— Этикетка с адресом была наклеена на оберточную бумагу. Клей по составу совпадает с тем, которым пользуются в «Золотом роге», и, что важнее всего, он успел так основательно застыть, что в полиции смогли установить следующее: этикетка с адресом была наклеена по крайней мере за двое суток до отправления посылки.
— Ну и ну, — улыбнулась она. — Получается, что полицейские гораздо хитрее, чем я, например, могла бы подумать.
— Гораздо хитрее, — сухо согласился Мейсон.
— Есть еще что-нибудь?
— Да. Примите во внимание, что этикетка с адресом была подготовлена больше чем за двое суток до посылки вам этой коробки конфет. Теперь, вы работали на кондитерской фабрике. Вы имеете некоторое представление о том, как следует обращаться с шоколадными конфетами, чтобы по ним было совершенно незаметно, что их, скажем, надламывали или протыкали.
— Да, в этом я кое-что понимаю. В общем-то, это совсем не трудно, если у вас есть навык, но у новичка ничего не выйдет, можете мне поверить.
— Также примите во внимание, что карточка, обнаруженная вместе с конфетами, была ранее вложена в коробку с орхидеями, которую вам послала мисс Фолкнер.
— Да, это была либо она, либо ее точная копия, — сказала Эстер Дилмейер, избегая смотреть в сторону Милдред.
— Я от души надеюсь, — рассмеялась Милдред, — что вы не думаете, будто это я вернулась и послала вам конфеты с другой карточкой.
Эстер Дилмейер упорно не поднимала на нее глаз.
— Я просто отвечаю на вопросы, чтобы мы могли во всем разобраться, — сказала она Перри Мейсону.
Улыбка замерла на губах Милдред Фолкнер.
— Значит, вы в самом деле считаете, что это я послала вам те конфеты? — спросила она.
— Мне хочется одного — самой жить спокойно и другим не мешать, — сказала Эстер и посмотрела ей в лицо. — Я не хочу обвинять кого-то или делать намеки, но, как бы там ни было, почерк на карточке был очень похож на ваш.
— Господи, да я никогда бы…
— Спокойнее, мисс Фолкнер, — остановил ее Мейсон. — Прежде чем мы начнем искать того, кто послал конфеты, давайте проследим за фактами еще немного. Итак, мисс Дилмейер, когда вы получили конфеты и прочли приложенную к ним карточку, вы совершенно успокоились. Верно?
— Ну да, естественно. Я разговаривала с мисс Фолкнер, нашла ее очаровательной, она отнеслась ко мне сочувственно… хотя у нее и были основания относиться ко мне иначе, если бы она оказалась… ну, ограниченной во взгляде на некоторые вещи и решила бы обвинить меня в том, в чем я совершенно не виновата.
— Понятно. Но эта, последняя возможность не пришла вам в голову, когда вы получили конфеты?
— Нет. Тогда она казалась мне просто очень славным человеком. Она собиралась дать мне работу, поэтому я чувствовала к ней расположение и… ну, преданность, если хотите.
— Что ж, давайте подведем некоторый итог… Человек, пославший вам отравленные конфеты, во-первых, имел доступ практически во все помещения и кабинеты «Золотого рога», мог воспользоваться пишущей машинкой мистера Линка, открыть ящик его стола, взять его бумагу, клей. Во-вторых, знал немного о том, как служба доставки управляется с посылками, попадающими к ним в час пик; и в-третьих, мог достать карточку, присланную с орхидеями, и успеть положить ее в коробку с конфетами. Речь идет об интервале в тридцать минут. Это требует известной расторопности.
— Если только… — начала было Эстер Дилмейер и тут же замолчала.
— Если только что?
— Если только конфеты послала не мисс Фолкнер. Потому что в этом случае в ее распоряжении были бы две карточки, и… и… ну и все.
— Я внимательнейшим образом рассмотрел улики против мисс Фолкнер, — сказал Мейсон. — Она не смогла бы послать эти конфеты, даже если бы имела такое намерение.
— Как это так?
— Она не имеет необходимого опыта обращения с шоколадными конфетами — это во-первых, и, во-вторых, она никогда не бывала в «Золотом роге» до того вечера, когда встретились там с вами, и, следовательно, не могла воспользоваться ни машинкой, ни клеем, ни бумагой. Нет, только один человек полностью удовлетворяет всем требованиям.
— И кто же он? — спросила Эстер Дилмейер.
— Вы, — тихо произнес Мейсон. Она привстала со стула:
— Я?! Вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, — невозмутимо продолжал Мейсон, — что вы являетесь единственным человеком, который мог бы послать эти конфеты. Вы послали их себе сами.
— А потом наелась яду, просто ради удовольствия прокатиться на «скорой помощи» в больницу, — саркастически заметила она.
Лейтенант Трэгг подался вперед и уже открыл рот, намереваясь что-то сказать Мейсону, но тот, не отрывая взгляда от Эстер Дилмейер, произнес уголком губ: «Заткнитесь, Трэгг» — и продолжал обращаться к ней:
— А вы и не съели ни одной отравленной конфеты.
— Ах вот как: значит, не съела. Мне просто захотелось отдохнуть в больнице. Я притворилась спящей и обвела доктора вокруг пальца, так, что ли?
— Нет. Вы приняли большую дозу веронала, но конфеты, здесь ни при чем.
В ее жестах начало сквозить раздражение.
— Послушайте, у меня сегодня на вечер есть кое-какие дела. Я понимаю, что вы спасли мне жизнь. Во всяком случае, вы оплатили больничный счет. Я почувствовала к вам искреннюю благодарность, но, оказывается, у вас за пазухой был припрятан камень. Мне сегодня есть чем заняться кроме того, чтобы сидеть здесь и выслушивать ваши бесконечные бредни.
— Видите ли, — продолжал Мейсон, не обратив на ее слова никакого внимания, — каждая конфета лежала в чашечке из гофрированной бумаги, плотно охватывавшей ее со всех сторон.
— Ну и что? — спросила она.
— В коробке конфет, которую мы обнаружили на столе, не хватало нескольких штук, но там не было и бумажных чашечек. В комнате я их тоже не нашел. Как бы вы ни любили конфеты, вы вряд ли стали бы поглощать их вместе с бумагой.
На какое-то мгновение ее бесстрастное лицо дрогнуло. Мейсон не теряя времени развил преимущество:
— Но окончательно вы выдали себя, когда сказали мне, что, увидев в коробке с конфетами карточку, подписанную «М. Ф.», вы совершенно успокоились. Если бы вы говорили правду, эта карточка должна была бы, наоборот, насторожить вас, потому что всего полчаса назад вы получили точно такую же с орхидеями. Вы бы даже обязательно заметили на карточке две дырки, проколотые булавкой, скреплявшей ее с цветами. Не может быть, чтобы вы могли не заметить этого.
