Страница:
— Гвардия Императора, Ваше Высочество! Сам Император Конрад возглавил прикрытие. Пока мы прорубались сквозь пехоту, «Призраки» и «Мантикоры» успели развернуть ряды и…
— И вы побежали, воин?
— Нет, Ваше Высочество! Маркиз Им-Ктор убит, бригада попала в окружение, мы бились как ледяные исчадия!
— Сколько человек вышло из окружения?
Лейтенант побледнел еще сильнее.
— Семеро, Ваше Высочество!
Фердинанд резко развернулся в сторону кучки офицеров, столпившихся у шатра.
— Отправить послание генералу Им-Роуту! Я приказываю ему оставить Баргу, обходными путями выводить войска в Аведжию. Удерживать линию! Мы достаточно укрепились, что бы выдержать натиск четырех арионов, значит сможем продержаться до темноты! Выпускайте этих боравских предателей и мародеров. Пусть отвлекут ненадолго внимание Коррона! Мою гвардию к бою! Удерживать линию! Оставшиеся отряды лучников на холм! Всех, кто обратиться в бегство — уничтожить!
Офицеры кинулись врассыпную. К герцогу осторожными шагами приблизился взмыленный курьер и заикаясь от страха проговорил:
— Ваше Высочество… Срочное послание от господина Дибо.
Фердинанд вырвал из трясущихся рук курьера деревянный тубус, и сломал печать. Он вытащил тонкий лист пергамента, быстро пробежал глазами и бросил послание себе под ноги, прямо в грязь. Курьер, глядя на лицо своего повелителя, в ужасе попятился. Фердинанд схватился руками за волосы, рухнул на колени и дико завыл. Курьер бросился бежать со всех ног. Позади него ужасный вой нарезал шум битвы ломтями. Стрела догнала курьера, швырнув его тело прямо в руки бегущему навстречу Ульеру. Великан небрежно отмахнулся и кинулся к шатру герцога. На вершине холма он подхватил с земли своего повелителя и не обращая внимание на визжащие вокруг стрелы кинулся вниз, к лошадям.
108
109
110
111
112
113
— И вы побежали, воин?
— Нет, Ваше Высочество! Маркиз Им-Ктор убит, бригада попала в окружение, мы бились как ледяные исчадия!
— Сколько человек вышло из окружения?
Лейтенант побледнел еще сильнее.
— Семеро, Ваше Высочество!
Фердинанд резко развернулся в сторону кучки офицеров, столпившихся у шатра.
— Отправить послание генералу Им-Роуту! Я приказываю ему оставить Баргу, обходными путями выводить войска в Аведжию. Удерживать линию! Мы достаточно укрепились, что бы выдержать натиск четырех арионов, значит сможем продержаться до темноты! Выпускайте этих боравских предателей и мародеров. Пусть отвлекут ненадолго внимание Коррона! Мою гвардию к бою! Удерживать линию! Оставшиеся отряды лучников на холм! Всех, кто обратиться в бегство — уничтожить!
Офицеры кинулись врассыпную. К герцогу осторожными шагами приблизился взмыленный курьер и заикаясь от страха проговорил:
— Ваше Высочество… Срочное послание от господина Дибо.
Фердинанд вырвал из трясущихся рук курьера деревянный тубус, и сломал печать. Он вытащил тонкий лист пергамента, быстро пробежал глазами и бросил послание себе под ноги, прямо в грязь. Курьер, глядя на лицо своего повелителя, в ужасе попятился. Фердинанд схватился руками за волосы, рухнул на колени и дико завыл. Курьер бросился бежать со всех ног. Позади него ужасный вой нарезал шум битвы ломтями. Стрела догнала курьера, швырнув его тело прямо в руки бегущему навстречу Ульеру. Великан небрежно отмахнулся и кинулся к шатру герцога. На вершине холма он подхватил с земли своего повелителя и не обращая внимание на визжащие вокруг стрелы кинулся вниз, к лошадям.
108
Сивый, путаясь в паутине и распугивая огромных сороконожек, обшарил весь погребок. Среди жалкого полуистлевшего рыбацкого скарба не нашлось даже кувшинчика затхлого вина. Зло матерясь, Алан на четвереньках выбрался наружу и зажмурился от яркого света. В хижинах стонали раненные, где-то орал, подгоняя солдат Людоед.
Проклиная свою несчастную судьбу, Сивый побрел в сторону озера. Набрав полную флягу воды он собрался было прилечь вздремнуть, но вовремя заметил, что в их сторону торопятся с десяток всадников в черных доспехах. Сивый вскочил и бегом кинулся назад, туда, где лежало его оружие.
В лагере запел горн. Алан закинул за спину щит, спешно подвязал пояс с мечом и заторопился на зов. На выжженной прогалине Людоед тычками строил солдат. Сивый втиснулся в первую шеренгу, занял свое место и принялся разглядывать имперский разъезд. Рыцари осадили оленей, грозного вида арион-полковник, с двумя кривыми бирольскими саблями за спиной спешился, откинул забрало и осмотрел строй потрепанных волонтеров.
— Бравые армельтинцы! Враг разбит! Герцог Фердинанд бежал! — голос полковника загремел над водой. — Император Конрад выражает вам свою признательность за храбрость, проявленную в бою и дарует каждому из вас по земельному наделу в две стрелы, на посевах его Величества в вашей родной Армельтии! А также, каждому памятную цепь и по десять серебряных колец. Семьи погибших получат по тридцать колец и наделы в три стрелы! Да здравствует Император!
— Да здравствует Император! — заорали солдаты. Сивый орал громче всех.
Полковник прошелся вдоль рядов.
— Где офицеры? Кто старший? Кто командовал эти храбрецами?
Людоед растерянно повертел рыжей башкой, густо покраснел и сделал шаг вперед.
— Я, господин арион-полковник! Лейтенант наш, того… — Людоед, пряча глаза, изобразил неуставной жест, проведя большим пальцем себе по горлу.
Офицер оглядел Людоеда с ног до головы.
— Капрал? Как зовут тебя, капрал?
— Юрген, сын Франца… Солдаты вот Людоедом кличут…
— Да ты храбрец, Юрген сын Франца! Император жалует тебе золотое кольцо и надел в десять стрел! К тому же, я выскажу свою просьбу генералу Коррону, о предоставлении тебе офицерского звания!
Людоед покраснел еще больше и стал похож на огромного уртского омара, вздумавшего напялить на себя кожаные доспехи. Полковник оглянулся на всадников позади и указал рукой на восток.
