— Конечно, конечно, — забормотал Стэнвуд. — Я был… я, собственно говоря…
Он резко повернулся и, подойдя к дверям кабинета, постучал.
Прошло не меньше минуты, прежде чем Дюриэа распахнул дверь. Лицо у него было недовольное, и взгляд, который он бросил на Грэмпса, ясно говорил о том, как непоколебимо он уверен, что именно Грэмпс отвлекает его от работы.
Затем он увидел Стэнвуда, стоявшего около двери, и удивился:
— Слушаю вас, мистер Стэнвуд, в чем дело? Стэнвуд неуверенно начал:
— Похоже, что я все сначала не понял, мистер Дюриэа, поэтому хотел бы кое-что объяснить.
Дюриэа продолжал стоять в дверях:
— Что же вы хотите?
— Когда вы меня спросили о Карпере, я кое-что забыл вам сказать и… и есть еще одна вещь, о которой я умолчал.
— Почему же? — Этот короткий вопрос прозвучал резко, как выстрел.
— Ну, — неуверенно начал Стэнвуд, — дело в том, что моя роль в этом деле достаточно щекотливая. Я по-прежнему считаю себя обязанным представлять интересы Прессмана, а в этом деле есть кое-какие аспекты, которые пока что не должны стать достоянием гласности.
Непререкаемым тоном Дюриэа заявил:
— Если вы будете мешать расследованию или в интересах вашего бизнеса делать какие-то ложные заявления и заводить следствие в тупик, то вы очень скоро значительно ухудшите свое положение.
— Я это все понимаю, — прервал его Стэнвуд. — Я как раз все хорошенько взвесил и хотел бы внести некоторые изменения в свои показания.
— Хорошо. Что вы хотели бы изменить?
— Вы меня спрашивали, не встречался ли я с Карпером в последние дни, и я ответил, что нет. А потом вспомнил, что на самом деле мы с ним встречались, правда, это был очень короткий разговор на деловые темы.
— И когда это было?
— Сегодня.
— Что же вы обсуждали?
Ну как вам сказать — не думаю, что я имею право обсуждать это. Это было совершенно конфиденциально, и я, честно говоря, не представляю, как это сможет помочь вам в вашем расследовании.
— Что-нибудь вы можете сказать о мотивах, которые могли бы толкнуть Карпера на убийство?
— Боже мой, конечно же нет! Мистера Карпера просто невозможно представить в роли убийцы, да и какой у него мог быть мотив?!
— Боюсь, — заявил Дюриэа, — что об этом вам придется предоставить судить мне. Все, что мне нужно узнать от вас, — это общая картина событий, интересы различных людей и их возможная мотивация… Так о чем вы говорили с Карпером?
— В общем, наш разговор касался чисто конфиденциальных деловых отношений Карпера с Прессманом.
— В чем заключались эти отношения?
— Официально, — заявил Стэнвуд, — Карпер с Прессманом были в натянутых отношениях. А на самом деле отношения были, ну скажем, не совсем такими, какими могли показаться с первого взгляда.
— Вы имеете в виду, что Карпер работал на Прессмана?
— Нет, конечно, не совсем так, но были у них кое-какие общие дела, были и общие интересы.
— А миссис Прессман об этом знала?
— Нет, не думаю, чтобы мистер Прессман посвящал в это жену, по крайней мере в последнее время. Никто об этом не знал, кроме Карпера и меня.
— И мистера Прессмана, конечно.
— Ах да, естественно.
— Расскажите мне, пожалуйста, поподробнее, какие у них были общие дела, — потребовал окружной прокурор.
— Прессман передал Карперу четвертую часть своих прав на нефть. Никто об этом не знал. Официально Карпер ненавидел Прессмана. На самом деле они были партнерами в этом деле с нефтяными скважинами.
Какое-то время Дюриэа обдумывал эту информацию. Внезапно он заговорил, возвысив голос так, чтобы Ева Реймонд могла слышать его из кабинета:
— Хорошо, Стэнвуд. Я буду с вами откровенен. У меня есть свидетельские показания, которые говорят о том, что в ваших счетах есть недостача. У меня есть также информация о том, что мистер Прессман мог знать или подозревать об этой недостаче и, возможно, намеревался предпринять какие-то меры в том случае, если вы не возместите эти деньги. Что вы можете сказать на это? Стэнвуд вспыхнул от возмущения.
— Мистер Дюриэа! Вы, по-моему, обвиняете меня в краже?!
— Пока не обвиняю, — спокойно возразил Дюриэа. — Я просто задал вам вопрос. Но мне нужен четкий и исчерпывающий ответ. Постарайтесь не ошибиться, мне бы не хотелось выдвигать против вас обвинения — в том случае, если меня не удовлетворит ваше объяснение.
Из дальнего угла раздался голос Евы Реймонд:
— Я могу вам ответить, мистер Дюриэа. Каждый пенни из тех сумм, которые, как вы думаете, были похищены, были просто положены на депозит.
— Погоди-ка, Ева, — прервал ее Харви, делая резкое движение вперед?
— Дай мне ответить самому. Боюсь, здесь есть кое-что, чего ты просто не знаешь.
— Прошу вас, мистер Стэнвуд, — сказал Дюриэа. Стэнвуд глубоко вздохнул.
— Поскольку деловые отношения между Прессманом и Карпером были сугубо конфиденциальными, финансовая отчетность не оформлялась так, как это делается обычно. Те вложения, которые мистер Прессман делал, как один из компаньонов этого их совместного предприятия, изымались из оборота, при этом не делалось никакой регистрации. Фактически денежные суммы просто уплывали.
— А потом? — спросил Дюриэа.
— А потом, — откликнулся Стэнвуд, — когда эти вложения достигли бы значительных размеров, я должен был встретиться с мистером Карпером, сообщить ему, сколько вложили мы в этот нефтяной бизнес, указать, какую сумму должен вложить он, как компаньон мистера Прессмана, а мистер Карпер должен был передать мне эту сумму наличными. Я должен был взять эти деньги и разместить их таким образом, чтобы в финансовых документах не осталось никаких следов… Другими словами, это должно было компенсировать средства, изъятые нами из оборота.
— довольно необычная операция, — заявил Дюриэа.
— Ничего не поделаешь, мы сделали все, чтобы избежать малейшей огласки.
— И ваш разговор с Карпером касался именно возмещения изъятых денег?
— Нет, — покачал головой Стэнвуд, — не совсем. В действительности вышло так, что я занимался вопросом компенсации изъятых средств вместе с Карпером именно в тот день, когда погиб Прессман. Естественно, в этот день ни он, ни я не знали о его гибели. На самом же деле, как я теперь понимаю, наша с ним встреча имела место за несколько часов до того, как произошло убийство. — И что же случилось?
