась неплохим медиумом, и именно при ее посредстве демон Ай-васс продиктовал мне «Книгу закона». Однако, не выдержав мощного давления моего Светового тела, и она, подобно ее предшественнице, предалась питию и сошла с ума.
И хотя к тому времени достиг я могущества неизреченного, постиг все тайны жизни и смерти, бессмертие и слава были в моей руке и мощь моя была несравнима с мощью всех магов былого и грядущего, я…
— …из-за наветов клеветников и завистников…
Был изгнан отовсюду и разорен, объявлен банкротом, опозорен всенародно и окончил свой земной путь…
— …в сырых и холодных? Казематах? Меблированных комнатах?
Меблированных комнатах. От приступа астмы, этой болезни нищих и простецов. Я, владеющий тайной бессмертия и полного и абсолютного исцеления! Пришлось начинать все сначала. Не буду перечислять всех страданий, выпавших мне на долю в этом воплощении. Скажу лишь, что за все свои муки и труды, направленные на магическое просвещение человечества я получил взамен всеобщее презрение, телесные страдания, отчаянье и духовный паралич!
Однако мне удалось выпестовать узкий круг последователей, разумеется, далеко не столь сведущих в тонких делах магии и отворить двери пространства и времени, обосновавшись внутри извечного света, в самом сердце мира, чтобы без помех заниматься тут своими опытами. И, наконец, удалось мне подманить Скрижаль Силы и спасти ее от грязных лап прислужников мрака, чье имя — Хаос… Ибо поведали мне ангелы, сиречь духи света, что именно мне по праву принадлежат сокровища великих знаний, запечатленные на скрижали, и по праву надлежит мне возвыситься… Так, брат Пердурабо?
— Истинно так, — согласился брат Пердурабо.
Ангелы служат мне, как служили они моим предыдущим воплощениям — со рвением не меньшим, а может, даже и большим, ибо за время реинкарнаций укрепил я свое световое тело до мощи неизъяснимой…
— Велика, стало быть, она, эта ваша мощь, — солидно кивнул Шендерович, тем не менее, слегка ерзая по подушке, — ежли ангелы, эти вольные сыны эфира служат вам… и что они, извиняюсь, делают?
— Ангелы, — пояснил Мастер Терион, — как любая разумная субстанция, умеют излагать свои мысли. И, ежели их спросить, могут ответить. Ежели их как следует спросить, с пристрастием. Мой нынешний медиум, — он кивнул в сторону брата Пердурабо, — узрел их в стеклянном шаре, коий я храню еще со времен своих прежних воплощений. И поведали они, что придет муж блистающий, как зарница, грозный, как полки со знаменами. Он прорвет завесу времени и пространства и принесет с собой скрижаль, ибо он со скрижалью — одно, и сущность ее тянется к его сущности, как железо к магниту.
— Или наоборот, — рассеянно покивал Шендерович.
— Или наоборот. И если Погубитель Погубителей уже отдохнул и соблаговолит пройти и поглядеть…
Шендерович неохотно поднялся, опасливо озираясь на угрожающе нависшее опахало. Гиви, опахалом не обремененный, торопливо схватил с блюда инжир и двинулся следом за процессией. Дети пропустили его и сомкнулись за спиной. Эх, подумал Гиви, плохо дело, при этом дурдоме они, похоже, вроде санитаров…
— Пойдем же, о, Могучий, и пусть лицо увидит лицо!
Тропа оборвалась у очередной ласточкиной норы-переростка. Темный зев вел в пещеру, нутро которой после яркого солнечного света, показалось Гиви совсем темным, но, уже войдя внутрь, подпираемый Детьми, он понял, что в пещере царил лишь относительный полумрак — по обеим сторонам ковровой дорожки чадили, трепеща язычками, плоские светильники.
Своды пещеры неожиданно расступились — глазам Гиви предстал обширный подземный зал, сплошь, сверху донизу увешанный алыми и багряными полотнищами так, что он напоминал внутренность подарочного конфетного набора.
— Прошу! — гостеприимно сказал Мастер Терион и прошел вперед на правах хозяина.
В глубине зала располагался каменный постамент, примерно, как подумал Гиви, два на полтора, покрытый малиновым алтарным покровом с изображением пылающего солнца, выполненным золотым шитьем. К постаменту вели три ступени в черно-белую клетку, по бокам которых высились обелиски с малопонятными, но неприятными глазу симметричными черными и белыми изображениями. Все это производило впечатление взбесившейся шахматной доски.
На постаменте, лениво отражая отблески пламени двух шести свечников, лежал хрустальный шар, с живописной небрежностью задрапированный алой тканью.
Дети за спиной у Гиви с размаху упали на колени — ковры смягчили стук коленных чашечек.
