Гарднер Эрл Стенли. Дело о длинноногих блондинках

   - Возражение принято, - объявил судья Даккер. - Обвинение, безусловно, должно отдавать себе отчет в том, что соображения свидетеля не имеют никакого отношения к делу. Опрос вообще ведется удивительным образом. Суд полностью осознает, что дело не свидетеля, а обвиняемой, поэтому ее виновность или невиновность может быть установлена исключительно с помощью показаний и улик. Присяжные должны полностью игнорировать данный вопрос окружного прокурора, а также любые выводы, которые могут быть сделаны жюри на основании этого вопроса. Но продолжайте, мистер окружной прокурор.
   - У меня все, - заключил Гамильтон Бюргер с торжествующей улыбкой.
   - Минутку, - поднялся Мейсон. - У меня вопрос к свидетелю. С какой целью вы передали револьвер, фигурирующий под номером 30, обвиняемой?
   - Я передал его ей потому, что она обручилась с моим сыном. Я надеялся, что она будет моей невесткой. Потом, когда помолвка расстроилась, понял, что люблю ее.
   Стефани Фолкнер, сидевшая позади Мейсона, поднесла к глазам платок и заплакала.
   - Я хочу понять одно, - сказал Мейсон. - До седьмого октября текущего года не располагали ли вы информацией, которая подтвердила бы, что убийцей Глейна Фолкнера является Джордж Кассельман?
   Этот вопрос произвел на присяжных впечатление, подобное удару электрического тока.
   - Ваша честь, ваша честь! - закричал Гамильтон Бюргер, вскакивая на ноги и отчаянно жестикулируя. - Вопрос является недопустимым со стороны защиты. Задавая его, противная сторона нарушает профессиональную этику. Это не правильный перекрестный допрос. Он не имеет никакого отношения к нашему делу.
   - Возражение принимается, - поддержал прокурора Даккер.
   Мейсон улыбнулся.
   - В таком случае, свидетель, скажите: не сообщали ли вы обвиняемой седьмого октября, что, на ваш взгляд, ее отца убил Джордж Кассельман?
   - Обвинение возражает на том же основании! - воскликнул Бюргер.
   - Возражение принято, - снова поддержал прокурора судья.
   - Постойте, - сказал Мейсон. - Обвинение ведь задавало свидетелю вопросы, связанные с обстоятельствами вручения револьвера обвиняемой, стало быть, я имею право знать весь этот разговор.
   - Свидетель может отвечать на вопрос, - объявил судья Даккер, - при условии, что его показания не будут противоречивыми.
   - Да, сэр, - ответил Гарвин. - Я сказал ей, что убежден, что Кассельман убил Глейна Фолкнера и он может угрожать ей. Для самообороны я передал ей оружие и рекомендовал держать все время его под рукой, так как намеревался собрать улики против Кассельмана, достаточные для его ареста.
   - Благодарю вас. Пока все, - сказал Мейсон.
   - Вопросов нет, - резко произнес Гамильтон Бюргер.
   - Теперь, уважаемый суд, - продолжал Мейсон, - я хотел бы просить вас о том, чтобы исключить из дела показания Гарвина.
   - На каком основании? - спросил судья Даккер.
   - На том, что не существует данных, показывающих на то, что обвиняемая знала о намерениях Гарвина. Она не может отвечать за его поступки, пусть даже совершаемые им из лучших побуждений. Предположим, свидетель решил, что я убил Джорджа Кассельмана. Чтобы спасти меня, он отправился к Джорджу Кассельману и нашел там труп, а вовсе не улики, указывающие на мою причастность к этому убийству. Прошу учесть, что я не поддерживал с ним никаких контактов и не просил его, чтобы он делал это. Тем не менее он решил отвести от меня подозрения, уничтожив определенные улики. Напрашивается вывод - разве я могу отвечать за то, что он их уничтожил?