— Мистер Карпер принес мне довольно большую сумму наличными. Я использовал эти деньги, чтобы компенсировать те средства, которые были изъяты из оборота.
Поскольку мистер Прессман настаивал на том, чтобы все осуществлялось именно так, а не иначе, меня легко могли обвинить в растрате, если бы вздумали проверить кассу в тот небольшой интервал времени, когда деньги уже были изъяты, но еще не компенсированы Карпером. Правда, не буду скрывать от вас, что со всей очевидностью я представил себе это только сейчас. Понимаете, мистер Прессман был в курсе всей этой операции и хотел, чтобы именно так все и было, а тут вдруг он был убит, в общем, я представляю, как все это должно было выглядеть в ваших глазах, мистер Дюриэа.
— Можете вы подробно написать мне, в чем состоял договор между Карпером и Прессманом? — спросил Дюриэа.
— Могу, — поколебавшись, неуверенно сказал Стэнвуд, — но честно говоря, я не вижу никакой причины делать это.
— Мне нужны условия договора.
— Очень сожалею, мистер Дюриэа. Прежде чем сделать это, я должен иметь письменное соглашение сторон, то есть мистера Карпера и мистера Прессмана. Постарайтесь меня правильно понять. Я всего-навсего служащий. У меня нет никакого права в одиночку принимать подобные решения.
— Надеюсь, и вы сможете правильно понять меня, — сказал Дюриэа. Я окружной прокурор, расследующий цело об убийстве, и я не потерплю, чтобы мне мешали это делать.
— Ну что ж, я прекрасно вас понимаю.
— Ну вот и чудесно, — кивнул Дюриэа. — Берите лист бумаги и попытайтесь как можно подробнее изложить суть и детали данного договора. Если для этого вам требуется получить согласие мистера Прессмана и мистера Карпера, это ваши проблемы, но мне нужно содержание договора.
— Очень хорошо, мистер Дюриэа, — согласился Стэнвуд и повернулся к Еве. — Наверное, я не дождусь тебя, Ева. Я сегодня целый день на ногах и устал как собака.
— Подожди все-таки, — попросила Ева. — Вы ведь не задержите меня надолго, мистер Дюриэа?
— Не знаю, как получится, — ответил Дюриэа. — Все будет зависеть от вашей откровенности, — заявил он и захлопнул дверь кабинета.
Глава 22
Глава 23
Глава 24
Он резко повернулся и, подойдя к дверям кабинета, постучал.
Прошло не меньше минуты, прежде чем Дюриэа распахнул дверь. Лицо у него было недовольное, и взгляд, который он бросил на Грэмпса, ясно говорил о том, как непоколебимо он уверен, что именно Грэмпс отвлекает его от работы.
Затем он увидел Стэнвуда, стоявшего около двери, и удивился:
— Слушаю вас, мистер Стэнвуд, в чем дело? Стэнвуд неуверенно начал:
— Похоже, что я все сначала не понял, мистер Дюриэа, поэтому хотел бы кое-что объяснить.
Дюриэа продолжал стоять в дверях:
— Что же вы хотите?
— Когда вы меня спросили о Карпере, я кое-что забыл вам сказать и… и есть еще одна вещь, о которой я умолчал.
— Почему же? — Этот короткий вопрос прозвучал резко, как выстрел.
— Ну, — неуверенно начал Стэнвуд, — дело в том, что моя роль в этом деле достаточно щекотливая. Я по-прежнему считаю себя обязанным представлять интересы Прессмана, а в этом деле есть кое-какие аспекты, которые пока что не должны стать достоянием гласности.
Непререкаемым тоном Дюриэа заявил:
— Если вы будете мешать расследованию или в интересах вашего бизнеса делать какие-то ложные заявления и заводить следствие в тупик, то вы очень скоро значительно ухудшите свое положение.
— Я это все понимаю, — прервал его Стэнвуд. — Я как раз все хорошенько взвесил и хотел бы внести некоторые изменения в свои показания.
— Хорошо. Что вы хотели бы изменить?
— Вы меня спрашивали, не встречался ли я с Карпером в последние дни, и я ответил, что нет. А потом вспомнил, что на самом деле мы с ним встречались, правда, это был очень короткий разговор на деловые темы.
— И когда это было?
— Сегодня.
— Что же вы обсуждали?
Ну как вам сказать — не думаю, что я имею право обсуждать это. Это было совершенно конфиденциально, и я, честно говоря, не представляю, как это сможет помочь вам в вашем расследовании.
— Что-нибудь вы можете сказать о мотивах, которые могли бы толкнуть Карпера на убийство?
— Боже мой, конечно же нет! Мистера Карпера просто невозможно представить в роли убийцы, да и какой у него мог быть мотив?!
— Боюсь, — заявил Дюриэа, — что об этом вам придется предоставить судить мне. Все, что мне нужно узнать от вас, — это общая картина событий, интересы различных людей и их возможная мотивация… Так о чем вы говорили с Карпером?
— В общем, наш разговор касался чисто конфиденциальных деловых отношений Карпера с Прессманом.
— В чем заключались эти отношения?
— Официально, — заявил Стэнвуд, — Карпер с Прессманом были в натянутых отношениях. А на самом деле отношения были, ну скажем, не совсем такими, какими могли показаться с первого взгляда.
— Вы имеете в виду, что Карпер работал на Прессмана?
— Нет, конечно, не совсем так, но были у них кое-какие общие дела, были и общие интересы.
— А миссис Прессман об этом знала?
— Нет, не думаю, чтобы мистер Прессман посвящал в это жену, по крайней мере в последнее время. Никто об этом не знал, кроме Карпера и меня.
— И мистера Прессмана, конечно.
— Ах да, естественно.
— Расскажите мне, пожалуйста, поподробнее, какие у них были общие дела, — потребовал окружной прокурор.
— Прессман передал Карперу четвертую часть своих прав на нефть. Никто об этом не знал. Официально Карпер ненавидел Прессмана. На самом деле они были партнерами в этом деле с нефтяными скважинами.
Какое-то время Дюриэа обдумывал эту информацию. Внезапно он заговорил, возвысив голос так, чтобы Ева Реймонд могла слышать его из кабинета:
— Хорошо, Стэнвуд. Я буду с вами откровенен. У меня есть свидетельские показания, которые говорят о том, что в ваших счетах есть недостача. У меня есть также информация о том, что мистер Прессман мог знать или подозревать об этой недостаче и, возможно, намеревался предпринять какие-то меры в том случае, если вы не возместите эти деньги. Что вы можете сказать на это? Стэнвуд вспыхнул от возмущения.
— Мистер Дюриэа! Вы, по-моему, обвиняете меня в краже?!
