Страница:
Хотелось верить, что это действительно так. Схватка оказалась куда более ожесточенной, чем моя стычка с Зилипуллом, – воин подо мной превратился в разъяренного зверя, не говоря уже о том, что ему казалось, будто я хочу похитить его семью. Моя рука, скользившая по пластинам его панциря, возможно, и сдавливала его шею, но этого было явно недостаточно, чтобы вынудить его сдаться.
Пока воин прыгал и раскачивался, я мотался из стороны в сторону на его загривке, ожидая, когда он наконец устанет и его движения замедлятся. Это длилось долго, очень долго, по крайней мере так мне казалось, хотя на самом деле могла пройти всего минута. Наконец почувствовав, что воин слабеет, я наклонился вперед и, как и в случае с Зилипуллом, схватил его за морду и, зажав ему ладонью нос, прошептал по-мандазарски:
– Я принц-консорт Эдвард Йорк, последний и законный супруг Истины Второй, ее величества королевы и верховной правительницы всех, кто ступает по Священной земле. Если ты страшишься ее имени, ты подчинишься; если нет – считай себя ее врагом и поплатись за собственную глупость.
Если эти слова однажды уже возымели действие, они могли сработать и еще раз – и если повезет, воин сможет уловить слабый запах королевского яда, исходящий от моей ладони. Правда, произнес я их без странного воодушевления, которое в первый раз владело мной.
Мандазар перестал сопротивляться – то ли просто устал, то ли мои слова и запах охладили его боевой пыл. Продолжая держать его за шею, я отпустил его нос, давая возможность дышать. Несколько секунд мы оба жадно хватали ртами воздух.
Рядом со мной послышался тихий шепот:
– Черт побери, рада снова видеть черную форму. Слава богу, разведчик всегда оказывается рядом, когда нужно.
Я повернул голову… и едва не закричал. В темноте передо мной стояла женщина-адмирал, которая не так давно умерла, целуя меня.
Глава 14
Пока воин прыгал и раскачивался, я мотался из стороны в сторону на его загривке, ожидая, когда он наконец устанет и его движения замедлятся. Это длилось долго, очень долго, по крайней мере так мне казалось, хотя на самом деле могла пройти всего минута. Наконец почувствовав, что воин слабеет, я наклонился вперед и, как и в случае с Зилипуллом, схватил его за морду и, зажав ему ладонью нос, прошептал по-мандазарски:
– Я принц-консорт Эдвард Йорк, последний и законный супруг Истины Второй, ее величества королевы и верховной правительницы всех, кто ступает по Священной земле. Если ты страшишься ее имени, ты подчинишься; если нет – считай себя ее врагом и поплатись за собственную глупость.
Если эти слова однажды уже возымели действие, они могли сработать и еще раз – и если повезет, воин сможет уловить слабый запах королевского яда, исходящий от моей ладони. Правда, произнес я их без странного воодушевления, которое в первый раз владело мной.
Мандазар перестал сопротивляться – то ли просто устал, то ли мои слова и запах охладили его боевой пыл. Продолжая держать его за шею, я отпустил его нос, давая возможность дышать. Несколько секунд мы оба жадно хватали ртами воздух.
Рядом со мной послышался тихий шепот:
– Черт побери, рада снова видеть черную форму. Слава богу, разведчик всегда оказывается рядом, когда нужно.
Я повернул голову… и едва не закричал. В темноте передо мной стояла женщина-адмирал, которая не так давно умерла, целуя меня.
Глава 14
БРОСАЮ ВЫЗОВ ЛАРРИ
Мертвая женщина вернулась снова, окутанная густой полуночной тьмой – ибо единственным, что я видел, было то самое пятно на ее щеке. Охваченный ужасом, я свалился с воина на землю – лишь бы оказаться подальше от иссохшего трупа, который хотел меня поцеловать.
– Что случилось? – услышал я ее шепот.
Я не смог ответить, так как оцепенел от страха. Возможно, я бы так и лежал, дрожа и стуча зубами, если бы воин не щелкнул своими клешнями. Поднявшись во весь рост, он злобно ухмыльнулся женщине и повернулся ко мне, явно желая жестоко отомстить за причиненную обиду.
– Спокойно, – сказала она воину. – Хватит драться, и давай поговорим.
Мандазар не обратил на ее слова никакого внимания.
– Умри же, вербовщик, – прорычал он по-английски. – Страдай за страдания народа нашего.
Секунду назад я еще лежал на земле, все еще вздрагивая при мысли о явившемся призраке, в следующее же мгновение я уже стоял на ногах, обхватив руками шип на носу мандазара. Причем произошло это помимо моей воли – как будто кто-то вновь овладел моим телом, заставив мои ноги совершить прыжок без приказа со стороны моего мозга. Мои руки вдруг обрели силу, достаточную для того, чтобы подтащить нос воина к себе, так же как я в свое время проделал это с Зилипуллом – только теперь я тянул его к своей груди, а не к лицу.
Странно – на грудь мне яд никогда не попадал. Ее защищала лишь рубашка, мокрая после заплыва через канал и пропитавшаяся потом после нескольких часов лихорадки.
– Ты знаешь, кто я такой, – произнесли мои губы по-мандазарски. – Ты знаешь, кто я. Ты знаешь.
Глаза воина сузились, словно он намеревался резко ткнуть носом вперед, вонзив шип прямо мне под ребра. Затем выражение его морды сменилось крайней степенью удивления.
– Тилу, – прошептал он. – Ваше величество.
Если бы я мог управлять собственным телом, я бы крикнул: «Нет, нет, нет!» Словом «тилу» не называют никого, кроме мандазарской королевы, – оно слишком священно, чтобы именовать им всего лишь принца-консорта. Но бедняга был настолько невежествен в отношении собственной культуры, что не знал ничего другого. Едва я отпустил его, он рухнул на землю, уткнувшись носом в грязь.
– Тилу… Тилу… Тилу…
Что, впрочем, было намного лучше, чем пытаться меня убить. Возможно, момент сейчас был не самым подходящим для того, чтобы расширять его словарь.
– Впечатляюще, – пробормотала адмирал.
Меня снова охватил страх, и я отступил на шаг – тело снова подчинялось мне, и я испытывал жгучее желание броситься прочь во тьму, но лишь судорожно сглотнул и с трудом заставил себя выговорить:
– Кто вы?
– Вице-адмирал Фестина Рамос, – ответила она. То же самое имя, которым она назвалась, прежде чем мы пересекли границу. – А как вас зовут?
