в нашу кабинку.
Потом я сидел под пальмой со стаканом коньяка и смотрел, как Анна
плавает в бухте. Я пришел к выводу, что проведу остаток дней в "Ле Холидей
Инн", буду любить Анну, пить прекрасное вино месье Арсеню, есть его
великолепную еду. Попав в рай, я решил остаться в нем навсегда.
Анна выбежала на берег, ее волосы чуть потемнели от воды.
- Так будет всегда, Пит? Мы не перестанем любить друг друга?
- Нет, не перестанем. Мы будем жить на берегу. Я буду пить коньяк и
смотреть, как ты плаваешь. Мы будем разрисовывать ракушки и продавать их
туристам. Несколько штук мы продадим Шартеллю.
Анна наклонилась ко мне, отпила коньяка из моего стакана. Взглянула на
меня.
- А мы не будем ссориться?
- Никогда.
- И всегда будем любить друг друга?
- Обязательно.
Она села, обхватив колени руками.
- Я так счастлива, Питер.
- Мы будем счастливы. Весь мир лежит перед нами. Он - наш.
Двойной автомобильный гудок возвестил о прибытии Шартелля. Мы
поднялись. Я - с некоторым трудом. В сотне ярдов от нас остановился
"ласалль". Шартелль сидел за рулем, Клод - рядом с ним. Шартелль встал,
затем уселся на спинку переднего сиденья. Махнул мне бутылкой. Я поднял
стакан, расплескав коньяк. Анна подняла с песка бутылку и возместила
пролитое.
- Как вы, Пит, мисс Анна? - прокричал Шартелль и отхлебнул прямо из
горлышка. Ждать ответа он не стал. - А мне хорошо, очень хорошо, просто
отлично, - Клод вышла из машины и направилась к нам. Шартелль встал,
отбросил бутылку и спрыгнул на землю через закрытую дверцу.
- О, для мужчины моих лет я еще очень прыткий!
- Он выпил почти целую бутылку коньяка, - пояснила Клод.
Шартелль был в одном из своих костюмов-тройке, белой рубашке,
ярко-красном галстуке. Черной шляпе набекрень. Он постоял, вытащил из
кармана сигару, сунул в рот, раскурил. Посмотрел на бухту, небо, потянулся,
подпрыгнул и стукнул в воздухе каблуками. И, пританцовывая, двинулся к нам.
Я слышал, как он напевает что-то себе под нос, высокий, стройный мужчина в
широкополой шляпе, танцующий кэкуок на африканской тропе. То был веселый,
насмешливый танец с короткими остановками, оборотами, шарканьем ног и
забавными поклонами. Как-то мне довелось видеть похоронную процессию,
возвращающуюся с кладбища в Новом Орлеане, и некоторые танцевали точно так
же, как Шартелль. А он кружился и принимал важные позы. Полагаю, это был
танец победы.
Я допил коньяк, отдал стакан Анне, подошел к мусорному баку, снял
крышку. И принял бить по ней палкой. Крышка гремела, как барабан. Затем я
начал восхвалять своего босса.
- Люди этой земли, поклонитесь, - теперь я стучал по крышке в такт
словам. - Идет могущественный из всех... Величественна его походка... -
Шартелль махнул сигарой, показывая, что слышит мою литанию. - Владыка душ
избирателей... Сын света, дружбы с которым жаждут короли... - шаги Шартелля
становились все сложнее. Он продолжал напевать, а я - восхвалять его. - Люди
Земли знают его, как Шартелля... Имя его известно от страны Ог до Каша...
Вот он идет, сын грома... Поклонитесь ему... Закройте глаза, чтобы его
сияние не ослепило вас... Быстрее, ибо он уже здесь... Величайший из рыцарей
предвыборных кампаний... Убивающий двух зайцев одним выстрелом пришел к нам!
Шартелль вынул изо рта сигару и важно кивнул воображаемой аудитории,
сначала той, что слева, затем - справа.
- Это я! - радостно крикнул он, благословив всех своей сигарой. - Это
я!
Он высоко подпрыгнул, едва не свалился, но успел схватиться за пальму,
посмотрел на нас и широко улыбнулся. Снял шляпу, перевернул ее и пошел
обходить воображаемых зрителей. Анна и Клод зааплодировали.
- Шартелль, вы пьяны, - вынес я приговор. Анна протянула мне бутылку и
стакан. Я наполнил его до половины и передал Шартеллю. Тот принял стакан с
вежливым поклоном.
- Я не пьян, Пит, но собираюсь напиться.
- Он пел всю дорогу, - пояснила Клод. - Очень неприличные песни.
Шартелль огляделся.
- Как вам здесь, мисс Анна? Должен признать, в таком костюме от вас не
оторвать глаз.
- Благодарю вас, мистер Клинт, - она сделала реверанс. Выглядело это
забавно, потому что весь ее наряд состоял из бикини. - Тут прекрасно. Пит и
я решили остаться здесь до конца наших дней.
- А как месье Арсеню? - спросила Клод. - Слегка навеселе?
- Чуть-чуть. Но это никак не сказывается на его кулинарных
способностях.
Шартелль вернулся к машине и достал чемоданы.
- Юноша, на заднем сиденье ящик самого лучшего коньяка. Вас не
затруднит взять его?
Я перенес коньяк в нашу кабинку, Шартелль и Клод удалились в свою и
через несколько минут вышли в купальных костюмах. Шартелль шлепнул Клод
пониже спины.
- Потрясающая у нее фигура, не правда ли, Пит?
Я и не собирался оспаривать очевидное. Она чмокнула Шартелля в щеку и
побежала к воде. Анна последовала за ней. Они плавали, а мы с Шартеллем
сидели под пальмой и пили коньяк.
- Похоже, я собираюсь жениться на этой старушке, Пити.
- Вы сделали ей предложение?
- В некотором роде. Мужчины в моем возрасте становятся очень
осторожными.
- Вы, конечно, немолоды.
- Полагаю, я просто влюбился.
- Такой старик, как вы. Она согласилась?
- Кажется, да.
- Не слишком ли страстная для старика?
- Ну, я не так уж и стар, юноша.
Я отпил коньяка, и какое-то время мы наблюдали за нашими женщинами.
- А как у вас с мисс Анной?
- Я просто влюбился, - повторил я слова Шартелля.
- Собираетесь жениться на ней?
- Возможно.
- Возможно?
- Женюсь.
- Это, конечно, не мое дело, но мисс Анна - достойнейший кандидат в
подруги жизни.
Шартелль глотнул коньяка и прислонился спиной к стволу пальмы.
До чего же хорошо, Пит. Сижу на песке, смотрю, как две красавицы
плещутся в воде, пью коньяк, знаю, что помог выиграть еще одну кампанию.
Лучше не придумаешь.
- В Убондо все спокойно?
- Когда я уезжал, все шло прекрасно.
Мы пили, ели, плавали, предавались любовным утехам остаток пятницы, всю
субботу и часть воскресенья. Потом мы привели в чувство месье Арсеню, чтобы
расплатиться с ним, распили на прощание бутылку вина и поехали в Убондо. Я
следовал за большим белым "ласаллем". Анна сидела рядом, положив голову мне
на плечо.