— Вот оно, сердце Ордена, — благоговейным шепотом сказал Мастер. — Вот он, Сосуд Истинного, Проводник Высшего Знания! Этот атрибут нашел меня в Британском музее и сам, своей волей перешел мне в руки… сам! Как бы там ни поливали меня грязью в своих паршивых газетенках эти маловеры…
— Еще бы Вас не найти, Мастер, — подсказал брат Пердурабо, — когда он изначально принадлежал именно Вам…
— Ну да, ну да… Я владел им еще когда говорил с Чадами Света для Ди…
Он обернулся к Шендеровичу, высившемуся рядом, как неприступная скала.
— Не каждому, о, Источник Силы, дано помнить свои предыдущие воплощения. Но я помню все! Все помню! — он несколько угрожающе обернулся к брату Пердурабо.
— Знаю, Мастер, — почтительно отозвался тот.
— То-то же! Это я потряс Магический Дом Операцией Абрамелина…
— Абрамелин… — благосклонно кивнул Шендерович, — Неплохо… неплохо…
— Это я вызывал Хоронзона под палящим солнцем пустыни.
— Хоронзон — тоже неплохо, — одобрил Шендерович.
— И, наконец!
Он двинулся вперед, плавно взошел по клетчатым ступеням и сдернул алтарный покров. Он сполз, открыв черную обсидиановую поверхность. Стела возвышалась за алтарем, отражаясь в гладком камне, по которому плясали отблески шестисвечников…
— Решающий успех! Теперь Скрижаль Силы там, где и надлежит ей быть!
— Э… — робко сказал Гиви, — может, ей и в музее было неплохо?
Мастер Терион почти буквально испепелил его взглядом.
— Чтоб она и дальше корчилась под взорами простецов? Ну, нет! Теперь она в тайном храме — и уж сей храм я, наконец, расположил где подобает. Прошлый я построил еще будучи сэром Алистаром, на древней земле, в месте выхода магических струн магматического эфира. Да ты ж там служил, брат Пердурабо! Хотя и в малых чинах, ничтожных, ежели честно… ты бы и сам помнил, если бы дано тебе было подобно мне хранить память о своих перерождениях…
Брат Пердурабо заскрипел зубами, но ничего не сказал.
— Я выстроил его на юго-восточном берегу Лох-Несского озера, я установил в нем Ковчег и Высокий Алтарь (жалкую имитацию Скрижали Силы ежли честно, ибо подлинная была мне недоступна). Но слишком много любопытных глаз, слишком много непосвященных! Когда во время вызывания госпожи нашей Бабалон, восстала она из вод озера, в облике змеином, устрашающем и величественном, кое-кто из случайных наблюдателей…
— Вот оно что! — сообразил Шендерович.
— Именно. Ну и я, еще в том своем воплощении, решил перенести алтарь. В иной сосуд, сообщающийся с нашим, и наполненный до краев горним светом. Где подлинная Скрижаль, в конце концов, придет и встанет пред подлинным царем.
Он величественно махнул рукой.
— Но оставим это. Время начинать.
— Что начинать? — Шендерович явно опешил.
— Делание, конечно!
Он поправил на груди цепь, мрачно сверкнувшую багряным светом, и кивнул брату Пердурабо. Тот извлек из складок бело-желтого балахона потрепанный увесистый том в кожаном переплете. По краям переплет был слегка обгрызен мышами.
— Именем этой Книги Закона…
Боже мой, думал Гиви, кто эти люди? Почему они странное вытворяют? И почему Миша себя так странно ведет? Нет, я, наверное, сплю. Потому что, если бы я не спал, разве Миша бы позволил такое с собой выделывать?
Он украдкой взглянул на Шендеровича, который, величественно кивнув, принял в руки из рук Мастера Териона увесистый серебряный посох, увенчанный какой-то малоаппетитной шишкой.
— Твой Жезл для всех Чаш, и твой Диск для всех Мечей, но не предавай своего Яйца!
— Ясное дело, — согласился Шендерович.
С плеч его спадала на клетчатый пол алая мантия, Дети стояли позади, один держал кувшин, время от времени щедро окропляя мантию Шендеровича чем-то, очень напоминающим воду, другой — кадило, раскачивая его по пологой дуге. В дальней точке дуги кадило внезапно выбросило струю едкого дыма прямо перед носом Гиви, тот отшатнулся и закашлялся…
— Действуй же, брат Пердурабо! Чего встал, как столб?
Брат Пердурабо выступил вперед и, склонившись над черным постаментом, трижды поцеловал Книгу Закона и положил ее на гладкую поверхность…
— Прими же жертву, Тайное Тайн, имя которому Хаос!
Шендерович насторожился и слегка попятился.
— А где жертва? — подозрительно спросил он.
— На алтаре, о, Бык Быков. Разве ты ее не видишь? Мы приносим в жертву живое астральное тело! Сущность, призванную раствориться в эфире. Я специально вызвал ее нынешней ночью и спеленал тонкими энергиями.
