Гальперин Андрей. Отражение птицы в лезвии

   Король пришпорил оленя. Завидев его, солдаты смущенно опустили головы и прикрыли кружки ладонями. Король, как в молодости, спрыгнул с оленя на землю и швырнул поводья подскочившему адъютанту. Потом с легкой улыбкой сдернул с седла огромный, изукрашенный резьбой, серебряный рог.
   — Эх… Пейте, пейте, солдатики! И мне налейте… На том свете точно не нальют!
   Со всех сторон к ним начали сходится воины. Кто-то затянул песню. Венцель хлопал солдат по плечам и сыпал шутку за шуткой. Солдаты радостно хохотали и гордо поднимали головы.
   Их добрый король был рядом, он был с ними. И на его медвежьем шлеме блестел девиз древних могемских правителей:
   «Первые среди равных!»

97

   Ук горестно вздыхал и жаловался самому себе на свою тяжкую судьбу. Ему было холодно, и он очень хотел есть. Четыре дня назад на завод полный рыбы, набросился двурог. Сети пришлось опустить. Рыбаки, почесав грязные чубатые головы, ушли в порт, оставив его, Ука, на вышке, посреди моря, в пяти лигах от Канцы, ждать когда чудовище уйдет. Но день проходил за днем, а двурог плавал вокруг завода, выставив на поверхность грязно-желтое брюхо и уходить не собирался. Стаи тунца, чувствуя чудовище, в завод не шли. Они, словно издеваясь, резвились в отдалении, гоняя летучих рыб, и высоко выпрыгивали при этом из воды.
   Уходя, рыбаки швырнули на грубо сколоченный стол несколько черствых лепешек и соленую рыбу и пообещали через два дня его сменить, если чудовище к тому времени не уберется. Но шел четвертый день, а смены все не было. Все, что ему оставили, он уже подъел. Противная вода, в кожаном бурдюке, подходила к концу. Брюхо сводило от тупой, ноющей боли. Порой, боль становилась нестерпимой, и тогда, мальчик прижимался лицом к вонючим доскам вышки, и тихонько плакал. Но, потом, боль отпускала, и Ук забивался в угол, прячась от ночного холода под тряпье.
   Светало. Ук высунул лохматую веснушчатую голову за ограждение вышки и плюнул от досады. Недалеко от завода, чуть не касаясь зазубренными черными плавниками толстых, плетеных тросов, лежал, выставив уродливую голову двурог. Чудовище пускало пузыри, довольно похрюкивало, и таращилось на вышку четырьмя горящими оранжевым пламенем глазами. Ук с сомнением посмотрел на большой бронзовый колокол над головой. Конечно, он мог позвонить, и тогда сюда непременно явятся рыбаки. Но это будет стоить ему хорошей порки, а может его и зашибут, под горячую руку. Мальчишка с ненавистью посмотрел на далекие, редкие огни Канцы.
   Двурог мощно хлопнул хвостом по воде и заревел. Ук стиснул зубы и повалился на пол. Он злился на рыбаков, бросивших его здесь, на этих, вечно пьяных трусов и подлецов. Ук знал что только бантуйский гарпунер мог одолеть двурога. Но бантуйцы ушли, все как один. В одну ночь, ровно полнолуние назад. Они ушли тихо, побросав дома и скарб. Купцы, мореходы, ловцы и гарпунеры. Все. Ук вспомнил, как его хозяин, толстый и неуклюжий аведжиец радовался тогда, и орал пьяный, о том. как он ненавидит это отребье. И вот теперь, некому прийти и прогнать двурога.