– Эдвард. – В разговоре с адмиралом мне следовало бы представляться более официально: «Разведчик второго класса Эдвард Йорк, жду приказаний!» Но во рту у меня пересохло от страха. – Я видел, как вы умерли. На «Иве».
Адмирал покачала головой.
– Я никогда не была на «Иве». И я никогда не умирала – о таком не забывают. – Она пристально посмотрела на меня. – Значит, это был ваш корабль? «Ива»?
Я кивнул.
– Почему вам пришлось эвакуироваться?
– Кто-то пытался его похитить, – пояснил я. – Мне не хотелось просто бежать, но разведчик Тобит сказал…
– Тобит? – прервала меня адмирал. – Филар Тобит?
– Да.
– Значит, «Палисандр» в этой системе?
– Был какое-то время. Возможно, он отправился в погоню за черным кораблем.
– Черт побери, – пробормотала адмирал, – терпеть не могу, когда Проуп болтается где-то рядом. Она получает распоряжения от адмирала Винсенса, самого скользкого интригана в Высшем совете.
Даже в темноте было видно, что адмирал скорчила такую гримасу, словно откусила от яблока, в котором оказался червяк. Или задняя половина червяка.
– Вам придется мне все рассказать, – продолжала Фестина Рамос. – Например, о том, почему Проуп преследует черный корабль и почему вы думали, будто я мертва. Но пока что давайте выберемся отсюда. Только подберу свой тугодум…
Она направилась через поляну к темному предмету, лежавшему на траве. Тугодумы – маленькие устройства, снабженные всевозможными датчиками, которые входят в стандартное снаряжение разведчиков, хотя мне никогда его не давали. Но, сделав несколько шагов, адмирал остановилась.
– Лучше отключу сигнал, – пробормотала она. – Иначе Проуп будет знать, где меня искать. – Женщина поднесла запястье ко рту и сказала импланту: – Отменить сигнал бедствия. – Опустив руку, она добавила: – Насколько я могу понять, он мог подсказать и вербовщикам, где можно меня найти.
– Вы знаете про вербовщиков? – удивился я.
– Собственно, потому я и на Целестии. Пытаюсь прищучить этих ублюдков. Я наблюдала за их базами на другой стороне планеты, когда поступил сигнал с вашей шлюпки. Учитывая, насколько это скучное занятие, я решила, что куда интереснее будет убедиться, что с вами все в порядке.
– Что ж, – сказал я, чувствуя себя неловко, – спасибо, что прилетели. Прошу прощения, что отвлек адмирала от…
– Извиняться ни к чему. – Женщина улыбнулась, блеснув в темноте зубами. – И не думай обо мне как об адмирале. Я могу носить серую форму, но я прежде всего разведчик, всегда им была и всегда буду. Так что называй меня просто Фестина, ладно? Я больше не хочу слышать…
Она не договорила. Откуда-то из темноты послышался хохот, пронзительный и свистящий, эхом отдававшийся среди холмов. Казалось, звук был специально рассчитан на то, чтобы распространяться на большое расстояние, повергая в ужас каждого, кто его услышит.
– Черт побери, – прошептала адмирал. – Это Смеющийся Ларри.
Фестина посмотрела на меня, словно спрашивая, понимаю ли я, что она имеет в виду. Я кивнул. За годы, которые я проработал телохранителем, мною были изучены все известные человечеству виды оружия – не для того, чтобы пользоваться ими самому, но для того, чтобы знать, как от них защититься в случае угрозы жизни Сэм или Истины.
Лучшая защита от Смеющегося Ларри – окружить себя стальными стенами, что вряд ли возможно посреди леса.
Я попытался вспомнить другие способы защиты, когда на дальнем краю поляны появился золотистый металлический шар диаметром в метр; зависнув на некотором расстоянии над землей, он быстро вращался, словно детский волчок. Вся его поверхность была покрыта крошечными отверстиями, которые всасывали воздух, издавая свистящий хохочущий звук. Я знал, что внутри находятся усилители, делавшие звук громче, – тот, кто изобрел эту штуку, видимо, решил, что смех гиены является самым подходящим способом устрашения.
И он был совершенно прав. Я весь трясся, слыша этот душераздирающий звук, – и мне вовсе не становилось легче оттого, что я знал принцип действия Смеющегося Ларри. Каждое из отверстий в его поверхности могло выстреливать сотни острых стрел в форме бумеранга, которые могли пронзить кожу, словно топор, рассекающий желе. Они могли продырявить даже панцирь мандазарского воина, войдя глубоко в находящуюся под ним плоть.
Золотистый шар направился к тугодуму, все еще лежавшему на траве. Снова раздался хохот. Ларри прошелся вокруг него, словно кошка, которая нашла умирающую мышь и хочет с ней немного позабавиться. Или словно гончий пес, идущий по следу и учуявший запах добычи.
– Что это? – прошептал чей-то голос.
Воин поднял голову с земли и не отрываясь смотрел на вращающийся шар.
– Это оружие, – тихо ответил я. – Оно выбрасывает острые штуки, которые опасны даже для тебя.
– Беги, Тилу, – тотчас же сказал он. – Задержу его я, пока ты уходишь.
– Стой спокойно! – предупредила Фестина. – Возможно, он ищет кого-то другого.
В это мгновение свистящий звук, исходивший из шара, сложился в единственное слово:
– Рамосс… оссс… оссс… оссс…
– Что ж, – пробормотала адмирал, – похоже, я не права.
– Рамосс… оссс… оссс… оссс…
Издавая свистящий звук, шар продолжал вращаться. Пятьдесят оборотов в секунду… насколько я помнил, такова была максимальная скорость двадцать лет назад. Хотя, возможно, их уже усовершенствовали.
Почти минуту я старался не дышать… и Ларри до сих пор не атаковал.
– Возможно, он просто пытается тебя напугать, – прошептал я адмиралу.
– Или, возможно, он не уверен в том, кто я, – прошептала она в ответ. – Наверняка он отслеживал мой сигнал бедствия. А теперь, когда я отключила сигнал, не может меня опознать.
– Я думал, что у Смеющегося Ларри есть и зрительные датчики.
– Есть, – ответила адмирал, – но Ларри не слишком умны, к тому же тяжело узнать человека в темноте. В нормальном диапазоне мы выглядим лишь как черные пятна, в инфракрасном – такие же пятна, но ярче. Вот он и напрягает изо всех сил свой крошечный электронный мозг, пытаясь понять, кто мы такие. У него нет никакого желания тратить на нас впустую тысячу зарядов, если мы не его запрограммированная мишень.
– Рамоссс… оссс… оссс…
Призрачный голос начинал действовать мне на нервы.