- Это было чудесно, - сонно прошептала она.
- Изумительно.
- И мы действительно сможем жить в домике на берегу?
- До конца наших дней, - ответил я.
Охранники у ворот огражденного стеной Подворья Акомоло узнали белый
"ласалль" и приветствовали нас, когда в понедельник вечером Шартелль, я и
Анна приехали поздравить первого премьер-министра независимой Альбертии.
Весь день мы перезванивались с Дженаро и доктором Диокаду. Партия Акомоло
уверенно лидировала в масштабах всей страны, Декко значительно опережал
своих соперников в Западной провинции.
Уильяма и остальных слуг мы отпустили, чтобы они смогли проголосовать
сами и привести с собой всех друзей к урнам, украшенным символом партии,
скрещенными лопатой и мотыгой, понятным даже неграмотным. Не менее ясные
символы имели и другие партии. После официального визита к Акомоло мы
собирались пообедать у Клод, а затем поехать к Джимми Дженаро и ждать
окончательных результатов.
У дома сгрудились машины, толпились люди. Тут собрались чуть ли не все
базарные торговки, надевшие наряды. Они стояли или сидели, хихикали,
сплетничали, громкими криками приветствуя каждого известного альбертийца,
входящего в дом, чтобы поздравить Акомоло. Они приветствовали даже нас.
Шартелль помахал им сигарой. В большом зале преобладали мужчины. Они пили
виски и джин вождя и говорили друг другу, что с самого начала не сомневались
в победе Лидера. Будущий премьер стоял в левом углу, окруженный
доброжелателями, которые хором поздравляли его с победой. Он слушал вполуха,
время от времени вежливо кивая. Выглядел он уставшим, и ритуальные шрамы на
щеках выделялись резче, чем обычно.
Вождь улыбнулся, заметив Шартелля. Двинулся к нам, протягивая обе руки.
- Я так рад, что вы смогли заехать. Сведения очень обнадеживающие.
- Все хорошо, вождь, - кивнул Шартелль. - Лучше не бывает. Я вижу,
придворные блюдолизы уже тут как тут.
Акомоло понизил голос.
- Шакалы.
- Держу пари, они знали с самого начала, что вы не можете проиграть.
Акомоло кивнул.
- Все до единого. Но торговки во дворе - самый верный признак. Они чуют
победителя и собираются в его доме. Это традиция. И я жалею, что они здесь.
По мере поглощения спиртного шум в зале нарастал.
- Давайте поднимемся в мой кабинет, - предложил вождь. - Здесь нам не
поговорить.
Он повернулся к одному из своих помощников и сказал, что будет наверху.
Мы поднялись на второй этаж и устроились на низких кушетках. Акомоло сел за
стол и тут же начал перекладывать бумаги. Под потолком медленно вращался
вентилятор.
- Я хочу воспользоваться представившейся возможностью и поблагодарить
вас, мистер Шартелль и мистер Апшоу, за то, что вы сделали. Я не так наивен,
чтобы не понимать, что вы использовали некоторые... скажем, тактические
приемы, которые я мог бы не одобрить, если бы вы обратились ко мне.
Шартелль широко улыбнулся.
- Вождь, мы с Питом просто не хотели обременять вас мелкими
подробностями. Вам и так хватало забот.
Акомоло кивнул.
- Я думал, что разбираюсь в политике, мистер Шартелль, но эта кампания
позволила мне узнать много нового. Я собираюсь написать о ней статью,
возможно, для одного из ваших журналов. Как вы думаете, такая статья их
заинтересует?
- Спросите лучше у Пита, вождь.
- Ее оторвут у вас с руками, - ответил я.
- Конечно, несколько месяцев со статьей придется повременить, но думаю,
если хорошо ее написать, она станет классическим примером использования
американских методов политической борьбы в обретающей независимость
африканской стране. Возможно, доктор Диокаду поможет мне подготовить такую
статью.
- Чего только нам не хватало, так это радио и телевидения.
Вождь улыбнулся.
- В следующий раз, дорогой Шартелль, у нас скорее всего будет и то и
другое.
Он еще улыбался, когда они вошли в кабинет. Капрал альбертийской армии
и шесть рядовых. Рядовые держали в руках ружья, капрал - "кольт" сорок
пятого калибра. Дуло пистолета смотрело на Акомоло.
- Вы арестованы, - голосу капрала недоставало уверенности. Костлявый, с
впалыми щеками, плоским лбом, он был староват для столь низкого звания. Его
очки стальной оправой запотели в духоте кабинета.
- Что это значит? - Акомоло все еще перекладывал бумаги на столе.
- Вы арестованы. Армия взяла власть в свои руки.
- Дурак.
- Вы арестованы! - выкрикнул капрал.
Акомоло открыл правый верхний ящик стола, осторожно опустил в него
пачку бумаг, словно хотел, чтобы с ними ничего не случилось до вторника,
когда они вновь понадобятся.
Они выпустили в него шесть пуль, прежде чем тот успел вытащить из ящика
пистолет.
Вождя отбросило на спинку кресла. Капрал выстрелил трижды, трое
рядовых - по разу. Остальные держали нас на прицеле.
Открытые глаза Акомоло еще удивленно смотрели на нас, но он уже умер.
Медленно, очень медленно его тело сползло на пол. Анна ахнула. Мы с
Шартеллем не издали ни звука.
Капрал подал знак одному из рядовых, стрелявших в вождя. Тот выхватил
кинжал, обошел стол, поставил ружье к стене, присел. Несколько раз поднялся
и упал нож. Рядовой встал, широко улыбаясь. В руке он держал отрезанную
голову Акомоло. Снаружи доносились возбужденные крики торговок. Они хотели
знать, почему стреляли.
- На улицу, - подал знак капрал. - Все.
Нас вытолкали на балкон, идущий вдоль дома. Торговки внизу орали,
толкали друг друга. Капрал взял у рядового голову Акомоло и высоко поднял
ее, покачивая из стороны в сторону. Капли крови падали на его форму, одна
попала на стекло очков.
- Тиран мертв! - прокричал он. Женщины его не слышали. У них хватало
своих дел. Капрал вновь прокричал ту же фразу. Двое рядовых подошли к нему и
стали по бокам, с идиотскими улыбками на лицах. Я обнял Анну и почувствовал,
что она дрожит.
Гости Акомоло также высыпали во двор. Самые догадливые уже успели
завести двигатели, и машины одна за другой выезжали из ворот.
Шум внизу немного поутих.
- Тиран мертв! - проревел капрал, и на этот раз его услышали. Капрал
бросил голову вниз. Торговки передавали ее из рук в руки, затем она упала и
ее пинали ногами. Минут через пять-шесть это занятие им надоело и они снова
уставились на капрала, все также стоящего на балконе, уперевшись руками в
парапет. Они ждали продолжения. Капрал что-то сказал двум рядовым, застывшим
справа и слева от него. Ухмыляясь, те двинулись к Анне, схватили ее за руки
и потащили к капралу. Я бросился на них, но двое других пригвоздили меня к
стене, дуло ружья уперлось мне в подбородок. Я попытался вырваться и получил
прикладом в ухо. Шартелль уложил одного из солдат ударом кулака, но другие
набросились на него, повалили на пол, избили ногами и прикладами.
