Страница:
— Ты опять сомневаешься. Птица-Лезвие. Вспомни, что говорил Великий: «Сомнение — это главный враг. И этот враг может отобрать у тебя мгновенье, отделяющее твою жизнь от твоей смерти». Помни эту мудрость, воин. Глазами Вернигора когда-то давно уже воспользовался правитель Гидеон Рифлерский, по прозвищу «Ужасный». И это принесло людям нежданную победу. Пришло время воспользоваться ими еще раз. Тебе нужно спешить, Птица-Лезвие. Я же отправлюсь в Тарр, готовить почву для успешного вторжения. Наши люди отследили шпионов канцлера, короля и аведжийского герцога. Мне необходимо принять все меры, для того, чтобы Лаора как можно позже узнала о вторжении.
Аттон встал, поправил перевязь, накинул капюшон и пошел к выходу. Канна, все также неподвижно глядя в стену, бесстрастно продолжил:
— После того, как ты выполнишь возложенную на тебя великую миссию, тебе предстоит отправиться в Виест, окольными путями, через Гземейские Пустоши.
Аттон замер на выходе и произнес через плечо с некоторым недоумением:
— Виест? В Бадболь через все королевство, еще и по пустошам? А я думал, что понадоблюсь Торку в Боравии.
— Нет, Птица-Лезвие. Я в Тарре не задержусь. Мне необходимо будет вернуться в Норк, а потом — посетить Баргу, по делам Объединенных Мануфактур. Твое присутствие в Боравии необязательно. Тебя ждет миссия на юге. Все дополнительные указания получишь от связного в Виесте. Он будет ждать тебя с четырнадцатого по семнадцатый день Первой Луны, в таверне «Гиблое место».
Аттон все также не оборачиваясь тихо проговорил:
— Ну, Виест, так Виест. Все же лучше, чем Предел Холода. Надеюсь, что меня не отправят договариваться с самим Зошкой… — Аттон вступил в жидкую грязь, и не прощаясь побрел к привязанному в стороне оленю.
10
11
12
13
Аттон встал, поправил перевязь, накинул капюшон и пошел к выходу. Канна, все также неподвижно глядя в стену, бесстрастно продолжил:
— После того, как ты выполнишь возложенную на тебя великую миссию, тебе предстоит отправиться в Виест, окольными путями, через Гземейские Пустоши.
Аттон замер на выходе и произнес через плечо с некоторым недоумением:
— Виест? В Бадболь через все королевство, еще и по пустошам? А я думал, что понадоблюсь Торку в Боравии.
— Нет, Птица-Лезвие. Я в Тарре не задержусь. Мне необходимо будет вернуться в Норк, а потом — посетить Баргу, по делам Объединенных Мануфактур. Твое присутствие в Боравии необязательно. Тебя ждет миссия на юге. Все дополнительные указания получишь от связного в Виесте. Он будет ждать тебя с четырнадцатого по семнадцатый день Первой Луны, в таверне «Гиблое место».
Аттон все также не оборачиваясь тихо проговорил:
— Ну, Виест, так Виест. Все же лучше, чем Предел Холода. Надеюсь, что меня не отправят договариваться с самим Зошкой… — Аттон вступил в жидкую грязь, и не прощаясь побрел к привязанному в стороне оленю.
10
У бассейна с цветущими лилиями в зимнем саду графини девушки окружили Велену. Они смеялись и толкались, стараясь протиснуться поближе к пышной брюнетке.
Велена сидела на краю бассейна, и широко расставив длинные ноги, детально изображала, что она бы сделала с коротышкой графом, окажись он у нее в постели.
— Он слишком уродлив, моя дорогая. Одноглазый монстр, с кузнечными молотами вместо рук! — сказала одна из девушек
Велена рассмеялась.
— Зато он одинок и богат! Мне об этом вчера сообщила сама хозяйка, по большому секрету.
— Он будет держать тебя в шахте, и кормить длиннохвостыми подземными щуканами…
Девушки звонко захохотали.
— О, а вот и наша славная Мери! — Велена указала пальцем на паренька, двигающегося по дорожке сада неровными, вихляющими шагами.
— Эй, Мери, мой мальчик иди, полижи мне здесь, что бы не пришлось подмываться перед встречей с графом! — Велена высоко задрала юбку и указала пальцем себе между ног. Мальчишка испуганно оглянулся, взвизгнул и бросился было бежать, но споткнулся и упал, ударившись головой о мраморные ступеньки. Его платиновые волосы тут же окрасились кровью.
Велена с отвращением посмотрела в его сторону и прошипела, обращаясь к подругам:
— Девочки, отмойте этого ублюдка и отведите ко мне в комнату. Пусть все там тщательно уберет и отмоет, иначе я забью его воловьим кнутом насмерть. И поскорее, за мною уже идут.
На аллею вошел пожилой лакей в пышной ливрее, не глядя перешагнул по дороге через лежащего Мери, и остановившись у фонтана, чопорно произнес:
— Госпожа Велена, графиня вас требует к себе немедленно!
Велена неслышно вошла в покои и застала графиню, сидящую за столом. Близоруко щуря голубые глаза, Аскона что-то быстро выводила тонким стилом на узком листе пергамента.
— Ах, Велена, дорогая моя, присядь…
Велена послушно опустилась на низкую тумбу и замерла в ожидании. Графиня закончила писать, промокнула пергамент, свернула его в трубочку, бережно упаковала в деревянный тубус, и капнув немного воска из специального подсвечника, приложила свой массивный перстень.
— Велена, девочка моя… Ты сейчас отправишься в город, в район Падрука. Там, где сходятся дороги, ведущие на городскую площадь, есть переулок, начинается он у дома купца Дорона Корноухого. В конце переулка, у самого обрыва, стоит тележка сапожных дел мастера Копера, мастер черноус и черноглаз, в ушах у него серебряные серьги с опалами. Отдашь ему это письмо и скажешь от кого оно. Никому не говори в замке, куда я послала тебя и зачем. Поторопись. Когда вернешься, мы поговорим о твоем повышении.
Велена поспешно сунула тубус в мешочек, мешочек опустила в декольте и опрометью кинулась в двери. Графиня не торопясь сложила письменные принадлежности в резную шкатулку и замерла, глядя с тревожной задумчивостью на пламя свечи.
