Гарднер Эрл Стенли. Дело о длинноногих блондинках

   - Добрый вечер, джентльмены!
   За столом, скинув пиджаки, расположились лейтенант Трэгг из отдела по расследованию убийств, еще один полицейский, стенографистка, Гомер Гарвин и Гамильтон Бюргер, окружной прокурор, похожий на гризли.
   В комнате было не продохнуть из-за клубов сизого дыма. Гамильтон Бюргер многозначительно откашлялся и кивнул стенографистке.
   - Мистер Мейсон, - начал он. - Мистер Перри Мейсон. Пожалуйста, входите и присаживайтесь. Пусть занесут в протокол, что явился мистер Перри Мейсон. Итак, мистер Гарвин, вы заявили, что будете говорить только в присутствии вашего адвоката. Поскольку он здесь, прошу ответить на следующий вопрос: "Чем вы объясняете тот факт, что ваш ботинок испачкан в крови и отпечаток этого ботинка имеется в квартире Джорджа Кассельмана, убитого вечером в прошлый вторник?"
   - Постойте, джентльмены, - произнес Мейсон. - Если мой клиент собирается давать показания, я хочу сперва переговорить с ним.
   - Мы сидим здесь уже достаточно долго, - заметил прокурор.
   - Если мне не будет предоставлена такая возможность, - предупредил Мейсон, - я просто-напросто рекомендую ему воздержаться от каких бы то ни было ответов, и тогда вы сможете продолжить свое ожидание.
   - В таком случае мы не гарантируем конфиденциальности нашей беседы, пригрозил Гамильтон Бюргер. - Мистер Гарвин - видный бизнесмен. Я уже сказал ему, что нам не хотелось бы поступить с ним несправедливо и пока еще можно избежать нежелательной огласки в этом деле.
   - Пусть занесут в протокол, - заявил Мейсон, - что я обратился с просьбой предоставить мне возможность переговорить с клиентом перед допросом и что в ответ на мое справедливое требование прокурор пригрозил, что он вызовет репортеров и предаст имя моего клиента огласке.
   Гамильтон Бюргер вскочил на ноги, лицо его потемнело от гнева.
   - Одну минуту. - Трэгг поспешно поднялся, подошел к окружному прокурору и что-то зашептал ему на ухо.
   - Хорошо. Даем вам десять минут, - сказал Бюргер через минуту. Можете пройти в отдельный кабинет по коридору налево.
   Мейсон кивнул Гарвину:
   - Пошли.
   Тот живо вскочил со своего места, и они вышли в коридор. Затем адвокат открыл дверь приемной, где стояли стол с пишущей машинкой, канцтоварами и несколько стульев. Мейсон быстро оглядел комнату, подошел к другой двери и открыл ее. Это был гардероб.
   - Залезаем.
   Они протиснулись в небольшую каморку. Мейсон включил свет.
   - Кабинет наверняка прослушивается, - объяснил адвокат. - Мне что-то не понравилось выражение лица Бюргера. Уж больно легко он сдался. Ну, говори, только тихо. Отвечай, что стряслось, черт возьми, да поскорее!
   - Мне следовало все рассказать раньше, - вздохнул Гарвин. - Я... проклятие... дело в том, что я разочаровался в собственном сыне.
   - Случается. Ты здесь не оригинален.
   - Да... но теперь все в порядке. Я полагал, что он женился не на той девушке, а сейчас вижу, что с девушкой все в порядке.
   Ты хочешь сказать, что Стефани замешана в убийстве?
   - Я хочу сказать, - ответил Гарвин, - что я люблю Стефани... люблю с самого первого дня, когда увидел ее. Я хотел, чтобы младший женился на ней... то мя есть мне казалось, что я так хочу. Но когда он выбрал другую... Знаю, что я должен был сожалеть об этом... но... но... я страшно обрадовался.
   - Ты ничего не говорил Стефани?
   - Боюсь, что намекнул... и все. Я ведь гожусь ей в отцы.
   - Это так, хотя некоторые женщины предпочитают пожилых мужчин...
