- Есть конкретные цифры?
- Порядка ста тысяч долларов в день.
- То есть тридцать три тысячи американских долларов.
- Да.
- А выплаты были?
- Простите? - не сразу понял меня Лим.
- Кто-нибудь выигрывал?
- Да, конечно. Люди выигрывают каждый день.
- Каков процент?
Лим вновь склонился над папкой.
- Сейчас посмотрю. Ага. Выигравшие получают четыреста процентов.
- Мало.
- Как?
- Действительное соотношение - шестьсот к одному. Те, кто организуют
прием ставок, снимают по двести долларов с каждого выигравшего доллара.
- Интересно, - пробормотал Лим. - Я это запишу, - и сделал
соответствующую пометку.
- Позвольте мне высказать одну догадку. Вы выяснили, что организовал
эту новую лотерею Анджело Сачетти.
Лим кивнул.
- Да, и организовал основательно. Однако этим его деятельность не
ограничивается. К примеру, если торговец не хочет еженедельно платить
определенную сумму, в один прекрасный день он обнаруживает, что в его
лавочке все разбито и покорежено.
- А как же ваши тайные общества? Их не возмутило появление нового
человека?
Лим вновь предложил мне "Лаки страйк", и я взял сигарету, чтобы
доставить ему удовольствие.
- Почему вы не вышвырнули его отсюда? - спросил я.
- Сачетти?
- Да.
Лим затянулся, выпустил тонкую струю дыма.
- К сожалению, мистер Которн, сделать это не так-то легко.
- Почему? Он - иностранец. Вы можете просто не продлить его визу.
- Да, он иностранец. Но мистер Сачетти женился сразу после прибытия в
Сингапур.
- Об этом я слышал.
- И вы знаете, на ком он женился?
- Нет.
- Его жена - дочь одного из наших известных политических деятелей. И он
использует свое немалое влияние, чтобы предотвратить любую попытку
воздействия на его зятя.
- Как это произошло, любовь с первого взгляда? Лим покачал головой.
- Нет, в это я не верю. Насколько мне известно, мистер Сачетти заплатил
чуть больше трехсот тысяч американских долларов за руку своей невесты.
Лим рассказал мне обо всем. Вернувшись из царства мертвых, через
Себу-Сити и Гонконг, Анджело Сачетти закатил марафонский пир, продолжавшийся
чуть ли не месяц. Он не прекращался ни днем, ни ночью, и двери его роскошной
квартиры были открыты для друзей, которые приводили своих друзей. В итоге
Сачетти встретился с теми кого хотел повидать, мелкими политиками, не
возражавшими против того, чтобы их купили, и преступниками, не
отказывающимися от лишнего доллара. Сачетти лишь показал им, что надо
делать, чтобы этих долларов стало больше, и как можно быстрее.
Разумеется, он приобрел и врагов, но оппозиция быстро пошла на попятную
после того, как двух наиболее упрямых соперников Анджело выловили из реки
Сингапур. Тайные общества поддержали Сачетти, потому что он не вмешивался в
их дела и согласился выплачивать им часть прибыли. По-настоящему
противостояли Сачетти лишь правительственные учреждения, но он обошел и эту
преграду, женившись на младшей дочери То Кин Пу, политика левых взглядов,
имевшего многочисленных последователей. Так уж вышло, что в тот момент от То
Кин Пу отвернулась удача, и он сидел на мели.
- Теперь же мистер То выражает свои политические взгляды с заднего
сидения "роллс-ройса", подаренного зятем на день рождения, - продолжал Лим.
- И мы подозреваем, хотя и не можем этого доказать, что часть прибыли
мистера Сачетти перетекает в партийную кассу, контролируемую его тестем. Я
склонен думать, что на текущий момент эта касса набита битком.
- А куда он направит эти деньги? Будет покупать голоса избирателей?
Лим покачал головой.
- Нет, до выборов еще четыре года, и партия премьер-министра
контролирует в парламенте все места, пятьдесят одно из пятидесяти одного. О
чем можно только сожалеть.
- Почему?
- Оппозиция необходима, знаете ли. Иначе политикам будет некого
поносить. Представьте себе, что демократы завоевали все места в конгрессе.
- Они сцепятся друг с другом.
- Вот именно. Поэтому То и полезен для правительства. На него всегда
можно вылить ушат помоев.
- Но реальной власти у него нет?
Есть, мистер Которн, власть у него есть. Имея в своем Распоряжении
большие деньги, он в любой момент может организовать расовый бунт. Это тот
камень, который тесть Анджело Сачетти держит за пазухой, и уверяю вас,
камень этот очень увесистый. Мы просто не можем позволить себе еще одного
расового бунта.
- Один, припоминаю, у вас уже произошел.
- Да. В 1964 году, - Лим покачал головой и вновь обратил взор к бухте.
- Мы в Сингапуре гордимся нашими гармоничными межнациональными отношениями.
Нам нравится думать, что мы прежде всего сингапурцы, а потом уже китайцы,
которых подавляющее большинство, малайцы, индусы, пакистанцы и европейцы, и
можем жить в мире и согласии. Так мы думали и в 1964 году, когда произошли
жестокие столкновения на межнациональной почве. Первый раз в июле, второй -
в сентябре. Тридцать пять человек погибло, многие сотни получили ранения,
материальный ущерб исчислялся десятками миллионов долларов. Первый бунт
начался из-за пустяка: во время малайской религиозной церемонии кто-то из
зрителей-малайцев затеял драку с полицейским-китайцем. В сентябре началу
столкновений положило убийстве рикши-китайца. Но, полагаю, мне нет нужды
объяснять вам, с чего начинаются расовые бунты, мистер Которн. В вашей
стране они не редкость.
- Полностью с вами согласен.
Лим повернулся ко мне,
- Тогда вы, несомненно, понимаете, что угроза расового бунта - очень
мощное оружие.
- Разновидность шантажа, не так ли?
- Я думаю, вы недалеки от истины. Но цена, которую мы платим,
неизмеримо меньше урона, вызванного столкновениями на расовой почве.
- А не могли бы вы забрать его паспорт через посольство США?
- Сачетти?
- Да.
Лим опять покачал головой и закрыл папку.
- Для таких людей, как Анджело Сачетти, паспорт или гражданство ничего
не значат. Если ваше государство отберет его, Сачетти на следующий день
получит новый у другого государства, которое торгует своим гражданством.
Таких я могу назвать вам четыре или пять. Видите ли, мистер Которн,
гражданство важно для тех, у кого нет денег. Если же человек обладает
практически неограниченными средствами, если он привык жить вне, вернее, над
законом, одна страна ничем не отличается для него от другой. Хотя
доказательств у меня нет, я сомневаюсь в том, что мистер Сачетти намерен в
обозримом будущем возвращаться в Соединенные Штаты. Но я что-то слишком
много говорю. Теперь вы скажите мне, почему вас заинтересовал Сачетти?
- Я думал, что убил его. Меня это тревожило. Тревожит и по сей день.