Анна боролась изо всех сил. Кусалась, пинала их, ругалась. Торговки
молча смотрели, как двое солдат поднимали Анну на парапет.
- Белая сука Акомоло! - прокричал капрал и указал на нее. Анна
закричала. Женщины смеялись и тянули к ней руки. Их лица слились в черное
море ненависти, ярости и похоти.
В этот момент в ворота въехал джип, следом за ним - "лэндровер".
Сурового вида сержант-майор, сидевший за рулем джипа, трижды выстрелил в
воздух. Рядом с ним сидел майор Чуку. Рядовые отпустили Анну, и она,
пошатываясь, подошла ко мне. Державшие меня солдаты отошли в сторону.
Шартелль застонал, поднялся на колени, ухватился за парапет, прилег на него.
Майор Чуку, в полевой форме, держал в руке стэк. Солдаты в полной
боевой выкладке спрыгнули с "лэндровера" и выстроились полукругом за спиной
майора, с ружьями наизготовку. Майор стэком прокладывал себе путь через
толпу женщин. Сержант - ногами и кулаками. Они поднялись на балкон, где
сбились в кучу капрал и его шестеро рядовых. Ружья и "кольт", из которых
убили Акомоло, валялись на полу. Я обнимал Анну, ее всю трясло. Сам я
прислонился к стене. Шартелль все еще полулежал на парапете, рукой потирал
спину, по которой прошлись приклады.
Майор Чуку мельком глянул на капрала и его солдат.
- С мисс Кидд все в порядке, мистер Апшоу?
- У нас все нормально, нам очень хорошо.
- У мистера Шартелля что-то болит?
- Я думаю, ему отбили почки.
- Где Акомоло?
- В своем кабинете.
Майор нырнул в маленькую комнату и тут же вернулся. Он покачивал
головой, постукивая стэком по ладони левой руки. Этот жест, вероятно,
означал, что он расстроен.
- Позже я принесу вам официальные извинения, мистер Апшоу. А сейчас
прошу ответить на вопрос. Это сделали они? - он махнул стэком в сторону
капрала и его шестерых рядовых.
- Они.
Майор повернулся к сержанту.
- Поставьте их у стены, - он показал где. - И расстреляйте. Пусть
женщины смотрят.
- Са! - рявкнул сержант-майор и отдал честь. Тощий капрал упал на
колени, затем с громкими воплями распростерся на полу. Сержант пинками
заставил его встать и погнал вниз. Капрал снова упал, но башмаки сержанта
быстро подняли его с земли. Солдаты с "лэндровера" отвели капрала и его
людей к стене. Женщины наблюдали.
Капрал и рядовые сбились в кучку. Капрал рыдал. Сержант махнул рукой.
Прогремели выстрелы. Затем сержант пустил по пуле в голову каждому из
семерых, хотя мне показалось, что они и так умерли.
Торговки радостно загомонили. Они находились на стороне победителя.
- Дерьмо, - пробормотал Шартелль.
Майор повернулся ко мне.
- Произошла небольшая накладка.
Анну по-прежнему трясло. Она судорожно всхлипывала, и я все сильнее
прижимал ее к себе, повторяя, как автомат: "Все хорошо, все хорошо".
Шартеллю удалось оторваться от парапета. Его перекошенное от боли лицо
побледнело, как полотно.
- Произошла небольшая накладка, - повторил майор Чуку.
- Какая накладка? - просипел Шартелль.
- Мы хотели обойтись без жертв, без выстрелов.
- Дерьмо, - вновь выругался Шартелль. Он шагнул к майору, покачнулся,
чуть не упал. - Без жертв, а? Никакого насилия. А как же капитан Читвуд?
Майор Чуку мигнул.
- Причем здесь Читвуд?
- Вы убили его. Или приказали убить. У нашего дома.
- Вы сошли с ума.
Шартелль достал из кармана черную сигару, сунул в рот, раскурил.
Глубоко затянулся и выдыхнул дым в лицо майору.
- Нет. Я не сошел с ума. Вы убили Читвуда, потому что он узнал о
готовящемся перевороте.
- Я очень сожалею о том, что произошло, мистер Шартелль. Неудачное
стечение обстоятельств. Но это наше внутреннее дело.
- Акомоло был моим кандидатом. И вы его убили. А как остальные, старина
Алхейджи и доктор Колого? Они тоже убиты?
- Они арестованы ради их же собственной безопасности.
- Но вы не могли арестовать Читвуда, не так ли? И приказали зарезать
его. Вы, майор, потому что Читвуд пытался сказать нам об этом. Он написал
первую букву вашей фамилии в грязи на нашей подъездной дорожке, но на
большее у него не хватило времени. Ему еще бы две минуты - и он вывел бы вас
на чистую воду.
- С той же буквы начинается и его фамилия, - невозмутимо ответил
майор. - А может, он написал букву "Ц", имея в виду ваше небезызвестное ЦРУ.
- Он имел в виду совсем другое, и вы прекрасно об этом знаете. Значит,
вы взяли проигравших под свою защиту, а победителя убили? Мертв только
победитель, так? Мой победитель.
- Это несчастный случай. Этим людям приказали охранять въезд в подворье
Акомоло, чтобы предотвратить побег вождя. Они превысили свои полномочия.
- Они убили моего кандидата, майор, моего! И вы - их командир, то есть
ответственность ложится на вас.
- Я думаю, вы согласитесь, что они понесли заслуженное наказание.
- А как насчет тех, кто убил Читвуда? Их тоже наказали? Не вешайте мне
лапшу на уши, майор. Читвуд узнал о готовящемся перевороте, и вы его убили.
Кто вас поддерживал? ЦРУ или M16*?
______________
* Отдел английской разведки.
- Вы недооцениваете нас, мистер Шартелль. Даже африканцы иногда могут
решать свои дела без иностранной помощи. Пусть это послужит вам уроком.
- Значит, вы все подготовили сами, только армия? И под каким предлогом
вы выгоняете англичан?
- Сейчас идет подготовка официального заявления. Вы сможете услышать
его по радио или прочитать в утренней газете.
- Что-нибудь насчет коррупции и необходимости поддержания правопорядка
и стабильности в первый, самый трудный период после обретения независимости.
Майор позволил себе улыбнуться.
- Что-то в этом роде.
Тем временем солдаты уже очистили двор от торговок. Шартелль повернулся
ко мне.
- С мисс Анной все в порядке?
- Я хотел бы увести ее отсюда.
Он кивнул и взглянул на майора.
- Я хочу вам кое-что сказать, сынок. Вы допустили ошибку. Вы совершили
самый непопулярный переворот в истории, а если переворот непопулярен, вас
ждут серьезные неприятности. Если бы вы подождали пару месяцев, все было бы
нормально. Но люди только что проголосовали и хотят знать, кто победил, и
как они будут жить после выборов. Поэтому, юноша, я думаю, что народ вас не
одобрит, а если у вас неприятности с народом, то и банкиры повернутся к вам
спиной. А они могут уморить вас голодом. Если же народ достаточно
наголодается, то скорее всего как-нибудь после полуночи в вашу дверь
постучится другой майор или подполковник и вам повезет, если на вашей могиле
поставят надгробный камень.