Велена, зябко кутаясь в темный плащ, выбежала из ворот замка и направилась в город. Небо, затянутое серыми тучами стремительно темнело, где-то на западе быстро угасала узкая красная полоса. Велена добралась до городских ворот и любезно улыбнулась стражникам:
— От госпожи графини спешу с наказом в ратушу.
Солдаты понимающе улыбнулись и открыли перед ней калитку.
— Госпоже нужен сопровождающий по городу?
Велена с улыбкой покачала головой, и удаляясь по мосту весело бросила через плечо:
— Госпоже нужен богатый муж!
Добравшись до Квартала Ремесленников, девушка остановилась передохнуть. На опустевший город медленно опускалась ночь. Где-то в вышине сварливо повизгивали летучие коты. Большие фонари на стенах домов освещали чистую улицу, выложенную ровным серым камнем, редкие прохожие, в основном стражники и фонарщики, неспешно проходили мимо. Постояв немного, она вошла в безлюдные кварталы складов и редких имений негоциантов. У дома купца она снова остановилась и беспомощно огляделась по сторонам. В переулке за домом царила чернильная темнота, лишь где-то вдали слабо вспыхивал огонек угасающего фонаря. Велена постояла немного в нерешительности, потом достала из матерчатой сумки маленькую масляную лампу и огниво, и немного повозившись зажгла в лампе огонь, затем медленно двинулась вперед. В слабом огне лампы она едва могла различать мостовую под ногами и зыбкие контуры притихших домов вокруг. Закапал мелкий дождь, Вилена ускорила шаг, как вдруг уловила краем глаза какое-то слабое движение впереди. Дальше она пошла медленнее, тщательно вглядываясь в темноту впереди себя. Несмотря на то, что Норк издревле считался самым безопасным городом Лаоры, девушке сразу же на ум пришли всевозможные легенды о бродячих эркуланских пожирателях, пятнистых кальмарах-оборотнях и прочей нечисти. Снова заметив движение, она остановилась, шумно дыша и прижалась спиной к мокрой стене дома. Впереди кто-то медленно двигался ей навстречу. Прижав лампу к груди, Велена вжалась в стену, пытаясь унять нарастающий страх. Невысокий человек в длинном до земли одеянии поравнялся с ней и остановился. В мерцающем свете лампы Велена разглядела низко опущенный на лицо капюшон незнакомца и прохрипела, давясь собственным страхом:
— Что вам надо? Я позову стражу!
Человек повернулся к ней лицом и резким движением сбросил капюшон. В темноте блеснули ярко-зеленые глаза.
— Мери? Что ты здесь делаешь, вонючий ублюдок? — Вилена широко раскрыв глаза с ужасом смотрела на живую игрушку графини Асконы. Обычно распущенные волосы Мери теперь были аккуратно зачесаны, и заплетены серебряной цепью в толстую косу. Скулы его обострились, из глаз исчезло всякое безумие, теперь это были живые яркие глаза беспощадного убийцы. Велена слабо пискнула и сильнее сжала лампу.
— Где письмо?
Услышав спокойный, властный голос Велена вздрогнула, и почувствовала как по ее ногам заструилась горячая жидкость. Зеленые глаза приблизились. Велене хотелось кричать, дико с повизгиванием, разгоняя тучи над головой, но она не могла выдавить из себя и звука. Ее голова бессильно моталась из стороны в сторону, пока холодные, твердые как камень руки обшаривали ее обмякшее тело. Звук разрываемой ткани девушка слышала так, словно он раздавался где-то на соседней улице. Мери извлек тубус, отрыл его и поднес пергамент к глазам. Потом резким движением вырвал у девушки из рук лампу и склонил голову над исчерканным странными каракулями листом.
— Шифр. Это серьезно. И означает по видимому лишь одно — ты умрешь зря.
Мери сунул лист пергамента в карман плаща, неуловимым движением извлек странной формы клинок и коротким взмахом перерезал девушке горло. Огонек лампы мелькнул и тут же погас. В темноте продолжали гореть лишь ярко-зеленые глаза.
Велена сидела на краю бассейна, и широко расставив длинные ноги, детально изображала, что она бы сделала с коротышкой графом, окажись он у нее в постели.
— Он слишком уродлив, моя дорогая. Одноглазый монстр, с кузнечными молотами вместо рук! — сказала одна из девушек
Велена рассмеялась.
— Зато он одинок и богат! Мне об этом вчера сообщила сама хозяйка, по большому секрету.
— Он будет держать тебя в шахте, и кормить длиннохвостыми подземными щуканами…
Девушки звонко захохотали.
— О, а вот и наша славная Мери! — Велена указала пальцем на паренька, двигающегося по дорожке сада неровными, вихляющими шагами.
— Эй, Мери, мой мальчик иди, полижи мне здесь, что бы не пришлось подмываться перед встречей с графом! — Велена высоко задрала юбку и указала пальцем себе между ног. Мальчишка испуганно оглянулся, взвизгнул и бросился было бежать, но споткнулся и упал, ударившись головой о мраморные ступеньки. Его платиновые волосы тут же окрасились кровью.
Велена с отвращением посмотрела в его сторону и прошипела, обращаясь к подругам:
— Девочки, отмойте этого ублюдка и отведите ко мне в комнату. Пусть все там тщательно уберет и отмоет, иначе я забью его воловьим кнутом насмерть. И поскорее, за мною уже идут.
На аллею вошел пожилой лакей в пышной ливрее, не глядя перешагнул по дороге через лежащего Мери, и остановившись у фонтана, чопорно произнес:
— Госпожа Велена, графиня вас требует к себе немедленно!
Велена неслышно вошла в покои и застала графиню, сидящую за столом. Близоруко щуря голубые глаза, Аскона что-то быстро выводила тонким стилом на узком листе пергамента.
— Ах, Велена, дорогая моя, присядь…
Велена послушно опустилась на низкую тумбу и замерла в ожидании. Графиня закончила писать, промокнула пергамент, свернула его в трубочку, бережно упаковала в деревянный тубус, и капнув немного воска из специального подсвечника, приложила свой массивный перстень.