— Пока не обвиняю, — спокойно возразил Дюриэа. — Я просто задал вам вопрос. Но мне нужен четкий и исчерпывающий ответ. Постарайтесь не ошибиться, мне бы не хотелось выдвигать против вас обвинения — в том случае, если меня не удовлетворит ваше объяснение.
Из дальнего угла раздался голос Евы Реймонд:
— Я могу вам ответить, мистер Дюриэа. Каждый пенни из тех сумм, которые, как вы думаете, были похищены, были просто положены на депозит.
— Погоди-ка, Ева, — прервал ее Харви, делая резкое движение вперед?
— Дай мне ответить самому. Боюсь, здесь есть кое-что, чего ты просто не знаешь.
— Прошу вас, мистер Стэнвуд, — сказал Дюриэа. Стэнвуд глубоко вздохнул.
— Поскольку деловые отношения между Прессманом и Карпером были сугубо конфиденциальными, финансовая отчетность не оформлялась так, как это делается обычно. Те вложения, которые мистер Прессман делал, как один из компаньонов этого их совместного предприятия, изымались из оборота, при этом не делалось никакой регистрации. Фактически денежные суммы просто уплывали.
— А потом? — спросил Дюриэа.
— А потом, — откликнулся Стэнвуд, — когда эти вложения достигли бы значительных размеров, я должен был встретиться с мистером Карпером, сообщить ему, сколько вложили мы в этот нефтяной бизнес, указать, какую сумму должен вложить он, как компаньон мистера Прессмана, а мистер Карпер должен был передать мне эту сумму наличными. Я должен был взять эти деньги и разместить их таким образом, чтобы в финансовых документах не осталось никаких следов… Другими словами, это должно было компенсировать средства, изъятые нами из оборота.
— довольно необычная операция, — заявил Дюриэа.
— Ничего не поделаешь, мы сделали все, чтобы избежать малейшей огласки.
— И ваш разговор с Карпером касался именно возмещения изъятых денег?
— Нет, — покачал головой Стэнвуд, — не совсем. В действительности вышло так, что я занимался вопросом компенсации изъятых средств вместе с Карпером именно в тот день, когда погиб Прессман. Естественно, в этот день ни он, ни я не знали о его гибели. На самом же деле, как я теперь понимаю, наша с ним встреча имела место за несколько часов до того, как произошло убийство. — И что же случилось?
— Мистер Карпер принес мне довольно большую сумму наличными. Я использовал эти деньги, чтобы компенсировать те средства, которые были изъяты из оборота.
Поскольку мистер Прессман настаивал на том, чтобы все осуществлялось именно так, а не иначе, меня легко могли обвинить в растрате, если бы вздумали проверить кассу в тот небольшой интервал времени, когда деньги уже были изъяты, но еще не компенсированы Карпером. Правда, не буду скрывать от вас, что со всей очевидностью я представил себе это только сейчас. Понимаете, мистер Прессман был в курсе всей этой операции и хотел, чтобы именно так все и было, а тут вдруг он был убит, в общем, я представляю, как все это должно было выглядеть в ваших глазах, мистер Дюриэа.
— Можете вы подробно написать мне, в чем состоял договор между Карпером и Прессманом? — спросил Дюриэа.
— Могу, — поколебавшись, неуверенно сказал Стэнвуд, — но честно говоря, я не вижу никакой причины делать это.
— Мне нужны условия договора.
— Очень сожалею, мистер Дюриэа. Прежде чем сделать это, я должен иметь письменное соглашение сторон, то есть мистера Карпера и мистера Прессмана. Постарайтесь меня правильно понять. Я всего-навсего служащий. У меня нет никакого права в одиночку принимать подобные решения.
— Надеюсь, и вы сможете правильно понять меня, — сказал Дюриэа. Я окружной прокурор, расследующий цело об убийстве, и я не потерплю, чтобы мне мешали это делать.
— Ну что ж, я прекрасно вас понимаю.
— Ну вот и чудесно, — кивнул Дюриэа. — Берите лист бумаги и попытайтесь как можно подробнее изложить суть и детали данного договора. Если для этого вам требуется получить согласие мистера Прессмана и мистера Карпера, это ваши проблемы, но мне нужно содержание договора.
— Очень хорошо, мистер Дюриэа, — согласился Стэнвуд и повернулся к Еве. — Наверное, я не дождусь тебя, Ева. Я сегодня целый день на ногах и устал как собака.
— Подожди все-таки, — попросила Ева. — Вы ведь не задержите меня надолго, мистер Дюриэа?
— Не знаю, как получится, — ответил Дюриэа. — Все будет зависеть от вашей откровенности, — заявил он и захлопнул дверь кабинета.
Глава 22
Джейн Грейвен встретила Грэмпса Виггинса так же недоверчиво, как обычно встречала коммивояжеров, репортеров и чиновников из налогового управления.
Но Грэмпс уже в дверях одарил ее сияющей улыбкой, и очень скоро лукавые искорки в его глазах, дружелюбие и жизнерадостность, так присущие ему, растопили лед ее подозрительности.
— Да мне всего-то и нужно, что задать парочку вопросов о вашем шефе, мистере Прессмане, — смущенно объяснил Виггинс. — Я вас не задержу, мисс.
— Прошу меня извинить, но я не имею право отвечать ни на какие вопросы относительно дел мистера Прессмана. Вы ведь не связаны с полицией, не так ли?
— Нет, нет.
— Тогда, боюсь, я ничем не смогу вам помочь.
— Да я ведь, можно сказать, и не расследую это дело, — объяснил Грэмпс. — Так, только любопытствую…
— Ну и что же вас интересует?
Вы не знаете, давно он женился? — спросил Грэмпс.
— Лет пять назад.
— Хм-м… А жена, наверное, моложе его?
— Да.
— Намного?
— Да, по-моему, лет на двадцать.
— Наверное, прекрасно ладят между собой, не так ли?
На лице Джейн Грейвен отразилось вежливое неодобрение, вызванное бестактностью непрошенного гостя.
— Прошу прощения?..
— Да я просто так поинтересовался, хорошо ли они живут, — объяснил Грэмпс.
— Боюсь, мистер…
— Виггинс.
— Боюсь, мистер Виггинс, что тут уж я вам ничем не могу помочь. Если вас интересуют семейные дела мистера Прессмана, то было бы лучше узнать об этом у него самого. Я всего лишь секретарь мистера Прессмана.
— А как давно он снял этот домик в Петри?
— На этот вопрос я не могу вам ответить. В детали этого дела мистер Прессман не счел нужным меня посвятить. Он просто говорил мне, что я должна сделать, и я, естественно, выполняла его указания.
— Расскажите мне немножко о Прессмане. Он что, в молодости жил довольно бедно?