   - Сейчас, - Гарвин нетерпеливо вставил, - это не важно, Мейсон. Я говорю об этом, чтобы ты лучше понял ситуацию...
   - У нас времени в обрез, - в свою очередь перебил его адвокат. Поэтому излагай одни голые факты. И чем скорее, тем лучше. Итак, ты взял этот злосчастный револьвер, из которого стреляли в Кассельмана, и положил его в стол сына. Я пытался отвести подозрение от оружия, которое ты оставил у Стефани, и решил сделать то, что сделал. Таким образом, все запуталось...
   - Погоди, погоди, ты ошибаешься. Я не клал никакого оружия в стол сына.
   Мейсон возразил:
   - Но ведь ты был на квартире у Кассельмана, прежде чем поехал к себе на работу. Ты убивал его или не убивал?
   - Не будь идиотом. После меня у него побывала Стефани.
   - Что же ты у него делал?
   - По дороге на работу я заехал к Кассельману. Я только что вернулся из Лас-Вегаса. Было начало девятого. Ключом я открыл замок парадной двери. Сам знаешь, Перри, какие замки стоят на входных дверях. Их можно открыть практически любым ключом. Ну, таким образом я проник в дом. Поднялся наверх и постучал. Он открыл дверь, но не стал приглашать войти. И вообще, когда я представился, он повел себя как-то странно. Заявил, что не один и у него нет времени вести беседы, и предложил приехать к нему снова в одиннадцать часов. Потом захлопнул дверь прямо перед моим носом... Я одно не пойму, Перри, откуда тебе известно, что я там был? Ни одна душа не знает, что я был у Кассельмана.
   - Не имеет значения, откуда я узнал, - ответил Мейсон.
   - Куда ты поехал от Кассельмана, к себе в контору?
   - Не сразу. По пути я останавливался, чтобы заправиться и позвонить в Лас-Вегас, а потом уже поехал к себе. Перед этим я предварительно позвонил Еве и попросил подготовить для меня кое-какой материал.
   - Хорошо, ты приехал в контору. Что произошло дальше?
   - Я принял душ и переоделся. Потом спросил у Евы Эллиот, какого черта она отказалась сообщить тебе, где я нахожусь? В общем, одно за другим, и я уволил ее. Остальное тебе хорошо известно.
   - Не уверен.
   - Ну, я поехал к тебе, потом мы вместе отправились к Стефани Фолкнер, и...
   - Но ты остался у Стефани после того, как мы уехали.
   - Очень недолго. Я просто хотел объяснить ей, как мне хотелось, чтобы она вошла в нашу семью.
   - А что с револьвером?
   - Ты знаешь, что я ношу оружие с собой. Так вот, я вынул его из кобуры и отдал Стефани.
   - С целой обоймой?
   - Конечно.
   - Из него стреляли?
   - Из него не стреляли несколько месяцев, Перри. Говорю тебе откровенно. В Лас-Вегасе я зарядил новую обойму, так как хотел припугнуть Кассельмана. Имея дело с такими, как Кассельман, оружие может весьма пригодиться.
   - Понятно. Что дальше?
   - В сейфе у меня всегда лежал второй револьвер. От Стефани я вернулся в свой офис и, прихватив второй револьвер, отправился к Кассельману.
   - Это было в одиннадцать?
   - Минут пять - десять двенадцатого. Я опять открыл дверь своим ключом, поднялся к нему и постучал. Никто не подошел. Тогда я толкнул дверь, и она легко открылась. Войдя в квартиру, я наткнулся на Кассельмана. Он был мертв. Я осмотрелся и внезапно увидел след в луже крови. Каблук отпечатался очень четко. Я ни секунды не сомневался, что это след Стефани. Но надо было проверить, потому я бросился к ней, оставив дверь незапертой. Я не стал ей говорить, где был и что видел. Только сказал, что страшно нервничаю и очень хочу ее увидеть.
   - А что она?