Лим пристально посмотрел на меня и улыбнулся. Сухо, а не так, как
обычно, во весь рот.
- Жаль, что вы его не убили. Вы избавили бы многих от лишних забот.
- Многих, но не себя.
- Когда вы узнали, что он живехонек?
- Несколько дней назад.
- Правда? - удивился Лим. - Странно, что ваш Государственный
департамент не известил вас об этом.
- Не вижу ничего странного, от нашего Государственного департамента
ничего другого ждать не приходится.
На этот раз Лим просиял.
- Признаюсь вам, что я придерживаюсь того же мнения. Судя по всему, вы
намерены найти Сачетти и лично убедиться, что он жив и здоров.
- Только в том, что он жив, - ответил я. - Вы представляете, где можно
его найти?
Лим сунул руку в ящик стола и достал большой бинокль.
- Я даже могу показать вам, где он живет.
Он поднялся, подошел к окну, поднес бинокль к глазам, оглядел бухту. Я
присоединился к нему, и он указал на одну из яхт.
- Вон та большая, белая, с радаром.
Лим передал мне бинокль. Я увидел белую яхту футов в сто пятьдесят
длиной, стоимостью под миллион долларов. Впрочем, я давно не приценивался к
таким яхтам. Она мерно покачивалась на якоре, по главной палубе ходили
какие-то люди, но бинокль не позволял разглядеть, пассажиры ли это или
команда. Я отдал бинокль Лиму.
- Отличная яхта.
- Я не сомневался, что она вам понравится. Раньше яхта принадлежала
султану Брунея. Сачетти купил ее за бесценок.
- И сколько стоит бесценок на Северном Борнео?
- Примерно два миллиона сингапурских долларов. Я слышал, что ее
первоначальная стоимость составляла четыре миллиона.
- У султана возникли денежные затруднения?
- Да, нефтяные запасы иссякают, а ему потребовались наличные.
- Мистер Лим, - я протянул руку, - вы мне очень помогли. Премного вам
благодарен.
- Пустяки, мистер Которн, - он пожал мою руку. - И еще. Как глава
сингапурской Секретной службы... - он хохотнул. - Я хотел бы знать, каковы
ваши планы в отношении мистера Сачетти. Вы понимаете, я не могу не спросить
об этом.
Я оглянулся на яхту.
- Полагаю, я его навещу.
- Не хотите ли, чтобы один из моих сотрудников сопровождал вас?
Пожалуйста, не думайте, что у меня большой штат. Их всего трое, и, если они
не занимаются контршпионажем, простите меня за этот расхожий термин, а такое
случается более чем часто, то работают в моей конторе. Один из них
управляющий, двое других - бухгалтеры.
- Думаю, что я обойдусь. Но за предложение - спасибо.
- Дело в том, что Сачетти давно отказался от политики "открытых
дверей". Он больше не устраивает приемов, а незваным гостям тут же указывают
на дверь. С другой стороны, более-менее официальный визит... - Лим не
закончил фразы.
- Я понимаю, что вы хотите сказать. Но я уверен, что Сачетти захочет
повидаться с давним другом, особенно с давним другом, который помог ему
умереть на некоторое время.
Я ловил такси на площади Раффлза, неподалеку от Чейндж-Элли, когда к
тротуару свернул "шевроле"-седан. Я решил, что это такси, тем более, что
водитель затормозил до трех-четырех миль в час, а пассажир на заднем сидении
опустил стекло. Поднятые стекла указывали на то, что машина снабжена
системой кондиционирования, и я уже приготовился высказать пассажиру
благодарность за то, что он решил разделить со мной прохладу салона, когда
увидел направленный на меня револьвер. За моей спиной раздался голос:
"Поберегись, приятель!" - но я и так все понял. И уже складывался вдвое,
чтобы прыгнуть в сторону. При падении я сильно ударился правым плечом, но
мне и раньше приходилось ударяться об асфальт, когда главный герой не желал
рисковать своим драгоценным здоровьем, и на съемочную площадку вызывали
каскадера. Прогремел выстрел, мне показалось, что пуля впилась в асфальт
рядом со мной, но, возможно, у меня просто разыгралось воображение. Второго
выстрела не последовало. Я еще катился по мостовой, когда стекло поднялось и
"шевроле", набирая скорость, влился в транспортный поток. Я встал,
отряхнулся под любопытными взглядами пешеходов. Никто не произнес ни слова,
не позвал полицию, не поинтересовался, не порвал ли я брюки. Но, возможно,
они приняли выстрел за взрыв шутихи. Шутихи рвались в Сингапуре днем и
ночью. Сингапурцы любили устраивать фейерверки.
- Чисто сработано, - прокомментировал тот же самый голос, что предложил
мне поберечься.
Обернувшись, я увидел крепенького, дочерна загоревшего мужчину
неопределенного возраста, от тридцати пяти до пятидесяти с гаком, в
выцветшей рубашке цвета хаки, брюках, перетянутых широким кожаным поясом с
медной бляхой, и теннисных туфлях, когда-то бывших белыми, но заметно
посеревших от времени и грязи.
- Да, повезло. Отклонись пуля на пару ярдов, и никакая реакция мне бы
не помогла.
Он стоял, засунув руки в карманы, щуря зеленые глаза от яркого солнца.
- Я как раз шел на ту сторону площади выпить пива. У меня такое
впечатление, что и вам не вредно промочить горло.
- Скорее всего, вы правы.
Мы устроились за столиком в баре, плохо освещенном, почти пустом, но с
кондиционером. Официант принес нам две бутылки пива и вновь уткнулся в
газету. Мужчина в хаки, не обращая внимания на стакан, поднял бутылку ко рту
и начал пить прямо из горлышка. Утолив первую жажду, он поставил бутылку на
стол, достал из кармана плоскую оловянную коробочку с табаком, папиросную
бумагу и свернул себе сигарету. По его автоматическим движениям
чувствовалось, что это дело для него привычное. Закурив, он пристально
посмотрел на меня, и я заметил, что морщинки в уголках глаз не исчезают,
даже когда он не щурится. Тут я решил, что ему скорее пятьдесят с гаком, чем
тридцать пять.
- Я - полковник Нэш, - представился он.
- Полковник чего? - переспросил я и назвался сам.
- Филиппинской партизанской армии.
- Но она распалась несколько лет назад.
Он пожал плечами.
- Если вам не нравится полковник, можете звать меня капитан Нэш.
- Капитан филиппинского партизанского флота?
- Нет, "Вилфреды Марии".
- Что это такое?
- Кампит.
- Что?
- Корабль водоизмещением восемь тонн. Я купил его у пирата с Моро. Я -
контрабандист.
- Всем нам приходится так или иначе зарабатывать на жизнь, - ответил я,
- но мне кажется, совсем не обязательно рассказывать кому-либо, как мы это
делаем.
Полковник Нэш вновь глотнул пива.
- А что такого, мы оба - американцы, не так ли?
- Я, во всяком случае, да.