— Да, насколько я знаю, когда-то, много лет назад, он был даже старателем — до того, как напал в первый раз на месторождение нефти.
— Примерно так я и думал. Когда я увидел, как выглядит внутри этот его домишко в Петри — такой чистенький, ухоженный, даже уютный, — сразу понял, что он, наверное, тосковал вот именно по такой жизни, по такому дому, где можно побыть одному, закрыться от всего мира.
Она промолчала.
— А что вам известно о Стэнвуде? — спросил Грэмпс. — Чем он занимается? Где расположен его офис?
Она усмехнулась и указала на приоткрытую дверь:
— Вот “го офис. Но его сейчас нет. Он у нас и бухгалтер и аудитор.
В глазах Грэмпса мелькнул лукавый огонек понимания.
— Конечно, конечно. Но, может быть, вы мне все-таки расскажете, что он за человек?
— А почему вы считаете, я должна это сделать?
— Давайте, я попробую поставить вопрос по-другому, — предложил Грэмпс. — А почему бы вам этого не сделать?
— А вы-то какое к этому имеете отношение?
— Ну хорошо, — согласился Грэмпс. — Сейчас я вам все объясню. Моя внучка вышла замуж за окружного прокурора в Санта-Дельбарре, ну и я, если можно так выразиться, пытаюсь немного помочь парню.
— А он об этом знает? — спросила Джейн Грейвен, но взгляд ее немного смягчился.
Грэмпс замялся, пытаясь подобрать нужные слова, чтобы она правильно поняла положение вещей в Санта-Дельбарре.
— Он знает обо всем, — наконец промямлил он, — только не очень-то приветствует это.
Джейн Грейвен не смогла удержаться от смеха при виде мрачного выражения лица старика. Но затем оно прояснилось, а в глазах Джейн зажглась искорка симпатии к славному старику.
— Так зачем же вы тогда стараетесь ему помочь? — спросила она.
— Да вот, видите ли, в чем дело, — замялся Грэмпс. — Меня всегда интересовало все, что связано с преступлениями. Я вечно до дыр зачитывал разные детективы.
— Понятно, я… — Она вдруг вздрогнула и повернулась к дверям. — Добрый день, мистер Бакстер.
Пелли Бакстер бросил на Грэмпса быстрый, удивленный взгляд, а затем повернулся к Джейн.
— Если вы не против, мне хотелось бы побеседовать с вами пару минут.
Но фраза эта прозвучала с такой спокойной, хорошо заметной настойчивостью, что Джейн немедленно поднялась.
— Мы можем поговорить в любом из этих кабинетов, — сказала она. — Что ж, мистер Виггинс, я полагаю, что это все.
— О, вы не беспокойтесь, я подожду, — приветливо предложил Грэмпс. — Мне, в общем-то, некуда спешить. Да и я еще ведь не успел расспросить вас обо всем.
Пелли Бакстер нетерпеливо ожидал Джейн возле двери в кабинет. Пропустив ее вперед, он плотно прикрыл за собой дверь.
Корлисс Рэмси подняла глаза от пишущей машинки, бросила ему ободряющий взгляд и снова принялась стучать по клавишам.
Минуту-другую Грэмпс нетерпеливо мерял шагами прихожую, а затем вдруг направился в кабинет Харви Стэнвуда.
Это был просторный, обставленный современной мебелью кабинет делового человека, с письменным столом, заполненным документами, решениями налоговой инспекции, копиями законов о налогах и справочниками по бухгалтерии.
На углу стола лежали две газеты. Небрежным жестом Грэмпс взял в руки одну из них, увидел, что она помечена двадцать четвертым числом, затем взглянул на другую. На ней тоже было указано двадцать четвертое число.
Но тут в дверях появилась Корлисс Рэмси. Вежливо, но твердо она произнесла:
— Мне очень жаль, но посетители должны ожидать в приемной. Таков порядок.
— О, прошу прощения, — засуетился Грэмпс и сопровождаемый Корлисс Рэмси вернулся обратно в приемную, где плотно уселся на стул и принялся с интересом листать иллюстрированный журнал.
Прошло не менее четверти часа, прежде чем Пелли Бакстер покинул контору Прессмана.
Джейн Грейвен не появлялась. Дверь кабинета, где шел разговор, осталась полуоткрытой.
Бросив вопросительный взгляд на Корлисс и увидев, что она полностью поглощена работой, Грэмпс негромко сказал:
— По-моему, она ждет меня, — и осторожно прошел через полуоткрытую дверь вовнутрь.
Джейн Грейвен сидела за письменным столом, подперев голову руками. Она подняла ее, увидев на пороге Грэмпса, и он заметил залитое слезами лицо. Очень осторожно он прикрыл дверь.
— У меня все. — Джейн с трудом удалось произнести эти слова спокойным, деловым тоном. — Ничего больше я вам не могу сказать.
Грэмпс нагнулся к ней.
— Послушай меня, девочка. Если кто-то пытается тебе угрожать…
Она вздрогнула, но постаралась тут же взять себя в руки. Встав со стула, она повернула к нему спокойное лицо, на котором только покрасневшие глаза выдавали то, что она недавно плакала.
— Это все, мистер Виггинс. У меня действительно больше нечего вам сказать.
— Хорошо, — сказал Грэмпс. — Когда вы это так говорите, да еще таким голосом, нельзя не поверить, что так оно и есть… Но я вас прошу, милая, не забывайте обо мне. Моя фамилия Виггинс, но все зовут меня Грэмпс. А найти меня, если понадоблюсь, можно в доме окружного прокурора, в Санта-Дельбарре, по крайней мере до тех пор, пока с этим делом не будет покончено. Если я что-нибудь смогу для вас сделать, я к вашим услугам.
— Спасибо, мне ничего не нужно.
Выходя, Грэмпс еще раз долгим пытливым взглядом обвел кабинет Харви Стэнвуда.
Но Грэмпс уже в дверях одарил ее сияющей улыбкой, и очень скоро лукавые искорки в его глазах, дружелюбие и жизнерадостность, так присущие ему, растопили лед ее подозрительности.
— Да мне всего-то и нужно, что задать парочку вопросов о вашем шефе, мистере Прессмане, — смущенно объяснил Виггинс. — Я вас не задержу, мисс.
— Прошу меня извинить, но я не имею право отвечать ни на какие вопросы относительно дел мистера Прессмана. Вы ведь не связаны с полицией, не так ли?
— Нет, нет.
— Тогда, боюсь, я ничем не смогу вам помочь.
— Да я ведь, можно сказать, и не расследую это дело, — объяснил Грэмпс. — Так, только любопытствую…
— Ну и что же вас интересует?
Вы не знаете, давно он женился? — спросил Грэмпс.