— Слушай приказ генерала Коррона, капрал Юрген! Разобьешь своих людей на десятки, назначишь старших. Ваша задача — прочесать камышовую равнину ХемЛаор. — по рядам солдат прошел легкий шепот. — Рыцари топями не пройдут, панты в болотах бесполезны… Где-то там скрываются офицеры армии Фердинанда, и возможно, что и сам герцог! Вы окажите своему Императору огромную услугу, пленив каждого аведжийца, какой попадет вам на глаза! Вперед, капрал, выполняйте приказ!
Проклиная свою несчастную судьбу, Сивый побрел в сторону озера. Набрав полную флягу воды он собрался было прилечь вздремнуть, но вовремя заметил, что в их сторону торопятся с десяток всадников в черных доспехах. Сивый вскочил и бегом кинулся назад, туда, где лежало его оружие.
В лагере запел горн. Алан закинул за спину щит, спешно подвязал пояс с мечом и заторопился на зов. На выжженной прогалине Людоед тычками строил солдат. Сивый втиснулся в первую шеренгу, занял свое место и принялся разглядывать имперский разъезд. Рыцари осадили оленей, грозного вида арион-полковник, с двумя кривыми бирольскими саблями за спиной спешился, откинул забрало и осмотрел строй потрепанных волонтеров.
— Бравые армельтинцы! Враг разбит! Герцог Фердинанд бежал! — голос полковника загремел над водой. — Император Конрад выражает вам свою признательность за храбрость, проявленную в бою и дарует каждому из вас по земельному наделу в две стрелы, на посевах его Величества в вашей родной Армельтии! А также, каждому памятную цепь и по десять серебряных колец. Семьи погибших получат по тридцать колец и наделы в три стрелы! Да здравствует Император!
— Да здравствует Император! — заорали солдаты. Сивый орал громче всех.
Полковник прошелся вдоль рядов.
— Где офицеры? Кто старший? Кто командовал эти храбрецами?
Людоед растерянно повертел рыжей башкой, густо покраснел и сделал шаг вперед.
— Я, господин арион-полковник! Лейтенант наш, того… — Людоед, пряча глаза, изобразил неуставной жест, проведя большим пальцем себе по горлу.
Офицер оглядел Людоеда с ног до головы.
— Капрал? Как зовут тебя, капрал?
— Юрген, сын Франца… Солдаты вот Людоедом кличут…
— Да ты храбрец, Юрген сын Франца! Император жалует тебе золотое кольцо и надел в десять стрел! К тому же, я выскажу свою просьбу генералу Коррону, о предоставлении тебе офицерского звания!
Людоед покраснел еще больше и стал похож на огромного уртского омара, вздумавшего напялить на себя кожаные доспехи. Полковник оглянулся на всадников позади и указал рукой на восток.
— Слушай приказ генерала Коррона, капрал Юрген! Разобьешь своих людей на десятки, назначишь старших. Ваша задача — прочесать камышовую равнину ХемЛаор. — по рядам солдат прошел легкий шепот. — Рыцари топями не пройдут, панты в болотах бесполезны… Где-то там скрываются офицеры армии Фердинанда, и возможно, что и сам герцог! Вы окажите своему Императору огромную услугу, пленив каждого аведжийца, какой попадет вам на глаза! Вперед, капрал, выполняйте приказ!
109
Фердинанд с трудом натянул поводья и хрипло выругался.
— Ваше Высочество! Я помогу вам… — Ульер, громыхая тяжелым доспехом без единой царапины, соскочил с коня в болотную жижу и поддержал герцога.
Фердинанд, белый как полотно, привалился к лошадиной шее и тяжело дышал.
— Мы оторвались? Вот Джайллар… Ульер, надо вытащить стрелу и остановить кровь… У меня немеет спина…
Великан скинул шлем в зловонную лужу и осмотрел предплечье хозяина. Короткая тяжелая стрела с пестрым оперением вошла чуть ниже наплечника, с острого длинного навершия капала темная кровь.
— Господин, крепитесь…
Фердинанд приоткрыл побелевшие от боли глаза.
— Давай, сын джайлларской свиньи, ломай… Великий Иллар, как больно…
Ульер резким движением сломал стрелу и выдернул обломок из раны. Кровь заструилась ручьем.
— Вам надо спуститься с лошади, господин… Замотать рану… И… — Ульер придерживая герцога с ужасом уставился на наконечник стрелы в руке.
— Нет… — Фердинанд приподнялся, прижимая раненую руку. — Перебинтуешь здесь. Надо торопиться… — Проследив за взглядом Ульера, Фердинанд грязно выругался и застонал.
— Тысяча проклятий! Это же аведжийская стрела! Меня ранили свои солдаты!
Ульер с гримасой швырнул обломки в болото.
— Это случайность, господин… Рифдольцы вот, те стреляют подобранными стрелами…
— Найди чем перебинтовать рану, тупая скотина… — Фердинанд отпихнул рыцаря ногой и снова застонал.
— Я проиграл эту битву… Я проиграл…
— Ваше Высочество! Я помогу вам… — Ульер, громыхая тяжелым доспехом без единой царапины, соскочил с коня в болотную жижу и поддержал герцога.
Фердинанд, белый как полотно, привалился к лошадиной шее и тяжело дышал.
— Мы оторвались? Вот Джайллар… Ульер, надо вытащить стрелу и остановить кровь… У меня немеет спина…
Великан скинул шлем в зловонную лужу и осмотрел предплечье хозяина. Короткая тяжелая стрела с пестрым оперением вошла чуть ниже наплечника, с острого длинного навершия капала темная кровь.
— Господин, крепитесь…
Фердинанд приоткрыл побелевшие от боли глаза.
— Давай, сын джайлларской свиньи, ломай… Великий Иллар, как больно…
Ульер резким движением сломал стрелу и выдернул обломок из раны. Кровь заструилась ручьем.
— Вам надо спуститься с лошади, господин… Замотать рану… И… — Ульер придерживая герцога с ужасом уставился на наконечник стрелы в руке.
— Нет… — Фердинанд приподнялся, прижимая раненую руку. — Перебинтуешь здесь. Надо торопиться… — Проследив за взглядом Ульера, Фердинанд грязно выругался и застонал.
— Тысяча проклятий! Это же аведжийская стрела! Меня ранили свои солдаты!
Ульер с гримасой швырнул обломки в болото.
— Это случайность, господин… Рифдольцы вот, те стреляют подобранными стрелами…
— Найди чем перебинтовать рану, тупая скотина… — Фердинанд отпихнул рыцаря ногой и снова застонал.