- В Сингапур я контрабанду не привожу. Тут я продаю обычный груз.
- Какой же?
- Лес, главным образом с Борнео, из Тауа. Загружаю корабль копрой на
Филиппинах, продаю ее в Тауа, где мне дают хорошую цену в американских
долларах, покупаю лес и везу его сюда. Тут из него изготавливают фанеру.
- А когда же находите время для контрабанды?
- Когда плыву отсюда на Филиппины. Я загружаюсь часами, фотокамерами,
швейными машинками, английскими велосипедами, сигаретами и виски и сбываю их
на Лейте или на Себу.
- Вас никогда не ловили?
- В последнее время нет. На "Вилфреде Марии" четыре двигателя, и
тридцать узлов для нее не скорость. А если уж запахнет жареным, я могу
укрыться на островах Сулу.
- Где вы живете на Филиппинах?
- Себу-Сити.
- Давно?
- Двадцать пять лет. С сорок второго года я воевал в партизанах, потом
поддерживал связь между партизанами и американцами, да так и остался на
островах.
- Я знаю человека, который был в Себу-Сити примерно два года назад.
Американца.
- Как его звать?
- Анджело Сачетти.
Нэш как раз собирался поднести бутылку ко рту, когда я произнес имя и
фамилию. Его рука застыла в воздухе, глаза сразу насторожились.
- Ваш друг?
- Знакомый.
Нэш поднес-таки бутылку ко рту и осушил ее до дна.
- Вы его ищете?
- В некотором роде.
- Или вы его ищете, или нет.
- Ладно, ищу.
- Зачем?
- По личному делу.
- Не думаю, что он захочет встретиться с вами, - Нэш махнул официанту
рукой, требуя вторую бутылку.
- Почему вы так думаете?
Нэш подождал, пока официант принес бутылку, и вновь уткнулся в газету.
- Сачетти появился в Себу-Сити примерно два года назад без гроша в
кармане. Ну, возможно, пара долларов у него завалялась, но он не ел в
ресторанах, и звали его совсем не Анджело Сачетти.
- А как?
- Джерри Колдуэлл.
- Сколько он пробыл в Себу-Сити?
- Три или четыре месяца. Он пришел ко мне с предложением. Ссужать
деньги под большие проценты. Вы знаете, взял пять песо, отдай шесть. Меня
это не заинтересовало, но он занял у меня пару тысяч.
- Почему у вас?
- Черт, я же - американец, как и он.
- Извините. Забыл.
- Я дал ему пару тысяч, а он ссудил их двум азартным игрокам на неделю.
Ему они должны были заплатить уже две с половиной, но денег не отдали.
Колдуэлл, или Сачетти особо и не настаивал, по крайней мере, две последующие
недели. А потом купил бейсбольную биту. Знаете, что он с ней сделал?
- Нет, но могу догадаться.
- Он переломал этим парням ноги, вот что. И они немедленно
расплатились, а потом я не знал ни одного человека, занявшего у Сачетти
деньги, кто медлил бы с их возвратом.
- Почему он уехал?
- С Себу? Не знаю. Он крутился главным образом у ипподрома. Завсегдатаи
и составляли, в основном, его клиентуру. А в один прекрасный день он пришел
ко мне. Меня не было дома, но жена была, и она рассказала мне следующее. Он
достал из кармана толстенную пачку денег и вернул две тысячи, которые
когда-то одолжил у меня. А потом покинул город. Исчез. Вновь я увидел его
лишь через два или три месяца. Здесь, в "Хилтоне", с симпатичной китаянкой.
Я поджидал одного парня, тот все не показывался, поэтому я подошел к
Колдуэллу и сказал: "Привет, Джерри". Он смерил меня холодным взглядом и
ответил: "Извините, мистер, но вы ошиблись. Меня зовут Сачетти. Анджело
Сачетти". Я не стал спорить: "Хорошо, Джерри, если тебе так больше
нравится". И мы разошлись. Потом я узнал от парня, которого в тот вечер так
и не дождался, что Сачетти в Сингапуре стал большим человеком. Поэтому я
стараюсь быть в курсе его дел.
- Зачем?
- А почему бы и нет? В конце концов, я помог ему сделать карьеру. Все
началось с моих двух тысяч. Нынче же он женат на дочери местного политика и
живет на яхте, которую назвал "Чикагская красавица". Ничего себе название
для яхты, а?
- Может, он просто сентиментален.
- Я-то думал, он из Лос-Анджелеса. Во всяком случае, так он мне сказал.
Говорил, что снимался в фильмах, но я не видел его ни в одном.
- В фильмах он снимался, - подтвердил я.
- Так вы знаете его по Лос-Анджелесу?
- Совершенно верно.
- И вы - его друг.
- Давайте считать, что мы знакомы.
Нэш отпил из второй бутылки.
- Полагаю, едва ли ему захочется повидаться с вами.
- Почему вы так думаете?
- Парень на заднем сидении такси, который стрелял в вас.
- При чем тут он?
- Он работает на Сачетти.
Слов от меня не потребовалось. Все, должно быть, отразилось на моем
лице, и мне пришлось приложить определенное усилие, чтобы закрыть рот. Нэш
усмехнулся.
- Не привыкли к тому, что в вас стреляют?
- В жизни, нет.
- Если вы хорошенько все обдумаете и решите, что по-прежнему желаете
повидаться с ним, я подброшу вас к его яхте на своей лодке. Вы найдете меня
по этому телефону, - шариковой ручкой он написал несколько цифр на клочке
бумаги и протянул его мне.
- Зачем вам впутываться в это дело? - спросил я. Нэш пожал плечами.
- Черт, мы же оба американцы, не так ли?
- Извините. Я снова забыл об этом.
Я только разделся и манипулировал с кранами холодной и горячей воды в
огромной ванной комнате, смежной со спальней, когда услышал стук в дверь.
Завернувшись в полотенце, я подошел к двери и спросил: "Кто там?"
- Карла.
Я открыл дверь.
- Заходите. Я как раз собирался принять душ. Можете составить мне
компанию, если хотите.
Она вошла. В платье, которого я еще не видел, из светло-коричневого
шелка, подчеркивающего достоинства ее фигуры. Села в кресло, положила ногу
на ногу так, чтобы я не упустил ничего интересного, неторопливо оглядела
меня с головы до ног, словно картину, заслуживающую большего внимания, чем
показалось с первого взгляда.
У вас красивые плечи. И плоский живот. Мне нравятся плоские животы. У
большинства знакомых мне мужчин толстое брюхо, даже у молодых. Нависает над
поясом, как арбуз.
- Им нужно нанять нового портного, чтобы он сшил брюки по фигуре.
- Я думала, вы постучитесь ко мне, когда придете.
- Я не хотел, чтобы от меня плохо пахло, и решил помыться, прежде чем
придти к вам.
- Как мило. У вас есть что-нибудь выпить?
- Нет, но вы можете заказать бутылку. Нажмите вот эту кнопку, и
коридорный принесет ее, - я повернулся и направился в ванную.