— Вы просто спятили. Зачем мне посылать самой себе отравленные конфеты?
— Затем, — ответил Мейсон, — что вам нужно было алиби.
— Алиби — для чего?
— Для убийства Линка.
— А, так это я убила его, вон что?
Мейсон кивнул:
— А затем выдали себя, пытаясь сегодня в суде навлечь подозрения слишком на многих. Вы очень умело подставляли людей, которые знали о том, как вы любите конфеты и сколько вы можете съесть за раз.
— Да вас прямо заслушаешься!
— Итак, вы решили обеспечить себе алиби. Вам пришло в голову, что если во время убийства вы будете лежать без сознания, отравленная снотворным, то лучшего и желать нечего. Поэтому вы послали себе конфеты, начинили их вероналом, сменили дома вечернее платье на что-нибудь попроще и поудобнее и поехали в Лиловый Каньон.
Вероятно, предварительно вы позвонили Линку, дабы убедиться, что он на месте. По дороге вы остановились и позвонили мне. Вы должны были сделать это достаточно рано, чтобы у вас было алиби на момент преступления, но одновременно с этим я не должен был успеть добраться до вашей квартиры прежде, чем вы вернетесь, осуществив свой преступный замысел. Удобнее всего вам было звонить из дома, где жил Колл. Вы знали, что в холле есть телефонная будка, что там в это время никого не будет и, следовательно, никто вас не увидит и не подслушает вашего разговора со мной.
— А зачем же, интересно, мне понадобилось звонить именно вам?
— На это были особые причины, мисс Дилмейер. Вам нужен был человек, слову которого полиция поверит безоговорочно. Он должен был представлять, кто вы такая, но при этом не должен был знать, где вы живете. Короче говоря, вам нужен был хороший свидетель, не знающий вашего адреса и не представляющий, где он мог бы его разыскать.
Свое алиби для убийства вы начали планировать дня за два, за три. Вы ломали себе голову над проблемой: как устроить так, чтобы вас обнаружили до того, как действие снотворного станет опасным, но не раньше, чем вы совершите задуманное и вернетесь домой. Вы понимали: чтобы установить связь между вами и «Золотым рогом», мне потребуется сначала найти Милдред Фолкнер. Но даже в том случае, если мне удастся сделать это достаточно быстро, у вас еще не будет основания для беспокойства: никто в клубе не знает, где вы живете.
Вы справедливо полагали, что с мисс Фолкнер я увижусь только в час ночи, когда она придет ко мне в контору, как было условлено, и только тогда узнаю о «Золотом роге». И даже после этого мне все равно потребовалась бы уйма времени, чтобы вас найти.
Однако на деле получилось, что я едва не нарушил ваши планы. Благодаря редкой сообразительности и детективному таланту моего секретаря мисс Стрит нам удалось разыскать вас достаточно быстро. На «Золотой рог» мы вышли практически сразу.
— Какой вы у-умный, — с сарказмом протянула она. — Нет, дейс-с-твительно!
— Позвонив мне из дома Колла, вы сели в машину, поехали в Лиловый Каньон, убили Линка и только потом приняли большую дозу веронала. Потом вы вернулись домой, поставили телефон на пол, проследив, чтобы трубка оставалась на месте, и отдались во власть снотворного, от которого у вас слипались веки. К тому времени, когда мы обнаружили вас, вы только что погрузились в глубокий сон.
— Это и есть ваша версия? — спросила она.
Мейсон кивнул.
— Что ж, можете пойти утопиться вместе с ней. Полагаю, вы были бы не прочь сделать из меня козла отпущения, чтобы вытащить из тюрьмы нанявшую вас женщину, которая отвалит вам за это кучу денег, но, к вашему сожалению, меня такая роль совсем не прельщает. Придется вам поискать дурака в другом месте.
Наступило молчание. Лейтенант Трэгг посмотрел со своего места на Эстер Дилмейер, потом отвел глаза. С задумчивым видом он принялся изучать рисунок на ковре.
— Ну? — произнесла Эстер, когда они просидели в молчании почти минуту. — Что это, новый вариант допроса третьей степени? Или вы просто сидите и любуетесь обстановкой?
— Мы ждем, — сказал Мейсон, — когда вы нам расскажете об убийстве.
— Можете ждать хоть до второго пришествия. И не пытайтесь затаить дыхание, чтобы не пропустить начала, а то помрете от удушья. Я ухожу. Теперь, если вы, ребята, меня извините, я начну одеваться.
— Вы никуда не уходите, — сказал Трэгг.
— Вот как?
— Да.
— Почему же это?
— Мейсон выстроил логически безупречное обвинение.
— Вы хотите сказать, что вас убедила эта галиматья? Он кивнул.
— Вы сошли с ума, — произнесла она среди полного молчания и через секунду повела рукой, показывая, что эти слова относятся к каждому. — Все вы.
В комнате опять повисла тишина, которая, видимо, действовала Дилмейер на нервы больше, чем все обвинения Мейсона.
— Боже мой, — заговорила она наконец, — ну что вы тут расселись и смотрите на меня такими глазами! Да что это, в конце концов, такое! Я в своей квартире. Я хочу одеться.
— Вы никуда не пойдете! — повторил Трэгг. — Можете считать себя под арестом.
— Хорошо, я арестована. Но это не значит, что я должна сидеть здесь и любоваться на ваши кислые рожи. Раз уж вы меня арестовали, то отведите куда-нибудь.
— Возможно, и отведу.
Она распахнула халат:
— Прямо так?
— Нет. Вы можете одеться.
— Пока вы, ребята, будете пялить глаза? Нет уж, спасибо. Мейсон закурил.
— Послушайте, кто-нибудь может мне сказать хоть слово?
— Попытайтесь хотя бы доказать что-то.
— Я?
— Доказывать нечего, — спокойно заметил Мейсон. — В деле с отравленными конфетами улики изобличают вас неопровержимо. Если вы не убивали Линка, самое время сказать нам об этом. У вас найдутся какие-то смягчающие обстоятельства?
— Знаю я ваши хитрости, — ответила она. — Пытаетесь вызвать меня на разговор. Вот что, братец, раз уж ты такой умный, скажу тебе одну вещь. Маленькая Эстер свои права знает. Она будет сидеть тихо-тихо и не ответит ни на один, даже самый крохотный вопросик. Если в полиции решат, что у них достаточно улик для моего ареста, я готова предстать перед судом присяжных, и у меня будет адвокат — настоящий адвокат, а не двуличный плут, как некоторые. Тогда посмотрим, что у вас выйдет.