— Я проиграл эту битву… Я проиграл…
110
Слепой стоял, опираясь на каменный трон, и напряженно вслушивался в шаги приближающегося человека. Звук этих шагов был ему не знаком. Человек двигался в его сторону неторопливо и уверенно, так, словно всю жизнь ходил по этим подземельям. Слепой постоял немного в нерешительности, потом сел на трон, сложил руки на коленях и замер в ожидании. Человек приближался.
— О, да! Я так и представлял себе логово самого страшного и скрытого злодея…
Слепой вздрогнул, услышав молодой, сильный голос.
— Бесконечные мрачные коридоры, своды подземных залов, коптящие факела… Строгость и аскетизм, никакой фантазии… Надо сказать — это производит впечатление…
— Кто вы? — Проскрипел слепой, поводя головой из стороны в сторону, стараясь доступными ему чувствами, узнать как можно больше о стоявшем перед ним человеке.
— Я? Естественно, я человек… Детали, я думаю, можно опустить, они не столь важны…
— Вы молоды… Среднего роста… На ногах у вас мягкие сапоги из дорогой кожи… Вы одеты в бархат и держите в руках трость… Вы пили сегодня хорошее вино и пользовались дорогими духами из страны Зошки… Вы быстрый и сильный человек, коль смогли проникнуть сюда…
— Ну что же, браво! Могу сказать, что вы в совершенстве владеете всеми доступными чувствами… Кроме зрения…
— Вы пришли, чтобы убить меня?
— Нет, что вы… Убить беспомощного слепого старца? Лишь только потому, что он возомнил себя хозяином этого мира? Нет.
— Тогда зачем вы здесь?
— Я пришел потому, что об этом, перед смертью, меня попросил граф Россенброк.
Слепой усмехнулся:
— Что же вы за птица, если вас соизволил о чем-то просить сам Россенброк? Уж не император ли Конрад Четвертый пришел проведать старика?
— Император? — незнакомец звонко рассмеялся. — Нет, увы… Боюсь, что молодой Император если и догадывается о вашем существовании, то весьма смутно, тем более, что ему сейчас явно не до этого…
— Тогда кто же вы?
— Ну… Если уж вас так это интересует, не вижу особых причин скрывать свое имя… Я барон Джемиус Каппри Младший…
— Барон Джемиус? Мифический начальник тайной канцелярии Империи? — слепой нервно заерзал на каменном троне. — Это… Это ложь… Барон Джемиус не существует. Это лишь выдумка проклятого Россенброка, пусть душу его проглотит Джайллар!
— Да, господин Торк, отчасти это выдумка… Мы скормили друг другу столько легенд, что теперь путаемся в нагромождениях лжи. Наша вселенная построенная на лжи… Каждое сказанное слово, каждая написанная строчка — ложь… Страшно жить в таком мире, не права ли господин Торк? Быть может, я — это не я, а страшный демон? А вы — это не вы, а оборотень, похитивший чье-то тело? Что мы можем сказать друг о друге? Кто вообще что-то может о чем-то сказать, если все вокруг — ложь? Может мы и не существуем на самом деле, а мир вокруг нас — это всего лишь видения демона Этру, восседающего в Доме Света? Вы слепы почти все жизнь, господин Торк, откуда вы можете знать, что такое правда?
— Правда? Я знаю несколько определений этому слову… Какое устроит вас? — Слепой успокоился, и положил руку на край чаши.
— Меня? Меня устроит любое… И любое из них будет ложно. И вы должны это прекрасно понимать, уж если и есть в Лаоре человек, более искушенной во лжи, чем вы, то это лишь Великий Герцог Фердинанд…
— Однако слухи бывают правдивы. И согласно слухам, барон Джемиус непревзойденный демагог… Зачем же все-таки вы пришли сюда, барон?
— Повторюсь, меня попросил об этом покойный Россенброк… Однажды, старый канцлер, упокойся его душа у ног Иллара, задумался — кто охотиться за древними костями? Кто посягает на жизни правителей Лаоры? Кто стоит за крестьянскими войнами и банковскими аферами? И после многолетних напряженных размышлений, он пришел к выводу, что за всем этим стоит один человек. Кто он, этот человек? Канцлер считал, что это Степ Кузнец Сорлей, богач и известный вольнодумец. Россенброк полагал, что Кузнец сделал так, что бы люди поверили в его смерть, а на самом деле он жив, и прячется в подземельях Норка. Но ведь Степ Сорлей мертв, не так ли, господин Торки?
Слепой вздрогнул. Молодой человек прохаживался перед ним, поигрывая тростью. Чуткое ухо старика улавливало каждое его движение.
— Да-да, господин Сайвер Торки… Я знаю о вас все. Я собрал по нитке, по крупинке, со всего мира все, что вы так скрывали. Все началось в Эркулане, много-много лет назад. Вы сын безвестной торговки рыбой и плотника, ваша мать умерла, когда вам не было и года, а отца зарезали в пьяной драке, когда вам исполнилось едва четыре. Вас подобрала Эклеста Сорлей, женщина необычайной доброты, само воплощение милосердия. Вы росли с ее сыновьями, Степом и Ардо, и с десяти лет пошли в ученики к знахарю Айве Горру. Но когда вам исполнилось четырнадцать, барон Джупра, хозяин Джассы, ослепил вас и бросил умирать в лесу…
Старик сидел, низко опустив голову, плечи его подрагивали.
— Вас подобрал Ардо Сорлей, еще не Могильщик, а просто забавный мальчишка, сорвиголова, грезивший рыцарскими подвигами. Он принес ваше бездыханное тело в дом, а знахарь Айве выходил вас. Через год вы встали на ноги, накопив за этот год столько ненависти, что вам хватило на всю жизнь. А тогда, тогда вы просто горели жаждой мести, и когда Эклесту Сорлей, в припадке гнева зарубил один из родственников барона, вы подняли бунт. Ведь это вы, шестнадцатилетний слепой мальчишка, спланировали нападение на замок и убийство семьи барона. Это вы предложили главарям лесных банд город на разграбление. Это вы организовали сопротивление горожан прибывшим войскам герцога. Все это сделали вы… Граф Россенброк, незадолго до смерти, рассказал мне историю. Помните мальчишку, обнимающего смертельно раненого знахаря Айве Горру? Помните… Я знаю, что у вас просто волшебная память. Этим мальчишкой и был будущий Великий Канцлер Империи. Вот так пересекаются спирали Бытия, господин Торк. Но сейчас, сейчас вы обречены. Вы не добились желанной власти и пожертвовали лучшими своими людьми — Кузнецом, Могильщиком, и его сыном Птицей-Лезвием. Вы пожертвовали ими, потому что боялись их. А теперь, теперь вы остались один. Монахи вырезают ваших людей по всей Лаоре. День-другой, и они будут здесь…
— Я… Я видел…
— Что? Что вы видели, господин Торк?
