— А теперь что касается рецепта этого необыкновенного напитка, — продолжал он. — Кроме тех ликеров, о которых я вам уже говорил, в пунш я добавляю несколько листков одного растения. Оно тут растет практически везде, но почему-то никто не уделяет ему ни малейшего внимания… Как так можно, ведь оно придает пуншу совершенно необыкновенный аромат… Ну, ребята, не скучайте, сейчас все уже будет готово. Он уже вот-вот закипит. Только бы я не переборщил с сахаром. А вы, если вам покажется несладко, просто бросьте по куску в свою чашку. И не таращите вы так глаза на этот сахар! Сахар как сахар, я, кстати, привез его из Мексики. Откуда только чего не привезешь… И не то чтобы я сам так уж любил сладкое, просто мне нравится, когда все у меня под рукой и нет ни в чем недостатка. А впрочем, я заболтался… Ну, ребята…
Его монолог был прерван звуком шагов по дорожке, и через мгновение кто-то осторожно постучал в дверь трейлера.
— Ну вот, — ухмыльнулся Грэмпс, — похоже, к пуншу уже сбегаются соседи. А ты ведь, по-моему, Милдред, говорила, что ваши соседи посматривают на меня косо. Нуте-ка, дайте мне пару чашек, я наполню их пуншем, они выпьют и перестанут воротить нос от “старого невозможного плута”, который осмеливается навещать вас. И когда вы столкнетесь с ними в следующий раз, уж поверьте, они замучают вас вопросами о том, когда же снова приедет “этот очаровательный старичок, ваш дедушка”.
Договорив, он побежал к дверям.
— Входите же, входите, — услышали они его голос. — Идите к нам. Там довольно зябко на улице. А у нас как раз есть, чем вас согреть.
Человеку, который стоял на пороге трейлера, заглядывая внутрь темными, встревоженными глазами, было, наверное, не больше пятидесяти. Он был худощавый и нервный на вид, казалось, что на его ссутулившихся плечах лежит тяжелый груз каких-то обязанностей и тревог.
— Я не уверен, что попал именно туда, — неуверенно проговорил он. — Я, вообще-то, ищу окружного прокурора.
— Угу! — проворчал Грэмпс. — Вы попали совершенно правильно, дружище. Вот вам окружной прокурор, а вот вам горячий пунш, чтобы согреться. Ну входите же, входите!
Казалось, бурное гостеприимство Грэмпса слегка ошарашило незнакомца.
— Я бы не хотел показаться назойливым, — проговорил он извиняющимся тоном. — Не смогли бы вы передать прокурору, что Карл Джентри, старший полицейский в Петри, хотел бы поговорить с ним?
Ветхий трейлер качнулся на рессорах, когда Дюриэа встал со своего места и подошел к дверям.
— Привет, Джентри, — сказал он, протягивая ему руку. — Входи и присоединяйся к нам.
— Да я только на минутку, — снова начал извиняться тот. — Не беспокойтесь.
— Да ну входи же, — настаивал Дюриэа. — Мы ведь уже сто лет с тобой не виделись. А мы тут по-семейному. Познакомься, это мистер Виггинс, дед моей жены. А это — моя жена.
Джентри вскарабкался по ступенькам трейлера, пожал руку Грэмпсу Виггинсу и вдохнул дразнящий запах пунша; затем его глаза остановились на Милдред.
— Моя жена, — представил ее Дюриэа. — Милдред, это мистер Джентри, старший полицейский в Петри.
Милдред протянула ему руку. — Проходите, присоединяйтесь к нам, мистер Джентри. Мы как раз зашли посидеть с Грэмпсом, он пригласил нас на пунш.
Джентри смущенно откашлялся и присел рядом с Милдред.
Грэмпс разливал по чашкам горячий пунш и приговаривал:
— Вот вам пунш, ребята. Осторожно, не обожгитесь… Когда я делаю горячий пунш, он у меня действительно горячий… Пейте да похваливайте.
Три ложки осторожно позвякивали, размешивая густую жидкость. На всех лицах было разное выражение. Милдред казалась слегка удивленной, Дюриэа — довольным, а на лице Джентри было слегка встревоженное выражение.
Вдруг он слегка улыбнулся, и морщины у него на лбу немного разгладились.
— Как вы его делаете? — поинтересовался он. Дюриэа расхохотался.
— Не спрашивайте — он все равно не скажет. Это профессиональная тайна.
— Четыре сорта ликера, — гордо заявил Грэмпс, — смешиваются в разных пропорциях, и затем туда добавляется несколько листков одного растения… Это именно оно придает пуншу такой необычный, тонкий аромат. А если туда добавить еще немного тертых лимонных корочек, то эффект будет потрясающий! Вы пьете и испытываете блаженство и какое-то умиротворение.
Джентри кивнул.
— Тут вы в самую точку попали! На меня свалилось столько забот сегодня, что я решил приехать сюда и перемолвиться словечком с вами и с шерифом… Как-то боязно было брать всю ответственность на себя. А сейчас я чувствую себя так, как будто никаких проблем у меня сроду не бывало. Здорово он действует, ваш пунш!
Грэмпс вопросительно взглянул на него, а потом горделиво пояснил:
— Стоит человеку выпить кружку пунша, сваренного по моему рецепту, и будь я проклят, если у него не полегчает на сердце! По-другому и быть не может.
— По вас не скажешь, что вы можете беспокоиться из-за чего-то, — вопросительно сказал Джентри.
— Точно, — лаконично ответил Грэмпс. — Раньше и я беспокоился из-за всякой ерунды, но потом бросил это дело. Если хочешь прожить подольше, живи как кошка. Пусть тебя пинают и подбрасывают, лишь бы удавалось падать на лапы. И когда вы этому научитесь, вам сразу станет наплевать на все неприятности.
— Я так понял, что это ваш отец? — Джентри вполголоса спросил Милдред.
— Дедушка, — поправила она его.
Джентри перевел изумленный взгляд с Милдред на Грэмпса Виггинса.
— Не надо так удивляться, — рассмеялся окружной прокурор.
Джентри смущенно пригладил седоватые волосы и кротко заявил:
— Ну, видите ли, он не очень-то похож на чьего-то дедушку.
Дюриэа опять расхохотался.
— Можно быть и повежливее, — с притворным возмущением заявила Милдред.
Джентри повернулся к прокурору:
— Мне бы надо поговорить с вами, мистер Дюриэа.
— А тут мы не можем поговорить? — спросил Дюриэа. — Или это дело сугубо личное?
— Нет, нет, ничего личного… В этом-то все и дело. Оно затрагивает слишком много людей.
— Ну-ну, продолжайте. В чем же дело?
— Вы в курсе тех проблем, с которыми мы тут столкнулись в последнее время?