   Ук, подавив очередной приступ голодной боли, перегнулся через ограждение и оглядел светлеющий горизонт. Над горизонтом, в слабой дымке, появились какие-то смутные пятна, словно над самым морем ползла полоса темного тумана. Мальчишка долго всматривался вдаль, пока не заболели глаза. Потом, с тайной надеждой, посмотрел в сторону города. Лодки не было. Он сел на пол, и, закрыв лицо руками, заплакал. Так, в слезах, он и уснул.
   Ему снились жареные на углях омары. Он разбивал камнем панцири и, обливаясь горячим соком, высасывал нежное мясо, заедая мягкими лепешками. С синего неба падали толстые зеленые листья салата, он подхватывал их и заталкивал в рот. Рядом сидела добрая мама, живая, с пушистыми черными волосами, развевающимися на ветру. Она гладила его мягкими руками по голове и что-то говорила…
   Ук проснулся от нестерпимого голода. Он сидел, прижимая руки к животу, и качал лохматой головой, соображая, где он находится. В глаза ему бил яркий солнечный свет. Гулко хлестали об опору вышки волны. Со всех сторон доносилось хлопанье и странный скрип. Ук оцепенел, мгновенно забыв о голоде. Он узнал эти звуки — это бились на ветру паруса, и скрипел такелаж. Мальчишка вскочил, с горящими от возбуждения глазами. И в нерешительности, замер…
   Впереди, насколько хватало глаз чернели квадратными парусами огромные многовесельные корабли. Ук резко повернулся и увидел, что город еще покрыт тяжелым утренним туманом. Он снова повернулся к приближающемуся флоту. Потом медленно, не сводя глаз с ближайшей, идущей прямо на вышку, галеры, Ук потянулся к языку колокола, и вцепился в него обеими руками, что есть силы. Тревожный гул понесся к спящему в тумане городу. Он звонил долго, с ужасом глядя, как галера приближается и разворачивается к нему бортом.
   Пьяный рыбак выбрался из смрада таверны, в сырой, пропитанный запахом гниющих водорослей, туман. Остановившись, он долго вслушиваясь в далекие удары сторожевого колокола. Потом, шатаясь, вернулся к дверям таверны, просунул внутрь голову и заорал, перекрикивая пьяную песню:
   — Эй! Вы там… Подымайте свои задницы… Мальчишка звонит в колокол, наконец-то тварь убралась… Надо выводить фелюги, сегодня будем с рыбой, мать её…
   Таверна задрожала от громких возгласов. Рыбаки, один за другим, выбирались в туман. Колокол звонил не переставая.
   — Чтой-то он раззвонился, рыбий хвост… — Хозяин завода, толстый бородач весь покрытый багровыми лишаями, позвякивая золотыми браслетами, обратился к капитану фелюги:
   — Если рыбы будет много, дашь мальчишке пару монет…
   Капитан молча кивнул и сбросил за борт носком сапога вонючую раковину. Колокол ударил еще раз и умолк.
   Сирота Ук смотрел невидящими глазами на развевающиеся в голубом небе черные флаги, пригвожденный к столбу длинной стрелой с красным оперением.