— Что ж, — сказал Мейсон, — все это вполне разумно, если вы убили его намеренно и хладнокровно, но если вы стреляли в него в целях самозашиты или если это вышло нечаянно, то вам следует рассказать об этом сейчас.
— Почему именно сейчас?
— Потому что если вы теперь промолчите, а затем на суде попытаетесь построить защиту на несчастном случае или убийстве в целях самообороны, присяжные воспримут это как историю, сочиненную для вас вашим адвокатом.
— Вы мне здорово помогли.
— Кстати, совет действительно хорош, — сказал ей Мейсон. — В вашем плане есть слабые места. Рано или поздно полиция на них наткнется. И тогда вам уже не удастся спасти себя, рассказав, что же произошло в действительности.
— О, в самом деле? И что же это за слабые места?
— Отсутствие конфетных оберток в коробке, идентичные карточки, ваш носовой платок, телефон на полу с трубкой на рычаге и все, что еще обнаружит полиция.
— Что, например?
Мейсон улыбнулся:
— Вспомните сами свои действия. Не забывайте, что полиция знает, где и как все происходило. Им нужно будет только найти подтверждение.
— Что ж, пусть ищут, — с вызовом сказала она.
— К тому времени будет поздно рассказывать свою историю.
— Почему?
— Газеты напишут, что все это уловки вашего адвоката. Она посмотрела на него затуманенным взором человека, который отчаянно пытается на что-то решиться.
— А если предположить, что я расскажу все сейчас?
— Ваш рассказ будет звучать убедительнее, особенно если вы сразу выложите все до конца.
Она внимательно рассматривала кончик сигареты.
— Что ж, может быть, здесь вы и правы.
Трэгг опять открыл рот, но короткий повелительный жест Мейсона призвал его к молчанию.
— У Колла есть ключ от вашей квартиры? — помог ей Мейсон.
— Да.
— Значит, именно там он держал Боба Лоули на следующий день после убийства, пока вы лежали в больнице.
— Наверное. Откуда мне знать.
— Вы любите Колла?
— Теперь нет. Когда-то я была без ума от него. Ничего, с этим я справлюсь. Все сотрется. Стиралось раньше, сотрется и в этот раз.
Мейсон посмотрел на часы.
— Ну что же, если вы намерены…
— О, да ладно. Слушайте. Я обслуживала игорный дом. Моя работа состояла в том, чтобы поощрять мужчин к игре и следить, чтобы они не уходили сразу, как только начинают проигрывать. Я получала комиссионные. Некоторое время назад Колл и Линк предложили мне заняться Бобом Лоули, сказав, что он плейбой из богатых. Я должна была помочь им освободить его от части материальных благ, под тяжестью которых он сгибался.
Я сделала все, что от меня требовалось.
Когда дело уже подходило к тому, чтобы делить прибыль, они решили прокатить меня, отдав мое место новой девушке Колла.
Я в принципе не возражала. Такая жизнь мне уже порядком надоела, но стоять и смотреть, как меня дурачат, я не собиралась. И я решила нанести кое-какие незапланированные визиты.
Этот револьвер Боб Лоули возил в отделении для перчаток своего автомобиля. Думаю, он даже не заметил пропажи, когда я его вытащила. Конечно, я понимала, что подозрение падает в первую очередь на меня, поэтому мне нужно было железное алиби.
Мне пришла в голову мысль послать себе конфеты со снотворным. Я приготовила всё четыре дня назад: вынула несколько штук из коробки и положила в бумажный пакет, который можно было взять с собой, начинила снотворным остальные, упаковала коробку в бумагу и держала наготове для отправки по своему адресу сразу же, как только Линк предоставит мне возможность завладеть сертификатом. Итак, все было готово и ждало своего часа.
Когда Линк отправился в Лиловый Каньон, я узнала, что сертификат будет у него. По моим расчетам, сделка должна была состояться именно тогда. Затем меня нашла мисс Фолкнер и сообщила многое из того, чего я не знала раньше. Она также попросила меня прийти в час ночи к вам в контору. До этого я собиралась звонить в полицию, чтобы обеспечить себе алиби, но вы для этой цели подходили больше. Колл знал, где я живу, и у него был ключ от моей квартиры. Я хотела быть уверенной, что его не будет дома. Я знала, что он должен встретиться с Линком в Лиловом Каньоне. Я следила за его домом, пока не увидела, как он уехал, потом вошла в холл, позвонила вам, сказала, что меня отравили, и отправилась в Лиловый Каньон. По дороге я съела неотравленные конфеты из бумажного пакетика, чтобы в желудок попал шоколад. Прямо перед тем, как войти к Линку, я приняла большую дозу веронала и надела маску и плащ.
По тому, как Линк ответил на стук, я поняла, что он ожидал женщину. Когда он увидел мою маску и черный глаз револьвера, его чуть не хватил удар. Я приказала ему достать сертификат Лоули и положить его на стол.
— У вас не возникло с Линком каких-либо трудностей? — спросил Мейсон.
— Только то, что он перепугался до полусмерти и руки у него дрожали, я даже начала беспокоиться, сможет ли он вообще открыть ящик стола, где хранил сертификат. Потом, когда удалось это сделать, я услышала позади себя шум и оглянулась через плечо.
— Другая девушка? — спросил Мейсон.
— Да. Видите ли, втолкнув Линка в комнату, я не позаботилась закрыть за собой входную дверь. Девушка оказалась особой решительной. Я навела на нее револьвер и попыталась ее испугать. Но она и не думала пугаться. Бросилась на меня, как дикая кошка. Схватив обеими руками мою правую руку, она стала выкручивать у меня револьвер. Получилось, что на курок мы нажали вместе. Палец у меня застрял в скобе. Она тянула его назад. Я крикнула ей, чтобы она прекратила. Она не прекратила. Револьвер выстрелил. Это ее наконец испугало, и она отпрыгнула в сторону Револьвер упал на пол. А потом мы увидели Харви Линка.
Маска по-прежнему была на мне. Она не знала, кто я. Мы обе бросились к двери. Она забыла в доме свою сумку, я — револьвер.
Дорога домой была каким-то кошмаром. Веронал уже начал действовать. Последнюю часть пути меня уже осаждала всякая чертовщина. Мне чудилось, что все происшедшее мне просто приснилось. Не помню, как я сумела поставить машину в гараж и добраться до квартиры. Здесь все уже было расставлено по местам и готово к вашему приходу. Падая, я заснула прежде, чем ударилась об пол. Остальное вы знаете.
Придя в себя в больнице, я вспомнила, что оставила маску и плащ в машине. Маска могла меня выдать. Я собиралась избавиться от нее сегодня вечером.