— Велена, девочка моя… Ты сейчас отправишься в город, в район Падрука. Там, где сходятся дороги, ведущие на городскую площадь, есть переулок, начинается он у дома купца Дорона Корноухого. В конце переулка, у самого обрыва, стоит тележка сапожных дел мастера Копера, мастер черноус и черноглаз, в ушах у него серебряные серьги с опалами. Отдашь ему это письмо и скажешь от кого оно. Никому не говори в замке, куда я послала тебя и зачем. Поторопись. Когда вернешься, мы поговорим о твоем повышении.
Велена поспешно сунула тубус в мешочек, мешочек опустила в декольте и опрометью кинулась в двери. Графиня не торопясь сложила письменные принадлежности в резную шкатулку и замерла, глядя с тревожной задумчивостью на пламя свечи.
Велена, зябко кутаясь в темный плащ, выбежала из ворот замка и направилась в город. Небо, затянутое серыми тучами стремительно темнело, где-то на западе быстро угасала узкая красная полоса. Велена добралась до городских ворот и любезно улыбнулась стражникам:
— От госпожи графини спешу с наказом в ратушу.
Солдаты понимающе улыбнулись и открыли перед ней калитку.
— Госпоже нужен сопровождающий по городу?
Велена с улыбкой покачала головой, и удаляясь по мосту весело бросила через плечо:
— Госпоже нужен богатый муж!
Добравшись до Квартала Ремесленников, девушка остановилась передохнуть. На опустевший город медленно опускалась ночь. Где-то в вышине сварливо повизгивали летучие коты. Большие фонари на стенах домов освещали чистую улицу, выложенную ровным серым камнем, редкие прохожие, в основном стражники и фонарщики, неспешно проходили мимо. Постояв немного, она вошла в безлюдные кварталы складов и редких имений негоциантов. У дома купца она снова остановилась и беспомощно огляделась по сторонам. В переулке за домом царила чернильная темнота, лишь где-то вдали слабо вспыхивал огонек угасающего фонаря. Велена постояла немного в нерешительности, потом достала из матерчатой сумки маленькую масляную лампу и огниво, и немного повозившись зажгла в лампе огонь, затем медленно двинулась вперед. В слабом огне лампы она едва могла различать мостовую под ногами и зыбкие контуры притихших домов вокруг. Закапал мелкий дождь, Вилена ускорила шаг, как вдруг уловила краем глаза какое-то слабое движение впереди. Дальше она пошла медленнее, тщательно вглядываясь в темноту впереди себя. Несмотря на то, что Норк издревле считался самым безопасным городом Лаоры, девушке сразу же на ум пришли всевозможные легенды о бродячих эркуланских пожирателях, пятнистых кальмарах-оборотнях и прочей нечисти. Снова заметив движение, она остановилась, шумно дыша и прижалась спиной к мокрой стене дома. Впереди кто-то медленно двигался ей навстречу. Прижав лампу к груди, Велена вжалась в стену, пытаясь унять нарастающий страх. Невысокий человек в длинном до земли одеянии поравнялся с ней и остановился. В мерцающем свете лампы Велена разглядела низко опущенный на лицо капюшон незнакомца и прохрипела, давясь собственным страхом:
— Что вам надо? Я позову стражу!
Человек повернулся к ней лицом и резким движением сбросил капюшон. В темноте блеснули ярко-зеленые глаза.
— Мери? Что ты здесь делаешь, вонючий ублюдок? — Вилена широко раскрыв глаза с ужасом смотрела на живую игрушку графини Асконы. Обычно распущенные волосы Мери теперь были аккуратно зачесаны, и заплетены серебряной цепью в толстую косу. Скулы его обострились, из глаз исчезло всякое безумие, теперь это были живые яркие глаза беспощадного убийцы. Велена слабо пискнула и сильнее сжала лампу.
— Где письмо?
Услышав спокойный, властный голос Велена вздрогнула, и почувствовала как по ее ногам заструилась горячая жидкость. Зеленые глаза приблизились. Велене хотелось кричать, дико с повизгиванием, разгоняя тучи над головой, но она не могла выдавить из себя и звука. Ее голова бессильно моталась из стороны в сторону, пока холодные, твердые как камень руки обшаривали ее обмякшее тело. Звук разрываемой ткани девушка слышала так, словно он раздавался где-то на соседней улице. Мери извлек тубус, отрыл его и поднес пергамент к глазам. Потом резким движением вырвал у девушки из рук лампу и склонил голову над исчерканным странными каракулями листом.
— Шифр. Это серьезно. И означает по видимому лишь одно — ты умрешь зря.
Мери сунул лист пергамента в карман плаща, неуловимым движением извлек странной формы клинок и коротким взмахом перерезал девушке горло. Огонек лампы мелькнул и тут же погас. В темноте продолжали гореть лишь ярко-зеленые глаза.
11
— Господин! Господин!
Канцлер открыл глаза и увидел Ландо.
— Господин вы задремали…
— Да мой друг, у старости есть особенно неприятные недостатки, и ты об этом, конечно же догадываешься! — канцлер слегка потянулся и, опершись на трость, принялся вставать. Ландо, слуга, секретарь и доверенное лицо канцлера, будучи на пару лет старше хозяина тут же подставил свое плечо.
— Отойди старик! — Россенброк слегка оттолкнул слугу и побрел к окну. — Документы, записки, все за последний день и ночь!
Ландо исчез, словно растворившись в воздухе, и возник словно неоткуда, у огромного письменного стола с ворохом свитков. Канцлер, стоя у окна, с удовольствием поглядывал через плечо, как Ландо, разобравшись с документами, извлек, словно бантуйский факир на ярмарке в Зиффе, огромный поднос и принялся сервировать завтрак. За окном все также шел дождь и мутная пелена покрывала всю долину реки Тойль-Диа. Канцлер вернулся к столу и принялся за завтрак.
— Мой господин! Сегодня получены известия от госпожи Таэль…
— Нет, нет! Мой друг, сначала завтрак, политика немного подождет. Знаешь ли ты, сколько могучих государств исчезло только потому, что их правители решали вопросы управления на голодный желудок? Вот к примеру, не желаешь ли ты отпробоватъ вместе со мной этого восхитительного вина? О… Этот Данлон! Выпей, и ты ощутишь красоту этого сказочного края.
— Ну, если господин канцер настаивает…
— Конечно, мой друг! Господин канцлер именно настаивает!
Ландо взял с подноса бокал, держа его так, словно это была изумрудная корона самой Императрицы и сделал крошечный глоток, изобразив при этом на лице целую гамму возвышенных чувств.