98

   Король словно смерч разметал всадников вокруг себя и вырвался из боя. Из его окружения осталась лишь горстка рыцарей. Прикрывая короля, они продолжали неравную битву. Отовсюду наседали аведжийские всадники. Венцель приподнялся на стременах и увидел, что в его сторону, прорубая себе дорогу топором, прорывается Итен. Панцирь молодого генерала был весь иссечен, по лицу его стекала кровь. Король взмахнул длинным мечом, пришпорил оленя и бросился в самую гущу боя, на встречу рифлерцу. Его капитаны гвардии, прикрываясь щитами, отражали боковые атаки, тесня огромными, закованными в сталь оленями аведжийских всадников Венцель проткнул мечом рыцаря перед собой, освобождая дорогу генералу, и бросил оленя вправо, сминая вооруженных крючьями солдат. Итен, прикрываясь щитом, заорал, стараясь перекричать шум боя:
   — Мы разбиты. Ваше Величество! Рифлерцев вырезали всех… Ополчение выдержало три атаки и полегло… Рифдольцам в тыл ударила конница, маркиз Им-Крейц предал вас… Он отвел свои войска в лес… С запада сюда прорывается атаман Кнут, он ведет оставшихся рифдольцев…
   Король на глазах Итена вдруг обмяк, и выронив меч, ткнулся шлемом в загривок оленя. Из спины его торчали две стрелы. Генерал перегнулся через седло и подхватил Венцеля одной рукой, не давая упасть.
   — Стрелы… — Король поднял голову, изо рта его толчками шла кровь.
   — Что? — Итен не расслышал. Он старался, сдерживая шпорами коня, выровнять короля в седле.
   — Стрелы сломай… — Прохрипел Венцель, глаза его закатывались.
   Итен одну за другой, сломал стрелы и, поддерживая короля, заорал гвардейцам:
   — Проход! Сделайте нам проход! Король ранен!
   Гвардейцы, на мгновенье оборачивались на короля, и тут же с удвоенной силой бросались на врага. Но пробиться не удавалось. Кольцо вокруг них постепенно сжималось. Все прибывающие отряды аведжийцев теснили их подальше от леса.
   Венцель нашарил флягу у пояса, сорвал зубами пробку и присосался к горлышку. Сделав три мощных глотка, он откинул флягу в сторону и схватил Итена за руку, притянув его к себе. Генерал увидел лицо короля, и ему стало жутко. Из-под шлема на него смотрели багровые, нечеловеческие глаза.
   — Генерал… — голос короля стал глухим и напоминал рычание зверя. — Генерал… Уводи солдат в лес… Прорывайтесь к Барге… Помоги королеве… Помоги ей, рифлерец… Она обманула него… И Фердинанд идет только за ней…
   — Ваше Величество… Я… Как же вы…
   — Хр… Помоги королеве… — С черных губ короля в лицо Итену летели капельки крови. — Дай мне топор…
   Итен, позеленевший от ужаса, сунул в бурую волосатую лапу с длинными когтями, свой топор. Чудовище, бывшее королем Могемии и Боравии, взмахнуло над головой оружием, и издав ужасающий вопль, бросилась в битву, круша направо и налево, и через мгновенье исчезло в кровавой пляске мечей.

99

   — Король? — Фердинанд бросил на землю перчатки и подставил руки под струю воды из бочонка. Полковник гвардии Роут, покрытый с ног до головы кровью, глядя на льющуюся воду, сглотнул слюну.
   — Ищут, Ваше Высочество… Король Венцель лично отражал наступление, и возглавил несколько контратак. Его окружили и начали оттеснять от леса, но тут в окружение прорвались проклятые рифдольцы, и части гвардии короля удалось уйти в лес. Но самого короля среди них не было.
   Фердинанд, хмуро глядя на полковника, вытер руки об захваченный могемский штандарт.
   — Мы потеряли целую бригаду, полковник. Целую армейскую бригаду, брошенную на каких-то крестьян, вооруженных вилами…
   — Позволю заметить, Ваше Высочество… Там были рифдольцы…
   — Да, полковник… Рифдольцы… Как сложно договориться с этими излишне честными убийцами… И если бы этот маркиз не забрал своих вояк, открывая нам путь, вы бы до сих пор штурмовали их ряды… Джайллар! Ненавижу предателей. Найдите маркиза Им-Крейца и отрежьте ему голову тупой пилой. Повесить всех офицеров, предавших своего короля. Всех дворян, сдавших замки без боя — утопить в дерьме. Такие подданные не нужны Великой Аведжии. Захваченных в плен хорошо кормить, кому нужна помощь лекаря — обеспечить. Рыцарям предоставить отдельные палатки… Полковник, кто был ваш отец?
   Роут замер, глядя на герцога широко раскрытыми глазами.
   — Мой отец был капитаном гвардии, Ваше Высочество!
   — Отлично, отлично! Теперь вы маркиз Им-Роут! Думаю, король не будет возражать! — Фердинанд рассмеялся. — Идите, генерал Им-Роут, распоряжаетесь… Войска должны отдохнуть день и ночь. Завтра утром, выступаем на Баргу.
   — Да, Ваше Высочество!
   — И распорядитесь, генерал, чтобы нашли рыцаря Ульера. Он нужен мне немедленно…