Мейсон кивнул Трэггу:
— Пожалуйста, лейтенант, теперь ваша очередь.
— Вы обе убежали с места преступления, даже не взглянув, насколько серьезно он ранен? — спросил Трэгг.
— Все было ясно и так. Он осел, как проколотая шина.
— А что он делал, пока вы боролись за револьвер?
— Пытался засунуть сертификат назад в ящик. Стоял он к нам спиной, но я видела, как он с ним возился. А теперь я хочу, чтобы вы сделали одну вещь.
— Какую? — спросил Трэгг.
— Возьмите ту, другую девушку, и пусть она вам все расскажет до того, как узнает, кто я и что я вам сообщила.
— Кто она? — спросил Мейсон. Эстер горько рассмеялась.
— Это будет вам на десерт. Пустоголовая дурочка, которая считает, что вертеть задом перед мужчинами в игорном доме и получать за это деньги лучше, чем честно зарабатывать себе на жизнь. Ей нужна моя работа, а мне — ее.
В этом-то и беда всех глупеньких восторженных девочек, у которых только и есть что молодость и красота. Они думают, что останутся молодыми навсегда. Годы для них ничего не значат, они оставляют следы только на других. Я помню время, когда и сама так думала. А ведь в том деле, которым я занимаюсь, нас ненадолго хватает. Конечно, вам тридцать. В клубе — это все равно что быть сорокалетней в любом другом…
— Кто она? — оборвал ее Трэгг.
У Эстер Дилмейер вырвался хриплый смешок.
— Лоис Карлинг, — объявила она. — И это расплата.
Мейсон снял трубку с телефона и протянул ее лейтенанту Трэггу.
— Позвоните в полицейское управление и распорядитесь, чтобы отпустили Карлотту Лоули.
Трэгг принял трубку с легким поклоном в сторону Мейсона.
— Вы выиграли, — сказал он. Ожидая, пока его соединят, он заметил:
— А вы, мисс Фолкнер, когда в другой раз попытаетесь увести меня от своей сестры, не палите так нечаянно из револьвера и не будьте столь явно подозрительны. Какое-то время вам удавалось морочить мне голову, но, как только я смог оценить ваш незаурядный ум, я понял, что вы переигрываете… Хэлло! Хэлло! Управление? Лейтенант Трэгг из отдела по расследованию убийств. Мы отпускаем Карлотту Лоули. Перри Мейсон устраивает ее в частный санаторий. Займитесь этим немедленно, и чтобы никакой волокиты.
Глава 15
— Ну и ну, — улыбнулась она. — Получается, что полицейские гораздо хитрее, чем я, например, могла бы подумать.
— Гораздо хитрее, — сухо согласился Мейсон.
— Есть еще что-нибудь?
— Да. Примите во внимание, что этикетка с адресом была подготовлена больше чем за двое суток до посылки вам этой коробки конфет. Теперь, вы работали на кондитерской фабрике. Вы имеете некоторое представление о том, как следует обращаться с шоколадными конфетами, чтобы по ним было совершенно незаметно, что их, скажем, надламывали или протыкали.
— Да, в этом я кое-что понимаю. В общем-то, это совсем не трудно, если у вас есть навык, но у новичка ничего не выйдет, можете мне поверить.
— Также примите во внимание, что карточка, обнаруженная вместе с конфетами, была ранее вложена в коробку с орхидеями, которую вам послала мисс Фолкнер.
— Да, это была либо она, либо ее точная копия, — сказала Эстер Дилмейер, избегая смотреть в сторону Милдред.
— Я от души надеюсь, — рассмеялась Милдред, — что вы не думаете, будто это я вернулась и послала вам конфеты с другой карточкой.
Эстер Дилмейер упорно не поднимала на нее глаз.
— Я просто отвечаю на вопросы, чтобы мы могли во всем разобраться, — сказала она Перри Мейсону.
Улыбка замерла на губах Милдред Фолкнер.
— Значит, вы в самом деле считаете, что это я послала вам те конфеты? — спросила она.
— Мне хочется одного — самой жить спокойно и другим не мешать, — сказала Эстер и посмотрела ей в лицо. — Я не хочу обвинять кого-то или делать намеки, но, как бы там ни было, почерк на карточке был очень похож на ваш.
— Господи, да я никогда бы…
— Спокойнее, мисс Фолкнер, — остановил ее Мейсон. — Прежде чем мы начнем искать того, кто послал конфеты, давайте проследим за фактами еще немного. Итак, мисс Дилмейер, когда вы получили конфеты и прочли приложенную к ним карточку, вы совершенно успокоились. Верно?
— Ну да, естественно. Я разговаривала с мисс Фолкнер, нашла ее очаровательной, она отнеслась ко мне сочувственно… хотя у нее и были основания относиться ко мне иначе, если бы она оказалась… ну, ограниченной во взгляде на некоторые вещи и решила бы обвинить меня в том, в чем я совершенно не виновата.
— Понятно. Но эта, последняя возможность не пришла вам в голову, когда вы получили конфеты?
— Нет. Тогда она казалась мне просто очень славным человеком. Она собиралась дать мне работу, поэтому я чувствовала к ней расположение и… ну, преданность, если хотите.
— Что ж, давайте подведем некоторый итог… Человек, пославший вам отравленные конфеты, во-первых, имел доступ практически во все помещения и кабинеты «Золотого рога», мог воспользоваться пишущей машинкой мистера Линка, открыть ящик его стола, взять его бумагу, клей. Во-вторых, знал немного о том, как служба доставки управляется с посылками, попадающими к ним в час пик; и в-третьих, мог достать карточку, присланную с орхидеями, и успеть положить ее в коробку с конфетами. Речь идет об интервале в тридцать минут. Это требует известной расторопности.
— Если только… — начала было Эстер Дилмейер и тут же замолчала.
— Если только что?
— Если только конфеты послала не мисс Фолкнер. Потому что в этом случае в ее распоряжении были бы две карточки, и… и… ну и все.
— Я внимательнейшим образом рассмотрел улики против мисс Фолкнер, — сказал Мейсон. — Она не смогла бы послать эти конфеты, даже если бы имела такое намерение.
— Как это так?
— Она не имеет необходимого опыта обращения с шоколадными конфетами — это во-первых, и, во-вторых, она никогда не бывала в «Золотом роге» до того вечера, когда встретились там с вами, и, следовательно, не могла воспользоваться ни машинкой, ни клеем, ни бумагой. Нет, только один человек полностью удовлетворяет всем требованиям.
— И кто же он? — спросила Эстер Дилмейер.