— Нет Ландо, ты не обманешь старого Россенброка! Я-то знаю, что ты предпочитаешь это дрянное яблочное пойло! Постой-ка, постой-ка! Да ты мошенник! — Канцлер ткнул вилкой в дымящееся блюдо, от которого только что отрезал кусок. Ландо замер, задрав вверх голову, украшенную великолепными бакенбардами.
— Если мне не изменяет память, то в приказе по дворцовой кухне нет и намека на оленину? Его Величество Император имеют честь завтракать сегодня всего лишь куропаткой. А ты мне подсовываешь жаркое из оленины, и если я не ошибаюсь — это был совсем молодой олень! А что это? Великий Иллар! Это же уртские кальмары!
— Господин канцлер прикажет меня пытать?
— Вне всякого сомнения! Каков мошенник…
— Господин канцлер… Этих кальмаров вам передал в подарок мой кузен, вернувшийся недавно из путешествия в Бантую.
— Я искренне надеюсь, что твой кузен привез и кое—какие сведения? Например, о ситуации на аведжийско-бантуйской границе? — Россенброк с улыбкой посмотрел на вытянувшегося слугу. Количество кузенов и кузин Ландо просто потрясало воображение. В каждом крошечном городке Империи жило по три, а то и по пять родственников Ландо. В крупных же городах, чуть ли не каждый шестой житель приходился ему братом либо сестрой, ну на худой конец, просто троюродным племянником.
— Конечно же, мой господин! И многие из этих сведений вас непременно заинтересуют!
— Эх, не люблю я слухи! Ну, так что там сообщает госпожа Таэль?
— Но господин канцлер еще не закончил завтрак!
— Ты становишься дерзок, Ландо! Скоро у тебя вырастут драконьи рога и ослиные яйца! Давай выкладывай! — Лицо старика приобрело сосредоточенное выражение, он отложил нож и вилку и приготовился слушать.
— Госпожа Таэль сообщает, что миссия на севере удалась. Все результаты соответствующим образом запечатлены.
— Отлично, мой друг, отлично! А как наш многоуважаемый маркграф?
— Господин маркграф Нурр прибыл сегодня ночью в Вивлен. Вот его просьба об аудиенции к Императору. С самого утра он поднял на ноги всю Имперскую канцелярию.
— Это великолепно мой друг! Что означает прибытие славного маркграфа в столицу Империи с просьбой об аудиенции?
— Это означает, господин канцлер, что Винтир отказал в помощи Кирской Марке.
— С Императором маркграфу встречаться, конечно, не стоит. М-да, манеры Нурра оставляют желать лучшего, а наш юный повелитель так раним…. Поэтому, — Россенброк заговорщицки подмигнул слуге, — я переговорю с владыкой Кира самолично. Скажем, после шестой службы.
— Да, господин канцлер.
— Винтир, конечно же, совершил стратегическую ошибку, отказав Нурру в помощи. Сухарик в Кире надолго не задержится, да и что там Кира — тайга, нелюди… А Винтир это лакомый кусок, и напрасно добрый герцог полагается на свою армию. Ох, напрасно! Впрочем, он еще молод. А мы этим, пожалуй, воспользуемся… Ландо, друг мой, после аудиенции маркграфа желаю увидеть полковника Селина…
— Да, господин канцлер, полковник уже в столице и после второй службы будет у вас!
Россенброк посмотрел на слугу с некоторым удивлением:
— Мой старый Ландо начинает разбираться в государственных делах! Чудесно! Пожалуй ты заслужил прибавку к жалованию! Впрочем, нет… Услышал я вчера случайно, что у таверны « Пьяный Тролль » появился новый хозяин… А что же случилось с прежним хозяином, небезызвестным Вертом Беспалым, над которым столь удачно простиралась милость нашего доброго друга монаха Дибо?
— Господину канцлеру известна честность его верного слуги, — Ландо возмущенно сверкнул глазами из-под седых кустистых бровей. Россенброк в ответ лишь усмехнулся, — а что касается Беспалого, то он случайно оступился и утонул в канаве, совсем недалеко от площади Звезд. А таверну приобрел у безутешной вдовы мой дорогой кузен Илия, совсем, впрочем, недорого.
— Конечно же, твоему кузену удалось сохранить связи Беспалого?
— И даже немного их расширить, господин канцлер!
— Ай-ай-ай! Наш добрый друг Дибо будет расстроен, хотя он не дурак и твоему кузену в ближайшее время стоит ждать гостей.
— Мы уже обговорили с Илией этот вопрос, господин канцлер.
— Прекрасно! Что еще? — Россенброк возобновил прерванный завтрак. Впереди был трудный день, и утренние призраки постепенно рассеивались, лишь где-то в глубине вяло шевелилась мысль о том, что он опять недодумал, недосчитал, не вспомнил нечто важное.
— Патта Москит пишет об увиденных на границе Рифдола и Рифлера троллях. Там же, в Рифдоле, люди Москита наблюдали продвижение верейских прайдов, впрочем, немногочисленных. На границах Бадболя продолжают скапливаться королевские наемники. Джемиус прогнозирует повышение цен на медь и бронзу.
— Странное совпадение, учитывая резкий подъем промышленности Хоронга, и падение производства в Бироле. Граф Михаэль отчаянно бьется за выживание, а в это время король стягивает к Хоронгу войска. Это крайне интересно… Дальше!
— Клан Диагур объявил о поднятии цен на все островные товары, в самой Бантуе замечена активность эмиссаров Зошки. Джемиус предполагает о создании коалиции, для продвижения островных и гореннских товаров в обход таможен Аведжии. Предполагается также активная заинтересованность Латеррата, но подтверждений нет.
— Старается Джемиус, старается… Я вижу Великого Герцога насквозь, у него на плечах висят Пинты и Бриуль, да и нестсы с аведжийцами не дремлют. Он осторожен, старый герцог, осторожен как анбирская лиса. Продолжай!
— Так же Суэем доказана вина барона Винге в нарушении Имперского закона «О землях»…
— Об этом я буду говорить сегодня с его Величеством Императором. Подготовь к обеду все соответствующие документы. Дальше!
— Прибывший позавчера легат архиепископа Новерганскою отец Бондо просит вашей аудиенции.
— Сегодня, после третьей службы.
— На востоке Нижнего Бриуля начинается эпидемия чумы…
— Что предпринимает князь?