- Можете не спешить, - донеслось мне вслед.
Я стоял под душем, направив горячую струю на плечо, которое ушиб, падая
на тротуар, когда чья-то рука коснулась моей спины. Карла Лозупоне отдернула
занавеску и ступила в ванну.
- Я решила принять ваше приглашение.
Причин возражать у меня не нашлось, поэтому я просто обнял ее и
поцеловал в приоткрывшиеся губы. Мы не стали выключать воду и, не отрываясь
друг от друга, добрались до кровати, где она посмотрела на меня, облизнула
губы розовым язычком и прошептала: "Скажи мне их".
- Что?
- Слова.
И я сказал те слова, которые, полагал, она хотела услышать, в
большинстве своем, из четырех букв [Ругательства.], даже изобрел несколько
новых. Ее глаза заблестели, руки стали неистовыми, рот - требовательным...
Потом она лежала на спине, всматриваясь в потолок.
- Ты мужик что надо. Даже лучше. Так мне нравится.
- Как?
- В отеле, как бы случайно. Это очень возбуждает. Но не питай никаких
иллюзий, Которн.
- Каких?
- В отношении меня.
- Я только хотел сказать, что в постели вы на высоте. Даже не знаю,
может ли кто сравниться с вами.
- Мы же попробовали не все.
- Нет, пожалуй, что нет.
Она приподнялась на локте, и ее правая рука легла мне на бедро. Я
заметил, что губки она уже не надувала, а меж белоснежных зубов вновь
показался розовый язычок.
- А ты хотел бы попробовать все?
- Почему бы и нет?
И мы попробовали. Если не все, то многое, о чем смогли подумать.
Воображение у Карлы оказалось богатое.
Потом мы оделись, коридорный принес бутылку "Баллэнтайна" и сэндвичи,
мы выпили по бокалу, налили по второму, и тут Карла посмотрела на меня.
- Ну?
- Что ну?
- Что вы узнали?
- Вы хотите сказать, что с сексом покончено, и пора переходить к делу?
- Сексом я занимаюсь, когда и где хочу, Эдди.
- Все равно что принять горячую ванну?
- А для тебя все по-другому?
- Пожалуй, что нет.
- Так что ты узнал?
- Выяснил, где живет Анджело. Особых усилий от меня не потребовалось. Я
мог бы спросить у портье, и сэкономил бы себе массу времени. Здесь Анджело -
заметная личность. Он, к тому же, женат, но вы знали об этом еще до отлета
из Соединенных Штатов, не правда ли? И лгали мне, говоря о том, что цель
вашей поездки в Сингапур - выигрыш двух-трех недель для вашего отца.
- Пусть так. Да, я знала, что он женился. Но все равно должна
повидаться с ним.
- Перестаньте, Карла. Вы уже виделись. Встречались вчера вечером, после
того как оставили меня допивать бренди. Вы сказали ему, что я здесь,
разыскиваю его, и на десять утра у меня назначена какая-то встреча. Вы
подставили меня, дорогая, потому что едва я вышел из здания, где проходила
встреча, какой-то человек, посланный Анджело, выстрелил в меня. Выстрел этот
следует расценивать, как предупреждение, намек. Он и не старался попасть в
цель.
Мои слова не вызвали у нее нервного потрясения. Она даже не расплескала
бокал. Но внимательно изучала ногти на левой руке. Потом подняла голову и
улыбнулась, словно я только что похвалил ее новую прическу.
- Знаешь, как повел себя Анджело, узнав о твоем приезде в Сингапур?
Рассмеялся. Он полагает, что это шутка. Пусть и не слишком забавная. Мне
кажется, он не хочет, чтобы ты здесь крутился.
- Я в этом уверен.
- Так зачем оставаться?
- Потому что я хочу повидаться с ним.
- И это все?
- Этого достаточно.
Карла покачала головой.
- Ты не хочешь раскрывать карт, не так ли? Анджело смеялся, пока я не
сказала ему, что ты связан с его крестным отцом. Вот тут ему стало не до
смеха. Почему дядя Чарли выбрал тебя, Которн? Наверное, дело не только в
том, что ему нравится ямочка на твоей щеке, появляющаяся при улыбке, хотя я
слышала, что в свое время он отдавал предпочтение мальчикам.
- Я мог поехать и хотел встретиться с Анджело.
- Нет, - Карла покачала головой, - дело в другом. Наш дядя Чарли не
стал бы высовываться наружу, не будь иной причины.
- Высовываться откуда?
- А как ты думаешь?
- Я думаю, что вы преданы своей семье.
- Я делаю то, что должна.
- В том числе и подставлять меня под пулю?
- Это твои трудности.
- Но и вы, похоже, не обходитесь без своих.
- Хорошо, - вздохнула она. - Давай сыграем в открытую. У Анджело
оказались бумаги, принадлежащие моему отцу. Я прилетела сюда, чтобы выкупить
их.
И все встало на свои места. Анджело шантажировал не только Чарльза
Коула, много лет доносящего на своих друзей и знакомых. Заполучив
микрофильм, украденный из сейфа Коула, он шантажировал и Джо Лозупоне.
Анджело Сачетти, решил я, захотелось грести деньги лопатой.
- Почему вы? - спросил я.
- Потому что больше послать было некого.
- То есть нет человека, которому ваш отец мог бы доверить обмен денег
на компрометирующие его документы?
- Совершенно верно.
- Сколько?
- Миллион.
- Где вы его держите, в косметичке?
- Это не смешно, Которн. Деньги в панамском банке. Теперь Панама
предпочтительнее Швейцарии. Там задают меньше вопросов. Мне достаточно
передать Анджело письмо, и он станет на миллион долларов богаче.
- Очень уж все просто. Вы могли отдать письмо вчера вечером, получить
то, что вам нужно, и улететь сегодня первым же самолетом.
- Так и намечалось.
- Но что-то помешало?
- Именно.
- Анджело захотел что-то еще. Наверное, больше денег.
- Нет. Он согласился на миллион.
- Сегодня да, а в следующий раз?
- Следующего раза не будет, - твердо заявила Карла.
- Если это шантаж, то будет. Ваш отец, похоже, оказался легкой добычей.
- С моим отцом этот номер не пройдет. Анджело об этом знает. Он готов
рискнуть один раз, но не более того.
- Шантажисты - люди особенные, - возразил я. - Их жертвы во многом
помогают им, а жадность у них патологическая, иначе они не были бы
шантажистами.
Карла пронзила меня взглядом.
- Мой отец попросил меня передать Анджело несколько слов. Я их заучила.
И вчера вечером передала Анджело.
- Что это за слова?
- "Один раз плачу я, во второй - ты мертв".
- Действительно, предельно просто.
- Анджело меня понял.
- Значит, все счастливы.
- Все, кроме Анджело. Как я и упомянула, ему нужно кое-что еще.
- Что же?
- Он хочет, чтобы ты покинул Сингапур.
- Почему? Я же ни для кого не представляю опасности.