   - Одну минуту, ваша честь! - опять вскочил со своего места прокурор. Одну минуту! Прошу меня выслушать. В квартире Кассельмана обнаружены специфические обстоятельства, указывающие на то, что ручки дверей были тщательно протерты, а след женской туфли, принадлежавшей обвиняемой, оказался уничтожен свидетелем. Обвинение поэтому имеет право знать, что на самом деле произошло в этой квартире.
   - Безусловно, - ответил судья Даккер, - обвинение имеет право показать, что кто-то уничтожил отпечатки пальцев, но оно не имеет никакого права утверждать, что это было сделано другом обвиняемой, если только вы сможете доказать, что здесь не было сговора.
   - Совершенно верно, ваша честь, - подтвердил Мейсон, садясь на свое место.
   Судья Даккер нахмурился и произнес:
   - Суд столкнулся с весьма необычным делом и признает, что не совсем понимает, чего добивается защита. Возможно, она объяснит суду свое отношение.
   - Если бы я сразу отвел этого свидетеля, - возразил Мейсон, - то обвинение воспользовалось бы этим обстоятельством, указав, что защита пытается помешать следствию...
   - С другой стороны, - прервал адвоката судья Даккер, - в показаниях свидетеля имеются существенные факты. Он подтверждает передачу револьвера ответчице. Он подтверждает, что передал ей полностью заряженное оружие. Он утверждает, что когда держал это оружие в тот вечер, то обнаружил отсутствие в нем одного патрона.
   - Защита не ходатайствует об исключении этих показаний, - заметил Мейсон. - Равно как и показаний в отношении идентификации следа обвиняемой, однако защита решительно возражает против всех вопросов, заданных свидетелю в отношении его нахождения в квартире Джорджа Кассельмана, и настаивает на их исключении из документов заседания.
   - Суд склонен согласиться с вами, мистер Мейсон. Я вижу, что приближается время перерыва. Суд рекомендует присяжным не формировать свое мнение и не высказывать его, равно как и обсуждать или присутствовать при обсуждении кем бы то ни было свидетельских показаний. Присяжные не должны прийти к какому-либо определенному выводу до тех пор, пока не завершится слушание данного судебного разбирательства. Итак, леди и джентльмены, до завтра.
   Глава 18
   Своего главного свидетеля Гамильтон Бюргер приберег для утреннего заседания. Когда ровно в десять судебные исполнители и присяжные уселись, он объявил:
   - Вызовите Гомера Гарвина-младшего. Гарвин-младший, сжав губы, решительно направился вперед, принес присягу, назвал свою фамилию и адрес, указав также, что является сыном свидетеля, Гомера Гарвина, который ранее давал показания.
   - Итак, - начал Гамильтон Бюргер, направив указательный палец в сторону свидетеля, - прошу слушать меня очень внимательно и отвечать, тщательно обдумав свои слова, не пытаясь огласить какую-либо другую информацию.
   Следствием было установлено, что ваш отец приобрел три револьвера, совершенно одинаковые по внешнему виду, калибру и марке. Чтобы не запутаться в их идентификации, давайте будем классифицировать их так же, как мы сделали это вчера. Вы согласны?
   - Да, сэр.
   - Было также установлено, что вечером седьмого октября ваш отец передал Стефани Фолкнер револьвер, который мы назвали "револьвер из кобуры", что затем он взял из сейфа и положил к себе в кобуру то оружие, которое мы назвали "револьвер из сейфа". Кроме того, было установлено, что один из этих револьверов оказался орудием убийства, то есть это вещественное доказательство номер 30. Вам понятны эти факты?
   - Да, сэр.
   - Очень хорошо. Теперь я хочу спросить вас об оружии, которое ваш отец отдал вам, - "револьвере младшего". Вы передавали его восьмого октября мистеру Перри Мейсону?
   - Да, сэр, передавал.
   - Мистер Мейсон держал его в руках?
   - Да, сэр.
   - Мистер Мейсон что-нибудь делал с ним?
   - Да.
   - Что же?