— Вы, — тихо произнес Мейсон. Она привстала со стула:
— Я?! Вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, — невозмутимо продолжал Мейсон, — что вы являетесь единственным человеком, который мог бы послать эти конфеты. Вы послали их себе сами.
— А потом наелась яду, просто ради удовольствия прокатиться на «скорой помощи» в больницу, — саркастически заметила она.
Лейтенант Трэгг подался вперед и уже открыл рот, намереваясь что-то сказать Мейсону, но тот, не отрывая взгляда от Эстер Дилмейер, произнес уголком губ: «Заткнитесь, Трэгг» — и продолжал обращаться к ней:
— А вы и не съели ни одной отравленной конфеты.
— Ах вот как: значит, не съела. Мне просто захотелось отдохнуть в больнице. Я притворилась спящей и обвела доктора вокруг пальца, так, что ли?
— Нет. Вы приняли большую дозу веронала, но конфеты, здесь ни при чем.
В ее жестах начало сквозить раздражение.
— Послушайте, у меня сегодня на вечер есть кое-какие дела. Я понимаю, что вы спасли мне жизнь. Во всяком случае, вы оплатили больничный счет. Я почувствовала к вам искреннюю благодарность, но, оказывается, у вас за пазухой был припрятан камень. Мне сегодня есть чем заняться кроме того, чтобы сидеть здесь и выслушивать ваши бесконечные бредни.
— Видите ли, — продолжал Мейсон, не обратив на ее слова никакого внимания, — каждая конфета лежала в чашечке из гофрированной бумаги, плотно охватывавшей ее со всех сторон.
— Ну и что? — спросила она.
— В коробке конфет, которую мы обнаружили на столе, не хватало нескольких штук, но там не было и бумажных чашечек. В комнате я их тоже не нашел. Как бы вы ни любили конфеты, вы вряд ли стали бы поглощать их вместе с бумагой.
На какое-то мгновение ее бесстрастное лицо дрогнуло. Мейсон не теряя времени развил преимущество:
— Но окончательно вы выдали себя, когда сказали мне, что, увидев в коробке с конфетами карточку, подписанную «М. Ф.», вы совершенно успокоились. Если бы вы говорили правду, эта карточка должна была бы, наоборот, насторожить вас, потому что всего полчаса назад вы получили точно такую же с орхидеями. Вы бы даже обязательно заметили на карточке две дырки, проколотые булавкой, скреплявшей ее с цветами. Не может быть, чтобы вы могли не заметить этого.
— Вы просто спятили. Зачем мне посылать самой себе отравленные конфеты?
— Затем, — ответил Мейсон, — что вам нужно было алиби.
— Алиби — для чего?
— Для убийства Линка.
— А, так это я убила его, вон что?
Мейсон кивнул:
— А затем выдали себя, пытаясь сегодня в суде навлечь подозрения слишком на многих. Вы очень умело подставляли людей, которые знали о том, как вы любите конфеты и сколько вы можете съесть за раз.
— Да вас прямо заслушаешься!
— Итак, вы решили обеспечить себе алиби. Вам пришло в голову, что если во время убийства вы будете лежать без сознания, отравленная снотворным, то лучшего и желать нечего. Поэтому вы послали себе конфеты, начинили их вероналом, сменили дома вечернее платье на что-нибудь попроще и поудобнее и поехали в Лиловый Каньон.
Вероятно, предварительно вы позвонили Линку, дабы убедиться, что он на месте. По дороге вы остановились и позвонили мне. Вы должны были сделать это достаточно рано, чтобы у вас было алиби на момент преступления, но одновременно с этим я не должен был успеть добраться до вашей квартиры прежде, чем вы вернетесь, осуществив свой преступный замысел. Удобнее всего вам было звонить из дома, где жил Колл. Вы знали, что в холле есть телефонная будка, что там в это время никого не будет и, следовательно, никто вас не увидит и не подслушает вашего разговора со мной.
— А зачем же, интересно, мне понадобилось звонить именно вам?
— На это были особые причины, мисс Дилмейер. Вам нужен был человек, слову которого полиция поверит безоговорочно. Он должен был представлять, кто вы такая, но при этом не должен был знать, где вы живете. Короче говоря, вам нужен был хороший свидетель, не знающий вашего адреса и не представляющий, где он мог бы его разыскать.
Свое алиби для убийства вы начали планировать дня за два, за три. Вы ломали себе голову над проблемой: как устроить так, чтобы вас обнаружили до того, как действие снотворного станет опасным, но не раньше, чем вы совершите задуманное и вернетесь домой. Вы понимали: чтобы установить связь между вами и «Золотым рогом», мне потребуется сначала найти Милдред Фолкнер. Но даже в том случае, если мне удастся сделать это достаточно быстро, у вас еще не будет основания для беспокойства: никто в клубе не знает, где вы живете.
Вы справедливо полагали, что с мисс Фолкнер я увижусь только в час ночи, когда она придет ко мне в контору, как было условлено, и только тогда узнаю о «Золотом роге». И даже после этого мне все равно потребовалась бы уйма времени, чтобы вас найти.
Однако на деле получилось, что я едва не нарушил ваши планы. Благодаря редкой сообразительности и детективному таланту моего секретаря мисс Стрит нам удалось разыскать вас достаточно быстро. На «Золотой рог» мы вышли практически сразу.
— Какой вы у-умный, — с сарказмом протянула она. — Нет, дейс-с-твительно!
— Позвонив мне из дома Колла, вы сели в машину, поехали в Лиловый Каньон, убили Линка и только потом приняли большую дозу веронала. Потом вы вернулись домой, поставили телефон на пол, проследив, чтобы трубка оставалась на месте, и отдались во власть снотворного, от которого у вас слипались веки. К тому времени, когда мы обнаружили вас, вы только что погрузились в глубокий сон.
— Это и есть ваша версия? — спросила она.
Мейсон кивнул.
— Что ж, можете пойти утопиться вместе с ней. Полагаю, вы были бы не прочь сделать из меня козла отпущения, чтобы вытащить из тюрьмы нанявшую вас женщину, которая отвалит вам за это кучу денег, но, к вашему сожалению, меня такая роль совсем не прельщает. Придется вам поискать дурака в другом месте.
Наступило молчание. Лейтенант Трэгг посмотрел со своего места на Эстер Дилмейер, потом отвел глаза. С задумчивым видом он принялся изучать рисунок на ковре.
— Ну? — произнесла Эстер, когда они просидели в молчании почти минуту. — Что это, новый вариант допроса третьей степени? Или вы просто сидите и любуетесь обстановкой?
— Мы ждем, — сказал Мейсон, — когда вы нам расскажете об убийстве.
— Можете ждать хоть до второго пришествия. И не пытайтесь затаить дыхание, чтобы не пропустить начала, а то помрете от удушья. Я ухожу. Теперь, если вы, ребята, меня извините, я начну одеваться.