   - Я пытался как-то выразить свое отношение к ней, не заходя слишком далеко. Предложил свою помощь как друг. Я заметил, что мой револьвер лежит у нее под подушкой. Когда она отвернулась, я быстро открыл магазин и увидел, что в нем не хватает одного патрона. В коридоре я заметил ее туфли. Одна была еще совсем мокрой, словно ее недавно мыли. На каблуке стояла металлическая набойка. Она в точности совпадала с отпечатком, оставленным в квартире Кассельмана.
   - Ты ни о чем не спрашивал?
   - Нет. Мы проговорили до полуночи, потом я стал прощаться - нужно было успеть еще кое-что сделать.
   Мейсон прищурился и спросил:
   - Ты вернулся в квартиру Кассельмана?
   - Да. Я поехал туда и сделал все, чтобы уничтожить улики, свидетельствующие против Стефани.
   - Что конкретно ты сделал?
   - Я не перестаю ругать себя за то, что упустил прекрасную возможность и не положил Стефани под подушку другой мой револьвер. Наверное, был слишком возбужден и плохо соображал.
   Мейсон посмотрел на него пристально:
   - Ты не лжешь, Гомер? Ты действительно не подменял револьверы?
   - Клянусь, нет. Повторяю, Перри, из того оружия, которое я передал Стефани, стреляли.
   - Так что ты делал у Кассельмана во второй раз?
   - То, что полагалось. Этот след запекся, и сперва я хотел соскрести его, но потом подумал, что могут остаться царапины на паркете... Я боялся, что меня застанут рядом с убитым. Времени оставалось мало, и действовать надо было быстро. Поэтому я поставил ногу в эту лужу и держал ее так, пока вся подошва, и каблук в особенности, не отпечатаются. К тому времени почти вся кровь свернулась. Затем поставил ногу на след Стефани, решив любой ценой отвести подозрения от нее. Я оставил еще кое-какие следы, так что теперь они не могут не заподозрить меня. Оставалось только очутиться в другом штате, чтобы наша полиция не смогла добраться до меня. Но тут младший свел на нет все твои усилия. Я почувствовал, что необходимо предупредить его... как следует вести себя. Мне показалось, что я ускользнул от полицейских хвостов, которые преследовали меня в Лас-Вегасе. Но они ждали меня дома, и как только я вышел из самолета, притащили сюда и начали допрашивать. Разумеется, я тут же заявил, что буду отвечать на их вопросы только в присутствии моего адвоката.
   - Ну ладно, - произнес наконец адвокат, - пора возвращаться к этим хищникам. Но предупреждаю, говорить в основном буду я. Ты не раскрывай рта, пока не разрешу... Да, учти, широкой огласки теперь не избежать. Это их основной козырь, чтобы заставить тебя говорить. Придется смириться с этим. Ну все. Пошли. Смелее.
   Мейсон открыл дверь гардеробной, выключил свет, и они вернулись в кабинет Гамильтона Бюргера.
   - Ну? - спросил тот.
   - Что вы хотите узнать? - спросил Мейсон.
   - Мейсон, я хотел бы обратить ваше внимание на одну фотографию. Вы наверняка видели ее в газетах. А теперь взгляните на оригинал, который отличается от газетной фотографии.
   Бюргер протянул адвокату матовую фотографию восемь на десять, на которой была показана лужа крови и четкий отпечаток ноги.
   - Что именно вас интересует?
   - Нам хотелось бы получить ответ не от вас, а от вашего клиента, мистер Мейсон. Мы хотели бы знать, не ваш ли это след, Гарвин?
   Гарвин посмотрел на Мейсона, но тот улыбнулся и покачал головой.
   - Погодите, - сказал Бюргер, его лицо снова стало красным. - Мы договорились с Гарвином, что будем действовать честно. По крайней мере, он заявил, что будет давать показания, если ему предоставят возможность связаться со своим адвокатом. Вы будете отвечать или не будете отвечать?!
   - Предположим, что нет. Что тогда? - спросил Мейсон.
   - Тогда вы оба пожалеете! - пригрозил прокурор, но тут же перешел на спокойный тон:
   - Мне необходимо выяснить у вас, Гарвин, не были ли вы три недели назад в сапожной мастерской на Моуберри-стрит, 918, и не ставили ли резиновые набойки на новые ботинки?