— Вы имеете в виду эти права на нефть?
— Да, вот именно.
— Но я думал, что суд уже вынес вердикт, — удивленно сказал Дюриэа.
— Да, но вы же знаете, как это делается. Возьмите любого фермера и попробуйте только тронуть его землю — тут же начнутся волнения. Мне нет дела до того, законно это или незаконно. Если у нас такие законы… Черт возьми, вот так и начинаются революции!
Ну конечно, я стараюсь понять и другую сторону. Права на эту нефть были оговорены, и все это прекрасно знали. Правда, никто на это внимания не обращал, вот в чем вся штука. Все были совершенно уверены, что если объявятся хозяева нефти и предъявят свои права, то они будут обязаны платить и за бурение, и за причиненный ущерб, будут оплачивать строительство дорог и все такое… Все фермеры рассчитывали получить в карман хороший куш, так что если бы так все обернулось, как они надеялись, то владельцам нефти их права вышли бы боком. Да и вообще-то особо никто не верил, что в нашей местности что-то могут найти, а уж особенно нефть. Дюриэа кивнул.
— Ну так вот, люди волнуются все больше, — продолжал Джентри. — Ходят слухи, что этот парень, Прессман, намерен быстренько заграбастать все себе… Это уже становится проблемой.
— А что он сделал? — спросил Дюриэа.
— Да, вообще-то мы пока точно ничего не знаем, но того, что нам известно, достаточно, чтобы Эверетт Тру, редактор “Петри геральд”, написал об этом статью, которая будет напечатана завтра утром. И когда она попадет в руки фермерам, может начаться черт знает что… Прошу прощения, мэм, вырвалось нечаянно.
— Все в порядке, — улыбнулась Милдред.
— А о чем будет статья? — спросил Дюриэа.
— Да вы знаете, похоже, кто-то ведет нечистую игру. Видите ли, та земля, на которой Прессман хочет вести разработку нефти, испокон веков была покрыта плантациями цитрусовых. Ее специально обрабатывали, удобряли, строили ирригационные системы. А теперь будут выкорчевывать деревья, прокладывать дороги и строить буровые вышки, как бы вам это понравилось? По-моему, тут не обойдется без присутствия полиции. Правда, народ у нас довольно законопослушный и выкупил бы у него эти права, если бы он предложил мало-мальски приемлемую цену. Сейчас похоже на то, что он подумывает об этом. Но многое, конечно, будет зависеть от результатов той проверки, которую он хочет провести. Ходят слухи, что он уже сделал это и получил результаты, то есть у него уже все карты на руках, но точно, конечно, никому ничего не известно.
Дюриэа кивнул.
— Том Хаузер, — продолжал Джентри, — провел всю подготовительную работу среди фермеров, сбивал их всех воедино, проводя секретные совещания и выясняя, сколько каждый из них может заплатить, чтобы сохранить свою землю в неприкосновенности.
Любой из них, владеющий неплохой апельсиновой плантацией, домом, который стоит от пятнадцати до двадцати тысяч, фруктовыми складами и хранилищами, вполне в состоянии заплатить пятьдесят, а то и семьдесят пять долларов за акр земли, чтобы оставить все, как есть. Кто-то из мелких фермеров, конечно, не в состоянии заплатить столько, ну так они заплатят четыре-пять долларов с акра… Теперь представьте, что Хаузеру все это удастся и он соберет триста-четыреста тысяч. И вот он идет к Прессману и начинает блефовать, убеждая того, что права его на нефть ничего не стоят, и предлагает заплатить тысяч семьдесят пять, чтобы проверка не проводилась.
— А Прессман ведет свою игру, — подхватил Дюриэа. — Он пытается убедить Хаузера, что результаты проверки достаточно обнадеживающие и что нефти тут много. И никто ничего не может доказать.
— Вот именно, — согласился Джентри. — А теперь вот что: никто в наших краях никогда не видел Прессмана. Он для нас только имя. Но неделю или две назад какой-то человек купил здесь маленькое ранчо, чтобы выращивать цыплят. Он сказал, что его имя Ридли, Джек Ридли… А сегодня Хью Сондерс высказал предположение, что этот Ридли и есть Прессман собственной персоной и купил он это ранчо просто для того, чтобы разузнать, что у фермеров на уме. Что нас еще больше в этом убеждает, это то, что покупка ранчо даже не была должным образом оформлена. Просто человек, который жил там, в один прекрасный день собрал свои вещички, подписал какую-то бумажку, да и был таков.
— А как Сондерс до этого докопался? — спросил Дюриэа.
— Ну, видите ли, точно мы ничего не знаем, но предполагаем, что эту идею ему подбросил Джордж Карпер. Карпер живет а Лос-Анджелесе. У него большие склады около Петри; похоже, он уже послал кое-кого на разведку. Он тоже готов действовать.
— И Карпер сообщил Сондерсу о своих подозрениях? — спросил Дюриэа.
— Не знаем, это только наши догадки. Но факт остается фактом: каким-то образом все это стало известно Сондерсу. Он зашел в редакцию “Геральд”, потолковал о чем-то с Эвереттом Тру, и они вдвоем отправились на ранчо Ридли.
— И что же дальше? — поинтересовался Дюриэа.
— А ничего. Ридли даже не впустил их. Он забаррикадировал щели и окна, опустил шторы, отказался впустить их, отказался ответить на вопросы, просто закрылся в доме и все. Вы сами можете их спросить… Он не только не показал им лица, но даже не дал и голоса услышать… Ну так вот. Эверетт Тру навел еще сам кое-какие справки и пришел к мысли, что все это очень похоже на правду и что Ридли — это на самом деле Прессман. Он собирается утром опубликовать эту новость. Он, конечно, не намеревается заходить слишком уж далеко, но готовится натолкнуть тех фермеров, которые собрались под эгидой Хаузера, на мысль, что под маской Ридли скрывается сам Прессман.
— Когда должна появиться статья? — осведомился Дюриэа.
— Завтра утром. Вот поэтому-то я и пришел к вам сегодня. Я поговорил с шерифом, а он посоветовал мне обратиться к вам, чтобы узнать, что говорит по этому поводу закон.
— Что вы имеете в виду под словом “закон”?
— Мне бы очень хотелось иметь под рукой отряд добровольцев, которые могли бы вмешаться в случае чего и восстановить порядок. Ибо, если Ридли — это действительно Прессман, жди неприятностей.
— Сколько вам нужно людей? — спросил Дюриэа.
— Я думаю, пятидесяти будет достаточно.
— Очень хорошо, я согласен. Можете вербовать себе людей.