— Вы никуда не уходите, — сказал Трэгг.
— Вот как?
— Да.
— Почему же это?
— Мейсон выстроил логически безупречное обвинение.
— Вы хотите сказать, что вас убедила эта галиматья? Он кивнул.
— Вы сошли с ума, — произнесла она среди полного молчания и через секунду повела рукой, показывая, что эти слова относятся к каждому. — Все вы.
В комнате опять повисла тишина, которая, видимо, действовала Дилмейер на нервы больше, чем все обвинения Мейсона.
— Боже мой, — заговорила она наконец, — ну что вы тут расселись и смотрите на меня такими глазами! Да что это, в конце концов, такое! Я в своей квартире. Я хочу одеться.
— Вы никуда не пойдете! — повторил Трэгг. — Можете считать себя под арестом.
— Хорошо, я арестована. Но это не значит, что я должна сидеть здесь и любоваться на ваши кислые рожи. Раз уж вы меня арестовали, то отведите куда-нибудь.
— Возможно, и отведу.
Она распахнула халат:
— Прямо так?
— Нет. Вы можете одеться.
— Пока вы, ребята, будете пялить глаза? Нет уж, спасибо. Мейсон закурил.
— Послушайте, кто-нибудь может мне сказать хоть слово?
— Попытайтесь хотя бы доказать что-то.
— Я?
— Доказывать нечего, — спокойно заметил Мейсон. — В деле с отравленными конфетами улики изобличают вас неопровержимо. Если вы не убивали Линка, самое время сказать нам об этом. У вас найдутся какие-то смягчающие обстоятельства?
— Знаю я ваши хитрости, — ответила она. — Пытаетесь вызвать меня на разговор. Вот что, братец, раз уж ты такой умный, скажу тебе одну вещь. Маленькая Эстер свои права знает. Она будет сидеть тихо-тихо и не ответит ни на один, даже самый крохотный вопросик. Если в полиции решат, что у них достаточно улик для моего ареста, я готова предстать перед судом присяжных, и у меня будет адвокат — настоящий адвокат, а не двуличный плут, как некоторые. Тогда посмотрим, что у вас выйдет.
— Что ж, — сказал Мейсон, — все это вполне разумно, если вы убили его намеренно и хладнокровно, но если вы стреляли в него в целях самозашиты или если это вышло нечаянно, то вам следует рассказать об этом сейчас.
— Почему именно сейчас?
— Потому что если вы теперь промолчите, а затем на суде попытаетесь построить защиту на несчастном случае или убийстве в целях самообороны, присяжные воспримут это как историю, сочиненную для вас вашим адвокатом.
— Вы мне здорово помогли.
— Кстати, совет действительно хорош, — сказал ей Мейсон. — В вашем плане есть слабые места. Рано или поздно полиция на них наткнется. И тогда вам уже не удастся спасти себя, рассказав, что же произошло в действительности.
— О, в самом деле? И что же это за слабые места?
— Отсутствие конфетных оберток в коробке, идентичные карточки, ваш носовой платок, телефон на полу с трубкой на рычаге и все, что еще обнаружит полиция.
— Что, например?
Мейсон улыбнулся:
— Вспомните сами свои действия. Не забывайте, что полиция знает, где и как все происходило. Им нужно будет только найти подтверждение.
— Что ж, пусть ищут, — с вызовом сказала она.
— К тому времени будет поздно рассказывать свою историю.
— Почему?
— Газеты напишут, что все это уловки вашего адвоката. Она посмотрела на него затуманенным взором человека, который отчаянно пытается на что-то решиться.
— А если предположить, что я расскажу все сейчас?
— Ваш рассказ будет звучать убедительнее, особенно если вы сразу выложите все до конца.
Она внимательно рассматривала кончик сигареты.
— Что ж, может быть, здесь вы и правы.
Трэгг опять открыл рот, но короткий повелительный жест Мейсона призвал его к молчанию.
— У Колла есть ключ от вашей квартиры? — помог ей Мейсон.
— Да.
— Значит, именно там он держал Боба Лоули на следующий день после убийства, пока вы лежали в больнице.
— Наверное. Откуда мне знать.
— Вы любите Колла?
— Теперь нет. Когда-то я была без ума от него. Ничего, с этим я справлюсь. Все сотрется. Стиралось раньше, сотрется и в этот раз.
Мейсон посмотрел на часы.
— Ну что же, если вы намерены…
— О, да ладно. Слушайте. Я обслуживала игорный дом. Моя работа состояла в том, чтобы поощрять мужчин к игре и следить, чтобы они не уходили сразу, как только начинают проигрывать. Я получала комиссионные. Некоторое время назад Колл и Линк предложили мне заняться Бобом Лоули, сказав, что он плейбой из богатых. Я должна была помочь им освободить его от части материальных благ, под тяжестью которых он сгибался.
Я сделала все, что от меня требовалось.
Когда дело уже подходило к тому, чтобы делить прибыль, они решили прокатить меня, отдав мое место новой девушке Колла.
Я в принципе не возражала. Такая жизнь мне уже порядком надоела, но стоять и смотреть, как меня дурачат, я не собиралась. И я решила нанести кое-какие незапланированные визиты.
Этот револьвер Боб Лоули возил в отделении для перчаток своего автомобиля. Думаю, он даже не заметил пропажи, когда я его вытащила. Конечно, я понимала, что подозрение падает в первую очередь на меня, поэтому мне нужно было железное алиби.
Мне пришла в голову мысль послать себе конфеты со снотворным. Я приготовила всё четыре дня назад: вынула несколько штук из коробки и положила в бумажный пакет, который можно было взять с собой, начинила снотворным остальные, упаковала коробку в бумагу и держала наготове для отправки по своему адресу сразу же, как только Линк предоставит мне возможность завладеть сертификатом. Итак, все было готово и ждало своего часа.
Когда Линк отправился в Лиловый Каньон, я узнала, что сертификат будет у него. По моим расчетам, сделка должна была состояться именно тогда. Затем меня нашла мисс Фолкнер и сообщила многое из того, чего я не знала раньше. Она также попросила меня прийти в час ночи к вам в контору. До этого я собиралась звонить в полицию, чтобы обеспечить себе алиби, но вы для этой цели подходили больше. Колл знал, где я живу, и у него был ключ от моей квартиры. Я хотела быть уверенной, что его не будет дома. Я знала, что он должен встретиться с Линком в Лиловом Каньоне. Я следила за его домом, пока не увидела, как он уехал, потом вошла в холл, позвонила вам, сказала, что меня отравили, и отправилась в Лиловый Каньон. По дороге я съела неотравленные конфеты из бумажного пакетика, чтобы в желудок попал шоколад. Прямо перед тем, как войти к Линку, я приняла большую дозу веронала и надела маску и плащ.