100

   Алан Сивый бродил по лагерю в поисках выпивки. Вторую неделю их отряд маршировал в сторону Прассии, глотая пыль от скачущих впереди пант. Аведжийцы под натиском имперских арионов и данлонской армии отступали к озерам ХемЛаора, собираясь для решительной битвы. Но отряду Сивого вступить в бой так и не пришлось. Их бросали на марши, прикрывать фланги от прорывов аведжийской конницы, но враг не спешил атаковать. Однажды, Сивый увидел самого Великого Императора Конрада Четвертого. Император в простых белых латах проскакал мимо в окружении маршалов, торопясь к месту сражения. Сивый, с восхищением и завистью смотрел на молодого правителя, и даже сбился с шага, за что и получил по морде от капрала Людоеда.
   Лагерь гудел извечной походной суетой. Сивый потолкался у костров приятелей-вилайярцев, послушал последние сплетни и новости. Узнал, что Фердинанд разбил короля и вывел войска к Барге, и осадил город. Узнал о том, что бантуйские пираты, которых у него дома, в Армельтии и за людей-то не считали, напали на порты Аведжии. Услышал последнюю шутку об архиепископе, но выпить, так нигде и не нашел. В конце концов, чутье безошибочно привело его к костру, возле которого сидело с десяток данлонцев. Они пили вино. Хотя Алан с трудом представлял себе данлонца, пьющего воду. Он в нерешительности потоптался возле костра. Наконец его заметили. Пожилой широченный данлонец, с нашивками капрала, поднял седую голову и спросил:
   — Ты чей будешь?
   — Его Императорского Величества солдат… — Сивый изобразил на испитом лице самую свою любезную улыбку.
   — Экая у тебя рожа мерзкая… А родом откуда?
   — Армельтинец я…
   Седой данлонец пристально посмотрел на него и зачем-то погладил пару черных кинжалов, висящих на перевязи поперек груди.
   — Армельтинец, говоришь… Его Императорского Величества солдат? Вошь ты мелкая, а не солдат… Пшел вон отсюда…
   Сивый, со злости плюнув, побрел обратно к своему костру.

101

   Фердинанд медленно прочитал послание. Руки его, державшие свиток, заметно дрожали. Окружающие его военные, зная крутой нрав своего герцога, подались в стороны. Курьер, клацая зубами от страха, попятился.
   — Маршал Нойя покинул Канцу?
   Курьер закивал, продолжая пятиться назад.
   — Маршал сообщает, что пиратов в десять, в двадцать раз больше, чем думал я… Они захватили Урт, Канцу и подымаются по реке к Циче. А с запада идут орды варваров. Император прижал мои войска к озерам Хоронга. Генерал Им-Роут… Вы остаетесь держать блокаду вокруг Барги. С вами остается вторая бригада. Отдайте приказ остальным войскам готовиться к выступлению. Убирайтесь…
   Фердинанд, играя желваками, заходил по шатру. Король Венцель исчез. Ульер шел по его кровавому следу, но так и не настиг. Шелона отказалась сдать Баргу и признать его повелителем Могемии. Она отказалась от встречи. Она предала его…
   Она предала его…
   Одним приступом замок не взять. Это, конечно, не Циче, но гномы всегда строили на совесть. Конрад освободил Данлон. Его железные панты двигаются на Прассию, сметая все на своем пути. С юга напирают бантуйцы, их много, очень много… Никто не мог бы и подумать, что пиратов окажется так много. Две сотни кораблей…
   Еще и варвары… Они идут к Циче. Их мало, но против этих камнелобых безумцев бессильна любая конница. У него нет союзников…. Весь мир ополчился против него…
   Фердинанд сжал в кулаке Звезду и поводил пальцем по карте.
   — Поражение. Неужели это поражение? Конрад движется отсюда… Здесь данлонцы… Отсюда идут пираты…
   Фердинанд хлопнул в ладони. Появился адъютант.
   — Лейтенант, отправьте курьера к маршалу Нойе… Пусть собирает оставшиеся войска и укрепляется в столице. Стянуть все войска в Бадболе и Прассии к озеру ХемЛаор. Мы дадим сражение Императору, но на наших условиях.