— Я видел, видел как человек превращается в чудовище. Это был наследник барона… Это было ужасно — его кожа лопалась и свисала лохмотьями, из пальцев вырастали черные когти, его раны сочились темным гноем а из спины выползали отвратительные шипы… Это… Это чудовище растерзало человека на моих глазах!
— Ложь! — голос Джемиуса загремел под низкими сводами. — Все ложь! Солдаты барона насильно напоили вас отваром травы имра… И смеялись, видя как в припадке вы вырываете себе глаза! Это вы, вы сами ослепили себя, Торк! Не было никаких чудовищ, никаких превращений… Все это вымысел! Оборотни не существуют, как не существуют вампиры, приведения и честные епископы. Я знаю это!
— Вы наивны, в вашем знании, молодой человек… — Слепой зачерпнул воды, смочил лицо и очень тихо заговорил:
— Я потратил на это всю свою жизнь. И жизни близких мне людей…— Я слишком стар и одинок, что бы продолжать борьбу… Мне скоро умирать…
— Ненависть и жажда власти — вот причины вашей борьбы…
— Ненависть… Да, и ненависть тоже… Но, основная причина в Проклятии. Об этом знает каждый ребенок. Вы повторяете это слово изо дня в день, вы просыпаетесь утром с ним на устах и ложитесь вечером спать, с ним же. Чудовища-оборотни существуют… Это не результат магии или другой выдуманной силы. Это естественный процесс в Лаоре. В книгах гномов есть очень много описаний подобных случаев. Гномы были с этим на « ты » … Люди слабей и вера их не простирается дальше, чем выпрашивание у Богов смерти своему богатому соседу. Послушайте меня. Я расскажу вам…
Давно, две с половиной тысячи лет назад, по исчислению Новой Империи вожди людей, они назвали себя «соллары», что в переводе означает «дети Богов», собрали свои армии у подножия монолита Колл-Мей-Нарат, для решающей битвы с армией огров. Они победили в этой битве и вытеснили прайды в бесплодную Верейю. Потом они собрались снова у подножия монолита, и дали страшную клятву, в том, что ни один из них не нападет на другого. Так они решили закрепить вечный мир среди людей и поклялись при этом своими предками. Среди них, лишь аведжийцы были исконно местными жителями Лаоры. Остальные пришли на эти земли с севера, спасаясь бегством, от наступающего льда. Среди собравшихся не было ни Тельма, ни Сваан… Не было народов Оммаи и Лен-Гуран… Всех тех, кто зависел от гномов, эльфов или гремлинов. Там же, у подножия Колл-Мей-Нарата, люди поделили между собой земли Лаоры. Кому досталось больше, кому меньше… Кто из Правителей первым напал на Атегатт, получивший самые плодородные и богатые земли, сейчас уже трудно сказать. Это мог быть и Гельвинг Теодор Страшный, правитель Аведжии, а быть может это был император Эрих или сам Гидеон Ужасный… Началась война, в результате которой, Атегатт лишь укрепил свои позиции. Остальные государства были разгромлены… — Слепой зачерпнул воды и сделал несколько глотков. — Жажда… Меня постоянно мучает жажда…
Проклятие проявило себя в первом же поколении завоевателей. Жены клятвопреступников стали рожать чудовищ. Своей клятвой Древние Правители что-то сдвинули в основах этого мира. И, нарушив, тот час пожали плоды. Проклятие поползло по миру. Мир изменился. Сейчас, в крови каждого, и меня, и вас, барон, есть частичка этого проклятия. Но основное бремя несут по-прежнему наши правители… Из древних табличек, найденных в Гинтейссе, я узнал, что проклятие можно остановить… Для этого надо, что бы сгинул последний из рода клятвопреступников.
— Отличный предлог для уничтожения правящих семей Лаоры. Ну, и как сейчас проявляются последствия этого проклятия?
— Как? — слепому все труднее было говорить, он все чаще опускал руку в воду и смачивал лицо. — Как? По-разному… Одни способны по своему желанию превращаться в чудовищ, видеть невидимое, познать непознанное… Другие — лишь рождаются уродами… Третьи — умирают. Но проклятие ложится только на детей, рожденных во время между полнолунием и новолунием. Это загадка для гномов, люди не способны её разрешить. Некоторые из Проклятых выглядят как люди, но изнутри — это настоящие монстры…
— Как Крэй?
— Да… Как Крэй…
Слепой замолчал. Где-то капала и чуть потрескивали факелы.
— Ты выдумал оправдание своему сумасшествию, старик… Твое проклятие — это безумие…
— Знаю… — Слепой движением руки смахнул каменные фигурки в глубокую чашу с водой. — Все мы прокляты безумием, барон… За нашу жадность, за ненависть к себе подобным… Пойдемте…— Он улыбнулся страшной улыбкой и поманил пальцем. — Пойдемте со мной, барон, и пусть теперь это будет ваше бремя…
— О, да! Я так и представлял себе логово самого страшного и скрытого злодея…
Слепой вздрогнул, услышав молодой, сильный голос.
— Бесконечные мрачные коридоры, своды подземных залов, коптящие факела… Строгость и аскетизм, никакой фантазии… Надо сказать — это производит впечатление…
— Кто вы? — Проскрипел слепой, поводя головой из стороны в сторону, стараясь доступными ему чувствами, узнать как можно больше о стоявшем перед ним человеке.
— Я? Естественно, я человек… Детали, я думаю, можно опустить, они не столь важны…
— Вы молоды… Среднего роста… На ногах у вас мягкие сапоги из дорогой кожи… Вы одеты в бархат и держите в руках трость… Вы пили сегодня хорошее вино и пользовались дорогими духами из страны Зошки… Вы быстрый и сильный человек, коль смогли проникнуть сюда…
— Ну что же, браво! Могу сказать, что вы в совершенстве владеете всеми доступными чувствами… Кроме зрения…
— Вы пришли, чтобы убить меня?
— Нет, что вы… Убить беспомощного слепого старца? Лишь только потому, что он возомнил себя хозяином этого мира? Нет.
— Тогда зачем вы здесь?
— Я пришел потому, что об этом, перед смертью, меня попросил граф Россенброк.
Слепой усмехнулся:
— Что же вы за птица, если вас соизволил о чем-то просить сам Россенброк? Уж не император ли Конрад Четвертый пришел проведать старика?