   - Я возражаю в связи с тем, что вопрос является недопустимым, не относящимся к делу и несущественным, - запротестовал Мейсон.
   - Я могу привести весомые доводы, - заявил Гамильтон Бюргер.
   - Суду нужно нечто большее, чем весомые доводы окружного прокурора, съязвил Мейсон. - Я хотел бы задать свидетелю вопрос, касающийся данной фазы дела.
   - Пожалуйста, - разрешил судья Даккер.
   - Этот револьвер, - спросил Мейсон, - именуемый "револьвером младшего", был тем оружием, которое я сейчас вам предъявляю и которое было введено как вещественное доказательство номер 30?
   Свидетель внимательно взглянул на револьвер и ответил:
   - Совершенно определенно, нет! Внешне он очень похож, но это не он.
   - В таком случае, - заметил Мейсон, - все, что бы ни делал свидетель с другим оружием, несомненно, не имеет отношения к обвиняемой и целиком выходит за рамки данного дела.
   - Думаю, это правильно, - согласился с адвокатом судья Даккер. Возражение принято.
   - Хорошо, - недовольно проговорил прокурор, - поставим вопрос по-другому. Вы видите этот револьвер, вещественное доказательство номер 30?
   - Да, сэр.
   - Вы когда-либо видели его раньше?
   - Да, сэр, видел.
   - Когда именно?
   Его передал мне Перри Мейсон.
   - Когда?
   - Восьмого октября.
   - Что вы сделали с ним?
   - Возражаю против вопроса на тех же основаниях, - заявил Мейсон. - Что бы я ни делал, это не имеет отношения к обвиняемой.
   - Суд отклоняет ваше возражение, - произнес судья. - Совершенно очевидно, что свидетель однозначно опознал вещественное доказательство номер 30.
   - Что вы сделали с этим оружием? - продолжал Гамильтон Бюргер.
   - Я отвез его на квартиру Стефани Фолкнер.
   - Ваши последующие действия?
   - Довольно простые. Я стоял как дурак и слушал, как мистер Мейсон разглагольствует о том, что обвиняемой грозит опасность и что я должен передать ей оружие для самообороны.
   - Значит, вы утверждаете, что мистер Мейсон передал вам это оружие? спросил Бюргер.
   - Да, сэр.
   - Когда?
   Восьмого октября.
   - Где?
   - В моей конторе.
   - Перед этим вы передали мистеру Мейсону другой револьвер?
   - Да, сэр.
   - Что это был за револьвер?
   - Тот, который вы назвали "револьвером младшего". Он идентичен тому, который я сейчас держу в руках, это орудие убийства и вещественное доказательство номер 30.
   - Вы отдали мистеру Мейсону револьвер, который мы называем "револьвером младшего"?
   - Да, сэр.
   - Что мистер Мейсон сделал с тем револьвером?
   - Он выстрелил из него в мой стол.
   - Я предъявляю вам фотографию, которая изображает стол с царапиной. Скажите, что вы на ней видите?
   - Я вижу собственный стол, который стоит в моей конторе.
   - Что было потом?
   - Потом в поднявшейся суматохе мистер Мейсон подменил оружие, передав мне орудие убийства, которое я, в свою очередь, ни о чем не подозревая, передал Стефани Фолкнер.
   - Таким образом, вещественное доказательство находилось в ваших руках в то время, когда было совершено убийство? Это правда?
   - Отвожу данный вопрос как спорный, - запротестовал Мейсон. - Опять имеет место нарушение профессиональной этики со стороны обвинения.
   - Возражение принято, - поддержал Мейсона судья Даккер. - Прокурору рекомендуется воздерживаться от подобных вопросов. Данный вопрос является спорным и требует заключения свидетеля. Присяжные должны отбросить его. Итак, продолжайте допрос, господин прокурор. И прошу вас задавать только те вопросы, которые касаются фактов дела.
   Гамильтон Бюргер вспыхнул, выслушав замечание судьи, потом обернулся к Перри Мейсону:
   - Приступайте к перекрестному допросу.