— А-а…
— Прости меня, Отец Отцов! Быть может, ты гневаешься, поскольку потребна тебе в качестве жертвы грубая материя? Так я могу…
Мастер Терион закрутил головой под капюшоном. Гиви на всякий случай тоже подался назад.
— Это… нет-нет, не надо, — поспешно сказал Шендерович. — Лично я — против. Грубая материя это… плохо влияет на астрал.
— Не тревожься, о, Прародитель Прародителей, Жизнь, Здоровье, Сила… из грубой материи мы подвергаем закланию лишь магических жуков из Книги Закона, да еще змею. Впрочем, — торопливо прибавил он, наткнувшись на холодный взгляд Шендеровича, — змея не умерщвляется по-настоящему. Ее просто варят в соответствующем сосуде, а в должный сезон выпускают на волю, освеженную и измененную, но оставшуюся собой…
— Тогда еще ничего, — кивнул Шендерович.
— Начнем же! — Мастер Терион нервно потер руки. — Пусть отрицательное Дитя станет слева от тебя, а положительное Дитя — справа, пока ты будешь произносить магическую формулу.
— Какую из многих? — холодно спросил Шендерович, — ибо формулам несть числа…
— Просто повторяй за мной, о, Светоч Светочей, раздвинувший границы мира!
Дети перегруппировались и встали по бокам Шендеровича, точно конвойные. Положительное Дитя взмахнуло кадильницей и дым ударил Шендеровичу в нос.
— О таинственная энергия в трех ипостасях! О, Материя, делимая на четыре и на семь!
— Тыри насемь… ап-чхи!
— О, вы, свободно ткущие покрывало эфира! Да исполнит каждый волю свою, подобно сильному, идущему по пути Звезды, навечно зажженной в веселой компании небес!
— В веселой компании… не без… ап-чхи!
— Знак, дурень! Про знак забыл!
— Сим знаком Человека и Брата…
Шендерович опять чихнул.
— Ну же, Потомок Потомков, Предок Предков!!!
— Что, ну, собственно? — поинтересовался Шендерович. — Я все сказал!
— Вещай!
— Ну, там… абракадабра… Бэмц!
— АБРАХАДАБРА! — завопил Мастер Терион, воздев руки к потолку пещеры. — Он сказал Слово. Могучее Слово! Великое Делание наше завершено!
— Ну?
— Теперь он скажет остальное.
Шендерович мялся и молчал. Пару раз он беспомощно оглянулся на Гиви, тот выразительно закатил глаза и помотал головой.
— Почему ты молчишь, Источник Знаний?
— Я не готов! — капризно, как примадонна, заявил Шендерович.
— Он не готов… — хором сказали Дети.
— Странно… — не менее ледяным тоном произнес Мастер Терион. — Он должен говорить… буквально вещать. Скрижаль должна говорить с ним! Брат Пердурабо, его ли ты узрел в хрустальной сфере?
— Да вроде его, — неуверенно отозвался брат Пердурабо.
— Ладно, раз так, я спрошу сам. Пусть меня информируют из более достоверных источников.
— Мастер, может, не надо?
— Везде дилетанты, все надо делать самому. А вы, Чада, присмотрите пока за Тельцом Тельцов. Если он тот, за кого мы его принимаем, то хорошо…
— А если нет? — поинтересовался Шендерович.
— Тоже хорошо, — ответил Мастер Терион, с ласковой рассеянностью бросая взгляды на черную отполированную поверхность алтаря.
Он задумчиво почесал голову под капюшоном, потом обернулся к Гиви. Гиви внутренне обомлел.
— Насчет этого вот, — задумчиво сказал он, — если мы его изымем из грубого мира? Сдается мне, он вызывает возмущение астральных связей и мунданных полей, а, брат Пердурабо?
— Лучше обставить все как положено, — солидно кашлянул брат Пердурабо, — чтобы не тратить жизненную силу понапрасну. А пока я запру его в энергетический кокон…
— Прошлый раз у тебя не кокон, а Бабалон знает что получилось.