— Да, вот еще в чем проблема, — добавил Джентри. — Прессман, может быть, и не нарушает закона, скрываясь под чужим именем, но он из Лос-Анджелеса, и он пройдоха. Мне не приходится рассчитывать на то, что ко мне валом повалят желающие стрелять в своих же друзей или соседей только ради того, чтобы заезжий прохиндей мог спокойно обделывать свои делишки и обкрадывать людей… И не пройдет и нескольких дней, как я буду переизбран, да и вы, кстати, тоже.
Дюриэа задумался над его словами. Наконец он сказал:
— По-моему, я знаю, как нам поступить. С утра, как можно раньше, поезжайте туда, на ранчо. Вы должны успеть до того, как в газете появится эта статья и попадет в руки фермерам. Постарайтесь увидеться с Ридли. Если выяснится, что он и есть Прессман, предупредите его, что ему грозят неприятности. Посоветуйте ему куда-нибудь уехать на время, хотя бы арестуйте якобы за дорожное происшествие, здесь он не будет в безопасности.
— Но если он, предположим, откажется?
— Тогда, — заявил Дюриэа, — пусть пеняет на себя. Мы, конечно, сделаем все, что в наших силах, но мы ничего не сможем предпринять заранее, до того, как эта лавина двинется. Если начнутся беспорядки, конечно, мы выполним свой долг, но это не значит, что мы будем делать за Прессмана его грязную работу. Я так решил. Ну и как вам это нравится?
— Да, неплохо, — задумчиво сказал Джентри. — Тогда я поеду к нему с утра, как мы договорились, и порадую его. Если ему понравится эта ваша идея пересидеть все неприятности под арестом, то я его просто приведу с собой.
— Чудесно, — согласился Дюриэа. — Надеюсь, нам удастся держать ситуацию под контролем, а этот пакостник не сможет ничего предпринять, если мы упрячем его за решетку.
Джентри снял с вешалки шляпу, поднялся, кивнул на прощанье миссис Дюриэа и Грэмпсу, а потом повернулся к окружному прокурору:
— Большое вам спасибо. Совет вы мне дали прекрасный. А сейчас мне стоит вернуться в участок. Мало ли что может произойти, пока я здесь.
Дюриэа проводил его до дверей.
— Вы должны крепко запомнить, что, согласно букве закона, Прессман не совершил ничего, за что его можно было бы привлечь к ответственности. Тем более что и суд решил дело в пользу Прессмана.
— Да, я знаю, — ответил Джентри. — Но вы сами посудите, как это можно — взять и забрать землю у фермера. Вы представьте, ведь это же им придется или вырубать, или выкорчевывать колоссальные фруктовые сады. Говорю вам, мистер Дюриэа, по-моему, этого нельзя допустить… Ну ладно, доброй вам ночи, а вам, мистер Виггинс, большое спасибо за пунш. Он мне здорово помог… Не знаю, увижу ли я вас в ближайшие дни.
— Понятно, — жизнерадостно отозвался Грэмпс. — Я тоже не уверен, ведь я постоянно разъезжаю: сегодня — здесь, завтра — там… Это, знаете ли, интересно. Но я приеду как-нибудь, правда, еще не знаю когда.
Джентри вышел.
Грэмпс повернулся к Дюриэа.
— Ну и интересная же проблема у вас!
— Это не так уж забавно с точки зрения закона, — ответил Дюриэа.
— Нет, нет, я не об этом. Я имею в виду, что это напоминает игру в покер, где ставкой является нефть. Если хорошенько пораскинуть мозгами, тут масса дел для детектива.
Очень жестко Дюриэа сказал:
— Послушайте, вы, неугомонный авантюрист. У вас, по-видимому, голова забита всякими тайнами и приключениями. А вот настроения людей вы явно не учитываете. Во многом они правы, и нельзя их в этом винить. А если взглянуть на это дело с другой стороны, так они просто олухи. Они годами пользовались и владели этой землей и даже не удосужились посмотреть договор о продаже. Просто потому, что все эти годы все шло гладко, они считали, что этот пункт в договоре — что-то настолько пустяковое, как, скажем, прокладка телефонного кабеля через их участок… А стоило бы как следует разобраться с этим, прежде чем вкладывать деньги в эту землю.
Грэмпс, казалось, не слышал ни единого слова окружного прокурора.
— Будь я проклят, — повторил он, — если здесь не найдется работы для порядочного сыщика.
Глядя на Милдред, Дюриэа покачал головой.
— По-моему, дедуля просто напрашивается на то, чтобы его засадили за решетку.
Грэмпс ухмыльнулся.
— А теперь послушай-ка меня, Френк Дюриэа. Никому не удастся застукать меня за чем-то противозаконным.
Дюриэа зевнул и потянулся.
— По-моему, нам пора на боковую, Грэмпс. Устраивайтесь поудобнее. Заднюю дверь мы не запираем…
И еще, надеюсь, завтра вы не поднимите нас с петухами?
— Вы меня даже не услышите, — торжественно пообещал Грэмпс.
Глава 13
Его монолог был прерван звуком шагов по дорожке, и через мгновение кто-то осторожно постучал в дверь трейлера.
— Ну вот, — ухмыльнулся Грэмпс, — похоже, к пуншу уже сбегаются соседи. А ты ведь, по-моему, Милдред, говорила, что ваши соседи посматривают на меня косо. Нуте-ка, дайте мне пару чашек, я наполню их пуншем, они выпьют и перестанут воротить нос от “старого невозможного плута”, который осмеливается навещать вас. И когда вы столкнетесь с ними в следующий раз, уж поверьте, они замучают вас вопросами о том, когда же снова приедет “этот очаровательный старичок, ваш дедушка”.
Договорив, он побежал к дверям.
— Входите же, входите, — услышали они его голос. — Идите к нам. Там довольно зябко на улице. А у нас как раз есть, чем вас согреть.
Человеку, который стоял на пороге трейлера, заглядывая внутрь темными, встревоженными глазами, было, наверное, не больше пятидесяти. Он был худощавый и нервный на вид, казалось, что на его ссутулившихся плечах лежит тяжелый груз каких-то обязанностей и тревог.
— Я не уверен, что попал именно туда, — неуверенно проговорил он. — Я, вообще-то, ищу окружного прокурора.
— Угу! — проворчал Грэмпс. — Вы попали совершенно правильно, дружище. Вот вам окружной прокурор, а вот вам горячий пунш, чтобы согреться. Ну входите же, входите!
Казалось, бурное гостеприимство Грэмпса слегка ошарашило незнакомца.
— Я бы не хотел показаться назойливым, — проговорил он извиняющимся тоном. — Не смогли бы вы передать прокурору, что Карл Джентри, старший полицейский в Петри, хотел бы поговорить с ним?
Ветхий трейлер качнулся на рессорах, когда Дюриэа встал со своего места и подошел к дверям.
— Привет, Джентри, — сказал он, протягивая ему руку. — Входи и присоединяйся к нам.