   - Вы утверждаете, что я подменил оружие? - спросил адвокат у свидетеля.
   - Да, сэр.
   - Вы видели, как я это делал?
   - Конечно нет. Вы его подменили во время суматохи.
   - Тогда откуда вам известно, что я совершил подмену?
   - Это ясно как дважды два.
   - Другими словами, вы пришли к такому выводу?
   - Да, сэр.
   - В таком случае вы даете показания не в отношении известного вам факта, а скорее касаетесь вывода, сделанного вами на основании некоторых фактов?
   - На основании неоспоримых фактов, - уточнил Гарвин.
   - Тем не менее ваше показание о подмене оружия представляет собой определенный вывод?
   - Этот вывод основывается на неоспоримых фактах.
   Мейсон, глядя на нахмурившегося судью, сказал:
   - Ваша честь, я протестую в отношении показаний этого свидетеля о подмене револьвера, так как это не факт, а только вывод свидетеля.
   - Протест принят, - последовало решение судьи. - Совершенно очевидно, что прокурор был ознакомлен с показаниями свидетеля и должен был знать, что они основываются на его выводе.
   - С разрешения суда, - вмешался в допрос прокурор, - я хочу сказать, что суд занял слишком жесткую позицию в отношении обвинения в данном вопросе. Прошу разрешить мне повторно допросить свидетеля и установить факты, которые, по утверждению свидетеля, являются неоспоримыми и позволяют сделать неопровержимый вывод.
   - К вашему сведению, - заметил судья Даккер, - этим должны заниматься присяжные. Не выставляйте таких свидетелей, которые выдают за абсолютные факты свои собственные выводы.
   Лицо Гамильтона Бюргера залилось краской. Он повернулся к свидетелю.
   - Очень хорошо. Вы передавали мистеру Мейсону оружие?
   - Да, сэр. То, которое обозначено как "револьвер младшего".
   - Откуда вы его взяли?
   - Из ящика моего стола в конторе.
   - Как оно попало к вам?
   - Мне дал его отец.
   - Когда?
   - Под Рождество... да... это был рождественский подарок.
   - Где он был седьмого октября?
   - У меня.
   - Весь день?
   - Да, сэр.
   - Что вы делали с ним?
   - Я отдал его Перри Мейсону.
   - Как поступил с ним Перри Мейсон?
   - Он выстрелил из него.
   - Что произошло потом?
   - Мистер Мейсон передал мне револьвер и предложил, чтобы я его отвез Стефани Фолкнер.
   - Это был тот же самый револьвер, который вы передали мистеру Мейсону?
   - Нет.
   - Одну минуту, - прервал прокурора судья Даккер. - Вы утверждаете, что это могло быть другое оружие. Это правильно?
   - Да, сэр.
   - Ваш ответ аннулируется. Прошу обвинение воздержаться от того, чтобы направлять свидетеля таким образом, когда его мнение или выводы могут рассматриваться как доказательства. Постарайтесь излагать только факты.
   - Понятно. У меня был револьвер. Я передал его мистеру Мейсону. Мистер Мейсон выстрелил из него. Потом он вернул мне револьвер и попросил отвезти его Стефани Фолкнер. Что я и сделал.
   - Что она сделала с ним?
   - Она положила его на стол в своей гостиной.
   - Что вы сделали потом?
   - Мы с мистером Мейсоном ушли.
   - Что было дальше?
   - Когда мы шли через вестибюль, нам навстречу попались полицейские.
   - Они вам знакомы?
   - Теперь да.
   - Как их зовут?
   - Сержант Голкомб и лейтенант Трэгг.
   - Скажите, револьвер, который вы передали мистеру Мейсону, находился у вас в течение всего дня?
   - Да, сэр.
   - Приступайте к перекрестному допросу, - с видом победителя произнес Гамильтон Бюргер.
   Мейсон встал и повернулся к свидетелю.
   - Вы утверждаете, что револьвер, который вы мне передали, находился у вас весь день седьмого октября?