- Вы нарисовали мрачную картину, мистер Шартелль. Я подумать не мог,
что вы способны на столь театральную ненависть, - он вновь чуть улыбнулся. -
Возможно, она спадет после того, как вы покинете Альбертию. А уехать вы
должны, разумеется, это касается и мистера Апшоу, в ближайшие двадцать
четыре часа. Свою ненависть вы можете забрать с собой.
- Майор, вы убили моего клиента, моего победителя, - Шартелль стукнул
кулаком себя в грудь. - Моего. Вы не знаете, что такое ненависть, потому что
я только теперь возненавидел вас.
Майор позволил себе еще раз улыбнуться. Вероятно, последний в этот
день.
- Возможно, в Африке вы найдете достойную пару вашей ненависти.
Шартелль медленно покачал головой, не сводя глаз с майора.
- Не найду, майор. Не только в Африке, но во всем мире.
Мы приехали в наш дом к семи вечера. Шартелль вел машину, и повсюду мы
видели солдатские патрули. Остановили нас лишь однажды и достаточно вежливо
посоветовали не показываться на улицах. Двери были на замке, слуги еще не
вернулись.
По пути домой мы молчали. Едва мы вошли в гостиную, Шартелль сразу же
позвонил Клод. Анна сидела на кушетке со стаканом коньяка в руке,
уставившись в пол. Я прислонился к дверному косяку, всматривался в ночь и
пил коньяк. Я пытался разобраться, какие же чувства обуревают меня, но никак
не мог определиться. Болело ухо.
Шартелль закончил разговор с Клод и набрал другой номер. Я не слушал.
Мне в Альбертии говорить было не с кем. Я прошел в столовую и налил себе
новую порцию коньяка. Затем вернулся к Анне.
- Как ты?
Анна посмотрела на меня и улыбнулась.
- Нормально. Прихожу в себя. Бренди помогает.
- Как только Шартелль положит трубку, я закажу нам билеты.
- Куда?
- Куда полетит первый самолет. На север, юг, запад, это не важно.
- Я не понимаю.
- Все просто. Мы уезжаем.
- Я не могу. Я знаю, ты должен, но я не могу. Мне завтра в школу. Я не
могу уехать. Мне нужно учить детей.
Я присел рядом с ней.
- Что ты несешь? Все кончено, Анна. Раз и навсегда. Хороших парней
перестреляли. К власти пришли плохие люди. Все кончено.
- Нет, - она покачала головой, - это не так. Завтра откроется школа.
Как обычно. Завтра она обязательно должна открыться. Ты понимаешь, не так
ли? - Анна провела рукой по той стороне моего лица, на которую пришелся удар
прикладом. Больно?
Я покачал головой.
- Завтра дети придут в школу. Они будут ждать меня, надеяться, что я их
встречу, потому что они многого не понимают и испуганы. Я - какая-то опора в
их жизни. Не они проиграли выборы, только кандидаты. Возможно, что-то
потеряла и страна, но нельзя же наказывать за это детей.
- Ты можешь подать заявление. Ты не подписывала контракта. Ты можешь
уехать, и мы поженимся в Риме или Париже, или Лондоне, в любом городе, где
приземлится самолет.
- Я хочу выйти за тебя замуж, Пит. Ты не представляешь, как я этого
хочу. Но я не могу уехать. И, похоже, не могу тебе этого объяснить или
заставить тебя понять.
- Ну не знаю. Возможно, я действительно не понимаю таких слов, как
моральные обязательства или святой долг. Для меня это пустой звук. Едва ли
меня потерпят здесь. Не думаю, что новое правительство позволит мне остаться
еще на шесть или семь месяцев, чтобы я мог носить твои учебники из школы
домой.
Она смотрела на меня, и я видел слезы в ее глазах.
- Я знаю. Я знаю, что ты не можешь остаться, но я-то должна. Я просто
должна.
Шартелль положил трубку и подошел к нам. Взял стакан коньяка, который я
налил ему, и осушил одним глотком.
- Я говорил с Дженаро. Его разыскивают, и он едет во дворец Иля на
одном из "фольксвагенов". Но сначала должен позаботиться о Маме и детях.
Декко и док Диокаду уже уехали к Илю. Полагаю, вы и я отправимся туда же
около полуночи в "хамбере".
- Вы и кто?
- Вы и я, юноша. Мы едем к Илю.
- Вы серьезно, Шартелль?
Он склонил голову набок и всмотрелся в меня.
- Полагаю, что да, Пит. Дженаро сказал, что у них есть план на случай
чрезвычайных обстоятельств. Вплоть до партизанской войны. Им нужна помощь.
Мозговой центр, знаете ли.
- Что вы собрались делать, Шартелль? Консультировать убежавших в буш
недоучек-политиков? Руководить партизанскими операциями? О боже, вы не
Фидель Кастро. Даже не Че Гевара.
- Значит, вы не едете?
- Во дворец Иля?
- Именно.
- Нет. Я не еду. У меня есть двадцать четыре часа, чтобы убраться из
страны. Если я задержусь на более длительный срок, то, возможно, сам окажусь
на подъездной дорожке, пытаясь вывести в грязи фамилию того, кто зарезал
меня. Нет, я не поеду, а кроме того, я не специалист по ведению партизанской
войны. Думаю, я им не нужен. На этот раз вы проиграли, Шартелль, как ни
горько это осознавать.
Шартелль подошел к креслу и осторожно опустился в него. Вытянул длинные
ноги, закинул голову, долго разглядывал потолок.
- Я не собираюсь обижаться на ваши оскорбления, Пит, потому что вы
расстроены. А может, вы и правы. Возможно, я проиграл, рассердился и веду
себя как дурак. Но я прикипел к Альбертии и для меня уехать сейчас, как
приказал майор, все равно что оставить здесь руку или ногу. Я не могу этого
сделать. Что-то они отняли у меня, этот майор и его банда. А жить дальше без
этого что-то я не могу. Не знаю, поймете ли вы меня, юноша, но я намерен
попытаться вернуть отнятое. Я не могу уехать, не предприняв такой попытки,
и, возможно, одна попытка удовлетворит мое честолюбие. А отдать все майору
без боя я не могу.
- Что вы здесь потеряли, Шартелль? Вашу репутацию? Вы же не проиграли
выборов, их результаты украли у вас силой оружия. На вас напали, вас
ограбили, называйте это как хотите. Вы просто сошли с ума.
- Он не позволяет себе понять, Клинт, - вмешалась Анна. - Если он
позволит, то останется, а он не хочет быть обязанным кому-либо до такой
степени.
- Вы остаетесь?
- Да, - кивнула она. - Я должна остаться. Вы знаете.
- Знаю.
И я знал. Не только о чем они говорят, но и о том, что слишком поздно.