— Как обычно, мой господин. Его солдаты сжигают зараженные поселения.
— Отдай распоряжение Джемиусу, об отправке на границу с Бриулем наших людей, для контроля над распространением заразы, всех снабдишь соответствующей бумагой, с моей подписью.
— Инструкции будут прежними, мой господин?
— Да! Всех зараженных, пытающихся проникнуть на территорию Атегатта, сжигать на месте.
— Смею напомнить господину канцлеру, что через Бриуль в данный момент следует несколько термбурских караванов для наших гарнизонов в Куфии.
Канцлер исподлобья посмотрел на притихшего в момент слугу. Потом тяжело вздохнул и вдруг, подхватив со стола хрустальное блюдо, швырнул его через весь кабинет. Блюдо, сбив по пути несколько форелнских статуэток, со звоном раскололось на тысячу осколков, оставив на белоснежном мраморе красное соусное пятно.
В то же мгновенье в кабинет ворвался, страшно вращая черными глазищами Мио Шуль, по прозвищу Весельчак, лейтенант гвардии и личный телохранитель канцлера. Тут же, оценив обстановку, Весельчак убрал обнаженные клинки, и, развернувшись на одном месте, вышел в коридор. Россенброк, даже не повернул голову в сторону телохранителя, он продолжал смотреть на потеки соуса, так похожие издалека на кровь.
Эта новость была крайне отвратительна. К трону Куфии стремительно подбирался, шагая по трупам отравленных и удушенных родственников, виллаярский герцог Им-Могарр. Герцог слыл ярым врагом правящего дома и имел солидную поддержку со стороны куфийской знати. В то же время в самом Виллаяре Им-Могарра ненавидели и презирали за дикую жестокость и самодурство. И лишь присутствие на территории Великого герцогства имперских арионов удерживало обе стороны от развязывания кровопролитной гражданской войны. Канцлер, всячески поддерживавший законного правителя герцога Им-Нилона, прекрасно понимал, что Империя не может позволить втянуть себя в затяжную войну в канун голодной зимы, но и пропустить караваны на территорию Куфии он тоже не мог. Пропустить караваны — значит поставить под угрозу заражения огромное герцогство, находящееся в непосредственной зависимости от Империи и имеющее важнейшее стратегическое значение. Избавится от караванов — нарушить свои обязательства перед теми, для кого Империя является оплотом могущества и надежности. Разрушить надежды страждущих справедливости. В какой-то момент ему показалось, что нужное решение вот—вот будет найдено, но выхода не было. Вернее был. Один.
Канцлер внимательно посмотрел в глаза застывшему в мучительном напряжении Ландо. Потом опустил морщинистое лицо на сухую ладонь и заговорил, страшно и тихо:
— Свяжись с банкиром Монниссием Троем. От каравана избавиться до того, как он подойдет к таможне в Киссе. Предупреди графа Патео, о том, что я желаю побеседовать с ним сегодня, после восьмой службы. В западной башне. Эти, — канцлер ткнул пальцем в бумаги с темной каймой, свидетельствующей о том, что к их составлению приложила руку Тайная канцелярия, — в мою библиотеку. Остальные — в дворцовую канцелярию…
Он встал из-за стола, и тяжело опираясь на толстую трость, побрел к дверям.
— Как прикажете избавиться от каравана, господин канцлер?
Россенброк становился на пороге и печально посмотрел на старого слугу.
— С наименьшими потерями… С наименьшими потерями для Империи, мой дорогой Ландо…
Канцлер открыл глаза и увидел Ландо.
— Господин вы задремали…
— Да мой друг, у старости есть особенно неприятные недостатки, и ты об этом, конечно же догадываешься! — канцлер слегка потянулся и, опершись на трость, принялся вставать. Ландо, слуга, секретарь и доверенное лицо канцлера, будучи на пару лет старше хозяина тут же подставил свое плечо.
— Отойди старик! — Россенброк слегка оттолкнул слугу и побрел к окну. — Документы, записки, все за последний день и ночь!
Ландо исчез, словно растворившись в воздухе, и возник словно неоткуда, у огромного письменного стола с ворохом свитков. Канцлер, стоя у окна, с удовольствием поглядывал через плечо, как Ландо, разобравшись с документами, извлек, словно бантуйский факир на ярмарке в Зиффе, огромный поднос и принялся сервировать завтрак. За окном все также шел дождь и мутная пелена покрывала всю долину реки Тойль-Диа. Канцлер вернулся к столу и принялся за завтрак.
— Мой господин! Сегодня получены известия от госпожи Таэль…
— Нет, нет! Мой друг, сначала завтрак, политика немного подождет. Знаешь ли ты, сколько могучих государств исчезло только потому, что их правители решали вопросы управления на голодный желудок? Вот к примеру, не желаешь ли ты отпробоватъ вместе со мной этого восхитительного вина? О… Этот Данлон! Выпей, и ты ощутишь красоту этого сказочного края.
— Ну, если господин канцер настаивает…
— Конечно, мой друг! Господин канцлер именно настаивает!
Ландо взял с подноса бокал, держа его так, словно это была изумрудная корона самой Императрицы и сделал крошечный глоток, изобразив при этом на лице целую гамму возвышенных чувств.
— Нет Ландо, ты не обманешь старого Россенброка! Я-то знаю, что ты предпочитаешь это дрянное яблочное пойло! Постой-ка, постой-ка! Да ты мошенник! — Канцлер ткнул вилкой в дымящееся блюдо, от которого только что отрезал кусок. Ландо замер, задрав вверх голову, украшенную великолепными бакенбардами.
— Если мне не изменяет память, то в приказе по дворцовой кухне нет и намека на оленину? Его Величество Император имеют честь завтракать сегодня всего лишь куропаткой. А ты мне подсовываешь жаркое из оленины, и если я не ошибаюсь — это был совсем молодой олень! А что это? Великий Иллар! Это же уртские кальмары!
— Господин канцлер прикажет меня пытать?
— Вне всякого сомнения! Каков мошенник…
— Господин канцлер… Этих кальмаров вам передал в подарок мой кузен, вернувшийся недавно из путешествия в Бантую.