- Анджело так не думает.
- Порядка ста тысяч долларов в день.
- То есть тридцать три тысячи американских долларов.
- Да.
- А выплаты были?
- Простите? - не сразу понял меня Лим.
- Кто-нибудь выигрывал?
- Да, конечно. Люди выигрывают каждый день.
- Каков процент?
Лим вновь склонился над папкой.
- Сейчас посмотрю. Ага. Выигравшие получают четыреста процентов.
- Мало.
- Как?
- Действительное соотношение - шестьсот к одному. Те, кто организуют
прием ставок, снимают по двести долларов с каждого выигравшего доллара.
- Интересно, - пробормотал Лим. - Я это запишу, - и сделал
соответствующую пометку.
- Позвольте мне высказать одну догадку. Вы выяснили, что организовал
эту новую лотерею Анджело Сачетти.
Лим кивнул.
- Да, и организовал основательно. Однако этим его деятельность не
ограничивается. К примеру, если торговец не хочет еженедельно платить
определенную сумму, в один прекрасный день он обнаруживает, что в его
лавочке все разбито и покорежено.
- А как же ваши тайные общества? Их не возмутило появление нового
человека?
Лим вновь предложил мне "Лаки страйк", и я взял сигарету, чтобы
доставить ему удовольствие.
- Почему вы не вышвырнули его отсюда? - спросил я.
- Сачетти?
- Да.
Лим затянулся, выпустил тонкую струю дыма.
- К сожалению, мистер Которн, сделать это не так-то легко.
- Почему? Он - иностранец. Вы можете просто не продлить его визу.
- Да, он иностранец. Но мистер Сачетти женился сразу после прибытия в
Сингапур.
- Об этом я слышал.
- И вы знаете, на ком он женился?
- Нет.
- Его жена - дочь одного из наших известных политических деятелей. И он
использует свое немалое влияние, чтобы предотвратить любую попытку
воздействия на его зятя.
- Как это произошло, любовь с первого взгляда? Лим покачал головой.
- Нет, в это я не верю. Насколько мне известно, мистер Сачетти заплатил
чуть больше трехсот тысяч американских долларов за руку своей невесты.
Лим рассказал мне обо всем. Вернувшись из царства мертвых, через
Себу-Сити и Гонконг, Анджело Сачетти закатил марафонский пир, продолжавшийся
чуть ли не месяц. Он не прекращался ни днем, ни ночью, и двери его роскошной
квартиры были открыты для друзей, которые приводили своих друзей. В итоге
Сачетти встретился с теми кого хотел повидать, мелкими политиками, не
возражавшими против того, чтобы их купили, и преступниками, не
отказывающимися от лишнего доллара. Сачетти лишь показал им, что надо
делать, чтобы этих долларов стало больше, и как можно быстрее.
Разумеется, он приобрел и врагов, но оппозиция быстро пошла на попятную
после того, как двух наиболее упрямых соперников Анджело выловили из реки
Сингапур. Тайные общества поддержали Сачетти, потому что он не вмешивался в
их дела и согласился выплачивать им часть прибыли. По-настоящему
противостояли Сачетти лишь правительственные учреждения, но он обошел и эту
преграду, женившись на младшей дочери То Кин Пу, политика левых взглядов,
имевшего многочисленных последователей. Так уж вышло, что в тот момент от То
Кин Пу отвернулась удача, и он сидел на мели.
- Теперь же мистер То выражает свои политические взгляды с заднего
сидения "роллс-ройса", подаренного зятем на день рождения, - продолжал Лим.
- И мы подозреваем, хотя и не можем этого доказать, что часть прибыли
мистера Сачетти перетекает в партийную кассу, контролируемую его тестем. Я
склонен думать, что на текущий момент эта касса набита битком.
- А куда он направит эти деньги? Будет покупать голоса избирателей?
Лим покачал головой.
- Нет, до выборов еще четыре года, и партия премьер-министра
контролирует в парламенте все места, пятьдесят одно из пятидесяти одного. О
чем можно только сожалеть.
- Почему?
- Оппозиция необходима, знаете ли. Иначе политикам будет некого
поносить. Представьте себе, что демократы завоевали все места в конгрессе.
- Они сцепятся друг с другом.
- Вот именно. Поэтому То и полезен для правительства. На него всегда
можно вылить ушат помоев.
- Но реальной власти у него нет?
Есть, мистер Которн, власть у него есть. Имея в своем Распоряжении
большие деньги, он в любой момент может организовать расовый бунт. Это тот
камень, который тесть Анджело Сачетти держит за пазухой, и уверяю вас,
камень этот очень увесистый. Мы просто не можем позволить себе еще одного
расового бунта.
- Один, припоминаю, у вас уже произошел.
- Да. В 1964 году, - Лим покачал головой и вновь обратил взор к бухте.
- Мы в Сингапуре гордимся нашими гармоничными межнациональными отношениями.
Нам нравится думать, что мы прежде всего сингапурцы, а потом уже китайцы,
которых подавляющее большинство, малайцы, индусы, пакистанцы и европейцы, и
можем жить в мире и согласии. Так мы думали и в 1964 году, когда произошли
жестокие столкновения на межнациональной почве. Первый раз в июле, второй -
в сентябре. Тридцать пять человек погибло, многие сотни получили ранения,
материальный ущерб исчислялся десятками миллионов долларов. Первый бунт
начался из-за пустяка: во время малайской религиозной церемонии кто-то из
зрителей-малайцев затеял драку с полицейским-китайцем. В сентябре началу
столкновений положило убийстве рикши-китайца. Но, полагаю, мне нет нужды
объяснять вам, с чего начинаются расовые бунты, мистер Которн. В вашей
стране они не редкость.
- Полностью с вами согласен.
Лим повернулся ко мне,
- Тогда вы, несомненно, понимаете, что угроза расового бунта - очень
мощное оружие.
- Разновидность шантажа, не так ли?
- Я думаю, вы недалеки от истины. Но цена, которую мы платим,
неизмеримо меньше урона, вызванного столкновениями на расовой почве.
- А не могли бы вы забрать его паспорт через посольство США?
- Сачетти?
- Да.
Лим опять покачал головой и закрыл папку.
- Для таких людей, как Анджело Сачетти, паспорт или гражданство ничего
не значат. Если ваше государство отберет его, Сачетти на следующий день
получит новый у другого государства, которое торгует своим гражданством.
Таких я могу назвать вам четыре или пять. Видите ли, мистер Которн,
гражданство важно для тех, у кого нет денег. Если же человек обладает
практически неограниченными средствами, если он привык жить вне, вернее, над
законом, одна страна ничем не отличается для него от другой. Хотя
доказательств у меня нет, я сомневаюсь в том, что мистер Сачетти намерен в
обозримом будущем возвращаться в Соединенные Штаты. Но я что-то слишком
много говорю. Теперь вы скажите мне, почему вас заинтересовал Сачетти?
- Я думал, что убил его. Меня это тревожило. Тревожит и по сей день.