— Император? — незнакомец звонко рассмеялся. — Нет, увы… Боюсь, что молодой Император если и догадывается о вашем существовании, то весьма смутно, тем более, что ему сейчас явно не до этого…
— Тогда кто же вы?
— Ну… Если уж вас так это интересует, не вижу особых причин скрывать свое имя… Я барон Джемиус Каппри Младший…
— Барон Джемиус? Мифический начальник тайной канцелярии Империи? — слепой нервно заерзал на каменном троне. — Это… Это ложь… Барон Джемиус не существует. Это лишь выдумка проклятого Россенброка, пусть душу его проглотит Джайллар!
— Да, господин Торк, отчасти это выдумка… Мы скормили друг другу столько легенд, что теперь путаемся в нагромождениях лжи. Наша вселенная построенная на лжи… Каждое сказанное слово, каждая написанная строчка — ложь… Страшно жить в таком мире, не права ли господин Торк? Быть может, я — это не я, а страшный демон? А вы — это не вы, а оборотень, похитивший чье-то тело? Что мы можем сказать друг о друге? Кто вообще что-то может о чем-то сказать, если все вокруг — ложь? Может мы и не существуем на самом деле, а мир вокруг нас — это всего лишь видения демона Этру, восседающего в Доме Света? Вы слепы почти все жизнь, господин Торк, откуда вы можете знать, что такое правда?
— Правда? Я знаю несколько определений этому слову… Какое устроит вас? — Слепой успокоился, и положил руку на край чаши.
— Меня? Меня устроит любое… И любое из них будет ложно. И вы должны это прекрасно понимать, уж если и есть в Лаоре человек, более искушенной во лжи, чем вы, то это лишь Великий Герцог Фердинанд…
— Однако слухи бывают правдивы. И согласно слухам, барон Джемиус непревзойденный демагог… Зачем же все-таки вы пришли сюда, барон?
— Повторюсь, меня попросил об этом покойный Россенброк… Однажды, старый канцлер, упокойся его душа у ног Иллара, задумался — кто охотиться за древними костями? Кто посягает на жизни правителей Лаоры? Кто стоит за крестьянскими войнами и банковскими аферами? И после многолетних напряженных размышлений, он пришел к выводу, что за всем этим стоит один человек. Кто он, этот человек? Канцлер считал, что это Степ Кузнец Сорлей, богач и известный вольнодумец. Россенброк полагал, что Кузнец сделал так, что бы люди поверили в его смерть, а на самом деле он жив, и прячется в подземельях Норка. Но ведь Степ Сорлей мертв, не так ли, господин Торки?
Слепой вздрогнул. Молодой человек прохаживался перед ним, поигрывая тростью. Чуткое ухо старика улавливало каждое его движение.
— Да-да, господин Сайвер Торки… Я знаю о вас все. Я собрал по нитке, по крупинке, со всего мира все, что вы так скрывали. Все началось в Эркулане, много-много лет назад. Вы сын безвестной торговки рыбой и плотника, ваша мать умерла, когда вам не было и года, а отца зарезали в пьяной драке, когда вам исполнилось едва четыре. Вас подобрала Эклеста Сорлей, женщина необычайной доброты, само воплощение милосердия. Вы росли с ее сыновьями, Степом и Ардо, и с десяти лет пошли в ученики к знахарю Айве Горру. Но когда вам исполнилось четырнадцать, барон Джупра, хозяин Джассы, ослепил вас и бросил умирать в лесу…
Старик сидел, низко опустив голову, плечи его подрагивали.
— Вас подобрал Ардо Сорлей, еще не Могильщик, а просто забавный мальчишка, сорвиголова, грезивший рыцарскими подвигами. Он принес ваше бездыханное тело в дом, а знахарь Айве выходил вас. Через год вы встали на ноги, накопив за этот год столько ненависти, что вам хватило на всю жизнь. А тогда, тогда вы просто горели жаждой мести, и когда Эклесту Сорлей, в припадке гнева зарубил один из родственников барона, вы подняли бунт. Ведь это вы, шестнадцатилетний слепой мальчишка, спланировали нападение на замок и убийство семьи барона. Это вы предложили главарям лесных банд город на разграбление. Это вы организовали сопротивление горожан прибывшим войскам герцога. Все это сделали вы… Граф Россенброк, незадолго до смерти, рассказал мне историю. Помните мальчишку, обнимающего смертельно раненого знахаря Айве Горру? Помните… Я знаю, что у вас просто волшебная память. Этим мальчишкой и был будущий Великий Канцлер Империи. Вот так пересекаются спирали Бытия, господин Торк. Но сейчас, сейчас вы обречены. Вы не добились желанной власти и пожертвовали лучшими своими людьми — Кузнецом, Могильщиком, и его сыном Птицей-Лезвием. Вы пожертвовали ими, потому что боялись их. А теперь, теперь вы остались один. Монахи вырезают ваших людей по всей Лаоре. День-другой, и они будут здесь…
— Я… Я видел…
— Что? Что вы видели, господин Торк?
— Я видел, видел как человек превращается в чудовище. Это был наследник барона… Это было ужасно — его кожа лопалась и свисала лохмотьями, из пальцев вырастали черные когти, его раны сочились темным гноем а из спины выползали отвратительные шипы… Это… Это чудовище растерзало человека на моих глазах!
— Ложь! — голос Джемиуса загремел под низкими сводами. — Все ложь! Солдаты барона насильно напоили вас отваром травы имра… И смеялись, видя как в припадке вы вырываете себе глаза! Это вы, вы сами ослепили себя, Торк! Не было никаких чудовищ, никаких превращений… Все это вымысел! Оборотни не существуют, как не существуют вампиры, приведения и честные епископы. Я знаю это!