– Почему он тебя преследует? Разговаривать можно было без опаски – когда Ларри издает звук, он ничего больше не слышит.
– Вероятно, его послали вербовщики, – сказала Фестона. Воин шевельнул ушами и повернулся, словно впервые ее увидел. – Они знают, что я их выслеживаю, и уже угрожали мне, чтобы я не лезла в их дела. Видимо, один из них последовал за мной сюда и решил, что сейчас самый подходящий момент для того, чтобы от меня избавиться. Одна – на территории мандазаров. Если бы здесь нашли мое тело, растерзанное в клочья, всю вину возложили бы на местных воинов, а не на вербовщиков.
– Злодеи они, – прорычал воин. – Черные, черные злодеи…
От его шкуры исходил запах жженого дерева.
– Спокойно, – предупредила Фестина. – Похоже, наш друг Ларри зациклился в своих попытках принять решение. Так и не будем его трогать.
– Но если он не в состоянии принять решение, – сказал я, – разве он не свяжется со своими хозяевами, чтобы получить новые инструкции?
Неожиданно смех сменился оглушительным хохотом, и шар устремился к нам.
Фестина и я метнулись к деревьям, надеясь спрятаться за прочным стволом дерева, прежде чем Ларри откроет огонь. Нам повезло, но лишь по одной причине – воин прыгнул в другую сторону – прямо на шар, словно бросаясь на гранату.
Последующие две секунды оказались не из приятных. Именно столько потребовалось облаку острых стрел, чтобы содрать с воина панцирь и превратить его внутренности в кашу. Смех Ларри смешался с воплем, а затем с чавкающим хлюпаньем разлетающихся во все стороны кишок. Оглянувшись, я уже не увидел золотистый шар, лишь пустую оболочку воина, лежащую поверх него, в которую он вгрызался все с тем же адским хохотом. Ларри полностью скрылся в брюхе воина, и вскоре то одна, то другая стрелка уже пронзали бок воина, выбивая мелкие кусочки панциря. Я прижался лбом к стволу дерева, когда Ларри, продолжая хихикать, появился снова, вырезая последние куски панциря, словно электропилой.
Сердце мое громко стучало при звуках адского хохота, раздававшегося всего лишь в нескольких шагах. Если бы он захотел наброситься на нас, ничто не остановило бы его от того, чтобы изрезать адмирала и меня на куски; шар мог двигаться со скоростью 80 километров в час, намного быстрее, чем мог бежать человек. Я решил, что, если он направится к нам, я включу сигнал бедствия и со всех ног брошусь наутек, надеясь, что сигнал увлечет Ларри следом за мной и что у адмирала будет шанс спастись.
Но когда я посмотрел на Фестину, прислонившуюся к другому дереву, я увидел, что она слегка касается пальцами своего собственного импланта на запястье, предполагая точно таким же образом пожертвовать собой ради меня.
Мне не хотелось думать о том, что сказал бы мой отец, если бы я позволил адмиралу погибнуть вместо меня. Когда я был маленьким, отец называл меня «балластом», говоря, что я стану первым, кого он выкинет за борт, если ему вдруг потребуется облегчить свой корабль. Я злился сам на себя: и как подобная мысль могла промелькнуть У меня в такой момент? Но на самом деле выбора не было; учитывая сравнительную ценность адмирала Рамос и меня, ничего не оставалось, кроме как подать сигнал бедствия первым.
Что я и сделал.
Раздался пронзительный писк – мой сигнал бедствия начал звучать в импланте адмирала. Вот только и мой имплант запищал тоже – видимо, Фестина подала сигнал одновременно со мной.
Мы оба готовы были пожертвовать собой. Возможно, я бы улыбнулся… если бы не был уверен, что сейчас меня изрежут на лоскуты.
Но Ларри не двигался с места. Несмотря на наши сигналы, он оставался все там же на поляне, вращаясь над измочаленными останками воина. Почему он не напал на нас? Израсходовал весь свой боезапас, вгрызаясь в тело несчастного мандазара? Или пребывал в замешательстве, поскольку сигналов бедствия было два и он не знал, кого преследовать – Фестину или меня?
Затаив дыхание, я начал отсчитывать секунды. Когда я досчитал до двадцати трех, Ларри неожиданно взмыл в воздух и со свистом унесся прочь в сторону канала. Трюк, чтобы выманить нас? Я подождал еще тридцать секунд, прежде чем гиений смех наконец стих, и, услышав голос адмирала, только тогда пошевелился:
– Эдвард, ты как, в порядке?
– В полном.
Мы оба отключили сигналы бедствия и выбрались из наших укрытий, где прятались, пока отважный воин отдавал свою жизнь за тех, кого даже не знал. Глядя на залитую кровью траву, я подумал о том, что бедняга наверняка умер счастливым, зная, что наиболее почетная смерть для воина – погибнуть в справедливой схватке, защищая других. В последнее мгновение он мог ощущать… что? Удовлетворение? Радость? Торжество?
Но он был мертв. И я так и не узнал его имени.
Фестина вышла на негнущихся ногах на поляну. Она ненадолго задержалась возле обломков тугодума… но прибор выглядел так, словно его искромсали ножницами. Еще одна жертва Ларри. Фестина пошевелила обломки носком ноги, а затем ожесточенно растоптала их.
Захрустели останки печатных плат. Звук мне не понравился, и я спросил:
– Почему улетел Ларри?
Адмирал покачала головой.
– Кто знает? – Она медленно подошла к разбросанным вокруг кускам тела воина и присела возле самой большой части трупа. – Спасибо. – Женщина слегка коснулась ладонью окровавленного панциря. – Спасибо, кем бы ты ни был. – И добавила совсем тихо: – Вот что значит «расходный материал».
Подобное разведчики говорили друг другу, когда кто-нибудь погибал – словно короткую молитву. Я никогда не слышал такого от адмиралов. Большинство адмиралов, которых мне приходилось встречать, были из тех, кто сказал бы лишь: «И черт с ним».
Фестина снова встала.
– Пожалуй, я пойду следом за Ларри, – сказала она. – Посмотрю, куда он направляется. Если повезет, кто-нибудь явится, чтобы его подобрать.
– Тогда пошли, – кивнул я.
Адмирал посмотрела на меня.
– На самом деле это вовсе не твое дело, Эдвард… – Она замолчала, потом продолжила: – Ты случайно не Эдвард Йорк? Разведчик, который женился на мандазарской королеве?
– Гм… да. Это я.
Я не думал, что кто-то вне пределов Трояна мог быть в курсе, но, вероятно, адмиралы информированы весьма неплохо.
Фестина Рамос глубоко вздохнула.