— Лет пять назад.
— Хм-м… А жена, наверное, моложе его?
— Да.
— Намного?
— Да, по-моему, лет на двадцать.
— Наверное, прекрасно ладят между собой, не так ли?
На лице Джейн Грейвен отразилось вежливое неодобрение, вызванное бестактностью непрошенного гостя.
— Прошу прощения?..
— Да я просто так поинтересовался, хорошо ли они живут, — объяснил Грэмпс.
— Боюсь, мистер…
— Виггинс.
— Боюсь, мистер Виггинс, что тут уж я вам ничем не могу помочь. Если вас интересуют семейные дела мистера Прессмана, то было бы лучше узнать об этом у него самого. Я всего лишь секретарь мистера Прессмана.
— А как давно он снял этот домик в Петри?
— На этот вопрос я не могу вам ответить. В детали этого дела мистер Прессман не счел нужным меня посвятить. Он просто говорил мне, что я должна сделать, и я, естественно, выполняла его указания.
— Расскажите мне немножко о Прессмане. Он что, в молодости жил довольно бедно?
— Да, насколько я знаю, когда-то, много лет назад, он был даже старателем — до того, как напал в первый раз на месторождение нефти.
— Примерно так я и думал. Когда я увидел, как выглядит внутри этот его домишко в Петри — такой чистенький, ухоженный, даже уютный, — сразу понял, что он, наверное, тосковал вот именно по такой жизни, по такому дому, где можно побыть одному, закрыться от всего мира.
Она промолчала.
— А что вам известно о Стэнвуде? — спросил Грэмпс. — Чем он занимается? Где расположен его офис?
Она усмехнулась и указала на приоткрытую дверь:
— Вот “го офис. Но его сейчас нет. Он у нас и бухгалтер и аудитор.
В глазах Грэмпса мелькнул лукавый огонек понимания.
— Конечно, конечно. Но, может быть, вы мне все-таки расскажете, что он за человек?
— А почему вы считаете, я должна это сделать?
— Давайте, я попробую поставить вопрос по-другому, — предложил Грэмпс. — А почему бы вам этого не сделать?
— А вы-то какое к этому имеете отношение?
— Ну хорошо, — согласился Грэмпс. — Сейчас я вам все объясню. Моя внучка вышла замуж за окружного прокурора в Санта-Дельбарре, ну и я, если можно так выразиться, пытаюсь немного помочь парню.
— А он об этом знает? — спросила Джейн Грейвен, но взгляд ее немного смягчился.
Грэмпс замялся, пытаясь подобрать нужные слова, чтобы она правильно поняла положение вещей в Санта-Дельбарре.
— Он знает обо всем, — наконец промямлил он, — только не очень-то приветствует это.
Джейн Грейвен не смогла удержаться от смеха при виде мрачного выражения лица старика. Но затем оно прояснилось, а в глазах Джейн зажглась искорка симпатии к славному старику.
— Так зачем же вы тогда стараетесь ему помочь? — спросила она.
— Да вот, видите ли, в чем дело, — замялся Грэмпс. — Меня всегда интересовало все, что связано с преступлениями. Я вечно до дыр зачитывал разные детективы.
— Понятно, я… — Она вдруг вздрогнула и повернулась к дверям. — Добрый день, мистер Бакстер.
Пелли Бакстер бросил на Грэмпса быстрый, удивленный взгляд, а затем повернулся к Джейн.
— Если вы не против, мне хотелось бы побеседовать с вами пару минут.
Но фраза эта прозвучала с такой спокойной, хорошо заметной настойчивостью, что Джейн немедленно поднялась.
— Мы можем поговорить в любом из этих кабинетов, — сказала она. — Что ж, мистер Виггинс, я полагаю, что это все.
— О, вы не беспокойтесь, я подожду, — приветливо предложил Грэмпс. — Мне, в общем-то, некуда спешить. Да и я еще ведь не успел расспросить вас обо всем.
Пелли Бакстер нетерпеливо ожидал Джейн возле двери в кабинет. Пропустив ее вперед, он плотно прикрыл за собой дверь.
Корлисс Рэмси подняла глаза от пишущей машинки, бросила ему ободряющий взгляд и снова принялась стучать по клавишам.
Минуту-другую Грэмпс нетерпеливо мерял шагами прихожую, а затем вдруг направился в кабинет Харви Стэнвуда.
Это был просторный, обставленный современной мебелью кабинет делового человека, с письменным столом, заполненным документами, решениями налоговой инспекции, копиями законов о налогах и справочниками по бухгалтерии.
На углу стола лежали две газеты. Небрежным жестом Грэмпс взял в руки одну из них, увидел, что она помечена двадцать четвертым числом, затем взглянул на другую. На ней тоже было указано двадцать четвертое число.
Но тут в дверях появилась Корлисс Рэмси. Вежливо, но твердо она произнесла:
— Мне очень жаль, но посетители должны ожидать в приемной. Таков порядок.
— О, прошу прощения, — засуетился Грэмпс и сопровождаемый Корлисс Рэмси вернулся обратно в приемную, где плотно уселся на стул и принялся с интересом листать иллюстрированный журнал.
Прошло не менее четверти часа, прежде чем Пелли Бакстер покинул контору Прессмана.
Джейн Грейвен не появлялась. Дверь кабинета, где шел разговор, осталась полуоткрытой.
Бросив вопросительный взгляд на Корлисс и увидев, что она полностью поглощена работой, Грэмпс негромко сказал:
— По-моему, она ждет меня, — и осторожно прошел через полуоткрытую дверь вовнутрь.
Джейн Грейвен сидела за письменным столом, подперев голову руками. Она подняла ее, увидев на пороге Грэмпса, и он заметил залитое слезами лицо. Очень осторожно он прикрыл дверь.
— У меня все. — Джейн с трудом удалось произнести эти слова спокойным, деловым тоном. — Ничего больше я вам не могу сказать.
Грэмпс нагнулся к ней.
— Послушай меня, девочка. Если кто-то пытается тебе угрожать…
Она вздрогнула, но постаралась тут же взять себя в руки. Встав со стула, она повернула к нему спокойное лицо, на котором только покрасневшие глаза выдавали то, что она недавно плакала.
— Это все, мистер Виггинс. У меня действительно больше нечего вам сказать.
— Хорошо, — сказал Грэмпс. — Когда вы это так говорите, да еще таким голосом, нельзя не поверить, что так оно и есть… Но я вас прошу, милая, не забывайте обо мне. Моя фамилия Виггинс, но все зовут меня Грэмпс. А найти меня, если понадоблюсь, можно в доме окружного прокурора, в Санта-Дельбарре, по крайней мере до тех пор, пока с этим делом не будет покончено. Если я что-нибудь смогу для вас сделать, я к вашим услугам.