— Я искренне надеюсь, что твой кузен привез и кое—какие сведения? Например, о ситуации на аведжийско-бантуйской границе? — Россенброк с улыбкой посмотрел на вытянувшегося слугу. Количество кузенов и кузин Ландо просто потрясало воображение. В каждом крошечном городке Империи жило по три, а то и по пять родственников Ландо. В крупных же городах, чуть ли не каждый шестой житель приходился ему братом либо сестрой, ну на худой конец, просто троюродным племянником.
— Конечно же, мой господин! И многие из этих сведений вас непременно заинтересуют!
— Эх, не люблю я слухи! Ну, так что там сообщает госпожа Таэль?
— Но господин канцлер еще не закончил завтрак!
— Ты становишься дерзок, Ландо! Скоро у тебя вырастут драконьи рога и ослиные яйца! Давай выкладывай! — Лицо старика приобрело сосредоточенное выражение, он отложил нож и вилку и приготовился слушать.
— Госпожа Таэль сообщает, что миссия на севере удалась. Все результаты соответствующим образом запечатлены.
— Отлично, мой друг, отлично! А как наш многоуважаемый маркграф?
— Господин маркграф Нурр прибыл сегодня ночью в Вивлен. Вот его просьба об аудиенции к Императору. С самого утра он поднял на ноги всю Имперскую канцелярию.
— Это великолепно мой друг! Что означает прибытие славного маркграфа в столицу Империи с просьбой об аудиенции?
— Это означает, господин канцлер, что Винтир отказал в помощи Кирской Марке.
— С Императором маркграфу встречаться, конечно, не стоит. М-да, манеры Нурра оставляют желать лучшего, а наш юный повелитель так раним…. Поэтому, — Россенброк заговорщицки подмигнул слуге, — я переговорю с владыкой Кира самолично. Скажем, после шестой службы.
— Да, господин канцлер.
— Винтир, конечно же, совершил стратегическую ошибку, отказав Нурру в помощи. Сухарик в Кире надолго не задержится, да и что там Кира — тайга, нелюди… А Винтир это лакомый кусок, и напрасно добрый герцог полагается на свою армию. Ох, напрасно! Впрочем, он еще молод. А мы этим, пожалуй, воспользуемся… Ландо, друг мой, после аудиенции маркграфа желаю увидеть полковника Селина…
— Да, господин канцлер, полковник уже в столице и после второй службы будет у вас!
Россенброк посмотрел на слугу с некоторым удивлением:
— Мой старый Ландо начинает разбираться в государственных делах! Чудесно! Пожалуй ты заслужил прибавку к жалованию! Впрочем, нет… Услышал я вчера случайно, что у таверны « Пьяный Тролль » появился новый хозяин… А что же случилось с прежним хозяином, небезызвестным Вертом Беспалым, над которым столь удачно простиралась милость нашего доброго друга монаха Дибо?
— Господину канцлеру известна честность его верного слуги, — Ландо возмущенно сверкнул глазами из-под седых кустистых бровей. Россенброк в ответ лишь усмехнулся, — а что касается Беспалого, то он случайно оступился и утонул в канаве, совсем недалеко от площади Звезд. А таверну приобрел у безутешной вдовы мой дорогой кузен Илия, совсем, впрочем, недорого.
— Конечно же, твоему кузену удалось сохранить связи Беспалого?
— И даже немного их расширить, господин канцлер!
— Ай-ай-ай! Наш добрый друг Дибо будет расстроен, хотя он не дурак и твоему кузену в ближайшее время стоит ждать гостей.
— Мы уже обговорили с Илией этот вопрос, господин канцлер.
— Прекрасно! Что еще? — Россенброк возобновил прерванный завтрак. Впереди был трудный день, и утренние призраки постепенно рассеивались, лишь где-то в глубине вяло шевелилась мысль о том, что он опять недодумал, недосчитал, не вспомнил нечто важное.
— Патта Москит пишет об увиденных на границе Рифдола и Рифлера троллях. Там же, в Рифдоле, люди Москита наблюдали продвижение верейских прайдов, впрочем, немногочисленных. На границах Бадболя продолжают скапливаться королевские наемники. Джемиус прогнозирует повышение цен на медь и бронзу.
— Странное совпадение, учитывая резкий подъем промышленности Хоронга, и падение производства в Бироле. Граф Михаэль отчаянно бьется за выживание, а в это время король стягивает к Хоронгу войска. Это крайне интересно… Дальше!
— Клан Диагур объявил о поднятии цен на все островные товары, в самой Бантуе замечена активность эмиссаров Зошки. Джемиус предполагает о создании коалиции, для продвижения островных и гореннских товаров в обход таможен Аведжии. Предполагается также активная заинтересованность Латеррата, но подтверждений нет.
— Старается Джемиус, старается… Я вижу Великого Герцога насквозь, у него на плечах висят Пинты и Бриуль, да и нестсы с аведжийцами не дремлют. Он осторожен, старый герцог, осторожен как анбирская лиса. Продолжай!
— Так же Суэем доказана вина барона Винге в нарушении Имперского закона «О землях»…
— Об этом я буду говорить сегодня с его Величеством Императором. Подготовь к обеду все соответствующие документы. Дальше!
— Прибывший позавчера легат архиепископа Новерганскою отец Бондо просит вашей аудиенции.
— Сегодня, после третьей службы.
— На востоке Нижнего Бриуля начинается эпидемия чумы…
— Что предпринимает князь?
— Как обычно, мой господин. Его солдаты сжигают зараженные поселения.
— Отдай распоряжение Джемиусу, об отправке на границу с Бриулем наших людей, для контроля над распространением заразы, всех снабдишь соответствующей бумагой, с моей подписью.
— Инструкции будут прежними, мой господин?
— Да! Всех зараженных, пытающихся проникнуть на территорию Атегатта, сжигать на месте.
— Смею напомнить господину канцлеру, что через Бриуль в данный момент следует несколько термбурских караванов для наших гарнизонов в Куфии.
Канцлер исподлобья посмотрел на притихшего в момент слугу. Потом тяжело вздохнул и вдруг, подхватив со стола хрустальное блюдо, швырнул его через весь кабинет. Блюдо, сбив по пути несколько форелнских статуэток, со звоном раскололось на тысячу осколков, оставив на белоснежном мраморе красное соусное пятно.