Лим пристально посмотрел на меня и улыбнулся. Сухо, а не так, как
обычно, во весь рот.
- Жаль, что вы его не убили. Вы избавили бы многих от лишних забот.
- Многих, но не себя.
- Когда вы узнали, что он живехонек?
- Несколько дней назад.
- Правда? - удивился Лим. - Странно, что ваш Государственный
департамент не известил вас об этом.
- Не вижу ничего странного, от нашего Государственного департамента
ничего другого ждать не приходится.
На этот раз Лим просиял.
- Признаюсь вам, что я придерживаюсь того же мнения. Судя по всему, вы
намерены найти Сачетти и лично убедиться, что он жив и здоров.
- Только в том, что он жив, - ответил я. - Вы представляете, где можно
его найти?
Лим сунул руку в ящик стола и достал большой бинокль.
- Я даже могу показать вам, где он живет.
Он поднялся, подошел к окну, поднес бинокль к глазам, оглядел бухту. Я
присоединился к нему, и он указал на одну из яхт.
- Вон та большая, белая, с радаром.
Лим передал мне бинокль. Я увидел белую яхту футов в сто пятьдесят
длиной, стоимостью под миллион долларов. Впрочем, я давно не приценивался к
таким яхтам. Она мерно покачивалась на якоре, по главной палубе ходили
какие-то люди, но бинокль не позволял разглядеть, пассажиры ли это или
команда. Я отдал бинокль Лиму.
- Отличная яхта.
- Я не сомневался, что она вам понравится. Раньше яхта принадлежала
султану Брунея. Сачетти купил ее за бесценок.
- И сколько стоит бесценок на Северном Борнео?
- Примерно два миллиона сингапурских долларов. Я слышал, что ее
первоначальная стоимость составляла четыре миллиона.
- У султана возникли денежные затруднения?
- Да, нефтяные запасы иссякают, а ему потребовались наличные.
- Мистер Лим, - я протянул руку, - вы мне очень помогли. Премного вам
благодарен.
- Пустяки, мистер Которн, - он пожал мою руку. - И еще. Как глава
сингапурской Секретной службы... - он хохотнул. - Я хотел бы знать, каковы
ваши планы в отношении мистера Сачетти. Вы понимаете, я не могу не спросить
об этом.
Я оглянулся на яхту.
- Полагаю, я его навещу.
- Не хотите ли, чтобы один из моих сотрудников сопровождал вас?
Пожалуйста, не думайте, что у меня большой штат. Их всего трое, и, если они
не занимаются контршпионажем, простите меня за этот расхожий термин, а такое
случается более чем часто, то работают в моей конторе. Один из них
управляющий, двое других - бухгалтеры.
- Думаю, что я обойдусь. Но за предложение - спасибо.
- Дело в том, что Сачетти давно отказался от политики "открытых
дверей". Он больше не устраивает приемов, а незваным гостям тут же указывают
на дверь. С другой стороны, более-менее официальный визит... - Лим не
закончил фразы.
- Я понимаю, что вы хотите сказать. Но я уверен, что Сачетти захочет
повидаться с давним другом, особенно с давним другом, который помог ему
умереть на некоторое время.
Я ловил такси на площади Раффлза, неподалеку от Чейндж-Элли, когда к
тротуару свернул "шевроле"-седан. Я решил, что это такси, тем более, что
водитель затормозил до трех-четырех миль в час, а пассажир на заднем сидении
опустил стекло. Поднятые стекла указывали на то, что машина снабжена
системой кондиционирования, и я уже приготовился высказать пассажиру
благодарность за то, что он решил разделить со мной прохладу салона, когда
увидел направленный на меня револьвер. За моей спиной раздался голос:
"Поберегись, приятель!" - но я и так все понял. И уже складывался вдвое,
чтобы прыгнуть в сторону. При падении я сильно ударился правым плечом, но
мне и раньше приходилось ударяться об асфальт, когда главный герой не желал
рисковать своим драгоценным здоровьем, и на съемочную площадку вызывали
каскадера. Прогремел выстрел, мне показалось, что пуля впилась в асфальт
рядом со мной, но, возможно, у меня просто разыгралось воображение. Второго
выстрела не последовало. Я еще катился по мостовой, когда стекло поднялось и
"шевроле", набирая скорость, влился в транспортный поток. Я встал,
отряхнулся под любопытными взглядами пешеходов. Никто не произнес ни слова,
не позвал полицию, не поинтересовался, не порвал ли я брюки. Но, возможно,
они приняли выстрел за взрыв шутихи. Шутихи рвались в Сингапуре днем и
ночью. Сингапурцы любили устраивать фейерверки.
- Чисто сработано, - прокомментировал тот же самый голос, что предложил
мне поберечься.
Обернувшись, я увидел крепенького, дочерна загоревшего мужчину
неопределенного возраста, от тридцати пяти до пятидесяти с гаком, в
выцветшей рубашке цвета хаки, брюках, перетянутых широким кожаным поясом с
медной бляхой, и теннисных туфлях, когда-то бывших белыми, но заметно
посеревших от времени и грязи.
- Да, повезло. Отклонись пуля на пару ярдов, и никакая реакция мне бы
не помогла.
Он стоял, засунув руки в карманы, щуря зеленые глаза от яркого солнца.
- Я как раз шел на ту сторону площади выпить пива. У меня такое
впечатление, что и вам не вредно промочить горло.
- Скорее всего, вы правы.
Мы устроились за столиком в баре, плохо освещенном, почти пустом, но с
кондиционером. Официант принес нам две бутылки пива и вновь уткнулся в
газету. Мужчина в хаки, не обращая внимания на стакан, поднял бутылку ко рту
и начал пить прямо из горлышка. Утолив первую жажду, он поставил бутылку на
стол, достал из кармана плоскую оловянную коробочку с табаком, папиросную
бумагу и свернул себе сигарету. По его автоматическим движениям
чувствовалось, что это дело для него привычное. Закурив, он пристально
посмотрел на меня, и я заметил, что морщинки в уголках глаз не исчезают,
даже когда он не щурится. Тут я решил, что ему скорее пятьдесят с гаком, чем
тридцать пять.
- Я - полковник Нэш, - представился он.
- Полковник чего? - переспросил я и назвался сам.
- Филиппинской партизанской армии.
- Но она распалась несколько лет назад.
Он пожал плечами.
- Если вам не нравится полковник, можете звать меня капитан Нэш.
- Капитан филиппинского партизанского флота?
- Нет, "Вилфреды Марии".
- Что это такое?
- Кампит.
- Что?
- Корабль водоизмещением восемь тонн. Я купил его у пирата с Моро. Я -
контрабандист.
- Всем нам приходится так или иначе зарабатывать на жизнь, - ответил я,
- но мне кажется, совсем не обязательно рассказывать кому-либо, как мы это
делаем.
Полковник Нэш вновь глотнул пива.
- А что такого, мы оба - американцы, не так ли?
- Я, во всяком случае, да.
- В Сингапур я контрабанду не привожу. Тут я продаю обычный груз.