– Когда-нибудь, и наверняка очень скоро, тебе придется рассказать мне, как ты во все это ввязался… но сейчас просто держись рядом со мной. Если я оставлю тебя одного, до тебя могут добраться те, кому не следует.
Интересно, подумал я, кого она имеет в виду? Вербовщиков? Капитана Проуп? Жаждущих крови мандазаров? Но я не стал спрашивать, а адмирал не стала ничего объяснять. Она лишь махнула мне рукой, давая знак следовать за ней, и направилась в заросли.
Золотистого шара нигде не было видно, но смех все еще отдавался эхом среди деревьев, иногда заставляя их стволы издавать легкое гудение. Мы бежали со всех ног следом за источником звука, продираясь сквозь кусты вниз по склону в сторону канала.
Вскоре мы добрались до места, где растительность была вытоптана подчистую. Здесь пробежало множество воинов – возможно, все местное ополчение. Вероятно, они тоже слышали Ларри, и, переплыв через канал, начали обшаривать лес, пытаясь выяснить, откуда доносится мерзкий звук.
Я вздрогнул – следы воинов вели в ту же сторону, что и смех Ларри. Преследовали ли они его, или он преследовал их?
По ровной местности мы с Фестиной могли теперь передвигаться быстрее, и хохот становился все слышнее. Впрочем, легкий ветерок доносил не только смех; я ощущал резкий, напоминающий вонь горелой древесины, запах мускуса Б, густой, словно дым лесного пожара. Это был запах надвигающейся катастрофы – целая стая воинов, рвущихся переломать кости вербовщикам, и единственный Смеющийся Ларри, который мог парить высоко у них над головой, сея смерть.
Полминуты спустя смех раздавался совсем рядом, запах же стал просто удушающим. Впереди с неба неожиданно ударил яркий свет, бросая красные отблески на панцири двух десятков воинов, выстроившихся в кольцо вокруг болотистой поляны. Посреди круга стоял человек, а прямо над его головой висел в воздухе Ларри, подобно золотистому солнцу. Что касается света, то в ночном небе парил скиммер, в брюхе которого горели прожекторы, и до земли свисала веревочная лестница.
Фестина положила ладонь мне на плечо, удерживая меня на месте. Никто на поляне нас не заметил; взгляд стоявшего посреди нее человека был прикован к воинам, а они были слишком заняты разглядыванием Ларри. Видимо, кто-то из мандазаров опознал в шаре оружие и велел остальным держаться подальше.
– Не позавидуешь парню, – прошептала Фестина. – Он сейчас в мертвой зоне. Знаешь об этом?
Я кивнул. Прямо под осью вращения Ларри есть небольшой участок, куда не достают его смертоносные стрелы. Однажды я видел подпольную рекламу, демонстрировавшую щеголеватого бизнесмена, который шагал по улице с парящим над его головой шаром, а бандиты разбегались от него в разные стороны. «Превосходная защита! – заявляла реклама. – Уничтожает все вокруг в радиусе пятидесяти метров! Остается лишь подождать, пока перестанет литься кровь!»
У человека посреди поляны имелась лишь одна проблема – чтобы спасти свою шкуру, ему нужно было забраться по веревочной лестнице в скиммер. Проще всего это было сделать, проследовав мимо Ларри, но это означало покинуть безопасную зону. На несколько секунд он оказался бы в секторе обстрела, и даже если бы успел приказать шару не стрелять, то мандазары вполне могли броситься вперед и стряхнуть его с лестницы. Он был бы мертв еще до того, как коснулся бы земли – не от удара, но от десятков клешней, рвущих его на куски.
Впрочем, для него существовал еще один способ попытаться сбежать – приказать Ларри подниматься вместе с ним, примерно в метре над его головой. Оставаясь в безопасной зоне, мужчина мог не беспокоиться о том, что шар может в него попасть, но шар мог попасть в лестницу. Это была стандартная спасательная веревочная лестница; если бы воины попытались напасть, облако острых как бритва лезвий перерезало бы веревки, и он опять-таки упал бы прямо в клешни воинов.
Как и сказала Фестина, положение было безвыходным; воины держались вне зоны досягаемости Ларри, человек же не мог покинуть единственное безопасное место.
Я прищурился, внимательнее разглядывая незнакомца. В свете прожектора прямо над его головой я не мог различить черт лица, но он был высок и худ, с большой шапкой тонких вьющихся волос, отсвечивавших, словно нимб. Он был без рубашки, в одном кожаном жилете… и, по мере того как мои глаза привыкали к свету, я все отчетливее видел, что передняя часть его тела прозрачна, словно с него сняли кожу и заменили ее стеклом. Видны были голые белые ребра, прикрывавшие туманные очертания внутренних органов. Я находился слишком далеко, чтобы разглядеть бьющееся сердце, но нетрудно было заметить, как с каждым вздохом расширяются и сжимаются его легкие.
Он тяжело дышал, словно от волнения. Впрочем, я бы тоже нервничал, если бы мог посмотреть вниз и увидеть, как что-то переворачивается у меня в желудке.
Возможно, если бы подобный экспонат встретился мне где-нибудь в музее, это мог оказаться весьма интересный способ изучения анатомии. Но здесь, в темном ночном лесу, от подобного зрелища у меня по коже бежали мурашки. Кем бы ни был стеклогрудый – вербовщиком или просто бродил по лесу с незаконным оружием, – намерения у него были явно зловещими. Он позволил Ларри убить несчастного воина и наверняка расправился бы с нами, если бы, скорее всего, не услышал шума, который создавали ломившиеся через лес воины. Именно тогда он отозвал шар и приказал ему защищать его собственную прозрачную шкуру.
Однако Ларри не мог удерживать их вечно – особенно учитывая стоявший над поляной густой запах мускуса Б. Я слышал, как яростно щелкают десятки клешней, готовых терзать плоть врага. Вскоре воины возбудятся настолько, что их уже не будет волновать неминуемая смерть от острых лезвий. Кто-то наверняка не выдержит, и тогда они толпой набросятся на свою жертву, уже не обращая внимания на то, что шар убьет их всех.
А может быть, и не всех. Возможно, несколько оставшихся в живых все же доберутся до стеклогрудого и растерзают его. Вероятно, именно поэтому он до сих пор не воспользовался помощью Ларри, не будучи уверенным, что тот действительно сможет уничтожить всех воинов. Но вне всяких сомнений, он мог пролить немало крови, и я знал, что в любую секунду мандазары могут перестать владеть собой.
– Что будем делать? – шепотом спросил я у Фе-стины.