   - Да, сэр.
   - Вы уходили на обед?
   - Да, сэр.
   - Брали его с собой?
   - Нет, сэр.
   - Где он оставался?
   - В ящике моего стола.
   - Ящик был заперт?
   - Нет, сэр.
   - По-вашему, это может означать, что он был при вас?
   - Да, сэр.
   - Где вы находились вечером того же дня?
   - У меня была назначена встреча с одним торговцем машинами.
   - Оружие было при вас?
   - Оно осталось в столе.
   - Когда вы его вынули?
   - После того, как вернулся от этого торговца. Я вынул из сейфа деньги, потом и сунул его в карман.
   И поехали домой?
   - Да.
   - В какое время вы попали домой?
   - В половине десятого... в десять, как мне кажется.
   Вы недавно женились?
   - Да.
   - Револьвер продолжал лежать в вашем кармане, когда вы приехали домой?
   - Нет, сэр. Я положил его на туалетный столик, что стоит наверху.
   - В котором часу вы легли спать?
   - Примерно через полчаса.
   - Где все это время находился револьвер?
   - Лежал на туалетном столике.
   Ваша контора была заперта в тот вечер?
   - Да.
   - У кого имеются ключи от конторы?
   - У меня, отца, секретарши и сторожа.
   - А у вашей жены?
   Свидетель заколебался, потом раздраженно ответил:
   - Да, имеются.
   - Что вы делали утром следующего дня?
   - Оделся, позавтракал, побрился, почистил зубы, - почти прокричал от злости свидетель.
   - А потом?
   - Отправился на работу.
   - Оружие было при вас?
   Свидетель хотел было что-то сказать, передумал, помолчал несколько секунд и наконец ответил:
   - Я... в общем, нет... его не было со мной.
   Так что же стало с ним? С этим "револьвером младшего"?
   - Я оставил его дома, на туалетном столике.
   - Хорошо. Что дальше?
   - Когда позвонила жена, я попросил ее привезти его.
   - Итак, - адвокат сделал паузу, - вы считаете, что револьвер, который вы мне передали, и был тем оружием, которое вы захватили с собой домой накануне вечером? Это так?
   - Речь идет только об одном оружии, которое жена взяла со столика.
   - Вы уверены в этом?
   - Ну, знаете... Конечно, меня там не было...
   - Выходит, - сделал заключение Мейсон, - что вы могли вручить мне орудие убийства, которое было передано вам вашей женой.
   Свидетель вскочил и возмущенно закричал:
   - Это ложь! Я категорически отрицаю это!
   - Садитесь, строго сказал Даккер. - И ведите себя спокойно.
   - Прошу суд учесть, - вмешался Гамильтон Бюргер, - что данный вопрос носит спорный характер. Перекрестный допрос ведется не правильно и постыдно. Это настоящие инсинуации и...
   - Но, судя по всему, свидетель так не считает, - заметил судья Даккер. - Свидетель может отрицать все, что ему угодно, но учтите, - мистер Мейсон ведет защиту по делу об убийстве. Стало быть, возражение отклоняется.
   - Если суд позволит, - включился Мейсон, - я снова настаиваю на исключении всех показаний, относящихся к идентификации оружия, которое было передано мной обвиняемой, поскольку стало совершенно ясно, что все эти доказательства основаны на слухе.
   - Я докажу! Я докажу! - закричал Гамильтон Бюргер.
   - Каким образом? - спросил судья Даккер.
   - Вызову жену свидетеля для дачи показаний в суд. Судья Даккер покачал головой.
   - Присяжные должны учитывать показания свидетеля, которые касаются только того, что он делал. Но что касается идентификации оружия, которое было передано мистеру Мейсону, совершенно очевидно, что все показания строятся на слухах. Значит, они подлежат аннулированию.