По тому, как Линк ответил на стук, я поняла, что он ожидал женщину. Когда он увидел мою маску и черный глаз револьвера, его чуть не хватил удар. Я приказала ему достать сертификат Лоули и положить его на стол.
— У вас не возникло с Линком каких-либо трудностей? — спросил Мейсон.
— Только то, что он перепугался до полусмерти и руки у него дрожали, я даже начала беспокоиться, сможет ли он вообще открыть ящик стола, где хранил сертификат. Потом, когда удалось это сделать, я услышала позади себя шум и оглянулась через плечо.
— Другая девушка? — спросил Мейсон.
— Да. Видите ли, втолкнув Линка в комнату, я не позаботилась закрыть за собой входную дверь. Девушка оказалась особой решительной. Я навела на нее револьвер и попыталась ее испугать. Но она и не думала пугаться. Бросилась на меня, как дикая кошка. Схватив обеими руками мою правую руку, она стала выкручивать у меня револьвер. Получилось, что на курок мы нажали вместе. Палец у меня застрял в скобе. Она тянула его назад. Я крикнула ей, чтобы она прекратила. Она не прекратила. Револьвер выстрелил. Это ее наконец испугало, и она отпрыгнула в сторону Револьвер упал на пол. А потом мы увидели Харви Линка.
Маска по-прежнему была на мне. Она не знала, кто я. Мы обе бросились к двери. Она забыла в доме свою сумку, я — револьвер.
Дорога домой была каким-то кошмаром. Веронал уже начал действовать. Последнюю часть пути меня уже осаждала всякая чертовщина. Мне чудилось, что все происшедшее мне просто приснилось. Не помню, как я сумела поставить машину в гараж и добраться до квартиры. Здесь все уже было расставлено по местам и готово к вашему приходу. Падая, я заснула прежде, чем ударилась об пол. Остальное вы знаете.
Придя в себя в больнице, я вспомнила, что оставила маску и плащ в машине. Маска могла меня выдать. Я собиралась избавиться от нее сегодня вечером.
Мейсон кивнул Трэггу:
— Пожалуйста, лейтенант, теперь ваша очередь.
— Вы обе убежали с места преступления, даже не взглянув, насколько серьезно он ранен? — спросил Трэгг.
— Все было ясно и так. Он осел, как проколотая шина.
— А что он делал, пока вы боролись за револьвер?
— Пытался засунуть сертификат назад в ящик. Стоял он к нам спиной, но я видела, как он с ним возился. А теперь я хочу, чтобы вы сделали одну вещь.
— Какую? — спросил Трэгг.
— Возьмите ту, другую девушку, и пусть она вам все расскажет до того, как узнает, кто я и что я вам сообщила.
— Кто она? — спросил Мейсон. Эстер горько рассмеялась.
— Это будет вам на десерт. Пустоголовая дурочка, которая считает, что вертеть задом перед мужчинами в игорном доме и получать за это деньги лучше, чем честно зарабатывать себе на жизнь. Ей нужна моя работа, а мне — ее.
В этом-то и беда всех глупеньких восторженных девочек, у которых только и есть что молодость и красота. Они думают, что останутся молодыми навсегда. Годы для них ничего не значат, они оставляют следы только на других. Я помню время, когда и сама так думала. А ведь в том деле, которым я занимаюсь, нас ненадолго хватает. Конечно, вам тридцать. В клубе — это все равно что быть сорокалетней в любом другом…
— Кто она? — оборвал ее Трэгг.
У Эстер Дилмейер вырвался хриплый смешок.
— Лоис Карлинг, — объявила она. — И это расплата.
Мейсон снял трубку с телефона и протянул ее лейтенанту Трэггу.
— Позвоните в полицейское управление и распорядитесь, чтобы отпустили Карлотту Лоули.
Трэгг принял трубку с легким поклоном в сторону Мейсона.
— Вы выиграли, — сказал он. Ожидая, пока его соединят, он заметил:
— А вы, мисс Фолкнер, когда в другой раз попытаетесь увести меня от своей сестры, не палите так нечаянно из револьвера и не будьте столь явно подозрительны. Какое-то время вам удавалось морочить мне голову, но, как только я смог оценить ваш незаурядный ум, я понял, что вы переигрываете… Хэлло! Хэлло! Управление? Лейтенант Трэгг из отдела по расследованию убийств. Мы отпускаем Карлотту Лоули. Перри Мейсон устраивает ее в частный санаторий. Займитесь этим немедленно, и чтобы никакой волокиты.
Глава 15
Рано вечером того же дня Делла Стрит, уютно расположившись под боком у Перри Мейсона в его машине, сказала:
— Что ж, у лейтенанта Трэгга этого не отнять: когда он обещает помочь, он помогает.
Мейсон кивнул.
Она положила ладонь на его правую руку — мягкий, успокаивающий жест.
— А вам не приходило в голову, что лейтенант Трэгг становится весьма неравнодушен к Милдред Фолкнер?
— Нужно быть слепым и глухим, чтобы этого не заметить.
— Он ее, кажется, тоже заинтересовал.
— Почему бы и нет? Он умный, проницательный человек.
— Да уж, ума ему не занимать. Теперь, когда он возглавляет отдел по расследованию убийств, с полицией будет труднее иметь дело, чем при сержанте Голкомбе. Знаете, вам придется стать осторожнее! Сейчас Трэгг полон самых дружеских чувств, но если он когда-нибудь поймает вас за одной из ваших рискованных проделок, уверена, он не будет и секунды раздумывать, прежде чем поступить с вами по всей строгости.
— Что ж, пусть себе поступает.
— Как вы думаете, Эстер Дилмейер осудят?
— Может быть, и нет, — ответил Мейсон, — Лоис Карлинг все рассказала, и ее показания подтверждают слова Эстер. Конечно, она отправилась туда вооруженная и с преступным намерением, но… видишь ли, она чертовски привлекательна, а…
— А привлекательной женщине убийство может сойти с рук?
— Непреднамеренное убийство, — с улыбкой поправил ее Мейсон. — Есть разница.
— И вы полагаете, показания Эстер Дилмейер позволят вам выиграть дело против Пивиса?
— Безусловно. Она точно знает, что Пивис лишь предложил Линку купить у него сертификат. Это маленькая, но чрезвычайно важная деталь. А когда я закончу перекрестный допрос мистера Синдлера Колла… да, я думаю, Пивис откажется от своих претензий.