– Не знаю, – ответила она. – Если ты в самом деле принц-консорт, то вели им отпустить этого парня и сразиться как-нибудь в другой раз.
Учитывая концентрацию мускуса в воздухе, я не был уверен в том, что хоть что-нибудь в состоянии заставить воинов отступить и уж в любом случае не какой-то «вонючий хуман», которого они никогда прежде не видели. Но это был единственный шанс избежать бойни, и ничего не оставалось, кроме как попытаться.
Сглотнув комок в горле, я вышел из-под прикрытия деревьев.
– Привет! – громко крикнул я. Лучше было говорить по-английски: воины должны были меня понять, и точно так же понял бы меня стеклогрудый. Мне вовсе не хотелось, чтобы он перепугался и приказал Ларри открыть огонь – что он вполне мог сделать, если бы решил, что я говорю по-мандазарски и излагаю воинам стратегию схватки.
– Вы меня не знаете, – сказал я, приближаясь к их кругу, – но, возможно, вам знакомо мое имя. Я… – Эдвард Йорк, хотел сказать я, но мои губы произнесли совсем другое: «Тишподин ридд ха ваалистин». «Маленький безгрешный отец» – этим титулом наделила меня королева Истина много лет назад, и я почти никогда о нем не вспоминал. Но за долю секунды до того, как произнести фразу, я в очередной раз утратил власть над своим языком, превратившись в беспомощного наблюдателя, в то время как в меня вселился некто неизвестный. Впрочем, если говорить честно, я даже испытал некоторое облегчение – я понятия не имел, что мне говорить дальше. Какой бы дух или привидение не овладело мной, оно явно лучше меня умело находить общий язык с мандазарами.
– Господа, – произнесли мои губы, намного увереннее, чем говорил я сам еще секунду назад. – Хоть и невыразимо приятно поплясать на кишках вербовщика, цена может оказаться чересчур высока. По крайней мере, этой ночью. Согласны?
– Что случилось? – услышал я ее шепот.
Я не смог ответить, так как оцепенел от страха. Возможно, я бы так и лежал, дрожа и стуча зубами, если бы воин не щелкнул своими клешнями. Поднявшись во весь рост, он злобно ухмыльнулся женщине и повернулся ко мне, явно желая жестоко отомстить за причиненную обиду.
– Спокойно, – сказала она воину. – Хватит драться, и давай поговорим.
Мандазар не обратил на ее слова никакого внимания.
– Умри же, вербовщик, – прорычал он по-английски. – Страдай за страдания народа нашего.
Секунду назад я еще лежал на земле, все еще вздрагивая при мысли о явившемся призраке, в следующее же мгновение я уже стоял на ногах, обхватив руками шип на носу мандазара. Причем произошло это помимо моей воли – как будто кто-то вновь овладел моим телом, заставив мои ноги совершить прыжок без приказа со стороны моего мозга. Мои руки вдруг обрели силу, достаточную для того, чтобы подтащить нос воина к себе, так же как я в свое время проделал это с Зилипуллом – только теперь я тянул его к своей груди, а не к лицу.
Странно – на грудь мне яд никогда не попадал. Ее защищала лишь рубашка, мокрая после заплыва через канал и пропитавшаяся потом после нескольких часов лихорадки.
– Ты знаешь, кто я такой, – произнесли мои губы по-мандазарски. – Ты знаешь, кто я. Ты знаешь.
Глаза воина сузились, словно он намеревался резко ткнуть носом вперед, вонзив шип прямо мне под ребра. Затем выражение его морды сменилось крайней степенью удивления.
– Тилу, – прошептал он. – Ваше величество.
Если бы я мог управлять собственным телом, я бы крикнул: «Нет, нет, нет!» Словом «тилу» не называют никого, кроме мандазарской королевы, – оно слишком священно, чтобы именовать им всего лишь принца-консорта. Но бедняга был настолько невежествен в отношении собственной культуры, что не знал ничего другого. Едва я отпустил его, он рухнул на землю, уткнувшись носом в грязь.
– Тилу… Тилу… Тилу…
Что, впрочем, было намного лучше, чем пытаться меня убить. Возможно, момент сейчас был не самым подходящим для того, чтобы расширять его словарь.
– Впечатляюще, – пробормотала адмирал.
Меня снова охватил страх, и я отступил на шаг – тело снова подчинялось мне, и я испытывал жгучее желание броситься прочь во тьму, но лишь судорожно сглотнул и с трудом заставил себя выговорить:
– Кто вы?
– Вице-адмирал Фестина Рамос, – ответила она. То же самое имя, которым она назвалась, прежде чем мы пересекли границу. – А как вас зовут?
– Эдвард. – В разговоре с адмиралом мне следовало бы представляться более официально: «Разведчик второго класса Эдвард Йорк, жду приказаний!» Но во рту у меня пересохло от страха. – Я видел, как вы умерли. На «Иве».
Адмирал покачала головой.
– Я никогда не была на «Иве». И я никогда не умирала – о таком не забывают. – Она пристально посмотрела на меня. – Значит, это был ваш корабль? «Ива»?
Я кивнул.
– Почему вам пришлось эвакуироваться?
– Кто-то пытался его похитить, – пояснил я. – Мне не хотелось просто бежать, но разведчик Тобит сказал…
– Тобит? – прервала меня адмирал. – Филар Тобит?
– Да.
– Значит, «Палисандр» в этой системе?
– Был какое-то время. Возможно, он отправился в погоню за черным кораблем.
– Черт побери, – пробормотала адмирал, – терпеть не могу, когда Проуп болтается где-то рядом. Она получает распоряжения от адмирала Винсенса, самого скользкого интригана в Высшем совете.
Даже в темноте было видно, что адмирал скорчила такую гримасу, словно откусила от яблока, в котором оказался червяк. Или задняя половина червяка.
– Вам придется мне все рассказать, – продолжала Фестина Рамос. – Например, о том, почему Проуп преследует черный корабль и почему вы думали, будто я мертва. Но пока что давайте выберемся отсюда. Только подберу свой тугодум…
Она направилась через поляну к темному предмету, лежавшему на траве. Тугодумы – маленькие устройства, снабженные всевозможными датчиками, которые входят в стандартное снаряжение разведчиков, хотя мне никогда его не давали. Но, сделав несколько шагов, адмирал остановилась.
– Лучше отключу сигнал, – пробормотала она. – Иначе Проуп будет знать, где меня искать. – Женщина поднесла запястье ко рту и сказала импланту: – Отменить сигнал бедствия. – Опустив руку, она добавила: – Насколько я могу понять, он мог подсказать и вербовщикам, где можно меня найти.