Деяния мои были достойны записей в магических книгах, ибо я, сойдясь с придворным астрологом и конфидентом ее Величества Елизаветы Первой, Джоном Ди, этим неудержимым честолюбцем, чья страсть к приключениям превосходила любовь к постижению тонких материй, научил его понимать язык ангелов, сиречь энохийский, и вызвал в магическом кристалле дух ангела Разиэля. Ди, этот корыстолюбец, в гордыне своей был уверен, что именно он избран высшими силами для толкования ангельских поучений… Я же, однако, в странствиях наших по Египту и Турции, постиг, что неверно этот интриган, посвятивший земную жизнь своего воплощения вульгарной политике, трактует ангельские речи (каковые, понятное дело, воспринимал он лишь благодаря моему умению общаться с порождениями высшего астрала), но желает быть вхож в дома сильных мира сего, тогда как я жаждал одних лишь знаний… Постигнув в хрустальном шаре от самого Разиэля о существовании Скрижали Силы, оставленной им некогда на Земле, бросил я все свои душевные и телесные силы на поиски этого высшего сокровища, однако, Ди, этот авантюрист, увлек меня в страны и города варварские, в частности, побывали мы в Московии, где обласканы были царем Федором Иоанновичем — каковой оказал мне особую милость, предложив стать своим личным лекарем (он, было уже, благодаря моим усилиям, окреп духом и телом, и ежели бы не отягощали его грехи предыдущих воплощений, то и совсем бы выздоровел, а так, увы, невзирая на удачное лечение, вскоре умер). Ди, правда, до сих пор утверждает, что именно он, а не я был в чести у царя россов, однако, кто ж ему поверит…
Побывали мы и в Кракове, где принимал нас истинно по-королевски Стефан Баторий, и в Пресбурге, где оказал нам свою милость Максимильян Второй, и, наконец, и направили свои стопы в Прагу, где царствовал тогда Рудольф Второй…
Однако, обласканный Рудольфом, этим королем алхимиков, Ди пал жертвой собственного влечения к необдуманным посулам, и спустя три года, наобещав королю с три короба, и не в силах исполнить обещанного, предпочел скрыться и найти приют под крылом Ее Величества Елизаветы, которую и пережил, впрочем, ненадолго. Я ж, в тщетной надежде обрести тихую пристань, остался при дворе короля Рудольфа, который жаждал обрести могущество в философском камне и был лишь рад заполучить в своих трудах такого ценного помощника, как предыдущее воплощение твоего покорного слуги. По счастью удалось мне раздобыть некоторое количество магического порошка, способного обращать железо в золото…
— У этого иудея, — с готовностью подсказал брат Пердурабо, — пражского чернокнижника, как там его звали?
— А, тот раввин? Уж не знаю, какой дух это тебе поведал, брат Пердурабо, но кто бы он ни был, он подло и грязно лжет. Во-первых, своим умом дошел я до тонкой формулы порошка, во-вторых, рабби Бецалель сам мне его дал, прознав о моем могуществе, а в третьих, и позаимствовал-то я совсем немного. Буквально щепоть… и намерения у меня были самые благие, ибо не золото мне было потребно, а знание…
Ну, золота я как раз получил предостаточно, и вовсе не из философского камня, а от короля Рудольфа, который, возрадовавшись, наградил меня вдесятеро по сравнению с тем, что ему удалось добыть посредством того порошка. Это его и разъярило впоследствии, ибо, увы, когда порошок иссяк, магические силы стерли у меня из памяти рецепт его изготовления…
— Разумеется, — вставил брат Пердурабо.
И, ежели кратко, — продолжал Мастер Терион, взмахом руки отметая комментарии адепта, — то достиг я высоких магических степеней и власть моя была велика, но гнусные наветы привели меня под своды пражской темницы, где я и окончил свой век в холоде и голоде, презираемый всеми ничтожными, угасая от чахотки… в сырых, мерзких стенах гнусного узилища, в году тысяча пятьсот девяносто седьмом от Рождества Христова. Но мощь моя была велика, и следующее мое воплощение в тысяча семьсот сорок третьем годе от Рождества Христова явило миру известного вам магистра Калиостро…
— А, — обрадовался Шендерович, — этого знаю…
Тебе ведомо все, о, светоч! Итак, отец мой, человек корыстный и приземленный, торговал и покупал, тратил и приумножал, будучи купцом, что было мне глубоко противно, и сразу ощутил я, что влечет меня к иным рубежам и тонким материям. И, покинув родительский дом и отрекшись от грубого фамильного имени,, посвятил я себя высокому искусству, изучая химию и алхимию в монастырях Сицилии. И достиг я высот небывалых и могущества чрезвычайного, ибо овладел тайной эликсира вечной молодости, что, по сути своей есть жидкая фракция философского камня, известного сэру Келли в форме магического порошка.
— Бен-Бецалелю.
— Умолкни, ничтожный!
И оставался я молод, могуч и блистателен, однако презренные завистники преследовали меня и вынужден я был бежать из Франции, где жил под высоким покровительством короля Людовика Пятнадцатого.
Однако одиночество прошлого моего воплощения постыло мне и решил я избрать спутницу жизни, верную и достойную моих талантов. Девица Лоренца Феличиане, коию я пленил своими достоинствами, отказала наивыгоднейшим женихам Италии и, бросив родительский дом, бежала со мною, разделив мою изгнанническую участь. Так, скитаясь, терпя нужду и лишения, прибыли мы в Московию и посетили град Святого Петра…
— Знаю-знаю…
…где я тайно споспешествовал возвышению на престол государыни Екатерины Великой, этой Гиперборейской Клеопатры. Там дана мне была власть умножить троекратно золотые запасы казны государынина фаворита, светлейшего князя Потемкина, и заодно получить толику золота для собственных научных изысканий. Однако вследствие гнусных наветов клеветников и завистников был я монаршею волею изгнан из пределов России (дикая страна, что поделаешь), и последовал в Краков и Варшаву, а оттуда — в Пресбург, где обрушились на меня очередные гонения завистников и недоброжелателей.