— Спасибо, мне ничего не нужно.
Выходя, Грэмпс еще раз долгим пытливым взглядом обвел кабинет Харви Стэнвуда.
Глава 23
Сидя в холле небольшого второразрядного отеля с вечерней газетой от двадцать четвертого числа в руках, Грэмпс очень быстро понял, что каждое слово в так называемой предсмертной записке, которую нашли в фермерском домике в Петри, было вырезано из этого номера газеты. Он нашел все заголовки. Один из них, напечатанный косыми буквами на последней странице, служил заголовком для редакторской статьи. Другие были просто обычными заголовками.
Тогда почему, задавал он самому себе вопрос, Харви Стэнвуд держал две эти газеты у себя на столе?
Грэмпс неутомимо трудился над этой головоломкой, затем кончиком перочинного ножа, который он всегда носил с собой, аккуратно вырезал из своего номера газеты те же слова, которые были наклеены в предсмертной записке.
Сделав это, Грэмпс сложил узкие полосы бумаги и положил их в карман куртки. Затем он скомкал изрезанную газету и затолкал ее в мусорную корзину, стоявшую в углу. Внезапно ему в голову пришла еще одна мысль. Вытащив из корзины мятую газету, он посмотрел на нее долгим, внимательным взглядом, а, затем, улыбаясь, аккуратно свернул ее и вышел из отеля с видом человека, которого вдруг осенила действительно прекрасная идея.
Тогда почему, задавал он самому себе вопрос, Харви Стэнвуд держал две эти газеты у себя на столе?
Грэмпс неутомимо трудился над этой головоломкой, затем кончиком перочинного ножа, который он всегда носил с собой, аккуратно вырезал из своего номера газеты те же слова, которые были наклеены в предсмертной записке.
Сделав это, Грэмпс сложил узкие полосы бумаги и положил их в карман куртки. Затем он скомкал изрезанную газету и затолкал ее в мусорную корзину, стоявшую в углу. Внезапно ему в голову пришла еще одна мысль. Вытащив из корзины мятую газету, он посмотрел на нее долгим, внимательным взглядом, а, затем, улыбаясь, аккуратно свернул ее и вышел из отеля с видом человека, которого вдруг осенила действительно прекрасная идея.
Глава 24
Милдред Дюриэа задумчиво сказала:
— У меня такое чувство, что надвигается какое-то несчастье.
— Грэмпс, наверное? — улыбаясь, спросил муж.
— Да. Если я не знаю, где он и чем занимается, мне сразу становится не по себе. И когда я узнаю наконец, чем он занимался, это подтверждает мои худшие опасения. А ты как думаешь, чем он сейчас может быть занят?
Дюриэа зевнул.
— Не знаю, я ведь не очень-то церемонился с ним вчера вечером, когда он притворился, что у него болят зубы, а на самом деле потом приехал и болтался у меня в приемной, пытаясь вытянуть какие угодно сведения из свидетелей. Возможно, он на меня обиделся. Во всяком случае, с тех пор я его не видел.
— Может быть, ты и обидел его в какой-то степени, — возразила она, — но уж изменить его методы точно не в твоих силах.
— Ну, во всяком случае, — заключил Дюриэа, — мы можем не волноваться о нем. Я привязан к нему, но…
— Ты не понял, что я имею в виду, — перебила его Милдред. До тех пор, пока не будет до конца расследовано это дело Прессмана, Грэмпс не будет знать покоя. Бог знает, чем это может кончиться.
Но Дюриэа, казалось, был настроен очень благодушно.
— Да ради Бога, если ему это так нравится! В конце концов, если любой человек может прочесть в газете о том, что было совершено убийство, то никто не может запретить ему попробовать найти улику. Но только, слава Богу, кроме Грэмпса, никто этого не делает.
— Грэмпс, — трагически произнесла Милдред, — совершенно непредсказуемая личность.
— Может быть, он, обиженный и оскорбленный, уехал обратно в Мексику, — предположил окружной прокурор. — А там он немного остынет, его раненое самолюбие перестанет его мучить, и в одно прекрасное утро мы услышим, как у наших дверей заскрипит и загромыхает эта старая мышеловка, которую он упорно называет автомобилем.
Милдред, медленно потирая руки, обошла вокруг кресла, в котором восседал Френк Дюриэа, схватила его за подбородок и, приподняв его голову к своему лицу, сказала:
— Открой глаза, и пошире.
— Ну и в чем дело с моими глазами?
— Ты, — объявила она торжественно, — просто морочишь мне голову.
— Что за нелепое обвинение! Выражайся более определенно, если хочешь, чтобы я сознался. А то еще, не дай Бог, сознаюсь в чем-то, о чем ты даже и не подозреваешь. Лучше расскажи поподробнее, что тебя мучает.
— Ты ведь сейчас расследуешь дело об убийстве Прессмана, — сказала она. — Поэтому-то тебя совершенно не волнует, чем там занят Грэмпс.
— Ну, — неуверенно, сказал он, — мы ведь делаем кое-какие успехи.
— И кроме этого, тебе отлично удается держать меня в неведении.
— Да нет же, ты ошибаешься. Милдред присела на ручку его кресла.
— Коржи, — с чувством сказала она, — уже сейчас можно ставить в печь. Если этого долго не делать, они станут невкусными. А затем я еще слегка присыплю их сахаром и, когда обед уже будет подходить к концу, поставлю их в хорошо подогретую духовку и испеку специально для того, чтобы сделать земляничный торт. А земляника, уже помятая и протертая с сахаром, лежит, между прочим, в холодильнике. А еще там же стоит приготовленная большая миска со сладкими взбитыми сливками… И я представляю это так: вытащу из горячей духовки пышущий жаром нежный, пухлый корж, положу на него большой кусок масла, а сверху — слой мелко натертых подслащенных ягод, чтобы земляничный сироп смешался с горячим растопленным маслом и пропитал пирог насквозь. Затем я положу сверху еще один горячий корж, а на него положу еще ягод, все это покрою толстым слоем взбитых сливок и принесу его сюда, нам на десерт. Но если ты по-прежнему будешь морочить мне голову, то на пирог у меня не останется времени.
Окружной прокурор сделал вид, будто утирает ладонью рот.
— Женщина, — возмущенно заявил он, — ты заставляешь мои слюнные железы работать с такой интенсивностью, что я вот-вот захлебнусь. Отправляйся-ка на кухню и займись своим земляничным пирогом, а я с Грэмпсом Виггинсом сам разберусь.
— Нет уж, — сказала она. — С места не сдвинусь до тех пор, пока ты мне все не расскажешь, и со всеми подробностями, будь так добр. Не надейся, что я позволю своему мужу расследовать дело об убийстве и держать все при себе.