102

   Алан Сивый, сжимая потной рукой меч, вертел головой из стороны в сторону, разглядывая построение. Рядом с ним, в первом ряду, стоял Людоед. Капрал, опираясь на двуручный топор, грозил огромным кулачищем стоявшим рядом солдатам, воинственно вращая бельмами под огненными бровями.
   По рядам пролетела команда готовности. Из строя рыцарей выехал на огромном, черном в подпалинах олене, сам генерал Коррон. По сравнению с могучим животным, старик казался карликом, не смотря на тяжелую броню доспехов. Генерал держал поперек седла двуручный меч, его редкие длинные седые волосы трепал ветер, и издалека Алану казалось, что голову генерала окружает легкое белое облако. Коррон, махнул латной рукавицей в сторону аведжийской армии и что-то прокричал, но из-за ветра и шума вокруг Сивый не расслышал ни слова. Генерал пришпорил оленя и скрылся за стоявшими пантами. Вдоль рядов поскакали сигнальщики с красными флагами.
   — Во, щас начнется… — Сивый подобрал лежащий перед ним щит и посмотрел на Людоеда. Капрал вскинул на плечо топор и указал на скачущего в их сторону лейтенанта. Молодой рыцарь верхом на стройной пятнистой оленихе остановился напротив Людоеда, и указал рукой на южную оконечность озера.
   — Капрал, ведите своих людей туда… Генерал Коррон считает, что аведжийцы будут обходить нас с тыла. В случае атаки, удерживайте конницу до подхода подкрепления… Все, выполняйте!
   Сивый сплюнул себе под ноги.
   — Как же… Удерживайте конницу… Знамо мы эту конницу. Ее хрен удержишь…
   Людоед выразительно посмотрел на него и заорал как медведь-вампир на случке:
   — Вперед, мечники… Бегом, мать вашу, джайлларское отродье…
   Сивый, подхватив на плечо щит, побежал за капралом. Справа от них, стройными рядами выступали в атаку железные панты. Над головами, в предчувствии близкой поживы, вились кругами летучие коты.

103

   Фердинанд смотрел с холма, как плотный, гремящий клин ариона врезается в ряды его войск. Закипел бой. За первым арионом шли два других, черные, неумолимые, как поступь Иллара. Ряды защитников смялись, правое крыло, состоявшее из бадбольской пехоты, распалось и двинулось назад, рассыпаясь на отдельные пятна бегущих людей. Фердинанд махнул рукой.
   С места сорвался сигнальщик, и размахивая полосатым флагом, устремился к стоявшим в резерве войскам. Фердинанд указал на южную оконечность озера и повернулся к командиру бригады.
   — Кто стоит на этих позициях, полковник?
   — Никого, Ваше Высочество…
   — Неужели Коррон не прикрыл себе фланги?
   — Разведка доложила о том, что основная часть войск Императора стоит перед нами…
   — А не основная?
   — Есть отряды пехоты, они разбросаны по всей линии атаки… Но они немногочисленны… Ударная сила Императора — это железные панты…
   Фердинанд смотрел как рыцари в черных доспехах медленно, но уверено теснят его оборону.
   — Полковник! Распорядитесь, пусть три сотни из третьей Бригады ударят в обход озера. Если прорыв удастся, бросить туда всю бригаду. Бригаде Единорога атаковать в обход двигающихся арионов. Панты не успеют развернуться, слишком они медлительны. Выводите стрелков на позиции. Обстрелять арион, прорвавшийся на первую линию. Выполняйте!
   Полковник ускакал, громко выкрикивая приказания. Фердинанд смотрел, как арион, наступающий последним, начал разворачиваться и пошел в прорыв, где показались арбалетчики. Рыцари, пригибаясь к закованным в броню оленям, мчались, низко опустив длинные копья, не обращая внимания на тучи визжащих стрел. Фердинанд рассмотрел зеленое с серым знамя «Бирольских Палачей», и указал адъютанту на прорывающийся арион.
   — Выводите первую бригаду из боя и ударьте в бок бирольцам. Тесните их к озеру… Как откроется проход, бросайте на прорыв Смертоносных…