В тридцать четыре года не участвуют в чьей-то революции. Я встал и ушел в
свою спальню. Достал чемодан и побросал в него одежду. В нижнем ящике я
нашел юбку из джинсовой ткани и белую блузу. Положил их в чемодан, затем
Потом я сидел под пальмой со стаканом коньяка и смотрел, как Анна
плавает в бухте. Я пришел к выводу, что проведу остаток дней в "Ле Холидей
Инн", буду любить Анну, пить прекрасное вино месье Арсеню, есть его
великолепную еду. Попав в рай, я решил остаться в нем навсегда.
Анна выбежала на берег, ее волосы чуть потемнели от воды.
- Так будет всегда, Пит? Мы не перестанем любить друг друга?
- Нет, не перестанем. Мы будем жить на берегу. Я буду пить коньяк и
смотреть, как ты плаваешь. Мы будем разрисовывать ракушки и продавать их
туристам. Несколько штук мы продадим Шартеллю.
Анна наклонилась ко мне, отпила коньяка из моего стакана. Взглянула на
меня.
- А мы не будем ссориться?
- Никогда.
- И всегда будем любить друг друга?
- Обязательно.
Она села, обхватив колени руками.
- Я так счастлива, Питер.
- Мы будем счастливы. Весь мир лежит перед нами. Он - наш.
Двойной автомобильный гудок возвестил о прибытии Шартелля. Мы
поднялись. Я - с некоторым трудом. В сотне ярдов от нас остановился
"ласалль". Шартелль сидел за рулем, Клод - рядом с ним. Шартелль встал,
затем уселся на спинку переднего сиденья. Махнул мне бутылкой. Я поднял
стакан, расплескав коньяк. Анна подняла с песка бутылку и возместила
пролитое.
- Как вы, Пит, мисс Анна? - прокричал Шартелль и отхлебнул прямо из
горлышка. Ждать ответа он не стал. - А мне хорошо, очень хорошо, просто
отлично, - Клод вышла из машины и направилась к нам. Шартелль встал,
отбросил бутылку и спрыгнул на землю через закрытую дверцу.
- О, для мужчины моих лет я еще очень прыткий!
- Он выпил почти целую бутылку коньяка, - пояснила Клод.
Шартелль был в одном из своих костюмов-тройке, белой рубашке,
ярко-красном галстуке. Черной шляпе набекрень. Он постоял, вытащил из
кармана сигару, сунул в рот, раскурил. Посмотрел на бухту, небо, потянулся,
подпрыгнул и стукнул в воздухе каблуками. И, пританцовывая, двинулся к нам.
Я слышал, как он напевает что-то себе под нос, высокий, стройный мужчина в
широкополой шляпе, танцующий кэкуок на африканской тропе. То был веселый,
насмешливый танец с короткими остановками, оборотами, шарканьем ног и
забавными поклонами. Как-то мне довелось видеть похоронную процессию,
возвращающуюся с кладбища в Новом Орлеане, и некоторые танцевали точно так
же, как Шартелль. А он кружился и принимал важные позы. Полагаю, это был
танец победы.
Я допил коньяк, отдал стакан Анне, подошел к мусорному баку, снял
крышку. И принял бить по ней палкой. Крышка гремела, как барабан. Затем я
начал восхвалять своего босса.
- Люди этой земли, поклонитесь, - теперь я стучал по крышке в такт
словам. - Идет могущественный из всех... Величественна его походка... -
Шартелль махнул сигарой, показывая, что слышит мою литанию. - Владыка душ
избирателей... Сын света, дружбы с которым жаждут короли... - шаги Шартелля
становились все сложнее. Он продолжал напевать, а я - восхвалять его. - Люди
Земли знают его, как Шартелля... Имя его известно от страны Ог до Каша...
Вот он идет, сын грома... Поклонитесь ему... Закройте глаза, чтобы его
сияние не ослепило вас... Быстрее, ибо он уже здесь... Величайший из рыцарей
предвыборных кампаний... Убивающий двух зайцев одним выстрелом пришел к нам!
Шартелль вынул изо рта сигару и важно кивнул воображаемой аудитории,
сначала той, что слева, затем - справа.
- Это я! - радостно крикнул он, благословив всех своей сигарой. - Это
я!
Он высоко подпрыгнул, едва не свалился, но успел схватиться за пальму,
посмотрел на нас и широко улыбнулся. Снял шляпу, перевернул ее и пошел
обходить воображаемых зрителей. Анна и Клод зааплодировали.
- Шартелль, вы пьяны, - вынес я приговор. Анна протянула мне бутылку и
стакан. Я наполнил его до половины и передал Шартеллю. Тот принял стакан с
вежливым поклоном.
- Я не пьян, Пит, но собираюсь напиться.
- Он пел всю дорогу, - пояснила Клод. - Очень неприличные песни.
Шартелль огляделся.
- Как вам здесь, мисс Анна? Должен признать, в таком костюме от вас не
оторвать глаз.
- Благодарю вас, мистер Клинт, - она сделала реверанс. Выглядело это
забавно, потому что весь ее наряд состоял из бикини. - Тут прекрасно. Пит и
я решили остаться здесь до конца наших дней.
- А как месье Арсеню? - спросила Клод. - Слегка навеселе?
- Чуть-чуть. Но это никак не сказывается на его кулинарных
способностях.
Шартелль вернулся к машине и достал чемоданы.
- Юноша, на заднем сиденье ящик самого лучшего коньяка. Вас не
затруднит взять его?
Я перенес коньяк в нашу кабинку, Шартелль и Клод удалились в свою и
через несколько минут вышли в купальных костюмах. Шартелль шлепнул Клод
пониже спины.
- Потрясающая у нее фигура, не правда ли, Пит?
Я и не собирался оспаривать очевидное. Она чмокнула Шартелля в щеку и
побежала к воде. Анна последовала за ней. Они плавали, а мы с Шартеллем
сидели под пальмой и пили коньяк.
- Похоже, я собираюсь жениться на этой старушке, Пити.
- Вы сделали ей предложение?
- В некотором роде. Мужчины в моем возрасте становятся очень
осторожными.
- Вы, конечно, немолоды.
- Полагаю, я просто влюбился.
- Такой старик, как вы. Она согласилась?
- Кажется, да.
- Не слишком ли страстная для старика?
- Ну, я не так уж и стар, юноша.
Я отпил коньяка, и какое-то время мы наблюдали за нашими женщинами.
- А как у вас с мисс Анной?
- Я просто влюбился, - повторил я слова Шартелля.
- Собираетесь жениться на ней?
- Возможно.
- Возможно?
- Женюсь.
- Это, конечно, не мое дело, но мисс Анна - достойнейший кандидат в
подруги жизни.
Шартелль глотнул коньяка и прислонился спиной к стволу пальмы.
До чего же хорошо, Пит. Сижу на песке, смотрю, как две красавицы
плещутся в воде, пью коньяк, знаю, что помог выиграть еще одну кампанию.
Лучше не придумаешь.
- В Убондо все спокойно?
- Когда я уезжал, все шло прекрасно.
Мы пили, ели, плавали, предавались любовным утехам остаток пятницы, всю
субботу и часть воскресенья. Потом мы привели в чувство месье Арсеню, чтобы
расплатиться с ним, распили на прощание бутылку вина и поехали в Убондо. Я
следовал за большим белым "ласаллем". Анна сидела рядом, положив голову мне
на плечо.