— Да я только на минутку, — снова начал извиняться тот. — Не беспокойтесь.
— Да ну входи же, — настаивал Дюриэа. — Мы ведь уже сто лет с тобой не виделись. А мы тут по-семейному. Познакомься, это мистер Виггинс, дед моей жены. А это — моя жена.
Джентри вскарабкался по ступенькам трейлера, пожал руку Грэмпсу Виггинсу и вдохнул дразнящий запах пунша; затем его глаза остановились на Милдред.
— Моя жена, — представил ее Дюриэа. — Милдред, это мистер Джентри, старший полицейский в Петри.
Милдред протянула ему руку. — Проходите, присоединяйтесь к нам, мистер Джентри. Мы как раз зашли посидеть с Грэмпсом, он пригласил нас на пунш.
Джентри смущенно откашлялся и присел рядом с Милдред.
Грэмпс разливал по чашкам горячий пунш и приговаривал:
— Вот вам пунш, ребята. Осторожно, не обожгитесь… Когда я делаю горячий пунш, он у меня действительно горячий… Пейте да похваливайте.
Три ложки осторожно позвякивали, размешивая густую жидкость. На всех лицах было разное выражение. Милдред казалась слегка удивленной, Дюриэа — довольным, а на лице Джентри было слегка встревоженное выражение.
Вдруг он слегка улыбнулся, и морщины у него на лбу немного разгладились.
— Как вы его делаете? — поинтересовался он. Дюриэа расхохотался.
— Не спрашивайте — он все равно не скажет. Это профессиональная тайна.
— Четыре сорта ликера, — гордо заявил Грэмпс, — смешиваются в разных пропорциях, и затем туда добавляется несколько листков одного растения… Это именно оно придает пуншу такой необычный, тонкий аромат. А если туда добавить еще немного тертых лимонных корочек, то эффект будет потрясающий! Вы пьете и испытываете блаженство и какое-то умиротворение.
Джентри кивнул.
— Тут вы в самую точку попали! На меня свалилось столько забот сегодня, что я решил приехать сюда и перемолвиться словечком с вами и с шерифом… Как-то боязно было брать всю ответственность на себя. А сейчас я чувствую себя так, как будто никаких проблем у меня сроду не бывало. Здорово он действует, ваш пунш!
Грэмпс вопросительно взглянул на него, а потом горделиво пояснил:
— Стоит человеку выпить кружку пунша, сваренного по моему рецепту, и будь я проклят, если у него не полегчает на сердце! По-другому и быть не может.
— По вас не скажешь, что вы можете беспокоиться из-за чего-то, — вопросительно сказал Джентри.
— Точно, — лаконично ответил Грэмпс. — Раньше и я беспокоился из-за всякой ерунды, но потом бросил это дело. Если хочешь прожить подольше, живи как кошка. Пусть тебя пинают и подбрасывают, лишь бы удавалось падать на лапы. И когда вы этому научитесь, вам сразу станет наплевать на все неприятности.
— Я так понял, что это ваш отец? — Джентри вполголоса спросил Милдред.
— Дедушка, — поправила она его.
Джентри перевел изумленный взгляд с Милдред на Грэмпса Виггинса.
— Не надо так удивляться, — рассмеялся окружной прокурор.
Джентри смущенно пригладил седоватые волосы и кротко заявил:
— Ну, видите ли, он не очень-то похож на чьего-то дедушку.
Дюриэа опять расхохотался.
— Можно быть и повежливее, — с притворным возмущением заявила Милдред.
Джентри повернулся к прокурору:
— Мне бы надо поговорить с вами, мистер Дюриэа.
— А тут мы не можем поговорить? — спросил Дюриэа. — Или это дело сугубо личное?
— Нет, нет, ничего личного… В этом-то все и дело. Оно затрагивает слишком много людей.
— Ну-ну, продолжайте. В чем же дело?
— Вы в курсе тех проблем, с которыми мы тут столкнулись в последнее время?
— Вы имеете в виду эти права на нефть?
— Да, вот именно.
— Но я думал, что суд уже вынес вердикт, — удивленно сказал Дюриэа.
— Да, но вы же знаете, как это делается. Возьмите любого фермера и попробуйте только тронуть его землю — тут же начнутся волнения. Мне нет дела до того, законно это или незаконно. Если у нас такие законы… Черт возьми, вот так и начинаются революции!
Ну конечно, я стараюсь понять и другую сторону. Права на эту нефть были оговорены, и все это прекрасно знали. Правда, никто на это внимания не обращал, вот в чем вся штука. Все были совершенно уверены, что если объявятся хозяева нефти и предъявят свои права, то они будут обязаны платить и за бурение, и за причиненный ущерб, будут оплачивать строительство дорог и все такое… Все фермеры рассчитывали получить в карман хороший куш, так что если бы так все обернулось, как они надеялись, то владельцам нефти их права вышли бы боком. Да и вообще-то особо никто не верил, что в нашей местности что-то могут найти, а уж особенно нефть. Дюриэа кивнул.
— Ну так вот, люди волнуются все больше, — продолжал Джентри. — Ходят слухи, что этот парень, Прессман, намерен быстренько заграбастать все себе… Это уже становится проблемой.
— А что он сделал? — спросил Дюриэа.
— Да, вообще-то мы пока точно ничего не знаем, но того, что нам известно, достаточно, чтобы Эверетт Тру, редактор “Петри геральд”, написал об этом статью, которая будет напечатана завтра утром. И когда она попадет в руки фермерам, может начаться черт знает что… Прошу прощения, мэм, вырвалось нечаянно.
— Все в порядке, — улыбнулась Милдред.
— А о чем будет статья? — спросил Дюриэа.
— Да вы знаете, похоже, кто-то ведет нечистую игру. Видите ли, та земля, на которой Прессман хочет вести разработку нефти, испокон веков была покрыта плантациями цитрусовых. Ее специально обрабатывали, удобряли, строили ирригационные системы. А теперь будут выкорчевывать деревья, прокладывать дороги и строить буровые вышки, как бы вам это понравилось? По-моему, тут не обойдется без присутствия полиции. Правда, народ у нас довольно законопослушный и выкупил бы у него эти права, если бы он предложил мало-мальски приемлемую цену. Сейчас похоже на то, что он подумывает об этом. Но многое, конечно, будет зависеть от результатов той проверки, которую он хочет провести. Ходят слухи, что он уже сделал это и получил результаты, то есть у него уже все карты на руках, но точно, конечно, никому ничего не известно.
Дюриэа кивнул.
— Том Хаузер, — продолжал Джентри, — провел всю подготовительную работу среди фермеров, сбивал их всех воедино, проводя секретные совещания и выясняя, сколько каждый из них может заплатить, чтобы сохранить свою землю в неприкосновенности.