- Какой же?
- Лес, главным образом с Борнео, из Тауа. Загружаю корабль копрой на
Филиппинах, продаю ее в Тауа, где мне дают хорошую цену в американских
долларах, покупаю лес и везу его сюда. Тут из него изготавливают фанеру.
- А когда же находите время для контрабанды?
- Когда плыву отсюда на Филиппины. Я загружаюсь часами, фотокамерами,
швейными машинками, английскими велосипедами, сигаретами и виски и сбываю их
на Лейте или на Себу.
- Вас никогда не ловили?
- В последнее время нет. На "Вилфреде Марии" четыре двигателя, и
тридцать узлов для нее не скорость. А если уж запахнет жареным, я могу
укрыться на островах Сулу.
- Где вы живете на Филиппинах?
- Себу-Сити.
- Давно?
- Двадцать пять лет. С сорок второго года я воевал в партизанах, потом
поддерживал связь между партизанами и американцами, да так и остался на
островах.
- Я знаю человека, который был в Себу-Сити примерно два года назад.
Американца.
- Как его звать?
- Анджело Сачетти.
Нэш как раз собирался поднести бутылку ко рту, когда я произнес имя и
фамилию. Его рука застыла в воздухе, глаза сразу насторожились.
- Ваш друг?
- Знакомый.
Нэш поднес-таки бутылку ко рту и осушил ее до дна.
- Вы его ищете?
- В некотором роде.
- Или вы его ищете, или нет.
- Ладно, ищу.
- Зачем?
- По личному делу.
- Не думаю, что он захочет встретиться с вами, - Нэш махнул официанту
рукой, требуя вторую бутылку.
- Почему вы так думаете?
Нэш подождал, пока официант принес бутылку, и вновь уткнулся в газету.
- Сачетти появился в Себу-Сити примерно два года назад без гроша в
кармане. Ну, возможно, пара долларов у него завалялась, но он не ел в
ресторанах, и звали его совсем не Анджело Сачетти.
- А как?
- Джерри Колдуэлл.
- Сколько он пробыл в Себу-Сити?
- Три или четыре месяца. Он пришел ко мне с предложением. Ссужать
деньги под большие проценты. Вы знаете, взял пять песо, отдай шесть. Меня
это не заинтересовало, но он занял у меня пару тысяч.
- Почему у вас?
- Черт, я же - американец, как и он.
- Извините. Забыл.
- Я дал ему пару тысяч, а он ссудил их двум азартным игрокам на неделю.
Ему они должны были заплатить уже две с половиной, но денег не отдали.
Колдуэлл, или Сачетти особо и не настаивал, по крайней мере, две последующие
недели. А потом купил бейсбольную биту. Знаете, что он с ней сделал?
- Нет, но могу догадаться.
- Он переломал этим парням ноги, вот что. И они немедленно
расплатились, а потом я не знал ни одного человека, занявшего у Сачетти
деньги, кто медлил бы с их возвратом.
- Почему он уехал?
- С Себу? Не знаю. Он крутился главным образом у ипподрома. Завсегдатаи
и составляли, в основном, его клиентуру. А в один прекрасный день он пришел
ко мне. Меня не было дома, но жена была, и она рассказала мне следующее. Он
достал из кармана толстенную пачку денег и вернул две тысячи, которые
когда-то одолжил у меня. А потом покинул город. Исчез. Вновь я увидел его
лишь через два или три месяца. Здесь, в "Хилтоне", с симпатичной китаянкой.
Я поджидал одного парня, тот все не показывался, поэтому я подошел к
Колдуэллу и сказал: "Привет, Джерри". Он смерил меня холодным взглядом и
ответил: "Извините, мистер, но вы ошиблись. Меня зовут Сачетти. Анджело
Сачетти". Я не стал спорить: "Хорошо, Джерри, если тебе так больше
нравится". И мы разошлись. Потом я узнал от парня, которого в тот вечер так
и не дождался, что Сачетти в Сингапуре стал большим человеком. Поэтому я
стараюсь быть в курсе его дел.
- Зачем?
- А почему бы и нет? В конце концов, я помог ему сделать карьеру. Все
началось с моих двух тысяч. Нынче же он женат на дочери местного политика и
живет на яхте, которую назвал "Чикагская красавица". Ничего себе название
для яхты, а?
- Может, он просто сентиментален.
- Я-то думал, он из Лос-Анджелеса. Во всяком случае, так он мне сказал.
Говорил, что снимался в фильмах, но я не видел его ни в одном.
- В фильмах он снимался, - подтвердил я.
- Так вы знаете его по Лос-Анджелесу?
- Совершенно верно.
- И вы - его друг.
- Давайте считать, что мы знакомы.
Нэш отпил из второй бутылки.
- Полагаю, едва ли ему захочется повидаться с вами.
- Почему вы так думаете?
- Парень на заднем сидении такси, который стрелял в вас.
- При чем тут он?
- Он работает на Сачетти.
Слов от меня не потребовалось. Все, должно быть, отразилось на моем
лице, и мне пришлось приложить определенное усилие, чтобы закрыть рот. Нэш
усмехнулся.
- Не привыкли к тому, что в вас стреляют?
- В жизни, нет.
- Если вы хорошенько все обдумаете и решите, что по-прежнему желаете
повидаться с ним, я подброшу вас к его яхте на своей лодке. Вы найдете меня
по этому телефону, - шариковой ручкой он написал несколько цифр на клочке
бумаги и протянул его мне.
- Зачем вам впутываться в это дело? - спросил я. Нэш пожал плечами.
- Черт, мы же оба американцы, не так ли?
- Извините. Я снова забыл об этом.
Я только разделся и манипулировал с кранами холодной и горячей воды в
огромной ванной комнате, смежной со спальней, когда услышал стук в дверь.
Завернувшись в полотенце, я подошел к двери и спросил: "Кто там?"
- Карла.
Я открыл дверь.
- Заходите. Я как раз собирался принять душ. Можете составить мне
компанию, если хотите.
Она вошла. В платье, которого я еще не видел, из светло-коричневого
шелка, подчеркивающего достоинства ее фигуры. Села в кресло, положила ногу
на ногу так, чтобы я не упустил ничего интересного, неторопливо оглядела
меня с головы до ног, словно картину, заслуживающую большего внимания, чем
показалось с первого взгляда.
У вас красивые плечи. И плоский живот. Мне нравятся плоские животы. У
большинства знакомых мне мужчин толстое брюхо, даже у молодых. Нависает над
поясом, как арбуз.
- Им нужно нанять нового портного, чтобы он сшил брюки по фигуре.
- Я думала, вы постучитесь ко мне, когда придете.
- Я не хотел, чтобы от меня плохо пахло, и решил помыться, прежде чем
придти к вам.
- Как мило. У вас есть что-нибудь выпить?
- Нет, но вы можете заказать бутылку. Нажмите вот эту кнопку, и
коридорный принесет ее, - я повернулся и направился в ванную.