- Это было чудесно, - сонно прошептала она.
- Изумительно.
- И мы действительно сможем жить в домике на берегу?
- До конца наших дней, - ответил я.
Охранники у ворот огражденного стеной Подворья Акомоло узнали белый
"ласалль" и приветствовали нас, когда в понедельник вечером Шартелль, я и
Анна приехали поздравить первого премьер-министра независимой Альбертии.
Весь день мы перезванивались с Дженаро и доктором Диокаду. Партия Акомоло
уверенно лидировала в масштабах всей страны, Декко значительно опережал
своих соперников в Западной провинции.
Уильяма и остальных слуг мы отпустили, чтобы они смогли проголосовать
сами и привести с собой всех друзей к урнам, украшенным символом партии,
скрещенными лопатой и мотыгой, понятным даже неграмотным. Не менее ясные
символы имели и другие партии. После официального визита к Акомоло мы
собирались пообедать у Клод, а затем поехать к Джимми Дженаро и ждать
окончательных результатов.
У дома сгрудились машины, толпились люди. Тут собрались чуть ли не все
базарные торговки, надевшие наряды. Они стояли или сидели, хихикали,
сплетничали, громкими криками приветствуя каждого известного альбертийца,
входящего в дом, чтобы поздравить Акомоло. Они приветствовали даже нас.
Шартелль помахал им сигарой. В большом зале преобладали мужчины. Они пили
виски и джин вождя и говорили друг другу, что с самого начала не сомневались
в победе Лидера. Будущий премьер стоял в левом углу, окруженный
доброжелателями, которые хором поздравляли его с победой. Он слушал вполуха,
время от времени вежливо кивая. Выглядел он уставшим, и ритуальные шрамы на
щеках выделялись резче, чем обычно.
Вождь улыбнулся, заметив Шартелля. Двинулся к нам, протягивая обе руки.
- Я так рад, что вы смогли заехать. Сведения очень обнадеживающие.
- Все хорошо, вождь, - кивнул Шартелль. - Лучше не бывает. Я вижу,
придворные блюдолизы уже тут как тут.
Акомоло понизил голос.
- Шакалы.
- Держу пари, они знали с самого начала, что вы не можете проиграть.
Акомоло кивнул.
- Все до единого. Но торговки во дворе - самый верный признак. Они чуют
победителя и собираются в его доме. Это традиция. И я жалею, что они здесь.
По мере поглощения спиртного шум в зале нарастал.
- Давайте поднимемся в мой кабинет, - предложил вождь. - Здесь нам не
поговорить.
Он повернулся к одному из своих помощников и сказал, что будет наверху.
Мы поднялись на второй этаж и устроились на низких кушетках. Акомоло сел за
стол и тут же начал перекладывать бумаги. Под потолком медленно вращался
вентилятор.
- Я хочу воспользоваться представившейся возможностью и поблагодарить
вас, мистер Шартелль и мистер Апшоу, за то, что вы сделали. Я не так наивен,
чтобы не понимать, что вы использовали некоторые... скажем, тактические
приемы, которые я мог бы не одобрить, если бы вы обратились ко мне.
Шартелль широко улыбнулся.
- Вождь, мы с Питом просто не хотели обременять вас мелкими
подробностями. Вам и так хватало забот.
Акомоло кивнул.
- Я думал, что разбираюсь в политике, мистер Шартелль, но эта кампания
позволила мне узнать много нового. Я собираюсь написать о ней статью,
возможно, для одного из ваших журналов. Как вы думаете, такая статья их
заинтересует?
- Спросите лучше у Пита, вождь.
- Ее оторвут у вас с руками, - ответил я.
- Конечно, несколько месяцев со статьей придется повременить, но думаю,
если хорошо ее написать, она станет классическим примером использования
американских методов политической борьбы в обретающей независимость
африканской стране. Возможно, доктор Диокаду поможет мне подготовить такую
статью.
- Чего только нам не хватало, так это радио и телевидения.
Вождь улыбнулся.
- В следующий раз, дорогой Шартелль, у нас скорее всего будет и то и
другое.
Он еще улыбался, когда они вошли в кабинет. Капрал альбертийской армии
и шесть рядовых. Рядовые держали в руках ружья, капрал - "кольт" сорок
пятого калибра. Дуло пистолета смотрело на Акомоло.
- Вы арестованы, - голосу капрала недоставало уверенности. Костлявый, с
впалыми щеками, плоским лбом, он был староват для столь низкого звания. Его
очки стальной оправой запотели в духоте кабинета.
- Что это значит? - Акомоло все еще перекладывал бумаги на столе.
- Вы арестованы. Армия взяла власть в свои руки.
- Дурак.
- Вы арестованы! - выкрикнул капрал.
Акомоло открыл правый верхний ящик стола, осторожно опустил в него
пачку бумаг, словно хотел, чтобы с ними ничего не случилось до вторника,
когда они вновь понадобятся.
Они выпустили в него шесть пуль, прежде чем тот успел вытащить из ящика
пистолет.
Вождя отбросило на спинку кресла. Капрал выстрелил трижды, трое
рядовых - по разу. Остальные держали нас на прицеле.
Открытые глаза Акомоло еще удивленно смотрели на нас, но он уже умер.
Медленно, очень медленно его тело сползло на пол. Анна ахнула. Мы с
Шартеллем не издали ни звука.
Капрал подал знак одному из рядовых, стрелявших в вождя. Тот выхватил
кинжал, обошел стол, поставил ружье к стене, присел. Несколько раз поднялся
и упал нож. Рядовой встал, широко улыбаясь. В руке он держал отрезанную
голову Акомоло. Снаружи доносились возбужденные крики торговок. Они хотели
знать, почему стреляли.
- На улицу, - подал знак капрал. - Все.
Нас вытолкали на балкон, идущий вдоль дома. Торговки внизу орали,
толкали друг друга. Капрал взял у рядового голову Акомоло и высоко поднял
ее, покачивая из стороны в сторону. Капли крови падали на его форму, одна
попала на стекло очков.
- Тиран мертв! - прокричал он. Женщины его не слышали. У них хватало
своих дел. Капрал вновь прокричал ту же фразу. Двое рядовых подошли к нему и
стали по бокам, с идиотскими улыбками на лицах. Я обнял Анну и почувствовал,
что она дрожит.
Гости Акомоло также высыпали во двор. Самые догадливые уже успели
завести двигатели, и машины одна за другой выезжали из ворот.
Шум внизу немного поутих.
- Тиран мертв! - проревел капрал, и на этот раз его услышали. Капрал
бросил голову вниз. Торговки передавали ее из рук в руки, затем она упала и
ее пинали ногами. Минут через пять-шесть это занятие им надоело и они снова
уставились на капрала, все также стоящего на балконе, уперевшись руками в
парапет. Они ждали продолжения. Капрал что-то сказал двум рядовым, застывшим
справа и слева от него. Ухмыляясь, те двинулись к Анне, схватили ее за руки
и потащили к капралу. Я бросился на них, но двое других пригвоздили меня к
стене, дуло ружья уперлось мне в подбородок. Я попытался вырваться и получил
прикладом в ухо. Шартелль уложил одного из солдат ударом кулака, но другие
набросились на него, повалили на пол, избили ногами и прикладами.