Любой из них, владеющий неплохой апельсиновой плантацией, домом, который стоит от пятнадцати до двадцати тысяч, фруктовыми складами и хранилищами, вполне в состоянии заплатить пятьдесят, а то и семьдесят пять долларов за акр земли, чтобы оставить все, как есть. Кто-то из мелких фермеров, конечно, не в состоянии заплатить столько, ну так они заплатят четыре-пять долларов с акра… Теперь представьте, что Хаузеру все это удастся и он соберет триста-четыреста тысяч. И вот он идет к Прессману и начинает блефовать, убеждая того, что права его на нефть ничего не стоят, и предлагает заплатить тысяч семьдесят пять, чтобы проверка не проводилась.
— А Прессман ведет свою игру, — подхватил Дюриэа. — Он пытается убедить Хаузера, что результаты проверки достаточно обнадеживающие и что нефти тут много. И никто ничего не может доказать.
— Вот именно, — согласился Джентри. — А теперь вот что: никто в наших краях никогда не видел Прессмана. Он для нас только имя. Но неделю или две назад какой-то человек купил здесь маленькое ранчо, чтобы выращивать цыплят. Он сказал, что его имя Ридли, Джек Ридли… А сегодня Хью Сондерс высказал предположение, что этот Ридли и есть Прессман собственной персоной и купил он это ранчо просто для того, чтобы разузнать, что у фермеров на уме. Что нас еще больше в этом убеждает, это то, что покупка ранчо даже не была должным образом оформлена. Просто человек, который жил там, в один прекрасный день собрал свои вещички, подписал какую-то бумажку, да и был таков.
— А как Сондерс до этого докопался? — спросил Дюриэа.
— Ну, видите ли, точно мы ничего не знаем, но предполагаем, что эту идею ему подбросил Джордж Карпер. Карпер живет а Лос-Анджелесе. У него большие склады около Петри; похоже, он уже послал кое-кого на разведку. Он тоже готов действовать.
— И Карпер сообщил Сондерсу о своих подозрениях? — спросил Дюриэа.
— Не знаем, это только наши догадки. Но факт остается фактом: каким-то образом все это стало известно Сондерсу. Он зашел в редакцию “Геральд”, потолковал о чем-то с Эвереттом Тру, и они вдвоем отправились на ранчо Ридли.
— И что же дальше? — поинтересовался Дюриэа.
— А ничего. Ридли даже не впустил их. Он забаррикадировал щели и окна, опустил шторы, отказался впустить их, отказался ответить на вопросы, просто закрылся в доме и все. Вы сами можете их спросить… Он не только не показал им лица, но даже не дал и голоса услышать… Ну так вот. Эверетт Тру навел еще сам кое-какие справки и пришел к мысли, что все это очень похоже на правду и что Ридли — это на самом деле Прессман. Он собирается утром опубликовать эту новость. Он, конечно, не намеревается заходить слишком уж далеко, но готовится натолкнуть тех фермеров, которые собрались под эгидой Хаузера, на мысль, что под маской Ридли скрывается сам Прессман.
— Когда должна появиться статья? — осведомился Дюриэа.
— Завтра утром. Вот поэтому-то я и пришел к вам сегодня. Я поговорил с шерифом, а он посоветовал мне обратиться к вам, чтобы узнать, что говорит по этому поводу закон.
— Что вы имеете в виду под словом “закон”?
— Мне бы очень хотелось иметь под рукой отряд добровольцев, которые могли бы вмешаться в случае чего и восстановить порядок. Ибо, если Ридли — это действительно Прессман, жди неприятностей.
— Сколько вам нужно людей? — спросил Дюриэа.
— Я думаю, пятидесяти будет достаточно.
— Очень хорошо, я согласен. Можете вербовать себе людей.
— Да, вот еще в чем проблема, — добавил Джентри. — Прессман, может быть, и не нарушает закона, скрываясь под чужим именем, но он из Лос-Анджелеса, и он пройдоха. Мне не приходится рассчитывать на то, что ко мне валом повалят желающие стрелять в своих же друзей или соседей только ради того, чтобы заезжий прохиндей мог спокойно обделывать свои делишки и обкрадывать людей… И не пройдет и нескольких дней, как я буду переизбран, да и вы, кстати, тоже.
Дюриэа задумался над его словами. Наконец он сказал:
— По-моему, я знаю, как нам поступить. С утра, как можно раньше, поезжайте туда, на ранчо. Вы должны успеть до того, как в газете появится эта статья и попадет в руки фермерам. Постарайтесь увидеться с Ридли. Если выяснится, что он и есть Прессман, предупредите его, что ему грозят неприятности. Посоветуйте ему куда-нибудь уехать на время, хотя бы арестуйте якобы за дорожное происшествие, здесь он не будет в безопасности.
— Но если он, предположим, откажется?
— Тогда, — заявил Дюриэа, — пусть пеняет на себя. Мы, конечно, сделаем все, что в наших силах, но мы ничего не сможем предпринять заранее, до того, как эта лавина двинется. Если начнутся беспорядки, конечно, мы выполним свой долг, но это не значит, что мы будем делать за Прессмана его грязную работу. Я так решил. Ну и как вам это нравится?
— Да, неплохо, — задумчиво сказал Джентри. — Тогда я поеду к нему с утра, как мы договорились, и порадую его. Если ему понравится эта ваша идея пересидеть все неприятности под арестом, то я его просто приведу с собой.
— Чудесно, — согласился Дюриэа. — Надеюсь, нам удастся держать ситуацию под контролем, а этот пакостник не сможет ничего предпринять, если мы упрячем его за решетку.
Джентри снял с вешалки шляпу, поднялся, кивнул на прощанье миссис Дюриэа и Грэмпсу, а потом повернулся к окружному прокурору:
— Большое вам спасибо. Совет вы мне дали прекрасный. А сейчас мне стоит вернуться в участок. Мало ли что может произойти, пока я здесь.
Дюриэа проводил его до дверей.
— Вы должны крепко запомнить, что, согласно букве закона, Прессман не совершил ничего, за что его можно было бы привлечь к ответственности. Тем более что и суд решил дело в пользу Прессмана.
— Да, я знаю, — ответил Джентри. — Но вы сами посудите, как это можно — взять и забрать землю у фермера. Вы представьте, ведь это же им придется или вырубать, или выкорчевывать колоссальные фруктовые сады. Говорю вам, мистер Дюриэа, по-моему, этого нельзя допустить… Ну ладно, доброй вам ночи, а вам, мистер Виггинс, большое спасибо за пунш. Он мне здорово помог… Не знаю, увижу ли я вас в ближайшие дни.
— Понятно, — жизнерадостно отозвался Грэмпс. — Я тоже не уверен, ведь я постоянно разъезжаю: сегодня — здесь, завтра — там… Это, знаете ли, интересно. Но я приеду как-нибудь, правда, еще не знаю когда.