– Вы знаете про вербовщиков? – удивился я.
– Собственно, потому я и на Целестии. Пытаюсь прищучить этих ублюдков. Я наблюдала за их базами на другой стороне планеты, когда поступил сигнал с вашей шлюпки. Учитывая, насколько это скучное занятие, я решила, что куда интереснее будет убедиться, что с вами все в порядке.
– Что ж, – сказал я, чувствуя себя неловко, – спасибо, что прилетели. Прошу прощения, что отвлек адмирала от…
– Извиняться ни к чему. – Женщина улыбнулась, блеснув в темноте зубами. – И не думай обо мне как об адмирале. Я могу носить серую форму, но я прежде всего разведчик, всегда им была и всегда буду. Так что называй меня просто Фестина, ладно? Я больше не хочу слышать…
Она не договорила. Откуда-то из темноты послышался хохот, пронзительный и свистящий, эхом отдававшийся среди холмов. Казалось, звук был специально рассчитан на то, чтобы распространяться на большое расстояние, повергая в ужас каждого, кто его услышит.
– Черт побери, – прошептала адмирал. – Это Смеющийся Ларри.
Фестина посмотрела на меня, словно спрашивая, понимаю ли я, что она имеет в виду. Я кивнул. За годы, которые я проработал телохранителем, мною были изучены все известные человечеству виды оружия – не для того, чтобы пользоваться ими самому, но для того, чтобы знать, как от них защититься в случае угрозы жизни Сэм или Истины.
Лучшая защита от Смеющегося Ларри – окружить себя стальными стенами, что вряд ли возможно посреди леса.
Я попытался вспомнить другие способы защиты, когда на дальнем краю поляны появился золотистый металлический шар диаметром в метр; зависнув на некотором расстоянии над землей, он быстро вращался, словно детский волчок. Вся его поверхность была покрыта крошечными отверстиями, которые всасывали воздух, издавая свистящий хохочущий звук. Я знал, что внутри находятся усилители, делавшие звук громче, – тот, кто изобрел эту штуку, видимо, решил, что смех гиены является самым подходящим способом устрашения.
И он был совершенно прав. Я весь трясся, слыша этот душераздирающий звук, – и мне вовсе не становилось легче оттого, что я знал принцип действия Смеющегося Ларри. Каждое из отверстий в его поверхности могло выстреливать сотни острых стрел в форме бумеранга, которые могли пронзить кожу, словно топор, рассекающий желе. Они могли продырявить даже панцирь мандазарского воина, войдя глубоко в находящуюся под ним плоть.
Золотистый шар направился к тугодуму, все еще лежавшему на траве. Снова раздался хохот. Ларри прошелся вокруг него, словно кошка, которая нашла умирающую мышь и хочет с ней немного позабавиться. Или словно гончий пес, идущий по следу и учуявший запах добычи.
– Что это? – прошептал чей-то голос.
Воин поднял голову с земли и не отрываясь смотрел на вращающийся шар.
– Это оружие, – тихо ответил я. – Оно выбрасывает острые штуки, которые опасны даже для тебя.
– Беги, Тилу, – тотчас же сказал он. – Задержу его я, пока ты уходишь.
– Стой спокойно! – предупредила Фестина. – Возможно, он ищет кого-то другого.
В это мгновение свистящий звук, исходивший из шара, сложился в единственное слово:
– Рамосс… оссс… оссс… оссс…
– Что ж, – пробормотала адмирал, – похоже, я не права.
***
– Рамосс… оссс… оссс… оссс…
Издавая свистящий звук, шар продолжал вращаться. Пятьдесят оборотов в секунду… насколько я помнил, такова была максимальная скорость двадцать лет назад. Хотя, возможно, их уже усовершенствовали.
Почти минуту я старался не дышать… и Ларри до сих пор не атаковал.
– Возможно, он просто пытается тебя напугать, – прошептал я адмиралу.
– Или, возможно, он не уверен в том, кто я, – прошептала она в ответ. – Наверняка он отслеживал мой сигнал бедствия. А теперь, когда я отключила сигнал, не может меня опознать.
– Я думал, что у Смеющегося Ларри есть и зрительные датчики.
– Есть, – ответила адмирал, – но Ларри не слишком умны, к тому же тяжело узнать человека в темноте. В нормальном диапазоне мы выглядим лишь как черные пятна, в инфракрасном – такие же пятна, но ярче. Вот он и напрягает изо всех сил свой крошечный электронный мозг, пытаясь понять, кто мы такие. У него нет никакого желания тратить на нас впустую тысячу зарядов, если мы не его запрограммированная мишень.
– Рамоссс… оссс… оссс…
Призрачный голос начинал действовать мне на нервы.
– Почему он тебя преследует? Разговаривать можно было без опаски – когда Ларри издает звук, он ничего больше не слышит.
– Вероятно, его послали вербовщики, – сказала Фестона. Воин шевельнул ушами и повернулся, словно впервые ее увидел. – Они знают, что я их выслеживаю, и уже угрожали мне, чтобы я не лезла в их дела. Видимо, один из них последовал за мной сюда и решил, что сейчас самый подходящий момент для того, чтобы от меня избавиться. Одна – на территории мандазаров. Если бы здесь нашли мое тело, растерзанное в клочья, всю вину возложили бы на местных воинов, а не на вербовщиков.
– Злодеи они, – прорычал воин. – Черные, черные злодеи…
От его шкуры исходил запах жженого дерева.
– Спокойно, – предупредила Фестина. – Похоже, наш друг Ларри зациклился в своих попытках принять решение. Так и не будем его трогать.
– Но если он не в состоянии принять решение, – сказал я, – разве он не свяжется со своими хозяевами, чтобы получить новые инструкции?
Неожиданно смех сменился оглушительным хохотом, и шар устремился к нам.
Фестина и я метнулись к деревьям, надеясь спрятаться за прочным стволом дерева, прежде чем Ларри откроет огонь. Нам повезло, но лишь по одной причине – воин прыгнул в другую сторону – прямо на шар, словно бросаясь на гранату.
Последующие две секунды оказались не из приятных. Именно столько потребовалось облаку острых стрел, чтобы содрать с воина панцирь и превратить его внутренности в кашу. Смех Ларри смешался с воплем, а затем с чавкающим хлюпаньем разлетающихся во все стороны кишок. Оглянувшись, я уже не увидел золотистый шар, лишь пустую оболочку воина, лежащую поверх него, в которую он вгрызался все с тем же адским хохотом. Ларри полностью скрылся в брюхе воина, и вскоре то одна, то другая стрелка уже пронзали бок воина, выбивая мелкие кусочки панциря. Я прижался лбом к стволу дерева, когда Ларри, продолжая хихикать, появился снова, вырезая последние куски панциря, словно электропилой.