Анна боролась изо всех сил. Кусалась, пинала их, ругалась. Торговки
молча смотрели, как двое солдат поднимали Анну на парапет.
- Белая сука Акомоло! - прокричал капрал и указал на нее. Анна
закричала. Женщины смеялись и тянули к ней руки. Их лица слились в черное
море ненависти, ярости и похоти.
В этот момент в ворота въехал джип, следом за ним - "лэндровер".
Сурового вида сержант-майор, сидевший за рулем джипа, трижды выстрелил в
воздух. Рядом с ним сидел майор Чуку. Рядовые отпустили Анну, и она,
пошатываясь, подошла ко мне. Державшие меня солдаты отошли в сторону.
Шартелль застонал, поднялся на колени, ухватился за парапет, прилег на него.
Майор Чуку, в полевой форме, держал в руке стэк. Солдаты в полной
боевой выкладке спрыгнули с "лэндровера" и выстроились полукругом за спиной
майора, с ружьями наизготовку. Майор стэком прокладывал себе путь через
толпу женщин. Сержант - ногами и кулаками. Они поднялись на балкон, где
сбились в кучу капрал и его шестеро рядовых. Ружья и "кольт", из которых
убили Акомоло, валялись на полу. Я обнимал Анну, ее всю трясло. Сам я
прислонился к стене. Шартелль все еще полулежал на парапете, рукой потирал
спину, по которой прошлись приклады.
Майор Чуку мельком глянул на капрала и его солдат.
- С мисс Кидд все в порядке, мистер Апшоу?
- У нас все нормально, нам очень хорошо.
- У мистера Шартелля что-то болит?
- Я думаю, ему отбили почки.
- Где Акомоло?
- В своем кабинете.
Майор нырнул в маленькую комнату и тут же вернулся. Он покачивал
головой, постукивая стэком по ладони левой руки. Этот жест, вероятно,
означал, что он расстроен.
- Позже я принесу вам официальные извинения, мистер Апшоу. А сейчас
прошу ответить на вопрос. Это сделали они? - он махнул стэком в сторону
капрала и его шестерых рядовых.
- Они.
Майор повернулся к сержанту.
- Поставьте их у стены, - он показал где. - И расстреляйте. Пусть
женщины смотрят.
- Са! - рявкнул сержант-майор и отдал честь. Тощий капрал упал на
колени, затем с громкими воплями распростерся на полу. Сержант пинками
заставил его встать и погнал вниз. Капрал снова упал, но башмаки сержанта
быстро подняли его с земли. Солдаты с "лэндровера" отвели капрала и его
людей к стене. Женщины наблюдали.
Капрал и рядовые сбились в кучку. Капрал рыдал. Сержант махнул рукой.
Прогремели выстрелы. Затем сержант пустил по пуле в голову каждому из
семерых, хотя мне показалось, что они и так умерли.
Торговки радостно загомонили. Они находились на стороне победителя.
- Дерьмо, - пробормотал Шартелль.
Майор повернулся ко мне.
- Произошла небольшая накладка.
Анну по-прежнему трясло. Она судорожно всхлипывала, и я все сильнее
прижимал ее к себе, повторяя, как автомат: "Все хорошо, все хорошо".
Шартеллю удалось оторваться от парапета. Его перекошенное от боли лицо
побледнело, как полотно.
- Произошла небольшая накладка, - повторил майор Чуку.
- Какая накладка? - просипел Шартелль.
- Мы хотели обойтись без жертв, без выстрелов.
- Дерьмо, - вновь выругался Шартелль. Он шагнул к майору, покачнулся,
чуть не упал. - Без жертв, а? Никакого насилия. А как же капитан Читвуд?
Майор Чуку мигнул.
- Причем здесь Читвуд?
- Вы убили его. Или приказали убить. У нашего дома.
- Вы сошли с ума.
Шартелль достал из кармана черную сигару, сунул в рот, раскурил.
Глубоко затянулся и выдыхнул дым в лицо майору.
- Нет. Я не сошел с ума. Вы убили Читвуда, потому что он узнал о
готовящемся перевороте.
- Я очень сожалею о том, что произошло, мистер Шартелль. Неудачное
стечение обстоятельств. Но это наше внутреннее дело.
- Акомоло был моим кандидатом. И вы его убили. А как остальные, старина
Алхейджи и доктор Колого? Они тоже убиты?
- Они арестованы ради их же собственной безопасности.
- Но вы не могли арестовать Читвуда, не так ли? И приказали зарезать
его. Вы, майор, потому что Читвуд пытался сказать нам об этом. Он написал
первую букву вашей фамилии в грязи на нашей подъездной дорожке, но на
большее у него не хватило времени. Ему еще бы две минуты - и он вывел бы вас
на чистую воду.
- С той же буквы начинается и его фамилия, - невозмутимо ответил
майор. - А может, он написал букву "Ц", имея в виду ваше небезызвестное ЦРУ.
- Он имел в виду совсем другое, и вы прекрасно об этом знаете. Значит,
вы взяли проигравших под свою защиту, а победителя убили? Мертв только
победитель, так? Мой победитель.
- Это несчастный случай. Этим людям приказали охранять въезд в подворье
Акомоло, чтобы предотвратить побег вождя. Они превысили свои полномочия.
- Они убили моего кандидата, майор, моего! И вы - их командир, то есть
ответственность ложится на вас.
- Я думаю, вы согласитесь, что они понесли заслуженное наказание.
- А как насчет тех, кто убил Читвуда? Их тоже наказали? Не вешайте мне
лапшу на уши, майор. Читвуд узнал о готовящемся перевороте, и вы его убили.
Кто вас поддерживал? ЦРУ или M16*?
______________
* Отдел английской разведки.
- Вы недооцениваете нас, мистер Шартелль. Даже африканцы иногда могут
решать свои дела без иностранной помощи. Пусть это послужит вам уроком.
- Значит, вы все подготовили сами, только армия? И под каким предлогом
вы выгоняете англичан?
- Сейчас идет подготовка официального заявления. Вы сможете услышать
его по радио или прочитать в утренней газете.
- Что-нибудь насчет коррупции и необходимости поддержания правопорядка
и стабильности в первый, самый трудный период после обретения независимости.
Майор позволил себе улыбнуться.
- Что-то в этом роде.
Тем временем солдаты уже очистили двор от торговок. Шартелль повернулся
ко мне.
- С мисс Анной все в порядке?
- Я хотел бы увести ее отсюда.
Он кивнул и взглянул на майора.
- Я хочу вам кое-что сказать, сынок. Вы допустили ошибку. Вы совершили
самый непопулярный переворот в истории, а если переворот непопулярен, вас
ждут серьезные неприятности. Если бы вы подождали пару месяцев, все было бы
нормально. Но люди только что проголосовали и хотят знать, кто победил, и
как они будут жить после выборов. Поэтому, юноша, я думаю, что народ вас не
одобрит, а если у вас неприятности с народом, то и банкиры повернутся к вам
спиной. А они могут уморить вас голодом. Если же народ достаточно
наголодается, то скорее всего как-нибудь после полуночи в вашу дверь
постучится другой майор или подполковник и вам повезет, если на вашей могиле
поставят надгробный камень.