— Вы наивны, в вашем знании, молодой человек… — Слепой зачерпнул воды, смочил лицо и очень тихо заговорил:
— Я потратил на это всю свою жизнь. И жизни близких мне людей…— Я слишком стар и одинок, что бы продолжать борьбу… Мне скоро умирать…
— Ненависть и жажда власти — вот причины вашей борьбы…
— Ненависть… Да, и ненависть тоже… Но, основная причина в Проклятии. Об этом знает каждый ребенок. Вы повторяете это слово изо дня в день, вы просыпаетесь утром с ним на устах и ложитесь вечером спать, с ним же. Чудовища-оборотни существуют… Это не результат магии или другой выдуманной силы. Это естественный процесс в Лаоре. В книгах гномов есть очень много описаний подобных случаев. Гномы были с этим на « ты » … Люди слабей и вера их не простирается дальше, чем выпрашивание у Богов смерти своему богатому соседу. Послушайте меня. Я расскажу вам…
Давно, две с половиной тысячи лет назад, по исчислению Новой Империи вожди людей, они назвали себя «соллары», что в переводе означает «дети Богов», собрали свои армии у подножия монолита Колл-Мей-Нарат, для решающей битвы с армией огров. Они победили в этой битве и вытеснили прайды в бесплодную Верейю. Потом они собрались снова у подножия монолита, и дали страшную клятву, в том, что ни один из них не нападет на другого. Так они решили закрепить вечный мир среди людей и поклялись при этом своими предками. Среди них, лишь аведжийцы были исконно местными жителями Лаоры. Остальные пришли на эти земли с севера, спасаясь бегством, от наступающего льда. Среди собравшихся не было ни Тельма, ни Сваан… Не было народов Оммаи и Лен-Гуран… Всех тех, кто зависел от гномов, эльфов или гремлинов. Там же, у подножия Колл-Мей-Нарата, люди поделили между собой земли Лаоры. Кому досталось больше, кому меньше… Кто из Правителей первым напал на Атегатт, получивший самые плодородные и богатые земли, сейчас уже трудно сказать. Это мог быть и Гельвинг Теодор Страшный, правитель Аведжии, а быть может это был император Эрих или сам Гидеон Ужасный… Началась война, в результате которой, Атегатт лишь укрепил свои позиции. Остальные государства были разгромлены… — Слепой зачерпнул воды и сделал несколько глотков. — Жажда… Меня постоянно мучает жажда…
Проклятие проявило себя в первом же поколении завоевателей. Жены клятвопреступников стали рожать чудовищ. Своей клятвой Древние Правители что-то сдвинули в основах этого мира. И, нарушив, тот час пожали плоды. Проклятие поползло по миру. Мир изменился. Сейчас, в крови каждого, и меня, и вас, барон, есть частичка этого проклятия. Но основное бремя несут по-прежнему наши правители… Из древних табличек, найденных в Гинтейссе, я узнал, что проклятие можно остановить… Для этого надо, что бы сгинул последний из рода клятвопреступников.
— Отличный предлог для уничтожения правящих семей Лаоры. Ну, и как сейчас проявляются последствия этого проклятия?
— Как? — слепому все труднее было говорить, он все чаще опускал руку в воду и смачивал лицо. — Как? По-разному… Одни способны по своему желанию превращаться в чудовищ, видеть невидимое, познать непознанное… Другие — лишь рождаются уродами… Третьи — умирают. Но проклятие ложится только на детей, рожденных во время между полнолунием и новолунием. Это загадка для гномов, люди не способны её разрешить. Некоторые из Проклятых выглядят как люди, но изнутри — это настоящие монстры…
— Как Крэй?
— Да… Как Крэй…
Слепой замолчал. Где-то капала и чуть потрескивали факелы.
— Ты выдумал оправдание своему сумасшествию, старик… Твое проклятие — это безумие…
— Знаю… — Слепой движением руки смахнул каменные фигурки в глубокую чашу с водой. — Все мы прокляты безумием, барон… За нашу жадность, за ненависть к себе подобным… Пойдемте…— Он улыбнулся страшной улыбкой и поманил пальцем. — Пойдемте со мной, барон, и пусть теперь это будет ваше бремя…
111
Туман насыщенный зловонными болотными испарениями клубился среди покосившихся черных деревьев, и Фердинанду, державшемуся в седле из последних сил, казалось, что они все кружат среди одних и тех же зарослей. Тогда он начинал хлестать измученного коня по бокам и Ульер, двигавшийся впереди, с оборачивался и тревожно поглядывал на правителя дикими красными глазами. Продвигаться вперед становилось все труднее. Сухих мест почти не осталось, кони с трудом пробирались, утопая в вязкой трясине. Серо-зеленые стены тумана вокруг них постепенно темнели. День угасал.
— Нам надо остановиться и передохнуть, Ваше Высочество! Дальше двигаться опасно… Надо развести костер и согреть вам воды…
Фердинанд задержал дыхание, пытаясь превозмочь пульсирующую боль. Конь под ним тяжко хрипел.
— Надо двигаться, Ульер… Мы еще не оторвались… Коррон рассеет своих солдат по топям, они будут искать меня…
— Вам надо промыть рану и поменять повязку, Ваше Высочество! И поспать хоть немного… Силы уже оставляют вас!
Фердинанд сжал зубы и зашипел, бледное лицо его исказила гримаса ненависти:
— Я еще полон сил, рыцарь! И не попаду в плен, даже если мне придется потерять руку, пробираясь на брюхе по трясине до самого Циче!
Ульер зло сверкнув красными глазами, склонил голову. Они медленно двинулись вперед.
Спустя немного времени туман чуть ослабил важные объятия, камыш поредел, перед ними, теряясь краями в тумане, расстилалась обширная голая топь с редкими бурыми кочками. Где-то рядом пронзительно и тонко завыл болотный зверь.
— Здесь не пройти, Ваше Высочество! — Ульер, пытаясь развернуть коня, неуклюже замахал руками. Трясина рядом с ним вдруг с чавканьем распахнулась, словно открылись черные ворота в вонючую преисподнюю и оттуда с визгом вырвалась темная переливающаяся чешуями туша. Конь Ульера встрепенулся, заржал и сделал резкий рывок в сторону, и тут же увяз, провалившись сразу по брюхо. Чудовище, распахнув огромную пасть полную кривых черных зубов, стремительным рывком вцепилось в круп лошади герцога. Фердинанд вылетел из седла и рухнул в камыш. Чудовище, гребя многочисленными короткими лапками, пятилось назад в болото, увлекая за собою лошадь. Животное дико ржало, вращая побелевшими от боли и ужаса глазами, с губ его слетала кровавая пена. Наконец, чудовище вывернулось, перекусив лошади позвоночник и хлопнув на прощанье мощными зазубренными хвостами, исчезло в пучине.
Ульер, путаясь в ремнях, стянул железный нагрудник и сполз в трясину.
— Меня засосало, Ваше Высочество… Я… Я тону!
Фердинанд с трудом поднялся на ноги, раненная рука его безвольно болталась. Конь Ульера стремительно погружался, издавая хриплые булькающие звуки. Сам рыцарь, судорожно дергая руками, пытался пробиться к берегу.
— Твой конь, Ульер… Он тонет…
Ульер обессилив тихонько заскулил. Бурая жижа уже доходила ему до груди. Он с мольбой протянул руки в сторону правителя.
— Помогите мне, Ваше Высочество! Вытащите меня! Вытащите меня! Ножны, протяните мне ножны!