Сердце мое громко стучало при звуках адского хохота, раздававшегося всего лишь в нескольких шагах. Если бы он захотел наброситься на нас, ничто не остановило бы его от того, чтобы изрезать адмирала и меня на куски; шар мог двигаться со скоростью 80 километров в час, намного быстрее, чем мог бежать человек. Я решил, что, если он направится к нам, я включу сигнал бедствия и со всех ног брошусь наутек, надеясь, что сигнал увлечет Ларри следом за мной и что у адмирала будет шанс спастись.
Но когда я посмотрел на Фестину, прислонившуюся к другому дереву, я увидел, что она слегка касается пальцами своего собственного импланта на запястье, предполагая точно таким же образом пожертвовать собой ради меня.
Мне не хотелось думать о том, что сказал бы мой отец, если бы я позволил адмиралу погибнуть вместо меня. Когда я был маленьким, отец называл меня «балластом», говоря, что я стану первым, кого он выкинет за борт, если ему вдруг потребуется облегчить свой корабль. Я злился сам на себя: и как подобная мысль могла промелькнуть У меня в такой момент? Но на самом деле выбора не было; учитывая сравнительную ценность адмирала Рамос и меня, ничего не оставалось, кроме как подать сигнал бедствия первым.
Что я и сделал.
***
Раздался пронзительный писк – мой сигнал бедствия начал звучать в импланте адмирала. Вот только и мой имплант запищал тоже – видимо, Фестина подала сигнал одновременно со мной.
Мы оба готовы были пожертвовать собой. Возможно, я бы улыбнулся… если бы не был уверен, что сейчас меня изрежут на лоскуты.
Но Ларри не двигался с места. Несмотря на наши сигналы, он оставался все там же на поляне, вращаясь над измочаленными останками воина. Почему он не напал на нас? Израсходовал весь свой боезапас, вгрызаясь в тело несчастного мандазара? Или пребывал в замешательстве, поскольку сигналов бедствия было два и он не знал, кого преследовать – Фестину или меня?
Затаив дыхание, я начал отсчитывать секунды. Когда я досчитал до двадцати трех, Ларри неожиданно взмыл в воздух и со свистом унесся прочь в сторону канала. Трюк, чтобы выманить нас? Я подождал еще тридцать секунд, прежде чем гиений смех наконец стих, и, услышав голос адмирала, только тогда пошевелился:
– Эдвард, ты как, в порядке?
– В полном.
Мы оба отключили сигналы бедствия и выбрались из наших укрытий, где прятались, пока отважный воин отдавал свою жизнь за тех, кого даже не знал. Глядя на залитую кровью траву, я подумал о том, что бедняга наверняка умер счастливым, зная, что наиболее почетная смерть для воина – погибнуть в справедливой схватке, защищая других. В последнее мгновение он мог ощущать… что? Удовлетворение? Радость? Торжество?
Но он был мертв. И я так и не узнал его имени.
***
Фестина вышла на негнущихся ногах на поляну. Она ненадолго задержалась возле обломков тугодума… но прибор выглядел так, словно его искромсали ножницами. Еще одна жертва Ларри. Фестина пошевелила обломки носком ноги, а затем ожесточенно растоптала их.
Захрустели останки печатных плат. Звук мне не понравился, и я спросил:
– Почему улетел Ларри?
Адмирал покачала головой.
– Кто знает? – Она медленно подошла к разбросанным вокруг кускам тела воина и присела возле самой большой части трупа. – Спасибо. – Женщина слегка коснулась ладонью окровавленного панциря. – Спасибо, кем бы ты ни был. – И добавила совсем тихо: – Вот что значит «расходный материал».
Подобное разведчики говорили друг другу, когда кто-нибудь погибал – словно короткую молитву. Я никогда не слышал такого от адмиралов. Большинство адмиралов, которых мне приходилось встречать, были из тех, кто сказал бы лишь: «И черт с ним».
***
Фестина снова встала.
– Пожалуй, я пойду следом за Ларри, – сказала она. – Посмотрю, куда он направляется. Если повезет, кто-нибудь явится, чтобы его подобрать.
– Тогда пошли, – кивнул я.
Адмирал посмотрела на меня.
– На самом деле это вовсе не твое дело, Эдвард… – Она замолчала, потом продолжила: – Ты случайно не Эдвард Йорк? Разведчик, который женился на мандазарской королеве?
– Гм… да. Это я.
Я не думал, что кто-то вне пределов Трояна мог быть в курсе, но, вероятно, адмиралы информированы весьма неплохо.
Фестина Рамос глубоко вздохнула.
– Когда-нибудь, и наверняка очень скоро, тебе придется рассказать мне, как ты во все это ввязался… но сейчас просто держись рядом со мной. Если я оставлю тебя одного, до тебя могут добраться те, кому не следует.
Интересно, подумал я, кого она имеет в виду? Вербовщиков? Капитана Проуп? Жаждущих крови мандазаров? Но я не стал спрашивать, а адмирал не стала ничего объяснять. Она лишь махнула мне рукой, давая знак следовать за ней, и направилась в заросли.
***
Золотистого шара нигде не было видно, но смех все еще отдавался эхом среди деревьев, иногда заставляя их стволы издавать легкое гудение. Мы бежали со всех ног следом за источником звука, продираясь сквозь кусты вниз по склону в сторону канала.
Вскоре мы добрались до места, где растительность была вытоптана подчистую. Здесь пробежало множество воинов – возможно, все местное ополчение. Вероятно, они тоже слышали Ларри, и, переплыв через канал, начали обшаривать лес, пытаясь выяснить, откуда доносится мерзкий звук.
Я вздрогнул – следы воинов вели в ту же сторону, что и смех Ларри. Преследовали ли они его, или он преследовал их?
По ровной местности мы с Фестиной могли теперь передвигаться быстрее, и хохот становился все слышнее. Впрочем, легкий ветерок доносил не только смех; я ощущал резкий, напоминающий вонь горелой древесины, запах мускуса Б, густой, словно дым лесного пожара. Это был запах надвигающейся катастрофы – целая стая воинов, рвущихся переломать кости вербовщикам, и единственный Смеющийся Ларри, который мог парить высоко у них над головой, сея смерть.