   - Можно отвечать, - разрешил Мейсон.
   - Да, ставил.
   - Сейчас я предъявлю вам ботинки и попрошу ответить, те ли это ботинки, на которые были поставлены набойки.
   Бюргер открыл ящик стола, достал оттуда ботинки и протянул их Гарвину.
   - Откуда они у вас? - удивился Гарвин.
   - Не важно. Ваши?
   Гарвин взял ботинки и внимательно оглядел их. На одном имелись темно-синие пятна.
   - Да, мои.
   - К вашему сведению, - продолжал Бюргер, - эти ботинки были обработаны бензидином для обнаружения следов крови. Эти пятна выступили там, где реакция на кровь оказалась положительной. В связи с этим прошу вас ответить, каким образом кровь попала на ваш ботинок.
   - В данный момент мне нечего сказать по этому поводу.
   - Хорошо, - поморщился Бюргер, - теперь я покажу вам цветную фотографию, - и протянул ее Мейсону. - Посмотрите на нее внимательно, Мейсон, и скажите, что вы видите?
   - Я вижу отпечаток ноги.
   - Посмотрите еще раз.
   Мейсон стал вглядываться в фотографию.
   - Если вы, - заметил Бюргер, - внимательно посмотрите, то увидите на ней еще один след - след туфли под отпечатком Гарвина. Вот здесь, на самом краю каблука, остался отпечаток от металлической набойки. Мой вопрос, Гарвин, заключается в следующем: вы были в квартире Джорджа Кассельмана после того, как он был убит, и, зная о его смерти, намеренно наступили на этот след с целью запутать следствие?
   - Прошу прощения, - вмешался Мейсон, - насколько я понимаю, это может расцениваться как преступление?
   - Поздравляю вас с отличным знанием уголовного кодекса, - съязвил Бюргер.
   - При данных обстоятельствах я рекомендую моему клиенту не отвечать на поставленный вопрос.
   - Гарвин, - Бюргер шумно вздохнул, - я хочу также показать вам отпечаток пальца, оставленный на дверной ручке. Я утверждаю, что кто-то специально протер эту ручку, уничтожая другие отпечатки, и потом умышленно оставил на ней четкий отпечаток своего большого пальца. Этот "кто-то", Гарвин, - вы. Поэтому я вынужден спросить вас: каким образом он оказался там?
   - Извините, - опять вмешался Мейсон. - Если ваше предположение справедливо и если Гарвин именно тот человек, который протер эту ручку и затем оставил на ней отпечаток своего пальца, выходит, что он виновен в совершении преступления?
   - Совершенно верно.
   - В таком случае я советую ему не отвечать на ваш вопрос.
   Гамильтон Бюргер повернулся к Мейсону.
   - Вы сами причастны к подмене оружия с целью направить следствие по ложному пути, Мейсон. Но я даю вам возможность оправдаться. Для этого вы сообщите, каким образом орудие убийства попало к вам.
   - Если я расскажу правду, мне не грозит привлечение к суду?
   Гамильтон Бюргер задумался над предложением адвоката, потом взглянул на него с плохо скрываемым недовольством:
   - Я постараюсь отнестись к этому без предубеждения. Постараюсь. Я не обещаю ничего определенного, но если вы ответите на этот вопрос, мы с большим пониманием отнесемся к вам.
   - Я отправился к Гомеру-младшему и спросил, имеется ли у него оружие. Он показал мне револьвер, из которого я совершенно случайно выстрелил в стол. Потом я отвез Гарвина к Стефани Фолкнер на квартиру. Он передал ей этот револьвер. Ну вот, теперь вам известно все. Что вы намерены делать?
   - Нам известно, что в конторе у Гарвина вы подменили револьвер. Таким образом, молодой Гарвин оказался игрушкой в ваших руках и сам отвез орудие убийства Стефани Фолкнер.
   Мейсон обернулся к своему клиенту.