Фердинанд, придерживая раненную руку, смотрел, как конь Ульера, слабо барахтаясь, погружаться все глубже и глубже, потом оглянулся и посмотрел на своего коня.
— Я ранен и очень устал, Ульер… Я мог бы вытащит тебя. Но мне нужен твой конь, иначе мне не выбраться из этих джайлларских болот. Вытащить вас двоих я уже не успею.
Ульер с ужасом смотрел на своего герцога. Темная вода уже покрывала ему плечи.
— Помогите мне, повелитель… Мне страшно… Вытащите меня… — видя, что Фердинанд продолжает неподвижно стоять, рыцарь сплюнул грязную воду и забормотал по-нестски проклятия.
Фердинанд наклонился и вглядываясь в красные безумные глаза рыцаря, улыбнулся страшной, нечеловеческой улыбкой.
— Не трать последние мгновенья жизни на пустое… Я и так уже проклят, Ульер… Прощай!
— Нам надо остановиться и передохнуть, Ваше Высочество! Дальше двигаться опасно… Надо развести костер и согреть вам воды…
Фердинанд задержал дыхание, пытаясь превозмочь пульсирующую боль. Конь под ним тяжко хрипел.
— Надо двигаться, Ульер… Мы еще не оторвались… Коррон рассеет своих солдат по топям, они будут искать меня…
— Вам надо промыть рану и поменять повязку, Ваше Высочество! И поспать хоть немного… Силы уже оставляют вас!
Фердинанд сжал зубы и зашипел, бледное лицо его исказила гримаса ненависти:
— Я еще полон сил, рыцарь! И не попаду в плен, даже если мне придется потерять руку, пробираясь на брюхе по трясине до самого Циче!
Ульер зло сверкнув красными глазами, склонил голову. Они медленно двинулись вперед.
Спустя немного времени туман чуть ослабил важные объятия, камыш поредел, перед ними, теряясь краями в тумане, расстилалась обширная голая топь с редкими бурыми кочками. Где-то рядом пронзительно и тонко завыл болотный зверь.
— Здесь не пройти, Ваше Высочество! — Ульер, пытаясь развернуть коня, неуклюже замахал руками. Трясина рядом с ним вдруг с чавканьем распахнулась, словно открылись черные ворота в вонючую преисподнюю и оттуда с визгом вырвалась темная переливающаяся чешуями туша. Конь Ульера встрепенулся, заржал и сделал резкий рывок в сторону, и тут же увяз, провалившись сразу по брюхо. Чудовище, распахнув огромную пасть полную кривых черных зубов, стремительным рывком вцепилось в круп лошади герцога. Фердинанд вылетел из седла и рухнул в камыш. Чудовище, гребя многочисленными короткими лапками, пятилось назад в болото, увлекая за собою лошадь. Животное дико ржало, вращая побелевшими от боли и ужаса глазами, с губ его слетала кровавая пена. Наконец, чудовище вывернулось, перекусив лошади позвоночник и хлопнув на прощанье мощными зазубренными хвостами, исчезло в пучине.
Ульер, путаясь в ремнях, стянул железный нагрудник и сполз в трясину.
— Меня засосало, Ваше Высочество… Я… Я тону!
Фердинанд с трудом поднялся на ноги, раненная рука его безвольно болталась. Конь Ульера стремительно погружался, издавая хриплые булькающие звуки. Сам рыцарь, судорожно дергая руками, пытался пробиться к берегу.
— Твой конь, Ульер… Он тонет…
Ульер обессилив тихонько заскулил. Бурая жижа уже доходила ему до груди. Он с мольбой протянул руки в сторону правителя.
— Помогите мне, Ваше Высочество! Вытащите меня! Вытащите меня! Ножны, протяните мне ножны!
Фердинанд, придерживая раненную руку, смотрел, как конь Ульера, слабо барахтаясь, погружаться все глубже и глубже, потом оглянулся и посмотрел на своего коня.
— Я ранен и очень устал, Ульер… Я мог бы вытащит тебя. Но мне нужен твой конь, иначе мне не выбраться из этих джайлларских болот. Вытащить вас двоих я уже не успею.
Ульер с ужасом смотрел на своего герцога. Темная вода уже покрывала ему плечи.
— Помогите мне, повелитель… Мне страшно… Вытащите меня… — видя, что Фердинанд продолжает неподвижно стоять, рыцарь сплюнул грязную воду и забормотал по-нестски проклятия.
Фердинанд наклонился и вглядываясь в красные безумные глаза рыцаря, улыбнулся страшной, нечеловеческой улыбкой.
— Не трать последние мгновенья жизни на пустое… Я и так уже проклят, Ульер… Прощай!
112
Смеркалось. От вонючих испарений у Сивого кружилась голова. В животе отвратительно булькало, и обходя очередную зловонную лужу Сивый не удержался и выблевал весь скудный ужин прямо на сапоги.
— Вот Джайллар, работенка… — Сивый отплевался и глотнул воды из фляги. — Не заблудиться бы…
Его товарищи разбрелись кто куда в болотном тумане, голоса стихли. Сивый повертел головой, и перехватив поудобней щит отправился дальше по следу. Где-то через стрелу Сивый остановился и осмотрел темные пятна, обильно покрывающие вялый болотный лишайник. Крови было много, на кочках остались куски материи и огромные следы от подкованных сапог со шпорами. Сивый присел на кочку и задумался.
Кони аведжийцев двигались с трудом. Один из наездников был серьезной ранен, второй, огромного судя по следам роста, человек — нет. Продолжать преследование в сгущающейся темноте, а тем более связываться с вооруженными рыцарями, даже если один из них ранен, Сивому не хотелось. Громогласно созывать подмогу не было резона, всадники могли намного опередить их. Да и делиться, при случае, пришлось бы. Сивый потеребил грязные волосы на макушке и решил пройти еще немного, с тайной надеждой, что беглецы могли сбросить с уставших лошадей какую-нибудь поклажу.
— Две стрелы пахоты, да десять колец — это конечно хорошо, хвала Императору, но могет еще какая-никакая добыча подвернется… — бормоча себе под нос, Сивый поднялся и устало побрел дальше.
Пройдя шагов сто, он опять остановился и нерешительно осмотрелся вокруг. Туман осел и болото засветилось мягким зеленоватым свечением. Крохотные голубые огоньки неспешно отрывались от темной жижи и медленно взлетали, растворяясь в густых сумерках. Сивый нерешительно потоптался на месте, нервно оглядываясь по сторонам.
— Ну, так оно и веселее идти…
И тут Алан услышал лошадиное фырканье. Он медленно вытащил меч, пригнулся и припадая к лишайнику укрылся за черным гнилым стволом притопленного дерева.