Джентри вышел.
Грэмпс повернулся к Дюриэа.
— Ну и интересная же проблема у вас!
— Это не так уж забавно с точки зрения закона, — ответил Дюриэа.
— Нет, нет, я не об этом. Я имею в виду, что это напоминает игру в покер, где ставкой является нефть. Если хорошенько пораскинуть мозгами, тут масса дел для детектива.
Очень жестко Дюриэа сказал:
— Послушайте, вы, неугомонный авантюрист. У вас, по-видимому, голова забита всякими тайнами и приключениями. А вот настроения людей вы явно не учитываете. Во многом они правы, и нельзя их в этом винить. А если взглянуть на это дело с другой стороны, так они просто олухи. Они годами пользовались и владели этой землей и даже не удосужились посмотреть договор о продаже. Просто потому, что все эти годы все шло гладко, они считали, что этот пункт в договоре — что-то настолько пустяковое, как, скажем, прокладка телефонного кабеля через их участок… А стоило бы как следует разобраться с этим, прежде чем вкладывать деньги в эту землю.
Грэмпс, казалось, не слышал ни единого слова окружного прокурора.
— Будь я проклят, — повторил он, — если здесь не найдется работы для порядочного сыщика.
Глядя на Милдред, Дюриэа покачал головой.
— По-моему, дедуля просто напрашивается на то, чтобы его засадили за решетку.
Грэмпс ухмыльнулся.
— А теперь послушай-ка меня, Френк Дюриэа. Никому не удастся застукать меня за чем-то противозаконным.
Дюриэа зевнул и потянулся.
— По-моему, нам пора на боковую, Грэмпс. Устраивайтесь поудобнее. Заднюю дверь мы не запираем…
И еще, надеюсь, завтра вы не поднимите нас с петухами?
— Вы меня даже не услышите, — торжественно пообещал Грэмпс.
Глава 13
Френк Дюриэа с трудом открыл глаза, когда еще за окном только начинало сереть.
Еще не проснувшись окончательно, он попытался сообразить, что же разбудило его так рано. Это был, вне всякого сомнения, какой-то странный, неприятный звук. Он был похож на… И вот он опять повторился. Вне всякого сомнения, это скрипела дверь.
Дюриэа подскочил в постели. Через открытое окно в спальню заглядывали зеленые листья пальм, рядом ветки эвкалипта слегка отливали красноватым цветом под еще слабыми лучами солнца. Как ни рано было, он ясно видел, что ветра не было и в помине. На фоне светлеющего утреннего неба листья казались совершенно неподвижными.
Ему показалось, что разбудивший его звук шел от задней двери. Если ветра не было, то, значит…
Затем он вспомнил о приезде Грэмпса Виггинса, чертыхнувшись про себя, повернулся на другой бок и попытался снова уснуть.
Но сон уже так легко не приходил к нему. Напрасно он вертелся с боку на бок, раздражаясь от своей неспособности заснуть снова, раздражаясь еще больше по мере того, как вставало солнце и в спальне все становилось залитым его светом, так что, если бы ему и удалось в конце концов уснуть, проку от этого уже бы не было.
Ему казалось вначале, что Милдред еще спит, но, повернувшись в третий раз на другой бок, он услышал ее голос с соседней подушки:
— Какой смысл вертеться под одеялом и ругаться сквозь зубы. Попытайся лежать спокойно, расслабься, дыши размеренно и думай с восхищением об окружающем тебя мире.
— О, вот, оказывается, как все просто, — пробормотал Дюриэа, — а ты сама-то на себе это пробовала?
— Еще чего! — возмущенно ответила она и затем добавила: — Я не могу восхищаться всем миром сразу.
Они улыбнулись друг другу и собрались вставать.
— Это тебя старик разбудил? — спросила Милдред.
— Да, но, собственно, с этого только началось. Потому что потом я услышал какой-то странный стук.
— Не стук, дорогой, а грохот.
— А в чем, собственно, дело?
— Грэмпс взбивал тесто для своих любимых горячих булочек. Он считает, что взбивать его надо непременно десять минут, потом на десять минут оставить, а потом взбивать еще столько же.
— Какого черта! — пробормотал Дюриэа. — Ну хоть ты объясни мне, кто его заставляет вставать в такую рань, ведь ему нечего делать?!
— Как это нечего? Он ведь слишком беспокойный, чтобы спать долго… Я все лежала и думала об этих горячих булочках и в этот момент уловила аромат кофе.
— Понятно, — сказал Дюриэа. — Тогда чего же мы ждем?
Милдред отбросила одеяло.
— У тебя есть пять минут, чтобы умыться, а я пока сбегаю предупредить Грэмпса, что у него к завтраку будут гости. Мы можем позавтракать в пижамах.
Грэмпс им страшно обрадовался. К тому времени, как Френк Дюриэа появился в трейлере, там уже все благоухало ароматом кофе и свежеподжаренного бекона. Грэмпс уже почти закончил колдовать над тестом.
— Привет, сынок. Заходи, присаживайся. Завтрак будет через пару минут. Милдред сказала, что ты сегодня что-то проголодался, поэтому и проснулся так рано.
— Просто невероятно рано, — сухо ответил Дюриэа. Грэмпс Виггинс не уловил иронии в его словах.
— Просыпаться рано всегда полезно. Сразу очищается организм от шлаков. А шлаки и накапливаются в организме, пока ты спишь. Да и вообще, долго спать вредно, так всю жизнь и проспишь. Присмотри за беконом, сынок, если хочешь научиться, как его следует готовить.
Грэмпс Виггинс повернулся к Милдред, которая держала горячую сковородку над огнем, слегка наклонив ее.
— Никогда не жарь бекон на сале, — поучал ее Виггинс. — Сало пузырится, на беконе появляется корочка, и он теряет свой аромат. Наклони сковородку еще чуть-чуть ниже, Милдред… Вот так, достаточно. А теперь слегка прижми бекон крышкой, чтобы жир вытек… Хорошо, хватит. А теперь слей куда-нибудь этот жир, вот сюда хотя бы. Нет, нет! Ты ее подносишь слишком близко к огню. И под наклоном держи сковороду, под наклоном! И пусть бекон лежит весь в верхней части сковородки. Конечно, при таком способе хлопот больше, зато если вы его попробуете хоть раз, то сразу поймете, что за прелесть жареный бекон… Небольшой огонь, чтобы выделился жир, а затем что-нибудь тяжелое, чтобы он вытек, и так повторить несколько раз, чтобы не было пузырей и бекон не пересох… А вот и горячие булочки, сынок! А каким кофе я вас угощу, вы небось такого и не пробовали.