— Но мы еще не закончили это дело. Нам еще нужно многое выяснить.
— Хватит спорить. Давай рассказывай, что ты знаешь.
— Прекрати немедленно, — расхохотался Дюриэа.
— Ну вот еще! Это во мне бродит кровь Виггинсов. Во мне сейчас говорит Грэмпс и будит самые худшие инстинкты. Я уже почти стала Дюриэа, а теперь вдруг на поверхности появился этот ужасный Виггинс. Но тут уж ничего не поделаешь. Нет информации — нет земляничного пирога!
— Хорошо, — сдался Дюриэа. — Я все тебе расскажу.
— И пожалуйста, все без утайки. Дюриэа тяжело вздохнул.
— Начнем с оружия. Существует огромное количество методов и способов трассирования оружия, хотя я лично не вижу никакого смысла объяснять их даже такому увлеченному своей страстью любителю, как твой дед.
— Почему?
— О, видишь ли, он не признает никакой долгой, кропотливой, рутинной работы, даже если она и ведет к успеху. Ему нужен горячий след, чтобы бежать по нему, как гончая.
— Я тебя поняла. Ты имеешь в виду то, как лежал револьвер в руке убитого?
— Вот именно.
— Ну, так что там с револьвером?
— Это довольно старый револьвер, — продолжал Дюриэа. — Он был изготовлен двадцать семь лет назад. Его сначала купил торговец оружием в Батте, штат Монтана. Затем продал его торговцу скотом, который уже умер к настоящему времени. Мы связались с вдовой этого человека. Она вспомнила, что у него действительно был такой револьвер и он им страшно гордился. Затем, она сказала, тот продал его какому-то франту из Калифорнии. Его фамилию она не смогла вспомнить.
Мы затем начали проводить расследование в том направлении, что, может быть, кто-то из людей, связанных с этим делом, мог иметь какие-то связи с покойным торговцем скотом.
— Ну, — поторопила мужа Милдред, ее глаза так и сверкали от любопытства, — и что же выяснили?
От удивления у Дюриэа высоко полезли вверх брови.
— Ты сейчас точь-в-точь Грэмпс, только еще хуже, — заявил он.
— Но это ведь все так невероятно интересно, Френк.
— А ты лучше подумай о том, сколько пришлось побегать, прежде чем мы все это узнали, — посоветовал он.
— Хорошо, пусть будет так, но ответь мне поскорее: что вам удалось узнать?
— Мы узнали, — продолжал он, — что Пеллмен Бакстер из Лос-Анджелеса имел ранчо неподалеку и что Пелли Бакстер был одним из ближайших приятелей Прессмана. Естественно, мы заинтересовались Бакстером.
— И когда же он жил на этом ранчо?
— Лет пять назад.
— И как давно умер этот торговец скотом?
— Уже года три… Вот так оно и бывает. Вдова этого торговца вспомнила фамилию Бакстер, когда мы, как будто случайно, упомянули ее, она многое вспомнила о Пелли Бакстере и, кстати, вспомнила, что именно он купил револьвер.
— И что потом?
— Тогда мы отправились к Бакстеру. Он вспомнил этот револьвер, но сказал, что купил его для приятеля.
— И кто же этот приятель?
— Прессман.
— То есть он отдал револьвер Прессману?
— Да. Он говорит, что ему было известно, что Прессман мечтает об оружии именно такого типа, и поэтому он отдал револьвер ему, как только приехал из Монтаны, а потом совершенно позабыл об этом, попросту выбросил этот факт из головы и припомнил только тогда, когда мы его об этом спросили… Похоже, что Бакстер вообще коллекционирует оружие, чего только у него нет: револьверы, ружья, пистолеты, и древние, и современные, и все это развешано по стенам от спальни до библиотеки — фактически весь его дом заполнен оружием.
— А он женат? — спросила Милдред. Дюриэа рассмеялся.
— А какое это имеет отношение к делу?
— Ну, я не знаю. Я просто спросила. Ты упомянул его квартиру.
— Нет, — ответил Дюриэа, — он не женат. Он старый холостяк, увлекается спортом. У него дом, в котором он может предаваться своим хобби, говорит, что это потому, что он терпеть не может, когда ему мешают, и поэтому же и не выносит наемные квартиры.
— А как ты считаешь, это действительно было самоубийство?
— Почему ты об этом спрашиваешь?
— Но ведь это был револьвер Прессмана? Дюриэа улыбнулся.
— Мы уже в самом начале отбросили версию самоубийства.
— У меня такое чувство, что надвигается какое-то несчастье.
— Грэмпс, наверное? — улыбаясь, спросил муж.
— Да. Если я не знаю, где он и чем занимается, мне сразу становится не по себе. И когда я узнаю наконец, чем он занимался, это подтверждает мои худшие опасения. А ты как думаешь, чем он сейчас может быть занят?
Дюриэа зевнул.
— Не знаю, я ведь не очень-то церемонился с ним вчера вечером, когда он притворился, что у него болят зубы, а на самом деле потом приехал и болтался у меня в приемной, пытаясь вытянуть какие угодно сведения из свидетелей. Возможно, он на меня обиделся. Во всяком случае, с тех пор я его не видел.
— Может быть, ты и обидел его в какой-то степени, — возразила она, — но уж изменить его методы точно не в твоих силах.
— Ну, во всяком случае, — заключил Дюриэа, — мы можем не волноваться о нем. Я привязан к нему, но…
— Ты не понял, что я имею в виду, — перебила его Милдред. До тех пор, пока не будет до конца расследовано это дело Прессмана, Грэмпс не будет знать покоя. Бог знает, чем это может кончиться.
Но Дюриэа, казалось, был настроен очень благодушно.
— Да ради Бога, если ему это так нравится! В конце концов, если любой человек может прочесть в газете о том, что было совершено убийство, то никто не может запретить ему попробовать найти улику. Но только, слава Богу, кроме Грэмпса, никто этого не делает.
— Грэмпс, — трагически произнесла Милдред, — совершенно непредсказуемая личность.
— Может быть, он, обиженный и оскорбленный, уехал обратно в Мексику, — предположил окружной прокурор. — А там он немного остынет, его раненое самолюбие перестанет его мучить, и в одно прекрасное утро мы услышим, как у наших дверей заскрипит и загромыхает эта старая мышеловка, которую он упорно называет автомобилем.
Милдред, медленно потирая руки, обошла вокруг кресла, в котором восседал Френк Дюриэа, схватила его за подбородок и, приподняв его голову к своему лицу, сказала:
— Открой глаза, и пошире.
— Ну и в чем дело с моими глазами?
— Ты, — объявила она торжественно, — просто морочишь мне голову.