104

   Сивый почесал впалую грудь и улегся прямо на землю, подложив под голову щит. Тут же, как гремлин из кувшина, выпрыгнул Людоед.
   — Ну, че разлегся, рыбий глаз… По зубам дать?
   Сивый приподнял голову, но не встал.
   — Господин капрал… Солнышко вон какое светит… Полежать маленько перед смертью-то…
   — Смертью-то… Оно, конечно, полежи… Вот, только, если не темнолицые, так я тебя зашибу. Прям не солдат какой пошел в эту войну, а хлыщ болотный… Тьфу на тебя…
   Сивый улыбнулся жабьей улыбкой и прикрыл глаза.
   С юга донесся стук копыт. Солдаты загомонили, и поднимая щиты и копья, стали строиться. Людоед бегал по рядам, раздавая тычки и матерясь. Сивый нехотя поднялся, но, увидев несущуюся в их сторону конницу, подхватил щит и побежал к первому ряду.
   — Стоять! — орал над ухом Людоед.
   Алан укрепил перед собой щит и упершись в него плечом, вытащил меч. Аведжийские всадники, все как один, подняли луки. По щитам застучали стрелы. Кто-то заорал, кто-то упал, заливаясь кровью.
   — Копья! — заорал Людоед, и ткнув Сивого локтем, взмахнул над головой топором. Стоявшие за ними подняли копья. Сивый пригнулся, глядя на древко над головой. Всадники приближались. От лязга и грохота Алан втянул голову в плечи. Он хотел высунуться между щитами, что бы посмотреть, но тут древко над ним лопнуло с сухим треском. Сивый поднял глаза и обомлел, увидев над головой копыта и грудь лошади, в которой торчал обломок копья. Сивый дико заорал и, взмахнув мечом, ударил животное в бок. Лошадь повалилась. Над ним сверкнул меч. Прикрываясь щитом, Сивый бросился к упавшему рыцарю. Перед его лицом мелькнуло широкое лезвие копья. Сивый пригнулся и обрушил меч на упавшего аведжийца, и подхватив брошенный кем-то крюк, и размаху вогнал его ближайшему всаднику в щель под шлемом.
   Атака конницы захлебнулась.

105

   Коррон еще раз внимательно осмотрел поле боя и развернул оленя в сторону Ставки. Увидев приближающегося генерала придворные, все как один разодетые по случаю войны в яркие кирасы дурацких фасонов, стремительно расступались. Коррон, проезжая, прятал злой оскал в седую бороду и беспощадно хлестал плетью зазевавшихся.
   Ему навстречу вышел сам Конрад, в сопровождении арион-маршалов.
   — Генерал?
   Коррон, бурча под нос проклятия в адрес разряженной аристократии, спешился, швырнул поводья адъютанту и прикоснулся пальцами к переносице.
   — Ваше Величество! Славные армельтинцы удержали прорыв конницы вдоль озера. Войска Великого Герцога вряд ли вновь ударят с этого фланга. Мечники Прассии бежали, не приняв боя. Небольшое войско, набранное из числа боравских и бадбольских дружин, следует к северной оконечности озера. Очевидно, что Фердинанд постарается прикрыть ими свою личную гвардию. Все арионы сейчас связанны боем, Ваше Величество. Данлонцы выступили в поддержку бирольцам. У Фердинанда в резерве Бригада Смертоносных, стоит вон за тем холмом. Это самые быстрые кони и самые злобные головорезы аведжийской армии. Они успеют зайти в тыл пантам, раньше, чем я успею выкрикнуть проклятие… Нам нужен Краст и его копейщики, для того, что бы прикрыть тыл.
   Конрад посмотрел на маршалов. Высокий и подтянутый Циклон, молча кивнул. Севада прищурившись посмотрел на генерала и тихо задал вопрос.
   — Генерал… Если гвардия сейчас выступит, то кто останется защищать Императора?
   Коррон желчно захохотал и обвел руками пространство вокруг себя.
   — Маршал! Здесь три сотни лучших рыцарей Империи, не правда ли?
   Придворные вокруг попятились. Севада печально улыбнулся и пожал плечами. Конрад рассмеялся и похлопал старого генерала по плечу.
   — Возвращайтесь к арионам, генерал! Я сам возглавлю выступление гвардии. Уж, коль вы настояли на том, что бы я не путался у вас под ногами на равнине, значит я постараюсь обеспечить вам надежный тыл! Господа маршалы! Вы остаетесь в Ставке. Полковника Краста ко мне немедленно! Мы выступаем!