Делла рассмеялась:
— Вот уж замечательная получится беседа с мистером Кол-лом. Вы сумеете доказать, что вся эта затея с азартными играми есть не что иное, как бесчестный тайный сговор с целью завладения акциями и передачи их другому лицу?
— Без какого-либо труда.
— Где же в этом случае окажется Мейгард?
Мейсон ухмыльнулся:
— Стоящим на цыпочках на краю очень глубокой и очень грязной ямы. Кстати, если тебе интересно знать, именно в «Золотой рог» мы и направляемся в данный момент. Мы обязательно закажем шампанское, и я ничуть не сомневаюсь, что мистер Мейгард лично примчится сверху и будет хлопотать вокруг нас, пытаясь оправдаться. Трэггу немного понадобится, чтобы перевернуть там все вверх дном.
— Разве он не собирается сделать это в любом случае?
— Возможно.
— Тогда, наверное, вам не стоит туда ехать и обещать Мейгарду, что вы…
— Я не собираюсь давать Мейгарду абсолютно никаких обещаний, — заметил Мейсон, — а уж когда дело дойдет до полиции, он сможет поговорить с лейтенантом Трэггом лично.
— У меня есть предчувствие в отношении лейтенанта Трэгга, — сказала она, поежившись.
— Какое?
— Я думаю, он станет опасным противником.
— Он умен, — согласился Мейсон. — Часть инструкций, полученных им от начальника полиции, наверняка заключается в том, чтобы присматривать за мной и держать в узде. Полагаю, теперь у нас начнется веселая жизнь.
— Это вы так говорите. Мне все это не нравится. В ее голосе уже не было добродушной шутливости.
— Я назначу тебя моим законным опекуном, если только ты за это возьмешься, Делла.
— И не подумаю, — ответила она. — Опекун вам нужен не меньше, чем семейный очаг, но только попробуйте теперь каждый раз надолго исчезать с моих глаз…
Он резко кинул машину на середину дороги.
— Посмотри-ка сюда, крошка. Я понаблюдал, как Трэгг водит машину со включенной сиреной. Здесь нужна совершенно особая техника. Ты набираешь скорость между кварталами, начинаешь притормаживать, подъезжаешь к перекрестку, затем давишь на газ… Смотри.
Она откинулась на мягкую спинку сиденья и, улыбаясь, смотрела спокойным, изучающим взглядом на его лицо, когда он, сосредоточившись на дороге, выжал педаль, загоняя стрелку спидометра все дальше и дальше вправо.
— Что ж, у лейтенанта Трэгга этого не отнять: когда он обещает помочь, он помогает.
Мейсон кивнул.
Она положила ладонь на его правую руку — мягкий, успокаивающий жест.
— А вам не приходило в голову, что лейтенант Трэгг становится весьма неравнодушен к Милдред Фолкнер?
— Нужно быть слепым и глухим, чтобы этого не заметить.
— Он ее, кажется, тоже заинтересовал.
— Почему бы и нет? Он умный, проницательный человек.
— Да уж, ума ему не занимать. Теперь, когда он возглавляет отдел по расследованию убийств, с полицией будет труднее иметь дело, чем при сержанте Голкомбе. Знаете, вам придется стать осторожнее! Сейчас Трэгг полон самых дружеских чувств, но если он когда-нибудь поймает вас за одной из ваших рискованных проделок, уверена, он не будет и секунды раздумывать, прежде чем поступить с вами по всей строгости.
— Что ж, пусть себе поступает.
— Как вы думаете, Эстер Дилмейер осудят?
— Может быть, и нет, — ответил Мейсон, — Лоис Карлинг все рассказала, и ее показания подтверждают слова Эстер. Конечно, она отправилась туда вооруженная и с преступным намерением, но… видишь ли, она чертовски привлекательна, а…
— А привлекательной женщине убийство может сойти с рук?
— Непреднамеренное убийство, — с улыбкой поправил ее Мейсон. — Есть разница.
— И вы полагаете, показания Эстер Дилмейер позволят вам выиграть дело против Пивиса?
— Безусловно. Она точно знает, что Пивис лишь предложил Линку купить у него сертификат. Это маленькая, но чрезвычайно важная деталь. А когда я закончу перекрестный допрос мистера Синдлера Колла… да, я думаю, Пивис откажется от своих претензий.
Делла рассмеялась:
— Вот уж замечательная получится беседа с мистером Кол-лом. Вы сумеете доказать, что вся эта затея с азартными играми есть не что иное, как бесчестный тайный сговор с целью завладения акциями и передачи их другому лицу?
— Без какого-либо труда.
— Где же в этом случае окажется Мейгард?
Мейсон ухмыльнулся:
— Стоящим на цыпочках на краю очень глубокой и очень грязной ямы. Кстати, если тебе интересно знать, именно в «Золотой рог» мы и направляемся в данный момент. Мы обязательно закажем шампанское, и я ничуть не сомневаюсь, что мистер Мейгард лично примчится сверху и будет хлопотать вокруг нас, пытаясь оправдаться. Трэггу немного понадобится, чтобы перевернуть там все вверх дном.
— Разве он не собирается сделать это в любом случае?
— Возможно.
— Тогда, наверное, вам не стоит туда ехать и обещать Мейгарду, что вы…
— Я не собираюсь давать Мейгарду абсолютно никаких обещаний, — заметил Мейсон, — а уж когда дело дойдет до полиции, он сможет поговорить с лейтенантом Трэггом лично.
— У меня есть предчувствие в отношении лейтенанта Трэгга, — сказала она, поежившись.
— Какое?
— Я думаю, он станет опасным противником.
— Он умен, — согласился Мейсон. — Часть инструкций, полученных им от начальника полиции, наверняка заключается в том, чтобы присматривать за мной и держать в узде. Полагаю, теперь у нас начнется веселая жизнь.
— Это вы так говорите. Мне все это не нравится. В ее голосе уже не было добродушной шутливости.
— Я назначу тебя моим законным опекуном, если только ты за это возьмешься, Делла.
— И не подумаю, — ответила она. — Опекун вам нужен не меньше, чем семейный очаг, но только попробуйте теперь каждый раз надолго исчезать с моих глаз…
Он резко кинул машину на середину дороги.
— Посмотри-ка сюда, крошка. Я понаблюдал, как Трэгг водит машину со включенной сиреной. Здесь нужна совершенно особая техника. Ты набираешь скорость между кварталами, начинаешь притормаживать, подъезжаешь к перекрестку, затем давишь на газ… Смотри.
Она откинулась на мягкую спинку сиденья и, улыбаясь, смотрела спокойным, изучающим взглядом на его лицо, когда он, сосредоточившись на дороге, выжал педаль, загоняя стрелку спидометра все дальше и дальше вправо.