   - Ты видишь, Гомер, чего стоят их обещания. Если говорят то, что не согласуется со сфабрикованной ими версией, значит, это не правда. Они верят только в то, что им очень хочется услышать.
   Бюргер вскочил со своего кресла, кипя от негодования, постоял несколько секунд и молча сел.
   Трэгг решил, что ему тоже пришла пора спросить.
   - Можно мне задать вопрос, мистер окружной прокурор?
   - Пожалуйста. Сколько угодно.
   - Мейсон, скажите откровенно, как мужчина мужчине, вы не подменили оружие?
   - Говорю откровенно - нет. Трэгг повернулся к прокурору.
   - Мне думается, Бюргер, здесь все сложнее, чем кажется на первый взгляд. Я никак не могу сообразить, с какой стати Мейсон вдруг решил подменить револьверы. Лично я хочу продолжать расследование, основываясь на версии, что револьверы не были подменены и тот револьвер, который Гарвин-младший вынул из своего стола, и есть орудие убийства.
   - Это невозможно! - отрезал Бюргер. Лейтенант Трэгг вспыхнул и огрызнулся:
   - Не разыгрывайте из себя дурака, - но тут же спохватился, - в этом деле многое не увязывается. Мейсон не стал бы...
   - Хватит, - прервал Бюргер. - Не забывайтесь, лейтенант Трэгг! Мы здесь для того, чтобы получить информацию, а не разглашать ее. Мы потом поговорим с вами наедине, там, где мистер Перри Мейсон не сможет услышать нас и извлечь из этого выгоду.
   - В таком случае, - произнес Мейсон, вставая, - надо думать, допрос окончен. Мой клиент отказывается отвечать на ваши вопросы. Я со своей стороны сделал все, чтобы быть вам полезным. Я рассказал все, что мог, не нарушая моих профессиональных обязательств перед клиентом.
   Гамильтон Бюргер презрительно ткнул пальцем в направлении двери.
   - Выходите там.
   - А что с Гарвином?
   На этот раз указующий перст прокурора взметнулся вверх.
   - О, вашему клиенту придется пожить... в спецотделе за счет налогоплательщиков.
   - Джентльмены, - сказал Мейсон, - разрешите пожелать вам всего хорошего! Гарвин, рекомендую воздержаться от каких бы то ни было ответов.
   Гамильтон Бюргер снял телефонную трубку и, улыбнувшись, произнес:
   - Порядок! Присылайте репортеров.
   Мейсон спустился на лифте вниз, вышел на улицу, взял такси и вскоре уже входил к себе в кабинет. Делла Стрит с опаской взглянула на адвоката.
   - Ну как, все обошлось, шеф? Мейсон покачал головой.
   - Что-то тут не так, а вот что, никак не могу понять.
   - А что думает полиция?
   - Им тем более непонятно.
   - А что станет с Гарвином-старшим?
   - Его, - ответил Мейсон, - собираются обвинить в соучастии, и, боюсь, ему не отвертеться.
   - Что еще?
   - Стефани Фолкнер обвинят в убийстве первой степени.
   - А вас? Мейсон усмехнулся.
   - Мы с Гарвином тоже сидим на крючке. Как только прокурор докажет факт убийства, нас тут же привлекут как соучастников.
   - Но что вы противопоставите им? Нельзя уступать без боя.
   - Придется положиться на веру в человека, на свои умственные способности и умение выпутываться из сложных ситуаций. Если я не ошибаюсь, завтра утром окружной прокурор перед Большим жюри обвинит Стефани Фолкнер в убийстве Джорджа Кассельмана. Затем он потребует ареста Гомера-старшего как соучастника и не станет особо возражать против освобождения его под залог. Он захочет, чтобы это обвинение висело над Гарвином как дамоклов меч, надеясь, что тот не выдержит и рано или поздно расколется.
   - А тем временем?
   - А тем временем мы, Делла, пойдем и съедим то, о чем так мечтали. Кто знает, когда мы сможем второй раз пообедать вместе.
   - Вы хотите сказать, что вас могут арестовать?