— Не сомневаюсь, что кофе контрабандой привезен из Мексики, — пробормотал Дюриэа.
— За кого ты меня принимаешь? — спросил Грэмпс Виггинс. — Этот кофе провезен совершенно легально и законно, я даже включил его в декларацию. Единственное, что я припрятал, это такая мелочь, а государство почему-то провозить не разрешает: сахар и водка.
— А вам никогда не приходило в голову, — спросил Дюриэа, стараясь придать своему голосу некоторую официальную жесткость, — что в один прекрасный день вы можете оказаться в суде?
— Конечно приходила, а как же, — с готовностью согласился Грэмпс. — Но нельзя, чтобы такие мелочи тебя останавливали. В наше время если человеку нравится что-то делать, то приходится идти на риск загреметь в тюрьму. Точно так же вы садитесь за руль, хотя прекрасно отдаете себе отчет в том, что можете попасть в автомобильную катастрофу. Если волноваться о таких мелочах, то сколько прекрасного можно потерять!
— Странная точка зрения, — отозвался окружной прокурор. — Какая-то антисоциальная.
— Почему антисоциальная? — возмутился Грэмпс. — Черт возьми! У нас пока еще свободная страна. Многие, кроме меня, считают, что эти глупые законы отнимают половину наших свобод. Ничего этого не должно быть.
— Интересный взгляд на психологию индивидуалиста, — изрек Дюриэа. — Но если каждый из нас будет…
— Пока ты так волновался, что я попаду в тюрьму, мы совсем забыли Милдред с ее сковородкой. Наклони ее, девочка, и дай жиру стечь. И бекон надо прижимать очень осторожно.
Дюриэа с удовольствием наблюдал, как Милдред выполняла указания Грэмпса, а бекон при этом приобретал постепенно нежнейший золотистый цвет, не похожий ни на один, который когда-либо ему перепадал на завтрак. И все это время Грэмпс продолжал неудержимо болтать.
Поскольку он все время колесил по стране и встречался с массой самых разных людей, знакомств в самых разных углах страны у Грэмпса было хоть отбавляй. Какой-то фермер из Калифорнии слал ему отличное вино. Другой приятель — фермер из Вермонта — прислал кленовый сахар и патоку. Даже банка с жидким красноватым джемом была прислана в подарок женой какого-то фермера, с которым Грэмпс познакомился где-то в пути.
— Господи, как они умудряются присылать все это вам? — воскликнул Дюриэа.
— Да что ж тут удивительного?! Я пишу им, сообщаю, где меня искать, и они мне всю эту снедь посылают почтой. Понимаете, все мы, ну кто разъезжает на трейлерах, крепко держимся друг за друга… Ну вот и все, сынок, бекон готов. Выложи его вон на тот лист бумаги. А теперь усаживайся к столу и начинай с горячих булочек. Полей их кленовым сиропом, а не хочешь сиропом, так намажь джемом, и погуще. Бьюсь об заклад, что ты такого никогда не ел… А не добавить ли нам в кофе капельку бренди? Только капелька должна быть побольше.
— Отлично, — удовлетворенно вздохнул Дюриэа. Милдред повернулась к мужу:
— Боже мой, я объелась. Я… — Она замолкла на полуслове. — Какая-то машина едет сюда довольно быстро, — объяснила она, остановившись в дверях и оглядывая улицу.
Они услышали, как завизжали тормоза, затем послышались торопливые шаги, в утренней тишине все было особенно отчетливо слышно.
Милдред взглянула в окно и воскликнула:
— Это шериф! Надо его предупредить, что мы тут.
— Ты имеешь в виду, что приехал сам шериф Лассен! — вскочил на ноги и Грэмпс Виггинс, и его голос зазвенел от возбуждения. — Скажи ему, пусть зайдет! Я его тыщу лет не видел! Надо же поздороваться. Неужели он меня забыл, как ты думаешь, Френк?
— Наверняка не забыл, — ответил Дюриэа. — Тем более что у него постоянно от вас болела голова. В последний раз, когда вы пытались ему помочь…
— Да ладно! Хватит! — оборвал его Грэмпс. — Но признай, что ведь не кто-нибудь, а я вывел его на правильный след.
— Да, угадали вы правильно, — вынужден был согласиться Дюриэа.
— Угадал!!! Я угадал! О Боже! — возмутился Грэмпс. — Я все это вычислил. Я…
Трейлер слегка качнулся на рессорах, когда шериф грузно поднимался по ступенькам.
Еще не проснувшись окончательно, он попытался сообразить, что же разбудило его так рано. Это был, вне всякого сомнения, какой-то странный, неприятный звук. Он был похож на… И вот он опять повторился. Вне всякого сомнения, это скрипела дверь.
Дюриэа подскочил в постели. Через открытое окно в спальню заглядывали зеленые листья пальм, рядом ветки эвкалипта слегка отливали красноватым цветом под еще слабыми лучами солнца. Как ни рано было, он ясно видел, что ветра не было и в помине. На фоне светлеющего утреннего неба листья казались совершенно неподвижными.
Ему показалось, что разбудивший его звук шел от задней двери. Если ветра не было, то, значит…
Затем он вспомнил о приезде Грэмпса Виггинса, чертыхнувшись про себя, повернулся на другой бок и попытался снова уснуть.
Но сон уже так легко не приходил к нему. Напрасно он вертелся с боку на бок, раздражаясь от своей неспособности заснуть снова, раздражаясь еще больше по мере того, как вставало солнце и в спальне все становилось залитым его светом, так что, если бы ему и удалось в конце концов уснуть, проку от этого уже бы не было.
Ему казалось вначале, что Милдред еще спит, но, повернувшись в третий раз на другой бок, он услышал ее голос с соседней подушки:
— Какой смысл вертеться под одеялом и ругаться сквозь зубы. Попытайся лежать спокойно, расслабься, дыши размеренно и думай с восхищением об окружающем тебя мире.
— О, вот, оказывается, как все просто, — пробормотал Дюриэа, — а ты сама-то на себе это пробовала?
— Еще чего! — возмущенно ответила она и затем добавила: — Я не могу восхищаться всем миром сразу.
Они улыбнулись друг другу и собрались вставать.
— Это тебя старик разбудил? — спросила Милдред.
— Да, но, собственно, с этого только началось. Потому что потом я услышал какой-то странный стук.
— Не стук, дорогой, а грохот.
— А в чем, собственно, дело?
— Грэмпс взбивал тесто для своих любимых горячих булочек. Он считает, что взбивать его надо непременно десять минут, потом на десять минут оставить, а потом взбивать еще столько же.
— Какого черта! — пробормотал Дюриэа. — Ну хоть ты объясни мне, кто его заставляет вставать в такую рань, ведь ему нечего делать?!