- Можете не спешить, - донеслось мне вслед.
Я стоял под душем, направив горячую струю на плечо, которое ушиб, падая
на тротуар, когда чья-то рука коснулась моей спины. Карла Лозупоне отдернула
занавеску и ступила в ванну.
- Я решила принять ваше приглашение.
Причин возражать у меня не нашлось, поэтому я просто обнял ее и
поцеловал в приоткрывшиеся губы. Мы не стали выключать воду и, не отрываясь
друг от друга, добрались до кровати, где она посмотрела на меня, облизнула
губы розовым язычком и прошептала: "Скажи мне их".
- Что?
- Слова.
И я сказал те слова, которые, полагал, она хотела услышать, в
большинстве своем, из четырех букв [Ругательства.], даже изобрел несколько
новых. Ее глаза заблестели, руки стали неистовыми, рот - требовательным...
Потом она лежала на спине, всматриваясь в потолок.
- Ты мужик что надо. Даже лучше. Так мне нравится.
- Как?
- В отеле, как бы случайно. Это очень возбуждает. Но не питай никаких
иллюзий, Которн.
- Каких?
- В отношении меня.
- Я только хотел сказать, что в постели вы на высоте. Даже не знаю,
может ли кто сравниться с вами.
- Мы же попробовали не все.
- Нет, пожалуй, что нет.
Она приподнялась на локте, и ее правая рука легла мне на бедро. Я
заметил, что губки она уже не надувала, а меж белоснежных зубов вновь
показался розовый язычок.
- А ты хотел бы попробовать все?
- Почему бы и нет?
И мы попробовали. Если не все, то многое, о чем смогли подумать.
Воображение у Карлы оказалось богатое.
Потом мы оделись, коридорный принес бутылку "Баллэнтайна" и сэндвичи,
мы выпили по бокалу, налили по второму, и тут Карла посмотрела на меня.
- Ну?
- Что ну?
- Что вы узнали?
- Вы хотите сказать, что с сексом покончено, и пора переходить к делу?
- Сексом я занимаюсь, когда и где хочу, Эдди.
- Все равно что принять горячую ванну?
- А для тебя все по-другому?
- Пожалуй, что нет.
- Так что ты узнал?
- Выяснил, где живет Анджело. Особых усилий от меня не потребовалось. Я
мог бы спросить у портье, и сэкономил бы себе массу времени. Здесь Анджело -
заметная личность. Он, к тому же, женат, но вы знали об этом еще до отлета
из Соединенных Штатов, не правда ли? И лгали мне, говоря о том, что цель
вашей поездки в Сингапур - выигрыш двух-трех недель для вашего отца.
- Пусть так. Да, я знала, что он женился. Но все равно должна
повидаться с ним.
- Перестаньте, Карла. Вы уже виделись. Встречались вчера вечером, после
того как оставили меня допивать бренди. Вы сказали ему, что я здесь,
разыскиваю его, и на десять утра у меня назначена какая-то встреча. Вы
подставили меня, дорогая, потому что едва я вышел из здания, где проходила
встреча, какой-то человек, посланный Анджело, выстрелил в меня. Выстрел этот
следует расценивать, как предупреждение, намек. Он и не старался попасть в
цель.
Мои слова не вызвали у нее нервного потрясения. Она даже не расплескала
бокал. Но внимательно изучала ногти на левой руке. Потом подняла голову и
улыбнулась, словно я только что похвалил ее новую прическу.
- Знаешь, как повел себя Анджело, узнав о твоем приезде в Сингапур?
Рассмеялся. Он полагает, что это шутка. Пусть и не слишком забавная. Мне
кажется, он не хочет, чтобы ты здесь крутился.
- Я в этом уверен.
- Так зачем оставаться?
- Потому что я хочу повидаться с ним.
- И это все?
- Этого достаточно.
Карла покачала головой.
- Ты не хочешь раскрывать карт, не так ли? Анджело смеялся, пока я не
сказала ему, что ты связан с его крестным отцом. Вот тут ему стало не до
смеха. Почему дядя Чарли выбрал тебя, Которн? Наверное, дело не только в
том, что ему нравится ямочка на твоей щеке, появляющаяся при улыбке, хотя я
слышала, что в свое время он отдавал предпочтение мальчикам.
- Я мог поехать и хотел встретиться с Анджело.
- Нет, - Карла покачала головой, - дело в другом. Наш дядя Чарли не
стал бы высовываться наружу, не будь иной причины.
- Высовываться откуда?
- А как ты думаешь?
- Я думаю, что вы преданы своей семье.
- Я делаю то, что должна.
- В том числе и подставлять меня под пулю?
- Это твои трудности.
- Но и вы, похоже, не обходитесь без своих.
- Хорошо, - вздохнула она. - Давай сыграем в открытую. У Анджело
оказались бумаги, принадлежащие моему отцу. Я прилетела сюда, чтобы выкупить
их.
И все встало на свои места. Анджело шантажировал не только Чарльза
Коула, много лет доносящего на своих друзей и знакомых. Заполучив
микрофильм, украденный из сейфа Коула, он шантажировал и Джо Лозупоне.
Анджело Сачетти, решил я, захотелось грести деньги лопатой.
- Почему вы? - спросил я.
- Потому что больше послать было некого.
- То есть нет человека, которому ваш отец мог бы доверить обмен денег
на компрометирующие его документы?
- Совершенно верно.
- Сколько?
- Миллион.
- Где вы его держите, в косметичке?
- Это не смешно, Которн. Деньги в панамском банке. Теперь Панама
предпочтительнее Швейцарии. Там задают меньше вопросов. Мне достаточно
передать Анджело письмо, и он станет на миллион долларов богаче.
- Очень уж все просто. Вы могли отдать письмо вчера вечером, получить
то, что вам нужно, и улететь сегодня первым же самолетом.
- Так и намечалось.
- Но что-то помешало?
- Именно.
- Анджело захотел что-то еще. Наверное, больше денег.
- Нет. Он согласился на миллион.
- Сегодня да, а в следующий раз?
- Следующего раза не будет, - твердо заявила Карла.
- Если это шантаж, то будет. Ваш отец, похоже, оказался легкой добычей.
- С моим отцом этот номер не пройдет. Анджело об этом знает. Он готов
рискнуть один раз, но не более того.
- Шантажисты - люди особенные, - возразил я. - Их жертвы во многом
помогают им, а жадность у них патологическая, иначе они не были бы
шантажистами.
Карла пронзила меня взглядом.
- Мой отец попросил меня передать Анджело несколько слов. Я их заучила.
И вчера вечером передала Анджело.
- Что это за слова?
- "Один раз плачу я, во второй - ты мертв".
- Действительно, предельно просто.
- Анджело меня понял.
- Значит, все счастливы.
- Все, кроме Анджело. Как я и упомянула, ему нужно кое-что еще.
- Что же?
- Он хочет, чтобы ты покинул Сингапур.
- Почему? Я же ни для кого не представляю опасности.
- Анджело так не думает.