Добравшись, наконец, до Рима, решил я осесть до конца дней своего воплощения и в тиши и покое увеличивать свою силу, ибо достиг я высших степеней посвящения и стоял на пороге небывалого богатства и великой славы. Однако…
— …вследствие наветов клеветников и завистников…
— Истинно так… был арестован я и ввергнут…
— …в узилище, — благожелательно подсказал Шендерович.
…Истинно так… где в холодных и сырых казематах замка Сан-Анжело и окончил я свой путь земной в году тысяча семьсот девяносто пятом от Рождества Христова, презираемый всеми и одинокий, ибо супруга моя, Лоренца, претерпела неисчислимые бедствия, поскольку была заточена в монастырь, где вскоре и угасла.
Однако моя астральная мощь была столь велика, что о десятом годе века девятнадцатого получил я земное воплощение в облике Альфонса Луи Констана, он же Элиас Леви Захед… Уже с детства я проявил удивительные способности к магии, сказав «АГУ», что есть искаженное «АУГМН» — Слово Силы, посредством которого энергии Гора исполняют свою волю в мире Ассия — искаженное, ибо уста младенца не в силах совладать со столь могучим Именем… Подросши и осознав Путь, я отрекся от отца, этого грубого сапожника, и начал стремительными темпами продвигаться по магическому пути. Однако вскоре…
— …презренные темные завистники…
…Верно… Эти грубые матерьялисты, эти духовные слепцы исключили меня из католической семинарии за занятия оккультизмом. Остальное можно предугадать. На всем протяжении жизненного пути этого моего воплощения подвергался я необъяснимым, но жестоким гонениям равнодушного света, мой талант осмеивали и презирали. Увы, как тосковал я по моей прекрасной Лоренце, зачахшей во цвете лет, и показалось мне, что нашел я себе верное ее подобие, однако ж, и в этом воплощении беды преследовали не только меня, но и мою спутницу. Госпожа Констан, жена моя, не выдержав давления моего Светового тела, допилась до белой горячки и впала в полное безумие, дети мои, оказавшись в небрежении, умерли один за другим, мать отреклась от меня, друзья покинули меня. Однако все ж и в этих ужасных условиях я сумел далеко продвинуться по пути Избранных. Я закончил свой великий труд «Ключ к великим таинствам», каковой помогает толковать некоторые тонкие явления горнего мира и овладел мощью невиданной и властью небывалой, однако, полное разорение и крах постигли меня и я…
— …был ввергнут в узилище…
О нет, на сей раз мне повезло и я в тысяча восемьсот шестьдесят пятом году от Рождества Христова закончил свой земной путь в сырых и холодных меблированных комнатах, в безвестности и нищете…
— …презираемый всеми…
Презираемый всеми. Однако мощь моя была столь велика, что сумел я переместить свое астральное тело в сэра Алистера Кроули, который шесть месяцев спустя появился на свет… Уже в раннем детстве ощутил я в себе магические способности, что очень испугало моих родителей, людей непросвещенных и, увы, приземленных, хотя и весьма состоятельных, ибо отец мой, преуспевающий пивной фабрикант, покупал и продавал, приумножал и тратил, пока не приобрел изрядную толику благ земных. Но меня не влекли деловые операции, влекли же Операции Магические. Тут, по удачному стечению обстоятельств, скончался мой родитель, впрочем, я искренне его оплакивал, пока не понял, что судьба ведет меня по пути избранных и путь этот теперь расчищен предо мною.
Похоронив отца, и унаследовав его состояние, я предался магическим занятиям. Вскоре, о, вскоре стал я избранником и членом магического ордена «Золотой рассвет», постиг «Книгу Закона» и достиг Нивикальпасамадахи, стал Мастером Ордена и тайным членом масонской ложи. Я был вхож в дома сильных мира сего, я общался в Париже с Сомерсетом Моэмом и Огюстом Роденом, сэр Конан-Дойл принимал меня в своем лондонском доме. Я вновь посетил Санкт-Петербург и Москву, где был принят государем Николаем. Вторым и его светлейшей супругой, именно там завершил я свою «Гностическую мессу»… До сих пор не знаю, стала ли война четырнадцатого года земным отражением Великой Войны Магов, которую я развязал в одна тысяча девятьсот десятом году от Рождества Христова, либо она явилась следствием появления на свет этого труда, потрясшего струны Мирового Эфира. И, наконец, путем восхождения на планы, постиг я (а всего вернее, вспомнил) магию Енохийскую и обратил свое лицо к скрижали Силы! Однако…
— …злобные завистники…
Истинно так! Злобные завистники продолжали преследовать меня и в этом воплощении. Мой друг обокрал меня, моя мать отреклась от меня, магический орден изгнал меня, я потерпел поражение в Великой Войне магов, меня подвергли судилищу и гнусным нападкам, меня выслали из Франции, этой дикой, растленной, сугубо меркантильной страны. Да и на родине, в Англии, вследствие гибели моего ученика и соратника Ловдея, которую эти стервятники сочли подозрительной, газетчики затравили меня, точно свора шакалов, из-за чего я вынужден был уехать на Сицилию (откуда, впрочем, тоже был вскоре изгнан), а затем в Германию, где от меня отрекся последний из друзей, все еще оказывающих мне поддержку. Увы, стойкость нельзя причислить к достоинствам простецов!