В то же мгновенье в кабинет ворвался, страшно вращая черными глазищами Мио Шуль, по прозвищу Весельчак, лейтенант гвардии и личный телохранитель канцлера. Тут же, оценив обстановку, Весельчак убрал обнаженные клинки, и, развернувшись на одном месте, вышел в коридор. Россенброк, даже не повернул голову в сторону телохранителя, он продолжал смотреть на потеки соуса, так похожие издалека на кровь.
Эта новость была крайне отвратительна. К трону Куфии стремительно подбирался, шагая по трупам отравленных и удушенных родственников, виллаярский герцог Им-Могарр. Герцог слыл ярым врагом правящего дома и имел солидную поддержку со стороны куфийской знати. В то же время в самом Виллаяре Им-Могарра ненавидели и презирали за дикую жестокость и самодурство. И лишь присутствие на территории Великого герцогства имперских арионов удерживало обе стороны от развязывания кровопролитной гражданской войны. Канцлер, всячески поддерживавший законного правителя герцога Им-Нилона, прекрасно понимал, что Империя не может позволить втянуть себя в затяжную войну в канун голодной зимы, но и пропустить караваны на территорию Куфии он тоже не мог. Пропустить караваны — значит поставить под угрозу заражения огромное герцогство, находящееся в непосредственной зависимости от Империи и имеющее важнейшее стратегическое значение. Избавится от караванов — нарушить свои обязательства перед теми, для кого Империя является оплотом могущества и надежности. Разрушить надежды страждущих справедливости. В какой-то момент ему показалось, что нужное решение вот—вот будет найдено, но выхода не было. Вернее был. Один.
Канцлер внимательно посмотрел в глаза застывшему в мучительном напряжении Ландо. Потом опустил морщинистое лицо на сухую ладонь и заговорил, страшно и тихо:
— Свяжись с банкиром Монниссием Троем. От каравана избавиться до того, как он подойдет к таможне в Киссе. Предупреди графа Патео, о том, что я желаю побеседовать с ним сегодня, после восьмой службы. В западной башне. Эти, — канцлер ткнул пальцем в бумаги с темной каймой, свидетельствующей о том, что к их составлению приложила руку Тайная канцелярия, — в мою библиотеку. Остальные — в дворцовую канцелярию…
Он встал из-за стола, и тяжело опираясь на толстую трость, побрел к дверям.
— Как прикажете избавиться от каравана, господин канцлер?
Россенброк становился на пороге и печально посмотрел на старого слугу.
— С наименьшими потерями… С наименьшими потерями для Империи, мой дорогой Ландо…
12
Тропа закончилась резко, словно кто-то провел темную черту из густых зарослей бузины и терна, беспорядочно переплетенных диким виноградом. Позади остался чистый, светлый лес с белоствольными кленами и низкими широкими дубами. Впереди темнел без единого солнечного просвета, пограничный лес Аллафф. Здесь же, у гигантских, торчащих во все стороны корней огромного дерева и заканчивалась тропа, вдоль которой Аттон шел третьи сутки. Своего оленя он оставил у немногословного охотника, на избушку которого наткнулся, обходя пограничный форпост. Угрюмый охотник, заросший черной бородой по самые глаза, пообещал заботиться о животном, до возвращения хозяина. Но узнав, о том, что Аттон направляется в сторону Предела Лесов, скупо высказал ему все, что он думает об этих местах. Ничего хорошего он о них не думал, а Аттона посчитал безумцем, решившим подарить ему прекрасного верхового оленя. И конечно же, предполагал, что странный путник вряд ли вернется обратно.
Взбираясь на дерево, Аттон с тревогой думал о том, что ему суждено совершить. Никогда еще проблема выбора не стояла перед ним так остро. Где-то там, за тысячу пеших переходов отсюда, в мрачных катакомбах Норка, Великий решил, что так будет правильно. Аттон же так не считал. Но многолетняя выучка, время, проведенное рядом с отцом, вбили в него, в каждую частичку его мозга истину, что Торк непогрешим. Даже, когда затеи слепого проваливались, все верили в то, что так и надо. Его отец, бросаясь на край света выполнять очередной приказ, всегда произносил фразу: « Все, что Он хочет сделать — это сделать из нас людей » . Аттон этого не понимал. Он и не старался понимать. Он делал то же самое, что и его отец — точно, вовремя, быстро и бездумно.
Как его научили. Он голодал и недосыпал, пробираясь жуткими чащобами, брел по затопленным штольням и ночевал под открытым небом в горах, в окружении жутких существ. Он резал глотки каким-то подонкам и раскапывал могилы. И никогда не думал. Он жил, как его научили, как жил его отец. Но то, что ему предстояло совершить в этот раз пугало его. А страх заставлял думать.
Взобравшись на верхушку, Аттон постарался выбросить из головы все лишние мысли и сосредоточиться на главном. А главным, сейчас, было определить точный путь через непроходимую чащу леса Аллафф к Памятному Камню. Далеко впереди, нависая над темным ковром леса синели Верейские Горы. Над вершинами, упираясь зазубренным белоснежным наконечником в поднебесье, возвышался Монолит Колл—мей-Нарат, гора Проклятых. Монолит притягивал к себе взгляд своим божественным величием и первородной красотой. Глядя на его склоны, блестящие, словно выложенные из алмазов, хотелось забыть обо всем, и раскинув руки в стороны, вопить от восторга. Если верить легендам, то после изгнания прайдов за Сторожевые Горы, у подножия Колл-Мей-Нарата, собрались древние правители, чтобы основать Старую Империю. Где-то, у подножия Монолита, находились развалины древнего Сторожевого Замка. Отец Аттона побывал там и по возвращению несколько недель беспробудно пил, отмахиваясь от всех расспросов сына. Лишь Торку он тогда поведал о том, что увидел в развалинах замка.
Но путь Аттона лежал гораздо ближе. Где-то там, среди мрачного леса текла, извиваясь среди камней небольшая река Айли-Толла. Именно к ней он должен был выйти, пробравшись через опасную Предела Лесов.
Налюбовавшись красотой Монолита, Аттон еще раз внимательно осмотрелся по сторонам, отметив про себя стаю летучих котов, медленно кружащих над деревьями невдалеке, и начал спускаться вниз.