106

   Алан Сивый жадно глотал воду из вонючего кожаного мешка. Капрал Людоед поглядывал на оставшихся солдат и плевал себе под ноги. Армельтинцы разбрелись вдоль берега, кто отмывал кровь и грязь битвы, кто просто сидел, тупо глядя в воду. Все молчали. Теплый южный ветерок легко перебирал метелки камыша, скрадывая звуки близкого сражения. Три покосившиеся рыбацкие хижины, еле видные среди тростника были заполнены ранеными. Алан плеснул воды в ладонь и протер лицо.
   — Вот сеча-то была, господин капрал… Жуть… — Алан протянул мешок Людоеду и осмотрелся. — Никак рыбаки тут какие жили… Можеть где и выпить у них завалялось…
   Людоед вылил остатки воды за отворот кожаной рубахи.
   — Эх, рыбий глаз… Тебя, Сивый, только черная земля могильная исправит. Ну, лады, поищи, чего не поискать… Какой может самогон где и спрятали… — Капрал посмотрел на изрубленное тело, прикрытое рогожей и поморщился. — Лейтенанта, щенка кота летучего, упокойся душа его у ног Иллара, мать его эркуланская девка, помянем… А там глядишь, и снова в бой.
   — Ну-те, господин капрал… Скажете, в бой… От трех сотен конников отбились, не в кабак к шлюхам сходить. За энто и премия какая быть должна. А бой, вон он… — Сивый устало махнул рукой в сторону противоположного берега. Там вдалеке, едва различимо копошилась темная масса битвы и изредка слабо сверкала сталь. — Видать плохо аведжийскому герцогу, холм его ужо почти взяли…
   Людоед подхватил за древко желто-красный штандарт, высоко поднял его над головой и по-звериному зарычал. Солдаты нехотя вставали с земли и строились в шеренги. Капрал глянул через плечо на останки молодого командира и с силой воткнул древко штандарта в землю.
   — Да… Молодцы братья армельтинцы! Не зря я вас плеткой-то охаживал! — Людоед улыбнулся солдатам щербатым ртом. — Бились как великие воины, десять скорпионьих хвостов вам в зад! Как нового болотного свина, то бишь, офицера нам назначат, так и буду хлопотать за добавку малую к вашему жалованию. Ну, все… Чего бельма повытаращивали? Война еще идет, мать вашу! Воду раненым, рыбий глаз, быстрее! Лошадей согнать! Дозоры, дозоры вперед! Мертвых уложить по нашенскому, по-армельтински! Да и увижу кого без оружия в руках — мигом зубы на землю!
   — Во, разорался, Людоедище… — Сивый плюнул и побрел к замеченному ранее лазу в погреб.

107

   — Ваше Высочество! — совсем еще молодой лейтенант, в иссеченной кирасе с гербом Смертоносных соскочил с лошади и припал на колено. По темному красивому лицу текли струйки крови. Фердинанд подошел и дал знак подняться. На лице Великого Герцога играла злая усмешка.
   — Дурные вести, воин?
   Лейтенант прикрыл глаза и покачнулся. Ульер, стоявший рядом, схватил его за плечи и встряхнул. Фердинанд, сделал шаг вперед, протянул руку и вытер белоснежным платком кровь со лбы юноши.
   — Не дай ему упасть, Ульер… Где моя бригада, рыцарь?