   А теперь, мистер обвинитель, суд хотел бы знать, что случилось с той пулей, которая была выпущена из револьвера - какого бы то ни было револьвера, оказавшегося в руках мистера Мейсона. Не могла же она раствориться в воздухе. В вашем распоряжении здесь имеются эксперт по баллистике, а также контрольные пули, которые были выпущены из вещественного доказательства номер 30. По мнению суда, будет совсем нетрудно доказать, что в руках мистера Мейсона находилось орудие убийства, разряженное им преднамеренно или случайно, или опровергнуть это.
   - Обвинение не может сделать это, ваша честь, - тихо проговорил Гамильтон Бюргер.
   - Это еще почему? - удивился судья.
   - Кто-то из любителей сувениров прихватил ее с собой.
   Так, значит, полиция проморгала ее? - резко спросил судья Даккер.
   - Да, ваша честь.
   - В таком случае, - заметил судья Даккер, - вы не имеете права привлекать к судебной ответственности обвиняемую ввиду небрежной работы полиции.
   - У меня больше нет вопросов к свидетелю, - доброжелательно заключил Мейсон.
   - Вы можете покинуть свидетельское место, - сказал судья Даккер, обращаясь к Гарвину.
   Тот с искаженным от ярости лицом, проходя мимо адвоката, бросил:
   - Я вас убью!
   - Одну минуту, ваша честь, - обратился к председательствующему Перри Мейсон. - У меня к свидетелю остался последний вопрос. Пройдите снова на свидетельское место, мистер Гарвин. Прошу вас.
   Гарвин в нерешительности остановился.
   - Делайте, что вам говорят, - приказал судья Даккер.
   Гарвин неохотно прошел вперед и сел на стул.
   - Проходя мимо меня, - спросил Мейсон, - вы что-то сказали? Повторите это, пожалуйста.
   - О, ваша честь! - воскликнул Гамильтон Бюргер. - Я возражаю. Это не имеет никакого отношения к рассматриваемому делу. Какими бы ни были чувства свидетеля к Перри Мейсону, разумеется, они не могут повлиять на ведение судебного заседания. Я сам не перестаю удивляться, каким образом действует защита.
   - Ваши личные чувства тут ни при чем, - заметил судья Даккер. - Не вы же даете показания. Защита имеет полное право указать на любой враждебный выпад со стороны свидетеля.
   - Так что же вы сказали? - повторил свой вопрос Мейсон.
   - Я сказал, что убью вас, - прокричал Гарвин, - и, клянусь Богом, я сделаю это!
   - Это угроза?
   - Нет, обещание. Я...
   - Вы проведете двадцать четыре часа за решеткой за неуважение к суду, - вмешался судья Даккер. - Зал заседания не место для угроз. Вас уже неоднократно предупреждали. Я понимаю, что свидетель испытывает сильное возбуждение, но тем не менее суд необходимо уважать. Шериф, возьмите обвиняемого под стражу.
   Тот подошел к Гарвину и взял его руку.
   Гарвин резко встал, и казалось, что сейчас он совсем потеряет контроль над собой, но все же с трудом сдержался и в сопровождении представителя власти вышел из зала.
   - Вызовите Еву Эллиот, - попросил Бюргер. Ева Эллиот тщательно подготовилась к тому, чтобы в столь драматической ситуации предстать во всем блеске. Глядя на нее, когда она уверенной и медленной походкой шла вперед, каждый мог безошибочно угадать, что эта женщина не один час провела в салоне красоты.
   - Ваш род занятий? - спросил ее Бюргер.
   - Я манекенщица и актриса.
   - Где вы работали седьмого октября сего года?
   - Я работала секретарем у мистера Гарвина-старшего.
   - Вы давно у него работаете?
   - Около года.
   - Скажите, не произошло ли чего-нибудь неожиданного в тот день у вас на работе?
   - Произошло, сэр.
   - Что именно?
   - Постойте, - в очередной раз остановил прокурора судья Даккер. Несмотря на то, что защита хранит молчание, я хочу указать вам на неуместность показаний свидетеля. Все, что происходило не в присутствии обвиняемой в тот день, не должно влиять на судебное разбирательство.