Полминуты спустя смех раздавался совсем рядом, запах же стал просто удушающим. Впереди с неба неожиданно ударил яркий свет, бросая красные отблески на панцири двух десятков воинов, выстроившихся в кольцо вокруг болотистой поляны. Посреди круга стоял человек, а прямо над его головой висел в воздухе Ларри, подобно золотистому солнцу. Что касается света, то в ночном небе парил скиммер, в брюхе которого горели прожекторы, и до земли свисала веревочная лестница.
Фестина положила ладонь мне на плечо, удерживая меня на месте. Никто на поляне нас не заметил; взгляд стоявшего посреди нее человека был прикован к воинам, а они были слишком заняты разглядыванием Ларри. Видимо, кто-то из мандазаров опознал в шаре оружие и велел остальным держаться подальше.
– Не позавидуешь парню, – прошептала Фестина. – Он сейчас в мертвой зоне. Знаешь об этом?
Я кивнул. Прямо под осью вращения Ларри есть небольшой участок, куда не достают его смертоносные стрелы. Однажды я видел подпольную рекламу, демонстрировавшую щеголеватого бизнесмена, который шагал по улице с парящим над его головой шаром, а бандиты разбегались от него в разные стороны. «Превосходная защита! – заявляла реклама. – Уничтожает все вокруг в радиусе пятидесяти метров! Остается лишь подождать, пока перестанет литься кровь!»
У человека посреди поляны имелась лишь одна проблема – чтобы спасти свою шкуру, ему нужно было забраться по веревочной лестнице в скиммер. Проще всего это было сделать, проследовав мимо Ларри, но это означало покинуть безопасную зону. На несколько секунд он оказался бы в секторе обстрела, и даже если бы успел приказать шару не стрелять, то мандазары вполне могли броситься вперед и стряхнуть его с лестницы. Он был бы мертв еще до того, как коснулся бы земли – не от удара, но от десятков клешней, рвущих его на куски.
Впрочем, для него существовал еще один способ попытаться сбежать – приказать Ларри подниматься вместе с ним, примерно в метре над его головой. Оставаясь в безопасной зоне, мужчина мог не беспокоиться о том, что шар может в него попасть, но шар мог попасть в лестницу. Это была стандартная спасательная веревочная лестница; если бы воины попытались напасть, облако острых как бритва лезвий перерезало бы веревки, и он опять-таки упал бы прямо в клешни воинов.
Как и сказала Фестина, положение было безвыходным; воины держались вне зоны досягаемости Ларри, человек же не мог покинуть единственное безопасное место.
Я прищурился, внимательнее разглядывая незнакомца. В свете прожектора прямо над его головой я не мог различить черт лица, но он был высок и худ, с большой шапкой тонких вьющихся волос, отсвечивавших, словно нимб. Он был без рубашки, в одном кожаном жилете… и, по мере того как мои глаза привыкали к свету, я все отчетливее видел, что передняя часть его тела прозрачна, словно с него сняли кожу и заменили ее стеклом. Видны были голые белые ребра, прикрывавшие туманные очертания внутренних органов. Я находился слишком далеко, чтобы разглядеть бьющееся сердце, но нетрудно было заметить, как с каждым вздохом расширяются и сжимаются его легкие.
Он тяжело дышал, словно от волнения. Впрочем, я бы тоже нервничал, если бы мог посмотреть вниз и увидеть, как что-то переворачивается у меня в желудке.
Возможно, если бы подобный экспонат встретился мне где-нибудь в музее, это мог оказаться весьма интересный способ изучения анатомии. Но здесь, в темном ночном лесу, от подобного зрелища у меня по коже бежали мурашки. Кем бы ни был стеклогрудый – вербовщиком или просто бродил по лесу с незаконным оружием, – намерения у него были явно зловещими. Он позволил Ларри убить несчастного воина и наверняка расправился бы с нами, если бы, скорее всего, не услышал шума, который создавали ломившиеся через лес воины. Именно тогда он отозвал шар и приказал ему защищать его собственную прозрачную шкуру.
Однако Ларри не мог удерживать их вечно – особенно учитывая стоявший над поляной густой запах мускуса Б. Я слышал, как яростно щелкают десятки клешней, готовых терзать плоть врага. Вскоре воины возбудятся настолько, что их уже не будет волновать неминуемая смерть от острых лезвий. Кто-то наверняка не выдержит, и тогда они толпой набросятся на свою жертву, уже не обращая внимания на то, что шар убьет их всех.
А может быть, и не всех. Возможно, несколько оставшихся в живых все же доберутся до стеклогрудого и растерзают его. Вероятно, именно поэтому он до сих пор не воспользовался помощью Ларри, не будучи уверенным, что тот действительно сможет уничтожить всех воинов. Но вне всяких сомнений, он мог пролить немало крови, и я знал, что в любую секунду мандазары могут перестать владеть собой.
– Что будем делать? – шепотом спросил я у Фе-стины.
– Не знаю, – ответила она. – Если ты в самом деле принц-консорт, то вели им отпустить этого парня и сразиться как-нибудь в другой раз.
Учитывая концентрацию мускуса в воздухе, я не был уверен в том, что хоть что-нибудь в состоянии заставить воинов отступить и уж в любом случае не какой-то «вонючий хуман», которого они никогда прежде не видели. Но это был единственный шанс избежать бойни, и ничего не оставалось, кроме как попытаться.
Сглотнув комок в горле, я вышел из-под прикрытия деревьев.
– Привет! – громко крикнул я. Лучше было говорить по-английски: воины должны были меня понять, и точно так же понял бы меня стеклогрудый. Мне вовсе не хотелось, чтобы он перепугался и приказал Ларри открыть огонь – что он вполне мог сделать, если бы решил, что я говорю по-мандазарски и излагаю воинам стратегию схватки.
– Вы меня не знаете, – сказал я, приближаясь к их кругу, – но, возможно, вам знакомо мое имя. Я… – Эдвард Йорк, хотел сказать я, но мои губы произнесли совсем другое: «Тишподин ридд ха ваалистин». «Маленький безгрешный отец» – этим титулом наделила меня королева Истина много лет назад, и я почти никогда о нем не вспоминал. Но за долю секунды до того, как произнести фразу, я в очередной раз утратил власть над своим языком, превратившись в беспомощного наблюдателя, в то время как в меня вселился некто неизвестный. Впрочем, если говорить честно, я даже испытал некоторое облегчение – я понятия не имел, что мне говорить дальше. Какой бы дух или привидение не овладело мной, оно явно лучше меня умело находить общий язык с мандазарами.
– Господа, – произнесли мои губы, намного увереннее, чем говорил я сам еще секунду назад. – Хоть и невыразимо приятно поплясать на кишках вербовщика, цена может оказаться чересчур высока. По крайней мере, этой ночью. Согласны?