И зеленоватого свечения показались оседланный боевой конь. Конь медленно приближался, то и дело фыркая и шумно отдуваясь. Рядом с огромным гнедым жеребцом, держась рукой за луку седла и низко опустив голову, брел человек. Вторую руку человек прижимал к груди.
Сивый затаившись следил, как человек остановился, запрокинул голову и дико завыл. Конь, прядя ушами, шарахнулся в сторону. Человек в изодранной тунике, продолжая жутко выть, вскинул руку с чудовищно длинными пальцами к небу и вдруг закачался, затрясся, как-то странно при этом вывернув голову. В зеленом полумраке блеснули красным глаза. Сивый почувствовал, как по спине заструился холодный пот. Человек бился и качался, словно кто-то высоко над ним беспрерывно дергал за невидимые нити. По его телу пробегали какие-то волны, неестественно широко раскрытый рот продолжал издавать жуткий вой.
Сивый едва сдерживая крик, в ужасе попятился назад, загребая болотную грязь.
Но тут человек внезапно замолчал, обмяк бессильно опустив руки, и упал. Внезапно наступившая тишина обрушилась на Сивого, как удар подкованного сапога. Алан всхлипнул и повалился носом в вонючую грязь. Некоторое время он лежал придавленный невыносимым страхом, с ужасом вслушиваясь в тишину.
Фыркнула лошадь. Где-то тонко просвистела ночная птица. Сивый медленно приподнялся и с опаской осмотрел лежащее в грязи тело. Человек не двигался. Чуть поодаль, прядя ушами и подрагивая стоял конь.
Сивый, тут же забыв про страх, хищно оскалился в предчувствии добычи, отложил щит и перехватив поудобней меч, двумя прыжками оказался над лежащим.
— Да ты ранен… Вот Джайллар, что в болотах только не почудится… Эх, водки бы сейчас с полведра бы…
Человек хрипло и часто дышал. Он был бос и без доспехов, в одной лишь грязной изодранной тунике. Повязка, неумело наложенная на предплечье, набухла темной кровью. Сивый носком сапога перевернул его на спину и всмотрелся в измазанное липкой грязью лицо. Человек открыл глаза и зашевелил разбитыми губами.
— Эх… Нет у меня времени, на разговоры с тобой. — Сивый резким ударом в переносицу отправил в раненого в небытие, и занялся содержимым седельных сумок.
— Вот Джайллар, работенка… — Сивый отплевался и глотнул воды из фляги. — Не заблудиться бы…
Его товарищи разбрелись кто куда в болотном тумане, голоса стихли. Сивый повертел головой, и перехватив поудобней щит отправился дальше по следу. Где-то через стрелу Сивый остановился и осмотрел темные пятна, обильно покрывающие вялый болотный лишайник. Крови было много, на кочках остались куски материи и огромные следы от подкованных сапог со шпорами. Сивый присел на кочку и задумался.
Кони аведжийцев двигались с трудом. Один из наездников был серьезной ранен, второй, огромного судя по следам роста, человек — нет. Продолжать преследование в сгущающейся темноте, а тем более связываться с вооруженными рыцарями, даже если один из них ранен, Сивому не хотелось. Громогласно созывать подмогу не было резона, всадники могли намного опередить их. Да и делиться, при случае, пришлось бы. Сивый потеребил грязные волосы на макушке и решил пройти еще немного, с тайной надеждой, что беглецы могли сбросить с уставших лошадей какую-нибудь поклажу.
— Две стрелы пахоты, да десять колец — это конечно хорошо, хвала Императору, но могет еще какая-никакая добыча подвернется… — бормоча себе под нос, Сивый поднялся и устало побрел дальше.
Пройдя шагов сто, он опять остановился и нерешительно осмотрелся вокруг. Туман осел и болото засветилось мягким зеленоватым свечением. Крохотные голубые огоньки неспешно отрывались от темной жижи и медленно взлетали, растворяясь в густых сумерках. Сивый нерешительно потоптался на месте, нервно оглядываясь по сторонам.
— Ну, так оно и веселее идти…
И тут Алан услышал лошадиное фырканье. Он медленно вытащил меч, пригнулся и припадая к лишайнику укрылся за черным гнилым стволом притопленного дерева.
И зеленоватого свечения показались оседланный боевой конь. Конь медленно приближался, то и дело фыркая и шумно отдуваясь. Рядом с огромным гнедым жеребцом, держась рукой за луку седла и низко опустив голову, брел человек. Вторую руку человек прижимал к груди.
Сивый затаившись следил, как человек остановился, запрокинул голову и дико завыл. Конь, прядя ушами, шарахнулся в сторону. Человек в изодранной тунике, продолжая жутко выть, вскинул руку с чудовищно длинными пальцами к небу и вдруг закачался, затрясся, как-то странно при этом вывернув голову. В зеленом полумраке блеснули красным глаза. Сивый почувствовал, как по спине заструился холодный пот. Человек бился и качался, словно кто-то высоко над ним беспрерывно дергал за невидимые нити. По его телу пробегали какие-то волны, неестественно широко раскрытый рот продолжал издавать жуткий вой.
Сивый едва сдерживая крик, в ужасе попятился назад, загребая болотную грязь.
Но тут человек внезапно замолчал, обмяк бессильно опустив руки, и упал. Внезапно наступившая тишина обрушилась на Сивого, как удар подкованного сапога. Алан всхлипнул и повалился носом в вонючую грязь. Некоторое время он лежал придавленный невыносимым страхом, с ужасом вслушиваясь в тишину.
Фыркнула лошадь. Где-то тонко просвистела ночная птица. Сивый медленно приподнялся и с опаской осмотрел лежащее в грязи тело. Человек не двигался. Чуть поодаль, прядя ушами и подрагивая стоял конь.
Сивый, тут же забыв про страх, хищно оскалился в предчувствии добычи, отложил щит и перехватив поудобней меч, двумя прыжками оказался над лежащим.
— Да ты ранен… Вот Джайллар, что в болотах только не почудится… Эх, водки бы сейчас с полведра бы…
Человек хрипло и часто дышал. Он был бос и без доспехов, в одной лишь грязной изодранной тунике. Повязка, неумело наложенная на предплечье, набухла темной кровью. Сивый носком сапога перевернул его на спину и всмотрелся в измазанное липкой грязью лицо. Человек открыл глаза и зашевелил разбитыми губами.
— Эх… Нет у меня времени, на разговоры с тобой. — Сивый резким ударом в переносицу отправил в раненого в небытие, и занялся содержимым седельных сумок.