   - Обвинение, - продолжал Бюргер, - хотело продемонстрировать то, чем именно занимался мистер Гарвин в означенный день. Обвинение также хотело продемонстрировать то, что ему было известно и что он мог сообщить обвиняемой.
   Судья Даккер взглянул на Мейсона.
   - У защиты нет возражений?
   - Нет, - ответил Мейсон с улыбкой.
   - В таком случае отвечайте на вопрос, - сказал судья, бросив на адвоката недовольный взгляд.
   - Так что же произошло? - спросил Бюргер.
   - Мистер Гарвин позвонил из Лас-Вегаса и велел дожидаться его приезда.
   - Когда он приехал?
   - Без четверти девять, на час раньше, чем обещал. Он был весь взвинчен и отказался разговаривать со мной до тех пор, пока не примет душ.
   - Постойте, - опять вмешался судья Даккер. - Мистер Гарвин был вызван в качестве свидетеля обвинения, а теперь вы собираетесь дискредитировать его?
   - Это был свидетель противной стороны, - ответил Гамильтон Бюргер. Он полностью на стороне обвиняемой и подтвердил это своими показаниями.
   - Тем не менее он свидетель обвинения.
   - Защита не возражает, - вставил Мейсон.
   - А следовало бы, - проворчал судья.
   Мейсон из уважения к судье слегка наклонил голову, но остался сидеть на месте.
   - Хорошо, - произнес судья, с видимым усилием беря себя в руки, поскольку защита не возражает, я разрешаю свидетелю ответить на поставленный вопрос.
   - Вы уверены в отношении времени? - повторил свой вопрос Бюргер.
   - Абсолютно, - сказала она. - Я не его личное имущество, чтобы со мной так обращаться. Если ему что-то нужно было сказать мне, он мог бы сделать это раньше, а не...
   - Постойте, - прервал ее судья Даккер. - Ваши размышления к делу не относятся. Вас просто спросили: вы уверены во времени?
   - Абсолютно, - повторила она.
   - Теперь, - продолжал свой допрос прокурор, - ответьте мне, не говорил ли вам мистер Гарвин что-либо о мистере Кассельмане?
   - Говорил.
   - Кто присутствовал при этом?
   - Мы были вдвоем.
   - Что же он сказал?
   - Он сказал: "Я только что разговаривал с человеком, который наверняка убил отца Стефани Фолкнер, и мы договорились встретиться в одиннадцать сегодня вечером".
   - Как он поступил дальше?
   - Он снял пиджак, и я заметила, что под мышкой в кобуре лежит револьвер. Он отстегнул ее, положил на стол и пошел принимать душ.
   - Вы не смогли бы опознать этот револьвер?
   - Нет, сэр, не могу. Я боюсь оружия, но оно в точности похоже на вещественное доказательство номер 30.
   - У меня все, - закончил Гамильтон Бюргер, поворачиваясь к адвокату.
   - Итак, когда это происходило? - спросил Мейсон.
   - Когда он приехал в контору, было без четверти девять.
   - И он сказал, что виделся с Кассельманом?
   - Вот его точные слова: "Я только что разговаривал с человеком, который наверняка убил отца Стефани Фолкнер, и мы договорились встретиться в одиннадцать сегодня вечером".
   Вы хорошо их запомнили?
   - Да.
   - Но он не упоминал человека по имени Кассельман?
   - Ну конечно, он имел в виду Кассельмана...
   - Я не спрашиваю, кого он имел в виду. Я спрашиваю, называлось ли имя Кассельмана?
   - Нет, не называлось.
   - У меня больше нет вопросов, - сказал Мейсон.
   - Прошу выйти для дачи свидетельских показаний миссис Гарвин, - громко произнес Бюргер.
   Миссис Гарвин, длинноногая, рыжеволосая молодая женщина, совершенно спокойно прошествовала вперед и села на стул. Она улыбнулась присяжным, положила ногу на ногу и выжидающе взглянула на прокурора.