- Вы нарисовали мрачную картину, мистер Шартелль. Я подумать не мог,
что вы способны на столь театральную ненависть, - он вновь чуть улыбнулся. -
Возможно, она спадет после того, как вы покинете Альбертию. А уехать вы
должны, разумеется, это касается и мистера Апшоу, в ближайшие двадцать
четыре часа. Свою ненависть вы можете забрать с собой.
- Майор, вы убили моего клиента, моего победителя, - Шартелль стукнул
кулаком себя в грудь. - Моего. Вы не знаете, что такое ненависть, потому что
я только теперь возненавидел вас.
Майор позволил себе еще раз улыбнуться. Вероятно, последний в этот
день.
- Возможно, в Африке вы найдете достойную пару вашей ненависти.
Шартелль медленно покачал головой, не сводя глаз с майора.
- Не найду, майор. Не только в Африке, но во всем мире.
Мы приехали в наш дом к семи вечера. Шартелль вел машину, и повсюду мы
видели солдатские патрули. Остановили нас лишь однажды и достаточно вежливо
посоветовали не показываться на улицах. Двери были на замке, слуги еще не
вернулись.
По пути домой мы молчали. Едва мы вошли в гостиную, Шартелль сразу же
позвонил Клод. Анна сидела на кушетке со стаканом коньяка в руке,
уставившись в пол. Я прислонился к дверному косяку, всматривался в ночь и
пил коньяк. Я пытался разобраться, какие же чувства обуревают меня, но никак
не мог определиться. Болело ухо.
Шартелль закончил разговор с Клод и набрал другой номер. Я не слушал.
Мне в Альбертии говорить было не с кем. Я прошел в столовую и налил себе
новую порцию коньяка. Затем вернулся к Анне.
- Как ты?
Анна посмотрела на меня и улыбнулась.
- Нормально. Прихожу в себя. Бренди помогает.
- Как только Шартелль положит трубку, я закажу нам билеты.
- Куда?
- Куда полетит первый самолет. На север, юг, запад, это не важно.
- Я не понимаю.
- Все просто. Мы уезжаем.
- Я не могу. Я знаю, ты должен, но я не могу. Мне завтра в школу. Я не
могу уехать. Мне нужно учить детей.
Я присел рядом с ней.
- Что ты несешь? Все кончено, Анна. Раз и навсегда. Хороших парней
перестреляли. К власти пришли плохие люди. Все кончено.
- Нет, - она покачала головой, - это не так. Завтра откроется школа.
Как обычно. Завтра она обязательно должна открыться. Ты понимаешь, не так
ли? - Анна провела рукой по той стороне моего лица, на которую пришелся удар
прикладом. Больно?
Я покачал головой.
- Завтра дети придут в школу. Они будут ждать меня, надеяться, что я их
встречу, потому что они многого не понимают и испуганы. Я - какая-то опора в
их жизни. Не они проиграли выборы, только кандидаты. Возможно, что-то
потеряла и страна, но нельзя же наказывать за это детей.
- Ты можешь подать заявление. Ты не подписывала контракта. Ты можешь
уехать, и мы поженимся в Риме или Париже, или Лондоне, в любом городе, где
приземлится самолет.
- Я хочу выйти за тебя замуж, Пит. Ты не представляешь, как я этого
хочу. Но я не могу уехать. И, похоже, не могу тебе этого объяснить или
заставить тебя понять.
- Ну не знаю. Возможно, я действительно не понимаю таких слов, как
моральные обязательства или святой долг. Для меня это пустой звук. Едва ли
меня потерпят здесь. Не думаю, что новое правительство позволит мне остаться
еще на шесть или семь месяцев, чтобы я мог носить твои учебники из школы
домой.
Она смотрела на меня, и я видел слезы в ее глазах.
- Я знаю. Я знаю, что ты не можешь остаться, но я-то должна. Я просто
должна.
Шартелль положил трубку и подошел к нам. Взял стакан коньяка, который я
налил ему, и осушил одним глотком.
- Я говорил с Дженаро. Его разыскивают, и он едет во дворец Иля на
одном из "фольксвагенов". Но сначала должен позаботиться о Маме и детях.
Декко и док Диокаду уже уехали к Илю. Полагаю, вы и я отправимся туда же
около полуночи в "хамбере".
- Вы и кто?
- Вы и я, юноша. Мы едем к Илю.
- Вы серьезно, Шартелль?
Он склонил голову набок и всмотрелся в меня.
- Полагаю, что да, Пит. Дженаро сказал, что у них есть план на случай
чрезвычайных обстоятельств. Вплоть до партизанской войны. Им нужна помощь.
Мозговой центр, знаете ли.
- Что вы собрались делать, Шартелль? Консультировать убежавших в буш
недоучек-политиков? Руководить партизанскими операциями? О боже, вы не
Фидель Кастро. Даже не Че Гевара.
- Значит, вы не едете?
- Во дворец Иля?
- Именно.
- Нет. Я не еду. У меня есть двадцать четыре часа, чтобы убраться из
страны. Если я задержусь на более длительный срок, то, возможно, сам окажусь
на подъездной дорожке, пытаясь вывести в грязи фамилию того, кто зарезал
меня. Нет, я не поеду, а кроме того, я не специалист по ведению партизанской
войны. Думаю, я им не нужен. На этот раз вы проиграли, Шартелль, как ни
горько это осознавать.
Шартелль подошел к креслу и осторожно опустился в него. Вытянул длинные
ноги, закинул голову, долго разглядывал потолок.
- Я не собираюсь обижаться на ваши оскорбления, Пит, потому что вы
расстроены. А может, вы и правы. Возможно, я проиграл, рассердился и веду
себя как дурак. Но я прикипел к Альбертии и для меня уехать сейчас, как
приказал майор, все равно что оставить здесь руку или ногу. Я не могу этого
сделать. Что-то они отняли у меня, этот майор и его банда. А жить дальше без
этого что-то я не могу. Не знаю, поймете ли вы меня, юноша, но я намерен
попытаться вернуть отнятое. Я не могу уехать, не предприняв такой попытки,
и, возможно, одна попытка удовлетворит мое честолюбие. А отдать все майору
без боя я не могу.
- Что вы здесь потеряли, Шартелль? Вашу репутацию? Вы же не проиграли
выборов, их результаты украли у вас силой оружия. На вас напали, вас
ограбили, называйте это как хотите. Вы просто сошли с ума.
- Он не позволяет себе понять, Клинт, - вмешалась Анна. - Если он
позволит, то останется, а он не хочет быть обязанным кому-либо до такой
степени.
- Вы остаетесь?
- Да, - кивнула она. - Я должна остаться. Вы знаете.
- Знаю.
И я знал. Не только о чем они говорят, но и о том, что слишком поздно.
В тридцать четыре года не участвуют в чьей-то революции. Я встал и ушел в
свою спальню. Достал чемодан и побросал в него одежду. В нижнем ящике я
нашел юбку из джинсовой ткани и белую блузу. Положил их в чемодан, затем