Он крался вперед тщательно вглядываясь в заросли, и стрелы через три почувствовал тяжелый запах гнили. Подобравшись ближе, он наткнулся на огромную тушу мертвой мантикоры. Туша лежала уже несколько дней. С высоты, из крон деревьев на неё бесшумно пикировали, сложив крылья, летающие коты. Оторвав кусок падали они взмывали вверх, и исчезали среди густой листвы. Аттон, притаившись, высматривал других падальщиков, и вскоре заметил двух огромных многоногих гурпанов, вырывающих черными жвалами темное мясо. Аттон быстро взобрался на ближайшее дерево и сверху осмотрел внимательно мертвое чудовище. Сомневаться в том, что мантикора погибла не своей смертью, не приходилось. Вдоль брюха и могучей шеи шли глубокие продольные раны, а перепончатые крылья были неестественно вывернуты. Перепонки лохмотьями свисали с толстых полых костей. Из-за позвоночника, обглоданного котами, торчали острые обломки ребер. Аттон, прекрасно знающий силу и свирепость мантикор, в недоумении разглядывал тушу поверженного чудовища. Первое, что пришло ему на ум, что это сделал дракон. Но повнимательнее приглядевшись к месту сражения он нашел следы, почти человеческие, но гораздо больше и с явными мощными когтями, вместо пальцев. Следов было не много, раненая мантикора пред смертью билась, загребала лапами в конвульсиях, поэтому место сражения было сплошь покрыто вывернутыми пластами палой листвы вперемешку со щепками и ветвями кустов. Аттон непроизвольно стиснул за пазухой небольшой кожаный мешочек. Он был близок к цели. Теперь осталось дойти до реки.
Примостившись в ветвях огромного дерева он провел всю ночь не смыкая глаз, вслушиваясь в тревожные звуки леса и мрачно размышляя о предстоящей миссии. С первыми лучами солнца он спустился с дерева, осторожно осмотрелся по сторонам и направился в сторону реки.
Взбираясь на дерево, Аттон с тревогой думал о том, что ему суждено совершить. Никогда еще проблема выбора не стояла перед ним так остро. Где-то там, за тысячу пеших переходов отсюда, в мрачных катакомбах Норка, Великий решил, что так будет правильно. Аттон же так не считал. Но многолетняя выучка, время, проведенное рядом с отцом, вбили в него, в каждую частичку его мозга истину, что Торк непогрешим. Даже, когда затеи слепого проваливались, все верили в то, что так и надо. Его отец, бросаясь на край света выполнять очередной приказ, всегда произносил фразу: « Все, что Он хочет сделать — это сделать из нас людей » . Аттон этого не понимал. Он и не старался понимать. Он делал то же самое, что и его отец — точно, вовремя, быстро и бездумно.
Как его научили. Он голодал и недосыпал, пробираясь жуткими чащобами, брел по затопленным штольням и ночевал под открытым небом в горах, в окружении жутких существ. Он резал глотки каким-то подонкам и раскапывал могилы. И никогда не думал. Он жил, как его научили, как жил его отец. Но то, что ему предстояло совершить в этот раз пугало его. А страх заставлял думать.
Взобравшись на верхушку, Аттон постарался выбросить из головы все лишние мысли и сосредоточиться на главном. А главным, сейчас, было определить точный путь через непроходимую чащу леса Аллафф к Памятному Камню. Далеко впереди, нависая над темным ковром леса синели Верейские Горы. Над вершинами, упираясь зазубренным белоснежным наконечником в поднебесье, возвышался Монолит Колл—мей-Нарат, гора Проклятых. Монолит притягивал к себе взгляд своим божественным величием и первородной красотой. Глядя на его склоны, блестящие, словно выложенные из алмазов, хотелось забыть обо всем, и раскинув руки в стороны, вопить от восторга. Если верить легендам, то после изгнания прайдов за Сторожевые Горы, у подножия Колл-Мей-Нарата, собрались древние правители, чтобы основать Старую Империю. Где-то, у подножия Монолита, находились развалины древнего Сторожевого Замка. Отец Аттона побывал там и по возвращению несколько недель беспробудно пил, отмахиваясь от всех расспросов сына. Лишь Торку он тогда поведал о том, что увидел в развалинах замка.
Но путь Аттона лежал гораздо ближе. Где-то там, среди мрачного леса текла, извиваясь среди камней небольшая река Айли-Толла. Именно к ней он должен был выйти, пробравшись через опасную Предела Лесов.
Налюбовавшись красотой Монолита, Аттон еще раз внимательно осмотрелся по сторонам, отметив про себя стаю летучих котов, медленно кружащих над деревьями невдалеке, и начал спускаться вниз.
Он крался вперед тщательно вглядываясь в заросли, и стрелы через три почувствовал тяжелый запах гнили. Подобравшись ближе, он наткнулся на огромную тушу мертвой мантикоры. Туша лежала уже несколько дней. С высоты, из крон деревьев на неё бесшумно пикировали, сложив крылья, летающие коты. Оторвав кусок падали они взмывали вверх, и исчезали среди густой листвы. Аттон, притаившись, высматривал других падальщиков, и вскоре заметил двух огромных многоногих гурпанов, вырывающих черными жвалами темное мясо. Аттон быстро взобрался на ближайшее дерево и сверху осмотрел внимательно мертвое чудовище. Сомневаться в том, что мантикора погибла не своей смертью, не приходилось. Вдоль брюха и могучей шеи шли глубокие продольные раны, а перепончатые крылья были неестественно вывернуты. Перепонки лохмотьями свисали с толстых полых костей. Из-за позвоночника, обглоданного котами, торчали острые обломки ребер. Аттон, прекрасно знающий силу и свирепость мантикор, в недоумении разглядывал тушу поверженного чудовища. Первое, что пришло ему на ум, что это сделал дракон. Но повнимательнее приглядевшись к месту сражения он нашел следы, почти человеческие, но гораздо больше и с явными мощными когтями, вместо пальцев. Следов было не много, раненая мантикора пред смертью билась, загребала лапами в конвульсиях, поэтому место сражения было сплошь покрыто вывернутыми пластами палой листвы вперемешку со щепками и ветвями кустов. Аттон непроизвольно стиснул за пазухой небольшой кожаный мешочек. Он был близок к цели. Теперь осталось дойти до реки.
Примостившись в ветвях огромного дерева он провел всю ночь не смыкая глаз, вслушиваясь в тревожные звуки леса и мрачно размышляя о предстоящей миссии. С первыми лучами солнца он спустился с дерева, осторожно осмотрелся по сторонам и направился в сторону реки.