Мало того…
Долго искал я себе спутницу жизни, которая напоминала бы мне бедную мою Лючию и не менее бедную Констан и наконец, нашел — Роза Келли показалась мне достойной подругой великого мага. Признаться, со свойственной мне проницательностью, я не ошибся — она действительно оказалась неплохим медиумом, и именно при ее посредстве демон Ай-васс продиктовал мне «Книгу закона». Однако, не выдержав мощного давления моего Светового тела, и она, подобно ее предшественнице, предалась питию и сошла с ума.
И хотя к тому времени достиг я могущества неизреченного, постиг все тайны жизни и смерти, бессмертие и слава были в моей руке и мощь моя была несравнима с мощью всех магов былого и грядущего, я…
— …из-за наветов клеветников и завистников…
Был изгнан отовсюду и разорен, объявлен банкротом, опозорен всенародно и окончил свой земной путь…
— …в сырых и холодных? Казематах? Меблированных комнатах?
Меблированных комнатах. От приступа астмы, этой болезни нищих и простецов. Я, владеющий тайной бессмертия и полного и абсолютного исцеления! Пришлось начинать все сначала. Не буду перечислять всех страданий, выпавших мне на долю в этом воплощении. Скажу лишь, что за все свои муки и труды, направленные на магическое просвещение человечества я получил взамен всеобщее презрение, телесные страдания, отчаянье и духовный паралич!
Однако мне удалось выпестовать узкий круг последователей, разумеется, далеко не столь сведущих в тонких делах магии и отворить двери пространства и времени, обосновавшись внутри извечного света, в самом сердце мира, чтобы без помех заниматься тут своими опытами. И, наконец, удалось мне подманить Скрижаль Силы и спасти ее от грязных лап прислужников мрака, чье имя — Хаос… Ибо поведали мне ангелы, сиречь духи света, что именно мне по праву принадлежат сокровища великих знаний, запечатленные на скрижали, и по праву надлежит мне возвыситься… Так, брат Пердурабо?
— Истинно так, — согласился брат Пердурабо.
Ангелы служат мне, как служили они моим предыдущим воплощениям — со рвением не меньшим, а может, даже и большим, ибо за время реинкарнаций укрепил я свое световое тело до мощи неизъяснимой…
— Велика, стало быть, она, эта ваша мощь, — солидно кивнул Шендерович, тем не менее, слегка ерзая по подушке, — ежли ангелы, эти вольные сыны эфира служат вам… и что они, извиняюсь, делают?
— Ангелы, — пояснил Мастер Терион, — как любая разумная субстанция, умеют излагать свои мысли. И, ежели их спросить, могут ответить. Ежели их как следует спросить, с пристрастием. Мой нынешний медиум, — он кивнул в сторону брата Пердурабо, — узрел их в стеклянном шаре, коий я храню еще со времен своих прежних воплощений. И поведали они, что придет муж блистающий, как зарница, грозный, как полки со знаменами. Он прорвет завесу времени и пространства и принесет с собой скрижаль, ибо он со скрижалью — одно, и сущность ее тянется к его сущности, как железо к магниту.
— Или наоборот, — рассеянно покивал Шендерович.
— Или наоборот. И если Погубитель Погубителей уже отдохнул и соблаговолит пройти и поглядеть…
Шендерович неохотно поднялся, опасливо озираясь на угрожающе нависшее опахало. Гиви, опахалом не обремененный, торопливо схватил с блюда инжир и двинулся следом за процессией. Дети пропустили его и сомкнулись за спиной. Эх, подумал Гиви, плохо дело, при этом дурдоме они, похоже, вроде санитаров…
— Пойдем же, о, Могучий, и пусть лицо увидит лицо!
* * *
Тропа оборвалась у очередной ласточкиной норы-переростка. Темный зев вел в пещеру, нутро которой после яркого солнечного света, показалось Гиви совсем темным, но, уже войдя внутрь, подпираемый Детьми, он понял, что в пещере царил лишь относительный полумрак — по обеим сторонам ковровой дорожки чадили, трепеща язычками, плоские светильники.
Своды пещеры неожиданно расступились — глазам Гиви предстал обширный подземный зал, сплошь, сверху донизу увешанный алыми и багряными полотнищами так, что он напоминал внутренность подарочного конфетного набора.