   - Сомневаюсь, - ответил Мейсон, - но у меня такое предчувствие, что не скоро нам выпадет такой случай. Ну что же ты стоишь? Пошли.
   Глава 16
   Пол Дрейк, по обыкновению удобно устроившись в мягком кожаном кресле, изумленно произнес:
   - Ну, Перри, тебе не позавидуешь. Гомер Гарвин-старший был обвинен как соучастник убийства Джорджа Кассельмана. Сумму залога определили в сто тысяч долларов, которую он должен немедленно уплатить. Через час-другой его должны освободить. Стефани Фолкнер была взята под стражу по обвинению в убийстве первой степени. Так решило Большое жюри час назад. Уже назначено открытое судебное разбирательство, и прокурор из кожи вон лезет, доказывая, что защита только и думает о том, как бы затянуть разбирательство... в общем, работает на публику и прессу.
   - Что слышно о Дон Джойс? - спросил Мейсон.
   - Не так-то просто собрать материал о такой девушке, - заметил Дрейк, - в особенности если учесть, что она вышла замуж за человека с деньгами и положением. Сам понимаешь, какое у нас отношение к людям такой профессии, несмотря на то что им приходится вкалывать. Многие выходят замуж, становятся хорошими женами и матерями. Публика зачастую относится к ним с провинциальным предубеждением. Тот факт, что девушка фотографируется в купальном костюме или демонстрирует свои красивые ноги перед зрителями, вызывает у людей самые нелепые мысли. В Лас-Вегасе полно сплетен о Дон Джойс... Жила в отдельной квартире... Одно время танцевала в ревю... Потом служила украшением в бассейнах шикарных отелей... дальше работала в казино, где она расхаживала между столиками в узком платье с большим декольте, заводя знакомства и помогая богатым бездельникам спускать деньги за игорными столами, и так далее.
   - Она получала комиссионные? - спросил Мейсон. - По-видимому, нет. Сидела на окладе. Работала очень чисто и аккуратно. Никого не заставляла насильно садиться за рулетку. Сам понимаешь, когда перед тобой сидит молодая привлекательная женщина, не очень хочется вставать из-за стола даже осторожному игроку, который видит, как она щедро ставит свои фишки.
   - И выигрывает?
   - Представь себе - да! Когда присмотришься, замечаешь, что им удается выигрывать чаще, чем случайным посетителям казино. Конечно, отчасти это объясняется тем, что у таких девушек есть опыт и неограниченная возможность делать ставки, не платя наличными. Вот и все, что мне удалось. Но, повторяю, работала в рамках закона. Что касается ее отношений с Кассельманом, то у них было несколько свиданий. По-видимому, он ей нравился. Хотя, возможно, это были чисто деловые встречи. Никто точно не знает. Кассельман был шантажистом, но доказать это я не могу. Его главным занятием было целый день слоняться по главной улице города. Но что интересно - за все расплачивался наличными. Счета в банке не имел и не заполнял налоговые декларации. В Лас-Вегасе бывает много людей. Одни приезжают туда случайно, другие, в основном из Лос-Анджелеса и Сан-Франциско, чтобы отдохнуть. Тот, у кого хорошая память на лица и цифры, может неплохо зарабатывать на жизнь, только запоминая те вещи, которые другие предпочли бы поскорее забыть. Успех обеспечен, если тебе помогает симпатичная девушка, которая охотно сообщает, кто, что, где и когда делал.
   - М-да, - пробормотал адвокат. - Тут почти не подкопаешься.
   - Очень трудно, - подтвердил Пол. - В тот вечер, когда Кассельмана застрелили, у него в бумажнике было полторы тысячи долларов. Можно подумать, что это и все, что он имел за душой. Но я больше чем уверен, что он припрятал денежки в сейфе банка под вымышленным именем или еще где-нибудь, чтобы в любой момент в случае чего иметь наличные под рукой. Иногда он выкладывал сразу по десять - пятнадцать тысяч, если подворачивалась выгодная сделка.
   При этом всегда платил новенькими стодолларовыми купюрами.
   - Его отношения с фининспекторами?