— Что за нелепое обвинение! Выражайся более определенно, если хочешь, чтобы я сознался. А то еще, не дай Бог, сознаюсь в чем-то, о чем ты даже и не подозреваешь. Лучше расскажи поподробнее, что тебя мучает.
— Ты ведь сейчас расследуешь дело об убийстве Прессмана, — сказала она. — Поэтому-то тебя совершенно не волнует, чем там занят Грэмпс.
— Ну, — неуверенно, сказал он, — мы ведь делаем кое-какие успехи.
— И кроме этого, тебе отлично удается держать меня в неведении.
— Да нет же, ты ошибаешься. Милдред присела на ручку его кресла.
— Коржи, — с чувством сказала она, — уже сейчас можно ставить в печь. Если этого долго не делать, они станут невкусными. А затем я еще слегка присыплю их сахаром и, когда обед уже будет подходить к концу, поставлю их в хорошо подогретую духовку и испеку специально для того, чтобы сделать земляничный торт. А земляника, уже помятая и протертая с сахаром, лежит, между прочим, в холодильнике. А еще там же стоит приготовленная большая миска со сладкими взбитыми сливками… И я представляю это так: вытащу из горячей духовки пышущий жаром нежный, пухлый корж, положу на него большой кусок масла, а сверху — слой мелко натертых подслащенных ягод, чтобы земляничный сироп смешался с горячим растопленным маслом и пропитал пирог насквозь. Затем я положу сверху еще один горячий корж, а на него положу еще ягод, все это покрою толстым слоем взбитых сливок и принесу его сюда, нам на десерт. Но если ты по-прежнему будешь морочить мне голову, то на пирог у меня не останется времени.
Окружной прокурор сделал вид, будто утирает ладонью рот.
— Женщина, — возмущенно заявил он, — ты заставляешь мои слюнные железы работать с такой интенсивностью, что я вот-вот захлебнусь. Отправляйся-ка на кухню и займись своим земляничным пирогом, а я с Грэмпсом Виггинсом сам разберусь.
— Нет уж, — сказала она. — С места не сдвинусь до тех пор, пока ты мне все не расскажешь, и со всеми подробностями, будь так добр. Не надейся, что я позволю своему мужу расследовать дело об убийстве и держать все при себе.
— Но мы еще не закончили это дело. Нам еще нужно многое выяснить.
— Хватит спорить. Давай рассказывай, что ты знаешь.
— Прекрати немедленно, — расхохотался Дюриэа.
— Ну вот еще! Это во мне бродит кровь Виггинсов. Во мне сейчас говорит Грэмпс и будит самые худшие инстинкты. Я уже почти стала Дюриэа, а теперь вдруг на поверхности появился этот ужасный Виггинс. Но тут уж ничего не поделаешь. Нет информации — нет земляничного пирога!
— Хорошо, — сдался Дюриэа. — Я все тебе расскажу.
— И пожалуйста, все без утайки. Дюриэа тяжело вздохнул.
— Начнем с оружия. Существует огромное количество методов и способов трассирования оружия, хотя я лично не вижу никакого смысла объяснять их даже такому увлеченному своей страстью любителю, как твой дед.
— Почему?
— О, видишь ли, он не признает никакой долгой, кропотливой, рутинной работы, даже если она и ведет к успеху. Ему нужен горячий след, чтобы бежать по нему, как гончая.
— Я тебя поняла. Ты имеешь в виду то, как лежал револьвер в руке убитого?
— Вот именно.
— Ну, так что там с револьвером?
— Это довольно старый револьвер, — продолжал Дюриэа. — Он был изготовлен двадцать семь лет назад. Его сначала купил торговец оружием в Батте, штат Монтана. Затем продал его торговцу скотом, который уже умер к настоящему времени. Мы связались с вдовой этого человека. Она вспомнила, что у него действительно был такой револьвер и он им страшно гордился. Затем, она сказала, тот продал его какому-то франту из Калифорнии. Его фамилию она не смогла вспомнить.
Мы затем начали проводить расследование в том направлении, что, может быть, кто-то из людей, связанных с этим делом, мог иметь какие-то связи с покойным торговцем скотом.
— Ну, — поторопила мужа Милдред, ее глаза так и сверкали от любопытства, — и что же выяснили?
От удивления у Дюриэа высоко полезли вверх брови.
— Ты сейчас точь-в-точь Грэмпс, только еще хуже, — заявил он.
— Но это ведь все так невероятно интересно, Френк.
— А ты лучше подумай о том, сколько пришлось побегать, прежде чем мы все это узнали, — посоветовал он.
— Хорошо, пусть будет так, но ответь мне поскорее: что вам удалось узнать?
— Мы узнали, — продолжал он, — что Пеллмен Бакстер из Лос-Анджелеса имел ранчо неподалеку и что Пелли Бакстер был одним из ближайших приятелей Прессмана. Естественно, мы заинтересовались Бакстером.
— И когда же он жил на этом ранчо?
— Лет пять назад.
— И как давно умер этот торговец скотом?
— Уже года три… Вот так оно и бывает. Вдова этого торговца вспомнила фамилию Бакстер, когда мы, как будто случайно, упомянули ее, она многое вспомнила о Пелли Бакстере и, кстати, вспомнила, что именно он купил револьвер.
— И что потом?
— Тогда мы отправились к Бакстеру. Он вспомнил этот револьвер, но сказал, что купил его для приятеля.
— И кто же этот приятель?
— Прессман.
— То есть он отдал револьвер Прессману?
— Да. Он говорит, что ему было известно, что Прессман мечтает об оружии именно такого типа, и поэтому он отдал револьвер ему, как только приехал из Монтаны, а потом совершенно позабыл об этом, попросту выбросил этот факт из головы и припомнил только тогда, когда мы его об этом спросили… Похоже, что Бакстер вообще коллекционирует оружие, чего только у него нет: револьверы, ружья, пистолеты, и древние, и современные, и все это развешано по стенам от спальни до библиотеки — фактически весь его дом заполнен оружием.
— А он женат? — спросила Милдред. Дюриэа рассмеялся.
— А какое это имеет отношение к делу?
— Ну, я не знаю. Я просто спросила. Ты упомянул его квартиру.
— Нет, — ответил Дюриэа, — он не женат. Он старый холостяк, увлекается спортом. У него дом, в котором он может предаваться своим хобби, говорит, что это потому, что он терпеть не может, когда ему мешают, и поэтому же и не выносит наемные квартиры.
— А как ты считаешь, это действительно было самоубийство?
— Почему ты об этом спрашиваешь?
— Но ведь это был револьвер Прессмана? Дюриэа улыбнулся.
— Мы уже в самом начале отбросили версию самоубийства.