— Прошу! — гостеприимно сказал Мастер Терион и прошел вперед на правах хозяина.
В глубине зала располагался каменный постамент, примерно, как подумал Гиви, два на полтора, покрытый малиновым алтарным покровом с изображением пылающего солнца, выполненным золотым шитьем. К постаменту вели три ступени в черно-белую клетку, по бокам которых высились обелиски с малопонятными, но неприятными глазу симметричными черными и белыми изображениями. Все это производило впечатление взбесившейся шахматной доски.
На постаменте, лениво отражая отблески пламени двух шести свечников, лежал хрустальный шар, с живописной небрежностью задрапированный алой тканью.
Дети за спиной у Гиви с размаху упали на колени — ковры смягчили стук коленных чашечек.
— Вот оно, сердце Ордена, — благоговейным шепотом сказал Мастер. — Вот он, Сосуд Истинного, Проводник Высшего Знания! Этот атрибут нашел меня в Британском музее и сам, своей волей перешел мне в руки… сам! Как бы там ни поливали меня грязью в своих паршивых газетенках эти маловеры…
— Еще бы Вас не найти, Мастер, — подсказал брат Пердурабо, — когда он изначально принадлежал именно Вам…
— Ну да, ну да… Я владел им еще когда говорил с Чадами Света для Ди…
Он обернулся к Шендеровичу, высившемуся рядом, как неприступная скала.
— Не каждому, о, Источник Силы, дано помнить свои предыдущие воплощения. Но я помню все! Все помню! — он несколько угрожающе обернулся к брату Пердурабо.
— Знаю, Мастер, — почтительно отозвался тот.
— То-то же! Это я потряс Магический Дом Операцией Абрамелина…
— Абрамелин… — благосклонно кивнул Шендерович, — Неплохо… неплохо…
— Это я вызывал Хоронзона под палящим солнцем пустыни.
— Хоронзон — тоже неплохо, — одобрил Шендерович.
— И, наконец!
Он двинулся вперед, плавно взошел по клетчатым ступеням и сдернул алтарный покров. Он сполз, открыв черную обсидиановую поверхность. Стела возвышалась за алтарем, отражаясь в гладком камне, по которому плясали отблески шестисвечников…
— Решающий успех! Теперь Скрижаль Силы там, где и надлежит ей быть!
— Э… — робко сказал Гиви, — может, ей и в музее было неплохо?
Мастер Терион почти буквально испепелил его взглядом.
— Чтоб она и дальше корчилась под взорами простецов? Ну, нет! Теперь она в тайном храме — и уж сей храм я, наконец, расположил где подобает. Прошлый я построил еще будучи сэром Алистаром, на древней земле, в месте выхода магических струн магматического эфира. Да ты ж там служил, брат Пердурабо! Хотя и в малых чинах, ничтожных, ежели честно… ты бы и сам помнил, если бы дано тебе было подобно мне хранить память о своих перерождениях…
Брат Пердурабо заскрипел зубами, но ничего не сказал.
— Я выстроил его на юго-восточном берегу Лох-Несского озера, я установил в нем Ковчег и Высокий Алтарь (жалкую имитацию Скрижали Силы ежли честно, ибо подлинная была мне недоступна). Но слишком много любопытных глаз, слишком много непосвященных! Когда во время вызывания госпожи нашей Бабалон, восстала она из вод озера, в облике змеином, устрашающем и величественном, кое-кто из случайных наблюдателей…
— Вот оно что! — сообразил Шендерович.
— Именно. Ну и я, еще в том своем воплощении, решил перенести алтарь. В иной сосуд, сообщающийся с нашим, и наполненный до краев горним светом. Где подлинная Скрижаль, в конце концов, придет и встанет пред подлинным царем.
Он величественно махнул рукой.
— Но оставим это. Время начинать.
— Что начинать? — Шендерович явно опешил.
— Делание, конечно!
Он поправил на груди цепь, мрачно сверкнувшую багряным светом, и кивнул брату Пердурабо. Тот извлек из складок бело-желтого балахона потрепанный увесистый том в кожаном переплете. По краям переплет был слегка обгрызен мышами.
— Именем этой Книги Закона…
Боже мой, думал Гиви, кто эти люди? Почему они странное вытворяют? И почему Миша себя так странно ведет? Нет, я, наверное, сплю. Потому что, если бы я не спал, разве Миша бы позволил такое с собой выделывать?
Он украдкой взглянул на Шендеровича, который, величественно кивнув, принял в руки из рук Мастера Териона увесистый серебряный посох, увенчанный какой-то малоаппетитной шишкой.
— Твой Жезл для всех Чаш, и твой Диск для всех Мечей, но не предавай своего Яйца!
— Ясное дело, — согласился Шендерович.