   - Ни разу не попался. Он вообще был ловкий парень и отлично умел улаживать свои делишки. Между миссис Гомер Гарвин-младшей, бывшей Дон Джойс, и Кассельманом, конечно, существовали самые близкие отношения. По определенным соображениям, миссис Гарвин мало волнует ее прежняя работа и связь с Кассельманом, хотя, учти, ею очень заинтересовались газеты, в особенности в свете того факта, что она хочет, чтобы ее принимали в высшем свете в качестве жены Гарвина-младшего.
   - Это зависит от обстоятельств. Гарвин-младший предпочитает рисковать, иногда даже неразумно. Возможно, что теперь он остепенится и будет таким же рассудительным и осмотрительным, как и отец, которому, кстати, наплевать на социальное положение. Младший занимается куплей-продажей подержанных машин, и бизнес у него процветает. Предпочитает крупные сделки, но не брезгует и мелкими. Сколотил, видимо, приличное состояние, проворачивая также сделки с недвижимостью. Он быстро узнавал, где власти штата должны конфисковать ту или иную недвижимость. Никто не знает, как он ухитрялся делать это. Власти предпочли, конечно, иметь дело с одним человеком, который контролировал бы эту недвижимость, - так им легче улаживать формальности.
   - Что с компанией "Акме"?
   - Да, такая компания находится на Четэм-стрит, 1397. Это дом с меблированными, комнатами, в котором на имя одного человека поступает вся почта. Он редко ночевал там, но всегда аккуратно вносил плату и появлялся лишь время от времени.
   - Как он выглядит?
   - Ничего примечательного, а поскольку всегда платил вперед, никто не обращал на него внимания... Да, кстати, один совет тебе, Перри, по поводу этого дела об убийстве. Гамильтон Бюргер постарается, чтобы имя Дон Джойс как можно реже фигурировало в деле. Он считает, что ты подменил оружие, и разобьется в лепешку, чтобы доказать это. Он также считает, что судьба Стефани Фолкнер предрешена. Конечно, ты можешь заявить, что убийца - Дон Джойс, но для этого надо раздобыть доказательства относительно этого револьвера, и, как только ты это сделаешь, Бюргер завопит, что ты явился в контору Гарвина-младшего с орудием убийства, специально вызвал суматоху неосторожным выстрелом, чтобы отвлечь внимание, и подменил револьверы, дабы сделать из Дон Джойс козла отпущения.
   - Что ж, - усмехнулся Мейсон, - по-видимому, придется доставить Бюргеру такое удовольствие. Все равно он ничего не сможет доказать.
   - Скорее всего, у него не хватает улик, вот он и кипятится. Он может только строить догадки... Скажи, ты будешь адвокатом Стефани Фолкнер?
   - Да, я собираюсь защищать ее.
   - Послушай, Перри, между нами, что она говорит? Что произошло?
   - В том-то и дело, что она ничего не хочет говорить, а только твердит о своей непричастности к убийству Кассельмана, давая понять, что если я подвергну ее перекрестному допросу, то могут всплыть такие подробности, о которых никто даже не догадывается, а этого она не может допустить.
   - Что-то связанное с ее прошлым?
   - Думаю, что да. Она, конечно, со временем заговорит, но пока твердо стоит на своем, заявляя, что надо доказать ее виновность, а доказательства весьма слабые, да и то косвенные... Может быть, она права.
   - Что ж, - сказал Дрейк, - желаю удачи!
   - Она должна нам улыбнуться, - ответил Мейсон, усмехнувшись. - А как насчет типографии, где печатались эти бланки?
   - Пока ничего, но ребята не слезают с телефонов. Я также направил несколько человек по типографиям.
   - Не прекращайте поиски.
   - Само собой разумеется. Как только что-то появится, я сразу дам знать.
   Глава 17
   Гамильтон Бюргер встал со своего места, чтобы напутствовать присяжных перед открытием судебного заседания.
   - Я буду краток и изложу только факты. Обвинение намерено избегать всякой драматизации и изложить суду дело с такой математической определенностью, которая позволит прийти к единственному и неоспоримому выводу.