— Как это нечего? Он ведь слишком беспокойный, чтобы спать долго… Я все лежала и думала об этих горячих булочках и в этот момент уловила аромат кофе.
— Понятно, — сказал Дюриэа. — Тогда чего же мы ждем?
Милдред отбросила одеяло.
— У тебя есть пять минут, чтобы умыться, а я пока сбегаю предупредить Грэмпса, что у него к завтраку будут гости. Мы можем позавтракать в пижамах.
Грэмпс им страшно обрадовался. К тому времени, как Френк Дюриэа появился в трейлере, там уже все благоухало ароматом кофе и свежеподжаренного бекона. Грэмпс уже почти закончил колдовать над тестом.
— Привет, сынок. Заходи, присаживайся. Завтрак будет через пару минут. Милдред сказала, что ты сегодня что-то проголодался, поэтому и проснулся так рано.
— Просто невероятно рано, — сухо ответил Дюриэа. Грэмпс Виггинс не уловил иронии в его словах.
— Просыпаться рано всегда полезно. Сразу очищается организм от шлаков. А шлаки и накапливаются в организме, пока ты спишь. Да и вообще, долго спать вредно, так всю жизнь и проспишь. Присмотри за беконом, сынок, если хочешь научиться, как его следует готовить.
Грэмпс Виггинс повернулся к Милдред, которая держала горячую сковородку над огнем, слегка наклонив ее.
— Никогда не жарь бекон на сале, — поучал ее Виггинс. — Сало пузырится, на беконе появляется корочка, и он теряет свой аромат. Наклони сковородку еще чуть-чуть ниже, Милдред… Вот так, достаточно. А теперь слегка прижми бекон крышкой, чтобы жир вытек… Хорошо, хватит. А теперь слей куда-нибудь этот жир, вот сюда хотя бы. Нет, нет! Ты ее подносишь слишком близко к огню. И под наклоном держи сковороду, под наклоном! И пусть бекон лежит весь в верхней части сковородки. Конечно, при таком способе хлопот больше, зато если вы его попробуете хоть раз, то сразу поймете, что за прелесть жареный бекон… Небольшой огонь, чтобы выделился жир, а затем что-нибудь тяжелое, чтобы он вытек, и так повторить несколько раз, чтобы не было пузырей и бекон не пересох… А вот и горячие булочки, сынок! А каким кофе я вас угощу, вы небось такого и не пробовали.
— Не сомневаюсь, что кофе контрабандой привезен из Мексики, — пробормотал Дюриэа.
— За кого ты меня принимаешь? — спросил Грэмпс Виггинс. — Этот кофе провезен совершенно легально и законно, я даже включил его в декларацию. Единственное, что я припрятал, это такая мелочь, а государство почему-то провозить не разрешает: сахар и водка.
— А вам никогда не приходило в голову, — спросил Дюриэа, стараясь придать своему голосу некоторую официальную жесткость, — что в один прекрасный день вы можете оказаться в суде?
— Конечно приходила, а как же, — с готовностью согласился Грэмпс. — Но нельзя, чтобы такие мелочи тебя останавливали. В наше время если человеку нравится что-то делать, то приходится идти на риск загреметь в тюрьму. Точно так же вы садитесь за руль, хотя прекрасно отдаете себе отчет в том, что можете попасть в автомобильную катастрофу. Если волноваться о таких мелочах, то сколько прекрасного можно потерять!
— Странная точка зрения, — отозвался окружной прокурор. — Какая-то антисоциальная.
— Почему антисоциальная? — возмутился Грэмпс. — Черт возьми! У нас пока еще свободная страна. Многие, кроме меня, считают, что эти глупые законы отнимают половину наших свобод. Ничего этого не должно быть.
— Интересный взгляд на психологию индивидуалиста, — изрек Дюриэа. — Но если каждый из нас будет…
— Пока ты так волновался, что я попаду в тюрьму, мы совсем забыли Милдред с ее сковородкой. Наклони ее, девочка, и дай жиру стечь. И бекон надо прижимать очень осторожно.
Дюриэа с удовольствием наблюдал, как Милдред выполняла указания Грэмпса, а бекон при этом приобретал постепенно нежнейший золотистый цвет, не похожий ни на один, который когда-либо ему перепадал на завтрак. И все это время Грэмпс продолжал неудержимо болтать.
Поскольку он все время колесил по стране и встречался с массой самых разных людей, знакомств в самых разных углах страны у Грэмпса было хоть отбавляй. Какой-то фермер из Калифорнии слал ему отличное вино. Другой приятель — фермер из Вермонта — прислал кленовый сахар и патоку. Даже банка с жидким красноватым джемом была прислана в подарок женой какого-то фермера, с которым Грэмпс познакомился где-то в пути.
— Господи, как они умудряются присылать все это вам? — воскликнул Дюриэа.
— Да что ж тут удивительного?! Я пишу им, сообщаю, где меня искать, и они мне всю эту снедь посылают почтой. Понимаете, все мы, ну кто разъезжает на трейлерах, крепко держимся друг за друга… Ну вот и все, сынок, бекон готов. Выложи его вон на тот лист бумаги. А теперь усаживайся к столу и начинай с горячих булочек. Полей их кленовым сиропом, а не хочешь сиропом, так намажь джемом, и погуще. Бьюсь об заклад, что ты такого никогда не ел… А не добавить ли нам в кофе капельку бренди? Только капелька должна быть побольше.
— Отлично, — удовлетворенно вздохнул Дюриэа. Милдред повернулась к мужу:
— Боже мой, я объелась. Я… — Она замолкла на полуслове. — Какая-то машина едет сюда довольно быстро, — объяснила она, остановившись в дверях и оглядывая улицу.
Они услышали, как завизжали тормоза, затем послышались торопливые шаги, в утренней тишине все было особенно отчетливо слышно.
Милдред взглянула в окно и воскликнула:
— Это шериф! Надо его предупредить, что мы тут.
— Ты имеешь в виду, что приехал сам шериф Лассен! — вскочил на ноги и Грэмпс Виггинс, и его голос зазвенел от возбуждения. — Скажи ему, пусть зайдет! Я его тыщу лет не видел! Надо же поздороваться. Неужели он меня забыл, как ты думаешь, Френк?
— Наверняка не забыл, — ответил Дюриэа. — Тем более что у него постоянно от вас болела голова. В последний раз, когда вы пытались ему помочь…
— Да ладно! Хватит! — оборвал его Грэмпс. — Но признай, что ведь не кто-нибудь, а я вывел его на правильный след.
— Да, угадали вы правильно, — вынужден был согласиться Дюриэа.
— Угадал!!! Я угадал! О Боже! — возмутился Грэмпс. — Я все это вычислил. Я…
Трейлер слегка качнулся на рессорах, когда шериф грузно поднимался по ступенькам.