С плеч его спадала на клетчатый пол алая мантия, Дети стояли позади, один держал кувшин, время от времени щедро окропляя мантию Шендеровича чем-то, очень напоминающим воду, другой — кадило, раскачивая его по пологой дуге. В дальней точке дуги кадило внезапно выбросило струю едкого дыма прямо перед носом Гиви, тот отшатнулся и закашлялся…
— Действуй же, брат Пердурабо! Чего встал, как столб?
Брат Пердурабо выступил вперед и, склонившись над черным постаментом, трижды поцеловал Книгу Закона и положил ее на гладкую поверхность…
— Прими же жертву, Тайное Тайн, имя которому Хаос!
Шендерович насторожился и слегка попятился.
— А где жертва? — подозрительно спросил он.
— На алтаре, о, Бык Быков. Разве ты ее не видишь? Мы приносим в жертву живое астральное тело! Сущность, призванную раствориться в эфире. Я специально вызвал ее нынешней ночью и спеленал тонкими энергиями.
— А-а…
— Прости меня, Отец Отцов! Быть может, ты гневаешься, поскольку потребна тебе в качестве жертвы грубая материя? Так я могу…
Мастер Терион закрутил головой под капюшоном. Гиви на всякий случай тоже подался назад.
— Это… нет-нет, не надо, — поспешно сказал Шендерович. — Лично я — против. Грубая материя это… плохо влияет на астрал.
— Не тревожься, о, Прародитель Прародителей, Жизнь, Здоровье, Сила… из грубой материи мы подвергаем закланию лишь магических жуков из Книги Закона, да еще змею. Впрочем, — торопливо прибавил он, наткнувшись на холодный взгляд Шендеровича, — змея не умерщвляется по-настоящему. Ее просто варят в соответствующем сосуде, а в должный сезон выпускают на волю, освеженную и измененную, но оставшуюся собой…
— Тогда еще ничего, — кивнул Шендерович.
— Начнем же! — Мастер Терион нервно потер руки. — Пусть отрицательное Дитя станет слева от тебя, а положительное Дитя — справа, пока ты будешь произносить магическую формулу.
— Какую из многих? — холодно спросил Шендерович, — ибо формулам несть числа…
— Просто повторяй за мной, о, Светоч Светочей, раздвинувший границы мира!
Дети перегруппировались и встали по бокам Шендеровича, точно конвойные. Положительное Дитя взмахнуло кадильницей и дым ударил Шендеровичу в нос.
— О таинственная энергия в трех ипостасях! О, Материя, делимая на четыре и на семь!
— Тыри насемь… ап-чхи!
— О, вы, свободно ткущие покрывало эфира! Да исполнит каждый волю свою, подобно сильному, идущему по пути Звезды, навечно зажженной в веселой компании небес!
— В веселой компании… не без… ап-чхи!
— Знак, дурень! Про знак забыл!
— Сим знаком Человека и Брата…
Шендерович опять чихнул.
— Ну же, Потомок Потомков, Предок Предков!!!
— Что, ну, собственно? — поинтересовался Шендерович. — Я все сказал!
— Вещай!
— Ну, там… абракадабра… Бэмц!
— АБРАХАДАБРА! — завопил Мастер Терион, воздев руки к потолку пещеры. — Он сказал Слово. Могучее Слово! Великое Делание наше завершено!
— Ну?
— Теперь он скажет остальное.
Шендерович мялся и молчал. Пару раз он беспомощно оглянулся на Гиви, тот выразительно закатил глаза и помотал головой.
— Почему ты молчишь, Источник Знаний?
— Я не готов! — капризно, как примадонна, заявил Шендерович.
— Он не готов… — хором сказали Дети.
— Странно… — не менее ледяным тоном произнес Мастер Терион. — Он должен говорить… буквально вещать. Скрижаль должна говорить с ним! Брат Пердурабо, его ли ты узрел в хрустальной сфере?
— Да вроде его, — неуверенно отозвался брат Пердурабо.
— Ладно, раз так, я спрошу сам. Пусть меня информируют из более достоверных источников.
— Мастер, может, не надо?
— Везде дилетанты, все надо делать самому. А вы, Чада, присмотрите пока за Тельцом Тельцов. Если он тот, за кого мы его принимаем, то хорошо…
— А если нет? — поинтересовался Шендерович.
— Тоже хорошо, — ответил Мастер Терион, с ласковой рассеянностью бросая взгляды на черную отполированную поверхность алтаря.
Он задумчиво почесал голову под капюшоном, потом обернулся к Гиви. Гиви внутренне обомлел.
— Насчет этого вот, — задумчиво сказал он, — если мы его изымем из грубого мира? Сдается мне, он вызывает возмущение астральных связей и мунданных полей, а, брат Пердурабо?
— Лучше обставить все как положено, — солидно кашлянул брат Пердурабо, — чтобы не тратить жизненную силу понапрасну. А пока я запру его в энергетический кокон…
— Прошлый раз у тебя не кокон, а Бабалон знает что получилось.